Мерси, Али-Баба. Всё по делу. Прошу только учесть, что некоторые неправильности допущены сознательно. Например "стройная папка".
Помещения в Кремле настолько красивы, что и кабинетом их назвать трудно. Но функционально-то именно кабинеты.

Даже поправка на несерьезность не канает.
Слово "девица" обычно ассоциируется как обращение бабок у подъезда в сторону проходящей девушки лет 20.

Я против этого. В каком-то смысле, мы живем в аду. Слова "любовь", "девица", "голубой" и многие другие обрели неприличную двусмысленность. Помочь ребенку на улице, который упал или сорвал цепь с велосипеда, тем более просто погладить по голове - низзя! Сразу запишут в педофилы.

Я напомню классику.
"Три девицы под окном пряли поздно вечерком...". Где-то там ещё есть Царь-девица. Пошло оно все нафиг! Пушкин такого смысла не вкладывал и я не буду.

Остановились на этом:
"Герман изо всех старался компенсировать проигрыш количеством взяток. Президент России, как человек великодушный, снова позвонил тому же Олегу Дмитриевичу. Закончил встречу Президент утешительным финалом:
- В принципе, на Байконуре вы получите всё, что просили. И все кадры отдадим в ваше ведение, и льготный кредит дадим и дипломатическую поддержку окажем. Так что думайте. Надумаете, приходите."

Продолжение

Когда «союзовцы» ушли, Президент переглянулся с Левашовым.
- Что ты на это скажешь, Сергей Васильевич? – тот пожал плечами.
- Если согласятся, то миллиардов 15 можем дать вообще безболезненно. Я ведь уже говорил, капитализация их компании формально не высока, но фактически не меньше 10 миллиардов. Если даже они полностью провалятся, мы эти деньги отобьём лет за 10-12. У них годовая прибыль, судя по уплаченным налогам и динамике, подбирается к полутора миллиардам.
- Значит 15-20 дать можно легко, - собеседник кивнул.
- Они большую часть всё равно вбухают в Роскосмос. Мы даже бюджет им можем слегка подрезать. А если проваляться, то сольем их с Роскосмосом, и это будет равносильно 10-миллиардному финансированию. Не знаю, что у них получится, но плюсы есть. Отвлекут внимание конкурентов, то есть, наших «друзей и партнеров» на себя, как минимум.
- А в случае успеха… Дождемся, когда они развернутся, откроют перспективу, а потом перехватим проект. Космическая отрасль - стратегическая, контроль должен быть полностью государственным.
Шеф АП заулыбался.
- Поступим с большевистской непосредственностью? Раскулачим?
- Так они ж коммуняки. Если раскрутятся на полную катушку, то чересчур усилятся. Роскосмос придется распускать или отдавать им. Да не бесплатно ведь заберем, своё они отобьют с лихвой.
Сергей Васильевич, уже имевший дело с Германом, втайне ему сочувствовал. Поэтому сказал:
- Не очень это хорошо. У нас масса народу, любителей постричь, а вот найти того, кто бы поднял большое дело, очень трудно. Посмотрим. Забрать всё в свои руки всегда успеем.
- Ну, так тому и быть, - согласился Президент, оставив Левашова в задумчивости, чему быть? Забрать или посмотреть? Но делиться своими планами Президент не стал. В тот же день он поручил шефу ФСБ взять «Союз» под максимально плотное внимание.

Управляющий с профессором Левиным, возвращаясь в гостиницу, тихо переговаривались, не пробивая пелену уличного шума, пробивающегося в салон такси. Левин ждал их возвращения, коротая время экскурсией по Кремлю. Герман кратко ознакомил его с результатами.
- Почему тебя не пустили?
- Видать разнюхали про мои способности, - Телепата не удивило решение ФСО.
- Я чего-то не знаю?
- Да мало кто знает. Я, видишь ли, техникой гипноза владею. Нет, до Мессинга мне далеко, конечно. Так, на среднем уровне.
- Почему я не знаю?
- А ты не спрашивал, - Телепат пожал плечами. Потом осторожно высказался по существу:
- Я так понимаю, дверь нам не закрыли. Байконур намного лучше, чем ничего.
Герман сделал такое лицо, будто зажевал лимон целиком.
- Чужой дом, построенный не нами.
- Нашими отцами. Есть еще один плюс – вне России.
- Поговорим, как приедем.
Так все и сделали, почти не сговариваясь. Второстепенные дела, семейные истории, футбол-хоккей и тому подобный обычный треп сопровождал весь путь до дома. В самолете добавилась тема стюардесс и вообще баб. Расслабиться удалось только вечером в гостинице, куда приехал и Герман.
Впоследствии супруга Германа попыталась выговорить ему за то, что он сразу не поехал домой, а переночевал в гостинице. Результат был похож на эффект бумеранга с одним уточнением. Вернувшись, бумеранг оказался много тяжелее. После этого случая Наталья не пыталась корить мужа за проступки, кажущиеся такими с пошло-бабской точки зрения.
Герман в ответ на претензии ответил:
- Хорошо, Наташ. В следующий раз, когда у меня на душе будет камень, я приеду домой при первой возможности и сброшу этот камень на вас. Аленка настоится в углу, Ленька огребет подзатыльников, ты будешь доведена до слез. А я, один черт, чтобы развеяться, пойду потом, на ночь глядя, нажрусь водки с друзьями. Хорошо, любимая, сделаю, как ты хочешь.
Введенная в ступор любимая поморгала длинными ресницами вокруг прекрасных глаз и с ответом не нашлась. Впрочем, нашлась. Только без слов, погладила упрямца-мужа по буйной голове и слегка поцеловала в щеку.

Сие мелкое происшествие случилось через пару дней. А пока, оказавшись в совещательной комнате и получив от Командора заверения, что прослушка исключена, Герман начал разговор с экспрессивного мата. Инженер был не менее эмоционален, Экономист просто задумчив. Телепат слушал с огромным интересом. Эмоциональная насыщенность Германа при грубом исполнении гармонично дополнялась двуязычной выразительностью Инженера. Юрист заметил:
- Ой, как вам далеко до моей бабушки Цыли, - и ушел, сославшись на дела и заранее одобрив любое решение совета. Герман закончил речь более спокойными словами:
- Командор! Водки, - Волтовский открыл холодильник и вытащил оттуда всё требуемое. После первой порции высокое, вернее, высочайшее среди высокого, руководство пришло в себя. Герман возложил честь первого слова на Телепата.
- Ты из нас самый хладнокровный, тебе и начинать, - профессор не стал скромничать.
- Надо сопоставить: что мы просили и что нам дали. Для этого надо кое-что прояснить. Равиль, на Байконуре можно трек построить?
Инженер пожал плечами.
- Не знаю. По климатическим и прочим данным вполне можно. Теоретически и такой вариант рассматривался. Я не знаю, получится ли ограничиться территорией Байконура. Насколько помню, нет. Вы поймите, профессор, дело не в этом. Если мы построим трек в Казахстане, то не будем его дублировать в другом месте. Слишком дорогое удовольствие. Привяжем себя к ним навеки.
- И что плохого?
- Плохо то, - вмешался Уфимцев, - что страна большая. Из всех республик Союза мы не сможем подмять под себя три: Россию, Украину и Казахстан. Я имею в виду экономически и отчасти политически. А если не можем, значит, нас могут выпроводить оттуда. Под завывания очередного ветра перемен.
- Политика, значит… - задумался Телепат.
- Завязанная на экономику, - поправил Уфимцев, - сооружение, стоимостью миллиардов в 20 сделает нас заложниками местного правительства.
- Значит, трек строить в Казахстане нельзя? – добивался определенности Телепат.
- Да почему? – вяло возразил Инженер, - Можно. Только в случае чего нам придется устраивать довольно жуткую заваруху. Вплоть до террористического отстрела неугодных политиков…
- Легко устрою, - засмеялся Командор, но Инженер ответил только хмурым взглядом.
- …и не только. Можно взбаламутить этнических русских, затребовать русскую автономию в пределах республики и сделать много прочего. Я хочу сказать, что игра возможна, почему нет? Только ресурсов для неё понадобиться чересчур много. И не хочется с казахами такие контры затевать. Они, в конце концов, самые лояльные к России из всех.
- Плюс к такому веселому сценарию обязательно присоединиться куча доброхотов со стороны. Исламисты, радикалисты, фундаменталисты, защитники демократии и прочее дерьмо немедленно влезут в эту кашу, - уточнил Герман.
- Имеем стратегическую поворотную точку, - резюмировал Телепат, - возможны оба варианта. Один – все-таки строим трек в Казахстане, второй – в другом месте. «За» и «против» еще есть? Что мы можем делать без трека?
- Да много чего, - небрежно бросил Инженер, настроение его понемногу улучшалось. Разговор свернул на приятную тему, - для авиаракеты мы можем развернуть площадку, где угодно. Ракета-носитель нетрадиционного типа у нас фактически в кармане. Только характеристики много лучше «протонных». В терминологии нашего светоносного правителя каждая ракета будет выводить на орбиту танк. Только у нас взлет не вертикальный. Мы будем с аэродромной полосы запускать.
- То есть, космическую составляющую мы вполне можем начать без трека?
- Да. Вплоть до строительства заявленной Кремлю станции на несколько тысяч тонн. Предположительно, она обойдется всего около миллиарда. Да хоть в пять. Мы сами можем это вытянуть. Без всякого кредита.
- И если что, мы такую площадку можем легко перебазировать? – уточнял Телепат.
- Взлетную полосу, капитальные сооружения нет, конечно. Но они все вместе и на полмиллиарда не потянут. Вполне можно бросить. Оборудование можно вывезти.
Разговор втягивал всех. Дураков среди высшего совета не было, каждый начинал присматриваться к плюсам, как очевидным для всех, так и видимым только ему. Командору и Герману нравилась развитая инфраструктура для военных, Экономист приходил в воодушевление от того, что не придется взваливать на шею корпорации огромный кредит. Инженер мог сосредоточиться на ракетах и космопланах, отставив в стороне, - со вздохом одновременного сожаления и облегчения, - возню с треком.
- Так-так-так… - через задумчивость Телепата пробивался азарт поиска решения. Уже не из безнадежного положения, а из того, где можно было выбирать лучшее, отбрасывая посредственное или даже хорошее, - Значит, мы можем запускать ракеты, строить на орбите первые, относительно небольшие объекты. Насколько могу судить, и кредит не нужен.
- В кредите и треке свои плюсы, - Экономист с сожалением, как и Инженер, расставался с уже привычной и родной схемой, - мы свои заводы такими жирными заказами завалили бы.
- Заказы всё равно будут. На орбиту ведь планируете забрасывать несколько тысяч тонн?
- Ну да, - Уфимцев слегка посветлел и ушел в себя, что-то прикидывая. Инженер после долгого молчания ознакомил со своими мыслями.
- От «Протонов» откажемся. Повод есть – завывания казахских экологов. И собственное мнение по поводу топливной пары водород-кислород.
- Какое?
- Гептил и тетраоксид азота есть только в России, в отличие от кислорода и водорода. Рано или поздно, всё равно надо переходить на эту пару. Стратегический выбор развития космонавтики, водород – самый распространенный элемент во Вселенной - объяснил Инженер.
- Далее. Меняем схему на запуск с авиауклоном. Разгон по пологой траектории с забором воздуха из атмосферы. Самолеты развивают скорость 3-4 Маха уже сейчас. Прямоточный гиперзвуковой движок прячем. Говорим, что в верхних точках траектории разгоняем на запасах кислорода, на самом деле берем из атмосферы. За счет этого декларируем намного меньше выводимого груза. Вплоть до нескольких тонн.
Герман вмешался. Но сначала разлил желающим водки и похрустел соленым огурцом.
- Командор, мотай на ус. Равиль сказал «движок прячем», значит, взвалил груз на твои могучие плечи. Равиль, на первый взгляд, замечательная схема, - управляющий стукнул пустым стаканом о стол. Уфимцев присоединился к управляющему в деле уничтожения алкоголя, а к Инженеру в обсуждении проблемы.
- Надо бы выторговать у Кремля, чтобы они взяли на себя арендную плату. На какой-то срок хотя бы. 100 зеленых лимонов никому лишними не будут. И надо подумать о нашем производстве, привязанном к Байконуру. Высокотехнологические производства надо открывать только на российской территории.

- У меня тут родилась красивая схема развода казахов. Первое: мы подкидываем им идею, чтобы они привязали арендную плату к количеству запусков, исходя именно из токсичности топлива. Второе: казахи навязывают такой договор Кремлю. Третье: после заключения договора мы отказываемся от «Протонов» с их гептилом и аренда сильно снижается.

Когда фонтан идей и мыслей почти иссяк, а растормаживающее влияние алкоголя обернулось сгущающимся туманом в голове, Телепат остановил совещание.
- Итак, товарищи. Вот вам предварительный вердикт. Байконур – берем, трек – не строим, кредит – к черту. Тихо-мирно для окружающих и нагло-стремительно на самом деле выстраиваем на орбите наши объекты. Трек откладываем до лучших времен.
Инженер тоже внес значительный вклад в деле опустошения 40-градусной жидкости, а потом сказал совсем трезво. Только изредка запинаясь.
- Да нафига нам вообще этот трек?! Да кому он нужен? Мы с Луны или каких-нибудь астероидов железа натаскаем и всё на орбите построим…

Продолжаем...

Байконур
(через 10 месяцев. май)

В основании здания в виде буквы «Н» в будущем центре управления запуском находились трое. Ладыгин, Инженер и Призрак, то есть Мишарин Анатолий Андреевич, шеф Байконура. До реальных запусков дело не дошло, поэтому центр использовался для проведения вспомогательных испытаний.
Мишарин получил свой псевдоним Призрак за непревзойденное знание всех закоулков огромной территории Байконура. Включая секретные тоннели, шахты и многое другое. Поэтому при желании неожиданно мог появиться где угодно. Его отец был из второго поколения создателей легендарного космодрома, а отрочество пришлось на время срывания завесы секретности. Поэтому юный Толик с друзьями получили для себя личную сталкерскую зону. Большая часть строений Байконура для Призрака было связано с какими-то детскими приключениями. С возрастом до Призрака дошло, что многие их забавы были просто-напросто опасны для жизни.
Эти двое молодых людей, Ладыгин и Мишарин, пару месяцев назад умудрились неведомым для Инженера образом поставить его на место. Строго говоря, способом известным с тех времен, когда человек еще и не стал человеком. Упрямство и настойчивость. Настырность и упертость – в транскрипции Инженера.
Этот день ставил окончательную точку в их споре. Начался спор с предложения Призрака отдельного испытания для системы хранения и подачи жидкого водорода.
- Ни к чему, - решил Инженер, подумав, - систему рациональнее обкатывать целиком. Отдельные части целого, изъятые из целого, часто ведут себя по-другому, нежели в совместной работе в полной системе.
Призрак терпеливо переждал дидактические упражнения шефа и возразил:
- От испытаний конечной конструкции никто не предлагает отказываться. А топливный узел сам по себе сложная система. И опасная. Жидкий водород - субстанция весьма противная.
Спор не вызвал особых опасений Инженера. Он уже держал в голове примерный график плановых работ, конечным венцом которых должен был стать полет в стратосферу модернизированного «Бурана». Когда Призрак покинул его кабинет, Инженер, всё еще пожимая плечами, позвонил Ладыгину.
- Виталий, что ты об этом думаешь?
- Думаю, резоны у Призрака есть, - неожиданно встал на сторону оппонента Ладыгин. Инженер от неожиданности резко надавил на подчиненного:
- Тогда зачем нужен ты со всей своей группой?
- Мы не экстрасенсы, Равиль Нариманович. Мы занимаемся не предсказаниями, а экстраполяцией. По водородным движкам и системам у нас мало данных. Они есть, конечно. Но вы сами знаете, что для нас водородная пара внове. Американцы ей занимались, мы – нет.
- На каждый чих не возрадуешься, - такой загадочной фразой Инженера закончил разговор. Положил трубку и вздохнул: «Ну, не хотите по-хорошему, будет еще лучше».
На следующий день он обеспокоился всерьез. «Лучше», то есть, отдать Призраку прямой приказ изменить план испытаний, который тот начал реализовывать, не получилось. Вернее, отдать приказ получилось, только дерзкий подчиненный отказался его принять. Инженер взъярился:
- Или отменяешь эту хрень или сдавай дела! Я тебя уволю!
Призрак чуть помолчал, упрямо стиснув челюсть.
- Вы не можете меня уволить…
- Своего зама? – зло удивился Инженер, - да легко и просто.
- …моя должность – номенклатура высшего совета, - закончил Призрак.
- Подумаешь, проблема, - буркнул Инженер, уже набирая номер управляющего. Призрак слушал, как шеф кратко излагает Герману свою версию событий. По его мнению, слегка приукрашенную в свою пользу. Он не знал, какой конкретно ответ получил шеф, но о смысле догадаться было несложно. Инженер остановил разговор и жестом выгнал Призрака из кабинета.
- Герман, не ожидал от тебя. Я-то думал, мы – друзья, - Герман ответил жестко:
- Не примешивай личные отношения. Призрак – твой визави. Одобренный высшим советом и прошедший Телепата. Может он тебя не предупреждал, что Призрак по характеру лидер? Ты его поставил на какой-то сектор, он за него отвечает. Ты залез в его зону ответственности вот и получил по носу…
- Он график испытаний сорвет.
- Какой еще график? – Герман послушал объяснения и прервал их, - Понятно. Он сорвал не утвержденный, не согласованный ни с кем и существующий только в твоей голове план испытаний. Извини, я тебя не поддержу, если рискнешь вынести этот вопрос на высший совет.
В конце Герман смягчился:
- Равиль, а ведь это хорошо. Появляется рядом молодежь с характером, знаешь, это вселяет. Много есть храбрецов, что танковой атаки не боятся, а перед начальством пасуют. Думаю, с Призраком ты не прогадал. Мы не прогадали.

И вот они испытывали систему второй час. Топливную систему бесцеремонно окрестили «цистерной». Собственно, это и была цистерна с огромной кучей навьюченного на неё оборудования. Испаряющийся водород, - исключить полностью процесс испарения невозможно, - через сложную систему клапанов, межстеночного пространства, конденсоров выводился в небольшую горелку, где и сгорал. Через камеру почти не виден был огонек, иней на трубке, но курящийся парок был хорошо заметен. Вся установка дрожала с меняющейся по команде с пульта частотой.
- Учесть ускорение движения не сможете, - заметил Инженер.
- Полностью да, но мы «цистерну» стоймя поставили, - ответил Призрак. Ладыгин сосредоточенно следил за показаниями всех датчиков. Кое-что заметил:
- На частоте в полторы тысячи герц увеличился расход водорода. Процентов на 20.
Инженер с Призраком уставились на монитор с графиками. Ладыгин вывел для них и себя две линии: скорость расхода водорода и изменения частоты. Потом начал плавно увеличивать частоту. На частоте в 3 тысячи герц расход снова стал увеличиваться.
- Меняй дальше, - посоветовал Инженер.
- Ага. Это обертон, основная частота полторы тысячи. Где-то паразитный резонанс возникает, - согласился Виталий.
- Надо останавливать, - решил Призрак.
- А что, горелками испытывать не будем?
- А если рванет, как дефект будешь искать? Кстати, в любой момент может рвануть. Выключай свой вибратор и открывай шлюзы на полную. Пусть всё выгорит.
Иногда что-то важное происходит без взрывов и зрелищных катаклизмов. Так и сейчас до Инженера дошло, что Призрак тогда ограничил его, Инженера, горячность, так и сейчас нетерпение Виталия. Хотя небольшое зрелище всё-таки было. Виталий открыл главный клапан и задействовал большую горелку. Над «цистерной» взметнулся столб полупрозрачного желтого гудящего пламени. Через полчаса столб огня стал уменьшаться. Виталий закрыл клапан, - огонь погас, - и снова открыл, выпуская остатки водорода на свободу.

Бывают зрелища и посильнее. После обеда «цистерну» убрали и метров за сто подальше установили какой-то приземистый бочонок.
- А это еще зачем? – поинтересовался Инженер.
- Завершающие на сегодня испытания. Самые интересные для молодых людей в возрасте до 12 лет, - доложил Призрак.
- Кому как… - улыбался Виталий, - мне и сейчас интересно.
Призрак снял трубку.
- Гризли! Минутная готовность, - сделал паузу, глядя на часы на стене, - Десять, девять, восемь…

Сидевшие на крыше двое военных того же здания, капитан Гризли, действительно похожий на матерого медведя и солдат со снайперской винтовкой, уже 15 минут ждали этой команды. Цель находилась примерно за километр. Ждать было не обременительно, март, разменявший третью декаду, одарил населяющих эти края устойчивым теплом.
- Игорь, к бою! Минутная готовность, - солдат лег на теплую от солнца крышу, завозился, наводя винтовку на цель. Гризли стоял рядом, ожидая команды по телефону. Мельком одобрительно разглядывал солдата. Ссадина на губах почти зажила, синяки на лице сильно поблекли. «Быстро восстанавливается, и двух дней после экзамена не прошло» - отметил капитан.
- Пять, четыре, три, два, один. Огонь! – Солдат выстрелил через четверть секунды после команды. Еще через пару секунд и без бинокля можно было увидеть клубы тумана вокруг серебристого бочонка. Гризли уже лежал рядом с солдатом, наблюдая за результатом. Тот выстрелил второй раз. Зажигательным. На месте серебристого бочонка вспыхнул огненный клубок неправильной формы. Звук хлопка до них не успел дойти, когда на месте бочонка появился факел желтого огня. Над факелом быстро росло белое облако. Факел рос вширь и вверх, дойдя до высоты в десяток метров, решил, что хватит и стал опадать. С такой скоростью, что просто исчез. Неправильной формы облако тумана относило в сторону. Пока небольшой ветерок не разметал облако на невидимые клочки, оно успело пролететь не меньше километра.
Внизу в пультовой комнате Виталий был слегка разочарован:
- Ерунда. Я думал, бумкнет сильнее.

Гризли с солдатом спускались вниз. Игорь Литовкин был рядовым, но не только соседство с таким офицером, как Гризли, нивелировало его впечатляющий вид. Дело было не в габаритах, на опытного человека он производил двойственное впечатление. По всем повадкам, по заученности движений, которая появляется только после многих часов муштры в течение многих месяцев и даже лет, по идеальной небрежности формы был виден очень опытный солдат. Старослужащий, а то и дембель. С видимой опытностью контрастировала почтительность к командиру, более свойственная молодым солдатам, после того, как они осознали, что бог на небе, офицер – на земле.
- Я вижу, ты быстро приходишь в себя, - одобрил рядового Гризли, - вчера еще пластом лежал, а сёдня – бодренький. Меткий такой…
Литовкин кивнул, ему что-то хотелось спросить, наконец, он решился:
- Товарищ капитан, а вы не могли б мне помочь? – они выходили из здания. Гризли догадывался, что нужно рядовому, но сказать тот должен был сам.
- Не тяни кота за яйца.
- Не позанимаетесь со мной индивидуально рукопашной? – Гризли про себя ругнулся «Мнется, как девица. И хочется и колется и мама не велит». Два дня назад демобилизовавшийся из псковской десантной дивизии старший сержант Литовкин попытался сдать сержантский экзамен уже здесь. В первом только формирующемся батальоне спецчастей УБСО (управление безопасности стратегических объектов). Гризли одобрительно смотрел и на кандидата и на экзаменатора. Командир батальона капитан Шарафович был в отличной форме, бывшему старшему сержанту удалось оставить только небольшую ссадину у него на бедре. Гризли наблюдал: солдат будет вполне хорош, если сумеет встать в пятый раз. Литовкин сумел воздеть себя, сплевывая кровь, и в восьмой. Координация движений была уже никакой, но сдаваться он категорически не желал.
Шарафович скептически оглядел противника и приблизился таким же скользящим шагом, что и в самом начале боя. Не обращая внимания на попытку бывшего сержанта замахнуться, толкнул его в грудь. Опрокинутый Литовкин неуклюже завозился на песке, словно жук, перевернутый на спину. Гризли, как главный рефери, остановил бой, засчитав солдату поражение.
- Литовкин! – посмотрел в незаплывший глаз солдата комбат, - десант это здорово. Только по сравнению с нами – слабовато.
На остальных солдат, наблюдавших за боем, вся эта картина произвела двоякое впечатление. Восхищение и страх. Мастерство боя восхищало и устрашало, комбат к тому же не был самым крутым бойцом. Был еще спец-рукопашник Гризли. Мастерство восхищало и подавляло недосягаемостью уровня. Среди солдат Литовкин котировался как очень сильный боец. Только изредка отдельным особо крепким и героическим личностям в роте удавалось свести тренировочную схватку с ним вничью или со слабым перевесом. И вот они же и уносят его с импровизированного ринга под белы руки, перед этим чуть не соскребая его с земли.
Между офицерами создаваемого батальона, достигшего пока численности полуроты, начинало появляться нечто похожее на конкуренцию. Каждому грело душу, когда подготовленный им солдат успешно противостоял другому офицеру. Литовкин самонадеянно решил, что может сделать это без подготовки. За что и поплатился. Гризли, однако ж, его потенциал увидел, шанс утереть нос комбату был, потому просьба солдата обрадовала.
- Литовкин, надо было сразу. И есть правило – кандидат в сержанты выбирает и экзаменатора и тренера. Меня выбираешь? – солдат кивнул, - Не имею права отказать.
Они заходили в казарму. Прежде чем Литовкин пошел сдавать винтовку, Гризли похлопал его по плечу:
- Не боись. Морская пехота это круто (комбат был из морской пехоты), но спецназ ГРУ (малая родина Гризли) тоже что-то стоит.

Продолжу.

Инженер перед отъездом в Москву проводил работу над ошибками. Своими. Намечал план работ, согласуя его с Мишариным и Ладыгиным. Планирование сроков решения нерешаемых ранее технических проблем неискушенному человеку кажется невозможным. Искушенному тоже, но у него есть опыт. А у корпорации был отдел прогнозирования, методы работы которого не раскрывались никому. Ладыгина терзал азарт, похожий на страсть искателя кладов или золотой жилы, когда он думал об этом. Вот и сейчас, он послал туда запрос, не он один, конкретно его интересовало, когда они справятся с обнаруженным дефектом топливной системы. Удививший оптимизмом ответ последовал на следующий день: отдел давал 95% за то, что затратят на решение не больше месяца.
Ладыгин дал ответ Чемберлену, то есть отделу, разработав концепцию динамического плана и методики согласования взаимозависимых работ, скорость выполнения которых можно было оценить только вероятно. Именно согласно динамической концепции они сейчас всё и планировали.
Инженер оценивал итоговую схему. В двух местах стоял знак вопроса. Первое слабое место – изготовитель «Бурана». Второй проистекал из первого, дату испытаний готового «Бурана-М» предсказать было невозможно даже с точностью до полугода. Надо было брать под контроль НПО, занимавшееся «Бураном», и предварительное согласие с самого высокого уровня было получено. Но, как говориться, обещать – не значит жениться. «Союз» пока не сделался хозяином НПО, а отдел прогнозирования принципиально отказывался предсказывать темп работы российской бюрократии.
Призрак вынес свой вердикт:
- Для нас-то нет ничего невозможного. Скорее всего, мы опередим график, - Инженер повздыхал.
- Наверное, мы быстрее Солнце в авоську засунем, чем наших чинуш заставим работать по-человечески. Ладно, ребята, действуйте. А нам придется опять пробивную силу демонстрировать.
Перед уходом Инженер очертил рукой знак вопроса над всей схемой: «Есть еще в принципе непредсказуемые факторы», потом попрощался, с легким раздражением заметив:
- И чего вы под землю залезли, как кроты?
- Тут прохладнее. Вы приезжайте летом, сразу оцените нашу предусмотрительность, - Призрак не любил оставлять замечания без ответа. Даже невинные.
Через пару минут он вышел в теплый, почти жаркий день. Там его ждал УАЗик с солдатом-водителем.
- К твоему командиру, - отдал команду Инженер, хлопнув дверцей. УАЗик тут же взревел мотором, водитель особо дороги не выбирал, поэтому потряхивало сильно. Они обогнули огромный стендовый комплекс и помчались на стартовую площадку «Буранов», которую полностью отдали военным. Инженера Байконур восхищал и смущал своими масштабами. Пожалуй, он слегка недолюбливал этого левиафана, сбагренного им Москвой. Военных тоже опасался, как быстро растущую и не совсем подконтрольную силу. Ему-то точно неподконтрольную, «как с ними Герман управляется?» - такая мыслишка пробивалась всё время. Комбат, как чувствовал Инженер, с первого дня знакомства записал его в гражданские штафирки, незаметно перешел на «ты» и звал по имени. Инженер тоже попробовал с максимальным ехидством обратиться по имени, но тот принял, как должное.
Машина ехала уже по приличной дороге, что означало конец пути. Главная казарма располагалась на стартовой площадке, откуда первый и единственный раз улетал «Буран». Соседнюю площадку, близнец первой, было решено утилизировать. Как и все остальные, только на «близняшку» положили глаз военные и разбирать её запретили.
Солдат зашел вместе с Инженером в 3-этажное бело-зеленое здание. Инженер заметил, что на валу перед молниеотводом, покрытым бетонными квадратными чешуйками, копошилось несколько человек. Почему-то гражданских, хотя рядом сидела пара вооруженных карабинами солдат. Водитель пояснил:
- Местные трудовые ресурсы. Предоставляются дружественным населением в качестве волонтеров. Сейчас совсем мало стало, раньше вот хорошо было – по 20-30 человек работало. Поработают несколько дней, потом отпускаем на волю.
Инженер зафиксировал взгляд на долговязом, на вид нескладным и жилистом солдате. Ординарец комбата был невозмутим. Интонации показались Инженеру знакомыми. Бесплодная попытка вспомнить, от кого он их слышал, помешала уловить смысл сказанного. Всё прояснилось в канцелярии на 3-ем этаже. Шарафович его уже ждал.
- Заходи, Равиль, садись, - приветственно раскинул руки комбат. Тут же угостил его чаем и пока тот утолял незаметно появившуюся жажду, удовлетворил и жажду познания.
- Местное население проявляет недюжинную гражданскую зрелость и сознательность. Добровольно работают ради благородной цели – сохранение для потомков важнейших объектов первого в мире космодрома.
Одна тайна открылась. Инженер узнал словоблудский стиль солдата-водителя: «Видать, это заразно…». Вторая загадка была тоже почти разгадана.
- А если серьезно? Откуда гражданские? И что здесь делают?
- Что делают, я уже сказал: работают на благо. Откуда? Из степей, вестимо, - Шарафович вздохнул, но что взять с гражданских.
- Если говорить обыденным и протокольным языком, это нарушители границы. Мародеры. Приходят, чтобы чем-нибудь поживиться. Большую пользу уже принесли. Правда, их все меньше, - комбат опять удрученно вздохнул.
- Местные власти не возмущаются?
- Попробовали разок.
- И?
- Больше не пробуют, - исчерпывающе ответил офицер. Инженер не рискнул уточнять, только подозрительно всмотрелся в безмятежное лицо.
- Вопросы еще есть, Равиль? – Шарафович озвучил почти уставную формулу. Инженер отрицательно мотнул головой.
- А у меня есть. Доколе?
- Тимур, ты военный, а разговариваешь, как дед Щукарь. Изволь по-человечески изъясняться, - Инженер начал раздражаться. Шарафович заулыбался.
- Доколе мои доблестные воины будут заниматься строительными работами. Мы спецчасти создаем или стройбат?
- А-а-а… - протянул Инженер, - да всё понимаю, Тимур. Только больше некому. Местных ты правильно отпугиваешь, нельзя, чтобы они сюда дорожку протаптывали. Потерпи до лета, там мы студентов своих подгоним.
- А когда студентов ждать? В конце июня? Значит, только 2 месяца передышки. Проблему надо решать раз и навсегда.
В голове у Инженера родилась смутная идея. Навеянная комбатом. Он кропотливо просеял все слова сказанные Шарафовичем: «так-так-так, стройбат, вот оно!».
- Ты не за рулем?
- Нет, - Шарафович незамедлительно дал ответ на загадочный вопрос. Проявил качество настоящего военного: невозмутимая реакция на любые неожиданности. Цель вопроса не известна, ответ – однозначен.
- Тогда наливай. Я знаю, у тебя есть, - комбат обернулся назад и загремел железным сейфом. Через три секунды перед ними стояли две граненые рюмки.
- Здесь обнаружились. Замечательная посуда. Можно сказать раритетная, - заметил его взгляд комбат, наполняя граненые раритеты, - За что пьем?
- За идею. Ты подал. За военно-инженерные подразделения! – они стукнули стопками и выпили наливку.
- Да? И кто ими будет командовать?
- Как кто? Я, конечно, - гордо сказал Инженер, потом смягчил, - вы тоже. Казармы, тиры, полосы препятствий… мало ли что может понадобиться.
Комбат задумался, потом неуверенно спросил:
- А Юрист и Экономист своими родами войск обзаводиться не будут?
- Про Телепата забыл, - попрекнул его Инженер. Они выпили еще, уже на посошок. Инженер стал собираться.
- Там в городе тебя ждут уже, - провожая его до машины, предупредил комбат, - некая Фаина Назимовна, доминантная клушка из экологического министерства. А будут приставать с защитой прав мародеров…
- То я знаю, что сказать, - протестующе выставил руку Инженер, - не держи меня совсем за беззубого. Слушай, Тимур, а ведь вы тоже можете личный состав инженерных частей пополнять. Не все ведь по здоровью к вам годятся, кто-то может уже у вас травму получить…
Комбат кивнул: «Да, стоит подумать». Мужчины хлопнули друг друга по рукам. УАЗик бодро взревел мотором едва ли не раньше лязга дверной защелки, и Инженер уехал в город.

В городе его действительно ждали. После обеда в гостинице пришлось идти на скучнейшее для Инженера совещание в горсовете, навязчиво вызывающее у него избитый штамп «заседание партийно-хозяйственного актива». Что изумляло, потому что Инженеру в силу его относительной молодости не приходилось бывать на таких почтенных мероприятиях.
Мэр мягко попрекнул руководство корпорации в лице Инженера за их нечастые визиты. У корпорации не доходили руки до города, с этим Инженер не спорил. «Союз» держал миниатюрный офис с секретаршей и молодым представителем из админотдела Германа. Точности ради следует упомянуть, что админотдел корпорации фактически перешел под контроль Телепата. Функции полпреда корпорации казались простыми со стороны – наблюдение, представительские обязанности, коммуникация между мэром и руководством корпорации. Внутреннее содержание было обширнее и намного сложнее, полпред без огласки усиленно собирал социологические данные, информацию на всех заметных людей города. Высшей точкой, до которой было далеко, являлась полная картина сложившихся групп влияния в городе. Лучше сказать, предпоследней ступенькой к вершине, которой должно было стать появление собственного клана.
Михаил, так звали полпреда «Союза», высокий и подтянутый молодой человек с внимательными глазами, толкнул Инженера в бок.
- Про экологов в курсе? – губ он почти не разжимал. Инженер ответил в тон, угугнув через нос.
Мэр завершил представительное совещание, но Михаила и Инженера попросил задержаться. Остались и «экологические» дамы, та самая Фаина Назимовна, средних лет женщина и её помощница, имя которой Инженер не удосужился запомнить. Фаина Назимовна, с учетом особенностей национального облика, по виду принадлежала к классу энергичных дам, лицо и суть которых лучше всего показала Нона Мордюкова в «Бриллиантовой руке». Не знаю, как там у вас, а у нас министерство экологии – друг человека.
Мэр представил дам из министерства экологии Казахстана и добавил:
- Насколько понимаю, тема для разговора серьезная.
- Нас симпатичными женщинами не запугаешь, - немедленно парировал Инженер, - так ведь, Михаил?
Михаил восторженно кивнул, а готовая вот-вот прорваться, агрессивная напористость дам была смята на самом выходе. Оправившись Фаина Назимовна тем не менее начала свою речь. Содержание было предсказуемым, использование несимметричного диметилгидразина, в просторечии «гептила», давно стало занозой между казахскими властями и «Роскосмосом».
- Наше министерство борется за то, чтобы полностью запретить запуски на таком токсичном топливе…
Инженер бесцеремонно и радостно прервал:
- Абсолютно с вами согласен, уважаемая Фаина Назимовна и… Надия, - имя помощницы всплыло в памяти неожиданно и спасительно, - Гептил – страшная гадость. Я очень рад встретить в вашем лице единомышленников. Мы изначально и сразу в своей космической программе отказались от этого вида топлива.
Пока собеседницы снова приходили в себя от очередного прилива дружелюбия и энтузиазма, Инженер добавил со вздохом:
- К сожалению, Кремль выговорил для себя переходный период, в течение которого «Роскосмос» имеет право сделать несколько запусков «Протона»…
- Вот видите…
- Вам и карты в руки! – снова вскричал Инженер, - Вы поймите, мы, как российская компания не можем идти против нашего правительства. Зато вы можете! Запретите им это делать! Мы вам только спасибо скажем. Авария ведь и на старте может случиться, а там наши люди.
- А какое топливо вы хотите использовать, - полюбопытствовала помощница.
- Хм-м, пожалуй, это коммерческий секрет. Могу только сказать, что альтернатив масса. И каждая предпочтительнее гептила. Метан, водород, керосин… мне даже керосин не по нутру, но вообще-то это обычное авиационное топливо и мы планируем использовать его в ограниченных масштабах. Точно могу сказать только то, что от гептила отказываемся категорически. А окончательный выбор альтернативного топлива будет сделан не в последнюю очередь по экологическим соображениям.
- А как вы думаете нейтрализовать последствия аварий? – вопрос был неприятным, но получавшийся чересчур слащавым, разговор теперь можно было и поперчить.
- Простите, Фаина Назимовна, это не к нам. Не наши аварии, не нам и расхлебывать. Не вижу никаких возможностей и причин заниматься этим. Юридически? Не наша ответственность. Технически? Даже технологий таких не знаю.
- Вот видите, - Фаина Назимовна вздохнула вполне мирно, - никто не хочет этим заниматься.
- Мы не боги, мы не можем отвечать за всё, - ответно развел руками Инженер, - Вы ведь тоже не будете платить автомобильный штраф, который честно заработал ваш брат, дядя или вообще сосед по дому. То есть, никто вам этого запретить не может, но и заставить тоже, если не захотите.
Возражений у собеседниц не нашлось. Помощница попробовала поднять вопрос о незаконных арестах местных жителей, которых ловили на попытках мародерства. О неблаговидных причинах задержаний, впрочем, не упомянула. Зато Инженер не постеснялся.
- Да это же самое гуманное, что можно сделать, - удивился он, - Если по закону, то надо оформлять нарушение границы, воровство, вредительство. Год лишения свободы – самое малое, что грозит любому попавшемуся. Вместо этого от трех дней до двух недель работ. Мне такие меры кажутся очень щадящими.
Разговор закончился почти полным удовлетворением сторон согласием. Инженер напоследок выразил уверенность в благоприятном сотрудничестве и гарантировал им приглашение на первый запуск на альтернативном топливе.

Возвращаясь в офис пешком, расстояния в городке редко требовали другого средства передвижения, нежели собственные ноги, Инженер фыркнул:
- Приходиться и такой ерундой заниматься…
- Политика, - не согласился Михаил, - Вы идеально провели разговор. Теперь они наши потенциальные союзники. Друзьями, может, и не станут, но и врагами мы не обзавелись.

Продолжу. В этой части попалось слово "кот". Заменил его на "манул". С целью увековечить навсегда в анналах российской фантастики нашего усатого и пушистого товарища по форуму.

Инженер улетел в Самару в тот же день. С неимоверным чувством облегчения. Впереди ждала работа по созданию ракеты-носителя с горизонтальным запуском. Разработка конструктивной схемы головным КБ, курировавшимся Инженером, подходила к концу. Космопланы и «Бураны» это замечательно, но нужна и чисто грузовая ракета.
Вечером он пересекал площадь, разбитую на зеленые скверы и украшенную фонтаном, направляясь в «Авиаконцерн Союз». Так корпорация наименовала самарскую авиакомпанию после покупки и приведения в порядок. Приведение в порядок было жестким, штаты сократили на пару сотен человек, в основном обслуживающий и управленческий персонал. Герман ворчал, Байконур и авиаконцерн сильно проредили админотдел.
На вахте Инженер начал рыться в портфеле, выискивая пропуск среди множества других, но вахтерша махнула рукой. В ведомственную гостиницу после общения с конструкторами пришел поздно вечером, сил еле хватило на то, чтобы не упасть в кровать в одежде. Настроение было бы приподнятым, если бы не накопившаяся смертельная усталость, которую Инженер долгое время отодвигал.
Напряженно приходилось работать всем. Инженер уже не помнил, кто впоследствии, когда корпорация окончательно увязла в Байконуре, сравнил поглощение космодрома корпорацией с картинкой манула, вцепившегося в телячью ногу размером больше его. Съесть сразу невозможно, спрятать тоже, приходится рычать на всех без разбору, оказавшихся рядом. Смертельно опасное кошачье счастье, вот чем был Байконур для корпорации. И головная боль, унаследованная от Кремля, избавившегося от неё с превеликой радостью.

Переговоры с Кремлем по поводу космодрома в прошлом году шли почти два месяца. Естественно, главная нагрузка легла на плечи Юриста. Масштаб уступок Кремля удивлял и вызывал подозрения. Скостили только срок выплат арендной платы с пяти до трех лет: «Дальше, извините, сами…». Субсидии в бюджет города и поддержание инфраструктуры космодрома обязались сохранять в течение пяти лет. Дали допуск к ядерным технологиям, корпорация уже имела подконтрольное режимное предприятие, специально для «Союза» выведенное из состава «Росатома». Самый роскошный приз, ради которого Герман готов был продать душу, новая российская спецслужба УБСО (управление безопасности стратегических объектов) тоже была создана и отдана на откуп корпорации. Главой стал Герман. Плюсом ко всему, «Союзу» обещали содействие в создании собственного технического университета.
Создание спецслужбы и войсковых подразделений при ней отнимало массу сил у Германа и остальных. Не только у службы безопасности. Юридический отдел разрабатывал Устав, экономисты формировали бюджет, кадровики рыскали по базам данных и по всей стране, подбирая кандидатуры.
Экономисты в начале года собрали под одну юридическую крышу примерно две трети всех активов корпорации. Уфимцев реализовывал свою схему минимизации налогов, к его радости нулевая прибыль ядра корпорации ожидалась надолго. Байконур планировалось брать под тот же колпак, подобный Кижменскому филиалу. Технология энергообеспечения была отработана, как и управление жилым фондом. Уфимцев потирал руки, корпорация с его подачи планировала создать до Байконура логистическое авиаплечо и прибрать к рукам львиную долю товарных поставок всех видов. Авиаконцерн готовил к производству несколько модификаций грузовых и пассажирских самолетов.
Двойник, по настоянию Инженера, отрываясь сердцем от своего детища в Оренбуржье, готовил на Байконур свой десант. На огромных пространствах космодрома скоро должны были развернуться обширные поля солнечных батарей.
Теперь Инженеру надо было создать в рамках университета военно-инженерный факультет. С особым режимом обучения. И каким наилучшим образом организовать его, он не знал. Поэтому отложил проблему в дальние углы разума, надеясь на работу капризного подсознания, которое иногда его все-таки выручало.

Душой и разумом Инженер отдыхал в КБ, главном разработчике космической техники. Утром он снова туда пришел и теперь с двумя ведущими конструкторами обсуждали все наработки. Валерий Васильевич был из старых опытных ракетных конструкторов, уже седоватый худощавый мужчина. Второй из молодых, Павел, шеф группы, совершившей, по мнению Инженера, прорыв в ракетной технике. Только так можно было оценить успешный проект прямоточного гиперзвукового ракетного двигателя.
- Итак, - начал Инженер, - грузовая ракета двухступенчатая. Первая на паре водород-кислород и разгоняет ракету до 7,5 км/с. Схему соединения ступеней «матрешка» считаю удачной.
На экран монитора Павел вывел 3D-рисунок грузовой ракеты. Первая ступень, снабженная круговым воздухозабором, гильзой закрывала цилиндрический контейнер ракеты почти до самого носа.
- Расчетный процент полезного груза равен 18. Мы осторожно ориентируемся на 15.
Валерий Васильевич с Павлом согласно кивали.
- Первая ступень – одноразовая… меня это несколько смущает. По предварительным прикидкам она вытянет до 10 миллионов долларов. Дороговато.
- Мы прогнозировали динамику себестоимости со временем, - вмешался Паша, - в случае серийного производства она неизбежно снизится наполовину. Как минимум.
- Есть и другие соображения, - добавил Валерий Васильевич, - если все-таки будет трек, то нам эта ступень в нынешнем виде вообще будет не нужна. Начальная скорость 3 км/с и прямоточный движок обеспечат полезный груз в 25-30% с единственной ступенью. Зачем мучиться с многоразовой первой, от которой мы в будущем откажемся?
Инженер кивнул.
- Тогда максимально её облегчаем. Там Ладыгин со товарищи почти завершили проект топливной системы. Но она универсальная. Для первой ступени надо максимально упростить. Бак с водородом задуман трехслойным, можно попробовать сделать с двумя слоями…
- Разберемся, - махнул рукой Паша, - ломать - не строить.
Инженер смотрел дальше. Сделал жест Павлу, будто пролистнул страницу книги, тот вывел на экран следующую картинку. Разгонный модуль на колесах.
- На катамаран похож, - высказался Инженер, - проблем с синхронизацией не будет?
- Нет, - качнул головой Валерий Васильевич, - у нас другая проблема. Даже если добьемся ускорения в 2м/с, нужна полоса длиной в 25 километров. Идеально ровная. Если будем использовать авиадвигатели. Самые мощные, которые только можно делать в России. У американцев же не будем покупать?
- Нет. Не будем. Значит, используем ракетные. Только нам нужен многоразовый вариант.
- Стоимость – четверть миллиарда рублей, время работы – 270 секунд, тяга – около 200 тс. Это РД-191. Нам для разгона до звуковой скорости нужно 60 секунд, - Павел заглянул в справочник и вывел на экран.
- А РД-180? Ага, тяга в два раза больше, - смотрел на экран Инженер.
- Масса тоже в 2 с лишним раза больше…
- Нам это до лампочки, на земле тонна туда, тонна сюда… стоимость примерно такая же. И от синхронизации можно избавиться. Одного движка хватит. Причем на половинную мощность. Готовьте все расчеты на РД-180.
С РД-180 разгонную полосу можно было делать и в 5 километров, но решили делать с двойным запасом.
- Где будем делать катамаран? – прозвучал последний вопрос Инженера.
- На нашем авиаконцерне, - Валерий Васильевич знал возможности своего завода и начал делиться подробностями. Инженер остановил.
- Хорошо. Это на вас, Валерий Васильевич. Сейчас займитесь параметрами модификации РД-180, которые нам нужны. Так-то понятно, что прежде всего нужна многоразовость.

На следующий день Инженер вылетел в Москву, НПО «Энергомаш». Техническое задание не вызвало никаких проблем. Специалисты НПО получили разрешение на увеличение массы на целую тонну и предвкушали легкие заработки. Укрепление камер сгорания и сопел ценой такого утяжеления было нетрудной задачей. Инженер заказал 5 двигателей и согласился на цену в 10 миллионов долларов за каждый.
Металлургический завод на Урале был уже загружен заказами на фрагменты орбитальных объектов из спецстали.

Пока Равиль Ильзитдинов метался по заводам, конструкторскими бюро и космодромам, заместитель Уфимцева Белашов отмокал в Средиземном море. За две недели, проведенные в несусветной по его вкусу жаре, он сбросил пару килограммов. Вечерами, сбросив усталость от изнуряющей жары в прохладном душе, одобрительно глядел на свою сначала краснеющую, потом коричневеющую плотную фигуру. Русые волосы выгорели почти до полной белизны.
Рядом пофыркивал, словно тюлень, личный секьюрити. Второй остался на пляже. Секретарь тоже загорал. Снарядили Вячеслава Викторовича как великосветского денди. Полномочный представитель могущественной корпорации должен был соответствовать представлениям автохтонов о влиятельных и уважаемых людях. Поэтому и жили они в дорогущем номере пятизвездочного отеля. Экономическая душа Белого (псевдоним Белашова) выла и бессильно колотилась головой о стену, когда он бестрепетной рукой одаривал персонал чудовищными по местным меркам чаевыми. Правда, не часто. Разбрасывание денег широкими жестами сеятеля тоже было моветоном.
- Какая здесь вода прозрачная, да, Сереж? Не устаю удивляться, - поделился Белашов впечатлениями с телохраном. В ответ тот согласно фыркнул и нырнул. Белый, которому согласно приобретенной масти пора было клеить прозвище «индеец», наблюдал. Сильная, подтянутая фигура Сергея ушла вглубь метров на 7. Покрутившись там немного, секьюрити попытался поймать какую-то рыбку. После неудачи стал всплывать.
Повалявшись еще немного на слабых волнах, Белый неторопливо стал подгребать к берегу. Сегодня можно было расслабиться. Предварительный контракт, пока небольшой по объему, был подписан с одной из строительных фирм, занимавшихся возведением отелей. Предложили за сходную цену купить и нововыстроенную гостиницу. Белашов отобрал несколько объектов и скинул данные Уфимцеву. Руководство сделало окончательный выбор, и Белый забронировал отель за «Союзом».
Делегация «Союза» набиралась сил перед окончательным заключением контракта по покупке отеля. Предстояла нелегкая и приятная задача перепить турецких контрагентов. Затем требовалась реконструкция. Отель необходимо снабдить солнечными батареями и прилагающимся оборудованием. Корпорация планировала повысить комфортабельность при одновременном снижении коммунальных расходов раза в три.
На пляже Белый провел еще час. Внутренне морщась и хихикая над барскими замашками, заслал секретаря к стайке почтительно ожидавших поодаль коробейников. Через 15 минут все угощались разнообразными фруктами, некоторые из которых Белый даже не знал, как называются. Ассортимент напитков ограничили минеральной водой. Берегли силы на вечер.

Пока Белашов готовился перепить турецких компаньонов, Герман объезжал страну с «исполнительным листом». Так он обозвал список требуемого снаряжения, боеприпасов, пехотного и тяжелого вооружения вплоть до вертолетов, танков, гаубиц и зенитно-ракетных комплексов. Для наземных частей УБСО.

Пока Герман ставил галочку за галочкой напротив очередной позиции длинного списка, Командор занимался вербовкой новобранцев в штат УБСО. Прежде всего, студентов технических специальностей, но не гнушался националистическими, фанатскими и прочими молодежными, пассионарными группировками.

Пока Командор… и так далее и тому подобное. Огромная и сложная, но разворотливая машина, которой являлась корпорация, мобилизовывалась, собирала все ресурсы и бросала без остатка в главном направлении.

Прочитал разом с того места, где остановился. Хотелось бы сказать что-то умное, но сформулировать трудно. Что-то на счёт структуры сюжета и сюжетных поворотов. Как-то всё идет в одном ритме, внимание трудно удерживать.

Со следующего фрагмента взгляд будет совсем с другой стороны. Проблемы руководства всегда выглядят скучно.

Как обещал. Жизнь состоит не только из проблем обитателей Олимпа. Кстати, мелькают кошачьи мотивы, неплохо бы мнение Манула заполучить .

Байконур, город Ленинск. Лето.
В парке на лавочке, чуть в отдалении, посередине между фонтаном с прилегающими кафешками и зоной аттракционов, сидели двое. На первый взгляд приходило на ум союзмультфильмовское: «Двое из ларца, одинаковых с лица». Они действительно были примерно одного телосложения и роста, а военная форма обладает способностью унифицировать и более разнообразную внешность. Сержант Скиф был чуть повыше и посветлее, младший сержант Гангут чуть пошире и брюнетист, но заметить незначительную разницу надежно можно было только с использованием измерительных инструментов.
Скиф наслаждался бездельем, как кот после долгой, изнурительной и удачной охоты на глупых и вкусных мышей. Гангут время от времени тряс его.
- Скиф, ну, пойдем хоть пива выпьем?
- Неси, - лениво щурился сержант.
- Ну, зачем нести? Тут в сотне метров пивбар, там рыбка соленая… пошли, а? – волновался от собственных грез о таких близких и чарующе доступных благах Гангут. В ответ услышал невнятную, - Скиф и слова ленился полностью произносить, - отповедь. Напряженно профильтровал услышанное: смысл явно негативный, отчетливо были произнесены только слова «наф…» и «пшло оно всё в ж…». Гангут продолжал приставать, Скиф вздохнул, совершил усилие и объяснил отчетливо:
- Там сейчас наши. Твои и мои. Тебе эти рожи за три месяца не надоели? Я даже издалека на них смотреть не желаю. Хочешь, иди. А мне - дай покой.
Гангут задумался, и пауза удачно совпала с еще одной причиной для неё. По широкой аллее в сторону аттракционов шла девушка. Полгода службы в зоне космодрома перевели самый обычный вид симпатичных женщин, - идущих, стоящих, сидящих в автобусе, даже в зимней одежде, - в разряд экзотических и волнующих зрелищ. В разряд красоток одним чохом были переведены все особы женского пола, кроме самых древних старушек и громоподобных матрон вахтерско-торгового вида. Теоретически в штате космодрома были женщины, однако фантазеров, набравшихся наглости утверждать, что вот только что, буквально накануне, они имели счастье наблюдать стройных красавиц, жестоко высмеивали и обвиняли в галлюцинациях.
Девица шла себе, перестукивая каблучками босоножек. Легкая юбка до колен позволяла оценить ножки в допущенных пределах, чем сержанты усиленно и занялись. Безрукавная блузка в бежевых тонах обрезалась пояском на талии, и тонкой, а не просто существующей, что уже было бы огромным достоинством. В головах сержантов, у каждого своя, непроизвольно возникли похожие картинки из разных фильмов. Метрономный стук стройных ножек Натальи Варлей из «Кавказской пленницы» и некоей Тани из «Джентльменов удачи».
- Хороша Маша, да не наша, - вздохнул Гангут.
- Почему не наша? - кошачья лень из глаз Скифа ушла, сменившись другим выражением, тоже свойственного породе кошачьих. Девушка приближалась, и эффектность её вида не снижалась, что бывает, увы, не всегда.
Между сержантами произошел очень быстрый диалог.
- Рыженькая. Мой любимый коленкор. Заметано. Беру, - Скиф приготовился встать. Гангут ревниво покосился. Только полчаса назад Скиф утверждал, что нет никого лучше брюнеток. Про девушку он тоже слегка соврал. Она была шатенкой с темно-медным отливом.
- Может, я беру?
- Давай. Вперед, товарищ младший сержант. Раз-два… всё. Опоздал, - Скиф одним движением перевел себя в вертикальное положение. Двигаясь наперерез девице, бросил Гангуту утешение:
- Не переживай. Она просто не для тебя. Года на три старше нас.
Вопрос «Да откуда ты знаешь?» замерз на языке, девушка подошла совсем близко. С тайной надеждой, что приятеля сейчас позорно отошьют, Гангут наблюдал. В сержанты дураков не брали, и Гангут по уверенности и раскованности Скифа со вздохом определил, что у того практика общения с противоположным полом намного больше его опыта.
Тайная надежда не оправдалась. К разговору Гангут не прислушивался, только первая фраза Скифа «Девушка, вы так прекрасны, что я просто обязан угостить вас мороженым» запомнилась. Глупейшее предложение, по оценке Гангута, сработало на все сто. Девица смеялась и вовсю кокетничала, Скиф продолжал непринужденно «ездить по ушам». И вот они уже удалялись в сторону аттракционов, где-то в тех краях можно было разжиться мороженым самого разного сорта. Скиф на прощанье махнул Гангуту рукой. Гангут вяло ответил, буркнув про себя: «И не коленкор, а колер, чукча малограмотный…». Он тоже встал и пошел в противоположную сторону, намереваясь залить зависть пенистым и малоалкогольным напитком. Навстречу шли еще две девицы, совсем молоденькие. Гангут попытался оценить их трезво и сумел это сделать с трудом. Объективно, девушки, как минимум, симпатичны. На нынешний, восторженный взгляд Гангута, они были невыносимо прекрасны.
Девицы с интересом поглядывали на бравого сержанта, хоть и младшего. Выглядел сержант действительно, хоть куда. Значки, черно-белый тельник из-под пэша, сине-васильковый берет. Гангут еще не решился на выбор между девушками и пивом с друзьями, но ноги уже несли его прямо на них.
- Девчонки… - начал он и замялся. В голове застряла фраза Скифа о мороженом, но повторять её Гангут считал унизительным, - вы совершеннолетние?
Фразу Гангут закончил неожиданно для самого себя и теперь соображал, как выкрутиться. Девочки переглянулись, вопрос сбил их с толку.
- Ну, допустим… - протянула одна. Такой ответ тоже годился.
- Тогда вы можете удовлетворить моё самое страстное желание, - Гангут забрел в самые рискованные дебри разговора и опять думал, как вывернуться. В девичьих глазах появились настороженность и подозрительность, пока в смеси с интересом. Проклиная себя за плагиат, Гангут свернул на тему Скифа:
- Угостить вас мороженым, - девчонки дружно засмеялись, Гангут, не теряя времени, вклинился между ними и все направились в ту же сторону, что и Скиф со своей рыженькой.
Гангут в итоге дорвался и до пива, пока его подружки угощались эскимо. К ним присоединился еще один сержант, и вся компания провела время насыщенно и весело. Пару раз рядом мелькнул и Скиф со своей спутницей, потом куда-то исчез.
Солдат и сержантов стали отпускать в увольнительные совсем недавно. Через полгода дислоцирования на Байконуре. Три месяца новобранцев приводили в более или менее божеский, то есть, боевой вид. Как правило, это стоило 30-процентного отсева. На самом деле много меньше, какой-то части солдат, не обладавших нужной скоростью реакции или других физических возможностей, предлагали зачисление в инженерные подразделения. Продолжая считаться военными, они садились за руль КАМАЗов, бульдозеров, экскаваторов. Управлять военной техникой их тоже учили. Был маленький ручеек и обратного притока. Изначально пришедшие в инженерные части молодые люди уходили в боевые подразделения.
Скиф отдыхал на всю катушку просто. Старался двигаться поменьше, как евреи во время шабата, и ни о чем не думать. Долой все заботы. У пары солдат из взвода не получаются некоторые элементы 1-го спецкомплекса? Долой! Еще один никак не выпрыгивает сам из самолета при отработке парашютного десантирования? Да черт с ним! Скифу хорошего пинка для хорошего человека не жалко. Он прекрасно понимал солдата, каждый раз сам испытывая предательский холодок в низу живота. Но он сержант и позволить своим солдатам усомниться в командире никак не мог. Типичная ловушка из разряда «умри, но держи фасон».
Красивая девушка рядом, с простым именем Лена Данилова, была идеальным отвлекающим средством. Где-то на периферии полусонного сознания Скиф всё-таки отметил, что её немного повело. Прав был Дровосек, их замполит, когда объяснял женскую природу. Женщины соглашаются только на мужчин, достойных согласия. Юноши, превращающиеся в мужчин, чувствуют свои права на женщин только после сдачи экзамена. Экзаменом могут быть любые испытания: служба в армии, тяжелая многомесячная работа, серьезные спортивные достижения. Даже срок в зоне, проведенный достойно. Дровосек утверждал, что любой, выдержавший службу в их подразделениях хотя бы три месяца, приобретает качества, позволяющие свободно общаться с женским полом. После полугода, опять-таки, по словам замполита, солдат имеет право на выбор и бесцеремонное отодвигание любых конкурентов.
Скиф имел опыт и до службы, промотав год золотой молодости в фанатском клубе «Спартака». Около брутальных фанатских группировок всегда вились стайки девчонок. Со сниженным порогом сопротивляемости. А опыт многочисленных драк, давших пару небольших отметин на лице, помог ему сдать экзамен на сержанта. Тому же Дровосеку. Девушка, щебетавшая рядом, напомнила об этом, спросив о шраме на левой руке близь запястья.
- Пустяки. Бандитская пуля, - Лена смотрела укоризненно: «Не хочешь – не говори, только за дуру не держи». Скиф поправился:
- Кожу содрал на тренировке. По рукопашному бою, - это было почти правдой. Только бой был не тренировочный, а экзаменационный. Скиф исхитрился достать Дровосека по ребрам. Старший лейтенант взъярился, а когда он впадал в ярость, то устоять против него было сложно. Кому угодно. Потенциально Дровосек обладал силой, потолка которой не знал сам. Небольшой шрам был последствием неудачного захвата. Скиф почувствовал почти смертельную опасность и буквально выдрал руку из ставших вдруг железными пальцев Дровосека. Успел зацепить офицера по скуле, - публика из солдат и офицеров взвыла от восторга, - окончательно вогнав замполита в бешенство. После этого с трудом, включив максимально возможную скорость, спасался с её помощью. Скиф был уверен, что ему тогда удалось уйти от большой опасности. Может и не смертельной, но искалечить замполит мог запросто. Дровосеку удалось-таки пару раз зацепить его. И его удары, хоть и на излете, отбрасывали Скифа на несколько метров, как щенка.
Капитан Гризли следил за боем с возрастающим беспокойством, но нокаута Скифу удалось избежать. Зампобой с видимым облегчением дал сигнал, означающий конец поединка. Потом что-то выговаривал приходящему в себя замполиту. Скифу сказал мимоходом, что псевдоним «Дровосек» – сокращённое от «Железный Дровосек». Он в этот момент удивленно смотрел на левую руку, с которой капала кровь.
Лену действительно повело. Скиф не считал нужным, - действительно, зачем? – скрывать своего любования спутницей. Девушка чувствовала вокруг себя располагающее облако обожания. Поймав его взгляд на забегаловке рядом, сказала:
- Не советую. Пахнет вкусно, но… я разок попробовала их чебуреки.
- У меня желудок луженый, - отмел её сомнения Скиф.
- Давай лучше я тебя покормлю. Живу недалеко, по пути зайдем в магазин. Минут 40-50 потерпишь?
Деликатно не замечая её порозовевших щек, Скиф согласился. Вот тогда они и исчезли из поля зрения Гангута. Вечером, за полчаса до общего сбора к автобусу в городе и за час до отбоя, Скиф выходил из подъезда. Лена, наблюдавшая за ним из окна, стала свидетелем стычки с местными парнями. Скиф проходил посередине лавочек, на которых скопилось 5 человек, трое из которых находились в боеспособном возрасте. Один поднял ногу, загородив дорогу, как шлагбаумом.
- Военный! Стой! Раз-два! – веселый смех сменился возмущенными возгласами, когда Скиф прошел, «не заметив» «шлагбаума». Шлагбаумного сдвинуло так, что он чуть не упал со скамейки.
Лена заволновалась, она не слышала слов, но недружелюбие молодых соседей было явным. Всё началось и кончилось быстро. Скиф остановился в ответ на выкрики метрах в 8 от скамеек, отступил на шаг от напиравшей троицы, что-то сказал, затем начал действовать. Двое скрючились, получив удары по ребрам и солнечному сплетению. Третий отступил сам, наткнувшись на прицельный взгляд сержанта. Самих ударов Лена почти не заметила.
На следующий день ей высказали претензии и пообещали устроить веселье её ухажеру, осмелься он заявиться снова. Лена пожала плечами и спросила:
- А если он свой взвод приведет? Все 30 человек? – в ответ услышала оскорбительное предположение, что её на 30 человек не хватит и отрезала:
- Вот вас на это и приспособят. Мне кажется, вы на другое не годитесь.
Когда через неделю Скиф снова пришел к Лене в гости, никаких конфликтов не было. Сержант вежливо поздоровался, его поприветствовали почти дружелюбно.

Вы строите такие длинные предложения, что смысл их теряется где-то на середине. Потом ваша мысль уходит куда-то в другую степь, бросая основный сюжет.


Прочитала три раза, а некоторые фразы - раз пять и ничего не поняла. Перестукивала - это как? Часто-часто стучала каблуками? "Ножки в допущенных пределах" - солдафонский юмор, я так понимаю. И это надо умудриться залезть сразу одновременно в обе головы. Это называется "скакать по головам".


Изящный солдафонский стиль. Чего такое "блузка в бежевых тонах"? Блузка какого была цвета основного? Обрезалась пояском на талии? Это зачем нужен такой выверт? Блузку обычно и заправляют в юбку или брюки. Если не заправляют, то носят навыпуск. А бывает талия не существующая? Это как?
Вам почему-то не понравилась фраза: поясок перехватывал тонкую (узкую) талию. Вы сочинили что-то свое.


А что девушки могут отличить младшего сержанта от не младшего? И что вы считаете, что девушек в мужчинах привлекают черно-белые тельники (это чего?) и береты? Уверяю вас, девушек привлекает совсем другое. Фигура, лицо. Форма может подчеркивать фигуру. Но вот количество нашивок или звезд на погонах этой формы никак на статность фигуры не повлияет.


К чему этот витиеватый канцелярит? К чему это 30-процентный отсев? Почему не написать - треть ребят отсеивалось. Нужная скорость реакции? Это как? Реакция - это физическая возможность? И зачем здесь вообще эта объяснялка. Вы вообще очень много описываете, не показывая.


Шаббат? Интересно, никогда не знала, как двигаются евреи во время шаббата. И почему вы думаете, что все ваши читатели это знают. И зачем такое сравнение? Ваш Скиф - еврей?


Э? Вы уверены? Какие права на женщин? Вы вообще о чем? И опять канцелярит, нудные описаловки. Не художественный текст.


Это пять баллов. Надо запомнить этот перл. Оказывается девушкам приятны зэки, которые ведут себя в зоне достойны. А зэки, которые ведут себя не достойно, девушкам не нать.


А какая разница между боем тренировочным и экзаменационным? И вообще зачем вы сюда вставили этот бой? В описании очень много лишнего и сам бой совершенно не представляешь. Тогда пусть ваш герой описал бы этот бой своими словами девушки. Похвастался бы перед ней лихостью.


Если боец теряет хладнокровие и впадает в ярость, то грош ему цена. Гнать его надо из армии поганой метлой.


Не надо сооружать такие здоровенные предложения с таким количеством предлогов. Это выглядит неряшливо.
И "стала свидетелем стычки" - это канцелярит.
Когда Скиф вышел из подъезда, Лена увидела ... {и дальше описание того, что произошло}


Вы уверены, что девушка Лена будет выражаться именно таким хамским образом? Я сильно сомневаюсь. Так выражаются гопники, или школьники младших классов - а мой брат побьет твоего. Нет, мой брат побьет твоего одной левой.

В общем мысль текста ясна. Но вот ваше желание уйти от каких-то стандартных описаний выглядит неточно и неряшливо. И вы пока очень много описываете длинными канцелярскими фразами, но не пытаетесь показать. Понимаете, нужно показывать картинку, а не говорить - наблюдавшая из окна девушка стала свидетелем - это фраза из милицейского протокола, а не из худ.произведения.

Я прям не знаю, что делать и как относится... столько внимания... жутко неожиданно. Устыженный пойду спать. Утро вечера мудренее.

Смеюсь. Но поскольку на календаре шаббат, экономлю движения. Лежу как тюлень и слушаю Блацк Шаббат. А может и не слушаю, просто экономно и криво улыбаюсь.

Вдохновлен. Вашим вниманием, а особо его скудостью. Давно заметил, что откровенная графомань вызывает у вас приступы вдохновения, что рождает услаждающие мой взор перлы.

Али-Баба, а как вы шаббат проводите?

Шабаш же! Безудержно и безнадежно, пьяно пошатываясь над краем бездны.

Я растерян. Какая неожиданность! Столько внимания мне, презренному и кондовому сталинисту? Вах!
Нижайший поклон. Сто поклонов...

Почти всё исправил. То, что не исправил, - такого подавляюще мало, - с тем не согласился. Поведение Лены можт и хамское, но... девушка какое-то время живет одна. Легенду я ей не сочинил еще, только прикинул. Примерно год назад умерла её мама, с тех пор она одна. И само собой ей пришлось научиться отшивать непрошенный косяк кавалеров.
Иногда такое случается в грубом варианте.

Выложу исправленное чуть позже. Пройдусь еще раз и. Исправлять на месте уже поздно.

Исправленный последний вариант.

Байконур, город Ленинск. Лето.
В парке на лавочке, чуть в отдалении, посередине между фонтаном с прилегающими кафешками и зоной аттракционов, сидели двое. На первый взгляд приходило на ум союзмультфильмовское: «Двое из ларца, одинаковых с лица». Они действительно были примерно одного телосложения и роста, а военная форма обладает способностью унифицировать и более разнообразную внешность. Сержант Скиф был чуть повыше и посветлее мастью, младший сержант Гангут чуть пошире и брюнетист, но заметить незначительную разницу надежно можно было только с использованием измерительных инструментов.
Скиф наслаждался бездельем, как кот после долгой, изнурительной и удачной охоты на глупых и вкусных мышей. Гангут время от времени тряс его.
- Скиф, ну, пойдем хоть пива выпьем?
- Неси, - лениво щурился сержант.
- Ну, зачем нести? Тут в сотне метров пивбар, там рыбка соленая… пошли, а? – волновался от собственных грез о таких близких и чарующе доступных благах Гангут. В ответ услышал невнятную, - Скиф и слова ленился полностью произносить, - отповедь. Напряженно профильтровал услышанное: смысл явно негативный, отчетливо были произнесены только слова «наф…» и «пшло оно всё в ж…». Гангут продолжал приставать, Скиф вздохнул, совершил усилие и объяснил отчетливо:
- Там сейчас наши. Твои и мои. Тебе эти рожи за три месяца не надоели? Я даже издалека на них смотреть не желаю. Хочешь, иди. А мне - дай покой.
Гангут задумался, и пауза удачно совпала с еще одной причиной для неё. По широкой аллее в сторону аттракционов шла девушка. Полгода службы в зоне космодрома перевели самый обычный вид симпатичных женщин, - идущих, стоящих, сидящих в автобусе, даже в зимней одежде, - в разряд экзотических и волнующих зрелищ. В разряд красоток одним чохом были переведены все особы женского пола, кроме самых древних старушек и громоподобных матрон вахтерско-торгового вида. Теоретически в штате космодрома были женщины, однако фантазеров, набравшихся наглости утверждать, что вот только что, буквально накануне, они имели счастье наблюдать стройных красавиц, жестоко высмеивали и обвиняли в галлюцинациях.
Девица шла, равномерно постукивая каблучками босоножек. Легкая юбка до колен позволяла оценить ножки в допущенных пределах, чем сержанты усиленно и занялись. Безрукавная блузка бежевого тона перехватывалась темным пояском на талии, тонкой, а не просто существующей, что уже было бы огромным достоинством. Можно было биться об заклад, что равномерное «цок-цок-цок» вызывало в памяти сержантов ассоциации с картинками из разных фильмов. Равномерно метрономный стук стройных ножек Ниночки - «Кавказской пленницы», некоей Тани из «Джентльменов удачи» или Мерилин Монро из фильма «В джазе только девушки».
- Хороша Маша, да не наша, - вздохнул Гангут.
- Почему не наша? - кошачья лень из глаз Скифа ушла, сменившись другим выражением, тоже свойственного породе кошачьих. Девушка приближалась, и эффектность её вида не снижалась, что бывает, увы, не всегда.
Между сержантами произошел очень быстрый диалог.
- Рыженькая. Мой любимый коленкор. Заметано. Беру, - Скиф приготовился встать. Гангут ревниво покосился. Только полчаса назад Скиф утверждал, что нет никого лучше брюнеток. Про девушку он тоже слегка соврал. Она была шатенкой с темно-медным отливом.
- Может, я беру?
- Давай. Вперед, товарищ младший сержант. Раз-два… всё. Опоздал, - Скиф одним движением перевел себя в вертикальное положение. Двигаясь наперерез девице, бросил Гангуту утешение:
- Не переживай. Она просто не для тебя. Года на три старше нас.
Вопрос «Да откуда ты знаешь?» замерз на языке, девушка подошла совсем близко. С тайной надеждой, что приятеля сейчас позорно отошьют, Гангут наблюдал. В сержанты дураков не брали, и Гангут по уверенности и раскованности Скифа со вздохом определил, что у того практика общения с противоположным полом намного больше его опыта.
Тайная надежда не оправдалась. К разговору Гангут не прислушивался, только первая фраза Скифа «Девушка, вы так прекрасны, что я просто обязан угостить вас мороженым» запомнилась. Глупейшее предложение, по оценке Гангута, сработало на все сто. Девица смеялась и вовсю кокетничала, Скиф продолжал непринужденно «ездить по ушам». И вот они уже удалялись в сторону аттракционов, где-то в тех краях можно было разжиться мороженым самого разного сорта. Скиф на прощанье махнул Гангуту рукой. Гангут вяло ответил, буркнув про себя: «И не коленкор, а колер, чукча малограмотный…». Он тоже встал и пошел в противоположную сторону, намереваясь залить зависть пенистым и малоалкогольным напитком. Навстречу шли еще две девицы, совсем молоденькие. Гангут попытался оценить их трезво и сумел это сделать с трудом. Объективно, девушки, как минимум, симпатичны. На нынешний, восторженный взгляд Гангута, они были невыносимо прекрасны.
Девицы с интересом поглядывали на бравого сержанта. Пусть и младший сержант, только девчонки, что отличат младшего сержанта от старшего лейтенанта, настолько редки, что не стоит принимать во внимание. Выглядел сержант действительно, хоть куда. Черно-белый тельник из-под пэша, украшенный несколькими значками, сине-васильковый берет. Гангут вроде не решился на выбор между девушками и пивом с друзьями, но ноги уже сами несли прямо на них.
- Девчонки… - начал он и замялся. В голове застряла фраза Скифа о мороженом, но повторять её Гангут считал унизительным, - вы совершеннолетние?
Фразу Гангут закончил неожиданно для самого себя и теперь соображал, как выкрутиться. Девочки переглянулись, вопрос сбил их с толку.
- Ну, допустим… - протянула одна. Такой ответ тоже годился.
- Тогда вы можете удовлетворить моё самое страстное желание, - Гангут забрел в самые рискованные дебри разговора и опять думал, как вывернуться. В девичьих глазах появились настороженность и подозрительность, пока в смеси с интересом. Проклиная себя за плагиат, Гангут свернул на тему Скифа:
- Угостить вас мороженым, - девчонки дружно засмеялись, Гангут, не теряя времени, вклинился между ними и все направились в ту же сторону, что и Скиф со своей рыженькой.
Гангут в итоге дорвался и до пива, пока его подружки угощались эскимо. К ним присоединился еще один сержант, и вся компания провела время насыщенно и весело. Пару раз рядом мелькнул и Скиф со своей спутницей, потом куда-то исчез.
Солдаты и сержанты получили возможность наслаждаться увольнительными совсем недавно. Через полгода от начала размещения на Байконуре. Сверхнасыщенные полгода тяжелейших тренировок и обучения изменили в них многое. Прежде всего, изменилась система ценностей. Несколько часов относительной свободы, когда можно просто погулять в парке, искупаться в речке, сходить в кино, стали цениться на вес золота. Обычная гражданская жизнь солдату кажется недосягаемым счастьем, которого обычные гражданские почему-то не понимают.
Не все смогли выдержать эти полгода, треть отсеялась. По большей части ушли в инженерные подразделения, а кто-то совсем покинул космодром. Был небольшой обратный ручеек из инженерной части.

Скиф отдыхал на всю катушку просто. Вел себя, как объевшийся беззаботный кот, греющийся на солнышке. Где-то он прочел, что евреям во время шаббата не полагается даже зажигалкой щелкать, чтобы закурить и на кнопки лифта нажимать, умное устройство по субботам останавливается на каждом этаже. Восхитился. Никакой работы! Долой все заботы! У пары солдат из взвода не получаются некоторые элементы 1-го спецкомплекса? Долой! Еще один никак не выпрыгивает сам из самолета при отработке парашютного десантирования? Да черт с ним! Скифу хорошего пинка для хорошего человека не жалко. Он прекрасно понимал солдата, каждый раз сам испытывая предательский холодок в низу живота. Но он сержант и позволить своим солдатам усомниться в командире никак не мог. Типичная ловушка из разряда «умри, но держи фасон».
Красивая девушка рядом, с простым именем Лена Данилова, была идеальным отвлекающим средством. Где-то на периферии полусонного сознания Скиф всё-таки отметил, что её немного повело. Прав был Дровосек, их замполит, когда объяснял женскую природу. Женщины соглашаются только на мужчин, достойных согласия. Да и сами молодые люди чувствуют свои права на женщин не сразу. Есть какой-то рубеж, что требуется пересечь. Быстро, незаметно и с большим запасом эта планка преодолевается на войне. Или на обычной службе в армии, но не так быстро. Дровосек утверждал, что любой, выдержавший службу в их подразделениях хотя бы три месяца, приобретает качества, позволяющие свободно общаться с женским полом. После полугода, опять-таки, по словам замполита, солдат имеет право на выбор и бесцеремонное отодвигание любых конкурентов.
Скиф имел опыт и до службы, промотав год золотой молодости в фанатском клубе «Спартака». Около брутальных фанатских группировок всегда вились стайки девчонок. Со сниженным порогом сопротивляемости. А опыт многочисленных драк, давших пару небольших отметин на лице, помог ему сдать экзамен на сержанта. Тому же Дровосеку. Девушка, щебетавшая рядом, напомнила об этом, спросив о шраме на левой руке близь запястья.
- Пустяки. Бандитская пуля.
Лена легонько поводила пальчиком около шрама, Скиф замер, и спросила:
- Военная тайна?
- Кожу содрал на тренировке. По рукопашному бою, - Сержант произнес слова медленно, стараясь не спугнуть ощущение блаженства, растекающегося от места касания ноготочка Лены. Сказанное было почти правдой. Только бой был не тренировочный, а экзаменационный. Скиф исхитрился достать Дровосека по ребрам. Глаза старшего лейтенанта вспыхнули, как показалось Скифу, красным. Что это значило Скифу пришлось узнать на своей шкуре. Когда Дровосек впадал в ярость, то устоять против него было сложно. Кому угодно. Потенциально замполит обладал силой, потолка которой не знал сам. Небольшой шрам был последствием неудачного захвата. Скиф почувствовал почти смертельную опасность и буквально выдрал руку из ставших вдруг железными пальцев Дровосека. Успел зацепить офицера по скуле, - публика из солдат и офицеров взвыла от восторга, - окончательно вогнав замполита в бешенство. После этого с трудом, включив максимально возможную скорость, спасался с её помощью. Скиф был уверен, что ему тогда удалось уйти от большой опасности. Может и не смертельной, но искалечить замполит мог запросто. Дровосеку удалось-таки пару раз зацепить его. И его удары, хоть и на излете, отбрасывали Скифа на несколько метров, как щенка.
Капитан Гризли следил за боем с возрастающим беспокойством, но нокаута Скифу удалось избежать. Зампобой с видимым облегчением дал сигнал, означающий конец поединка. Потом что-то выговаривал приходящему в себя замполиту. Скифу сказал мимоходом, что псевдоним «Дровосек» – сокращённое от «Железный Дровосек». Он в этот момент удивленно смотрел на левую руку, с которой капала кровь.
Лену действительно повело. Скиф не считал нужным, - действительно, зачем? – скрывать своего любования спутницей. Девушка чувствовала вокруг себя располагающее облако обожания. Поймав его взгляд на забегаловке рядом, сказала:
- Не советую. Пахнет вкусно, но… я разок попробовала их чебуреки.
- У меня желудок луженый, - отмел её сомнения Скиф.
- Давай лучше я тебя покормлю. Живу недалеко, по пути зайдем в магазин. Минут 40-50 потерпишь?
Деликатно не замечая её порозовевших щек, Скиф согласился. Вот тогда они и исчезли из поля зрения Гангута. Вечером, за полчаса до общего сбора к автобусу в городе и за час до отбоя, Скиф выходил из подъезда. Лена, наблюдавшая за ним из окна, загадывала – оглянется, не оглянется. Вместо прощального жеста прижала кулачки к подбородку и заметалась мыслями. Вызвать милицию? Крикнуть в окно? Выбежать во двор? Пока она подходила к окну, внизу что-то произошло. Сейчас её гость остановился и смотрел на приближающихся парней. Её соседей по дому.
Лена не успела не только сделать, но даже решить, что делать, как всё кончилось. Сержант сделал два неуловимых слитных движения и снова стоял почти на том же месте. Один из парней лежал, скорчившись, второй изо всех сил боролся с болью, которая заставляла его принять ту же позу. Третий, неожиданно оставшись без дружеской поддержки, отступил на шаг. Еще двое помельче безусловно могли вступить в жестокую битву, но не при таких стремительно и невыгодно меняющихся раскладах. Лена оценила нового друга высоко, максимально высоко для первого раза. Оказалось, недооценила. Чуть растерянно помахала Скифу ладошкой, он все-таки бросил взгляд на её окно.
На следующий день ей высказали претензии и пообещали устроить веселье её ухажеру, осмелься он заявиться снова. Лена пожала плечами и спросила:
- А если он свой взвод приведет? Все 30 человек? – в ответ услышала оскорбительное предположение, что её на 30 человек не хватит и отрезала:
- Вот вас на это и приспособят. Мне кажется, вы на другое не годитесь.
Когда через неделю Скиф снова пришел к Лене в гости, никаких конфликтов не было. Сержант вежливо поздоровался, его поприветствовали почти дружелюбно.

Что, больше нет желающих публиковаться? Придется снова мне.

Денис Алтуфьев и Иван Кульчицкий разровняли очередную порцию грунта, только что выгруженную КАМАЗом. Эти двое, из инженерных подразделений, были авангардом строителей взлетной полосы. Геодезисты расставили и разметили вешки, согласно им солдаты в выцветшей синей форме формировали нужный профиль.
За ними шла колонна разнообразной техники. Вернее, две. В первой бульдозерами сдирали верхний слой грунта, засыпали почти полуметровым слоем щебня. Полосу шириной метров 50. За ними шла спецтехника, в том числе бетоноукладчик, заливающий бетоном укладываемую арматуру и сложную систему коммуникаций. Взлетная полоса – сложнейшее сооружение в любом случае, а эта, на Байконуре, тем более.
Готовых полтора километра полосы устремлялись к небольшому еле заметному пригорку, на котором тренировались солдаты регулярных полевых частей. Денис и Иван в паузах между рейсами КАМАЗов глазели на них. Альтернативные зрелища отсутствовали. Пригорок скоро срежут бульдозерами, а пока ребята в форме усиленно тренировались в рытье окопов. Рабочий день подходил к концу, уже привычная жара спадала, и вот, выстроившись в походные колонны, два взвода проходили мимо.
- Пацаны! Червей там не находили? – Денис не упускал случая выпустить на волю свой длинный язык. Кто-то из проходящих мимо усталых покрытых пылью солдат бросил в ответ равнодушно:
- Кроме вас двоих – нет, - в пределах слышимости вокруг остряка в строю раздались смешки. Денис открыл рот, чтобы дать достойный ответ. Не получилось. Колонна уже удалялась, да и найти, что сказать, не нашлось. Приятель Иван предательски хихикал.
Денис беззлобно ругнулся. Между полевыми и инженерными подразделениями существовал легкий раздрай. До драк не доходило, Денис и все остальные быстро поняли, что даже новобранцев из штурмовых взводов всерьез задирать опасно.
- Очко в их пользу, - зафиксировал Денис, - только я в должниках долго ходить не буду.
- Я в тебя верю, - хлопнул его по плечу Иван, - давай собираться? Глянь, все машины на прикол встали.
Приятели умылись из стоящей рядом цистерны с водой. Иван стукнул кулаком по стальному боку, оценивающе прислушался.
- На завтра еще хватит.
Шанцевый инструмент под цистерну и можно идти на ужин.
- Мы здесь вторую неделю, - сокрушался Денис, - А мне что-то уже надоело.
- Хочется веселья?
- Иван! Ни одной девчонки в радиусе нескольких десятков километров!
Иван чуть улыбался. Неугомонный Денис вчера пришел в казарму перед самым отбоем, поэтому ничего не знал.
- Скоро веселья будет, хоть отбавляй, - Денис с неприкрытой надеждой посмотрел на приятеля, - нас завтра объединяют со штурмовиками…
- Чего?! – Денис запнулся на ровном месте. Иван объяснил:
- Мы почти все подходим по здоровью. Летом пройдем начальный курс обучения. Параллельно будем работать.
- А кто не проходит? По здоровью?
- Будут военно-техническим персоналом. Водителями, связистами. Но ты не переживай, - смеялся Иван, - ты проходишь. Я специально узнавал.
Они дошли почти до начала бетонированной части полосы, и только тогда у Дениса возобладало обычное веселое настроение. Пока не уверенно, но на бодрый ответ Ивану хватило.
- Можешь и отказаться. Силой никого не тащат.
- Еще чего! Как я тогда доберусь до того перца, который нас червяками обозвал?

Через неделю Денис стоял посередине стрелы кран-балки стенда вибрационных испытаний. Военные оборудовали там парашютную вышку, прилагая максимум стараний, чтобы обойтись без сварки и резки конструкций ограждения. Денис слышал от кого-то гордо сказанное, что обошлись всего четырьмя небольшими сварочными швами. Внушительное здание стенда ремонтировалось и круглосуточно охранялось.
Рядом с Денисом стояли двое. Младший сержант Вагнер и рядовой Стадников. Денис пробормотал, изо всех сил пряча холодок в груди:
- С такой высоты я еще не прыгал…
- Всё запомнил? Что самое главное? – внимательные серые глаза сержанта требовательно смотрели на Дениса.
- Самое главное – резко не тормозить и плавно отпускать.
- Давай, вперед! – хлопнул по плечу Вагнер, - и помни, в самый трудный момент ты всегда можешь рассчитывать на дружеский пендель от товарищей по оружию и заботливых командиров.
Немного побледневший Денис подошел к самому краю, плотно держась за устройства, похожие на кистевой эспандер. Выбор был скудный. Либо прыгаешь сам, либо с помощью «пенделя животворящего». Повиснуть над площадкой и плавно выскользнуть за её пределы не давали. Так было бы легче. Надо было зацепиться за несущие тросы, шагнуть в пустоту, и начать соскальзывать со 150-метровой высоты. Только тогда можно было задействовать ручные тормоза, регуляторы скорости снижения.
Ждать больше нельзя, Денис затылком чувствовал, что Вагнер и Игорь уже переглядываются. Шаг. Холодный шар внутри подпрыгивает прямо к горлу, так что невозможно дышать. Пальцы судорожно сжимают тормозные колодки. Нет! Разжать, разжать! Дениса все-таки чуть дернуло, но потом падение продолжилось с недопустимым ускорением. Сердце подпрыгнуло и законопатило горло снизу. Денис начал осторожно сжимать тормоза, шелест роликов по тросу изменил свой тембр. Ещё и еще чуть-чуть. Кажется, нащупал, скорость стала снижаться…
Вагнер и Стадников наблюдали сверху. Игорь, кстати, тот самый солдат обозвавший Дениса с Иваном червями, сказал:
- Во! Поймал точку.
- Давай за ним. Будешь внизу его принимать, - Денис уже плюхнулся в песочницу.
Через минуту за ним плавно и быстро спустился Игорь.
Денис то ли в 6-ой, то ли в 7-ой раз полностью оценил преимущества быстрого спуска перед долгим подъемом наверх. От страха полностью избавиться не удалось, но он стал маленьким и привычным.

Когда возвращались в казарму, Денис спросил:
- А многих надо было выпиннывать?
- Достаточное количество пенделей приходится выдавать, - в гоголевском стиле ответил Вагнер.
- Ты вошел в сотню лучших, - торжественно посмотрел на него Игорь.
- А сколько всего было?
- Аж сто тридцать, - приглашал порадоваться его достижениям товарищ по оружию. Денис чуть слышно ругнулся, он привык быть в центре внимания. Самые удачные шутки его, друзья одобрительно хохочут, девчонки тоже, и не забывают блестеть на него глазами. Вот это жизнь. Была. И вот попал, как кур в ощип во взвод Вагнера, где остряков хоть отстреливай.
Набирали солдат в том числе и по уровню интеллекта. Кто-то пришел из вузов после первого или второго курса с переводом в военно-инженерный институт корпорации. Кто-то уже там учился. Вагнер был из первого набора, что наскребли среди детей работников «Союза» и молодежных околопартийных тусовок.
В первый же день своего прихода Денис попытался отомстить Игорю. Благо поместили его в игоревом кубрике.
- Теперь ваш взвод будет червивым, - Игорь засмеялся, ему-то легче было. Во взводе уже сложился целый фольклор из прибауток и шуточек. Прилипающих к языку щедро, как репейные колючки к лохматой собаке. И Денис уснул неотмщенным, его новый товарищ незамедлительно присвоил ему новый статус:
- Эт ничо. С завтрашнего дня летать будешь. Пчелкой.
И полетать пришлось. Только к концу недели внимательно-насмешливые глаза сослуживцев ослабили своё внимание на новичке. Очень хотелось лечь, послать всех подальше и не вставать на седьмом километре первого 10-километрового кросса. Ожидающие повода для насмешек, - и как сейчас понял Денис, для «волшебных», товарищеских пенделей, - взгляды соратников не дали этого сделать. Как и во многих других случаях.
Личным инструктором Алтуфьева ожидаемо стал Игорь Стадников. Через месяц, когда Денис освоил основные спецкомплексы, он стал обучать его рукопашному бою.
Режим дня был таким напряженным, что караульная служба, ловля и конвоирование мародеров, изредка ещё появляющихся, были отдыхом. Численность рядовых и сержантов подбиралась к границе, отделяющей вторую сотню от третьей. Приходилось и работать. Взлетная полоса уже была забетонирована на 2 километра, подготовительные работы делали уже в 4-5 километрах. В начале сентября на работы привлекать перестали. Длилось это около недели.

Недельный перерыв, давший передышку военным, для администрации «Союза» обернулся лишними хлопотами. Работники ЗАО «ТрансАэроСтрой» объявили забастовку, когда до конца контрактных работ оставалось четверть километра. Инженер, как обычно, взорвался, заперся в кабинете и полчаса матерился. Он научился сдерживаться, но напряжение последних месяцев лишило его всякой невозмутимости и терпения. Любая заминка раздражала, а тут остановка, неизвестно на какой срок. Потом посовещался с Экономистом и вылетел на Байконур.
Контракт с «ТрансАэро» заключили на 2,5 километра, на четверть необходимого. Сумма контракта на 8 миллиардов рублей. В принципе, ничего страшного, можно и другую компанию нанять. И Уфимцева почему-то не огорчила новость о забастовке.
- Ты вот что, Равиль. Лети туда, все разузнай и попробуй зафрахтовать их. Идея такая: зарплату платим мы, может не такую жирную, а они работают. Причем ударно и до конца всей полосы, понимаешь? Без официального контракта с «Трансом». Экономим кучу денег.
- А это законно? И сколько экономим?
- Насчет законности это к Самуиловичу. А сэкономим много. Не меньше половины.
До Инженера стало что-то доходить.
- Поэтому мы только четвертушку им отдали? А вы часом «Трансу» неприятностей сбоку не подбросили?
Уфимцев немного похихикал.
- Не стоит так демонизировать своих друзей. Ты пойми, нам эта публика давно знакома. Распилить, кинуть, стащить… даже у собственной компании, это у них в крови. Вот теперь они зарплату своим работникам зажали.
- Давай, давай, лети и действуй. Нам тут еще повозиться надо, - Уфимцев выгнал его из кабинета. Ему предстояло давать экономическое обоснование юротделу для предъявления претензий «ТрансАэро». Допущенные нарушения контракта давали повод корпорации изрядно раздеть контрагента.
Инженер отбыл в Самару, откуда до Байконура уже курсировали рейсы авиакомпании «Союз-Авиа». По пути успел заглянуть к своим на «Авиакор» и через сутки грузопассажирский «Ил-112» выруливал с взлетной площадки на стоянку перед зданием аэровокзала. Пассажиров пригласили на выход, обе стюардессы стояли по бокам выхода. Чуть пониже ростом блондинка смотрела на всех улыбчиво, шатенка повыше была непроницаема. Инженер приостановился, прочел имя на бейджике.
- Вынужден предупредить вас, Лариса. Готовьтесь к увольнению, - и пошел дальше.
Высокая шатенка была по характеру букой, что не преступление, конечно. Мало ли среди нас интровертов? И пупом земли себя считать никому не запрещено. Если при этом честно выполнять свои обязанности. Инженер через полчаса после взлета попросил что-нибудь попить, хотя бы воды. Шатенка прошла мимо с таким видом, что Инженеру захотелось оглядеть себя, может он незаметно для себя стал прозрачным или вообще исчез. Стало интересно. Блондинку целенаправленно пропускал, хотя они время от времени менялись. На третий раз игнор был почти пробит, шатенка его заметила. Нет, ничего льющегося все равно не предложила, зато обогнув его выставленную в проход голову, что-то буркнула. Инженер напряг слух: «…задолбали… всякие…». Переглянулся с соседом. Молодой, коротко стриженый парень предложил:
- Да попросите блондиночку, Равиль Нариманович.
- Придется, - Инженер не удивился, что молодой человек его знал. Число знающих его, но ответно незнакомых людей давно перевалило за десяток тысяч. Явившаяся следом блондинка предсказуемо не отказала, и Инженер насладился стаканом сока.

Пока суть да дело, продолжу.

И вот Инженер спускался по трапу из прохладного салона в океан тепла. Самара плакала осенними дождями, родная Кижма кипела многоцветьем листвы, а здесь было жарко и сухо.
Никаких чувств, ни плохих, ни хороших, к бедной стюардессе, на голову которой должны были свалиться крупные неприятности, Инженер не испытывал. Его молодому соседу оказалось по пути и он поджидал его то недолгое время, что Инженер посвятил кляузе на девушку Ларису. Повернувшись, обнаружил рядом знакомое лицо. Его приветствовал ординарец комбата.
Через час встретился с группой специалистов «ТрансАэро», что затеяли забастовку. Подходила к концу неделя простоя, администрация компании зарплату выплачивать не собиралась. Пока они возмущались и кипели, Инженер тщательно изучал публику. Задавал вроде бы посторонние вопросы, о семье, кто, где живет, о размере зарплат.
- Что вы нам скажете? – спросил спец-бетоноукладчик. Инженер пожал плечами:
- А вы? Вы ж знаете, я – не представитель вашей администрации. Я заказчик, деньги в вашу фирму ушли в полном объеме. Вам осталось уложить 250 метров. Значит, чуть не на миллиард ваша фирма нас кинула. Вот я и спрашиваю: что вы можете нам предложить?
Ему ответили его же жестом: пожали плечами. Инженер смотрел, слушал, размышлял и ничего не предлагал. Потом пообещал подумать и ушел. Были дела и кроме забастовщиков. Например, полюбоваться уже сделанному. По-хорошему, и на уложенную часть можно было самолеты принимать. Хватало.
Инженер успокоился. Рядовые рабочие его не интересовали. А специалисты понравились, должны были прижиться в корпорации. Оставшийся день посвятил цеху, где собирали первый космоплан и катамаран, разгонную платформу. Чувствуя себя лилипутом рядом с исполинскими конструкциями, осматривал их в сопровождении Призрака. Климов с Ладыгиным доводили двигатель грузовой ракеты и её макет на самарском полигоне.
- К назначенному сроку испытаний успеем? – Призрак пожал плечами.
- Я больше озабочен качеством. А сроки… с нашей стороны угрозы не вижу.
- Какой коэффициент надежности (вероятность успеха испытаний)?
- Не меньше 0,8.

Решение по забастовке было принято ночью. Инженером, Экономистом и Юристом. Совещание провели по закрытому каналу видеосвязи. Компании «ТрансАэро» предъявили претензии, затребовали разрыва контракта, возврата 10% от суммы договора, плюс неустойку.
- Ну, и чего они говорят? Что у них вообще происходит?
- Да как обычно, - махнул рукой Юрист, - жоры, доры и лоры всё сожрали. Слишком шикуют. Кредит, полученный под спецтехнику они, слава богу, погасили, а на нас денег уже нет.
- Какие у нас перспективы?
- Если нажимать не будем на все педали, арбитражное разбирательство будет идти больше года.
- А если нажмем?
- Тогда меньше года. Наверное…
Экономист не вмешивался долго, потом предложил:
- Ребята, давайте сделаем так. Юрист пусть мурыжит «трансов», особо не торопясь. Хм-м… прямо скажу: Самуилович, не торопись. Явно не затягивай, но не пришпоривай ни в коем разе.
- Так. И что дальше?
- Дальше. Свою спецтехнику пусть вывозят сами. Равиль, проследи, чтобы никакого содействия с нашей стороны не было. За каждый чих пусть платят. Организуй стоянку для их техники, охраны её…
- На кой черт? Тут и так везде всё охраняется!
- Не перебивай, Равиль. На бумаге организуй. Я потом обеспечу Самуиловича материалами для очередных исков к «трансам»…
- Андрюш, - на этот раз перебил Израэль, - а ты никогда не подумывал перейти в иудаизм? Я б тебя с превеликим удовольствием порекомендовал. У меня есть знакомый раввин - хороший приятель.
Инженер ненадолго выпал из разговора. Отсмеявшись, вернулся. Уфимцев с Израэлем как раз закончили обсуждать технические детали. Кажется, Самуилович говорил, что на спецтехнику можно наложить арест с целью возмещения ущерба.
- Равиль, соль вот в чем: пока вся эта бодяга будет тянуться, мы организуем работы собственными силами. Твоя задача – сманить специалистов и рабочих, организуем собственную службу для строительства и ремонта взлетных полос. Пусть все пишут заявления на увольнения, предъявляют претензии на невыплаченную зарплату, пусть пишут заявления на имя Юриста с просьбой защищать их юридически.
- Подъемные надо дать…
- Дай. И не забудь стрясти с них заявления в профсоюз, пенсионную и медстраховую компании. В общем, всё как положено и на полную катушку.

На следующий день всё и решилось. Перейти в корпорацию согласились все. Несмотря на предупреждение Инженера, что зарплаты будут в среднем ниже. И вот почти 20 человек сидели и пыхтели, заполняя необходимые документы. Инженер составлял свой приказ о создании новой службы. Предложил всем самим выбрать себе начальника, вперед выдвинули инженера-геодезиста невысокого и щупловатого мужчину под 50 лет. На которого Инженер тут же свалил изрядную часть работы.
Бумажная морока, в конце концов, завершилась и на следующий день работы возобновились. Усилия Юриста тоже не прошли даром. «ТрансАэро» в итоге согласилось на компромиссный вариант: они оставляют свою технику в «Союзе», а корпорация замораживает претензии по контракту. Финансово им это было выгодно, а коварный Самуилович представил дело так, что «трансам» казалось, будто они обвели его вокруг пальца. Радовались в «ТрансАэро» и тому, что стоимость оставленной техники зачли по слегка завышенной цене.
Радовались они зря. Потеряв 800 миллионов на контракте, «Союз» сэкономил на оставшейся полосе не меньше тринадцати миллиардов. А после этого вышиб «ТрансАэроСтрой» с рынка строительства взлетных полос.

Корпорация набирала мощь и темп. Кто-то смотрел на неё с надеждой, многие с ненавистью. Конфликтовать боялись все. Герман блаженствовал. Мечта о собственной армии почти сбылась. Байконурская штурмовая часть почти достигла численности батальона, не считая инженерных подразделений. Кроме того Герман создал еще две закрытые военно-учебные базы в Челябинской и Тульской области. Командный состав скомплектовал из ГРУшных офицеров. Оперативную часть СБ корпорации преобразовывал в одноименное подразделение УБСО. Ему удалось добиться засекречивания самого факта создания новой спецслужбы, и часть командного состава, в том числе и он сам, прикрывались документами офицеров ФСО.
Герман выкроил время на сборы в родной псковской дивизии и получил погоны майора. Сама дивизия незаметно прикипала к корпорации. Только два майора, один генерал-майор, другой Герман, не старались рекламировать этот факт.
Стремительный рост холдинга, параллельно возрастающая политическая мощь, скрытые, но смутно ощущаемое расширение силовых возможностей не могли не привлечь внимания. Особой тревоги у Германа не было, но туманные предощущения появлялись. Как у тигра, который нашел богатые дичью угодья, но всем нутром чувствующего присутствие других хищников. Рядом мог оказаться кто угодно, саблезубый тезка, огромный медведь, даже дракон.
Известных конкурентов и противников тоже нельзя было сбрасывать со счета. «Союз» привлек недоброжелательное внимание, которое могло породит действия. Надо было ждать удара неизвестно откуда. Герман несколько дней провел в сверхзасекреченном отделе прогнозирования. После этого резко усилил самарское отделение СБ и перевел две самые важные инженерные группы, Климова и Ладыгина, чуть ли не на казарменное положение.

Для Инженера опасения Германа вылились в требования первого пробного пуска до Нового Года.
Инженер ожидаемо возмутился:
- Герман, это невозможно. Зима это все-таки зима, бетон должен схватываться и твердеть при плюсовой температуре. Требования ведь очень высоки.
- Организуй нужный температурный режим искусственно.
- На десятках гектаров? Нет. Даже браться не буду.
- Равиль, дело серьезное. Не знаю, как ты это сделаешь, но первый экспериментальный запуск, причем удачный, должен быть под Новый год.
Инженер, как только положил телефонную трубку, перестал себя сдерживать. Укладку бетона и без нажима сверху планировалось вести круглый год. Только зимой скорость работ падала раза в четыре. Именно из-за необходимости поддержания плюсовой температуры в течение двух недель.
Через полчаса на телефонном аппарате Герман высветился номер Инженера.
- Герман, к чему такая спешка? Мы и так очень резво всё делаем.
- Мы сильно зависим, сам знаешь от кого. Правильно? – Инженер согласился, факт очевидный, - Так вот, есть косвенные данные, что Светлозарному кто-то постоянно напевает в уши нехорошие песенки про нас.
- Да и пусть поют, - буркнул Инженер, - Свет очей наших всё равно ничего не будет делать, пока сам претензий не предъявит. Мы и сами планируем пробный пуск в конце весны, начале лета. Разве это так долго?
Герман помолчал, потом спросил:
- А что, так трудно показать хоть что-то?
- Только взлет и посадку «Бурана» без разгонного модуля и первой ступени. Но без первой ступени «Буран», в лучшем случае, дотянется только до 5-6 Махов. 1500-1800 метров в секунду, - добавил последние слова Инженер, как пояснения для дилетантов.
- То есть, сам космоплан у нас есть?
- Герман, ты ж знаешь. Показывать его «голым» нельзя.
- Хорошо, Равиль. Придумаешь, что можно показать, покажем. Нет, значит, в начале лета плановый запуск. Он должен быть успешным. И вот что, Равиль, образец делай в двух экземплярах. Один на Байконуре, один в Самаре…
- Герман, ты чего? Как мы его из Самары перевозить будем? – Герман терпеливо молчал.
- Я тебя правильно понял?
- Надеюсь. Я тебе потом вышлю инструкции.
Управляющий пришел к выводу, что Инженер скорее прав, чем не прав. Дополнительное внимание – дополнительные проблемы. Если Президент проявит любопытство к их делам, можно открыть примерную дату пробного запуска. И пригласить на него. После этого до запуска никаких вопросов не будет. А вот попытки сорвать – будут. Герман опять ушел в отдел прогнозирования.

Зима оказалась беспокойной. На Украине опять забурлило. Вроде и не рядом, и филиалов там не было, а головная боль появилась. Там на плаву был целый ряд ракетных и авиапроизводств. «Союз» на них давно поглядывал с вожделением, но соваться в другое государство опасался. Герман вызвал Командора, проинструктировал и через неделю шеф СБ с несколькими специалистами отбыл в Харьков. На целый месяц.

Народ жжёт. А я что, рыжий?

Президент затребовал директора УБСО, то есть, Германа, пред свои светлые очи в начале марта. Вызов был ожидаемым, повестка предсказуемой. Поэтому вопрос Президента «Как у вас там на Байконуре? И вообще…» встретил развернутый ответ. Герман подал краткий отчет на нескольких страницах. Президент с интересом прочитал сводные строки. Про численность и вооружения личного состава, введенные в строй новые объекты и восстановленные старые и т.п.
- По совокупной мощи ваши подразделения приближаются к полку регулярной армии.
Герман кивнул:
- Да. Крайне мало. Чтобы надежно прикрыть Байконур, нужна дивизия.
- Что у вас там с «ТрансАэроСтрой» случилось? - Герман пожал плечами. Про себя отметил, что за ними действительно приглядывают.
- Да ничего особенного… по нынешним временам. Завершили работы, не доделав 10 процентов. Остались нам должны около 800 миллионов. Миллионов 70 скомпенсировали, забрав у них технику. Теперь строим сами.
Герман ждал главного вопроса, ради которого его вызвали.
- Что-то вы кредит не просите.
- Справляемся, кредит мы просили на ракетный трек. Но пока решили не строить.
Наконец Президент сказал давно ожидаемые слова.
- Надо бы заглянуть к вам, посмотреть всё своими глазами, - то ли дело было в инструкциях Телепата, или сам Герман желал этого, но Президент, по видимости не всматриваясь в его лицо, отметил быстро спрятанный блеск на самом дне серых глаз Германа.
- Когда к вам лучше нагрянуть?
- Предварительно на конец мая, начало июня у нас запланирован первый испытательный запуск. Вызовите меня через месяц, мы начнем готовиться, и дата определится. Вот лично вам и сообщу.
- Не зря вы удостоверение офицера ФСО носите, - заулыбался Президент, - моя охрана вас оценила бы.
- Так я из безопасников.
Через пять минут Герман спускался, топча ковровую дорожку на лестнице. Еще через двое суток на Байконур ушло шифрованное сообщение с нейтральным содержанием. Руководство космодрома, гражданское и военное, ставилось в известность, что через два-три месяца высший совет корпорации соберется там с инспекционной целью.
На Байконур потекли группы рабочих почти со всех филиалов. Предстояло в ударном темпе поднять с нуля или восстановить массу объектов.
В начале апреля на штатный аэродром Байконура садился тяжелый ИЛ (-476М). Встречали офицеры штурмового батальона, Герман с Командором и рота солдат. Тяжелый гул-свист двигателей стих, откинулся вверх нос самолета. После короткой суеты из чрева самолета выползли две БМП. К офицерам перед строем вооруженных карабинами солдат потянулись две цепочки закамуфлированных мужчин с армейскими рюкзаками.
Напротив роты солдат собралась, не давая себя труда встать строем, но инстинктивно сгруппировавшихся в две размытые шеренги, высадившаяся группа. От неё отделился старший, подошел к Герману, кратко доложил:
- Вторая рота отдельного разведывательно-диверсионного батальона по вашему приказанию прибыла. Командир роты майор Дробышев.
- Я вижу, груз в Кургане получили?
- Да. Отдадите нам? – Герман пожал плечами.
- Посмотрим. Тимур! Дай на броники отделение, пусть отгонят в восточный гараж
Комбат обернулся, нашел взглядом нужных людей. Произнес нужные слова, не забыв про волшебные: «Бегом марш!». Отделение Вагнера вышло из строя и легкой побежкой направилось к БМП. Передавшие им управление офицеры направились к остальным. Ставший полноправным рядовым Алтуфьев уловил недоверчивые взгляды с их стороны: «Испортят технику молокососы».
Командор наклонился к уху Германа, его распирала широчайшая улыбка. Точно такая же была у Гризли и у многих гостей. «Три минуты» - бросил в ответ Герман. Командор с Гризли бросились к друзьям. Прибыла рота родного батальона. Небольшая вакханалия невнятных восклицаний, хлопаний по плечам продлилась пять минут. Солдаты наблюдали с непроницаемыми лицами. До кого-то донеслась неделикатная фраза одного из гостей «А ты чо, Гризли? Собственным детсадом обзавелся?». Один из сержантов, Скиф, переглянулся со своим другом Гангутом. Оба промолчали, а в глазах одновременно, как лампочки в люстре, зажглось дерзкое презрение. У них был сильный союзник – комбат тоже смотрел на гостей хмуро. И был замполит, тоже из морских пехотинцев. Замполит улыбался приветливо, только его приветливость могла означать, что угодно.
Герман наклонил лицо. Ревность, любопытство, недоверие, вся волна эмоций, исходящая от солдат, не осталась без внимания. Герман наклонил лицо, чтобы спрятать улыбку. Волчата-недоросли, только входящие в силу, встречали матерых и опытных хищников. И молодежь не собиралась уступать матерым ничего. Герман с трудом загнал улыбку вовнутрь. Знающему армию изнутри ему и совет Телепата не нужен был, чтобы оценить размер козыря, оказавшегося в руках.
Герман коротким приказом поставил чуть в сторону своих, заставил прибывших офицеров выровняться. Потом повернулся к солдатам.
- Товарищи солдаты и сержанты! В наш гарнизон прибыла офицерская разведывательно-диверсионная рота. Прошу поприветствовать старших товарищей.
Герман одним движением развернулся лицом к гостям. Требовательный и жесткий взгляд заставил подтянуться глядящих со снисходительной усмешкой офицеров. Когда от строя солдат покатился рев «Здра! Жла! Тващи! Фцеры!» Герман резко подтянулся и замер с правой рукой под козырек. Офицеры лениво, но дружно рявкнули в ответ «Здра! Жла!».
На этом официальная часть была закончена. Герман немного переговорил с Гризли и Шарафовичем и ушел к сибирякам. Гости погрузились в автобусы, солдаты отправились пешком. Им было ближе, а пробежки в 4 километра даже для разминки не хватит.

Офицеры батальона проинструктируют своих, как надо, об этом Герман позаботился. В общежитии, отремонтированном к приезду, Герман в свою очередь пояснял офицерам.
- Итак, товарищи офицеры. Организационно вы все входите в УБСО, но ГРУ-шник всегда останется ГРУ-шником. Отношения с ребятами Гризли стройте по уставу, рукоприкладство строго запрещаю. Под угрозой увольнения. Разрешаются только учебные схватки.
- Какая у них подготовка? – спросил худощавый офицер с внимательным взглядом. Герман хорошо знал своих офицеров, это был Филин, спец по контрразведке.
- Армейская подготовка очень хорошая. По моей оценке не уступит десантной, - кто-то скептически хмыкнул, - Не надо свысока относиться к ВДВ. Я сам десантник. И ещё вот что, ребята. Воздержитесь от ваших оперативных методик, чтобы узнать о них побольше.
- Хотите столкнуть нас с темной лошадкой? – прозорливо догадался один. Герман кивнул.
- Да. Вам надо встряхнуться. У вас будут учебные бои с разным тактическим рисунком и в разных условиях. Они будут знать о вас многое, а вам нельзя знать о них ничего.
- Нам уже кое-что о них известно, - заметил Филин, - Гризли их командир, а его мы хорошо знаем.
- Тут ничего не поделаешь, - развел руками Герман, - но кроме этого, остальное - табу. Вы сильнее и шансы надо по возможности уравнять. Сейчас устраивайтесь. С завтрашнего дня всё по распорядку. Общий план такой: вы в учебных боях проверите ребят на зубок по всем видам подготовки, которые они уже знают. Ну, общеармейские дела. Когда всё закончится, выделим из вас нескольких человек для обучения их взрывному делу, навыкам разведки и всему остальному.

На встрече с сержантами батальона Герман передал им, что прибывшие офицеры противников в них не видят.
- Они правы. Для таких спецов действительно трудно найти соперников.
- Гризли же из них? – спросил Корнет, - а он среди них как котируется? Лучший?
Герман задумался, вспоминая.
- Один из лучших. Есть там бойцы и посильнее, но немного. Гризли, как тренер, лучший.
Кое-что Герман пока не сказал. Думал, как подать лучше. Пожалуй, вот так, без затей:
- Они считают вас щенками, - сержанты недовольно переглянулись.
- Ладно, приняли нас за щенков, - заметил Скиф, - а наша задача какая? Разубедить что ли?
- Хм-м… задача у вас всегда одна. Победить, сломать волю противника. Невзирая на то, кто это.
Потом Герман в присутствии офицеров проинструктировал о правилах взаимоотношений. Коротко инструктаж можно было выразить всего в двух словах: вежливо и отстраненно.

Герман ушел. Вернее уехал в центр управления пуском, который по внешней форме обозвали коротко «Центр Н». Надо было узнать как дела у технарей. Инженер вроде нащупал режим взаимопонимания с Призраком, хотя посматривал на него недоверчиво. Германа отвлек водитель, бессменный ординарец комбата.
- Товарищ майор, а что, серьезные это люди, что вы привезли? – Герман тщательно обдумал ответ.
- Очень серьезные. Лучшие, каких только можно найти. Но вы должны быть лучше.., нет, даже не так. Вы должны быть лучше тех, кто сможет их обштопать. Вот сверхцель.
Оселок непривычно молчал. Герман погрузился в свои размышления, кое-что вспомнил.
- Забыл сказать твоему командиру. В течение этого года в гарнизон поставят 8 танков, 5 вертолетов, 4 гаубичные системы. Пробиваем поставки ЗРК, но пока не получается. Мы новейшие системы хотим, а нам старье подсовывают. Хотя для тренировки некоторые из них сгодятся. Передай комбату.
Оселок автоматически кивнул: «Есть, передать».

Герман застал Инженера то ли расстроенным, то ли сильно озадаченным. После приветствий они сидели в аскетичной и необжитой комнате для совещаний. На окнах ещё не были смыты брызги от побелки, но освещение было проведено, простенькая мебель стояла, на стене висел большой монитор, присоединенный к компьютеру. За компьютером, обозначающим руководящее место, и сидел слегка растерянный Инженер. Был еще Призрак, сидевший за столом, спиной к окну. «Гражданский» - машинально охарактеризовал его Герман. Сам сел по правую руку Инженера, лицом к окну и Призраку. Он давно на автопилоте выбирал такие места, чтобы все возможные источники опасности были в зоне визуального контроля.
- Давай выкладывай, не держи в себе, - прервал паузу Герман. Инженер почесал затылок.
- Понимаешь, мы тут технологическую схему сборки модулей на орбите разработали. Если коротко… два плоских кольца раскручиваются в обратных направлениях, потом при соприкосновении нагреваются от трения и свариваются. Так формируем круглый корпус. Хоть лунного модуля, хоть другого аппарата.
Инженер замолчал.
- Понятно. Ну и какие проблемы? – поторопил управляющий.
- Да вот, - Инженер махнул рукой в сторону Призрака, - он говорит, что в вакууме металлы сами привариваются друг к другу, достаточно их потереть друг о друга, чтобы окисную пленку содрать.
Инженер ругнулся.
- И «Виртуальный эксперимент» ничего не сказал…
- А что бы он сказал? – пожал плечами Призрак, - там космические условия не предусматривались. Нет такого модуля. Изначально.
- Ты, кстати, Ладыгина предупредил? – Призрак кивнул.
- Равиль, вообще-то это мелочи, причем только в перспективе, - заметил Герман.
- Много ты понимаешь. Уральцы уже штампуют фрагменты из титана. Вовсю. И стапели сконструированы. Придется переделывать.
- А у тебя как с испытаниями космоплана? – Герман посмотрел на Призрака.
- Стационарные испытания заканчиваются. На днях начнем испытательные прогоны по полосе.
- Проблемы есть?
- Почти нет. Маршевые движки при старте с небольшим запозданием включаются. И какой-то паразитный импульс идет перед этим. Отсекать его научились, а запоздание некритичное.
Герман кивнул, вроде и здесь всё нормально. Включившегося в разговор Инженера он почти не слушал. Тот что-то втолковывал Призраку:
- …советом старших товарищей пренебрегать не стоит. 3-4 миллисекунды – результат дребезга. Замыкаемые контакты ударяются друг от друга и немного отскакивают, разрывая цепь. Надо форму контактов изменить, по типу папа-мама, чтобы втыкание было, понимаешь?
Призрак задумчиво кивал. Его ответ Герман уже не слушал. Махнув на прощание рукой, пошел смотреть остальное. Посмотреть было что. Северная и северо-восточная часть Байконура буквально вскипела. Строились новые объекты, реконструировались старые, дороги ремонтировались по всей территории. Высочайший темп работ в другое время привел бы Германа в восторг, но сейчас он его не устраивал. По музыкальной терминологии, изредка употребляемой Юристом, темп переходил от виво к престо. Еврейское детство Самуиловича было чуточку испорчено стремлением родителей увидеть его на сцене со скрипочкой. Увидеть и умилиться. Но кроме слегка субтильного телосложения другими талантами для скрипача юный Яша не обладал. Разве что хорошей памятью, которая компенсировать отсутствие музыкального слуха не могла.
Герман вытащил бы мобильник и вызвал Юриста, если бы на Байконуре можно было пользоваться мобильной связью. Из общения с Юристом он помнил, что быстрый темп в музыке назывался «престо», но, кажется, существовал еще более быстрый.
Он ехал в восточный сектор Байконура. Гражданские службы «Союза» разместились в жилой зоне 41-ой площадки. Еще позавчера приехал Уфимцев и завтра должен был уехать. День заканчивался, и благодаря расстояниям Байконура изрядная его часть прошла в дороге. С этим тоже надо было что-то делать. С мобильной связью тоже. Много с чем.
Солнце прошло три четверти своего ежедневного марафона, когда Герман подъехал к наполовину заброшенному жилому комплексу. Наполовину заброшенному, наполовину приведенному в порядок. «Ну, и где эта улица, где этот дом? Где обитает Уфимцев, будь проклят он» - Герман разглядывал здания. Жилой и приличный вид имели всего три здания. Герман вспомнил, как Экономист описывал свою резиденцию и подогнал машину к двухэтажному одноподъездному дому. Мансарда была только на нем.
«У, блин!» - Герман чуть не помотал головой, войдя внутрь. Внутреннее оформление, выглядевшее привычным для больших российских городов, резко контрастировало с общим военно-спартанским укладом Байконура. Полированный бетонный пол, филенчатые двери, стандартно пластиковая стойка около кабинки дежурного. Дежурной, пожилой женщины, оторвавшейся от вязания, и с любопытством уставившейся на Германа. Герман поздоровался.
- Уфимцева вызовите.
- Андрей Василича? Да вы пройдите на второй этаж, потом направо в коридор, третья дверь справа.
Герман с сумкой на плече до нужной двери не успел дойти, столкнулся с Уфимцевым в коридоре.
- Ну, вот ты и до меня добрался! – обрадовался Уфимцев. И тут же отвел его в гостевую часть.

- Пользуемся, в основном, полуфабрикатами. Но вроде качественными. Изредка местные баранину свежую подбрасывают, - Поделился бытовыми мелочами Уфимцев, после того как поставил перед Германом тарелку с пельменями, дышащую паром.
Разговор начался, когда от трапезы друзья перешли к напиткам. Категорией, имеющей градусы, не пренебрегли, но не злоупотребляли.
- Рассказывай. Про дела наши, скорбные и какие есть, - затребовал Герман.
- Скорее, какие есть, чем скорбные, - засмеялся Уфимцев, - Неожиданно банк стал быстро расти. Мы снизили комиссионные сборы за банковские услуги в два раза, а через год их объем удвоился и продолжает увеличиваться. Экономически мы сильно укрепились, не будь Байконура, в следующем году достигли бы двух миллиардов годовой прибыли.
- А с Байконуром?
- А вот тут у меня к вам претензии, дорогой вы наш управляющий, - перестал улыбаться Уфимцев, - вы плохо деньги тратите. Предположительно до полумиллиарда в конце года придется налоговой предъявить в качестве прибыли.
- Подумаешь, проблема, деньги истратить, - попивал чай Герман, - кинем клич нашим. Наверняка куча проектов есть за пазухой.
На том и решили. Они вышли на улицу, было прохладно и солнечно, сияющий желтый диск готовился нырнуть за горизонт.
- Как там у тебя с военными делами?
- Привез роту спецназа ГРУ из Сибири. Теперь я за них спокоен… - Герман чему-то засмеялся, только утолять любопытство Уфимцева не стал.

Свои смешки Герман объяснил потом, через месяц на общем совещании в корпорации. Между двумя разнородными подразделениями мгновенно возникло напряжение. Хотя офицеры ГРУ в большинстве своём почти не замечали солдат штурмового батальона, как не обращает любой человек на мошек, пока они не лезут в глаза и уши. Зато неприязнь солдат и сержантов медленно нарастала и подползала к той черте, за которой превратилась бы в ненависть. Гризли только посмеивался, усердие личного состава на тренировках по рукопашному бою стало непомерным. Приходилось сдерживать. Сержантам уделил отдельное время. Чему он их учил, уводя подальше от части, никто не знал. Кроме комбата.
Кстати, комбат. Шарафович своего неприязненного отношения почти не скрывал. Гризли он как-то сказал:
- Ваше время уходит. Никогда ни одна армия не побеждала за счет диверсантов. Всегда побеждал простой солдат. Почему ваше время уходит? Ну, можно сказать и наоборот. Приходит время армий, где каждый солдат – спецназовец.
Потом Шарафович организовал соревнование по стрельбе со «старпеями». Лексические корни групповой клички, что молодежь дала ГРУшникам, видимо крылись в трех словах: «старлей», «шарпей» и «старпёр». Звание старший лейтенант было очень популярным у гостей.
Стрельбу по тарелочкам солдаты ожидаемо проиграли. Офицеры надменно даже не насмешничали, тем более, что рядовые промахивались не так уж часто. Еще бы им не проиграть, когда комбат придержал самых опытных и обученных.
Среди большой группы самых выдержанных и спокойных людей всегда найдется самый неспокойный. А может быть, старший лейтенант Виктор Тихонов был просто не в духе.

Когда уходите от политики, которая выходит какая-то гротескная, и переходите к военным аспектам - получается хорошо. Даже увлекся интригой.

Гротескная? Фиг знает, возможно, что она такая и есть. Ну, а армия... я там был, могу о чем-то судить. Политиком не был, только рядом недолго тусовался. Но об этом умолчу.

В армии, по-крайней мере, в СА было так: все рода войск считают себя самыми-самыми. Именно в этом направлении и работают замполиты-политруки, и командиры не отстают. Морпех надменно смотрит на мотострелков, десантники вообще всех мотали, и на всех их вместе кладут известный предмет моряки. Нуачо? Послужи-ка три года, поневоле так заматереешь.

Ага, самобытные "добро войти?", "приятного!", "голячить палубу" и прочие непередаваемые конструкции.

А ты что, флотский? А то незнакомый сленг. У сухопутных такого не было.

Общался всесторонне с нижними чинами.

Ну, ежели вам, товарищ, не знаю вашего звания, интересно, то держите дальше.

Служивший третий месяц Вадим Даньшин был у Скифа на особом учете. Старший сержант, увидев в первый раз юношу не впечатляющей внешности, - прямо скажем, почти «ботаник», - подивился, как его вообще пропустили через отборочное сито. Потихоньку начал понимать. Вадик был вынослив, но выносливость дело наживное. Скиф поражался его врожденной дисциплинированности. И не только этому. По всем законам сослуживцы должны были его затюкать из-за абсолютной незлобивости и темперамента, близкого к меланхолическому. Поначалу так и происходило. Скиф присматривался. Если на полевых занятиях возникала необходимость сбегать за водой или по другой мелкой надобности, всегда бегал Вадик. Без отказа. Ему легче было сделать, чем спорить. И по всем законам стайной психологии, от которой избавиться невозможно, хотя надо, Вадик мгновенно скатился на самый низ иерархии.
Скиф смотрел и якобы не замечал. Потом опять стал удивляться. Вокруг Вадика вдруг сбилась кучка ребят, и сваливать только на него мелкие поручения незаметно перестали. Гангут, в отделении которого пребывал Вадим, тоже стал считать его самым надежным солдатом. Скиф один раз его одернул:
- Не хвали его перед строем, не выделяй. Ему неприятно, - Гангут удивленно уставился на приятеля, - он воспринимает открытую похвалу в свой адрес, как упрек всем остальным. И своим друзьям тоже.
Скиф наблюдал дальше. Потом наблюдательство кончилось. Вадик без всяких усилий со своей стороны втравил родной взвод в историю. С целью срезать дорогу он пробегал через плац, примыкающий к спортплощадке. Площадка и плац были приписаны ГРУшникам, и на крайней скамейке сидела пара офицеров.
Вадик на короткое время перешел на шаг, козырнул и побежал дальше. Окрик «Солдат, стоять! Ко мне!» заставил притормозить. Вадик оглянулся, сидевший слева офицер поманил к себе. Помявшись, про инструкцию сверху «общаться вежливо, приказы игнорировать» помнил, но решил из вежливости же подойти.
На него мрачно смотрел старший лейтенант. Второй офицер, капитан смотрел равнодушно улыбчиво.
- Кто тебя так учил честь отдавать? Почему не докладываешься?
Другой бы на месте Вадика мог моментально надерзить. Офицер сам не встал при отдании чести, да и подносил ли руку к голове? Вадик не присматривался, но не вставали офицеры, точно. Пока он думал, офицер брюзгливо продолжил:
- Воин, ну-ка строевым еще разок. И постарайся мне понравится.
Только в этот момент Вадик уперся. Мягкая покладистость уступила место железному педантизму.
- Извините, нет времени, я на вечернее построение опаздываю, - козырнув, он повернулся и пошел прочь. Офицер разозлился, Вадика опять догнал его окрик:
- А ну вернись, салага! Я тебя не отпускал!
«Как будто ты имеешь право меня отпускать или не отпускать» - Вадик готовился перейти с быстрого шага на легкий бег. Инстинкт опасности, который ему успели привить, завыл в голове сиреной, когда за спиной раздался приближающийся шорох быстрых шагов. Вадик рванул с места, как при старте на стометровку, но успел сделать только шаг. Для разрыва дистанции после ловкой подсечки ему оставалось только перевести падение в прыжок вперед. Что он и сделал, удачно сгруппировавшись и перекатившись по асфальту.
Прыгнул он удачно, но разорвать дистанцию не получилось. Старший лейтенант, автор подсечки, одним рывком поднял его за шиворот.
- Совсем ох…л, душара?! У, бл…! – Вадик уже не раздумывал, явное нападение произошло. Трогать руками солдат штурмовых подразделений нельзя никому – вбито в голову накрепко. Дальше, как учили: жёсткая фиксация держащей его руки, разворот наружу от противника вокруг себя, удар ногой в бок. Прошло бы с кем угодно, только не с таким неудачным соперником. Ду-дум! Два удара слились в один, Вадика уже никто не держал и он опять оказался на вынужденном свидании с асфальтом.
Капитан оттаскивал своего товарища от рухнувшего солдата.
- Витя, Витя, прекрати…
- Б.., анархисты какие-то, старших в х… вообще не ставят, - остаточно бушевал старлей.
Какое-то время открывшиеся глаза не видели ничего, кроме зеленого тумана. Потом проявилось ясное предзакатное небо с редкими облаками, расчерченное расходящимися солнечными лучами. Поодаль кто-то разговаривал, медленно возвращающийся слух воспринимал только невнятный бубнёж. Вадик кое-как перевернулся, свобода движений не совсем восстановилась. Правый бок отдавал болью, шея и левое плечо будто одеревенели.
Пощупав шишку на голове, солдат что-то прошептал и хорошо, что офицеры не расслышали что. Потом поковылял в казарму. Несколько раз сплюнул по дороге, во рту почему-то была тошнотворная горечь. Вышибло даже слезы, и Вадик их спешно вытирал. На тренировках бывало всякое, вот только такого унижения он не испытывал очень давно. Его сделали быстро и мимоходом, как щенка. После преодоления ста метров его стошнило, как он ни крепился.
На вечернее построение перед прогулкой он опоздал. Его зеленоватый вид не остался незамеченным Гангутом и после отбоя он зашел в кубрик, где Вадик вяло раздевался. Услышав только одно слово «старпеи» тут же ушел и вернулся со Скифом. Вдвоем вытянули из расстроенного солдата всё. Скиф с трудом сдерживал рвущуюся наружу ярость.
- Гангут! Пилюлькина сюда, быстро, - Гангут через пару минут привел сержанта-медика. Он быстро осмотрел солдата.
- Покажи, куда ударили. Так, так… вдохни, выдохни, дышать не больно? Тошнота есть? Хорошо, - потом обратился к Скифу, - ребра целы. Получил удар по печени, вроде ничего страшного. Принудительный выброс желчи вещь неприятная, но не смертельная. На всякий случай…
Вадику пришлось переползать в медицинский кубрик под наблюдение Пилюлькина. К вечеру следующего дня он окончательно пришел в себя.

Скиф выследил старлея через три дня. На том же самом месте, где на него нарвался Вадик. Та же пара друзей офицеров сидела почти на том же месте. Капитан, широкоплечий мужчина с седоватыми висками, рассудительно сказал:
- Паренек-то на тебя не настучал. А то бы огреб благодарностей от начальства… по самые помидоры.
- А вот и он, легок на помине, - острый глаз старлея выделил пострадавшего от его руки солдата, - и не один, с друзьями.
Офицеры с любопытством смотрели на приближающуюся группу солдат. Тех самых, которых они пренебрежительно между собой называли детсадом, щенками и прочими нелестными словами. Капитан, совсем не улыбаясь, предположил:
- Вить, они тебя никак бить собрались? – Виктор фыркнул от неописуемой нелепости предположения, - за тебя заступиться или как? А то давай сразу убежим? От греха подальше…
Старлей уже чуть не стонал от смеха. Когда поднял голову, смех плавно стал угасать. Перед ними стояло десять человек. Впереди двое с сержантскими лычками, остальные полукругом позади них. Все молчали, взгляды у солдат были сторожкие, сержант смотрел внимательно, а старший – как ни странно, насмешливо. Вот этот взгляд больше всего не понравился старлею. «Надо же, ну, чисто стая, загнавшая добычу» - думал уже капитан, с неожиданным для самого себя одобрением. Старлей приготовился к получению удовольствия от вздрючивания целой группы, только старший сержант начал первым. Сначала он оглянулся на Вадика и, показав головой на старлея, спросил:
- Этот? – солдат кивнул, не отводя глаз от офицеров. Старший лейтенант Тихонов взглянул на всех по-новому. Пришлось невзначай подобрать ноги и собраться. В глазах солдат отчетливо увидел готовность броситься на них по одному слову или кивку старшего сержанта. И сержанты выглядели серьезно. Совсем не так безобидно, как их солдат, которого он приложил. Мощный разворот плеч, сильные руки, на которых перчатки без пальцев. Почему-то только сержанты были в перчатках. Но, так или иначе, лицо держать надо, да и душу отвести на младших по званию совсем неплохо.
- Я чего-то не понял, сержант. Почему без доклада подошли, почему честь не отдали? Отойдите на несколько шагов и пройдитесь строевым шагом. А я посмотрю, чему вас научили.
- Придирчивым глазом, - дополнил его фразу капитан.
Не только сержанты, но и солдаты проигнорировали приказ старлея. Точнее сказать, солдаты среагировали, но по-своему: они сняли ремни и намотали вокруг кулака так, что кулак стал будто бронированным бляхой ремня. Офицеры не верили своим глазам, более внимательный капитан отметил, что некоторые намотали ремень на левую руку. Старший сержант сказал:
- Я старший сержант Скиф. Он, - Скиф мотнул головой, - сержант Гангут. Попрошу представиться, товарищи офицеры. И неплохо бы встать. Для начала.
«Товарищи офицеры» переглянулись. Старший сержант со своим товарищем не уступали им в комплекции, и вообще, выглядели внушительно. Какая-нибудь гопота в темном переулке взяла бы ноги в руки только от одного их взгляда. Только этого как-то маловато было, чтобы равняться с ними. Старлей начал закипать, капитан присматривался: «Противники? Да нет, не может быть. Почему так нахально себя ведут?».
- Если я встану, то ляжешь не только ты, сержант, а вы все… - начал старлей. Его тут же перебили.
- Почему ты все время обращаешься ко мне? – встрял Гангут, - он - старший. И почему все?
Гангут оглянулся и искренне удивился.
- Пять шагов назад. Привести себя в порядок, - солдаты разошлись радиально, оставляя офицеров так же в центре более широкого круга. Ремни оказались там, где им было положено находиться по уставу. Скиф продолжил свои наглые речи. В наглой же манере. Посмотрел на Гангута
- Товарищ офицер не понимает, - Гангут с глумливой скорбью кивнул, - наши звания считаются офицерскими. Cержант приравнивается армейскому лейтенанту. Так что мы с тобой, старлей, в одинаковых чинах.
Офицер все-таки встал. Но не старлей, капитан. Рассудительно и веско сказал:
- Товарищ старший сержант, не знаю, чему вас там обучил Гризли, но вас даже на зубок нам не хватит. Ведите уж всю роту, - капитан, удивляясь себе, замолчал, когда Скиф предупреждающе поднял ладонь.
- Вы нас, товарищ капитан, не интересуете. Не вы же моего солдата ударили, - при последних словах глаза коротко вспыхнули, - уважение мы тебе, старший лейтенант, щас окажем. Целых два сержанта тобой займутся. Вы же все-таки ГРУ…
Последнее слово Скиф сказал так, будто сплюнул...

Ишь ты, драма.

Да не... какая драма. Будни, склоки... но весело.

Пытаюсь вспомнить, где подобное читал. Но явно до нулевых. Никитин что-ли или Корецкий... Нет, вроде бы у них больше картинного пафоса. Звягинцев? Какой-то синтез стилей... Но я вспомню.

Запросто. Никитина когда-то читал с удовольствием. Но не сейчас. Он слишком примитивен. Хотя отпечаток мог оставить кто угодно. В таких делах про себя мало кто может сказать что-то внятное. Хотя я могу попробовать.
Или оставить вам? Вдруг такие загадки вас привлекают.

При нем не скажите, если доведется, все-таки возраст... Да и не любит он вспоминать тот период.

Хорошо. Не скажу. Если доведется.

Не "добро войти?", а "Прошу разрешения!".

Прочитал пока только первые два куска (или главы?).
Честно говоря, "мозговой штурм" скучноват и чересчур затянут. Ну а описание развития корпорации "Союз" в современной РФ "не благодаря, а вопреки", вызывает лишь горькую усмешку - слишком наивно, чтобы быть правдой.
Ещё в начале возникло несколько вопросов по поводу того, кто это там объявляет войну США (ни звания, ни должности - только имя, позднее оказавшееся прозвищем) и с чего бы это "Бураны" вдруг стали грозным оружием (ладно бы хоть это были космолёты "Спираль"). Наверное, далее этому будет дано какое-то логичное объяснение.

Немного напоминает книги Максима Калашникова - в его публицистике встречаются такие вот фантазии на тему возможного удара по США каким-нибудь русским "чудо-оружием" или их сочетанием.

Читать надо с 6-ой страницы. Оттуда я начал переделывать. После шквала критики.
Отсюда: http://fantasts.ru/forum/index.php?showtop...st&p=301989

"Бураны"? Очень сильно модернизированные. Я возможно, дам потом картинку, из которой будет ясно, что от всем известного "Бурана" осталось только название.

Войну объявляет глава государства. Не скажу какого. Должна же быть интрига.

Есть изменения. Главу про священника выбросил в итоге.

Продолжать-то продолжаю, а вот как дальше сюжет пойдет, пока не знаю

Последнее слово Скиф сказал так, будто сплюнул. Старлей, наконец, встал. Лицо побагровело, так его давно не оскорбляли. Незаметно и чувствительно. Скиф кивнул, развернулся и пошел вглубь плаца. Гангут сделал то же самое. Подчиняясь жесту Скифа, солдаты безмолвно образовали круг, куда входили офицеры.
- Вам предлагаю следить за боем, - обратился к капитану Скиф, - схватка будет как бы учебная. В один раунд. До результата.
- Я бы сказал зачетная. Максимально приближенная к реальной, - многообещающе добавил Гангут, поправляя перчатки. Скиф не возражал. Посмотрел на своих солдат:
- На время боя переходите в подчинение товарищу капитану.
Капитан расставил солдат в почти правильный круг. Старлей наклонил голову и ждал. Капитан спросил:
- Ну, что, готовы? – никто не успел ответить, только старлей слегка кивнул. На него моментально с криком «Ну, всё, тебе крышка, козёл!» бросился Гангут. Старлей мгновенно просчитал траекторию наносимого удара, центр тяжести противника и, хищно припав к земле, скользнул навстречу. Капитан успел только хмыкнуть, сержанты разочаровали в первую же секунду. На то и был расчет Скифа, о котором старлей на долю секунды забыл. Гангут на самом деле не собирался атаковать старлея в лоб. Он резко ушел назад, не заканчивая атаку ни одним возможным ударом. Рука старлея цапнула воздух вместо его запястья, зато в другую руку врезался ботинок Скифа. В трицепс правой руки.
1:0. Удар не был из тех, что сразу склоняют схватку в пользу одной из сторон. И старлей мгновенно усвоил урок. На Скифа он уже не бросился. То, что положение у него сложное, понял и капитан. Развлекательным бой не выйдет, это точно.
- Гангут! Дождь!
Что означает эта команда, старлей тоже понял быстро, но противопоставить ничего не мог. Чувствовал, что в отдельности может справиться с любым, но только затратив время. Драгоценное время, за которое второй быстро сделает из него отбивную. По той же причине схватку нельзя переводить в партер или даже в ближний бой. Эта парочка сержантов оказалась очень слаженной. И очень быстрой, старлею приходилось буквально вертеться, стараясь ни на мгновенье не выпускать из поля зрения обоих противников. Сержанты же не стеснялись и все время норовили зайти с тыла.
Что означает слово «Дождь» старлей понял. Противники осыпали его кучей ударов, не стараясь достать до корпуса или головы. Били по рукам или ногам, вытянутым для удара или подставленным для блока. Старлей получил еще четыре болезненных удара по кисти, локтю и голеням. Небольшие ссадины сержанты тоже получали, Скифу пришлось разок уходить от старлея в падении с перекатом.
Окружавшие место боя солдаты стояли с непроницаемым видом, сквозь который, как упрямая трава через асфальт пробивалась гордость за своих сержантов. Их всего двое и они явно давили грозного противника. Да еще какого.
Капитан наблюдал с возрастающим уважением к сержантам и тревогой за товарища. Сержанты в скорости не уступали и, как оказалось, новичками совсем не были. Капитан разок заставил солдат расширить круг. Потом перестал. Каждая остановка из-за выхода из зоны боя давала передышку. Старлей пересек режим комфортной разогретости и теперь дрейфовал в зону усталости. Недопустимо возрастала угроза ошибок. Сержанты оказались не только опытными и выносливыми, но и умными бойцами. Чередовали всплески активности, давая передышку друг другу. Они брали офицера, как берет медведя группа злобных обученных псов.
Скиф подал какой-то знак Гангуту, смысл которой старлею тоже скоро стал ясен. Его откровенно стали брать на измор. «Ну-ну», - зло смахнул пот со лба старлей. Ну-то ну, но что-то надо было делать. Если всё будет по плану этих режиссеров с лычками, он проиграет. Сил оставалось не так много и Тихонов решил идти ва-банк. Зная, что оказавшись сзади, каждый из них обязательно нападет, выбрал Гангута, как потенциально более слабого. Старлей стал показывать признаки усталости. Когда противники должны были поверить в близость победы, слегка подставился Гангуту. И тут же метнулся ему навстречу. Исхитрился взять его на удушающий прием. Голова Гангута оказалась в сцепленном замке его рук. Пришлось стерпеть короткий удар по ребрам, а еще шустрый сержант успел слегка боднуть головой по зубам.
Дальше по плану надо перевернуться, закрывшись телом злобно хрипящего сержанта. Перевести позицию из удушающей в боевую, для слома шейных позвонков. Тогда капитан, как судья, обязан будет вывести из схватки Гангута. Останется один Скиф, а с одним он как-нибудь справится.
Перевернуться не успел, упрямый сержант, хрипя от удушья, лапкой по асфальту стучать не стал. Наоборот. Уперся и ответно зафиксировал старлея, не давая сманеврировать. Сил ему сопротивляться хватило на долю секунды. И произошло то, что должно было произойти. Старлей правильно рассчитывал, что в партер схватку переводить нельзя.
Бум! – отозвалось в голове и все утонуло в черном тумане. Скиф не упустил шанса, его ботинок мощно прилетел в голову старлею в нужную точку.
- Стоп! – скомандовал капитан. Скиф, шатаясь от вдруг обрушившейся усталости, расцеплял захват старлея. Хоть и без сознания, а руки будто смерзлись. Гангут отодрался от лежащего офицера, встал на четвереньки, со всхлипом хватая воздух и мотая головой. Его тут же воздели на ноги из непрезентабельной позы подбежавшие солдаты.
Никто не заметил подошедшей небольшой группы офицеров. Сослуживцев поверженного и Гризли. Гризли присел на колено рядом со старлеем, поднял его голову. Тот открыл глаза и так же, как несколько дней назад рядовой Даньшин начал любоваться предзакатным небом.
- Ты как, Вить? Живой? – Гризли оглянулся на солдат, - А вы чего тут? Отбой, между прочим, скоро.
Скиф махнул рукой своим и все потянулись в казарму. Гангуту досталось вроде больше, а Скиф грустно рассматривал прореху на правом плече. Царапины заживут, а вот форму жалко, срок службы не вышел – новую не дадут. Сзади стало раздаваться негромкое, но дружное.
- Слава сержантам! Ура!
- Виват Скифу! Виват Гангуту!
Старший сержант оглянулся. Солдаты сами выстроились в колонну по два и шли точно за ними двумя ровными хвостиками.

После отбоя Гангута и Скифа вызвали к Шарафовичу.
- А ты чего в тельнике? – с порога спросил комбат Скифа. Тот замялся, а ответил Гангут.
- Мои ребята забрали. Пробуют дырку заклеить, может получится.
Комбат махнул рукой «Да фиг с ним» и махнул рукой на стулья. Сержанты сели и вопрошающе уставились на командира.
- Ну, расскажите-ка, друзья мои, о своем крайне неуважительном отношении к старшим товарищам. Да поподробнее, - затребовал Шарафович и приготовился слушать. Сержанты переглянулись. Назревал крупный втык. Именно так, нейтрально и даже ласково начинались самые серьезные нагоняи.
- Ну… - неуверенно начал Гангут, - а зачем было бить моего солдата?
- Да бог с ним, с солдатом, - отмахнулся Шарафович, - с офицером, как его, со старшим лейтенантом Тихоновым как было?
- Да всё нормально было, - наконец открыл рот Скиф, - Мы вежливо высказали претензии. Он сразу не понял, мы вежливо объяснили. Всё.
- Да? А почему он потом на асфальте валялся?
- А-а-а… вон вы о чем! – продолжал валять дурака Гангут, - так он нас на поединок пригласил. Сначала требовал всю роту, но мы решили, что нас двоих ему хватит.
- Так-так-так… - протянул комбат, - ну, о результате я знаю. А началось-то как?
Командир вытягивал подробности. Сержанты переглянулись. Гнева комбат не выказывал. Даже наоборот. Слова «Ты, Скиф, значит, пинка ему первым дал?» поощрили на откровенность. Гангут, невинно блестя глазами, начал объяснять:
- Мы всё по правилам сделали, тащ капитан. Как учили. Если уж быть драке, то надо вывести противника из себя. Ну, вот… Скиф ему тыкал и вообще. Я его «козлом» обозвал, но это уже в начале боя. Нет, на самом деле мы их уважаем и все такое. Исключительно, как психологическое воздействие.
Комбат прервал жестом словоизвержение сержанта. Потом отвернулся и загремел сейфом. Вытащил оттуда продолговатый стеклянный предмет с чем-то привлекательно вишневым и три граненых стаканчика.
- Ничего против крепких жидкостей не имеете? – сержанты энергично замотали головами. Комбат налил. Этих двоих таким неуставным способом комбат поощрял впервые.
- Значит, вы его обозвали «козлом» и надавали пинков, - давно подозреваемое удовольствие от происшествия прорвалось наружу, - за это надо выпить.
«Ф-у-у-у-х!» - сержанты перевели дух, как после стопки, так и от облегчения. Втыка не будет, это точно. Теперь они ясно видели, что комбат откровенно наслаждается историей. Два его сержанта, всего лишь сержанты, проучили боевого офицера ГРУ. Били ногами и руками, обозвали «козлом»… комбат блаженствовал.
Пришел Гризли. Сержанты встали.
- Тащ капитан, разрешите идти? – комбат отпустил не сразу.
- У вас есть возможность что-то попросить. Пожелания есть? Вплоть до отпуска. Краткосрочного.
Думали сержанты недолго. Особенно Скиф, которому не хватало общения со своей девушкой.
- А можно увольнительные удлинить? Сделать с ночевкой, – настал черед думать комбату.
- Сделаем так. В течение двух месяцев на выходные будете уходить не на день, а на полторы суток. С ночевкой. Но по очереди. Взвод нельзя без присмотра оставлять. Сначала один гуляет с ночевкой, потом второй. Но смотрите у меня! До первого залета.
Сержанты приглушенно, ночь все-таки, рявкнули: «Служим Советскому Союзу!» и вышли. Гризли проводил их внимательным и одобрительным взглядом. Комбат налил и своему заму, сам больше не стал и спрятал бутылку.
- Ты у них был? – Гризли кивнул, задумчиво вертя в руках уже пустой стаканчик, - Ну и как они там?
- Сильно удивились, - комбат довольно хмыкнул.
- А ты? Тебе за своих не обидно? – Гризли ответил смешливым взглядом. Не сказал ни слова, комбат тоже перестал расспрашивать. Офицеры смотрели друг другу в глаза, абсолютно всё понимая. Наконец оба засмеялись.
- Ну, что ж. Первый ход сделан, а теперь… - начал комбат.
- А теперь они знают, с кем имеют дело и нашим ребятам будет очень кисло, - продолжил Гризли.
- Угу. Ты вот что… надо подумать, кого бы к нам перетащить. Наметь пару кандидатур. Кого поумнее и может с молодежью возиться.
- Филина в первую голову. Там ещё подумаем. И Скифа надо в ротные двигать.
Комбат не возражал, и тут же со всей очевидностью встала проблема отсутствия собственного военного училища. Чуть ли не всё приходилось делать с нуля.

Я прямо не знаю, что с вами делать, Генрих. Пишите вроде вы неплохо, тему знаете, но такая с скучища выходит.


Ну что это такое вообще? Ну у вас же драка, а вы манную кашу размазываете. "Он мгновенно просчитал траекторию наносимого удара". - язык сломаешь, пока прочтешь.
Драка - это быстро - бац, врезал, вломил, отлетел, пронзила боль, вскочил на ноги. Заехал в челюсть. А у вас длинные сопли в виде предложений. Динамичные действия надо передавать одними глаголами. Короткими предложениями.


Эта фраза мне напомнила анекдот про падающее олово за шиворот товарища. Ну неужели мужик будет думать с возрастающим уважением и тревогой? Ну вот вы сами так думаете? Или у вас это воплощается в какие-то более реальные фразы?


Прямая речь не правильно оформлена.
И опять литературщина.

- Значицца, вы козлом его обозвали? И в морду дали? - на лице комбата возникла довольная ухмылка. - Ну так за это надо хряпнуть.

Мерси, мадам. По другим каналам мне уже говорили примерно то же самое.

Надо продолжать. А то забудут.

Комбат не возражал, и тут же со всей очевидностью встала проблема отсутствия собственного военного училища. Чуть ли не всё приходилось делать с нуля.

Часто то, что кажется неразрешимым внизу, легко решается наверху. И проблема обучения сержантов была решена Германом с помощью одного звонка командиру псковской десантной дивизии. И через какое-то время группа из 8 сержантов отправилась в Рязанское училище ВДВ.
Высший совет решал накопившиеся проблемы быстро. Профсоюзная делегация от имени всех работников корпорация была шокирована скоростью и абсолютной обоснованностью решений. Представители коллективов просили поднять зарплату. Обсуждения не было, деньги у корпорации были, и решение о повышении зарплаты на четверть против запрошенных 10-15% было принято тут же. Параллельно Экономист предложил выплачивать премии по итогам каждого года в размере 10-20% от годовой зарплаты. Герман сопроводил все эти радости предупреждением:
- Вы должны понимать и должны объяснить людям, что наши возможности сильно зависят от конъюнктуры. Вполне может случиться так, что придется и обрезать зарплату, не говоря уж о годовой премии. Мировую экономику то и дело трясёт и не всегда есть возможность увернуться без потерь.
- И раз уж вы здесь, то еще одно дело на вас повесим, - продолжил Герман, - Параллельно партийным организациям проведите агитацию за призыв на военную службу из числа работников и их детей. Не знаю, в курсе ли вы, но у нас есть подконтрольные военные структуры. Работу мы в этом направлении давно ведем, но раньше мы сватали молодежь в Псковскую дивизию ВДВ, а теперь можем брать напрямую себе.
- Какие войска?
- Два рода войск, в основном. Штурмовые спецподразделения, по боевой подготовке сходные с десантом или морской пехотой, и инженерно-строительные части. Штурмовые части подчинены мне, инженерные – Ильзитдинову. Служба тяжелая, но интересная, дедовщина исключена. Оформлением призыва в армию занимается наша СБ. Успешно прошедшие службу автоматически войдут в кадровый резерв корпорации.
- А официально засчитывается, как срок службы в армии?
- Да, всё, как обычно. Военный билет выдается, всё законно. Я на вас сильно надеюсь, нам крайне необходим приток новобранцев.

Совещание проводилось накануне встречи Германа с Президентом 20 апреля. Где он и должен был назвать дату первых испытаний космоплана. Всё шло по плану, и Инженер, пропустивший совещание, уверял, что они успеют к 1 июня. Чересчур всё хорошо, как-то слишком сладко улыбается изменчивая и капризная дама по имени Фортуна.
Через пару дней Герман выходил из Кремля. Президент встретил его благосклонно, и вся информативно-содержательная часть уместилась в несколько фраз:
- Первый испытательный запуск стратоплана 5 июня. Плюс-минус 2 дня в зависимости от погоды и согласования с региональными авиадиспетчерскими службами. Цель испытания – кратковременный суборбитальный полет на высоте 100-150 км. Предполагается возврат и посадка, но это, как получится.
- И как думаете, получится? – полюбопытствовал Президент.
- Думаю, что нет. История космонавтики говорит, что в первый раз ничего не получается.
- Почему тогда думаете, что запуск получится?
- Старт опробован. Мы разгоняли и забрасывали на несколько километров испытательный макет. Двигатель срабатывает, остальные системы тоже испытаны многократно. А вот посадку смоделировать почти невозможно. Никаких гарантий.

После встречи Герман отправил сообщение на Байконур. Там должны знать первыми. А сам собрал узкое совещание: с Командором и Телепатом. Никто не замечал, что управляющий был напуган. Виновен в этом был его засекреченный отдел, куда он заскочил ненадолго. Отдел прогнозирования дал заключение, что в ближайшие три месяца вероятность гибели 3-4 человек из инженерного корпуса и безопасников топчется на отметке в 90%. «Чертовы шаманы!» - Герман ругался про себя. Прогноз не исключал возможности и более массовых жертв.
- Герман, а ты собственной тени не начинаешь пугаться? – спросил Командор в продолжение разговора. Управляющий делился своими опасениями. Корпорации должны были начать активно вставлять палки в колеса.
- Мне тоже любопытно. Что-то из серии «боюсь того, не знаю чего», - поддержал Телепат.
- Это хуже всего. Не известно откуда ударят, кто конкретно ударит, с какой силой и по какому месту.
- …и ударят ли вообще, - закончил Телепат.
- Предлагаете просто ждать, когда нам врежут? Причем мы ответить не сможем.
- Кто ударит? – Командор, как всегда, проявил готовность уконтрапупить любого врага, дерзнувшего посягнуть.
- Американцы или их прихлебатели, кто ж еще?
Телепат разводил руками.
- Герман, ты чего от нас-то хочешь? Я таких задач в стиле «найди то, не знаю что» решать не умею.
Герман изложил. Сподвижники долго молчали. Справившись с глазами, норовившими вылезти из места, предписанного природой, Командор прокашлялся и сказал:
- Командир, ты у товарища Сатаны стажировку не проходил?
- Вы, профессор, что скажете? – Германа интересовало, что думает Левин. Слова и вид Командора только последний идиот не смог бы расшифровать. Телепат думал недолго.
- Американский стиль. Шок и трепет. Надо проявить максимальную скрупулезность в деталях. В таких вещах спалиться смерти подобно. Не знаю, Герман… должны быть очень веские основания. Вполне понятные выгоды окупают ли огромный риск и некоторую аморальность такого шага?
- Основания веские, профессор. Кроме того, на что намекаете, мы спрячем людей. Спрячем и спасем. Потому что если мы пропустим удар, кто-то наверняка погибнет. Вероятность того, что главной мишенью станут именно люди, чрезвычайно высока. Начиная с того, что исполнитель теракта будет смертником втемную.
Телепат опять удивился.
- Ты говоришь о теракте так, будто точно знаешь, что он будет.
- Он будет, - убежденно ответил Герман, - это просто язык, на котором американцы разговаривают со всем миром.
- Герман, а мы на Украину влезать будем? Там ведь черт те что происходит, - полюбопытствовал Командор, побывавший в гостях у непутевой страны-соседки сравнительно недавно.
- Нет. Если только подобрать что-нибудь соблазнительное и легкодоступное. Главное направление удара за нами. И чем меньше о нас знают, тем лучше.
В конце совещания Герман вспомнил кое о чем, но Юриста опять не было.
- Профессор, а вы не знаете, какой самый быстрый темп в музыке. Престо – быстро, но есть вроде ещё выше.
- Престиссимо. Быстрее не бывает…

Авиаконцерн, принадлежащий корпорации, реконструировал один из полузаброшенных цехов на краю заводской площадки. В новом цехе собирали второй экземпляр космоплана. Теоретически, кроме инженеров и техников цеха и руководства, никто об этом не знал. А практически… практически самарское отделение СБ уже фиксировала в интернетовских соцсетях рискованные фотографии. Проводили с легкомысленными работниками беседы и ужесточали меры контроля, вплоть до запрета проносить любую технику, способную к видеозаписи и фотосъемкам.
Усилия СБ приносили плоды. Фотографии появляться в интернете перестали. Системщики СБ связались с медиа-отделом и организовали в интернете маскирующий «шлейф». Теперь заинтересовавшийся этими фотографиями мог забрести на форумы мечтателей и фанатов космоса, авиации и научной фантастики. В любые места, где обсуждались перспективные, часто несбыточные и уж точно не существующие в реальности фантастические проекты. А самые упорные, найдись таковые, в итоге могли найти признание авторов фото, что они разыграли публику.
Но, как ни защищайся, слабые места можно найти в любой обороне. Например, такое.
Ночью по грунтовке в полукилометре от авиазавода остановился автомобиль «Лада». Из него вылезли двое мужчин, что-то вытащили и установили на небольшом пригорке. Немного повозились. Через полчаса они стояли в километре от места предыдущей остановки. Один посматривал на часы, секундная стрелка приближалась к невидимой границе.
- Во, пошли родимые… - сказал второй. Одна за другой с пригорка, который они недавно посетили, в небо под углом градусов в 40 воткнулись две огненные линии. Тут же погасли, но через пару секунд в какой-то точке впереди оборвавшихся линий коротко полыхнуло. В ответ к месту залпа потянулись штриховые нити трассирующих пуль.
- Охрана-то не спит, - одобрительно прокомментировал первый, - ладно, поехали.
Еще через несколько километров, на ночной трассе они опять остановились. Немного поковырялись с колесами и что-то забросили в багажник. Потом автомобиль затерялся в миллионном городе.

На следующий день авиазавод напоминал разворошенный муравейник. Немедленно прибыл управляющий корпорацией с шефом безопасности. С Байконура выдернули Ладыгина, ему оказалось удобнее остальных, была возможность работать дистанционно.
Сборочный цех для космопланов был закрыт, но работников не отпускали. В стене цеха зияла дыра. Следственная группа за основную версию взяла самую очевидную – теракт. Герман мрачно глядел на разорванный борт космоплана ближе к хвосту и слушал руководителя следственной группы:
- Судя по характеру разрывов и осколкам похоже на реактивные снаряды или гранаты израильского или американского производства. Один снаряд пробил стену, второй влетел в дыру. Место запуска обнаружено…
- Поосторожнее там, - Герман вспомнил свой военный опыт, - место запуска может быть заминировано.
Следователь, среднего роста худощавый человек в помятом костюме, тут же позвонил и вызвал саперов.
Следственная группа работала параллельно с безопасниками корпорации. Персональные дела всех работников завода изучались внимательным образом. Цех, за исключением отгороженной полосатой лентой участков, проверялся по миллиметру. Складские помещения тоже. С применением натасканных на взрывчатку собак.
В 10 часов утра один из кинологов доложил Герману о минной закладке. Под самой крышей, по которой тоже водили симпатичного спаниеля, главного специалиста по поиску взрывчатки. Саперов пришлось вызывать и в цех, а всех остальных немедленно удалять из здания. Мину, заложенную в теплоизоляционный слой прямо над космопланом, заэкранировали фольгой и вырезали вместе с фрагментом крыши.
Место запуска реактивных гранат заминировано не было. Об этом следователь сообщил Герману.
- И, Герман Давыдович, мне охранника вашего допросить надо. В зоне которого всё произошло.
- Конечно. Мы пока начнем копать, кто мог мину под крышу заложить. Само собой, материалы вам предоставим. Если запросите.

Следственная машина заработала, служба безопасности завода рыла землю параллельно. Убедившись, что всё идет, как надо, Герман созвал совещание на заводе. Идя в заводоуправление вместе с Ладыгиным, спросил:
- А с вами еще один парень был, Саша Славин вроде…
- Почему был? Был и есть. Саша на реактивные движки запал, какие-то идеи у него появились. Он на полигоне пропадает.
На совещании Герман взял с места в карьер.
- Товарищи, переводим режим работы завода на военное положение в плане закрытости, секретности, ответственности и четкости работы.
Жестом заставив промолчать открывшего было рот директора, Герман продолжил.
- Знаю, что сделано много. Кумовство уничтожили, но полагаю, не везде и всюду. Расслабленность и легкомысленность остались. Сделайте вот что. Во-первых, напрягите группу, что будет заниматься восстановлением космоплана. Праздники и выходные на этом направлении отменить. К 1 июня он должен быть готов. На премию в случае успеха скупиться не будем, в случае неудачи - голая зарплата и понижение в должности и квалификации. По всему заводу проверить всё, работу всех цехов, служб и отделов. Замеченных и пойманных на нарушениях наказывать максимально строго. Принимая во внимание, конечно, что какие-то нарушения для пользы дела всегда возможны. Остальных – лишать премий, понижать в должности, увольнять. Ввести особые меры безопасности. Всю территорию и прилегающие окрестности под видеоконтроль. Подробно ваша служба безопасности всё пояснит. Её, кстати, надо максимально усилить и сделать это за счет собственных кадров. Нет худа без добра. У вас отличный повод окончательно избавиться от бездельников, выпивох и халтурщиков. И ваша задача максимально его использовать.

Любое поражение или пропущенный удар – повод и причина для мобилизации сил и перехода в новое качество. Поражение – лучший учитель. Теракт – внешнее воздействие, а вот обнаруженная мина на крыше – именно поражение, и не только безопасников. Командора, начальника СБ, на заводе не видели, а летел в Москву он вместе с Германом. Когда шум авиадвижков был особенно оглушающим, Герман перебросился с Волтовским парой фраз:
- У тебя всё чисто? – Командор кивнул. Герман тяжело вздохнул:
- Хорошо бы никогда больше таким не заниматься…
- Ты всё правильно рассчитал. Я уже слышал о мине. Сейчас есть шанс успеть, а заряд мог сработать за несколько дней и был бы швах.
- Не было бы шваха, - буркнул Герман, - это второй экземпляр. Первый на Байконуре собирается.
Командор об этом не знал, но не удивился.
- Я гляжу, шеф, ты соломку с запасом стелешь…
Они уже летели на высоте 8 тысяч метров, а Самара готовилась спрятаться за горизонт. Герман любовался видом из окна.
- Права на неудачу у нас нет. Времени слишком мало. И авиазавод надо максимально прикрыть. Мы объявим, что высокоскоростной стратоплан, - так мы его назовем, - его рук дело. Реклама будет мощная и завод должен быть её достоин. Под это дело выбьем госзаказ и выведем завод из разряда убыточных.
- А он что, убыточный? – проявил любопытство к не своей сфере Командор.
- Минус 3% его рентабельность с учетом наших внутренних заказов. Но когда космоплан взлетит по-настоящему, они выйдут в плюс.
- Что будем делать в Москве?
- Увидишь…

Президент принял Германа сразу. Не возражал и против присутствия Командора. В конце концов, формально оба являлись офицерами ФСО.
- Садитесь, товарищи офицеры, - пригласил их за стол. Германа чуть царапнуло обращение «товарищи», хотя помнил о неизмененной со времен СССР норме устава и удивлялся этому. Командора чуть угнетала царская роскошь кабинета, хорошо, что его роль второстепенна.
- Наслышан о вашей беде. Что будем делать, Герман Давыдович? Переносить срок запуска? – Герман опять почти без предисловий взял быка за рога.
- О переносе речь не идет. Все основные узлы сдублированы. Нашим инженерам придется напрячься, но они успеют. Главное – в другом.
Президент не стал заполнять предоставленную паузу, заинтересованно ждал продолжения.
- Отдайте нам Самарскую область. Посты губернатора и мэра Самары должны занять наши люди.
Волтовский, зная своего шефа, легко удержался и не выразил никакой реакции.
- Ого! – Президенту не было нужды прятать своё удивление.
- Авиазавод приобретает стратегическое значение. Надо приводить в порядок весь город и его окрестности. Я не считаю, что Самара чем-то выделяется в худшую сторону в плане криминальной обстановки, но этого мало. Город в смысле порядка должен быть идеален. Необходимый уровень безопасности для завода можно обеспечить только с помощью всей полноты административной власти.
Герман перестал чеканить слова и ожидающе посмотрел на Президента.
- Растут у вас аппетиты, растут… давайте так. Губернатор там человек покладистый, а должность мэра города, так и быть, отдадим вам на откуп. Только просьба – с коммунистической пропагандой палку не перегибайте.
- Хорошо. Портреты Ленина и Маркса на всех углах развешивать не будем, - пообещал Герман.
- Но систему МВД аккуратно почистим, - это было единственным, что сказал Командор, но крайне полезным.
- Удачная подсказка, капитан, - одобрил Герман, - надо и про прокуратуру вспомнить.
- Всё-всё-всё! – засмеялся Президент, - вы за пальцем уже начинаете руку жевать. Просто договоримся, что если появятся разногласия, решим их по ходу дела.
- Спайка местных властей – большая сила. Дайте нам право выбрать главу областного УВД. Кстати, вполне возможно, мы и не захотим его менять.
Президент отмахнулся.
- Это просто, - снял трубку телефона, затребовал самарского губернатора и немного поговорил с ним. После дежурных приветствий сказал:
- У вас там небольшое, но неприятное происшествие… да-да, я об этом. Вы вот что, Николай Иванович, этот завод курирует Герман Давыдов… хорошо, что слышали. Считайте, что вы у него в долгу. И кого поставить новым мэром города и начальником УВД, посоветуйтесь с ним. Да, я знаю, выборы и все такое, вот и обсудите с Германом Александровичем всё детально.
- Вот и всё, - положа трубку, сказал Президент, - Герман Александрович, я очень надеюсь, что запуск пройдет удачно. Кстати, что там будет? Это вообще, что за аппарат?
- Позиционируем как стратоплан, суборбитальный и сверхскоростной самолет. С перспективой выхода на орбиту. Программа минимум – достижение скорости 5 км/с, выход на высоту 100-120 километров. Потом аппарат «ныряет» в атмосферу, гасит скорость, пилот катапультируется, аппарат уничтожается. Это в случае замеченных неполадок. Программа-максимум – облет Земли на суборбитальной высоте и посадка на место запуска через 2-3 часа после старта.
- Да, я помню. Самое малое, что можно ждать – достижение высоты в 100 км?
- Да. Но что практически гарантировано, посадка будет жесткой. Мы ещё и сами не решили, возможно, придется отказаться от пилотируемой посадки совсем и планово разбить аппарат.
- Хорошо бы программу-максимум…
- Стопроцентную гарантию дать невозможно. Опыт разработчиков космической техники говорит, что удачный полет нового аппарата предваряют, в среднем, пять неудачных. Вероятность успешного облета планеты чуть больше половины. Надежды велики, но вероятность аварии тоже высока.
- Будем надеяться…

- Еще бы, - Герман прокомментировал последние слова Президента, уже выходя из здания, - еще бы не надеяться, когда Роскосмос то и дело подводит. Сверхнадежный и обкатанный полсотни лет «Протон» уже падает.
- Кажется, мы всё выжали, что можно. Поставь на Самару опытного оперативника.
- Там уже опытный, Мангустом кличут. Куда сейчас, шеф? – мужчины миновали Троицкий мост и направились на Манежную.
- В Питер. Надо готовить для Самары варягов.

Еще год назад «Союз» не стал бы и браться за столь гигантскую задачу – подмять под себя миллионный город. Незаметно корпорация выросла и окрепла настолько, что ей даже особо напрягаться не пришлось. Технология была отработана на мелких городах и опробована в Ульяновске.
Главное – прорыв в космос. И его запланированно совершили 5 июня.

Командир 1-го батальона новой Советской Армии капитан Шарафович переживал не лучшие времена. Численность батальона перевалила 600 человек, но только две с половиной сотни солдат он считал полноценными рядовыми. Прыгали с парашютом десятки раз, совершить марш-бросок на пару-тройку десятков километров, отстреляться на полигоне и вернуться таким же макаром, для них было плевым делом. В совместных учениях офицеры спецназа уже стонали от них. Когда доходило до рукопашной солдаты чуть не затаптывали их, как стадо буйволов львиную стаю, если соотношение было больше, чем 2:1.
Командирское сердце порхало на седьмом небе, когда комбат видел, с каким азартом, закипающим до ярости, его подразделения играли в кошки-мышки с офицерами на бескрайних степных просторах и полигонах. Офицеры выигрывали учебные бои со всё большим трудом, появилась первая ничья, потом ничейный результат стал обычным исходом. В стрельбе им уже давно не уступали.
Но как было больно падать с седьмого неба, глядючи на новобранцев, чей срок службы исчислялся одному или полутора месяцам. Старательные сосунки, как он про себя их называл, лет 10 назад его самого обрадовали бы в качестве молодого пополнения. Только уж слишком огромный контраст был с обученными солдатами. Он отделил их от опытных, всем сердцем не желая, чтобы они тормозили, отвлекаясь на салаг. Но тут пришлось отправить 8 опытнейших сержантов учиться, и командный состав стал надрываться. Привлечь офицеров спецназа не получилось. Азам учить они просто не умели. Филин прописался в батальоне, но занимался исключительно взводом разведки. И отвлекать его Шарафович категорически не желал.
«Интересно, а чего я один голову ломаю» - пришел к окончательному бестолковому итогу Шарафович.
- Оселок! Гризли сюда!
- Так он на полигоне, тащ капитан, - отозвался неотлучный Оселок. Комбат сгенерировал длиннейшую фразу, большая часть слов в которой не поддавалась печатному описанию. Ординарец с восхищением слушал, старательно запоминая короткие цветистые обрывки. На большее его не хватало.
Решение пришлось принимать единолично. И первого об этом известил Оселка.
- Придется последний резерв в бой пускать. Тебя. И мне стариной тряхнуть. Все силы на обучение молодых. Возьмем на себя взвод. Не справимся что ли?
Потом оба внимательно смотрели списки личного состава, выбирая тех солдат, которых можно было бросить на обучение пополнения. Наскребли 20 человек. Комбат чесал затылок: «Маловато будет».
- Так мы еще, тащ капитан, Дровосека привлечем.
- Всё равно их много. Сделаем так. Самых подготовленных и крепких вольем в основной состав. Человек 50. Остальных разделим на 2 роты, одной будет заниматься Дровосек, другой – я.
На столе зазвонил телефон…

Восьмерка сержантов, которые обучались в Рязани по отдельной программе, тоже время зря не теряла. Приписаны были ко второму курсу, и пришлось ставить на место третьекурсников, - училище не было совсем чуждо дедовщины, - объяснив, что большинство из них уже пошло на третий год службы и салагами их считать никак нельзя. Третировать своих однокурсников тоже запретили. Сначала объяснили словами, потом подкрепили более действенными способами, зайдя в расположение ближайшей второй роты и «убедив» всех, кто там попался, руками и ногами.
В то самое время, когда их комбат ломал голову, как ему быть и что делать, они стояли и внимательно слушали ор генерала, начальника училища. Скиф, которого незаметно все стали считать старшим, выбрал момент, когда угрозы начали повторяться.
- Разрешите обратиться, тащ генерал-лейтенант, - генерал, распаленный собственным грозным рыком, замолчал, и Скиф немедленно вклинился.
- Мы им всё объясняли, товарищ генерал-лейтенант. Они то и дело подходят и требуют, чтобы мы навытяжку вставали и всё такое. Но они такие же курсанты. Ну и что, что они по десять раз с парашютом прыгали? Лично я раз сорок это делал. Армейский срок отслужил, сейчас фактически на сверхсрочной, третий год в сапогах. Другие ребята примерно так же.
Тон Скифа был мирный и увещевающий. Генерал слушал, Скиф продолжал.
- Служат не больше, чем мы, умеют не больше нашего. И по уставу мы им не обязаны козырять. Лично я штатный командир взвода, на офицерской должности почти год.
- Замкомвзвода был? Не мог ты быть командиром, не положено, - уже спокойно возразил генерал.
- Нет-нет, тащ генерал-лейтенант. Именно командиром. Личное дело посмотрите, там всё есть. У нас порядки немного другие.
- Я посмотрю, - хмуро пообещал начальник, - если соврал, под арест пойдешь. Вы мне вот что скажите. Вы с чем во вторую роту пришли? С дубьем, что ли? Как вы могли это вообще сделать?
- А что такого? – влез Вагнер, - там же не вся рота была. Человек сорок всего. И потом, ребята не ожидали…
- Сорок?! – вперился в него генерал.
- Ну, может 45, мы ж не пересчитывали, - пожал плечами сержант.
- Зато я пересчитал. Пятьдесят два человека с синяками и ссадинами.

Генерал немного подумал и сказал:
- А ну, все за мной.
Сержанты потянулись за ним. Группа, состоявшая из начальника училища, адъютанта, прячущего ухмылку, и сержантов, прибыла в расположение роты, разгромленной сутки назад. Раздался громкий и слегка испуганный выкрик дневального «Рота! Смир-р-н-а-а!!!», к генералу выскочил майор с докладом. Генерал слушать не стал и затребовал построить всех.
Люди в погонах забегали, созывая личный состав, и через 5 минут суеты бравый майор докладывал генералу, что рота построена, сколько-то там в нарядах и все такое. Начальник терпеливо выслушал. Так же терпеливо выслушал ответный приветственный ор курсантов. Потом начал говорить.
- Я понимаю, что ребята, - кивок в сторону уже выстроившихся в ровную линию невозмутимых сержантов, - совсем непростые. Вы, наверное, не в курсе, что они из действующих спецподразделений. Вернее, я гляжу уже в курсе.
Последние слова сопроводил долгим взглядом по курсантам с самыми заметными следами на лицах. И начал постепенно повышать голос.
- Я всё могу понять. И я всё понимаю. Я только одного понять не могу! Как восемь человек могли уложить пятьдесят десантников!!! Вы – не десантники, мать вашу!!! Вы не служите третий год в ВДВ!!! Вы вчера из детского сада сбежали!!!
Курсанты и офицеры багровели, сержанты глядели в потолок или на стены, изо всех сил делая вид, что они здесь ни при чем. Генерал с садистским упоением топтался на самолюбии подчиненных минут 10. Потом вытер пот со лба и приступил к делу.
- Вы! – ткнул пальцем в сержантов, - переводитесь в эту роту. На должности замкомвзводов и командиров первых отделений.
Сержанты переглянулись, Скиф удивленно уставился на генерала.
- Что не так?! – рявкнул генерал.
- Надо с нашим командованием согласовать. Нас ведь учиться послали, а не учить.
- Согласуем. Майор, отпускай роту. Перед отбоем огласим приказ.
Через минуту все сидели в канцелярии. Ротный недоверчиво косился на варягов с сержантскими лычками.
- Что вам не так? – вопрошал генерал «варягов», - не знаете принцип «инициатива наказуема»? Вы выявили в данном подразделении недостаточность подготовки, вам и устранять.
Скиф маялся, всё-таки они влипли.
- Есть масса вопросов, товарищ генерал, - он незаметно, как и остальные офицеры, перешел на сокращенную форму обращения, - мы не знаем даже, чему можно учить, а чему нет. Система нашей подготовки вообще-то засекречена. И потом мы сами должны учиться.
- И прекрасно. Вот и будете учиться на практике. Офицеры вам помогут, - Скиф морщился.
- Товарищ генерал, практики у нас выше крыши, нам теория нужна, школа.
- Вас по двое на взвод, половина обучается теории, вторая применяет на практике, потом меняются.
- Всё равно, - упрямился Скиф, - нужно согласие нашего командования.
- Звони, - пододвинул телефон генерал.
Скиф хмуро начал набирать номер, мстительно заставив всех отвернуться: «номер секретный». Вышел на диспетчера связи Байконура, и только потом на столе Шарафовича зазвонил телефон. Выслушал приветствие, экспрессивную краткую речь о том, как они нужны именно сейчас и изложил проблему. Шарафович задумался.
- Десантники ребята хорошие, поделиться кое-чем не грех. Спецкомплекс № 1 можешь отдать. Психотренинг первого цикла тоже. Методы физподготовки до уровня рядового штурмовика. Политподготовку им тоже задвиньте, попользуйтесь моментом. Что еще… а знаешь, больше вы и не успеете. Через два-три месяца мы вас заберем. Дай мне своего генерала.
Генерал зажал трубку рукой, «какое у него звание?». Скиф вздохнул, сделал запрещающий жест рукой, вздохнул еще раз.
- Называйте командиром батальона, он привычный.
Генерал чуть ругнулся и начал разговор. Больше слушал. Шарафович сразу взял его в оборот.
- Вы поймите, товарищ генерал, нам офицеры нужны, причем срочно. Если вы гарантируете, что ребята хотя бы половину пройдут от необходимого, то я не против. Потом снова их пришлем на доучивание. Но если нет, то я их просто отзову, у меня жуткий голод на комсостав.
- Обещаю, что выделю им лучших преподавателей, товарищ… командир батальона.
- Тогда договорились. Дайте мне Скифа, товарищ генерал. Я им чуточку разгону дам.
Последняя фраза подкупила генерала, которого слегка напрягала анархическая независимость сержантов. Совсем смягчился, когда увидел, что Скиф слушал своего командира по стойке смирно. Всё-таки есть какой-то и у них порядок, всё-таки это армия. И совсем пришел в добродушное расположение, когда Скиф кратко ответил «Будет исполнено, товарищ командир» и быстро утер пот со лба, кладя трубку.
- Значит так, - заключил генерал, - вы пока идите к себе. Завтра переберетесь.
- Вы, товарищ майор, обеспечьте место в расположении. Часть своих офицеров можете отправить в отпуск, взводные тебе на пару месяцев нужны не будут.
Ушел генерал из роты полностью умиротворенный. А вторая рота 3-го курса через пару дней взвыла. У спортивных и подготовленных парней заныли связки, забились мышцы, протестующе застонало всё тело. Новоприбывшие командиры сходу увеличили нагрузку раза в полтора и недовольничали: «слабовато будет». Зато как счастливы были взводные командиры, которых в течение недели отправили в отпуск в самый благословенный месяц июнь. И их жены.

Почти вся верхушка «Союза», - за исключением Юриста, вечного страхующего, - за полторы недели до назначенной даты запуска собралась на Байконуре. Как бы ни ненавидел Герман и другие авральщину и не старался её избежать, занимались они именно этим. Герман, служба безопасности, батальон Шарафовича, рота спецназа, вся военно-административная часть Байконура готовилась к встрече первого лица.
Инженерно-технический персонал старались не трогать. Включая военно-инженерные подразделения.
Герман после бесконечных отработок действий на разные варианты нападения окончательно понял, что всё движется как надо, после одной мелочи. На совместном совещании вспомнил о важнейшей упущенной детали.
- Слушайте, а летчик-то у нас есть или нет? – он чуть не хлопнул себя по лбу.
- Проснулся, - буркнул Инженер, - есть, конечно. Даже два. В полет пойдет Саша Мякишев. Второй подгонит еще один «Буран» из Самары.
Инженерная элита дальше продолжила обсуждать свои проблемы, а Герман впервые за несколько дней ощутил уверенность в успешном исходе. Он, как руководитель, мог забыть что угодно, но он был не один. Герман ясно почувствовал в эти секунды, как его невзначай, даже сам не заметив этого, подпер своим плечом ближайший товарищ.
- Может, стоит переименовать аппарат? – вслух размышлял Призрак, - от предыдущего «Бурана» почти одно название и осталось.
- Ураган? Торнадо? Шторм? – стал предлагать Ладыгин. Инженер пресек обсуждение:
- Нет. Оставим в знак преемственности. Можно дать цифровой или буквенный индекс, но основное название пусть будет. А вот второму, грузовому варианту имя надо дать. Подумайте.

Всё когда-то начинается и всё, в конце концов, кончается. День старта переносить не пришлось. Кончились хлопоты, изматывающие своей непрерывностью и бесконечностью. Если что-то осталось упущенным, то так тому и быть. Во главе встречавших борт № 1 были Герман, Командор и командированный офицер ФСО. Параллельно ковровой дорожке в десяти метрах от неё по обеим сторонам стояли два офицерских взвода спецназа. В идеально парадной форме. В форме был и Командор. Штурмовые подразделения охраняли периметр длиной в несколько километров. Как только президентский самолет приземлился, в километре восточнее и западнее в воздух поднялись два вертолета. Периметр охранялся и зенитно-ракетными системами С-300.
Президент с небольшой свитой спускался с трапа. Герман сузил глаза, потом расслабился. Никого из ненавидимого им либерального клана не было. Министр обороны с начальником Генштаба, полковник ПВО ВВС, несколько человек из Госсовета и глава Роскосмоса. Директор ФСБ прислал своего зама, невысокого полноватого генерал-майора, который, впрочем, не сверкал погонами, а был в более привычном гражданском.
В отдалении взлетную полосу перегородила редкая цепочка вооруженных карабинами солдат. Другая цепочка уже стояла в самом конце полосы. Два молодых человека в униформе работников аэропорта быстро раскатали ковровую дорожку. На её начало уже вступил Президент. Дальше всё происходило по протоколу. Командор скомандовал караулу «Смирно» и приложил руку к голове. Президент и другие официальные лица приблизились к встречающим.
После обмена приветствиями Герман сделал приглашающий жест по направлению к аэропорту. С обратной стороны на небольшой площади в ряд стояли самые разные машины. Четыре «тигра», четыре БТРа и три черных президентских лимузина.
Почти никто не услышал сухого негромкого щелчка, будто невдалеке хрустнула тонкая сухая веточка. Начальник охраны наклонился к уху Германа.
- Герман, что за пальба? – тот хмыкнул.
- Не бери в голову. У ребят приказ: не подпускать сюда ничего движущегося. Шакала или лису подстрелили. Сюда никого не пропустят, по периметру 4 танка стоит.
- Господин Президент! – обратился Герман, - два БТРа командирские, можете в каком-то из них расположиться.
- А есть нужда? – Президент обернулся и смотрел вопросительно. Герман переглянулся с начальником охраны, и тот отозвался.
- Нужды нет, но в БТРе действительно безопаснее.
- Есть еще танки, но они пойдут параллельно, по бездорожью и в пыли, потому не предлагаю, - развил диапазон вариантов Герман.
- Богатый выбор, - прокомментировал Президент и пошел к БТРу. Некоторые из его свиты последовали его примеру и заняли второй БТР. Герман опять переглянулся с начальником охраны.
- Давно мечтал прокатиться в президентской машине.
- Пошли, если мечтал, - насмешливая искорка давно мелькала в глазах шефа ближнего круга охраны. И в лимузине, когда он тронулся, прорвалась одобрительным смешком:
- Ты с таким рвением за дело взялся… как старательный пятиклашка, который языком водит за каждой буковкой на уроке чистописания. Если что, я тебя на работу возьму. Не сомневайся.
Герман сначала отдал команду в переговорник: «Слушай мою команду – фаза два», потом вежливо поставил на место формального начальника, а фактически одного из многих в параллельной спецслужбе:
- Спасибо. Но скорее я тебя на работу возьму. Так что обращайся, если что.
- Ловлю на слове… - разговоры на этом прекратились. Лимузин, почти неслышно шурша шинами, ехал вполовину своей возможной скорости рядом со своими близнецами и более отдаленными бронированными родственниками. Кортеж пересек железнодорожные пути и направился к становящемуся всё больше и больше огромному зданию в форме буквы «Н». На крышу садился один из МИ-24, вертолетов сопровождения.
На площадке офицеры караула высыпали из БТРов и «Тигров» и выстроили коридор, по которому прошли высокие гости. Коридор был организован и внутри здания, заблудиться было невозможно. Около каждой двери, которых было немного, перед каждым коридором и лестницей стояли парами солдаты в белых перчатках, вооруженные карабинами.
«Ишь, ты», - думал начальник охраны, - «Красавцы какие. А ведь если что, сомнут нас одним махом». Покосился на Германа, не уловил ли тот крамольно-клеветническое.
Целью был огромный зал со стеклянной стеной на третьем этаже. Условно третьему, на каждом этаже можно было устроить волейбольную площадку. Гостям пришлось переместить себя на 12 метров в высоту. Перед этим огромным окном-стеной стояли несколько рядов стульев. Выглядело несколько анекдотично, ряды кресел, как в кинотеатре перед экраном, хотя никакого зрелища в плоской полупустыне, уходящей до горизонта, не угадывалось. Скудость ландшафта слегка разнообразила широкая бетонная взлетная полоса примерно в 250 метрах. Слева она упиралась в огромный ангар, справа подпирала горизонт.
К полковнику ВВС подошел офицер и после короткого разговора оба исчезли за боковой дверью. Пауза, отделяющая обыденное течение жизни от великих событий, истончилась до предела. И началась новая космическая эра корпорации «Союз» внешне обыденно. Без размеренного боя курантов, торжественного и торжествующего голоса диктора, известного всей стране, музыки оркестров и всего, что полагается в таких случаях. Герман просто наклонился поближе к Президенту:
- Владимир Владимирович, начинать? – он в первый раз воспользовался давно данным ему правом обращаться по имени-отчеству. Президент оглядел свиту:
- Все готовы? Начинайте, Герман Александрович.
Герман выпрямился и, найдя глазами Инженера, махнул ему рукой «Действуйте». Кивнув, Инженер исчез за неприметной дверью. Вместо него появился худощавый, чуть выше среднего роста молодой человек. Ладыгин. Герман внимательно вглядывался. На роль фронтмена выбрали его, и пока он шел к точке ровно посередине между окном-стеной и высокой аудиторией, придраться было не к чему. А дальше он гениально выпал из центра внимания и его облик стал абсолютно не важен. Он мог надеть цилиндр, бывший в моде лет сто назад, или нацепить клоунский красный нос – никто бы не обратил внимания.
- Итак, уважаемые гости, прошу внимания. Через несколько минут вы станете свидетелями первого экспериментального запуска стратоплана «Буран-Орбита».
Ангар, даже на расстоянии в полкилометра подавляющий своими размерами, стал открываться. Переборка, прикрывающая его нутро, стала складываться в гармошку от одного края к другому. Потом отъехала в сторону и освободила весь проём. Первыми оттуда показались два тягача, что, как пара трудолюбивых муравьев, тянули за собой нечто огромное.
Ладыгин кратко и непринужденно разъяснил конструкцию и принцип действия стартующей системы. По мере того, как комплекс выползал из ангара и выходил на слегка изогнутую дорогу к полосе. Состоял он из двух частей. Разгонного модуля, который конструкторы и проектировщики окрестили «катамараном» за двойной корпус, и космоплана. Стратопланом его называли исключительно для отвода глаз. Между сигарообразными корпусами «катамарана» размещалась платформа, - «гнездо», согласно сленгу конструкторов, - на которой и красовался «Буран-Орбита». Очертаниями он действительно напоминал «Буран» известного советского проекта, но только напоминал. Он был шире, длиннее и более сплюснутой формы. По бокам находились закрывающиеся воздухозаборы. Для прямоточных гиперзвуковых двигателей, существование которых корпорация «Союз» усиленно замалчивала.
Комплекс остановился чуть левее точки, про которую можно было бы сказать «прямо перед глазами». Около него немного посуетилось несколько человек, тягачи отсоединили тросы и теперь сматывали на свои барабаны.
Кремлевские гости изредка перебрасывались тихими фразами. Герман оглянулся на связного офицера, тот стоял неподвижно и на взгляд начальника отозвался быстрым жестом: «Всё в порядке».
- Начинаем обратный отсчет! – прервал небольшую паузу Ладыгин. Под потолком над окном-стеной зажглось табло, первыми цифрами на котором были «6» и «0». Когда время уменьшилось до 10 секундам, из сопел двигателя разгонного блока появился огненный сноп. Из динамиков раздалось короткое сообщение «Разгонный модуль к старту готов» и отсчет времени стал сопровождаться голосом из динамиков.
- Три! Два! Один! Старт! – усиливал напряжение динамик. Герман, и видимо не только он, затаил дыхание. Огненный хвост из сопел двигателя РД-180 освобожденно вырвался наружу, через секунду до зрителей дошел мощный гул. Тройные бронестекла окон защищали от шума, но мощный рев реактивного двигателя находил любые пути, чтобы проникнуть везде.
«Катамаран» дрогнул и медленно двинулся вперед. Потом динамик известил об увеличении тяги с 40 до 70 процентов, с 70 до 100 и «катамаран» стал быстро разгоняться. За концом полосы поднялся и стал расползаться огромный пылевой вихрь. Ладыгин и Герман синхронно подумали одно и то же: «Отбойная площадка нужна».
Табло стало показывать секунды, остающиеся до отрыва космоплана от разгонного модуля. От момента старта до отрыва должно было пройти 45 секунд. Рядом зажглись еще пара цифровых индикаторов, назначение которых Ладыгин немедленно разъяснил: «Достигнутая скорость и ускорение». Бетонная полоса уже пустовала, только видны еще были тягачи удаляющиеся вслед за «Бураном». Наблюдатели, народ попроще, из персонала Байконура, военных и гостей космодрома, в этот момент находились в лучших условиях. Особенно те, что стояли на крыше одной из башен. Для высоких гостей закрыли окно шторой и попросили развернуться направо. В правой части зала зажглись и стали давать картинку три огромных монитора. Одна точка наблюдения была на башне здания, другая с поднявшегося на высоту километра три вертолета и третья чуть подальше места отрыва.
Пролетели почти 40 секунд, табло мигнуло и начало обратный отсчет. Цифра «0» на табло подмигнула, сказала «Бип!» и исчезла. Еще на мгновенье высветилась надпись «Старт!» и начался хронометраж времени полета.
В точке отрыва взлетная полоса незаметно, но резко меняла угол на 5 градусов. В этот момент мог подпрыгнуть и «катамаран», и он попытался это сделать, следуя непреложным законам сэра Ньютона, но толчок, подбросивший космоплан вверх, придавил его к бетонке. Пересечение границы отрыва кроме пневматического выталкивания вызвало срабатывание многих устройств. Выключился двигатель катамарана, зато включились движки «Бурана, а заслонки воздухозаборов спрятались в корпус.
«Буран–Орбита» отправился в полет. Ещё в пределах прямой видимости, он легко и свободно набирал высоту, опираясь на раздвоенную оранжевую струю. Потом превратился в серебряную черточку, за которой тянулся двойной инверсионный след. Вот оборвалась и белая сужающаяся полоска, упершись в границу, где кончалось небо. Первый плановый этап испытаний завершился успешно и по-другому случиться не могло. Двигатели и запуск отшлифовали на разовых макетах. Дальше начиналась трудная и напряженная работа пилота-испытателя Александра Мякишева.

Космоплан выскочил из плотных слоев атмосферы почти без нарастания скорости под углом в 45 градусов. Ускорение в 10 g началось на высоте 42 км, когда аппарат уже был за границей Байконура. Траектория стала почти горизонтальной. Табло равнодушно показывали ускорение, вдавливающего пилота в кресло, так что тому трудно было дышать, достигнутую скорость и высоту полета. Мониторы показывали координаты космоплана на фоне карты в разных масштабах. Время от времени высвечивалась штриховая линия, продолжающая траекторию аппарата. Полный предполагаемый путь аппарата был виден только на самой мелкомасштабной карте. Начальный этап немного задевал территорию Китая, не доходя до Камчатки, сворачивал к Северному полюсу и описывал дугу над Арктикой. Со стороны Арктики пересекал Скандинавию и по южной кромке России возвращался на Байконур.
Президент обернулся к Герману:
- А вы вроде обещали кругосветный полет?
- Раздумали. Слишком сложно согласовывать со всеми странами. Решили воспользоваться необъятностью нашей родины.
- Согласовать не сложно. Есть порядок для этого, транзитные страны просто ставятся об этом в известность и всё.
- Это-то и смущает. Всех ставить в известность об испытаниях секретного аппарата…
- Достигнута скорость в 6500 метров в секунду! Начинается первый маневр – разворот! – торжествующе перебил их громогласный динамик.
Светящаяся точка на карте начала плавно отклоняться вверх. Публика на улице в это время опять вкусила от выгод своей позиции, катамаран возвращался. Своего хода у него кроме прямой реактивной тяги не было. Его соплами вперед бодро буксировали те же тягачи. До самого ангара, в котором он снова спрятался, честно проработавший агрегат сопровождали аплодисментами.
В зал вошли несколько официанток с тележками, полными разноцветных бутылок и коробок, для желающих утолить жажду. К Герману подошел офицер-адъютант, наклонился, что-то шепнул. Шеф охраны покосился. Когда офицер отошел, Герман успокоил главного охранника:
- На аэродром сел запасной «Буран». Посадка получилась жесткой, летчик неопытный. Сломал переднее шасси и клюнул носом. Через час полосу очистят.
- Что же вы опытных летчиков не нашли?
- Опытных в природе не существует. Аппарат абсолютно новый.
Они взяли по небольшой коробке сока.
- Скорость 7500 метров в секунду! Начинается второй разворот! – провозгласил динамик. За тысячи километров на высоте 150 километров над Ледовитым океаном космоплан незаметно накренился на несколько градусов. Наклон был неуловим для глаза, но пилота ощутимо вдавило в кресло. Красоту суборбитального полета «Бурана» смогли увидеть и оценить много позже. Особенно при входе в атмосферу, когда сдвоенная реактивная струя сменялась на плазменное одеяло, окутывающее весь корпус и тянущееся за ним сужающимся шлейфом.
Герман же, встретившись глазами с Ладыгиным, кивнул и обратился к начальнику охраны:
- Пора спускаться, Анатолий Андреич. Скоро посадка, надо идти в бункер.
Все опять прошли лестницы и коридоры под охраной солдат. Успели как раз к моменту, когда из динамика – близнеца такого же с третьего этажа, гремело очередное сообщение:
- Двигатели выключены. Начат первый аэродинамический маневр. Высота 120 километров… - пока гости рассаживались, через 5-6 секундные паузы из динамика шел отсчет высоты. Космоплан нырял в атмосферу, отслеживание шло через спутник, а высоту на самом деле никто точно не знал. Аппарат окутывался плазменным коконом. Диктор считывал цифры с графика полета. Космоплан опустился до 80 километров и начал подъем. Высшая точка в 112 км была достигнута над Скандинавией. Полковник ПВО на узле связи согласовывал полет «Бурана» с ЦКП ПВО.
- Интересно, наша доблестная ПВО имеет возможность его сбить? – поинтересовался Призрак.
- Не гарантированно, - ответил полковник, читая на данные из ЦКП, - гляньте, вроде параметры сходятся?
Призрак согласился:
- Это он.
- Объект распознан, как свой. Всё в порядке, мы его ведем.
Вездесущий, неотступный голос диктора с трудом скрываемым восторгом объявил:
- Скорость 5 тысяч 100 метров в секунду. «Буран-Орбита» начинает второй аэродинамический маневр, - опять начался отсчет высоты. Космоплан через несколько секунд исчез с радаров.
- Он-то откуда знает, на какой высоте аппарат? – хмыкнул полковник.
- Диктор не знает. Компьютер экстраполирует, он передает.

Примерно через полчаса космоплан пошел на посадку. И опять публика на верхней площадке имела счастье воочию наблюдать с бешеной скоростью промчавшийся перед ними «Буран». Сначала встретив его возбужденными выкриками, едва он оказался видимым. Садился космоплан на скорости 500 км/час примерно в двух километрах от «Н-башни». Условия для посадки были идеальны и еще через полчаса «Буран-Орбита» мягко катился по полосе обратно на остатках топлива. Полз, как улитка, если сравнивать со скоростью меньше часа назад.

Примерно через полчаса космоплан пошел на посадку. И опять публика на верхней площадке имела счастье воочию наблюдать с бешеной скоростью промчавшийся перед ними «Буран». Сначала встретив его возбужденными выкриками, едва он оказался видимым. Садился космоплан на скорости 500 км/час примерно в двух километрах от «Н-башни». Условия для посадки были идеальны и еще через полчаса «Буран-Орбита» мягко катился по полосе обратно на остатках топлива. Полз, как улитка, если сравнивать со скоростью меньше часа назад.

Бункер обладал своими преимуществами. Посадку, не уступающую своей сложностью остальным маневрам, по-настоящему наблюдали там.
В просторном помещении повисла тишина на несколько секунд. Такая, что было слышно дыхание соседа. Все напряженно глядели на монитор. Пока всё шло по плану, не мешало бы скорость убавить, но полоса была с огромным запасом. Вот «Буран» коснулся полосы раз, другой, третий подскок уже был не заметен. Раздался общий дружный выдох, космоплан свободно несся по полосе, впереди у него было больше 7 километров до стартовой точки, которая тоже была не страшна. Он мог даже не выпускать парашюты, но их тоже надо было испытать. И за три километра до точки подскока «Буран-Орбита» остановился. За ним уже ехал джип с техниками. Как они отсоединяли и упаковывали парашюты, в бункере уже не смотрели. Германа хлопали по плечам, пожимали руку.
В зал вкатили тележку с шампанским. «Неужели всё получилось? И так удачно!?» - Герман только сейчас понял, когда его отпустило, какой тяжелый камень свалился с него. Он даже вздохнул, глубоко и свободно. В зале нарастал гомон, неизвестно когда и откуда появившийся Командор сунул ему налитый фужер с пузырящейся солнечноцветной жидкостью.
- Я ненадолго, шеф. Чокнусь с небожителями и исчезну, - шепнул он. «Небожители» вдруг одновременно повернулись к ним, как подсолнухи к светилу.
- Герман Александрович, вы именинник, первый тост от вас, - немедленно подбросил ему новую задачу главный «небожитель». Герману пришлось импровизировать, к этому он даже не думал готовиться.
- Не только я именинник, вся корпорация «Союз», все мы. На нашей улице сегодня праздник. Мы вернем России славу первой космической державы!
- Так и будет, - поддержал его Президент и оживленный гомон, щедро разбавленный звоном фужеров, возобновился. Потом кто-то удосужился поглядеть на монитор, который продолжал равнодушно показывать то пустое, то интересное.
- Там не летчика народ качает? – полюбопытствовал пресс-секретарь Президента, глядя на Германа. Тот безмолвно перепасовал вопрос связному офицеру. Капитан на мгновенье сделал «во фрунт» и кратко отрапортовал: «Так точно!». Краткий и частично безмолвный разговор стал центром распространяющегося, как волны на тихой реке от плеска рыбьего хвоста, внимания. Последние оживленные возгласы на периферии прозвучали на фоне полнейшей тишины и резко смолкли.
- Вот где настоящий праздник! А мы под землей прячемся… - укоризненно сказал Президент. После этого Герман мог сделать только широкий жест к выходу:
- Вэлкам!
Через 15 минут к ликующей, высыпавшей на взлетную полосу толпе присоединились «небожители». Народ, числом около трехсот человек, заоглядывался, примолк, и раздвинулся. Президент пожал летчику руку, похлопал его по плечу. Раздалось несколько негромких щелчков фотоаппаратов штатных фотографов. Офицеры Германа быстро организовали кольцо вокруг Президента. Не сплошное, дисциплинированные байконурцы сами не пересекали невидимую, обозначенную офицерами черту.
Герман остался чуть в стороне, так было удобнее для общего наблюдения. И речей Президента почти не слушал. Около него, наверное случайно, оказался министр обороны.
- Герман, а не хотите ко мне в замы? – «Сговорились вы что ли…», ответить так или по-другому Герман не успел.
- Мы объединили ПВО и ВВС, а теперь планируем включить туда военно-космические силы. Будет общее командование воздушно-космическими силами.
- Нет, Сергей Константинович. И сам не могу, и офицеров такого калибра под рукой нет. Вы абсолютно правы, это наилучшее решение для нашего сотрудничества, но за пределами моих возможностей.
- Вы скромничаете про свои возможности, - заулыбался министр, - нет, так нет, но я пока не буду снимать своего предложения.
Пока Президент залезал вместе с летчиком и кинооператором в кабину космоплана, - про его склонность самому пощупать всё руками знали все, - министр рассуждал:
- Вы ведь большое дело сделали, Герман. Не знаю, что у вас там получится с выходом в космос, но гиперзвуковые ракеты у нас, считай, в кармане.
- Не так всё быстро, - остужал министерские мечты Герман, - но, в принципе, да. Мы подбираемся к этому. Вы лучше дайте нам новые ЗРК. Когда они еще будет, гиперзвуковые носители, а щит нужен всегда.
- А вот станете моим замом, вопрос и решится, - засмеялся министр, - Шучу, шучу. Байконур – стратегический объект. Будет вам «Триумф», будет…
- …тем более мы звонкой монетой платим, - подковырнул собеседника Герман. Министр развел руками.
- Я тоже шучу, - засмеялся Герман, - нам для нашей армии ничего не жалко.
- Да нет, вы правы. Я поговорю с кем надо, чтобы вам скидку сделали. Свои все-таки. Из своего кармана увеличиваете военный бюджет…
- А пару военных заводиков не отдадите? - Герман откровенно начал «доить» министра. Тот погрозил пальцем. Они отошли от толпы метров на 15-20, разговор становился интересным для обеих сторон.
- Почему нет? Нам ведь много не надо, боеприпасы, какие-нибудь патроны, гранаты, боевые машины. А мы вам гарантируем высокое качество и цены будем придерживать.
- Какие конкретно заводы вы хотите? – Герман назвал, а министр его огорошил:
- А концерн… не возьмете?
- Зачем? – неподдельно удивился Герман, - там же вроде всё в порядке.
- Не совсем… - буркнул министр. Управляющему «Союза» не хотелось огорчать военного министра, поэтому договорились вернуться к разговору через год. Корпорация слишком занята Самарой, чтобы параллельно переварить огромный оружейный концерн, не относящийся к космосу.
Общение Президента с народом по всем признакам подходило к концу. Поэтому отделившаяся от всех пара стала подтягиваться к основной свите. На них незаметно поглядывал ФСБ-шный генерал.
- Ну, ладно Самара… а с остальным справитесь? Ведь не все ваши предприятия рентабельны, - сомневался министр. Герман улыбался:
- Все, Сергей Константинович, все. Ваши источники лаптем щи хлебают. Только «Союз-Авиа» немного убыточен, но это не надолго.
- Значит, хитрите с налоговой инспекцией, - строго посмотрел министр.
- Нет. Всё по закону. Только они считают, пользуясь таблицей умножения, а мы с помощью таблицы интегралов. А кто правильно считает, легко понять. По динамике прибыли. Но мы куда-то не туда ушли, Сергей Константинович. Нам надо о многом подумать. О подготовке пилотов, например. Для «Бурана» и не только. Центр обучения нужен.

Этим отрывком заканчивается длинная и утомительная экспозиция. Я тоже хачу трэша и угара.

Война войной, испытания испытаниями, а обед по распорядку. Гости, как оказалось, прибыли основательно, не налетом. И не только пообедали, уже не в «Н-башне», но и поужинали и даже позавтракали перед отлетом на следующий день.
Германа вызвали во временную резиденцию Президента через пару часов после обеда. Для него, охраны и обслуги выделили небольшой гостевой особнячок. Герману, привычному к положению полновластного сюзерена на всем Байконуре, пришлось подождать в вестибюле. Потом его проводили в комнату на первом этаже.
Президент был с министром обороны. «Приплыли. Сейчас возьмут в оборот» - Герман вспомнил двусмысленные намеки министра. Он угадал. Почти. Содержательную часть беседы Президент действительно начал с несерьезного упрека:
- Зачем же вы, Герман Александрович, моего министра своим отказом огорчаете?
- А как я смогу? Мне что же, всё бросить?
- Ничего не надо бросать. Вы вместе со службой УБСО вольетесь в МО.
Герман действительно не понял, не учел обстоятельства, что министр обороны знал, что беседует с главой новой спецслужбы, формально по статусу равным себе. Но знать про это он не мог. Ему предложили войти в министерство обороны на особых условиях.
- Структура УБСО меняться не будет. Это ваша епархия. В рамках министерства будете замом Сергея Константиновича с правами министра. Снять или переназначить он вас не сможет, вы по-прежнему остаетесь в моем личном ведении.
Герман думал. Возможность отказа не просматривалась. Но пока не было и желания пользоваться такой возможностью, будь она в наличии.
- Вы все равно помешаны на космосе, Герман. И космическая разведка и что-то ещё органично станет вашим делом. Есть вопросы?
- Возможен конфликт интересов, у нашей корпорации могут быть военные заказы…
- Да бросьте! – отмахнулся Президент. Германа застали врасплох, он лихорадочно думал, что еще выторговать. Президент только что фактически сказал, что будет смотреть сквозь пальцы на его возможное лоббирование интересов «Союза».
- Моё звание майор…
- Будет генерал-майор, - перебил Президент, - или больше хотите?
- Я хочу остаться майором. А следующее звание только после окончания Академии Генштаба. Если смогу.
Герману удалось удивить кремлевских гостей. Министр и Президент переглянулись. Президент пожал плечами:
- Как хотите, - Президент откинулся на диванчике и замолчал. Министр налил себе и Герману минеральной воды. Безмятежное выражение с президентского лица улетучилось, он стал смотреть на Германа особым взглядом. Особым, смутно знакомым, но забывшимся. Казался он строгим и неприязненным. Герман вспомнил, когда Президент начал говорить. Так смотрели на него командиры во время его службы, когда ставили задачу, которую сами не знали, как решать. И не знали, реально ли решить вообще.
- Что происходит на Украине, знаете?
- Не больше остальных. Мы туда не лезем, - пожал плечами новоиспеченный замминистра обороны.
- Правильно делаете. Дело в общих чертах обстоит так: нас с этой стороны сильно давят. Мы можем только обороняться, - он глянул на министра, который любовался на причудливый световой рисунок на столе, нарисованный полным стаканом лучами яркого солнца.
- А оборонная стратегия – гарантия непобеды. Поражение почти неизбежно, - откликнулся министр.
- Именно. И сами понимаете, дело не в возможностях нашей армии. Давление идет по всем фронтам, средствами СМИ, в международных организациях, везде. Нам нужно нанести контрудар. Во-первых…
Герман осмелился поднять руку и прервать Президента.
- Во-первых, уйдём от исключительно обороны, - Президент кивнул, - Во-вторых, контрудар должен быть с другой стороны. Задействовать факторы неожиданности и отвлечения. Противник будет вынужден распылять силы. И как это сделать?
Президент продолжал смотреть таким же внимательным и оценивающим взглядом. Лицо его осунулось, Герман заметил ранее невидные морщинки.
- Вы нам как-то сами кое-что предлагали. Помните? – Герман ждал, не отвечая, - в Средней Азии.

Они проговорили до ужина и продолжили позже. Герман следовал привычной тактике выжимания максимальных ресурсов. Ему пообещали возможность вербовки в свои подразделения с использованием возможностей военкоматов, выделить бюджет под УБСО, которое до сих пор существовало почти исключительно на средства корпорации, дать огромный и максимально льготный кредит, если понадобиться. Герман в таких делах никогда сам не останавливался, пока оппоненты не упирались намертво. Но никто не упирался, его не останавливали. Только много времени позже он узнал, почему. Содержание многочасовой беседы можно было свести к краткому диалогу:
- Размер кредита и условия?
- До 30 миллиардов под 2,5%, первый год проценты не начисляются.
- Каковы границы нашего вмешательства в кризисной ситуации?
- Нет границ.
- Вплоть до создания марионеточного правительства?
- Да.
- В военном отношении руки развязаны?
- Да. С учетом международного права. Или видимости его соблюдения.
- Дипломатическое прикрытие?
- Да.
- Поддержка государственных СМИ?
- Да.
- Вооружение и военно-техническое снабжение?
- Любое, кроме ядерного оружия и другого ОМП.
- Численность боевых подразделений?
- На ваше усмотрение.

Фантазия Германа иссякла. Попроси он миллиард вечнозеленых бумажек лично для себя, ему бы дали. Президент сыграл с ним в поддавки. Приведенный краткий диалог можно было свести к совсем лаконичному предложению: никакие запросы не встречали отказа. Нарастало ощущение ловушки, в которую его усиленно заманивают. По-другому не бывает. Сыр не бесплатный, но слишком его много. Это с Байконуром было всё ясно, нашлось, кому сплавить тяжелый чемодан без ручки.
Просматривался и другой нерадостный вариант: дела были так плохи, - какими бы соловьёвыми не разливались телеведущие, резко ставшие патриотами, - что приходилось хвататься… нет, корпорация и УБСО вовсе не соломинка. И все-таки.
И Герману давно не нравилось, что корпорация всё больше втягивалась в государственные структуры. По сценарию, известному из поговорки: «коготок увяз – всей птичке пропасть». И отказать было невозможно, сами напросились. И сами, вот так получалось, даже не влезали в госструктуры, а становились одной из них.
Может быть, через несколько десятков лет историки и обществоведы будут спорить, что могло получиться в результате возникновения странной буржуазно-коммунистической химеры. Рыночное, капиталистическое, в гадком олигархически компрадорском варианте, общество с коммунистической прожилкой. Положение «или-или». Или коммунистический эмбрион будет задавлен или он, быстро развиваясь, возьмет страну под контроль. И не знай историки, как произошло в итоге, никто бы не угадал иных вариантов. Природа не терпит не только пустоты, но и простоты. И дуальность – не вершина сложности.
Стремительно развивающаяся корпорация получила еще одну степень свободы и немедленно ей воспользовалась. Сразу после того, как её управляющий отошел от суточной пьянки с офицерами и приближенными.

Пардон, мои не- или много- численные читатели.
Сшивать измененное начало с продолжением в прежних рамках оказалось не таким простым делом. Однако, перекрестясь, продолжим.

…И после того, как преодолели сопротивление Инженера.
Высший совет, собравшийся в зале для совещаний Н-башни, выслушал Германа с огромным интересом. Экономист сиял так, будто нашел лампу Аладдина. И не сильно опытный банкир выжмет пол-миллиарда из нескольких десятков тех же самых полновесных миллиардов, пусть временно поселившихся в его банке. Уфимцев же навскидку мог уверенно сказать, что структурам корпорации достанется, минимум, в два раза больше. Когда череда одобрительных возгласов и жестов дошла до Инженера, сияние Экономиста погасло, как лампочка. Волна одобрения не смогла преодолеть препятствие. Инженер не улыбался, не говорил «ух, ты!» или «ого!», он хмуро оглядывал остальных.
- Чего молчишь, Равиль, - толкнул его в плечо обеспокоенный Уфимцев. После ответа за столом повисло молчание.
- Да вот думаю, сразу вето наложить или чуть погодя…
Обеспокоенность Экономиста моментально переросла в ужас. Не один он отреагировал так эмоционально. Только не умевший пугаться Апостол наливался гневом, как грозовая туча. Герман стоял молча, не выражая никаких чувств.
- Предъявите высокому собранию ваши доводы, друг мой, - Юриста, вечного модератора этих самых высоких собраний и обладателя самого экзотического чувства юмора, ситуация забавляла.
- Ресурсы выделяются под задачу. Никто не даст армию для взятия села. Хватит батальона. Если нам дают такие возможности, - вон Андрей уже слюни пустил (Экономист хмыкнул), - то задача соответствующая. Возможно, неразрешимая.
- Не затягивай с прелюдией… - Юрист не закончил фразу. Чувство меры у него тоже было.
- А всё, - пожал плечами Инженер, - Мы увязнем и выйдем в космос на полгода позже. Может и больше, чем на полгода.
Инженер не успел вдохнуть после последнего слова, как на него обрушился шквал.
- Под твой же проект «Тоннель» дают огромные деньги, а ты в кусты?! – разводил руками Экономист.
- Равиль, ты хоронишь идею собственной армии… - осуждал Командор, - И Герман не может отказать Президенту, он на госслужбе.
- Ты идёшь против своих товарищей! Это местничество и узколобость! - Апостол впадал в ярость.

Герман наконец уселся. Он разглядывал в окно скучный и однообразный байконурский пейзаж и участия в шумном тайфуне страстей вокруг Инженера не принимал. Наконец Юристу с помощью Телепата удалось всех успокоить. Юрист поступил просто и гениально. Он стал записывать все аргументы против Инженера. Видимо вспомнил бессмертного Остапа Бендера и его конгениальный способ разгона толпы: «Товарищи, записываемся в свидетели. Кто свидетель? Вы свидетель? Ваша фамилия и адрес!».
Закончив, Юрист пододвинул длинный список претензий Инженеру.
- За Вами слово, товарищ Равиль, - Инженер искоса глянул и отодвинул бумажку.
- Вы просто не понимаете. Труба нам фактически не нужна, - Уфимцев вздохнул и обхватил голову руками, - На неё уйдет 30 миллиардов полновесных, вечнозеленых долларов, а прибавка к полезному грузу 10-15%. А у меня ведутся многообещающие разработки, которые могут дать такую же прибавку за 1-2 миллиарда.
- Ну, так ты их получишь! – Юрист величественным жестом остановил вопль души Экономиста.
- И речь не идет о 5-летнем строительстве трубы. Всего лишь усовершенствование двигателя и запуска.
- То есть, ты не «против», но проект «Тоннель» активировать не хочешь? – попытался резюмировать Юрист, и попытка оказалась удачной. Инженер немного подумал и кивнул. Уфимцев тоскливо вздохнул. Сидящий во главе стола Юрист тут же его утешил:
- Кредит всё равно можно взять. Скажем, вполовину меньший, - Экономист в ответ вздохнул вполовину менее грустно.
- Жалко. Я мечтал об исполинском сооружении, одним видом вызывающем шок и трепет. Это было бы восьмым чудом света, эх…
- Орбитальная станция будет восьмым чудом, - буркнул Инженер.
Не участвовавший в мероприятии «куча мала» вокруг Инженера Герман снова взялся за бразды. И быстро закончил совещание, нарисовав каждому присутствующему его сектор задач. Инженер должен был взяться за разработку генерального плана туркменской базы, за Апостолом и Телепатом была организация призыва молодежи в военные части и кадры. Про военные дела и безопасность не упоминал. И так было ясно, кому этим заниматься.
- А за мной, как всегда, общее руководство, - удовлетворенно поправил волосы на затылке Юрист. Тут же ощутил внимательный и давящий взгляд Германа и постарался сделать вид, что это как раз самая сложная и ответственная работа. И что пристальное угнетающее внимание Германа не вызывает у него никакого желания исчезнуть или убежать. Только вот надо платочек, торчащий из кармана поправить, да соринку с пиджачного рукава стряхнуть, а вот пальцами нервно постукивать по столу ни к чему… наконец Герман обратился ко всем с последним ритуальным вопросом:
- Задача всем ясна? – все облегченно, особенно Юрист, закивали головами, - Тогда всё обдумать, завтра после обеда соберемся и выслушаем все предложения.

Через полчаса Инженер сидел на скамейке рядом с Телепатом. На одной из двух, вокруг которых сгрудился пяток разновеликих карагачей. Маленький зеленый пятачок громко титуловался «сквером». Но защиту от беспощадного байконурского солнца «сквер» все-таки давал. Поодаль от лавочек стоял маленький фонтанчик для питья, стальная чаша на трубе-ножке. Фонтанчик был снабжен нажимным краном под чашей, к воде на Байконуре относились бережно. Неизбежно стекающие скупые струйки уходили в землю, а вокруг этого места, выделяющегося зеленой травой, взбугрились корни окружающих деревьев.
Инженер скинул пиджак на спинку лавки, Телепат же, с достоинством несущий нелегкий крест аристократических манер, всего лишь расстегнул пуговицы. Мэтр, неважно на каком поприще, угадывался в нем с первого взгляда, а Инженер никак не мог решить, чей портрет из дореволюционных дворян он ему напоминает. Профессор меж тем что-то втолковывал. Инженер, поначалу решивший, что тот увязался за ним исключительно по поводу его фрондерства, стал прислушиваться. Речь шла совсем о другом.
- Голубчик мой, так нельзя. Я вижу вас не часто, потому замечаю. Вы сжигаете себя совсем немилосердно, - он остро глянул в лицо Инженера выцветшими, когда-то ярко синими, глазами, - И седины у вас прибавилось и морщинки на лице. Я вам настоятельно рекомендую: с этим надо что-то делать.
- И что же? – спросил Инженер и спросил только потому, что этого требовала пауза. Телепат наклонился поближе, легко и непринужденно слегка поправил собеседнику воротник. Он внимательно, и затапливая Инженера благожелательностью, вдруг сменил тему:
- А скажите, вам не хотелось бы всё бросить и заняться решением какого-нибудь заковыристого многоэтажного уравнения или конструированием какого-нибудь прибора со сказочными характеристиками? – Тоскливый вздох Инженера был понят правильно и Телепат даром время терять не стал. Тут же вытянул из собеседника последние актуальные проблемы. К примеру, одна из групп Инженера билась над решением задачи, которую он тоже причислял к «перспективным разработкам». Сверхпроводимость. Материалы, переходящие в сверхпроводящее состояние при относительно высоких температурах, были давно известны. Инженер со своей молодежью загорелись идеей сжать факел в камере сгорания в плазменный шнур. Примерно, как в ТОКАМАКе. При помощи сверхпроводящей катушки. Увеличить расстояние до стенок камеры, поднять температуру, а значит, и силу тяги.
Инженер потом удивлялся, каким образом гуманитарию, за которого он законно держал Телепата, удавалось с таким интересом его слушать и даже задавать умные вопросы.
- Итак. Внятной теории сверхпроводимости не существует. А скажите, голубчик, теория проводимости есть? И еще. Если есть сверхпроводимость 1 и 2-го типа, то какого типа существует собственно проводимость?
Хорошо поставленный вопрос проясняет многое. Инженер уставился на товарища остановившимся взглядом. Простая мысль о том, что «сверх» всего лишь приставка, не приходила раньше в голову.
- А есть теория, которая дает формулу вычисления проводимости материала теоретически? – Инженер покачал головой.
- По крайней мере, я такой не знаю.
Телепат легонько похлопал его по плечу.
- Вот и займитесь. Хотя бы этим. А текучку, сопряжение разных дел столкните на толкового референта. Заведите себе помощника, управляющего делами. Раз в день, полчаса-час уделяйте внимание административным делам, а потом ныряйте в любимую работу. Помощнику останется только отследить, чтобы всё исполнялось.
Инженер сомневался. Перспектива частичной потери контроля за делами не вдохновляла, но манила возможность полноценной творческой работы.
- Разве это возможно?
- Почему же нет, друг мой? – всплеснул руками Телепат, - Многие так делают. Я, например.
- Герман так не делает. Андрей тоже…
- Дорогой мой! – вскричал профессор, - Так они не ученые, они чистой воды управленцы!
Инженер не без сожаления стряхнул с себя невидимое расслабляющее облако.
- Я подумаю, профессор. И у меня вопрос к вам. Вы свои методы внушения нужных мыслей к нам не применяете?
Телепат с преувеличенной удрученностью вздохнул.
- Ах, друг мой, наш генералитет, к которому мы имеем честь принадлежать, состоит из людей, не поддающихся внушению.
Инженер замер. По дорожке к входу шла парочка, Ладыгин с Никой. Девушка была в легком ситцевом платье, и у Инженера вдруг сладко заныло сердце. В памяти всплыла девочка Тома. Неизвестно почему только сейчас и чем? Чем на неё похожа Ника? Девочка из параллельного класса, переглядки с которой не имели продолжения, не напоминала Нику. Ничем. Кроме обаяния юности.
Телепат что-то говорил, его слова бесстрастно регистрировались, смысл не воспринимался. Ника поприветствовала их кокетливой улыбкой, а Виталий на мгновенье замер и сделал жест рукой, будто снимал шляпу.
Парочка скрылась за дверью. Инженер вздохнул. Что там Телепат говорил? Сейчас его мыслительные процедуры напоминали перемотку магнитофонной записи назад и повторное воспроизведение. «А вот и референт для тебя. Лучше не найти», - вот что говорил Телепат пол-минуты назад.
- Наш товар, ваш купец. Ваш Ладыгин все равно её сманит.
- Вот именно, - вышел из ступора Инженер, - Во-первых, угроза замужества и декретного отпуска. Во-вторых, члены семьи в одной структуре? Нет, нет. Мне и так сложностей хватает.
- Ну… она замуж пока не вышла. Работу она поставит и дублера подберет.

Они еще немного поговорили, пока Инженер не закруглил беседу: «Посмотрим». Телепат вытирал платочком лоб и любовался редкостным явлением в это время года. Маленьким, еле заметным облачком на сияющем небе. Облачко растаяло на глазах.
- А скажите, Равиль Нариманович, это всё правда? – Телепат, обмахиваясь платочком, опять остро взглянул на Инженера, - Нет, я понимаю, всё серьёзно, на это работает вся корпорация…
Инженер не понимал.
- Вот это всё… «звездолеты бороздят просторы космоса», космические базы, звездные войны. Вы в самом деле считаете, что это будет?
- Что-что?! – Инженер от неожиданности выпучил глаза. Давненько его не удивляли так сильно. Но потом задумался и посмотрел на небо. Солнце пламенело, пробиваясь сквозь экономно карликовые листочки карагача, и готовилось к финишному падению за горизонт. Телепат ждал. Инженер никак не мог придумать ответа. Просто пожал плечами. Телепат ждал.
- Звездных войн не обещаю, - опять развел руками Инженер.
- Простите меня великодушно, друг мой. Но не могу отделаться от мысли, что вы… мы затеяли какую-то гигантскую афёру. А потом сорвем куш с простаков и отпрыгнем в сторону, - Телепат смотрел виновато. И получил ответный острый и что-то рассчитывающий взгляд Инженера.
- Это хорошо. Вы ведь в каких-то научных кругах вертитесь, - Телепат кивнул, - и наверняка вас интимно спросят в каком-нибудь междусобойчике о планах наших громадья. Вот так и шепните на ушко. Именно так: «не можете отделаться от мысли о гигантской афере».
Телепат засмеялся.
- Спасибо, профессор, - Инженер легонько похлопал его по плечу, - Я внутри проекта и мне трудно оценить, как оно там, со стороны. Ваше удивление – потрясающий комплимент. А что скажете, когда окажетесь там? - Он ткнул пальцем в небо.
- Думаете, это возможно? Доживу ли?
- Ну, не завтра ж помирать собрались?
- Так и в космос не завтра выйдем, - Телепат прошелся к фонтанчику, заодно намочил платок, - И когда же вы сможете предложить мне слетать на Луну?
Инженер раскинул руки по деревянной спинке.
- Если нам не будут мешать… или если нам удастся избежать серьезных ударов, - Инженер тяжело вздохнул, - 2-3 года нам хватит.
Инженер не поддался скепсису, сочившемуся из Телепата. Носитель у корпорации фактически уже был, на данный момент разрабатывался грузовой, более мощный и одноразовый вариант. Инженер хотел всё и сразу.

Следующий день был напряженным и спокойным. Совет прорабатывал основные контуры плана. Инженер попытался снова взбрыкнуть, когда Герман сказал, что намерен забрать у него Магистра. Так он окрестил Виталия Ладыгина.
- Ладыгин - мой заместитель и ключевой специалист. Не отдам.
- Смешно ты сейчас сказал, - усмехнулся Герман, - Потенциал для роста у него есть?
Инженер промолчал. Возражать было трудно.
- А раз так, то он должен пройти через наши войсковые подразделения. Тогда для него будет открыта дорога на самый верх. Он уже занимает положение, которое надо подкреплять.
Крыть было нечем. Совет давно договорился кадровый резерв руководства формировать именно так. Не всегда это было возможно, возраст того же Призрака подходил к сорока годам, и в армию идти было поздновато. К тому же получалось так, что Герман железной рукой начинал двигать человека именно из епархии Инженера. Спасибо, не попрекнул. Он, Инженер, сам должен был предложить.
Возражения у Инженера закончились. А вторая взлетная площадка сулила массу новых перспектив. Напоследок Герман поделился сомнениями.
- Я не знаю, когда Москва даст команду. Туркменбаши - кот, который гуляет сам по себе, может упереться. Но мы должны быть готовы к быстрому десанту туда.

Здесь я сращиваю. Данный фрагмент уже был, но кое-что правлю и подозреваю, что чем дальше, тем количество исправленного будет нарастать. Поэтому и.


- Десять коней, это немного, - как обычно, почти не разжимая губ, обронил туркмен с погонами полковника. Он ответил на вопрос Телепата спустя почти минуту. Среднего роста худощавого офицера с темным дубленым лицом Телепат обхаживал битый час. Вопрос «нельзя ли прикупить лошадей для базы» Телепат задал наобум. Ответ от туркмена, манерами напоминающего индейцев из фильмов Гойко Митича, расшифровал мгновенно: возможность есть, но на десятке голов много не наваришь.
Телепату приходилось туго. Не из-за роли дипломата, в конце концов, кому, как не ему. А потому, что роль приходилось исполнять в температурном режиме сауны. Они постарались прибыть сюда с утра пораньше, но даже в 9 часов утра каракумские пески дышали жаром, как только что выключенные кухонные плиты. Только в отличие от них остывать не собирались.
Полковник наблюдал за геодезистами и русскими военными ничего не выражающими глазами. Техники и инженеры возвращались после установки первой метки в полукилометре отсюда. Телепат приподнял соломенную шляпу и вытер лоб платком. Куда там Байконуру до здешней жары! При попытке обмахнуться Телепат чуть не задохнулся жаркой удушающей волной. Уловил насмешку в глазах туркмена. «Поэтому он и старается меньше двигаться» - дошло до Телепата.
Рядом прошли два офицера, Шарафович, командир батальона СА (по внутреннему наименованию корпорации) и Командор. Оба поглядывали на карту, которую нес Шарафович. До Телепата донеслись слова:
- …где-то тут крайняя западная точка, - Туркмен проводил их очень равнодушным взглядом. Телепат немедленно отвлек его:
- Уважаемый Курбан, нам очень многое понадобится. Не могли бы вы помочь?
- А что вам нужно?
- Стройматериалы, т.е. лес, цемент, металлопрофиль, много чего. Правда, есть проблема: цемент нам понадобиться в огромных количествах, и непременно высочайшего качества. Как и другое.
- Лес – это не ко мне. А с цементом… это как договоримся.
- Договоримся сразу, - кивнул Телепат, - нам возить стройматериалы за тридевять земель ни к чему. Но есть закавыка. Мы не хотим брать импорт и не хотим переплачивать. Мы платим официально, скажем 120 долларов за тонну, а дальше, как хотите.
- Меньше 150 не получится, - чуть подумав, ответил Курбан.
Телепат пожал плечами:
- Не мой вопрос, уважаемый Курбан. Мы определили границы, от 120 до 150, а торговаться с вами экономисты будут.., - он засмеялся и опять тронул собеседника за плечо, - поверьте, они умеют. Поэтому готовьтесь к моей цене. Как говорится, надейся на лучшее…
Телепат целеустремленно «окучивал» влиятельного туркмена. Каким бы непроницаемым не было его лицо, люди, по сути, везде одинаковы. Эти жестокие пески не нужны никому. Вся Туркмения опоясывала Каракумы по контуру, прижимаясь к своим границам. Но вот приходят люди, которые что-то предлагают, и возникает положение, описанное в бородатом и не очень умном анекдоте. «Соседний колхоз просит навоз – не дадим, сами съедим». Страна или простой обыватель при этом часто начинают вести себя одинаково, тяжелый и ненужный чемодан без ручки вдруг становится жизненно, просто страшно, «необходим». И расстаться с ним никак невозможно. Поэтому и смотрел туркмен на гостей не ласково.
- Вы поймите. Мы приходим сюда не просто так, а с миллиардным проектом. И чем ближе вы сумеете приблизиться к нему, тем больше выгод. Я на вашем месте по себестоимости цемент продавал бы. Лишь бы место застолбить. Не думайте о выгоде, она сама вас найдет.
Курбан слушал с типичным азиатским равнодушием на темном лице. Чем важнее разговор, тем больше равнодушия. Телепат протер платком лоб, обмахнул шею. Его собеседник никакого внимания на безжалостное солнце не обращал, а Телепату приходилось тяжко. Он в первый раз в жизни узнал, что такое настоящая жара. Случайные ленивые движения воздуха душили раскаленной духотой. Военным, которым придется жить здесь, в преддверии ада нельзя было не сочувствовать.
- Я бы на вашем месте срочно прибрал к рукам какой-нибудь цементный завод. Кирпичный. Строительных конструкций. Базу металлопроката. Самое лучшее – цементный. А ещё железобетонных изделий. Транспорт.
Курбан не менял выражения лица, но Телепат без особого напряжения видел, его «равнодушный» визави изо всех сил что-то прикидывает. Весы, на которых можно было взвесить беседу, склонялись в сторону «миссия выполнима». Преодолеть инстинкт собственника «ненужное, зато моё» можно было только так. Заинтересовать в проекте. Теперь при угрозе срыва аренды Курбан почувствует себя обделенным.
- Смотря сколько брать будете, - пожал плечами Курбан, - если несколько десятков тонн в год или даже в месяц, то… как там русские говорят? Что для слона песчинка?
- Дробинка… - машинально поправил Телепат, - не знаю, Курбан. Общий объем предполагается порядка десятков тысяч. Строительство будет идти 2-3 года, огромное количество цемента понадобится уже этим летом… если Ашхабад согласится. А дальше посмотрим, Курбан-джан.
Телепат поулыбался при последних словах. И от внимания не ускользнул тщательно спрятанный огонек интереса в глазах Курбана. Хотя он ошибся. Курбан не собирался скрывать своей заинтересованности.
- Десятки тысяч это хорошо, - он еле заметно покивал головой, - мы сговоримся с вашими экономистами, уважаемый.
Курбан сдержал слово, но цену до 130 долларов всё-таки в итоге у «Союза» сторговал.

Потом военные в отдельном кружке обсуждали своё, военное. Командор тыкал пальцем в карту.
- Тут и тут будут вертолетные площадки подскока. С запасом горючего, провианта и постом наблюдения…
- Подбросите нас, если что?
- На многое не рассчитывайте. Если попутно - без вопросов. Если крайняя необходимость, к примеру, военная или чрезвычайная из-за стихийных бедствий, тоже рады будем помочь…
- У нас свадьба, например, очень важное и чрезвычайное мероприятие, - сощурил глаза туркмен-полковник.
- Угу, - буркнул Волтовский, - слышал я про ваши свадьбы. Хуже стихийного бедствия. Так что будем держаться от них подальше.

Вся группа определяла местонахождение будущей военной базы и нулевой точки будущего Трека. Вся компания ещё походила близь вертолета, то и дело склоняясь над картой или глядя в одну сторону, куда кто-нибудь показывал рукой направление. Они находились близ русла древней реки Узбой, давно забывшей, что такое вода. Там, где она разграничивала огромную пустыню от предпоследнего отрога перед её впадением в прикаспийскую низменность.
Нужное направление строго на восток примерно на 40-ой широте, учитывая размеры Кара-Кумов, давало 700 км гарантированного абсолютного безлюдья. То, что было нужно. Имея «взлетную» полосу такой длины, можно было не бояться уронить кому-нибудь на голову обломки ракеты в случае неудачи. Или отработанные ступени в любом случае.
- Ну что, - обратился к Командору Телепат, - основные граничные точки определили?
- Да.
Телепат обратился к Курбану.
- Вся база будет вытянутой вглубь пустыни полосой километров в 15-20. В самом начале, т.е. здесь – расширение. Такая булавка, головка здесь, а острие – в пустыню.
- Если получится, - проворчал Командор. Переговоры с туркменбаши еще не закончились.
Наконец все погрузились в вертолет и улетели. С чувством великого облегчения. Жара стояла настолько невыносимая, что допекла и местных. Командир батальона и техники – на перевалочную базу под Астраханью, остальные – в Ашхабад. Им предстоял самый последний этап – сойтись в цене за аренду и определить границы территории.

Инженера будто сунули в кипящую воду, и если бы не Ника, быть бы ему сваренным вкрутую. Первый сюрприз преподнесла молодежь первого призыва, Александр, высокий и худощавый молодой человек и Павел, монументально полный и такой же молодой.
- Может, вы меня сразу предупредите, что в итоге всё закончится старым, добрым, вертикальным пуском, - как ни старался Инженер говорить мирно, яд нашел лазейку, чтобы прорваться. Саша сразу сник, Паша его примеру не последовал.
- А зачем нам морочиться с длиннейшей полосой, биться с проблемами трения в колесах? Там и других проблем масса.
- Каких? – Паша пожал толстыми плечами.
- Колеса не только на трение энергию забирают. Они недопустимо увеличивают аэродинамическое сопротивление. Опустить максимально низко? Риск, можно корпусом полосу задеть, а посадка вообще невозможна.
Инженер сдержанно вздохнул, стараясь подавить раздражение. Ребята были правы.
- Хорошо. Делаем полосу километров в 10. Разгонный модуль будет взлетающим и возвращаемым. Гражданскую полосу сделаем параллельно, но подальше от места старта.
Ребята просияли и ушли, Ника сделала отметку в блокноте: «Запуск в варианте «Спирали».

Двойник, зам Инженера по сельскому хозяйству и энергетике, корпел над картой будущей базы. На обширных территориях надо было распланировать размещение гигантских теплиц, орошаемых полей, зернохранилищ, энергосеть и поля солнечных батарей.

Ладыгин спешил закончить самые важные разработки. Потом решил, что они никогда не кончатся и начал взваливать работу на плечи ближайших помощников. Прежде всего, на Пашу. На все про всё перед отправкой в армию ему дали месяц.

Формировали отряд будущих космонавтов. Из своих же, подходящих по здоровью. Инженер резонно считал, что самый лучший работник тот, кто работает на собственноручно разработанном оборудовании. Опять же, схалтуришь – расплатишься собственной, а не чужой шкурой. Павел вздыхал, ему дорога в космос была закрыта. Пока.
Свой центр подготовки на Байконуре начали строить, но параллельно создавали филиал в Самаре. Инженер решил, что основную работу имеет смысл выполнять ближе к производственной базе. На авиазаводе и полигоне в 20 км от города.

Самара со скрипом, но неотвратимо подминалась корпорацией. Герман выбил деньги для региона, которыми закрыли норовившую расшириться финансовую яму. Экономист довольно потирал руки, миллионный город сулил миллиардные прибыли. Бюджеты всех уровней тут же посадили на счета в «Союз-Финанс».

В одну из ночей Инженер вскочил. «Твою же ж мать! А как будем доставлять лунный модуль на орбиту?». Далеко не все оборудование было возможно разобрать на мелкие части и собрать там. Инженер прервал сон не напрасно. Кислородные и водородные топливные емкости надо было делать прочнее и толще. Громоздкие конструкции были не так велики по объему, но грозили сильной недозагрузкой ракеты-носителя. Их можно было заполнить водой, всегда нужным грузом, только конструкцию следовало упрочнить и опробовать.

Кроме лунного модуля и разгонного носителя требовалась масса всего. Ладыгин, как на грех, занимался еще и разработкой учебных станций, моделирующих управление Буранами, тем же лунным модулем, самолетами, вертолетами.
Следовало прибрать к рукам ядерный двигатель, разработанный НИКИЭТом. Кроме него Ладыгин мечтал окончательно прибрать к рукам Нику. Она его не чуралась, охотно общалась и проводила с ним время, но Виталию не давала покоя ощущение её полной независимости.

Инженер смотрел на четыре восьмиколесные «тарантаски». Так выразилась удивленная Ника, стоявшая рядом наизготовку с блокнотом. По документам эти механизмы проходили, как ЛТ-3, изготовленные на машиностроительном заводе в Химках. Широко разнесенные каркасные колеса без резины выглядели голыми, зато были снабжены рядом шипов по ободу.
- Ничего не напоминает?
Ника сморщила носик:
- Каракатицу.
Поулыбавшись, Инженер отдал команду под запись:
- Две – группе Игла-3, другие – в Туркмению на испытания.

Инженер занимался текучкой только в конце дня и еще один раз в неделю. Всё остальное, поначалу с опаской и понемногу, с недоверчивым сомнением глядя на стройную и хрупкую на вид Нику, взвалил на неё. Сам с головой решил уйти в разработку новой модификации водородного движка. Американцы сравнительно давно сделали двигатель RS-68, поэтому сравнивать будущие достижения было с чем. Советская космонавтика долго игнорировала водород-кислородную топливную пару.
Первым делом Инженер собрал данные обо всех двигателях, наших и американских. Надо было оценить максимально возможный процент полезного груза при запуске с Луны. До конца всё рассчитывать не стал. Остановился, когда понял, что теоретически возможный предел лежит около 70%. Значит, реальный – около 60. А если учесть, что заправлять надо в оба конца, Луна-орбита-Луна, то не больше 20%.
Использовать дополнительно ядерный движок? Нуждается в длительной и сложной доводке, массивен, радиоактивен. Нет, не пойдет. Двигатель нужен при любых раскладах, грузы на Луну и обратно доставлять придется регулярно. Но масса полезного груза в 20%!? Инженер быстро перелистывал электронные справочники на компьютере, менял одну программу моделирования на другую. Быстро узнал, что проблем оснастить лунный модуль уже существующими водородными движками нет. Планку в 500 тонн для спускаемого модуля легко брали РД-701 с тягой в 160 тонн при работе на водороде. С огромным запасом, учитывая лунное притяжение. Проектную массу лунного модуля с загрузкой и полными баками можно было смело удвоить.
Таким же двигателем можно было оснастить и ракеты-челноки.
Через сутки Инженер пришел к выводу, что сверхмощный движок в 500-600 тонн тяги не актуален. Он станет нужен на следующем этапе, когда понадобятся относительно большие корабли, способные достичь Марса за несколько недель. Почему бы и нет? Инженер увлеченно принялся за работу. Благо «виртуальный эксперимент» ускорял и облегчал проектные работы на порядок. Занозу о 20% пределе полезного груза при доставке грузов с Луны отодвинул подальше. В то место разума, где хранились вопросы без ответов. Иногда десятилетиями.
Исторических аналогов не существовало. Кроме легендарного американского F-1. Но тот работал на керосине. Инженер вздохнул. И принялся строить «на новенького».
Через неделю провел виртуальные испытания компьютерной модели, которую поименовал V-1. Результат озадачил. Тяга менялась скачкообразно в пределах 15-20%, фиксировалась чрезмерная паразитная вибрация, природу которой Инженер понял далеко не сразу. Затем хмыкнул «Размер имеет значение». В объеме факела происходили непонятные процессы, которые Инженер назвал «темными зонами». С этим надо было разбираться, но, по крайней мере, Инженер понял, почему ракетные конструкторы иногда сооружали двигатели с двумя или четырьмя соплами.

В одну из ночей Инженера подскочил в кровати. Сна, как не бывало. Тоннель! На Луне надо строить тоннель, на Луне! Он сел за стол, включил лампу и схватился за карандаш. На бумаге оказалось не так гладко, как во сне. Для запуска 50-тонного аппарата требовалась 5-гигаваттная электростанция при длине тоннеля в 8 км. «Тьфу!» - фыркнул Инженер. Восемь, а лучше десять километров сплошняком уложенных катушек. Ладно, ферросплавы на Луне, допустим, научатся делать, а медные провода? С изоляцией, способной работать в экстремальных условиях. И сколько десятков тонн меди на это уйдет?
Нет! Нужен одноразовый, средней мощности водородный движок. Корпус запускаемой ракеты надо собирать на Луне. Возможно, сопло и камеру сгорания тоже. Причем печь их надо, как пирожки. В полукустарных условиях. 20% так 20%, черт с ними! Тем более, соотношение рейсов будет сильно в пользу Луны.
Инженер снова лег спать.

Кусочек получился короткий, но ничего не поделаешь, это законченная единица.

День следующий.
Был посвящен сбору информации обо всех разработках, до которых можно было дотянуться. Озадачил оперативников Германа. Слишком долго идти обычным путем бюрократических запросов. Главная задача – адаптировать производство ракетных двигателей к условиям Луны. Хотя бы в отверточном варианте.
Вечером сидел перед телевизором в своем номере. Инженер, как и все остальные не самарцы, жил в общежитии-гостинице. Да и местные, те, что занимались важнейшими проектами, жили тут же или на полигоне. За охрану и порядок отвечали офицеры, присланные Германом. Шлагбаум в прилегающий двор, пропускная система, видеонаблюдение, всё как положено.
Телевизор. Прекрасное средство для отключения мозгов. Шли новости.
Должна была отсигналить Ника. Его и еще несколько человек девушка пригласила на ужин. Инженер похихикал. Супергёрл Ника, знающая, кроме своей психологии, два европейских языка, имеющая спортивный разряд, - возможно и выше и, возможно, не по одному виду, - готовить абсолютно не умела. Но, как человек целеустремленный, упорно осваивала рецепт пиццы. Сегодня должны были состояться третьи испытания. В первый раз выбросили всё, второй раз из вежливости гости сумели проглотить по кусочку. Самые смелые и волевые. Инженер предполагал, что на этот раз блюдо из рук Ники выйдет съедобным. Он уже знал этот огонек упрямства, зажегшийся в её глазах. Видел раньше.
А это что? Инженер напрягся, показывали Туркмению, туда прибыла российская делегация. Бойкая ведущая сыпала знакомыми всем фразами «давние дружеские связи», «общая история», «увеличивающийся товарооборот». Напряженное внимание к экрану дало плоды. Где-то на заднем плане Инженер заметил Юриста и вроде Герман мелькнул.
Инженер вскочил и длинно выругался и ударил кулаком по подлокотнику кресла. Черт побери! Пометавшись по комнате, снова обрушился в кресло. Хотел позвонить Уфимцеву, но передумал.
- А чего это я? – Инженер криво усмехнулся. Надо же, оказывается, он до сих пор не верил, что дело выгорит. Но как они туркмен уболтали, уму непостижимо!

Мелодичным и деликатным треньканьем его мысли прервал телефон. Наконец-то! Инженер приготовился услышать еще более мелодичный и приятный голос Ники. Опять разочарование, звонил Лис, опер, закрепленный за инженерными структурами.
Сообщение Лиса было коротким и оглушающим. Первым, мелькнувшим в голове, - часто в голову первыми приходят именно дурацкие мысли, - было: «Пицца отменяется». Лис что-то рассказывал, Инженер молчал, первые слова сделали его лицо холодной маской без всяких эмоций.
- Равиль! Равиль, чего молчишь? Ладыгин где? Надо ему передать, - Инженер с трудом разжал зубы:
- Он на Байконуре. Я ему сообщу. И сам сейчас подъеду...
- Ни в коем случае.
Инженер положил трубку. В этот момент Ника была уже мертва.

Минут двадцать назад она копалась на полках универсама на пересечении улицы с названием ласкающим слух членам КПРФ «Советской Армии» и Загорской. Её вечный сопровождающий, которого она и все остальные звали запросто «Петрович», ждал её на пятачке около камер хранения.
Петрович, недавний военный пенсионер, пребывал в прекрасной форме. Занимался привычным делом, прокачивал всё окружающее пространство. Большие магазины в смысле безопасности были, пожалуй, лучшим местом. Видеокамеры, охрана… кстати, один охранник околачивался рядом. С профессиональным интересом он поглядывал на высокого крепкого мужчину. Петрович держал руки в карманах легкой куртки, под которой потенциально можно было скрыть много чего. Для него охранник ответного интереса не представлял. Как и все в торговом зале, женщины, пенсионеры… боеспособных мужчин не наблюдалось.
- Кого-нибудь ждёте? - охранник всё-таки проявил интерес явно. Петрович покачал головой:
- Нет. Мы – коллеги. Только мне легче, я только одного человека охраняю.
Синеформенному охраннику оставалось только перехватить взгляд Петровича. Завистливо вздохнул.
- Да. Такую я тоже поохранял бы.
Бойтесь необдуманных желаний. Не спешите их воплощать. Так думал охранник всего через несколько минут. Должен был так подумать. Если было чем.
Петрович делал всё правильно. Вышел впереди Ники, та чуть притормозила. Как только телохранитель сделал шаг на одну ступеньку, двинулась к дверям и она. На улице рядом с их автомобилем стоял потертый ауди, один мужчина ковырялся в салоне спиной к улице. Видимо снаряжался для похода в магазин. Прямой угрозы нет, потенциально опасен. Слева от входа маячил молодой парень с букетом цветов. Наличие оружия исключалось, букет тонкий, легкая рубашка, под которой ничего не спрячешь. Плюс облегающие джинсы. Угрозы нет.
Петрович сделал несколько шагов. Задержался. Слишком долго копается мужик в ауди. Петрович сделал незаметное снаружи движение руками под курткой. В сторону ауди глядел не прямо, периферийным зрением. Мужчина вытаскивал сумку и разгибался. Хлопок. Хлопок и вспышка чуть выше сумки, откуда мужчина вытащил пистолет с глушителем. Хлопок, вспышка и звон разбитой на углу магазина витрины слились в одно событие.
Промах. Пуля только взъерошила волосы на затылке Петровича. Не вина киллера, в момент выстрела, Петрович сделал короткий шажок. Зато в следующую секунду, последнюю в жизни, Петрович успел сделать много.
- Ника! Беги! – Ника замерла меньше, чем на одну десятую секунды. Телохранитель присел. В краткий миг короткого движения успел сделать быстрое движение левой рукой. Стальной шелест пистолета приглушила куртка. Оба стрелка попали в костедробительную ситуацию одновременной стрельбы почти в упор, на расстоянии 7-8 метров. Вторая пуля киллера тоже разочарованно умчалась вдоль улицы. Не найдя желанной жертвы из податливой плоти, пуля, с визгом пройдясь по мостовой, отскочила к цоколю. Ника разжала руку, удерживающую пакет и резко развернулась назад. К входу в магазин. Самое безопасное место оказалось заблокированным. Между ней и спасительными дверями стоял молодой человек, его букет уже торчал из урны. Слишком спокойно стоял и слишком внимательно смотрел.
Фора, желанная и много обещающая для нападающего первым, кончилась. В ответ на подленько тихие хлопки громко, уверенно и победно заговорил стечкин. Первый выстрел разбил лобовое стекло ауди, второй пробил дверцу, за которой стоял киллер, а заодно и бедро, чиркнув по кости. Третий выстрел оказался одновременным с обеих сторон. Третий хлопок отправил в полет пулю, пробившую Петровичу голову, войдя через левый глаз. Стечкин, сравняв счет по количеству, по качеству не догнал, его пуля только чиркнула по черепу киллера повыше уха.
- Быстро! – Водитель втащил своего подельника в машину, ауди рванула вслед за Никой. Матерясь, тот еле успел захлопнуть дверцу.
Ника рванула к углу магазина почти сразу после команды Петровича. Правая рука придерживала сумочку. У цветочного парня, блокировавшего вход, был единственный шанс её перехватить. На повороте. Что он и сделал, схватив девушку за плечи.
Ауди резко взревев мотором, потом также резко затормозив, уже готовилась принять пассажирку. Гостеприимно распахнулась задняя дверь. Ника рвалась, как дикая кошка, ей удалось освободить одну руку, и она сделала быстрое и по-злому сильное дуговое движение. Цветочный схватился за перерезанное горло. Девушка рванулась прочь со скоростью отпущенной пружины.
Ауди исторгла из себя три хлопка и фыркнула мотором. Один раз хлопнула дверь, два раза пистолет киллера. Одна пуля сбила Нику с ног, вторая упокоила цветочного.

Она лежала на боку, прижав правую руку. Под ней появилась и стала увеличиваться красная лужа. «Надо позвонить» - левая рука осторожно залезла в сумочку, к которой подкрадывалась граница расширяющегося темно-красного пятна. Ника чувствовала, что замерзает. Телефон удалось вытащить. Упорно и медленно, стараясь не закрывать глаза и не промахнуться, ткнула несколько клавиш. Телефон ожил, из него раздался тревожный голос. Всё. «Всё, что должна была – сделала», грудь девушки судорожно дернулась, изо рта выплеснулась кровь.
На следующий день в Самару прибыл Командор.

Начинается второй прогон. С этого места. Раньше публиковал, но сращивать с измененным началом надо. И пропускать нельзя, к тому же большие и маленькие изменения всё-таки вношу.


Начало июля
Как ни вздыхал по этому поводу Инженер, бросок в Туркмению получался стремительным. Недовольно морщился не только он. Командир первого и пока единственного штурмового батальона УБСО тоже вздыхал. Почти все его сержанты второй месяц, как примерили на себя роль курсантов десантного училища. Командирами отделений и даже взводов пришлось ставить наиболее опытных солдат. Дровосека Шарафович оставил на Байконуре, где первую свою базу военные трансформировали в учебный центр.
Он был не первым. Сначала к побережью Туркменского залива приблизилась баржа и встала на якорь. Таким быстрым способом корпорация организовала площадку подскока к основной базе. Между судном и базой засновали вертолеты. В емкостях баржи хранились запасы топлива и воды. Вода постоянно пополнялась опреснительной установкой на солнечных батареях. Идею с баржей предложил Михаил Николаевич Бобров, которого успела отыскать Ника. Этот маленький эпизод основательно успокоил Инженера, не желавшего отвлекаться. А Боброва приставили в помощь к Двойнику, ответственному за строительство.

На следующий день на баржу ненадолго опустился грузовой вертолет. В сопровождении пары МИ-24. После загрузки водой первый инженерный десант отправился на пока несуществующую базу. И только через неделю прибыл Шарафович с первой ротой. Корпорация «Союз» начала возводить свой второй космопорт.

Пустыня начала преображаться. Тихий звон раскаленной жары порушили громкие и веселые голоса, мощный свист садящихся и взлетающих вертолетов, рокот и рев бульдозеров, экскаваторов и грузовиков.
В первый день поставили палатки, соорудили временную столовую и прочие бытовые удобства.
Вечером, пока вымотавшиеся за день солдаты и рядовые инженерной службы спали без задних ног, в командирской палатке шло совещание.
Начал начальник инженерно-технической группы Двойник.
- Я так понимаю, в условиях жаркой пустыни у нас две особенности: изобилие солнца и дефицит воды. Вода нам понадобится в таких количествах, что верхнего предела я даже назвать не могу. Если её будет очень много, то можно создать целую систему оазисов. Но это я увлекся… Итак, решать проблему воды подвозом дорого, хлопотно и малоэффективно. Воду надо иметь на том месте, где находимся.
Все слушали внимательно. Местных, привычных к такому жаркому климату, среди личного состава не просматривалось. Шарафович в очередной раз стер пот с лица. Глубокий вечер, но температура ниже 30 опускаться никак не желала. Двойник дал слово помощнику, которого военные между собой сразу за глаза стали называть Шпунтиком. Шпунтик, в миру Михаил Николаевич, говорил обстоятельно и понятно.
- Всё очень просто, друзья мои. Изобилие солнца избавит нас от дефицита воды. Космические технологии опробуем здесь, в пустыне. Требуемое оборудование будет завезено со дня на день. Энергетику базы построим на солнечных батареях. К ним подключим водоконденсаторы. Влагу будем собирать из воздуха. Это для обывателя кажется почти невероятным, но даже в сухом и жарком воздухе пустыни содержание воды редко бывает меньше 10-20 граммов на куб воздуха.
Гризли хмыкнул.
- Будем выжимать воду из сухого воздуха?
- Выжмем, выжмем, - подтвердил Шпунтик, - будем делать забор воздуха из казармы, жилой сектор которой будет ниже уровня земли. Вода нам понадобится не только для естественных нужд, но и как горючее для ракет. Не сама вода, конечно, а водород и кислород.
- Итак, - продолжил Шпунтик, - солнечные поля расположим здесь, - он показал на карте южную часть базы. Первый конденсатор расположим вплотную к казарме, рядышком вкопаем емкости для хранения воды. С течением времени поставим комплекс из электролизеров, емкостей для сжиженных газов и электрогенератора, который будет на них работать. Кроме того крыши тоже покроем солнечными панелями.
- Наше дело военное, - пожал плечами Гризли, - прикажут – сделаем. Только площадку к востоку от казармы не занимайте. Я там спорткомплекс и полосу препятствий сооружу. И небольшое стрельбище-тир.

Через неделю солнечные поля начали расти, и был запущен конденсатор. Поначалу он выдавал всего около 50 литров воды в сутки, но Шпунтик неугомонно с ним возился, подключая всё новые секции солнечных батарей и воздухозаборных модулей и экспериментируя с разными режимами работы. Через неделю выход превысил полтора куба. Тогда и началось накопление своей воды. Подвоз воды можно было сокращать. По крайней мере, пока не установили емкости для их хранения.
Заодно Михаил Николаевич Бобров, который пока не знал про несерьезное прозвище «Шпунтик», проводил занятия с солдатами. Они старательно помогали ему в монтаже оборудования, а он щедро делился с ними знаниями. И теорией и практикой. Он оказался терпеливым учителем, сказывался опыт работы в школе. Практически мыслящие ребята в форме тут же выцыганили у него некондиционный блок. На следующий день, как только он им объяснил, что светопринимающий слой всего лишь гибкая (до определенных пределов) пленка на подложке. А подложка может быть из любого материала. Она для жесткости.
Шпунтик сначала не понял, зачем, а когда его просветили, долго молчал.
- Век живи, век учись. Я даже и подумать не мог…
- Незаменимая вещь. Иногда. Мало ли что, - пояснял бойкий и веселый солдат Юра, - маломощный, но вечный источник питания, кроме подзарядки аккумуляторов к фонарикам, можно даже огонь добыть.
Шпунтик округлил глаза и с тех пор относился даже к рядовым с огромным уважением. Потому как Юра тут же продемонстрировал фокус. Оторвал узкую полоску от фольги пачки сигарет, примял серединку, выложил свой «солнечник», проводочки от него бросил на полоску и та загорелась.
- Вообще-то огонь не проблема при таком солнце, - пояснял солдат, - у моего приятеля линза есть. Он иногда от неё прикуривает. То есть, прикуривал, пока не бросил.
- И ещё я заметил, что возле «подсолнечников» прохладнее…
- Ну, это понятно. Они солнечную энергию утилизируют, грунт меньше нагревается.
- Вот бы на одежду такую ткань повесить… - размечтался солдат.
- На одежду не знаю, а на технику - можно.
Бобров впал в задумчивость. Он уже выстраивал схему навешивания «подсолнечников» на трактора и прочие экскаваторы. А что? Поставить ещё один аккумулятор и пусть он заряжается. А то и кондиционер запитать…
Солдат улыбался. Шпунтик «ушел». Вроде здесь, но думами улетел в неизвестные выси. Он преувеличенно осторожно, на цыпочках отошел от него.

Солдаты и гражданские воду пили на удивление немного. Сразу по прибытии перед строем Шарафович проинструктировал:
- Соблюдайте питьевой режим. Самое первое – не поддаваться первому желанию нахлебаться воды. Не пить по первому позыву. Самое первое желание утолить жажду – провокация организма. Если поддадитесь, будет сифонить воду весь день, как лошади, и весь день ходить мокрыми от пота. Но сколько б ни выпили, всё равно не напьетесь. В течение дня не больше литра воды, т.е. одной фляжки. Пить по пол-глотка за раз.
- Сержантам! Следить за этим особо, - закончил комбат.
Водопитием не злоупотребляли. Зато использовав листы жести, их обрезки, личный состав снова проявил смекалку. Соорудили странное строение, обращенное железной стороной к солнцу. Вымазали её смолой дочерна. Один бок и верх тоже были из железа. Вход прикрыт пологом, вверху отверстие, закрытое стеклом. Шарафович заинтересовался.
- Это что это? – ему объяснили. Комбат разделся и залез с Корнетом в эту конуру 2х3 метра. Скамеечка тоже была в наличии. Жара доходила градусов до 70. Корнет плеснул на железную стенку водой, та зашипела паром. Удивленный комбат пропотел, ополоснулся, вышел освеженным. И жгучая жара теперь не казалась нестерпимой.
Шпунтик потом выстроил примерно по такому же принципу вместительную баню. С усовершенствованиями. Слив организовал так, чтобы испаряющаяся вода опять попадала в водоконденсаторы. На принимающую солнце черную стенку направил зеркала и саму стенку застеклил. Конечно, парилка работала только днем, но запас горячей воды был всегда.

Ещё через неделю начали строить казарму. Роту разделили на две части. Одни строили, другие занимались боевой учебой и несением караульной службы. Потом менялись. В общем распорядке были подъем, зарядка, принятие пищи, политзанятия и строевая (куда без неё).

Гризли занимался боевой подготовкой, комбат сначала стройкой, а когда она раскрутилась, то большую часть сбросил на сержантов. Подключался только во время смены. Сидя рядом с Гризли и наблюдая за занятиями по рукопашной комбат спросил:
- А не перетащить ли нам в батальон Шпунтика?
- Зачем?
- Знает много. Солдат солнечными карманными батарейками снабдил. Права есть на любой колесный транспорт. Видел, как он с бульдозером управляется?
- Да, управляется лихо…
- У нас будет техника, - продолжал комбат, - а это сложное дело. Танки, пушки… да и не только. Мы ведь полноценную армию хотим, значит и ВВС будет и флот. Со временем. Надо готовить личный состав.
- А он боевую подготовку потянет?
Комбат засмеялся и хлопнул Гризли по литому плечу.
- А это твоя проблема. Насколько знаю, со здоровьем у него всё в порядке. Довольно молод, ему 35-ти ещё нет. Придется сразу офицерское звание давать, раз он всех учить будет.

Михаил Николаевич неожиданно легко согласился. Комбат прикрепил к нему одного из солдат, который готовился в сержанты, а общее руководство тренировками взял на себя Гризли. Шпунтик обладал средними спортивными способностями, что Гризли не смущало, бывали у него подопечные и похуже.

Самара, конец июля.
Командор в первые несколько часов после убийства Ники и Петровича поставил на уши весь город. Но своих людей в общегородских мероприятиях, всяких «Перехватах», «Вихрях» и «Антитеррорах» не задействовал. Ни одного. Всех пустил по следу, аналитики работали так, что казалось, будто они дымились. Они, как и остальные безопасники и офицеры силового и оперативного обеспечения восприняли удачное покушение, как оскорбительный плевок в лицо.
Способ нападения, попытка похищения, угадываемая с первого взгляда квалификация – всё свидетельствовало о высоком уровне оперативного исполнения. Такие, сломя голову, рваться из города не будут. Брошенный и горящий ауди обнаружили в тот же вечер на окраине города. Трупы исполнителей, с которыми еще пришлось повозиться, на них не было написано, что это именно исполнители, нашли через пару дней. Параллельно на окраине города был потушен пожар в довольно скромном снаружи особнячке. Там тоже было обнаружено несколько тел. Со следами пулевых ранений.
В дальнем конце того самого общежития-гостиницы с отдельным входом Командор второй час допрашивал брутального вида мужчину с тяжелым взглядом. Наливающееся посинение под одним глазом смазывало убедительность взора исподлобья, но брутальности не убавляло. Руки были скованы сзади.
- Твоя неделя, капитан. Но на нашей улице тоже праздники бывают, - пробурчал мужчина.
Командор сидел сбоку на столе и любовался на расплывающееся сине-багровое пятно под его глазом. Дело рук своих минутной давности.
- Думаешь, будут ещё? Праздники-то…
- Авось. Погода-то она, бывает, меняется.
- Дмитрий Степанович Клычев, по прозвищу Клык, глава организованной преступной группы, - сквозь монотонность, как ни старался Командор, пробивалось глумливое веселье, - ты натурально думаешь, что ваше время может вернуться?
На этот раз мужчина решил хмуро отмолчаться.
- Сколько стволов можешь выставить? Двадцать? – Клык мрачно поглядывал незаплывшим глазом, - вряд ли больше пятидесяти. А у меня вот тут, под рукой, - Командор хлопнул по столу, - рота офицеров спецназа. Надо будет, еще подтяну. Местную милицию со счетов сбрасывать не надо. Служба безопасности еще есть.
Клык ответил безнадежным вздохом. Всё уже было сказано. Не понимает, капитан, не понимает. Никогда Клык мусорам не кланялся. Вот они на побегушках у него суетились, да, был грех.
А капитан давил совсем уж беспредельно:
- Мы вас раздавим и даже не вспотеем. Ну, ты ж главарь, так сказать, руководитель, своих-то не жалко? – пытался заглянуть Клыку в глаза, вернее, в один глаз, веселящийся капитан, - Поднимем старые дела, шороху наведем… твои друзья-товарищи сядут. Ну, те, кому повезет.
- Как будто не знаешь, что мы здесь ни при чем…
- Знаю. Но территория-то ваша…
- Концы наши, капитан, давно обрублены. Хрен ты чо найдешь.
- Ваши проблемы, - равнодушие Командора не было напускным, - тогда просто перестреляем. Нам без бумажной волокиты проще.
Клык умудрился сузить оба глаза.
- Вы не мусора. И не фейсы. Они не так работают. Маслят или дурь подбрасывают.
- Поражен твоей догадливостью, - насмешку Командор усилил похлопыванием по плечу, - Мы – армия, военная контрразведка. И глупых церемоний с адвокатами и судами разводить не будем.
- Закон что дышло?
- Для нас Устав выше закона.
- Вот ты мне объясни, капитан! Ну, перегрохаешь нас, тебе что, легче станет? Ты ж знаешь, это не мы!
- Ну, ты совсем, - не обращая внимания на брезгливую мину, Командор опять похлопал Клыка по плечу, - Конечно, легче. Кто там знает, что это не вы? Ты, да я. Наших людей прихлопнули, как мух, мы обязаны дать ответку. Не отыщем виновных, так назначим, и лицо сохраним.
Очевидный резон в словах капитана был. Только Клык, удачно переживший 90-ые годы, не был бы Клыком, если б согласился сразу. Тем более, после того, как офицер приложил его в глаз. Правда, сам нарвался, но это не важно.
- Без ребят ничего решать не буду. Если я начну с тобой вась-вась, а они прознают, то висеть моим кишкам на заборе.

Нога Командора, что свисала со стола, равномерно раскачивалась. Капитан задумчиво разглядывал на носке начищенного до сияния ботинка чужеродно светлую соринку. Размышляя, не замечал, как напряженно следит Клык за ногой, она ведь в его сторону раскачивалась. Стараясь, чтобы движение выглядело естественным, - спина затекла, надо позу чуть сменить, - Клык подался назад.
- Время, - наконец оборвал паузу Командор, - время дорого. Сейчас два часа, решать надо сегодня. Скажем, не позже семи часов.
- В девять, - Командор поморщился, но спорить не стал.
- Место?
Клык назначил ресторан недалеко от места гибели Ники. Через минуту Командор снимал с него наручники и отдавал команду конвойному офицеру: «Вывести и отпустить».

Глубоким вечером после встречи с четверкой мужчин внушительного вида Командор совещался с Лисом и Мангустом. Потирал небольшую ссадину под левым глазом, Клык на первой же минуте встречи попытался рассчитаться с Командором за разрисованное лицо. Самое трудное для офицера спецвойск в подобных случаях сдержаться от работы руками и отправки собеседника в нокаут. Как и всех остальных. Вовремя сообразил Командор, что в данном случае пассивная защита целесообразнее, но если бы эта бандитская морда попробовала еще разок…
Стерпел не зря. Клык стал заметно покладистее. Среди выложенных фотографий он и его дружки признали пару человек. Цветочный парень, добитый своими, как-то мелькнул в их банде на разовом «мероприятии» и больше не показывался. Один из найденных в сожженном доме был опознан, как Диспетчер. Ранее, во времена, когда правилами хорошего тона дозволялось прихлопнуть кредитора или конкурента, он занимался организацией заказов. Чем промышлял, когда золотые для него времена кончились, Клык не знал.
- Обычная схема, - кивнул Лис, - сначала наняли, потом зачистили. Концы оборваны.
- Надо всю эту публику колпаком накрывать, - высказался Мангуст.
- Этим и займешься. Начнешь работать с Клыком, через него остальных подгребешь. Попадутся отмороженные – зачистишь. Ты, Лис, прошерсти все наши учебные и инженерные структуры. В особенности университет, там чужих много.
Пока подчиненные наматывали на ус, начальство в лице Командора задумчиво наматывало круги по кабинету.
- Ключевой момент. По зачистке работала неизвестная опергруппа. У нас под носом. Займусь этим сам, но и вы об этом не забывайте. Особенно ты, Лис. Ты из МВД, у тебя там связи, пощупай, не оттуда ли ноги растут.
Напоследок Мангуст решил уточнить:
- Как понимать «зачистить»? Отправить на погост?
- Путевка на погост - крайняя мера. Лучше - не своими руками. Главное, не привлекать внимания и ненужных подозрений. Всё должно быть чисто. Самое лучшее – надолго закрыть, лет на 10. Впрочем, давай договоримся, в крайних случаях запросишь у меня санкцию.