Явившись домой, Павел, как всегда, первым делом включил компьютер. В онлайн-стратегиях ждали друзья и родная гильдия. Сказочный компьютерный мир помогал расслабиться, в нем были друзья и враги, войны и поединки, приключения и магия. Волшебный мир, в сто раз интересней настоящего, и Павел не раз задумывался, что махнулся бы мирами, не глядя.
Умывшись и соорудив поесть, он с тарелками уселся перед экраном. Так, что у нас новенького? Ага, снова дракониды набег устроили. Не сидится им в болотах своих. Ладно, проучим мерзавцев...
Родители считали увлечения Павла вполне безобидными. В глазах старшего поколения более страшным грехом были пьянство и наркотики. «Я в твое время по бабам бегал, а ты все в солдатики играешь», - усмехался отец. Мать тянуло в ту же сторону: «Жениться тебе надо, Паша, семью заводить. Так и будешь до пенсии с компьютером в обнимку? Мы умрем – с кем ты останешься?»
Паша считал, что мать преувеличивает. Ему всего лишь тридцать один. Мужику жениться никогда не поздно, и вообще, сейчас девчонки на состоятельных клюют – а что он может предложить избраннице? Панельную однушку и небольшую, по меркам города, зарплату? На новую машину не заработать в ближайшие лет пять. Да и не скучно ему пока. Дашка, вон, в гости заскакивает, все веселее, жаль, что в подружках у ней одни крокодилицы...
Друзья и знакомые тоже не торопились с семьей. Вон, тот же Юрик, тоже на баб забил, семью и детей ему не надо, зато каждый год по нескольку раз за границу ездит, полмира уж посмотрел, сувениров кучу натаскал, впечатлений столько, фотографиями личную страничку завалил... А «Терминатор» женился – и что хорошего? Теперь ни в спортбар с ним не сходишь, ни на стадион – жена все время забрала. Откололся от коллектива, пропал человек...
Но больше Павла беспокоила работа. Поначалу все нравилось, но потом сменилось начальство. Новый директор притащил свою команду, везде поставил родственников и друзей, не всегда компетентных, зато с великим апломбом и гонором. Гайки закрутили жестко – но это было полбеды. Павел вообще любил дисциплину и не боялся быть оштрафованным за опоздания или прогулы, потому что не опаздывал, в отличие от приятелей. Но штрафовать стали за каждую мелочь, мастера лютовали, а из-за того, что большая часть зарплаты была «черной», штрафы били по карману – и народ стал увольняться. Поговаривали: это только начало. Что будет еще хуже, потому что выгоднее нанять гастарбайтеров, чем платить местным хорошую зарплату. И точно: на территории появился барак, где поселились представители «братских республик». И места им уже не хватало...
А еще был Сергуня.
Павел мало с ним пересекался, но по разговорам, тот был тем еще кадром. Пристроенный кем-то из директорского окружения, он ничего не смыслил в производстве, но обожал прогуливаться по цехам, делать замечания и при малейшем поводе стучать наверх. На заводе его обходили стороной и не напрасно: Павел знал работяг, которых он лишал премии буквально на ровном месте. Люди деньги горбом зарабатывали, Сергуня играючи отнимал. Его мясистое, похожее на масляный блин, лицо излучало благодушие и полную удовлетворенность жизнью. Еще бы: хорошая зарплата, новенький джип и никакой ответственности.
Он тоже успел подгадить Павлу. Приперся на склад и давай втирать о технике безопасности, неправильном складировании колец и большом проценте брака. Паша все это знал. Но знал и то, что кольца в мешках часто поставляются уже битыми – этого не избежать при перевозке. Значит, надо заказывать не в мешках, а в твердой таре.
Он сказал об этом Сергуне. Тот выслушал, глядя куда-то в сторону.
- Впервые об этом слышу. За битые кольца будешь отвечать ты.
Павел аж задохнулся.
- Мастер сказал, что в цвет не попадаешь. Почему?
Необходимой для нормальной окраски деталей температуры на плохо отапливаемом складе не было, мало того, крыша местами текла, и фурнитура мокла. А сырая фурнитура окрашивалась не так, как сухая. От этого и оттенок менялся... Начальник выслушал, морща нос.
- Если течет, переложи фурнитуру в другой угол! А за брак буду высчитывать! - сказал Сергуня и ушел. Ага, щас! Делать мне больше нечего, подумал Павел. Я что, идиот: перекладывать сотни мешков килограмм под тридцать? А если завтра из другого угла потечет? Не проще крышу залатать?
Сергуня пришел в следующую смену и разорался: почему не выполнено распоряжение?
- Какое? - не понял Павел.
- Перетащить фурнитуру!
- Давайте грузчиков, я негр, что ли, все это таскать? А лучше крышу залатайте! И отопление нормальное дайте! В спецификации написано: окрашивать при температуре не менее двадцати градусов – а здесь сколько?
- Ты мне указывать будешь? Делай, что говорят, тебе за это деньги платят! А не нравится: ворота рядом!
В результате Павел узнал, что его штрафанули на пять тысяч. «За невыполнение распоряжения». Хотелось взять Сергуню и сунуть в барабан вместе с кольцами, прокрутить раз сто, для ума... Но жаловаться бесполезно. Своих решений начальство не меняло, а Сергуниных – тем более...
Размышлять над этим в выходной день решительно не хотелось. Потом, все по-том. Проблемы надо решать постепенно, а не хвататься за все разом - бывало, поучал отец. Павел так и делал - но подводили природная доброта и отзывчивость. Он старался не обижать никого, успевать везде, но получалось плохо.
Сестре все это тоже не нравилось.
- В этой жизни надо быть наглее, - поучала она Павла. - Умей сказать нет. А если уж берешься, скажи: услуга за услугу. А на тебе просто ездят.
- Да мне не трудно...
- Ка-анешно. Не ты в два часа ночи домой приперся: другу помогал шкаф на девятый этаж поднимать?
- Не просто другу, мы с ним учились вместе. Я его с детского сада знаю. Надо было помочь.
- Ну да, как тебе надо было вещи на дачу перевезти, так никого нет.
- Ну, заняты все были.
- Они всегда заняты. Один ты свободен. И для всех удобен.
Даша, конечно, преувеличивала. Не для всех. Павел действительно не любил отказывать, и даже слово «нет» произносил редко, в особо неудобных случаях отвечая: может быть, наверно, и там посмотрим... Но в случае с тем начальником почувствовал, что на работе его и впрямь запрягли. План вырос, к качеству придирались, а когда уволился напарник, заставили работать без выходных. Да, заплатили без вопросов, но Павел устал так, что в следующий раз готовился сказать твердое «нет». И пусть хоть увольняют. Посмотрим, кто вам красить будет... И как...
После знакомства с Гришей Даша стала редко бывать у брата, но он только радовался за сестру. До недавних пор...

Сначала у них все было хорошо. Впрочем, так всегда бывает сначала. Потом Па-вел стал заставать Дашу с покрасневшим лицом и в слезах, причем родители ничего об этом не знали. А однажды увидел синяк на скуле.
- Это что такое? Это Гриша?
- Не твое дело, - жестко отвечала сестра. – Сама разберусь.
- Давай я милицию вызову, это же... беспредел какой-то!
- Не надо, - упрямо твердила Даша. – Не лезь. Это случайно.
Павел этого не понимал. Он вообще не понимал, за что можно любить примитивного самовлюбленного амбала, и с трудом скрывал свою неприязнь. Гриша не понравился ему сразу, подсознательно, на уровне генов и феромонов. Избранник Даши не успел и слова произнести - а Паша понял, что с этим парнем не то что в разведку, а по нужде бы рядом не сел. Григорий был чужим, чужим настолько, что Паша не знал, о чем с ним говорить, но из врожденной вежливости не подал вида. Не желая огорчать сестру, старался избегать совместных мероприятий и с ужасом слушал счастливый щебет Дашки о предстоящей свадьбе.
А потом Гриша ее избил. Пьяный, на глазах у родителей, и так, что пришлось обращаться в травмпункт. Папа кричал в трубку, что посадит Гришу, мама просто молчала.
Паша переживал за сестру, но в душе был рад такому исходу. Теперь они наверняка разойдутся, удовлетворенно думал Павел, но не учел загадочной женской души. Не прошло и недели, как конфликт разрешился, Гриша просил прощения у Даши и родителей, подарил ей золотую цепочку и айфон. Все забылось, хотя Паша не представлял, как это можно забыть. Будь он на месте Дашки, тут же указал бы на дверь. Айфонами меня не купишь... Даша-Даша... Ты ведь симпатяга, всегда найдешь нормального парня, зачем тебе моральный урод? Эх, женщины...
Узнав, что Даша помирилась с Гришей, Павел разругался с родителями.
- Ты же обещал его посадить! - кричал он отцу. - В милицию ведь заявляли!
- А ты, как брат, мог бы сам с ним поговорить! Где ты был тогда, а? Почему не приехал?
В тот день Паша устал на работе, лег спать пораньше и не поднимал трубку. Откуда он мог знать, что там происходит? Не было ведь такого никогда.
- У Гриши богатый отец, - глядя куда-то в пол, сказала мама, - в милиции его хорошо знают. Он не в первый раз Гришу вытаскивает.
- Мама, я не понимаю: ей-то зачем это надо?
- У Даши своя голова на плечах, - уклончиво говорила мама.
Павел лишь сжал зубы.
«Да, Гриша не беден, может позволить себе все, и Дашку балует, за границу во-зил, дарил золото. Но, если человек любит, как он может бить? - не умещалось в голове у Павла. А если бьет - так разве любит?»
Конечно, Павел слышал расхожее выражение о побоях и любви, но мозг отказывался это понимать. Он никогда не поднимал руки на женщину, а на любимую не поднял бы тем более. Милые бранятся - только тешатся, с усмешкой говорила тетушка, мамина сестра, но Павел знал: та всю жизнь мечтала выйти за богатого и теперь, когда мечты не сбылись, отчаянно завидовала всем, кому, по ее мнению, «повезло». Легко говорить, когда бьют не тебя.
И все же Павел собрался и, не сказав никому ни слова, перехватил Гришу, когда тот выходил из своей «хонды» - черного, тонированного спорткара.
Гриша выслушал Павла молча, не перебивая, улыбаясь и почесывая бровь, а когда тот закончил, слегка нагнулся и сказал:
- И чего ты хочешь?
- Уходи, - коротко сказал Павел. – Чтобы мы тебя не видели.
- Слышь, братишка, будешь лезть в наши дела - ноги выдерну! Уяснил?
- Да пошел ты, - больше Павел ничего произнести не успел. Сильный удар под дых вышиб из него воздух и заставил упасть на колени.
- Вижу, что уяснил, - удовлетворенно засмеялся Гриша и, потрепав скорчившегося Пашу по голове, ушел.
Теперь к подсознательной ненависти прибавился вполне сознательный страх. Паша никому не сказал об этом происшествии, дабы не травмировать Дашу и родителей. Григорий тоже, это осталось их маленькой тайной. Но каждый раз, когда Даша приглашала брата с ними в боулинг или в ресторан, Павел отказывался, понимая, что не сможет смотреть в эту ухмыляющуюся рожу. А лезть в драку при сестре он не мог, да и не был уверен в себе. Григорий был на полголовы выше и крепче, одним словом, бугай, да к тому же, вроде как занимался боксом. Такого без сноровки не вырубишь, а сноровку Павел давно растерял.
Ему было стыдно, он считал себя трусом, не понимая, почему боится. Неужели из-за одного удара в живот? Или из-за дурной репутации Гриши в районе и могущественного отца, без проблем вытаскивавшего сыночка из милиции за хулиганство и драки? Однажды Паше стало известно, что Гриша с приятелем избили мента, еще до знакомства с Дарьей. Приятель отправился на нары, а Гришу отмазали, дали условный срок. Узнав об этом, Паша лишь покачал головой: ну, Дашка, ну, что, парней вокруг мало, надо какого-то уголовника найти? Ведь добром это точно не кончится...

Что-то я пока нового в этих главах не вижу. Это я все у вас видела и в Мокоши, и в вашем романе о попаданце из игры в виртуальный мир. У вас хорошо получаются реалистичные сцены. Но где сама история-то?

Мрачно, мерзко, беспросветно.
Наводит тоску.
Не понятно вообще зачем так подробно описывать что и как в Пашей и Дашей.

Там целый отряд крутых мясорубов описан за минуту, а тут бытовые сопли размазаны на всю главу

Захотелось напиться с горя.

Наша обычная жизнь.

Потому что они - главные герои.

Ну-ну, не надо плакать, будут вам мясорубы.

Ну, я ж не могу взять и рассказать сюжет. Терпение. Все будет. Закрутится так, что мама не горюй.
Вы читали книги о сценарном мастерстве? Так вот там рекомендуется перемежать динамичные сцены с тихими, чтобы был контраст, и чтобы сцены смотрелись выигрышнее. Повествование должно быть волнообразно: накатило, отпустило... Не бывает полностью динамичных книг, историю ведь надо подать, героев раскрыть. Вот вы прониклись реализмом - это хорошо, так и было задумано.

Дык я знаю. Только у вас перемежаются бытовые сцены с бытовыми драками, а мы-то ждем чего-то эдакого.

Показана обычная жизнь рядового гражданина, со всеми его проблемами и внутренними сомнениями. Я, silverrat , люблю чтобы герой изменялся, не был статичным. Чтобы читатель видел, что было "до" и что стало "после".
Это касается как нашего Павла, так и Бигсбора.

Это правильно. Профессиональный подход. Да только героем надо вначале заинтересовать. Ну работяга, ну избили его. Самый обычный ничем не примечательный чел.
Впрочем, я не показатель. Вы наверно знаете, мне такие люди вообще не интересны. Я люблю талантливых, умных, неординарных людей. А большинству действительно такие люди нравятся. Они их ассоциируют с собой.

Именно, именно.

Павел получился слишком вялым, слишком хилым рохлей и мямлей.
Если в первой части описания ещё как-то симпатизировал ему, то к концу главы совершенно разочаровался в нём.

Да и не уважающаая себя Даша тоже не располагает к себе.

Похоже Монк пересолил с реалиями.

Ну, вы же знаете, мне интересны именно такие герои. Обычные. Суперменов не терплю. Хотите героя-спецназовца - вон ими все книжные полки кишат.
Допустим, я пришью ему какой-то талант, например, ваша любимая математика или физика. На сюжет это не повлияет, можно. Но что понравится вам, не понравится SexyGod , он скажет: ботаника какого-то героем сделали! ффууу

Даша вполне нормальная девица, что вам не нравится? То, что терпит такого парня? Так это для России нормальное явление. Я всего лишь его показал. А сердцу не прикажешь, верно? Ну, нравится ей Гриша...
Так-то вот.
А сегодня вечером ждите суровых парней с топорами. Не дома, а здесь, разумеется.

Глава третья. Путь Скверны.

Оттолкнув мечника, я бросился внутрь. Эльбар стоял у противоположной входу стены, глядя куда-то в угол. Так и есть: за кучей соломы в углу – дыра... Ушла девчонка. Как знала... Плохо. Чую, добром это не кончится...
- Идиот, - прибежавший Макриф от моей затрещины покачнулся, но устоял. – Как ты ее упустил?
- А что такого? – защищался он. – Я и не думал... Она выдержала слово Неба, значит, невиновна.
- Это не тебе решать, дурень! Пошел отсюда!
Я вытолкал Макрифа из сарая.
- Ты упустил оскверненную, сотник, - выходя следом, прошипел Эльбар.
- Она прошла испытание словом, - возразил я. – Она не осквернена.
- Здесь я решаю, кто осквернен, а кто чист! – сказал Эльбар. – Я здесь воля Неба.
Я прикусил губу: а ведь он прав. И лучше заткнуться. Он служитель Неба, а я - простой наемник.
- Он упустил ее? – глядя на Макрифа, произнес храмовник. Недобро произнес.
Я кивнул:
- Он.
- Вздернуть.
Тишина.
- Я сказал: вздернуть его! Живо!
Воины переглянулись. Макриф скалился. Дурень, не понимаешь, что твоя жизнь - уже не твоя, она - в руках храмовника.
- Брат Эльбар, - сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более твердо, - Макриф - отличный воин, да, он допустил ошибку, но на него всегда можно положиться...
- Вздернуть, я сказал! Осмелишься не выполнить мой приказ, сотник?
Я встретил яростный взгляд храмовника. Мой ответ решал многое. Мы еще не выехали за границы Ордена. Храмовник вполне может вернуться и набрать новый отряд, а мы попадем в немилость. Судьба дурака Макрифа меня не слишком печалила, больше волновало, как после этой истории на меня посмотрят братья. И за невыполнение приказа Командор шкуру с меня спустит. Тогда прощай мечты: крепкий дом, жена с пышной грудью и добрый мешок с монетами за усердие в службе... Так что: хороший ты парень, Макриф, но за свои ошибки отвечай сам.
Я повернулся к Смурду:
- Тащи веревку, - и подмигнул. Левым глазом, так, чтобы не видел Эльбар. Палач кивнул и деловито зашарил в повозке.
- Э, братья, вы чего? – озираясь, проговорил Макриф. Он не пытался бежать и не доставал оружие. Зря. Я зарубил бы ближайшего – и в лес...
- Возьмите его! – приказал я и, чтобы подогнать неуверенно топтавшихся воинов, гаркнул на всю деревню. – Живо!
Макрифа схватили, заломив руки за спину. Только теперь я увидел в его глазах страх. Он понял, что мы не шутим. Ничего, будет тебе урок.
- Это дерево подойдет, святой брат?
- Да, - ответил Эльбар, смерив взглядом раскидистый дуб. - Вполне.
Он улыбнулся так, что я понял: служителю Неба нужна кровь. Неважно чья. Нужна жертва. А так как еретики сбежали, подойдет жизнь Макрифа. Или любого из нас.
Смурд уже бежит с веревкой. Широкое лицо палача излучает радость. Работу свою он любит. Как и все мы. И это хорошо.
- Бигсбор! – из-за спины сказал Виллиан негромким шепотом. Не хочет, чтобы его услышал еще кто-нибудь и правильно. – Я не понимаю: за что мы вешаем Макрифа? Что он такого сделал?
Самому бы знать...
- Иди, пригляди за лошадьми, - приказываю я. – Неровен час, уведут, пока мы волю Неба исполняем. Живо!
Растерянно оглядываясь, Виллиан ушел. Добрый малый, наслушался проповедей о милости Неба. Когда-то и я был таким. Милость еще заслужить надо.
- Вот подходящее место, - сказал Смурд, перекидывая петлю через сук. Интерес-но, он заметил, как я подмигнул? Если нет, Макрифу не повезло.
Борсингер смотрит на меня. Не верит, что его дружка сейчас повесят. Что ты хо-тел, это жизнь воина. Ты убиваешь, тебя убивают. Пора бы привыкнуть.
Макрифу накинули петлю. Бедняга держится молодцом. Хочет что-то сказать. Не надо. Лучше не надо. Умри молча, как настоящий солдат.
- Давай, - махнул я рукой. – Во имя Неба!
- Подожди! Твое последнее слово, воин, - сказал храмовник.
Проклятье. Макриф остер на язык. Не вздумай ничего говорить, дурила!
Осужденный огляделся.
- Прощайте, братья, - сказал он. – Хотя какие вы братья, если никто даже не вступился за меня? Вы не братья, а куча дерьма...
Словно в подтверждение слов, жирная зеленая муха села на лоб Рогинарда, и тот досадливо смахнул ее рукой.
Я особо не слушал, смотрел на Эльбара. Храмовник, улыбаясь, кивал каждому слову. Мне показалось – или он облизнулся:
- Продолжай, продолжай...
- Я... я не сделал ничего дурного. Я сражался во славу Неба и... – последние слова давались осужденному уже с трудом.
- И во славу Неба умрешь. Аминь, - закончил брат Эльбар, сделав нетерпеливый и однозначный жест: вешайте, мол, скорей.
- Давай, Смурд! – крикнул я. Палач и толстяк Куберт дружно потянули за веревку. Ноги Макрифа оторвались от земли, лицо посинело. Я смотрел, как ноги повешенного отплясывают знакомый всем танец смерти.
Раздался треск, и веревка оборвалась. Макриф рухнул наземь с открытым ртом и выпученными от ожидания смерти глазами.
- Воля Неба! – незамедлительно выкрикнул я. – Вы все видели: само Небо даровало ему жизнь! Поднимите парня.
Пока Смурд и Куберт снимали с повешенного петлю, Эльбар повернулся ко мне:
- Что это значит, Бигсбор?
Я пожал плечами:
- О чем вы? Веревка оборвалась. Значит, само Небо даровало ему жизнь.
- Нет, это значит: вздернуть еще раз! – прервал меня храмовник.
- Ну, уж нет! – не без удовольствия ответил я. – Однажды, при взятии Рокроха, Командор лично помиловал мятежника, когда не выдержала веревка. Этот случай знают многие, и я не стану поступать иначе! Или вы, брат Эльбар, скажете, что Командор Ро-хан поступил не по воле Неба?
Рот храмовника закрылся. Он понял, что этот поединок проигран. А если бы не понял, я велел бы Смурду вздернуть его на том же дереве. И Эльбар промолчал.
Макрифа положили на телегу. Говорить он не мог, впрочем, в его положении это и хорошо. Не ляпнул бы лишнего.
- Отряд! Вперед! – приказал я, и мы тронулись дальше. Три Кузницы остались позади, но чувство надвигавшейся беды не оставляло меня еще долго.

Потом, наконец, мы встали на ночлег. Сплю я чутко, и шорох неподалеку заставил меня проснуться. Рука нащупала кинжал. Я вгляделся во тьму, но ничего не увидел.
- Я здесь, сотник, - сзади шепнул Жо. Я повернулся: чертов чернокожий совершенно сливался с тьмой, лишь два глаза мигнули мне из мрака.
- Чего тебе?
- Бигсбор, позволь, я зарежу его, - еле слышно произнес Жо. – Он уже всем надоел. А командору скажем, что это еретики...
- Нет, - отрезал я, - будет нужно, я сам его убью. Иди спать.
- Но, Бигсбор...
- Пошел вон, черномазый.
Жо исчез. Он знает: я повторять не люблю. А я задумался. Мы всего лишь день в пути, а брат Эльбар настроил против себя всех моих ребят. Трудно ему будет. У нас каждый прикроет каждого, случись заварушка, монаху придется самому свой зад спасать.

Хммм. Ну хорошо что девушку насиловать и сжигать не стали и на том спасибо.
Я так понимаю что храмовник будет умирать долго и красиво, а потом ещё чего дорого воскреснет в виде нежити.

Муха на Рогинарде помоему лишнее.

Всегда пожалуйста.

Была у меня такая мыслишка, но... С одном стороны - красиво и логично, с другой - уж больно предсказуемо.

Чуток юмора тоже не повредит. Экий вы серьезный.

Ну негодяя конечно можно оставить в живых, если вы планируете сиквел

Юмор - да, но тут чё-то плосковато было.
По мне смешнее была бы муха на том кого хотели повесить.

Так вот, значит, от Трех кузниц к замку вела дорога. Не прямая, разумеется, но, по крайней мере, знакомая многим из нас. Ежели ехать без остановок, к завтрашнему вечеру прибудем. Но брат Эльбар не торопился. «Надо проследить путь скверны, - сказал он нам, - а потом уже двинемся к замку». После неудачного повешения Макрифа храмовник смотрел на каждого из нас, как на еретика. Не знаю, что там взбрело в его бритую голову, но больше я никого вешать не дам. Нам замок штурмом брать, каждый воин на счету.
Ехали молча, как на похоронах. Братья - не дураки, быстро смекнули, что при Эльбаре не стоит распускать язык. Вот же чертов храмовник, уж и не ругнуться лишний раз...
- Ты чувствуешь, сотник? – неожиданно спросил монах.
- Что?
- Скверна! Разве ты не чуешь ее?
Я пожал плечами:
- Нет...
- Какие же вы воины Неба? – его рука взметнулась перед моим носом, указывая на неприметное дерево у дороги. – Посмотри-ка туда.
Я подъехал ближе и резко осадил коня. И впрямь, приближаться к такому не стоило. Дерево было заражено – только в опасной близости можно было разглядеть тонкие струйки скверны, выбегавшие из-под корней. Не каждый день такое увидишь.
- Отряд, стой! Смурд, огня!
Я спешился, зная, что Эльбар наблюдает за каждым моим движением. Подбежал Смурд. В одной руке он держал зажженный факел, в другой – кувшин с горючим маслом.
- Бросай, - велел я.
Палач запустил кувшином в дерево – но тот не разбился, отскочив от ствола. За спиной удивленно задышали воины. Я посмотрел на Эльбара. Храмовник молчал, губы сжались в одну тонкую нить.
Дерево задышало, шевельнулось. Затрещала земля. Могучие корни вырывались наружу, грозя задеть кого-то из парней. Проклятье! Что-то звякнуло – и кувшин раскололся, темное масло пролилось на корни, впитываясь в изрытую скверной землю.
- Бросай факел, Бигсбор, - произнес Дарольд, опуская арбалет. Молодец, парень, быстро сообразил! И не промахнулся. Я бросил факел, но дьявольский корень не во-время взметнулся вверх и отбросил его в сторону. Я скрипнул зубами. Порождения скверны опасны, подходить к ним вплотную не каждый осмелится. Но за это нам и платят.
- Еще огня!
Воины поджигали факела и бросали в дерево. Горючее масло вспыхнуло и занялось ярким багровым пламенем. Дерево застонало. Клянусь Небом – оно стонало почти как человек! Один из корней хлестнул стоявшего поблизости Жо, но чернокожий успел отшатнуться.
- Осторожнее! Смурд, еще масла.
Мы стояли там, пока от дерева не остался смердящий обгорелый остов. Много времени потеряли, но оно того стоило. Скверна живуча. Сколько людей погибло оттого, что не уничтожили скверну до конца. Смерть многих, кого я знал, до сих пор у меня перед глазами...
Брат Эльбар читал молитву. Он обходил место сожжения по кругу и читал. Молитва была длинная и нудная, на старом языке, который большинство парней не понимает. Почему храмовники молятся на старом - я не знаю. Говорят, будто бы, силы у старых слов больше... Брехня все это. Не в словах сила, а в вере. Так командор говорил, а я ему верю, как себе.
Закончив с деревом, отправились на запад. Чем дальше от оплота веры, тем опаснее. Дерево – пустяки, хоть и выглядит жутко. Скверна поражает не только людей и деревья, она поглощает все вокруг, превращая жизнь в смерть, живое - в мертвое, а потом уже мертвое – в живое. В подобие жизни. Храмовники называют это обращением к Тьме.
Мы быстро расправились с обращенными только потому, что они были свежими. Скверна захватила их недавно. Хуже всего с теми, кто осквернен давно. Однажды нам пришлось охотиться на вепря далеко отсюда, у Перуманских гор. Охотились не потому, что есть хотелось, а потому, что вепрь этот людей жрал. Все предгорье держал в страхе. На дорогах даже разбойники повывелись, потому что тварь эта убивала всех, кого видела. Долгая была охота. Мы ловили зверя, а он ловил нас. Тогда мой отряд был гораздо больше, и многие остались там навсегда... Но с вепрем мы покончили, за что оставшиеся в живых заслужили личную похвалу Командора и по десятку золотых на рыло.
- Сотник, - прервав мои размышления, подозвал храмовник. Я подъехал.
- Когда следующее селение?
Все-таки он не местный. Округу не знает, хотя не так далеко от орденского оплота отошли...
- К полудню приедем. Эта деревня называется Гримброк, она вон за теми холмами...
- Вот что, сотник, - вновь бесцеремонно прервал брат Эльбар, - ты должен знать, что скверна сперва захватывает душу, а уж потом – тело...
- Ясен хрен...
- Если она добралась до Кузниц, то и эта деревня наверняка заражена. Сколько там дворов? – спросил он, задумчиво приглаживая усы.
- Думаю, около сорока.
- Мы не сможем окружить их, - сказал храмовник. Да, он соображает. И что? – Мы пойдем туда вдвоем, ты и я...
Что он задумал?
- Мы вынудим их раскрыть себя...
Он не понимает, что рискует головой? Или думает молитвами от тварей отбиваться?
- Они наверняка захотят обратить такого человека, как я. Мы дадим им этот шанс, сотник.
Клянусь Святыми топорами Агнуса, ты безумен!
- А что будут делать воины? Смотреть, как нас обращают?
- Ждать моего сигнала.
- А если...
- Слушайте все! – громогласно проговорил Эльбар. – я и Бигсбор едем в селение. Вы остаетесь за ближайшим холмом, ждете сигнала и атакуете.
- А какой будет сигнал? – спросил Виллиан. Храмовник поглядел так, что парень опустил глаза.
- Услышите, - ответил он, касаясь рога, висевшего на груди. Хм, раньше я его не видел. Короткий рог, искусно отделанный серебром, висел на груди храмовника, и я по-чувствовал благоговение: это же Песнь Неба, священный рог, изгоняющий скверну! Я слышал о нем от Командора Рохана, но не думал, что увижу, да еще в руках брата Эльбара! Непрост храмовник, совсем непрост.
- И все же не понимаю: зачем нам так рисковать? – спросил я снова. Мы приближались к селению. Воины спрятали телеги и лошадей за холмом и притаились в засаде. Я чувствовал их настороженные взгляды спиной.
- Здесь рыцарь смерти, я его чую, - коротко сказал Эльбар, и в моем животе стало пугающе пусто. Рыцарь смерти! Да лучше сразиться с дюжиной оскверненных вепрей, чем встретить такую тварь! И мы едем к нему вдвоем! Не считал себя трусом, но с трудом переборол желание развернуть коня и скакать без оглядки. – Мы должны найти его и убить.
Легко сказать!
- Но как мы убьем это чудовище? Нужна целая армия. Святое оружие...
- Твоя вера настолько слаба, сотник? – брат Эльбар посмотрел мне в глаза. Клянусь Святыми Топорами, этот безумец совсем ничего не боялся! – Мы справимся. Не беспокойся, Небо защитит нас!

Скверна ну прям как в Воркрафте
Рыцарь Смерти :-))) А какого уровня? В доспехах фул арена???

Ну и рог Песнь Неба. Это похоже уже из Героев Меча и Магии.

Вобщем неплохо, но мало сведений о скверне. История с осквернённым вепрем никапельки не открывает истинную причину.
А ведь о ней уже должно быть известно.

Ну и последнее.
Сотник, сотник. У него под началом всего 12 человек. какой он нафиг сотник?
Может его Храмовник как-то по другому называть, хоть иногда?

Да!

Название можно поменять, это ведь стадия вычитки. Можно Рыцарь Скверны, например. Вообще, этот рыцарь не такой, как в варкрафте, я представлял его другим: нечто среднее между дк и локом, скорее заклинатель, чем боец. Ну, увидите.

Не помню такого. Аналоги можно найти всему.

А как же майоры и капитаны спецназа, действующие едва ли не в одиночку? Или руководящие группой разведчиков? Никто ж не говорит: почему у него 10 человек, майор должен командовать несколькими ротами... Формально, по званию, он сотник, он воевал и заслужил его, но сейчас командует разведотрядом. Выполняет спецзадания. Ясно?

А тут играют роль отношения. Если тебя игнорируют называть по имени, то это о чем-то говорит, не? В данном случае храмовник свысока относится к наемникам.

У меня была похожая ситуация.
В итоге решил, что сотник - это должность (командир роты), а воинское звание - подъесаул (капитан).
Аналогично, должности полусотника (командира взвода) соответствует поручик (лейтенант).

П.С.: Разумеется, в "фэнтезийном спецназе" звания присваиваются на одну-две ступени выше, чем в армии. Просто, может, в тексте об этом следует как-то упомянуть, чтоб не нервировать читателя.

Армия - удивительное место.
Можно годами здороваться с человеком, общаться, ходить вместе по кабакам и т.д.
Но при этом совершенно не знать, как его зовут.

Да, можно и упомянуть. Нервный что-то читатель пошёл...

Глава четвертая. Глючный призрак.

Павел выключил барабаны, снял наушники и услышал, как из-под горы мешков с фурнитурой раздаются странные звуки. Что-то трещало, стонало и бормотало на непонятном языке.
Павел едва не подпрыгнул. На складе он был один, дверь заперта, и никто войти не мог.
Но там явно кто-то есть! Павел казалось, он слышит тяжелое дыхание и неразборчивую, отрывистую ругань - словно под мешками с кольцами невероятным образом оказался человек. Но как он туда попал?
Павел приблизился и, хватая мешок за мешком, отбрасывал в сторону, при случае готовясь отскочить и дать деру. Кто знает, что там такое...
И почувствовал что-то за спиной. Павел обернулся и в изумлении замер. Позади, посередине склада, стоял черноволосый человек в странной одежде, похожий на воина из исторического фильма. Очередная шуточка Юрика? Но как бы он смог войти – дверь закрыта изнутри!
- Э-э, а вы кто? - спросил Павел, по мешкам спускаясь вниз.
Круглая, с длинными сальными волосами, голова незнакомца кивнула, произнеся что-то на незнакомом языке. Иностранец? Да откуда взяться иностранцу в закрытом складе, на огороженной и охраняемой территории? Нет, на шутку не похоже: уж больно не местное у него лицо. И одежда...
- Кто вы? - повторил он, стараясь, чтобы голос звучал сильно и властно. В конце концов - это мой склад, я за его отвечаю, и посторонних здесь быть не должно! Явись сейчас мастер - и с премией можно проститься...
Приблизившись, Павел разглядел четкий профиль незнакомца: волевой подбородок, прямой римский нос. Светлые голубые глаза. Он был одного с ним роста, невысок, но плечист и коренаст настолько, что казался почти квадратным. Лицо его, все в шрамах и рубцах, не внушало никакого доверия, а решительный шаг и ясный, почти немигающий взгляд безумца пугали сильней пулемета. Схватить и вытолкать за двери такого человека непросто.
Одежда тоже странная. Тем более для холодного марта. Куртка из толстой, грубо выделанной кожи была без рукавов, открывая мускулистые, покрытые шрамами руки. Спереди, на груди и плечах нашиты металлические кольца, крепкие и толстые, ноги в потертых кожаных штанах, заправленных в короткие, бывалого вида, сапоги. Общую картину дополнял широченный пояс с ножнами.
Незнакомец молча озирался, затем, бегло окинув кладовщика взглядом, что-то спросил. Павел не понял ни слова. Вроде бы не немецкий, и не итальянский, но звучит похоже...
- Да кто вы такой? - слегка дрогнувшим голосом произнес Павел.
Человек бегло заговорил, размахивая руками, прося или чего-то требуя от Павла. Поток слов был эмоционален и быстр, чужак пытался что-то объяснить, что-то очень важное для него, но Павел не понимал. И жесткий, колючий взгляд серо-голубых глаз не понравился Паше совершенно.
- Чего-чего? - переспросил Павел, предусмотрительно отступая на метр. Незнакомец резко шагнул к нему, продолжая говорить, и отчаянно жестикулируя. Павел по-пятился. Сумасшедший, мелькнуло в голове. Надо сваливать и звать охрану...
Но незнакомец стоял аккурат напротив выхода. Павел пытался пройти вдоль стены, но человек понял его намерения и шагнул назад, отрезая путь к спасению. Так. Не уйти. Ладно... Павел вспомнил о ломике, приставленном к стене у стеллажей, и бочком, не спуская глаз с мужчины, попятился туда.
Иностранец вновь заговорил и вытянул перед собой пустые ладони. Знак примирения? - подумал Павел. Хорошо. Не хотелось бы ломиком бить. Ладно, поговорим. Но лишний аргумент для такого амбала не помешает...
Очевидно, пришелец понимал, что бежать Паше некуда, и спокойно следовал за ним.
Павел схватил стоящий у стены ломик и замахнулся.
Ни капли страха в серо-стальных глазах.
Павел медленно опустил лом.
Незнакомец покачал головой и усмехнулся. Казалось, он ждал удара и разочарован. Он наступал на Павла, пока тот не уперся спиной в стену. Бей! – говорили глаза безумца, - ну, бей же, или... Павел ударил. Арматурина прошла сквозь пришельца. Павла по инерции понесло, ломик ударился о стеллаж, и ладони обожгло болью. Дыхание перехватило. Павел замер, чувствуя, как колотится сердце. Кто же он такой? Призрак?
Мужчина ухмылялся. «Блин, что за взгляд! – подумалось Павлу. - Ледяной, жуткий». При улыбке лицо чужака делалось еще страшней: шрамы сдвинулись, вспучились, заговорили, что человек этот непрост и опасен - а глаза оставались холодны. Они вообще не участвовали в улыбке. Твердый, пронзительный взгляд привыкшего идти до конца человека.
«Страшный человек... но это призрак! – подумал Павел. – Так чего его бояться? Что он мне сделать может? Надо взять и пройти сквозь него к дверям и... И что? Бежать что есть сил к ребятам, крича о призраке в доспехах? Меня же на смех подымут, засмеют... Остаться – но как работать, когда за спиной стоит жуткий воин? Призраки ведь просто так не появляются. Призракам обычно что-то нужно...» Но как узнаешь, что, если он не говорит по-нашему?
- Павел, ты там? Ты чего закрылся: дрочишь там, что ли? – раздалось снаружи.
Это Гришанин. Старший мастер. Хуже только Сергуня. И, как всегда, вовремя.
Гость тоже услышал стук. Или почувствовал – и отступил в сторону, давая Павлу пройти. Он меня пропускает?
- Эй, Павел! Спишь там, что ли! Открывай! - вновь крикнул Гришанин. - Я знаю, что ты здесь.
Обойдя незнакомца, Павел подошел к двери. Гость отошел и, скрестив руки на груди, стал напротив дверей.
«Если Гришанин увидит на складе постороннего, он не будет спрашивать, откуда тот взялся, хоть с Луны. О премии можно сразу забыть, - думал, отодвигая засов, Паша. – И, как бы, не было хуже... Но выбора нет. Я и не буду ничего ему говорить, пусть сам увидит».
Дверь распахнулась, впуская мастера и морозный, совсем не весенний, воздух.
- Чего закрываешься? - подозрительно глядя на кладовщика, спросил Гришанин.
- Холодно, - ответил Павел, впуская начальника внутрь. – Дует.
- Спишь, что ли, здесь? - буркнул тот. - Хорош спать, мне нужно три мешка колец, и пять - держателей. Под вишню. Давай, готовь, вечерком человека пришлю, заберет. Ох, и воняет же у тебя... Проветривал бы, что ли, а ты дверь запираешь...
Он окинул взглядом склад, в упор не замечая стоявшего напротив воина, повернулся и вышел.
«Ах, вот оно что! Лицо Павла расслабилось в усмешке. Сколько раз друзья подшучивали над ним – а ведь так и случилось! Глюк это! Просто глюк от паров растворителя! Респиратор-то я ленюсь надевать, вот и нанюхался до древних воинов! Ха! Понят-но, почему Гришанин его не видел!»
Для окраски деревянных деталей применялись красители, которые Паша разводил бочковым растворителем и заливал в барабан. Люди, заходившие на склад в момент окраски, морщили носы и удивлялись: как ты здесь работаешь? А друзья частенько подшучивали: ну, как сегодня, торкнуло или нет? «Торкнуло, братцы, еще как торкнуло!»
Проветрить надо, однозначно, и как можно скорее. Шутки шутками, но случившееся здорово напугало Пашу. До чего ж реальный глюк... Он подошел к двери, открыл и вышел на порог. Ветер ворвался на склад. Морщась от яркого солнца, Павел жадно вдыхал свежий воздух, разглядывая снующих по своим делам рабочих. Вот электрики ставят лестницу к стене, что-то чинят, вот проехал нагруженный арматурой трактор. Все, как обычно, все путем. И ничего, что холодно, зато сейчас кислородом надышусь, и все пройдет...
По утоптанной снежной дороге проехал электрокар, повернул, и его занесло. На-против склада дорога превратилась в каток. В последние дни оттепели перемежались заморозками и, проходя к складу, Павел частенько с разбега скользил по ледяной корке. Дорожки у главного корпуса и здания администрации посыпались песочком, сюда дворники почему-то не доходили.
Он постоял минут пять, последний раз глубоко вдохнул и повернулся. Иноземный гость все так же стоял посреди склада. Руки скрестил на груди, словно хозяин. Да что ж такое!
- Что ж ты не отстанешь никак! – пробормотал Павел. Он продрог, снял с вешалки ватник и накинул на себя. Вот ведь упорный глюк! Или все-таки призрак?
Погоди-ка. Но ведь призрак разговаривал, я слышал его голос! Разве призраки могут говорить? Не могут. А вот глюки могут. Все могут, потому что они – моя фантазия, - косясь на воина, думал Паша. – Вот только откуда такая фантазия взялась? Исторического на ночь не смотрел, ничего в последнее время не читал – с чего бы воины мерещиться стали? С другой стороны, что это я пытаюсь найти логику в наркофантазиях? С чего ей там быть? И хорошо, что воин привиделся, ведь могло и чудище о семи головах... Нет-нет, постой. А почему он говорил на непонятном языке? Если он – плод моего воображения, почему бы ему не говорить по-русски?
Плод воображения терпеливо ждал и не спешил растворяться. Паша сжал зубы, презрительно отвернулся и принялся работать, предусмотрительно натянув респиратор. Он сильно сомневался, что респиратор помогает от паров растворителя, разве что от пыли, но другой защиты не выдавали.
Через час явился рабочий за партией окрашенных колец. Павел пригласил его внутрь, специально расхаживал по складу – напрасно, рабочий призрака в упор не замечал. А тот все не пропадал, стоял и смотрел на Павла, чего-то ожидая. Рабочий за-брал кольца и ушел.
- Ну, чего тебе, чего? – развел руками Паша и злобно глянул на воина. Было ясно, что бояться его не стоит. Ну, призрак или глюк, ну и что? Ничего он мне не сделает...
- Вот пристал, как банный лист! Ладно, часок остался, а потом выходные. Вернусь – чтоб духу твоего здесь не было, понял?
Призрак внимательно слушал, и Паше вновь стало не по себе. Все, что он читал и знал о привидениях, сводилось к тому, что они, как правило, привязаны к конкретному месту и чаще всего проявляют себя, как программа: проявился, проплыл, пропал... Без всякой попытки контакта или осмысленных действий. Но воин хотел контакта, это читалось по его речи, жестам и глазам. И контакта именно с Павлом – иначе как объяснить, что призрака не видел никто, кроме него?
Павел работал, без конца поглядывая на часы. Наконец, без четверти девять со-брался и выскочил из склада. Запер дверь на замок и пошел, поминутно оглядываясь. Что призраку замок? Но воин из-за дверей не показывался.
Паша переоделся, сдал ключи на вахту и пошел к машине. Старенькая, потрепанная временем и прежними владельцами красная «восьмерка» стояла недалеко от склада. Солнце садилось, и снова подморозило. Павел шел к машине, думая о дороге домой, ужине и компьютере, за которым можно расслабиться до следующей смены. Онлайн-игры были любимым занятием Павла. А что еще делать длинными зимними вечерами? Смотреть монотонные программы по ящику? К чертям программы и этот мир, когда есть другие, волшебные и захватывающие! Он рубился в игры с упоением, обожал исследовать невероятные вселенные, сражаться с невиданными монстрами и, разумеется, побеждать. Заглядывая к брату, Даша часто видела его в одной и той же позе: уткнувшимся в монитор, с цепко зажатой в ладони «мышью», где-то там, в иной реальности... Даша посмеивалась над ним, но Павлу было все равно. Каждый развлекается, как может, отвечал он всегда. Родители, которым сестра наверняка обо всем докладывала, по этому поводу не придирались. В их глазах куда более страшным злом были алкоголь, наркотики и криминал, а компьютерные игры – лишь невинная забава...
Но где-то в глубине души, подсознательно, Павел чувствовал, что именно этого ему в жизни и не хватает: приключений, ярких чувств, риска и новых открытий. Но все это было не в его характере. Паша не любил рисковать, что-то менять в жизни и был тяжел на подъем. И что оставалось? Погрузиться в сказочные миры еще больше, забывая о скучной реальности. Что Павел с удовольствием и делал.
- Паша! – крикнул кто-то.
Он оглянулся: издалека, прощаясь, махал рукой Юрик. Павел тоже помахал, повернулся – и увидел воина. Теперь он стоял вплотную и смотрел в глаза. Смотрел так, что Паша отшатнулся, забыв, что перед ним бестелесный дух. Ноги разъехались на скользкой дороге. Паша взмахнул руками и упал, звонко ударившись затылком. И наступил мрак.
- Паша, блин, ты чего? Паша!
Он очнулся. Казалось, с момента падения прошел один миг, но судя по лицам склонившихся над ним сослуживцев, было далеко не так. В голове шумело и гудело.
- Надо скорую вызвать, - сказал кто-то.
- Не надо... скорой... – Паша сделал усилие и приподнялся. Похоже, легкое со-трясение он все же получил. И надо же – аккурат на том самом месте! Как же его угораздило? Отвлек чертов призрак, напугал...
Он покрутил головой: ничего, вроде бы, нормально. Ощупал затылок. Ну, так и есть: шишка. Ему помогли подняться.
- Ты домой-то доедешь? – спросил Юрик. Приятель выглядел напуганным. – Паша, ты лежал, как труп, не шевелился. Я, блин, испугался, в натуре!
- Доеду. Спасибо... всем, - Павел вздохнул и привел мысли в порядок. Ну, поскользнулся, с кем не бывает. Отойду. Сейчас сяду за руль и спокойненько доеду до дома. Не торопясь, не больше шестидесяти...
Народ разошелся. Павел открыл машину и сел. Стартер лениво завращал движок. Двигатель фыркнул и завелся. Отлично. Паша чуть убрал подсос, погазовал и включил печку. Надо ж было так упасть! Он посмотрел на себя в зеркальце. Ничего, хорошо то, что хорошо кончается. Главное - конец смены, и завтра выходные, арены и рейды, думал он, провожая взглядом машины коллег, неспешно выкатывавшиеся за ворота. Ну, вроде бы прогрелся, пора...
Он включил передачу и выехал на шоссе. До дома ехать неблизко, зато не трястись в заледеневшем, переполненном автобусе и битком набитых вагонах метро. Зато с музыкой и по времени быстрее.

Об этом вы уже писали, так же как и об отношении родителей Павла к алкоголю и наркотикам.

Если это все замечания...
Вечером продолжение главы. Главы длинные, поэтому выкладываю по половинке.

Думаю, здесь с фокалом не очень, ведь речь идет о мыслях и переживаниях Павла. Он знал, что Даша посмеивается над ним... Так лучше, кажется.

Вот и тут взгляд со стороны перемешивается с чувствами героя... Хм. Фроста бы сюда, для консультации.

Павел ехал по шоссе, мимо растущих вверх, окруженных кранами, новых многоэтажек. Коломяги стремительно застраивались. Когда он устраивался в фирму и приехал сюда в первый раз, здесь была грязная промзона, заросшие бурьяном пустыри, неосвещенные, замусоренные улицы и разбитые, как после бомбежки, дороги. Спустя два года все изменилось. Появлялись красивые дома и коттеджи, расширялись улицы, возникали торговые центры и множились ларьки. Район стал другим, красивым и благоустроенным, вот только Павел всерьез не понимал: кто заселяется в новенькие, с иголочки, кирпично-монолитные зиккураты? Среди друзей и знакомых не было ни одного человека, кто бы мог позволить себе хотя бы новенькую иномарку, не говоря о квартире за несколько миллионов. «Ворье и покупает!» - коротко резюмировал по этому поводу отец, и Павел в чем-то был с ним согласен. На свою «однушку» ему пришлось бы работать лет двадцать. Если бы не смерть бабушки.
Павел вырулил на Непокоренных, пролетел лесопарк и повернул на Пискаревский. Все, теперь по прямой, до дома. Он снова ощупал шишак на затылке. Знатный бугор! И вроде бы умею падать, пару лет на дзюдо ходил, а тут сплоховал. Все этот призрак, чтоб ему...
Мысленно Павел вернулись на склад. Что же это все-таки было? Глюк от паров красителей или настоящий призрак? До чего ж он был реален, особенно в тот, последний раз, на улице! И он явно чего-то хотел. Интересно, напарнику он покажется? Надо бы позвонить завтра и спросить, как дела... Паша усмехнулся. Его взгляд скользнул по зеркалу заднего вида... и нога вдавила в тормоз. Следующая позади иномарка затормозила и едва вырулила. Водитель выругался, делая всем известные жесты.
- Сам дурак, держи дистанцию... – пробормотал Паша. Он резко обернулся, но в машине никого не было. Паша с опаской поднял глаза на зеркало. Он совершенно четко видел привидение! Снова! Только не на заднем сидении – а вместо себя!
Ему потребовалось время, чтобы успокоиться. Паша беспомощно оглядывался на проезжающие машины, понимая, что с его тараканами в голове справится только он сам... или врачи. «Нет, лучше все-таки сам. Ладно. В машине никого нет, все в порядке, ни глюков, ни воинов... Можно ехать». Он тронулся с места.
До дома Павел доехал без приключений, но в зеркальце смотреть избегал. Павел вырулил на дорожку, проехал в арку и припарковался. Место у парадной, к счастью, оказалось свободным, что зимой было большой редкостью. Сугробы теснили машины, раскапывать их никто не любил, зато каждый норовил поставить «ласточку» напротив окон. Из-за этого случались конфликты, а Павел конфликтовать не любил. Нет места – поставлю подальше, ноги не обломятся до машины дойти. Некоторые соседи, уезжая, ставили на освободившуюся площадку картонные коробки, старые шины и всевозможные вехи, чтобы застолбить несколько пядей утоптанного снега. Павел смотрел на них с улыбкой. «Ты тоже поставь!» - говорила Даша, но он качал головой:
- Жлобство это. Найду я себе место. А не найду, на улице поставлю. Никто мою машину не украдет.
Он видел, как не так давно два мужика сцепились из-за этого: один поставил вешку, другой ее выкинул... До драки дошло, милиция приехала. «Блин, как дети малые», - думал Павел, открывая дверь машины. Он по дорожке направился к дому. Машинально поднял глаза: окна квартиры были темны. Хорошо, что Даши нет, сегодня лучше побыть одному.
Дверь парадной распахнулась навстречу. Павел отшатнулся, едва не потеряв равновесие – на него выскочил здоровенный лохматый пес, нетерпеливо тащивший за собой пузатого хозяина. Собака тотчас облаяла Пашу, рыча и роняя слюни. Это был сосед с девятого, ушлый тип. Павел всякий раз косился на его псину, смесь бульдога с носорогом, агрессивную и злую. Таких надо держать в наморднике - но хозяин об этом не догадывался. Сделать замечание Павел не решился: какой смысл? Можно подумать, чувак раскается и побежит в дом за намордником... Скорее, пошлет куда подальше – и ни фига не сделаешь, у него на поводке волосатая пасть с клыками в палец – а у меня что?
Лифт проглотил Павла и выплюнул на четвертом этаже. Дверь открылась, пропуская в квартиру. Павел на ощупь включил свет, закрыл дверь и разделся. Как тихо, как хорошо. Сейчас поставим чайничек, соорудим поесть... Но сперва умыться.
Он сходил в туалет и зашел в ванную. Нагнулся над раковиной, подставляя ладони прохладной струе. Павел умывался только холодной водой – это бодрило. Вдоволь наплескавшись, он поднял глаза и оторопел: из зеркала смотрело чужое лицо. Лицо чертова призрака!
Паша проморгался, похлопал глазами, провел по лицу ладонью и снова посмотрел. «Нет, это все-таки я, - с облегчением выдохнув, подумал он. - Показалось. Но что у меня с глазами?»
Глаза у Паши были карими, цвета хорошо заваренного чая, у Дашки такие же, но посветлее. А из зеркала, недобро прищурившись, смотрело странное несимметричное лицо, правая половина которого принадлежала, несомненно, Павлу Арсеньеву, а вот левая – неизвестно кому...
Павел вскрикнул и отшатнулся. «Да что со мной, - в страхе подумал он, вдруг понимая, кто именно занял вторую половину лица... - Воин из преисподней! Знакомый призрак, чтоб ему провалиться!» Левая радужка Павла отливала безжалостной синевой, а знакомый зловещий прищур стал насмешлив и презрителен. «Что, думаешь, избавился от меня? – казалось, говорил чужой глаз. – Ну, уж нет, так просто от меня не уйти».
«Призрак здесь, во мне! – дошло до Павла. - Как иначе объяснить эту чертовщину? И ведь я у себя дома, нет здесь паров растворителя, я трезв и не сошел с ума. Наверно».
Павел вернулся к зеркалу и внимательно исследовал лицо. Так и есть, черты зловещего воина невероятным образом захватили левую часть лица. Изменился не только глаз, но и бровь, и скула, придав Павлу странный и суровый облик. Сглотнув ком в горле, Паша повернул голову направо и скосил глаза: в зеркале отобразился давешний вояка, разве что волосы оставались короткими. Павел повернул голову налево: а здесь я сам, разве что нос чуть изменился. А это что?! Боже мой! Павел схватился за уши: правое ухо было нормальным, зато левое топорщилось, как нечто чужеродное. «Черт, черт, черт! Это уж слишком заметно! Как я родителям покажусь, что скажет Даша, - думал Павел, с ужасом осматривая изуродованное призраком лицо. - Что же это такое? Что делать?!»
Он метался из комнаты на кухню, из кухни – в ванную, потом обратно, не зная, что предпринять. Нигде, никогда Павел не слышал ни о чем подобном, и ему стало страшно. Очень страшно. На ум приходили фильмы ужасов о призраках, вселявшихся в тела людей и заставлявших их убивать себя или других. Как правило, жертвы были обречены...
Паша не желал считать себя обреченным. «Ерунда все это, сказки, - убеждал он себя, ощупывая челюсть перед зеркалом. - Да, лицо изменилось, но ведь и не так заметно, если только боком не поворачиваться... Это не самое страшное. Главное: я здраво мыслю, могу рассуждать, и никто не пытается завладеть моим разумом... Вот это - главное! С остальным разберемся»...
Устав метаться, он подошел к окну и посмотрел во двор. Холодное прикосновение стекла отрезвило, хаотичные клочья мыслей стали складываться в логическую цепь.
«А может, мне все это кажется? – думал Паша, глядя в темный провал двора. – Может, у меня что-то с головой? Ударился ведь... Погоди, воин мне до удара привиделся! Значит, не то... И все равно, хорошо бы проверить. Надо встретиться с кем-нибудь! Чтобы человек точно сказал: я в самом деле изменился. Или же это фантазии. Тогда и будем решать, к врачам идти или еще куда... И с кем мне пересечься? Даже не знаю. Если я стал другим, и все это мне не кажется, нужен человек, который не станет трепаться об этом». Таких людей Павел не знал.
Идея! Паша бросился к холодильнику, вытащил початую бутылку водки, оделся и вышел из квартиры. Этажом ниже жил сосед, дядя Боря, бывший дальнобойщик, любитель выпить и пошуметь, из-за чего разругался почти со всеми соседями. Отправлюсь к нему! Дядя Боря всегда навеселе. Если с лицом что-то не так, он наверняка заметит, а болтать никому не станет, а если и сболтнет – никто не поверит!
Павел остановился возле обитой обшарпанным кожзаменителем двери и позвонил. Ждать пришлось мучительно долго. Наконец, дверь открылась. На Павла дохнуло запахом прокисших щей и перегара. В неосвещенном коридоре маячила грузная фигура дяди Бори.
- О! – сказал он вместо приветствия. – Что такое?
- Дядя Боря, это я, Павел, ваш сосед сверху.
- Помню, - произнес хозяин. – Проходи.
- У меня есть кое-что... – пробормотал Павел, протискиваясь на кухню. Планировка квартир была одинаковая, поэтому искать кухню не пришлось. «Проветривал бы он хоть иногда, что ли, - наморщив нос, подумал Паша, - задохнуться же можно!»
Он водрузил бутыль на стол между раскрошенной буханкой хлеба и сахарницей. Щелкнул замок, и на кухне явился дядя Боря.
- Во-о, - завидя бутылку, сказал он, - а я уж в магазин собирался... Вовремя ты поспел, сосед. Ну, садись, что ли.
Павел сел на табурет и, сдерживая волнение, посмотрел на соседа. Ну, что ты скажешь?
- Наливай!
Дядя Боря покопался в шифонере, извлек два на удивление чистых стакана. Паша молчал, поворачиваясь к соседу то левой, то правой щекой. Стаканы приземлились на стол. Волосатая длань схватила бутылку за горло. Водка плеснулась в стаканы. Сей нехитрый ритуал дядя Боря проделывал спокойно, сосредоточенно и с любовью. Чувствовалось: не в первый раз.
- Ну, давай, сосед.
Чокнулись. Павел выдохнул и проглотил водку. Сосед молча встал, открыл холодильник, и на кухонный стол легла банка шпрот и сковородка с жареной картошкой.
- Сейчас подогрею.
- Не надо, не надо, - остановил его Павел. – И так нормально.
Он не ждал такого гостеприимства. Дядя Боря вскрыл шпроты и пододвинул Павлу.
- Кушай, - он протянул гостю вилку.
- А вы?
Хозяин мотнул головой.
- Ешь, ешь, ты молодой, тебе надо, - наставительно произнес он.
«Да что ж такое, - закусывая, думал Павел, - похоже, он в упор ничего не видит».
- Нормально?
- Да, спасибо.
- А теперь говори: зачем пришел?
Павел едва не подавился. Он уж думал: расспросов не будет.
- Ну... да, скучно чего-то стало, - недолго думая, выдавил Паша.
- Баба тебе нужна, - наливая по второй, сказал дядя Боря. – Вот и весь сказ. Тебе годков-то сколько?
- Тридцать один.
- Тридцать один – живу один, - передразнил сосед. – Чухлома ты, Паша. Баб, вон, сколько вокруг! Оглянись. Что, стесняешься, что ли?
- Да нет, - неопределенно ответил Паша. О чем он не хотел сейчас говорить, так это о бабах. Не за этим пришел. Беда у меня, а как рассказать – не знаю...
- Тогда пей! – велел сосед и опрокинул стакан в себя, вилкой выловил шпротину и зажевал.
- А как я выгляжу? – спросил Паша вдруг, глядя в лицо соседу. – Ну, вот только честно.
- Плохо.
- Почему? – после паузы спросил Павел. Водка уже добралась до мозга, качая мысли приятной дымкой.
- Потому! - был ответ. – Потому, что спрашиваешь. Значит, не уверен в себе. Настоящий мужик может быть чуть симпатичней черта, Паша, но должен быть уверен в себе. Женщины это чувствуют...
«Еще нравоучений не хватало, - подумал Паша, - все с ним ясно, надо уходить...»
Но водка была не допита.
- Э, нет, Паша, раз пришел, давай допьем. Что тут пить-то, верно? – подмигнул сосед, разливая остатки.
- Ладно, - сказал Павел, глотая золотисто-коричневую, маслянистую рыбку.
- Так вот, Паша, - поднимая стакан, провозгласил дядя Боря. – Никогда не задавай себе вопроса: как я выгляжу? Ни-ког-да! Ты выглядишь прекрасно, ты мужик, и у тебя есть все, что надо на роже, и в голове, и ниже... понял? И вот тогда все бабы твои! Давай.
Он стукнулся стаканом и выпил.
- Все будет нормально, Павел, - провожая гостя к дверям, говорил дядя Боря, и его тяжелая рука отечески хлопала Пашу по плечу. – Будь мужиком – не сомневайся!
Дверь захлопнулась. Озадаченный и пьяный, Паша поднялся к себе на площадку и вошел в квартиру. «А ведь смысл в этом есть, - думал он, раскладывая постель. - Да, что-то есть, но... Почему он ничего не заметил? Вообще ничего? А ведь видел меня не раз. Так может, все же показалось? Ведь не может этого быть! Не может!»
Покачиваясь от выпитого, Павел решительно направился к зеркалу. Глянул – и сжал зубы. «Может. Все-таки - может!»
- Кто же ты такой? – с ненавистью разглядывая чужую половину лица, вслух спросил Паша. – Что тебе нужно?
И где-то внутри, в голове, услышал четкий голос:
- Я Бигсбор из Торсхэвна. Ты должен мне помочь...

О! Распитие алкоголя. Ну наконец то!
Вот теперь ВЕРЮ!

Нездоровый у вас какой-то интерес к этому делу.

Ха, вы думаете почему я сэкси? :-)))

Ну и к тому же пятница вечер, грех не напиться

Когда выпьете, становитесь секси?

"Но каждую пятницу я в говно..." (с) А в каждый понедельник, конечно - огурцом?

Глава пятая. Осквернитель и храмовник.

Первые дворы. На заборах - грязные ребятишки, снуют женщины с кувшинами и корзинами белья, а мужчины - с нехитрыми сельскими орудиями. Греются на солнце старики... Все, как обычно. Нет, не все. Слишком тихо. Враждебные взгляды. Ну, а что хорошего ждать им от нас? Можем взять, что захотим, по воле Неба – и попробуй, не дай! Я никогда не отбирал последнего, и своим заказал - но не все братья столь добры... Я просто помню, откуда родом. И почему ушел в воины.
Вот что, вот почему тишина. Нет живности! Не слышно птиц, не видно кошек, со-бак и гусей, а мух и мошкары полно – так и вьются повсюду. Первые признаки скверны...
- Убери руку с меча, сотник, - тихо проговорил Эльбар. Он плотнее запахнулся в плащ, закрывая висящий на груди рог. Я нехотя убрал ладонь, и она тотчас сжалась в кулак. Оглянулся: несколько поселян медленно шли следом. Не вооружены и, судя по лицам, вряд ли способны напасть...
Мы спешились возле местной таверны. Привязали коней, и брат Эльбар первым вошел в дом. Оглянувшись на глазевших на нас селян, я вошел за ним.
Внутри таверна была как таверна. В углу сложенный из камней очаг с вертелом, на котором висели остатки зажаренного когда-то кабана. Старые изрезанные ножами столы и лавки. Утварь на стенах и облезлая оленья шкура над стойкой.
Освещения не было, свет падал наискось из маленьких окон, клубясь на полу маленькими пыльными вихрями. Хозяина не было. Тишина.
- Хозяин! – позвал Эльбар. Я положил руку на меч. К демонам скрытность! В таких местах надо быть настороже. Мы прошлись по залу, разглядывая скудное убранство, плесень и пыль на столах. Где-то пискнула мышь. Должно быть, здесь давно посетителей не было...
- Хозяин!
- Я здесь, господин, - скрипнула дверь, и в проеме возникла неясная тень. – Чего вы хотите?
- Отдыха, разумеется, - буркнул храмовник. – Мы устали и хотим отдохнуть. У тебя есть комната, старик?
В темноте он видел лучше меня. Только теперь я смог разглядеть хозяина. Это и впрямь был старик, тощий и плешивый, с большими испуганными глазами и редкой спутанной бородой.
- Не стоит вам здесь оставаться, господин, - прошептал, оглядываясь, старик. – Уезжайте отсюда и поскорей.
- Это почему? – улыбнулся Эльбар. – А ну, подойди-ка поближе...
Хозяин приблизился. По глазам и сжатой фигуре было видно, что им владеет страх. Чего же он боится? Явно не нас.
- Кто еще в доме? – спросил храмовник. Спросил, выделяя каждое слово, так, что любой бы понял: спрашивается неспроста, и лучше не врать.
- Я один, - ответил трактирщик.
- Отлично. Бигсбор, проверь.
Я шагнул к дверям, из которых вышел старик. За ними был коридор и лестница. Я распахнул рассохшуюся дверь. Кладовка, что ли? Полки, горшки у стены... Темно. Нужен факел. Я захлопнул дверь. Кажется, там никого.
- Так почему нам надо уехать? – донесся до меня вопрос храмовника. Старик что-то забубнил, но я уже не слышал. Скрипнула вторая дверь направо. Там было окно, накрепко забранное ставнями – но свет пробивался через щели, да и глаза мои привыкли к полутьме. Похоже, старик здесь и живет. Постель, стол с остатками еды, одежда... И охотничья рогатина в углу. Хорошая рогатина. Но нас встречать он вышел без нее... Почему? Я подошел к стене поближе. Ага. Над кроватью виднелась дыра. Отсюда хозяин видел, что происходит в таверне, значит, видел и нас. Вышел, а копье не взял. Значит, чужаков не боится.
Я покинул комнату и поднялся по ступеням наверх. Меч не вытаскивал – в такой тесноте он бесполезен, а вот кинжал в руку взял. Я думал, наверху будут комнаты, но там был просто чердак. Да, таверна не из богатых... Но меня не это интересует. Я осторожно прошелся по чердаку. Здесь было намного светлее, пахло старым сеном и смолой, какой просмаливают ветхую крышу.
В конце чердака виднелось оконце. Маленькое, но мне неважно. Главное, что через него я могу осмотреть селение. Я подошел к окну – и невольно отшатнулся. Перед таверной собирался народ. В основном, мужчины. Видеть они меня не могли, зато я отчетливо разглядел их напряженные лица. И нехитрое крестьянское оружие в руках: вилы, топоры и рогатины... Чего это им надо?
Я бегом спустился вниз. Хозяин все так же стоял возле Эльбара. Спина его была почтительно согнута, а колени тряслись от страха.
- Там собирается народ, - сказал я, вытаскивая меч. – Похоже, они чего-то хотят.
Эльбар кивнул.
- Что ж, давай выйдем и узнаем.
Старик вскинул руки:
- Не выходите! Они убьют вас!
- Это почему? – быстро спросил Эльбар. – Они осмелятся напасть на служителя Неба?
По реакции старика я понял, что ему все известно.
- Святой брат, не выходите! Отсидимся здесь! Я запру двери...
- Стой! – властно прервал храмовник. У него это отлично получалось. Прерывать. И голос был для этого подходящий: звенящий и звучный, как колокол. Старик замер.
- Пошли, Бигсбор, - сказал он, - все в сборе, пора начинать.
Клянусь, я шел, как на плаху. Если вся эта толпа ринется на нас – не спасет никакой меч.
Мы вышли на крыльцо. Я встал справа от Эльбара, трактирщик спрятался в доме. Люди смотрели на нас, а я пытался понять: люди ли они еще?
- Жители Гримброка! Я - рыцарь Неба, храмовник, брат Эльбар...
Я слушал вместе со всеми, присматриваясь к стоящим впереди. Это самые смелые, а потому – опасные. За ними – трусливое быдло, они разбегутся, едва прольется кровь...
- Именем Ордена и Неба! Я прибыл, чтобы навести порядок во владениях короля. Мне известно, что здесь прячется чужак, посланник Тьмы и Скверны... Выдайте мне его – и клянусь, что мы не тронем никого из вас.
Тишина. Людские головы даже не шевелились – они тупо смотрели на нас. Ни переговоров, ни сомнений. Похоже, здесь все решили, на чьей они стороне. Вот дьявол!
- Что вы молчите?
- Ты лжешь, ты и есть посланник Скверны! – выкрикнул кто-то. Ободренная криком, толпа зашумела и приблизилась. И страх ушел. Я был готов сражаться и убивать.
- Выдайте мне посланника! – упрямо повторил Эльбар. – Деревня окружена моими воинами. Вы все умрете, как еретики и предатели.
Они не боялись угроз. Я смотрел на лица людей и понимал, что они нас не слышат. Селяне слушали кого-то другого. Они не были обращены, но крутили головами, как пьяные, и глаза их заливала ненависть. И я почувствовал что-то. Какой-то голос возник в моей голове. Он шептал тихо, но настойчиво: убей, убей, убей...
- Где ты, нечисть, выходи! – крикнул храмовник, и в тот же миг толпа ринулась на нас. Я вскинул руку с мечом, поразив первого в лицо. Брызнула кровь, и он свалился под ноги нападавших. Вилы ткнулись мне в бок – но кольчуга выдержала. Удар наискось, раскроил селянину грудину. Замахнуться еще раз мне не дали, и в ход пошли ноги и локти. Свалив нескольких наземь, второй рукой я перехватил меч у острия, действуя им, как короткой палкой. В ближнем бою этот стиль не раз выручал. Я колол одной рукой, рукоятью ломая кости – но толпа словно обезумела.
- Труби в рог! – крикнул я, но храмовник не слышал. Его молот гулял по головам со страшным треском, поверженные им валились снопами, и я подумал, что был неправ. Эльбар был стоящим воином Неба, да еще каким! – Труби!
Нам требуется подмога – почему он не трубит? Чье-то искаженное страхом лицо пыталось вцепиться в меня зубами – я ударил в него лбом. Палка обожгла скулу – по-везло, что не меч. Я прижался к стене и отбивался...
Толпа отхлынула. Селяне бежали без оглядки, побросав топоры и палки. Что такое? Я вытер бежавшую из рассеченной скулы кровь:
- Брат Эльбар, что это такое?
- Это он, - ответил храмовник, и я понял, что настоящий бой еще не начинался.

Хорошо!

Финальная схватка, короткая, но здорово описана.
Сжато, сухо, но всё понятно.
Доводилось читать описание обычных драк, да так неуклюже описанных что стычка из пары ударов размазана на пол страницы.
Не драка, а стратегическая операция.

Только один сомнительный момент.
Прямой удар железными вилами увы, легко пробьёт кольчугу.
В шоу "Непобедимый воин" пиндосы это уже доказали.
Кольчуга не держит прямой колющий удар, она спасает только от рубящих.
Она спасёт разве только если селянин был вооружен деревянными вилами.

Может героя лучше одеть в бригантину или стёганый колет?
В них и конский волос набивался и стальные пластины прокладывались.
Движений не сковывали, но защищали намного лучше кольчуги.

Спасибо.

Стараемся.

Кольчуги ведь тоже разные бывают. Чешуйчатую кольчугу вилы не пробьют, ведь там чешуя идет внахлест. Надеюсь, у героя была именно такая, по статусу положено. А обычные из колечек носили простые рубаки.

Шершаво описана таверна, особенно какие-то окошки, лазейки.
Где удары топора? Куча мужиков с вилами и топорами и ни одного удара топором Багсибору не прилетело.
Довольно странный бой. Не понятно сколько же было селян.

Гораздо эпичнее было бы сражаться спина к спине. Но это конечно Голливуд, хотя смотрелось бы неплохо.
Опять же прижатым к стене не повоюешь.

Не пойму: "шершаво описана" - это комплимент или замечание?

Из-за домов показался всадник. Ехал он не на лошади, а на жутком монстре, и лишь вблизи я смог увидеть, что это медведь: черный, облезлый, с окровавленной мордой. Двигался он странно, мотая башкой вправо и влево, как бездушный истукан.
На нем сидел человек в длинном, до пят, плаще, низ которого обильно покрывала пыль, а верх оканчивался капюшоном с двумя прорезями для глаз. Поперек медвежьего хребта лежал меч. Доспехов я не заметил – да и зачем доспехи тому, кто уже мертв?
Эльбар перешагнул через трупы, направляясь к нему. «Ты будешь трубить или нет?» - билось у меня в голове. Переборов страх, я зашептал молитву и двинулся следом.
Рыцарь остановился. Спрыгнул со зверя, поигрывая мечом. Я бывалый воин и по тому, как человек держит оружие, могу сказать, насколько он опытен и силен, как воин. Этот был очень опасен. Видно, что умеет сражаться. Хорошо умеет. Что ж, если суждено пасть, то лучше боя не придумаешь...
Брат Эльбар вытянул руку с молотом:
- Стой, исчадие мрака!
Рыцарь смерти остановился. Голос, звучавший из-под закрывавшего лицо капюшона, звучал глухо и жутко:
- Ты хотел меня видеть, храмовник. Я пришел.
Пауза была мучительной, как пытка на дыбе. Мне хотелось броситься вперед и – будь что будет!
- Да, я хотел тебя увидеть, - ответил Эльбар. Он словно забыл о роге и, не отрываясь, смотрел на врага. К чему разговоры – надо убить осквернителя! Но монах не торопился.
- Вот я, - развел руками рыцарь. – И что теперь?
Его медведь припал на передние лапы и зарычал. Впрочем, это был не рык, а стон, схожий с предсмертным хрипением... и тут я понял, что зверь тоже мертв. Мертв, как и его хозяин. Мертв – но жив... Сила смерти пугала меня, но я учился сдерживать страх. Все обращенные были мертвы, хоть и выглядели живыми. Смерть – это не всегда неподвижность и безразличие. Хвала Небу, если помрешь, как человек, а не будешь рыскать по ночам и убивать тех, кого когда-то любил. Нет смерти хуже этой.
Мне показалось – или его меч дымился? В такие минуты может привидеться вся-кое. Или пламя ада раскаляло его клинок?
- Что же ты не нападаешь, храмовник? Боишься?
На лице Эльбара мелькнуло презрение:
- Нет, осквернитель. Не боюсь. Но, прежде чем отправить тебя в ад, хочу знать, что ты сказал этим людям? Почему они набросились на нас, и как далеко запала в них скверна?
- Не хочешь тратить время на пытки? Понимаю.
Мне показалось, или мертвяк издевался?
- Вы сжигаете еретиков на кострах, мы даем им новую жизнь, - произнес рыцарь.
- Которая хуже смерти! – прервал Эльбар.
- Разве ты пробовал, чтобы так говорить?
Отлично парировано. Если они решили сразиться не на мечах, а на словах, схват-ка обещала быть знатной.
- Тогда попробуй обратить меня! Скажи мне слово смерти!
Мне бы и в голову такое не пришло. Храмовник защищен, он служит Ордену с ко-лыбели и знает слово Неба, препятствующее скверне - а я? Я это слушать не желаю!
- Куда ты, Бигсбор? – процедил брат Эльбар.
- Я не хочу это слышать, - прохрипел я. В горле пересохло. – Говорите с ним без меня, если угодно.
- Стой на месте – или я заклеймлю тебя, как труса и еретика!
Я остановился. Угроза не была пустой. С него станется. Будь ты проклят, храмов-ник!
- Продолжай, осквернитель... Мы слушаем.
- Слуги Неба считают силу смерти нечестивой, боятся и убивают ее посланников. Но мы принимаем лишь тех, кто сам хочет прийти. Мы даем человеку волю быть таким, каким он хочет быть по-настоящему. Вы управляете людьми страхом смерти, мы – освобождаем от него.
Это было сказано для меня. Я чувствовал взгляд из черных глазниц, холодный и жуткий. Мне нельзя это слушать! Почему монах не трубит в рог? Труби же!
- Вы именуете себя Светом и Истиной – но неспособны это доказать. Ваши доказательства – петля и дыба, дымящиеся костры и острая сталь. Вы с радостью уничтожаете людей за смелое слово, за сомнения и ошибки, за отступление от веры, которой у них и не было. Так кто из нас более кровожаден, храмовник?
О чем это он говорит?
- Мы не сидим в храмах и не ждем подношений. Не боимся и не лжем. Мы просто идем и показываем силу смерти для тех, кто хочет стать свободными. Ты понял меня, Бигсбор из Стэнхорна?
Я невольно отступил на шаг. Откуда он знал мое имя?
- Подчинитесь смерти! Рано или поздно вы будете принадлежать ей – так придите к ней сейчас, освободитесь от боли и страданий, от жалости и любви. Я имею власть освободить вас от жизни. Не убить - но дать свободу и силу.
Брат Эльбар усмехался. Его вера велика, и Небо хранит своих сынов, а что делать мне – простому наемнику?
- Вы ненавидите всех, кто не с вами, - забираясь в мой мозг, размеренно рокотал голос. - И считаете себя святыми. В чем ваша святость? В ненависти? Мне не надо пугать своих последователей адом. Мертвые не страдают, они знают, что ада уже нет, потому что были в нем, будучи живыми. Чего же еще им бояться?
Верно. Обращенные ничего не боялись. Ни стали, ни костра – и это выглядело страшней их зубов и когтей.
- Бигсбор, я знаю: ты убил многих. И мучаешься, думая, что грешен. – Проклятая нежить знала все мои мысли! – Несчастный, глупый воин. Ты борешься со скверной, не зная, что она давно в тебе. Прими ее и стань тем, кем суждено!
Эльбар резко повернул голову. Взгляд светлых глаз не предвещал добра.
- Так он - на твоей стороне? – спросил храмовник.
Рыцарь засмеялся. Его смех, похожий на карканье могильных воронов, пробрал меня до костей:
- Конечно. И давно, верно, Бигсбор? Твое место рядом со мной, а не с ним. По-дойди.
Клянусь Небом, я сделал шаг, чтобы убить его... Рыцарь поднял капюшон. На меня смотрел я сам. Моя рука опустилась, а ноги ослабели. Святые Небеса!
- Ты наш, Бигсбор, ты давно уже наш, - сказал мертвец моими губами и шагнул ко мне. Я не знаю, что делал Эльбар – я глаз не мог отвести от демона в моем обличье. И не мог его ударить, потому что он был мной.
Я не успел ничего предпринять. Рыцарь смерти сделал шаг – и растворился в воздухе прямо у меня перед глазами. Я попятился, озираясь. Медведь тоже исчез. Наваждение? Колдовство?
- Он в тебе, Бигсбор, - сказал храмовник. Покачивая молотом, Эльбар приближался. – Я видел, как он вошел в тебя, сотник...
О чем это он?
- Чтобы убить такого демона, надо дать ему тело, - улыбаясь, сказал брат Эльбар. – Только потом можно убить его самого. Таков был мой план...
Его молот ударил меня в голову. Я уклонился, подставляя меч, но храмовник продолжал наступать.
- Что ты делаешь, Эльбар? Это я, Бигсбор!
- Это уже не ты! – молот вновь ударил, но тело знало, как действовать – сколько раз я уходил от таких ударов.
- Неплохо, тварь, но все равно ты умрешь!
Сталь встретила окованную рукоять молота. Силен брат Эльбар! Мы встретились глазами, и я понял, что пощады не будет. Сошел он с ума или нет – уже неважно. Прав будет тот, кто выживет. Я отпрыгнул, описывая клинком полукруг – храмовник уклонился, на развороте пытаясь достать меня молотом. Стальное навершие с гулом разрезало воздух у моего носа. Мы закружили по площади, осыпая друг друга ударами.
Я слышал, что монахов обучали кое-чему в закрытых орденских школах, но такого не ожидал. Брат Эльбар бился не хуже любого из моих бойцов, а быть может, и лучше. Это притом, что меч длиннее булавы и давал мне преимущество. Я ранил его, задел раз или два, кровавые пятна выступили на одежде, но храмовник не останавливался. Страшнее всего была ненависть в его глазах, он видел во мне отродье ада, нечисть – и ничто не могло его переубедить.
Быстро двигаясь, он прижал меня к забору. Я ударил, но замах был не слишком силен – и он отбил клинок рукой. Я понял, что, кроме кольчуги, под одеждой Эльбар прятал стальные наручи. Молот обрушился сверху. Я успел уклониться, и тяжелое железо проломило забор. Я оттолкнул храмовника – на дистанции меч более опасен – замахнулся, но Эльбар ловко подставил рукоять молота. И тут же, без замаха, ударил меня. На этот раз не успел я, и оказался на земле. Голова гудела. Перед глазами, в клочьях поднявшейся пыли, плыли дома. Эльбар занес молот, но я подставил меч. Удар! Клинок выбило из рук. Все, защищаться нечем.
Жуткий вой разорвал небо. Толстый арбалетный болт пробил храмовника насквозь и застрял в теле. Брат Эльбар покачнулся, и молот опустился не так быстро. Я успел откатиться в сторону и вскочить.
Из-за домов справа выбежали Макриф и Борсингер. Слева показались Смурд и Куберт.
- Отлично, парни, - пошатываясь, сказал я, - добейте его...
И земля ударила в лоб.
Мне показалось, что очнулся я тут же, но, судя по деревьям над головой, мы находились уже не в деревне. Значит, меня оттуда увезли...
- Где мы? – спросил я, ощущая жуткий звон в черепе.
- Очнулся! – крикнул Виллиан так, что у меня заболели уши. Ну, что ты так орешь, хотел сказать я, но из горла вырвалось лишь хрипение. Вся глотка пересохла.
- Воды... дай...
Оруженосец поднес к моим губам флягу. Я сделал несколько жадных глотков. В голове слегка прояснилось.
- Где храмовник?
- Убит, - пожал плечами возникший откуда-то Борсингер. За ним показалась голова Макрифа. – Ты же сам велел.
- Хорошо.
Я облегченно выдохнул и огляделся, хоть голова поворачивалась не без труда. Все были здесь, и были целы. Отлично.
- Где его тело? – спросил я.
- Закопали за селением, там, - махнул рукой Макриф.
- Напрасно, - сказал я. – Надо бы сжечь...
- Откуда мы знали, - сказал Борсингер. – Ты нам ничего не говорил.
- Я знаю.
Голова все еще болела. Я ощупал ее и обнаружил тугую повязку.
- Это я перевязал, Бигсбор, - осклабился Смурд. – Не жмет?
- Спасибо, приятель. Хорошо.
- У тебя крепкая голова, - радостно сообщил палач, - молот едва не раздробил тебе висок. Содрана кожа до кости, но ухо на месте, хоть и порвано...
Проклятый храмовник! Но с мертвого уже не спросишь. Что ж, одно дело – ухо, другое – жизнь.
- Что мы скажем командору, Бигсбор?
Парни собрались вокруг меня. Они убили храмовника и ждали моих приказов.
- Правду. Брат Эльбар обезумел и пытался всех нас убить. Но мы должны взять замок, иначе командор нам не поверит, - сказал я, и парни согласились. Придется идти на штурм без храмовника. Плохо. Но вернуться ни с чем мы не могли.

И продолжение не хуже.

Спасибо, Солнценосный. Надеюсь, и дальше понравится.

Неее. Я не согласный.
Храмовник должен был подыхать долго и мучительно.
Разве что он сам станет обращённым.

Рассуждения о том что смерть освобождает порадовали.

Верхом на мёртвом медведе. Опять чувствуется влияние воркрафта. Медведь явно из восточных Чумных Земель

Чем он вам так досадил?

Не без этого. Варкрафт меня очень стимулирует. А вас это напрягает? Меня нет. Скажем, образы нежити придуманы не командой варкрафта, но успешно используются. И не только ими. А мертвый медведь... Почему бы и нет? Не думаю, что Близзард засудит меня за этот образ.

Серийный убийца, маньяк, психопат, наверное извращенец.
Представитель и ярый защитник культа, узурпации, порабощения и диктатуры.
Причём всё это во имя светлых идеалов.

Такого просто так убивать нельзя. Такого надо медленно, медленно прожаривать в масле.

Глава шестая. Знакомство с призраком.

Выходные начались в заботах и делах. Надо было съездить в гипермаркет, затариться едой на неделю, оплатить счета, заехать к приятелю за перфоратором, заправить машину и решить целую кучу мелких проблем.
Вечером Павел возвращался от приятеля. Весна никак не желала приходить, словно обидевшись на людей, она сыпала мокрым снегом, окутывала проникающей сквозь одежду сыростью. Павел устал, намотавшись за целый день, и думал лишь о том, как побыстрее приехать в теплую квартиру. Но, как назло, сначала попал в пробку из-за аварии, которую долго объезжал, затем светофоры, словно сговорившись, давали ему красный свет.
Темный тонированный «бумер» рвался в правый ряд, не включая поворотник. Паша таких наглецов не любил. Он ускорил машину, заставив владельца иномарки за-тормозить. «Фиг тебе, не пропущу, - усмехаясь, проговорил Павел, поворачивая направо, - вежливости научись, быдло».
«Бумер» повернул за ним. Поравнялся. Павел повернул голову и увидел, как си-девший за рулем «немца» парень делает угрожающие жесты. Рот его кривился в без-звучном мате. «Да пошел ты! Я, что, уступать тебе должен? Правила учи!» - Павел от-топырил средний палец и прибавил газу.
Иномарка обогнала и подрезала. Павел был готов и держал ногу на тормозе. «Ну, что вы там еще, - подумал он, нащупывая под сиденьем кусок арматурины. Сердце колотилось. «Глупо все это, - билось в голове, - куда ты лезешь? И было бы из-за чего...»
Он вырулил влево, но «бумер» повторил маневр, занимая полосу Павла, и снова резко затормозил. Не пускает... Машин на дороге почти не было, и «немцу» никто не мешал.
Паша стоял, не зная, что делать. «БМВ» неожиданно поехал назад, перед самым капотом «восьмерки» затормозил, двери открылись, и выскочили несколько парней.
Павел понял, что влип. Справа и слева – парк, дома далеко, помощи просить не у кого.
Он лихорадочно воткнул заднюю передачу, и в зеркальце увидел подъезжавший автобус. Проклятье! Парни были уже рядом. Паша ударил по активатору, заблокировав дверь, но пассажирскую не успел, и один из парней втиснулся внутрь. Не говоря ни слова, он ударил Пашу в лицо. Монтировка застряла под сиденьем, и Паша растерялся. Драться в машине ему не доводилось.
Его выволокли из «восьмерки» и потащили в парк.
- Ты, что, сука, ох...л !
Он отбивался, но их было четверо. Его волокли по растаявшему снегу, осыпая ударами, наконец, швырнули на обочину.
- Я тебя здесь закопаю, понял! – один из парней с размаха ударил Павла ногой в живот. Паша сумел подставить руки, но все равно было больно.
- Ладно, хватит, хватит! – крикнул он, поднимая руку.
- Что хватит? – ухмыльнулся один. – Да мы еще не начинали...
Удар по голове отозвался гулом и дрожью. Деревья закачались, земля ударила в лицо. Что-то липкое потекло по волосам. «Кровь, - подумал Паша, - сейчас меня убьют... За что?» Он успел увидеть злобную физиономию одного из них, затем в глазах полыхнуло, и наступил мрак...

Он очнулся в машине, на пассажирском сидении. Двигатель работал. Паша при-поднял гудевшую голову и в зеркальце увидел отражение: опухшее, в потеках крови, избитое лицо. Подонки... Жаль, пистолета нет...
Паша оторопело уставился на «бумер», все так же стоявший перед его машиной. Почему они не уехали? Чего ждут? Все равно, надо выйти и сесть за руль. Он приподнялся, ощущая, как отбиты ребра и болят костяшки пальцев. Хорошо, что не убили, гады, чтоб вас...
Взгляд упал на обочину и задержался на неподвижно лежащих телах. Все четверо лежали на снегу вповалку. Что же произошло? Кто их так? «А вдруг убили? – пронеслось в мозгу Паши. – Я ведь с ними дрался, повесят на меня... Валить надо. Скорее!»
Кряхтя от боли, он перебрался на водительское сиденье и дал по газам. «Бмв» и лежащие парни остались позади, но Паша никак не мог успокоиться. Вот же влип, дурень! Многие проезжали и видели мою «восьмерку и «бумер» этот. Может, и номер за-помнили... Да и запоминать не надо – сейчас регистраторы у всех. А если они мертвы? Меня ж пожизненно посадят! Но ведь это не я! Не мог я это сделать, меня вырубили!
Он не стал заезжать во двор, бросил машину на обочине. Двери закрывать не стал. Придут менты, скажу: машину угнали, лихорадочно думал Павел. Сегодня у меня выходной, на работу я не ездил, так что пусть докажут. Еще бы синяки свести...
Ввалившись в квартиру, Паша разделся догола и долго осматривал себя в ванной. Повреждения оказались несильными. Ничего не сломано, синяки на ребрах, фингал под глазом и ссадины на голове. «Ботинками били, суки, - морщась от боли, думал Паша, промывая раны. – Так вам и надо, козлам!»
Потом он выпил водки и сел перед телевизором. Там мелькали новости, кто-то кого-то бомбил, отъевшиеся физиономии депутатов едва помещались в экран...
Павел сидел и вспоминал. Он помнил, как его били, но совершенно не помнил, как оказался в машине. Очевидно, дошел сам, ведь вокруг никого не было. Или добрый человек поспешил на помощь, отхерачил негодяев, а его заботливо усадил в машину и ушел. Ага. Бэтмен! Больше некому. Специально из Америки прилетел...
А еще беспокоило чувство, что он не один. В квартире не могло быть посторонних, но Паша был уверен, что кто-то рядом, совсем близко, ощущал присутствие чего-то... Или это голову мне так отбили? Точно. Возможно, сотрясение. Вот и мерещится...
Одно радовало: лицо так помято, что теперь и родители не заметят разницы – а он все думал, как скрыть чужое ухо и глаз? Шальная мысль кольнуло в сердце: а что, если все это связано? Да с чего бы? Как тебе в голову такое пришло? Нет, глаз глазом, а драка – дракой. Не придумывай...
Водка успокоила. Теперь происшествие в парке не казалось столь ужасным. Могло кончиться и хуже. Хорошо, что кто-то шел мимо, помог мне и побил этих парней - и все. С чего вдруг я решил, что они убиты? Я ведь тела не осматривал. А раз так, никакой милиции и никакой тюрьмы, расслабься. Драки - дело обычное, менты этим не занимаются, у них убийств и без того хватает... Все будет хорошо.
Он вдруг почувствовал, что засыпает. И прилег, решив не стелить постель. И так сойдет.
И тут же, словно со стороны, увидел снег в грязных разводах, услышал крик и звук удара. Чье-то тело распласталось на снегу. Кто-то нападает, дрожа от страха и ярости. Человек в синей куртке уклонился и без замаха бьет в горло. Хрипя, человек валится навзничь...
Видение было реальным, таким, словно он это видел. Но Павел не мог его видеть, потому что был в отключке. Но память настойчиво показывала все.
Следующий вытаскивает нож. Удар по ноге, хруст сломавшейся кости. Знакомая куртка...
Хватают сзади. Герой бьет затылком, изворачивается и швыряет напавшего на снег. Бьет ногой в середину груди. Кончено.
Павел, как камера, следует за человеком, тот идет к «восьмерке», открывает дверь. Мужчина садится, и Павел видит знакомое лицо. Воин-призрак!
Сквозь сон он слышал, как долго и настойчиво звонит мобильный. «Пошли все к черту, - сквозь сон думал Паша, - мне бы ваши проблемы... Я выспаться хочу».

Утром он боялся посмотреть в зеркало. Но пришлось. И вчерашние страхи нахлынули снова. Ладно, рожа разбита, но пол-лица чужого как объяснишь? Завтра на работу – что он там скажет? Он же на фотографию в пропуске не похож. Засада... Хотя на работе он давно свой, проходит без пропуска.
Павел приготовил яичницу и позавтракал. Что делать? Дядя Боря ничего не заметил – но разве можно доверять алкашу? Впрочем... Паша встал и покрутился перед зеркалом. Если держать лицо вполоборота, пожалуй, никто ничего не заподозрит. Главное, не смотреть прямо в глаза. Рискнем – а что делать?
Он сполоснул посуду, прошел в комнату и почувствовал, как внезапно закружилась голова. Что такое...
Павел присел на диван и услышал голос.
- Павел, услышь меня.
Держась за голову, Павел вскочил. Кто здесь? Он явно слышал голос, но кто мог говорить – в квартире он один!
- Павел, я Бигсбор из Стэнхорна, услышь меня.
«Я схожу с ума! - Павел закружил по комнате, не зная, что делать и за что хвататься. - Что это? Кто это?»
- Услышь меня, - настойчиво повторял голос.
Павел бухнулся на диван:
- Кто ты? – простонал он. – Что тебе нужно?
- Я Бигсбор из Стэнхорна, воин. И мне нужна твоя помощь, друг.
Это тот призрак! Голос раздается в голове, значит... Ни черта это не значит! Призраки не разговаривают!
- Я чувствую твой страх, - сказал голос. – Ты не должен меня бояться.
- Ничего себе, не должен! – воскликнул Паша. – Где ты, почему ты ко мне при-стал?
- Я призрак, но я живой дух. Не мертвый.
«Какая, к черту, разница, чтоб ты пропал! Боже, пусть это только мне кажется!»
- Мне нужна твоя помощь, друг. Поэтому я в тебе.
- Ты... во мне? – прошептал Павел. – Убирайся к черту!
- Нет, - спокойно, но твердо ответил воин. – Я не уйду, пока ты мне не поможешь.
- Мне это снится, - схватившись за голову, убеждал себя Павел, - нет никаких голосов!
- Хорошо, я оставлю тебя в покое, но знай: я не уйду. Мне некуда уйти.
Наступила тишина. «Прошло? Что это было? Галлюцинации? Наверно, завязывать надо с работой, не к добру это... Но – призрак на складе! И половина лица! А теперь еще и голос! Все это связано. Так может, узнать, что ему нужно? Ведь он сказал, что не уйдет...»
- Эй, ты, как там тебя... – осторожно позвал Павел. – Ты здесь?
Он еще надеялся, что ответа не будет - и сжал зубы от злости:
- Здесь. Мое имя Бигсбор.
- Так... что тебе надо... Бигсбор? Что мне сделать, чтобы ты отвязался от меня?
- Мне нужна помощь, - повторил призрак.
- Какая?
- Это длинная история. Но если хочешь знать, изволь...

Хммм. Осквернёный вселяется в Бигсбора, а Бирсбор вселяется в Павла.
В кого же будет вселяться Павел?

Хммм. Не совсем так. Осквернитель не вселялся в Бигсбора. Это был, так сказать, трюк, морок, с целью рассорить членов карательного отряда, что в конечном счете и удалось. И они остались без главной ударной силы - храмовника. По крайней мере, так думал тот, кто это спланировал.

Раздался звонок в дверь. Павел вскочил.
- Что это? – спросил голос.
- Кто-то пришел. Будь добр, замолчи на пару минут! – Павел пошел к дверям и услышал, как в замке проворачивается ключ. Даша. Вечно она не вовремя!
- Привет! – Дашка повернулась, закрывая дверь. – Ты дома?
- Как видишь, - Павел стоял в коридоре, стараясь держаться вполоборота, «своей» частью лица. – А ты чего пришла?
- У тебя кто-то есть? – усмехнулась Даша и, пока Павел думал, не стоит ли сов-рать, продолжила. – Что ты так смотришь? Я ведь вижу, что никого, - она кивнула на вешалку.
- Я и не говорил, что кто-то есть...
- Вижу, ты недоволен, - Даша была бойкой на язык и, по мнению Павла, в жизни ей это только вредило. – Опять помешала монстров убивать? Держи, - она подошла и сунула в руки брата пакет, - тут продукты. А чего ты отворачиваешься? Ну-ка, ну-ка... Ни фига себе! Это кто тебя разукрасил?
- Не твое дело, - буркнул Павел, выхватил пакет и пошел на кухню.
- Ну, повернись-повернись, - Дашка шла за ним, хихикая и дергая за плечи. Павел вырывался. – Что случилось-то?
Судя по голосу, она начинала волноваться.
- Забей, - Павел присел перед холодильником, наполняя камеру замороженными котлетами и пакетиками с овощами.
- Можешь к лицу приложить, – посоветовала сестра.
- Поздно уже прикладывать, - он не торопился вставать, представляя, что будет, когда Дашка увидит чужое ухо и глаз.
- Я никому не скажу, - Дашка с любопытством склонилась над Пашей.
- Ага, рассказывай...
- Серьезно. Так что случилось?
Павел медленно выпрямился. Уставился на Дашу. Она смотрела на его лицо. Спокойно, без эмоций:
- Ну, и было бы что скрывать. Фингал и пара ссадин. Пошли, я сейчас аптечку найду, помажем чем-нибудь.
Она повернулась и ушла в комнату. Павел стоял, ничего не понимая. Она не за-метила! Совсем! Не может быть! Но ведь это же здорово. И очень странно.
- Паша, ты где? Иди сюда, я мазь хорошую нашла.
Не веря счастью, Павел медленно направился в комнату.
- Садись.
Он уселся на диван.
- Давай глаз, - она включила свет. Паша зажмурился и подставил лицо. Запахло мятой. Даша молча помазала его скулу и вокруг глаза. Он ждал криков, изумления, вопросов... Тишина.
- Ну, все. До свадьбы заживет, - сестра убрала аптечку в стенку. – Так кто тебя побил?
- Не знаю, - честно ответил Паша. – Случайно получилось. Ерунда.
- Шрамы украшают мужчину, - улыбнулась она. – А фингал делает тебя брутальней.
- Пошла ты...
Дашка рассмеялась:
- Это тебе не виртуальная драка, Крушитель Черепов, или как там тебя в игре называют... Ладно, пойду, приготовлю что-нибудь. Небось, голодный сидишь?
- Ага, и грязью зарос! – копируя маму, в унисон проговорил Павел. Они засмеялись.
- Что ты на меня так смотришь? – спросила сестра.
- Давно не видел, - еле сдерживая радостную улыбку, отшутился Павел. «Не видит. Она ничего не видит!» – Ну, как жизнь?
- Нормально, - сестра направилась на кухню. – Макароны будешь?
- Достали уже... Как там твой? – проходя за ней, спросил он.
- Нормально, - ровным тоном ответила Даша.
- Не обижает?
- Паша, я тебя умоляю... Если бы обижал – ты бы пошел и морду ему набил, что ли? Ну, не смеши, а.
В этом вся Дашка – прямая до беспощадности. Язык ее до добра не доведет. Проглотив насмешку, Павел уселся на стул, глядя, как сестра курсирует от плиты до раковины. Попка, кстати, у нее была, что надо: аппетитная, кругленькая... И почему в жизни все вот так, почему красивые девчонки достаются уродам, которые их не ценят? Не в прямом смысле уродам, а по жизни. Таким, как ее Гриша. И почему богатые все больные на голову? Павел видел немного богатых людей – в его окружении таких не было – но те, кого знал, были редкостными козлами...
Он вновь задумался о лице. Как это возможно? Фингалы и ссадины - ладно, но Даша не могла не заметить, как изменилось моя физиономия! Но она не заметила. А может, Бигсбор мне объяснит? А что, надо спросить его потом.
- Что ты хочешь спросить? - немедленно отозвался воин, и Паша едва не подскочил: ему показалось, что голос воина прозвучал на всю кухню. Но Дашка мирно жарила котлеты.
- Не сейчас, - Павел сосредоточился: надо попробовать говорить с призраком мысленно, как он со мной. Монологи вслух приведут меня в дом с желтыми стенами. Но говорить с призраком оказалось непросто, Павел хотел видеть собеседника и потому сорвался в ванную.
- Ты слышишь меня? - глядя в отраженный зеркалом голубой глаз, беззвучно про-говорил Павел.
- Да, - отозвался воин. – Слышу все, что ты думаешь.
- Твою мать! - в растерянности прошипел Павел и вышел из ванной.
Из кухни запахло жареным мясом, да так, что свело желудок.
- Что не играешь, сегодня перемирие? У орков перерыв на обед? - усмехнулась Даша, переворачивая котлеты. Она обожала подкалывать Пашу, зная, как он запоем играет за орка.
- Типа того, - усаживаясь на стул, ответил Павел. Теперь мне долго будет не до игр, подумал он, задумчиво водя ногтем по столешнице.
- Слушай, тебе делать нечего, сходи в магазин, у тебя яйца закончились. И хлеб тоже.
- Конечно, - поднялся Павел, - яйца у мужика должны быть всегда.
- Вот именно, - будто не замечая двусмысленности, ответила Даша. - Давай. А я пока котлеты дожарю.
Павел мигом собрался и вышел. Это хорошо, сказал он себе, надо проветрить го-лову и все обдумать.
- Бигсбор, - выйдя на улицу, позвал Павел.
- Я здесь, - отозвался воин.
- Нам нужно поговорить.
- Да, - коротко и емко ответил призрак.
Павел медленно двинулся в сторону «Пятерочки».
- Значит, ты – призрак воина Бигсбора?
- Не призрак, а душа, - поправил невидимый собеседник. - Призраки мертвы, а я еще жив.
- Ладно, мне все равно. Давай начистоту. Что мне сделать, чтобы ты убрался из моей головы?
- Помочь мне исполнить мой долг.
Павел остановился:
- Да с какой стати я должен тебе помогать? Я знать тебя не знаю!
- Я не оставлю тебя, пока не сделаю дело.
- Тьфу!
Этого еще не хватало! Чертов призрак не хочет уходить. А может быть, сделать, что он хочет? Но где гарантия, что не обманет?
- Даю слово! – сказал Бигсбор.
Павел едва не выронил пакет:
- Офигенно! Мало того, что в башку влез, так еще и мысли читаешь!
- Прости. Я просто все слышу и чувствую. Что такое офигенно?
Павел изо всех сил запулил ногой камешек:
- Слушай меня, Бигсбор! Я не знаю, чего ты от меня хочешь, но с какой стати я должен тебе в чем-то помогать? Был бы ты призраком моего деда... еще куда ни шло. А ты взялся, черт знает, из какой преисподней... и еще чего-то требуешь!
Воин-призрак не спорил, молчаливо ждал, будто понимая, что ничего ему Павел не сделает – да и что можно сделать призраку, вселившемуся в башку?
«А может, в церковь сходить? – подумалось Павлу. – Вдруг там поможет? Правда, я неверующий, хоть и крещеный... А вообще, надо подумать. Да что там думать, сходить и все, а там поглядим».
- Пока не поможешь, я не уйду, - сообщил призрак. – И ничто меня не изгонит.
- Еще посмотрим!
Павел пересек двор, перешел дорогу. Бигсбор молчал, и Павлу вдруг стало любопытно, что видит пришелец и как. Моими глазами?
- Нет. Я вижу иначе, - откликнулся дух.
- Слушай, я понял, что ты мысли читаешь, но мог бы и помолчать ради приличия! Тебе бы было приятно, если б я твои мысли читал?
- Ты можешь это сделать.
- Как?
- Мне непросто тебе рассказать. Ты должен покинуть свое тело, как это сделал я.
Умереть, что ли? Нет, с этим подождем. Шел бы ты с такими советами...
- Павел, - позвал призрак.
- Чего тебе?
- Ты можешь рассказать о своем мире? Мне нужно знать, куда я попал. Я увидел множество чудес, и многого не понимаю. Что это за место? Как живут здесь люди? Кто правит, есть ли у вас враги? И есть ли здесь Скверна?
- Какая еще Скверна? - Паша покрутил головой. «Любопытный призрак попался. Забавный. Хорошо, что не буйный. А если бы орал, как сумасшедший, в голове? Что же рассказать? Как донести, что такое Россия, город Петербург и все прочее, если он даже школу не кончал?»
- Просто рассказывай понемногу, - попросил Бигсбор.
Павел усмехнулся. В голове всплывали отрывки фильмов и прочитанных книг о переселении душ, аномальных явлениях и полтергейстах. Ничего, подобного его знакомству с Бигсбором, не вспоминалось.
- Лучше ты сам спрашивай, - сказал он.
- Что это за сарай? – незамедлительно спросил призрак.
- «Пятерочка». Магазин, - вслух ответил Паша. Он толкнул двери и вошел в по-мещение. Внутри было теплее, чем на улице.
- Что такое магазин?
- Там, где продуктами торгуют.
- А что такое продукты?
- Хм.
Похоже, Бигсбор неплохо понимал разговорную речь, но когда дело касалось современных терминов, аналогов в голове средневекового воина не находилось. Бродя меж рядов с товарами, Павел устал объяснять пришельцу каждую мелочь, как иностранцу, впервые попавшему в страну. Впрочем, иностранцу объяснять все было бы на-много проще. Даже на английском языке. Призрак из десятого измерения не понимал ничего: почему товар лежит на полках, где охрана, и куда подевались торговцы, и по-чему вместо звонкой монеты расплачиваются какими-то бумажками...
- Все, Бигсбор, отстань! – взмолился Павел. – Я устал тебе все объяснять. Я уже забыл, что купить хотел.
- Яйца, - напомнил призрак. – Только один вопрос. Позволь.
- Позволяю, - вздохнул Павел. Все-таки Бигсбор вежлив, и то хорошо, хоть и надоели его расспросы.
- Эта женщина, Даша, кто тебе: жена?
- Сестра. А почему ты спрашиваешь?
- Просто так.
Павел чувствовал, что не просто так.
- Эй, что-то мне не нравится твое любопытство, Бигсбор-черт-знает-откуда!
- Из Стэнхорна.
- Да плевать! Хоть из Китая. Не вздумай сделать Даше что-нибудь плохое, понял!
- Обещаю, Павел, - сказал призрак. – Даю слово.

Было бы неплохо, если бы комментарии по поводу фигуры Даши давал Бигсбор.
Получился бы весёленький диалог

Их будет много. Спасибо за комментарий.

Глава седьмая. Приступ.

Жители Гримброка попрятались, но мы не стали искать одержимых. Мы двинулись к Черному мысу.
После того селения отряд не встретил ни одной живой души. Дорога к замку заросла травой, ядовитый плющ цеплялся за ноги, и черные птицы носились над головами. Все здесь было пропитано скверной. Деревья и камни - все дышало злобой и смертью. Огромные змеи грелись на теплых камнях, совершенно не боясь человека. Не раз и не два мы натыкались на обезображенные трупы, висящие на деревьях или распятые на столбах. Тучи черных мух роились над убитыми, и мерзкие сороконожки устраивали логово в их оскаленных ртах... Мы ощущали скверну всем телом, и наши кони отказывались идти, фыркали и упирались, так что приходилось пускать в ход плеть.
Я приказал воинам не прикасаться ни к чему, а на привалах мы очерчивали мелом круг, становились внутрь и, прежде чем сесть, читали молитвы, очищая землю. Мы видели деревья, наполовину ожившие, тянувшие к нам черные корявые ветви. Листья на них осыпались, зато выросли шипы, да такие, что запросто содрали бы с зазевавшегося путника все мясо. Видели камни, нагретые докрасна. Одна из телег наехала на такой, и колесо вспыхнуло, как сухая солома. Едва потушили. Присевшего в кустах Смурда мигом опутали какие-то стебли, хорошо, что даже по нужде он ходил с топором - иначе мы бы его больше не увидели.
И вот, наконец, замок открылся нам. Поднявшись на холм, мы увидели нашу цель и наше проклятие.
Замок стоял у воды, в конце каменистой, глубоко вдающейся в залив косы. Крепкие покатые стены, единственная башня, возвышавшаяся локтей на пятьдесят, никак не меньше - вот все, что я мог отсюда разглядеть.
Больше всего меня беспокоила дорога. Подойти к замку незамеченными было невозможно, а это значит, что противник успеет подготовиться. Я не знал ни числа за-щитников, ни их силы, зато уже здесь они могли видеть мой отряд как на ладони. Дерьмово.
- Располагаемся тут, - указал я за холм. Противнику незачем видеть наши приготовления. - Макриф и Борсингер, охраняйте лагерь. Рогинард со мной, остальным готовить «Толстого Груммеля».
«Толстый Груммель» был нашей гордостью. Половине своих побед мы обязаны ему. Самоходная осадная машина. По заказу командора ее построил Римброк, механик, умнейший человек. Когда он что-то говорил, я чувствовал себя неразумным ребенком. Жаль, что его обвинили в ереси и сожгли. Правда, жаль... Так вот, главное достоинство машины было в том, что она разбиралась на части, после чего ее на двух-трех телегах можно перевезти куда угодно, и никто не догадается, что это небольшая, но чудовищная машина способна с легкостью сломать крепкие ворота или вырвать замковую решетку. Она собиралась из нескольких частей, мои парни знали, как это делается, и обычно на сборку уходило полдня. Прочные щиты из обтянутых кожей досок надежно защищали машину от огня и стрел, а основой служила одна из телег, лишь с виду казавшаяся обычной. Да что говорить - надо видеть ее в деле!
Я и Рогинард отправились в разведку. Подступы к замку надо изучить, как свою ладонь, каждый холмик и бугорок, каждый куст и камень. Хотя уже тогда я мог сказать, что перед нами небольшой, но крепкий орешек. Покатые стены свидетельствовали об их толщине, отсутствие окон и бойниц - о том, что защита не будет стрелять. Это хорошо, но это же и настораживало. Значит, надо быть готовым к чему-то иному.
Спустившись с каменной осыпи, мы обошли замок с берега. Я убедился, что со стороны моря он совершенно неприступен, голая обветренная скала и черный песок вокруг. Мне постоянно казалось, что за нам следят, но ни людей, ни блеска оружия на стенах я не заметил. Замок казался мертвым и покинутым, но все мы знали, что это не так.
Мы вернулись в лагерь к вечеру. «Толстый Груммель» был почти собран, парни потрудились на славу. Я не знал, когда стоит начинать штурм, но думал, что отдохнуть нам необходимо. Вблизи источника скверны стоило удвоить караул. Я так и сделал. Двум дозорным было приказано обходить лагерь, держась друг у друга на виду, и в случае опасности немедленно подать сигнал. Первыми отправились дежурить Макриф и толстяк Куберт.

Следующими заступали Борсингер и Виллиан. Признаться, я опасался. И заставил парня надеть кольчугу, а на спину повесить щит. - Как идти, понял?
- Да, - кивнул он. - Я буду настороже.
- Борсингер, - позвал я. – Ты старший. Не спускайте друг с друга глаз! Если что-то услышите, тотчас будите всех.
- Я понял, - кивнул мечник. Я вздохнул. Конечно, я доверял ему и каждому в от-ряде, но предчувствия были недобрыми. Само это место внушало неуверенность и страх, а ночь - время, когда смерть и ужас часто идут под руку.

Меня разбудил крик. Такой жуткий, что меч сам прыгнул мне в руки. Я вскочил. Неясные тени удалялись от догоравшего костра.
- Виллиан, Борсингер!
Все вскочили. Семь встревоженных бойцов собрались вокруг, сжимая оружие.
- Где Виллиан?
- Сюда! – с холма крикнул Борсингер. Мы бросились на зов. Мечник ожидал нас у груды камней, похожих на странную веху.
- Огня!
Кто-то прибежал с факелом. Его жалкий колеблющийся свет вырвал у мрака место схватки. Примятую траву со следами крови. И больше ничего. Виллиан исчез.
- Виллиан!!
Ответа не было. Либо парень мертв, либо так далеко, что не может ответить. Я кричал, в душе понимая, что ответа не услышу. А если он все-таки жив, то лучше ему умереть.
- Идем по следу, мы можем догнать их! – потрясая кривой саблей, крикнул Жо. Я покачал головой.
- Не догоним. Ночь - это их время. И это их земля. Мы попадем в ловушку и по-гибнем.
- Но как же Виллиан... - попробовал возразить Жо.
- Виллиан уже мертв. И на его месте мог быть ты или я. Ему не повезло.
Мы вернулись к стоянке. Конечно, после нападения никто не мог уснуть. И это было плохо. Завтра днем штурм, и нам потребуются все силы.
Я жестко допросил Борсингера, но мечник уверял, что глаз не спускал с парня - тот исчез прямо у него на глазах, словно кто-то в один миг утащил его во тьму. Борсингер даже не успел крикнуть, кричал сам Виллиан, а когда мечник подбежал к тому мес-ту, увидел то же, что и все мы.
Восход вселил в наши сердца надежду. Казалось, проклятая ночь не кончится ни-когда, но тени уползли под камни, и первые лучи солнца осветили суровые лица моих парней. Нас осталось восемь, но каждый стоил троих, и я не думал отступать.
Мы помолились, прося у Неба поддержки, и впрягли коней в осадную машину. Я взобрался на холм, глядя на неприступный замок. Слова командора всплыли в моей памяти, и я поклялся, что не отступлю.
Наконец, мы выступили. Но, проехав шагов триста, увидели то, что не могли увидеть ночью... Меч Виллиана был воткнут в землю посреди дороги, а на него, как жуткий указатель, была нанизана отрубленная рука оруженосца. Скрюченные, в запекшейся крови пальцы указывали в сторону Черного мыса.
Воины переглянулись. Даже им, бывалым рубакам, стало не по себе.
- Что встали? - прикрикнул я. - Теперь вы знаете, что парень мертв. Так даже легче. Вперед! Отомстим за него!
Мы вступили на песчаную косу. Вернее, песчаной она была внизу, у воды, наверху же тропа была твердой, утоптанной, и наша машина шла легко.
- Пора отпустить коней.
Почуяв свободу, животные тотчас понеслись прочь от замка, и воины проводили их встревоженными взглядами. Я еще раз оглядел бойцов. Все держались неплохо, хотя похищение оруженосца не прошло незаметно для их духа. Уж лучше б его сразу убили, подумал я. Смерть привычна для воина, но Виллиана почему-то не убили. Обращенные не берут в плен, а расправляются с жертвой сразу. Тогда где его тело?
- Залезаем, - приказал я и открыл люк. Воины залезли в «Толстого Груммеля», под защиту стен. На расстоянии полета стрелы следовало быть осторожнее. Каждый воин на счету. Все уселись по местам, лишь Жо и Куберт остались снаружи. Кому-то надо присматривать за тылом, да и педалей в машине всего шесть. Впрочем, за «Толстым Груммелем» они в безопасности от выстрелов.
Мы дружно нажали на педали. Самое трудное - сдвинуться с места, но при определенной сноровке и одновременном усилии это уже не так сложно. Великий мастер был чертовски умен - мне бы и в голову не пришло такое выдумать! Педали приводили во вращение хитрые шестерни, а те - колеса, и мы двигались, пусть медленно, зато под защитой стен и крыши. Во время осад большинство потерь - убитые и раненые на под-ступах. «Груммель» не раз помогал нам избежать ненужных жертв. Поможет и теперь.
Я и Рогинард сидели впереди. Над нашими головами покачивалось на цепях и блоках бревно с закаленным стальным наконечником. Таран, пробивающий толстые дубовые створки, как меч пробивает непрочный кожаный доспех. В машине мы могли использовать его изнутри, под защитой потолка. Нос «Толстого Груммеля» имел большие, распахивающиеся внутрь, створки - чтобы бить тараном или атаковать. В створках мастер проделал защищенные длинными козырьками щели - попасть в них стрелой даже вблизи было невозможно, тем более - сверху, со стен, зато мы хорошо видели дорогу и все, что происходит впереди. Если бы дорога не шла в горку, мы бы катились еще весе-лее, на ровных местах «Груммель» мог ехать со скоростью запряженной двойкой скакунов повозки.
Мы неспешно катились по дороге, и вдруг Рогинард вскрикнул, указывая на за-мок:
- Смотрите!
Я нагнулся, приникая глазами к смотровой щели. Тяжелые створки ворот дрогну-ли и разошлись.
- Помедленней, парни! – приказал я. «Груммель» замедлил ход.
- Что такое? - спросил толкавший машину сзади Куберт. Он не видел того, что произошло, но почувствовал, что сдвинуть «толстяка» уже не может.
- Проклятье! - прошептал Борсингер. - Они открывают ворота!
- Атака? – спросил Дарольд, натягивая арбалет.
Воины столпились у бойниц. Мы не верили глазам. Замок ужаса и скверны, гнездилище зла - сам открывал нам проход!
- Здесь что-то не так! – взволнованно сказал Макриф. - Не стоит туда ехать.
- Мы пришли, чтобы войти туда, и мы войдем! - сказал я.
Мы не видели, кто открывал, но теперь знали, что замок обитаем. И мы доберемся до тебя, клянусь Небом!

Машина разбиралась на части, машина собиралась из частей.
Зачем подряд упоминать об этом?

Почему ничего не сказано про труп храмовника?
Бигсбор веле же его сжечь

Где рог Песнь Неба???

Наверно, это неправильно, я посмотрю.

Скажу честно: эта линия мной забыта. Возможно, незаслуженно. Ну, убили - и убили... Я подумаю, возможно, что-то здесь можно ( и нужно ) изменить.

Закопали вместе с трупом. Никогда не придавал большого значения артефактам, не очень люблю магию-шмагию. К тому же весьма вероятно, что рогом мог пользоваться только храмовник, а потому вещь была для наемников бесполезной. Наверно, об этом надо было конкретней написать.
Но, опять же, и это можно изменить. Я подумаю.