+ Треша, угара и хардкора пока нет, но он всё ближе. На сцену выходят военные. Поздравляю себя с 100-ым юбилейным постом



Два солдата с собакой, восточно-европейской овчаркой, вышли из песков и приближались к горным отрогам. Они прошлись пару километров, внимательно оглядывая землю. Контрольно-следовой полосы не было, но была целая система «контрольных пятен», очищенной от камней и выровненной земли, камни, уложенные в рисунок, по виду хаотический и т.п. Сдвиг камня, отпечаток следов на мягком грунте, всё это могло быть чьими-то следами. Пока попадались только следы местного мелкого зверья. Кобель по кличке Граф, равнодушно обнюхивал все места, на которых ему командовали «Ищи» и успокаивающе махал развесистым хвостом.
Патруль подошел к небольшому ущелью и скрылся в его тени от безжалостного солнца и возможных чужих глаз. Старший внимательно осмотрев все контрольки и здесь, полез на валун, торчащий из склона и там, отодвинув еще один камень, вытащил трубку.
- Как у вас там?
- У нас ничего, всё чисто.
- Поднимаемся к вам.
После краткого разговора, патруль пошел наверх, на смену постоянному наблюдательному посту…

За несколько месяцев до этого и за полтысячи километров отсюда в пустыне опустился вертолет. Из него вылезло 8 человек, четверо из которых были в военной форме. Двое в полевой форме СА и двое в форме туркменских ВС. Старшим от туркмен был представитель правительства с типичным именем Курбан. На самом деле, имя было сложнее, не говоря уж об отчестве и видя затруднения своих русских спутников, Курбан и разрешил им называть себя Курбаном.
- Примерно здесь крайняя западная точка, - Шарафович, командир батальона СА, слегка грузноватый офицер, сверил на карте место.
- Значит, тут будет наше КПП, - буркнул он про себя.
Один из русских гражданских гостей, с острым взглядом, уловил странно неприязненный взгляд Курбана и тронул его за плечо.
- Не волнуйтесь, уважаемый Курбан. Вас и ваших друзей мы всегда будем рады видеть.
Это был Телепат. В процессе вхождения в республику руководство «Союза» тщательно продумывало способы привязки местной элиты к проекту «Кластер». Курбан со своими людьми если и был замешан в наркотрафике, то на третьестепенных ролях и много с этого иметь не мог. У Курбановского клана были интересы в недвижимости, баловались они браконьерством на Каспии, имелся конезавод, который ещё держался на плаву…
Телепат, проконсультировавшись с подполковником Ковалевым, координирующим «Союз» с Генштабом, пришел к выводу, что Курбан грешит контрабандой. И по его нервной реакции заключил, что его «окно» попадало в зону Трека. Он сделал зарубку «С этим надо что-то решать» и пока военные сгрудились вокруг карты, отвел Курбана в сторону.
- Уважаемый Курбан, я слышал, у вас есть конезавод. Возможно, нам понадобятся лошади. Высокопородистых не надо, сгодятся те, которых вы выбраковываете. С десяток или два.
У туркмена явно сменилось выражение глаз, он задумался.
- Десять лошадей, это немного…
«На этом много не наваришь» - перевел Телепат и продолжил:
- Их кормить надо, а тут выпасов почти нет…
- Поближе к предгорью есть. Но вы правы, это далеко и травы там мало.
- Вы не волнуйтесь – наркотрафик мы перекроем намертво. Но нам очень многое понадобиться… Можем мы рассчитывать на вас?
Курбан смешался, а потом осторожно спросил:
- А что вам может понадобиться?
- Стройматериалы, т.е. лес, цемент, металлопрофиль, много чего. Правда, есть проблема: цемент нам понадобиться в огромных количествах, и непременно высочайшего качества. Как и другое.
- Лес – это не ко мне. А с цементом… это как договоримся.
- Договоримся сразу, - кивнул Телепат, - нам возить стройматериалы за тридевять земель ни к чему. Но есть закавыка. Мы не хотим брать импорт и не хотим переплачивать. Мы платим вам открыто и официально, скажем 120 долларов за тонну, а дальше, как хотите.
- Меньше 150 не получится, - чуть подумав, ответил Курбан.
Телепат пожал плечами:
- Не мой вопрос, уважаемый Курбан. Мы определили границы, от 120 до 150, а торговаться с вами экономисты будут.., - он засмеялся и опять тронул собеседника за плечо, - поверьте, они умеют. Поэтому готовьтесь к моей цене… Как говорится, надейся на лучшее…
Военные в отдельном кружке обсуждали своё. Волтовский тыкал пальцем в карту.
- Тут и тут будут вертолетные площадки подскока. С запасом горючего, провианта и постом наблюдения…
- Подбросите нас, если что?
- На многое не рассчитывайте. Если попутно - без вопросов. Если крайняя необходимость, к примеру, военная или чрезвычайная из-за стихийных бедствий, само собой тоже рады будем помочь…
- У нас в Туркмении свадьба, например, очень важное и чрезвычайное мероприятие, - сощурил глаза туркмен-полковник.
- Угу, - буркнул Волтовский, - слышал я про ваши свадьбы. Хуже стихийного бедствия. Так что будем держаться от них подальше.

Вся эта группа определяла местонахождение будущей военной базы и нулевой точки будущего Трека. Вся компания ещё походила близь вертолета, то и дело склоняясь над картой или глядя в одну сторону, куда кто-нибудь показывал рукой направление. Они находились близ русла древней реки Узбой, давно забывшей, что такое вода. Там, где она разграничивала огромную пустыню от предпоследнего отрога перед её впадением в прикаспийскую низменность.
Нужное направление строго на восток примерно на 40-ой широте, учитывая размеры Кара-Кумов, давало 700 км гарантированного абсолютного безлюдья. То, что было нужно. Имея «взлетную» полосу такой длины, можно было не бояться уронить кому-нибудь на голову обломки ракеты в случае неудачи. Или отработанные ступени в любом случае.
- Ну что, - обратился к капитану Телепат, - основные граничные точки определили?
- Да.
Телепат обратился к Курбану.
- Вся база будет вытянутой вглубь пустыни полосой километров в 15-20. В самом начале, т.е. здесь – расширение. Такая булавка, головка здесь, а острие – в пустыню.
Наконец все погрузились в вертолет и улетели.



Через несколько недель в этом же месте опустилось несколько вертолетов разного калибра. Тяжелую технику с оборудованием, только формирующийся первый батальон СА, всё перебрасывали вертолетами. Железной дорогой, километров за 50 от места, решили пользоваться только для подвоза стройматериалов.
В батальоне было пока сформировано только две роты, примерно по 100 человек. И все эти 200 человек время не теряли. Временный лагерь был оборудован за полдня полностью. На следующий день прибыла группа Инженера и началось строительство базы, того самого пятачка, от которого в глубь пустыни должна была устремиться стрела будущего Трека.

Они разметили всю «географию» будущей базы, основные строения, начало Трека, подъездные пути. Получив тяжелую технику, тут же начали рыть котлован под основную казарму, прокладывать грунтовку до железной дороги, врыли в землю цистерны с горючим.
В конце следующего дня в командирской палатке обсуждали дальнейшие планы строительства базы. Были офицеры, - командир батальона Тимур Шарафович и его зам по боевой подготовке Гризли, - сержанты (семь) и два инженера из строительно-технической группы. Надо упомянуть, что в структуре строящейся новой Советской Армии штатными командирами взводов были сержанты. Военный сектор партийного руководства и топ-менеджмента «Союза» сознательно и планомерно повышал роль сержантов и офицеров. Звание сержанта фактически было приравнено к званию лейтенанта российской армии.
Разговор начал начальник инженерно-технической группы Двойник, зам Инженера.
- Я так понимаю, в условиях жаркой пустыни у нас две особенности: изобилие солнца и дефицит воды. Вода нам понадобится в таких количествах, что верхнего предела, означающего насыщение этой потребности, я даже назвать не могу. Если её будет очень много, то можно будет создать целую систему оазисов в Кара-Кумах. Но это я увлекся… Итак, решать проблему воды подвозом дорого, хлопотно и малоэффективно. Воду надо иметь на том месте, где мы находимся.
Все слушали внимательно. Местных, привычных к такому жаркому климату, среди личного состава не было. Шарафович в очередной раз стер пот с лица. Вечерело, но температура ниже 30 опускаться никак не желала. Двойник предоставил слово своему помощнику, которого военные между собой сразу за глаза стали называть Шпунтиком. Шпунтик, в миру Михаил Николаевич, говорил обстоятельно и понятно.
- Всё очень просто, друзья мои. Изобилие солнца избавит нас от дефицита воды. Космические технологии начнем применять уже здесь на Земле. Требуемое оборудование будет завезено со дня на день. Энергетику базы построим на основе солнечных батарей. К ним подключим водоконденсатор. Влагу будем собирать из воздуха. Это для обывателя кажется почти невероятным, но даже в сухом и жарком воздухе самой жестокой пустыни содержание воды редко бывает меньше 10-20 граммов на куб воздуха.
Гризли, второй офицер батальона, хмыкнул.
- Будем выжимать воду из сухого воздуха?
- Выжмем, выжмем, - подтвердил Шпунтик, - к тому же будем делать забор воздуха из казармы, жилой сектор которой будет ниже уровня земли. Вода нам понадобится не только для естественных нужд, но и как горючее для ракет. Не сама вода, конечно, а водород и кислород.
- Итак, - продолжил Шпунтик, - солнечные поля расположим здесь, - он показал на карте южную часть базы. Конденсатор расположим вплотную к казарме, рядышком вкопаем емкости для хранения воды. С течением времени поставим комплекс из электролизеров, емкостей для сжиженных газов и электрогенератора, который будет на них работать.
- Наше дело военное, - пожал плечами Гризли, - прикажут – сделаем.

Через неделю солнечные поля начали расти, и был запущен конденсатор. Поначалу он выдавал всего около 100 литров воды в сутки, но Шпунтик неугомонно с ним возился, подключая всё новые секции солнечных батарей и воздухозаборных модулей и экспериментируя с разными режимами работы. И через пару недель выход превысил полтора куба. Тогда и началось накопление своей воды. Подвоз воды можно было сокращать. По крайней мере, пока не установили емкости для их хранения.
Солдаты и гражданские воды пили на удивление немного. Сразу по прибытию перед строем Шарафович проинструктировал:
- Надо особо соблюдать питьевой режим. Самое первое – не поддаваться желанию нахлебаться воды от пуза. Самый первый позыв утолить жажду – провокация организма. Если поддадитесь, будет сифонить воду весь день, как лошади, и весь день ходить мокрыми от пота. Но сколько б ни выпили, всё равно не напьетесь. В течение дня не больше литра воды, т.е. одной фляжки. Пить по пол-глотка за раз.
- Сержантам! Следить за этим особо, - закончил комбат.

Ещё через неделю начали строить казарму. Батальон разделился на две части. Одни строили, другие занимались боевой учебой и несением караульной службы. Потом менялись. В общем распорядке были подъем, зарядка и принятие пищи.

Гризли занимался боевой подготовкой, комбат сначала стройкой, а когда она раскрутилась, то большую часть сбросил на сержантов. Подключался только во время смены. Сидя рядом с Гризли и наблюдая за занятиями по рукопашной комбат спросил:
- А не перетащить ли нам в батальон Шпунтика?
- Зачем?
- Знает много. Права есть на любой колесный транспорт. Видел, как он с бульдозером управляется?
- Да, управляется лихо…
- У нас будет техника, - продолжал комбат, - а это сложное дело. Танки, пушки… да и не только. Мы ведь полноценную армию хотим, значит и ВВС будет и флот. Со временем. Надо готовить личный состав.
- А он боевую подготовку потянет?
Комбат засмеялся и хлопнул Гризли по литому плечу.
- А это твоя проблема. Насколько знаю, со здоровьем у него всё в порядке. Довольно молод, ему 35-ти ещё нет. Придется сразу офицерское звание давать, раз он всех учить будет.

Гризли ещё думал над этим, а Михаил Николаевич неожиданно легко согласился. Комбат прикрепил к нему одного из солдат, который уже готовился в сержанты, а общее руководство его тренировками взял на себя Гризли. Шпунтик обладал средними спортивными способностями, но это Гризли не смущало, он умел работать с сырыми новобранцами.

+ Будем продолжать помаленьку. Треш и хардкор всё ближе...



Отливка из бетона каземата-казармы сдерживалась недостаточным наличием воды. Песка в пустыне завались, цемента привезли сразу пару десятков тонн, а вот воды требовалось больше, чем было. Но через пол-месяца стены были готовы и приступили к монтажу перекрытия. По уровню оно было на метр ниже уровня грунта (то есть, песка), чтобы этот второй этаж можно было использовать при обороне от возможного нападения. Остальную часть делали в форме арочного ангара. Шпунтик предложил поначалу установить на верхней части солнечные батареи, но потом от этой идеи отказались. Дожди в течение года бывали и в этой части света, и при такой форме крыши невозможно было поставить батареи так, чтобы вода никуда не затекала.
- Ты лучше подумай, чтобы дождевая вода не пропадала, - заметил комбат. Шпунтик хлопнул себя рукой по лбу «Ёптить, как я сам не догадался». И взялся за систему водостока. Итог его придумок можно было увидеть через год. Чуть в стороне в низине был небольшой пруд, вокруг которого насажали плодовые деревья. Прудик имел вытянутую форму. В разгар лета он всё-таки пересыхал, и деревья приходилось поливать. Но всё равно там было намного прохладнее и уютнее, а потом кто-то из солдат предложил сделать в середине фонтанчик, идея всем понравилась и её воплотили. Но тогда здесь стояло уже другое подразделение, рота 2-го батальона.

Дефицит воды был не единственной проблемой. Слава богу и предусмотрительности корпорации, тщательно изучившей местный менталитет. Огромная часть которого укладывалась в принцип: «ни шагу без бакшиша». Столкнуться с местными национальными особенностями пришлось при первой же попытке получить причитающийся им груз в том самом в 50-километровом удалении городке на ж/д станции. Шарафович поехал сам. Взял с собой техника, имевшего опыт работы на железной дороге и пол-отделения солдат.
Свой груз они нашли через полчаса. Только после этого пошли к местному начальству, которое ещё надо было найти. Столоначальника, оформляющего выдачу грузов сами не нашли, но начальник станции был на месте. Шарафович узнал, как его зовут, и, несмотря на протесты секретарши и наличие нескольких ожидающих, распахнул дверь и вошел. Начальник сидел и беседовал с каким-то гражданином, попивая чаёк. На офицера в незнакомой форме глянул настороженно, готовясь проявить начальственный и праведный гнев.
Шарафович начал орать с порога.
- Привет, дорогой! Прости, прости, уважаемый Сафар Абдулбекович, что отвлекаю от важного разговора с не менее уважаемым.., - он кинул взгляд на его собеседника, - прости, не знаю, как зовут.
Люди в кабинете смешались и недоуменно переглянулись между собой, а старлей продолжал:
- Как у тебя дела? Как твоя семья, дети? – он хлопнул себя по лбу, - Ох, извини, я совсем забыл…
Комбат полез во внутренний карман, начальник смотрел с возрастающим интересом. Шарафович достал фотографию, где был он, Инженер, Курбан, но самое главное – сам Туркмен-баши. Это был их неубиваемый козырь в общении с местными, который снимал массу проблем.
Шарафович дал фотографию Абдулбековичу, тот взял её почтительно и осторожно, округляя глаза. Показал её гостю, тот уважительно закивал головой. А Шарафович продолжал, тыча в фото пальцем.
- Я приятель Курбана. О-о-о! Это большой человек, ты должен его знать.
По всему было видно, что Абдулбекович не знал Курбана, но это уж было не важно.
Все проблемы были решены тут же. Абдулбекович мгновенно стал другом Шарафовичу, его собеседник тоже и пошел с ним по местным закоулкам, где они без лишних хлопот оформили все бумаги. После этого рабочие подогнали вагон к разгрузке и солдаты принялись таскать мешки с цементом в КАМАЗы. Шарафович помочь им, увы, не мог. Он взял с собой Оселка, одного из солдат, чтобы тот запомнил дорогу и позвал его, когда погрузка будет закончена. Дойдя до кабинета начальника с тем же его услужливым приятелем, Оселок козырнул и двинулся к остальным. Комбата он бросил на растерзание новым «друзьям».
Шарафович включил на полную катушку всё своё обаяние, когда убеждал, что ему жутко некогда и срочно надо уезжать, но отделаться смог только после изрядно выпитого, многочисленных клятв в искренней и вечной дружбе, объятий и взятых обещаний скорого прихода в гости. Комбат, прижимая руки к груди, извинялся, каялся за то, что не может пока пригласить к себе «Прости, не могу. У нас пустыня, палатки, почетного гостя усадить негде. Но я клянусь! Как только будет, где встретить уважаемого человека, я тут же вас приглашу». Ожидавший за дверью Оселок, уловив нечто во взгляде Шарафовича, выждал пару минут и снова заглянул. Шарафович всё также горячо прощался. Оселок громко сказал:
- Командир! Время, мы опаздываем, - Абдулбекович грозно глянул «Де, как смеешь ты, простой нукер, указывать моему другу и своему начальнику», но Шарафович пресек.
- Сафарджан! Это не мой солдат говорит, это говорит мой долг. Я на службе…
Высокие гости, однако, проводили их до самых КАМАЗов.

Уже сидя в кабине рядом с Оселком, комбат облегченно и устало вытирал пот со лба. Оселок смотрел сочувственно.
- Совсем измучили, командир?
- И не говори. Лучше б я с вами КАМАЗы грузил. Но здесь этого делать нельзя. Местная публика не поймет, начальники по их глубочайшему убеждению работать не должны.
Оселок помолчал, потом сказал не в тему.
- Для следующего раза надо желоб из полосы железа сделать.
- Зачем?
- Для разгрузки. С КАМАЗа тоже можно. Устанавливаем и скатываем по нему мешок. Внизу принимают, прямо на месте. Быстро и сил меньше тратится…
- Приедем – покажешь.
Через полтора часа, когда они приехали, Оселок нашел какой-то трап, накинул на него пленку, чтобы мешок скользил и они быстро разгрузили оба КАМАЗа. Помогавшие им свободные от службы начали было таскать мешки на себе, но потом уподобились товарищам Оселка. Тут не было местных, поэтому Шарафович тоже встал на разгрузку второго КАМАЗа.
В гостях у Сафара ему всё-таки пришлось побывать. И не раз. И на базу его пригласил, когда они построили кажущийся небольшим снаружи, но вместительный дом для гражданских специалистов.
Сафар страшно возбудился на водоконденсатор, прямо-таки облизывался, глядя на тоненькую прерывистую струйку воды из воздуха. Ходил вокруг, цокал языком, - приятель его, тот самый Максуд, суетился рядом, - приговаривая «О-о-о, шайтан-машина!». Потом измучил Шарафовича, пытая его на предмет такой же поставить ему в дом.
Шарафович пожаловался по телефону Инженеру, тот задумался и связал его с Экономистом. Экономист взял быка за рога.
- У них же есть в домах подвалы, в которых сыро и холодно?
- Вроде есть…
- Ну и прекрасно. Мы сделаем уменьшенную копию водоконденсатора, воздух можно будет брать из подвала или кухни, подключим его к солнечным батареям, которые установим на крыше… Слушай, это неплохой бизнес, который можно будет на него, Сафара твоего, и свалить. А для нас еще один заказ для наших заводов. Но вы не рекламируйте его как водоисточник. В домашнем исполнении влаги будет намного меньше. Продавайте, как кондиционер. Он ведь холодный воздух может выпускать. А несколько десятков литров за сутки – бесплатный бонус.

Сафару все-таки пришлось подождать, но первый, экспериментальный конденсатор-кондиционер на солнечных батареях установили в его доме в начале августа. И бизнес пошел, Сафар расцвел, всячески приятствовал во всех делах Шарафовичу, даже склонял его жениться на одной из своих многочисленных родственниц. Комбат отбивался, ссылаясь на непримиримый характер уже имевшейся у него супруги. Сафар скинул всю повседневную работу на Максуда, - Азия, блин, - но тот нисколько не протестовал. Сам обзавелся помощниками, обрастал связями… И вроде положил глаз на одну из трёх подраставших чернооких дочек Сафара. Шарафович посоветовал Сафару отдать дочку Максуду.
- Знаю, знаю, всё знаю, Тимурджан… И бизнес надо только со своими делить и человек он надежный. Он копит на калым, понимаешь?
- У блин… И большие у вас калымы?
- Максуду надо пару тысяч долларов. Тогда всё будет в порядке.
- А если я ему займу? А если я на свадьбу вертолет подгоню?
У Сафара заблестели глаза.
- О-о-о… Дорогой, это будет хорошая свадьба, уважаемые гости будут довольны. Особенно если ты их покатаешь.
- Но-но… Больно-то не надейся. Я человек служивый, мне могут и не разрешить. Да и долларов у меня нет.
- О-о-о… - разочарованно протянул Сафар, - а что ж ты предлагаешь то, чего нет?
- Я не предлагаю, я спрашиваю…
После этого Шарафовичу пришлось объяснять гостю, что деньги им не нужны. Они военные и живут, как при коммунизме. Получают всё, что им нужно и что им могут дать.
- Не, зарплата мне какая-то идёт. Но я только денежное содержание получаю, на карманные расходы. Зарплата жене уходит. Но я могу начальство спросить…

Руководство выслушало Шарафовича и согласилось дать ему требуемую сумму. Экономист только предупредил:
- Только погасим за твой счет. Как будет тебе прибавка к жалованью, пустим её на погашение.
- А если вдруг?
- Будет «вдруг», будет спишем.
Вертолет ему разрешили использовать под свою ответственность.

Описывать свадьбу не буду, но таким образом Шарафович привязал к себе и «Союзу» один из местных кланов. Не самый влиятельный, но далеко не последний. На свадьбе он был с Оселком, которого за сообразительность взял к себе адьютантом. Сафару он пояснил просто: «Он для меня, всё равно, что Максуд для тебя». Да и Максуд после свадьбы разве что только не козырял комбату.

Прошло 3 недели…

+ Продолжу. Эту часть, как и последующую можно пустить под лозунгом "Тяжело в учении..."


Батальон ждал пополнения личного состава из Предуралья. Уже несколько месяцев там работал полевой учебный центр для новобранцев. Возник он достаточно неожиданно. Местная партийная ячейка долго и без видимого результата общалась с одной из молодежных националистических организаций. До тех пор пока туда не приехал внушительный и харизматичный Командор (к-н Волтовский). Он тогда не входил в военные структуры «Союза», но после почти мгновенной и лихой вербовки нескольких молодёжных групп самого разного толка, от скинхедов, до башкирских националистов, как в описываемом случае, его сделали руководителем всех настоящих и будущих военных формирований «Союза». Командир самого первого батальона Шарафович, несмотря на то, что его «обошли на повороте», как сказал бы любой карьерист, вздохнул с облегчением. Реальный боевой опыт у Шарафовича был, но армию он покинул всего лишь старлеем и даже в страшнейшем сне никак не видел себя министром обороны или Верховным Главнокомандующим.
Так и получилось, что командир 1-го ещё даже не до конца сформированного батальона, как говорится, «стоящий у истоков» так и остался полевым командиром. Волтовский, чего греха таить, ещё долго ожидал каких-то козней или просто недовольства, но не дождался. Отношения постепенно выровнялись и даже стали носить приятельский характер после того, как Волтовский понял, что перед постановкой задачи никогда не помешает посоветоваться с офицерами батальона.
Боевой и воспитательно-просветительской работой с новобранцами от батальона занимался комиссар батальона старший лейтенант Дровосек. Он и должен был доставить пополнение.
Вот он и доставил. По такому случаю вертолет встречал сам командир, хотя дел было полно. Почти три десятка новобранцев шустро выгружались, сержант у них уже был. По представлению Дровосека его сразу можно было включать в сержантский состав, исходя из его боевого опыта в грузино-осетинском конфликте и не только там. Шарафович отметил зеленые повязки у всех на голове.

Дровосек уже шел к комбату, раскинув руки и сияя лицом. Офицеры крепко обнялись и начали хлопать друг друга по плечу.
- Салам, - успел сказать Дровосек, а Шарафович после паузы, затраченной на физическое приветствие, подозрительно спросил:
- Здорово! Ты там русский язык не забыл, часом? – Дровосек, так же сияя, счастливо вздохнул.
- Во, всё больше чувствую, что я дома, - он оглянулся, отдал указания сержанту. Комбат показал рукой направление, куда надо двигаться и они пошли в почти достроенное южное крыло казармы.
Шарафович подозвал сержанта нового взвода и объяснил ему с Дровосеком, что и где находится. В казарме указал отведенное место, велел построить взвод на плацу через 10 минут и повел Дровосека в дальний конец, в командирский кубрик.
- Командование у нас находится там…
- И Гризли? Кстати, где он?
- Не… Гризли это медведь, который гуляет сам по себе. Обычно он в палатке или в ангаре на втором этаже базируется. И хорошо, а то мне некомфортно в присутствии мужиков крепче меня…
Дровосек на автопилоте перевел знакомый треп: «командир и его первый зам не должны быть в одном месте, сам ведь знаешь».
- Он сейчас по горам с первым взводом бегает, завтра появится, - пояснил отсутствие Гризли комбат.
Шарафович завел Дровосека в кубрик, отведенный для него.
- Устраивайся. Надо б тебе налить полную кружку сам знаешь чего, но пока нельзя. Перед отбоем, дабы личный состав не смущать.
Комбат пошел на плац знакомиться с новым взводом. Дровосек по прошествии пары минут тоже подошел.
Шарафович прежде всего заставил новоприбывших спрятать зеленые повязки. Приказ выполнили не сразу, кто-то посмотрел неласково, кто-то буркнул тюркское ругательство. Комбат, жестом остановив сержанта, попытавшегося что-то сказать, объяснил.
- Товарищи солдаты! Давайте договоримся на будущее: если приказ отдан, то он должен исполняться. Если есть вопросы и возможность на них ответить, то ответы вы получите. Суворовский принцип «Всяк солдат должен понимать свой маневр» никто не отменял.
Шарафович подождал, когда все снимут повязки и продолжил.
- Всё очень просто. Никто не запрещает никакую религию. Но в мои командирские планы не входит, чтобы местное население знало, что у нас есть мусульманский взвод. Короче, это военная необходимость. Чем меньше противник о нас знает, тем лучше для нас.
- А что, командир, разве мы среди врагов? – с легким акцентом спросил сержант, уже снявший повязку.
- Мы в стране, в которой могут быть, и наверняка есть, скрытые враги. Этого достаточно. Поэтому ваша форма не должна отличаться от общей. Потому повязки – спрятать, но не выбрасывать.
Взвод пошел в казарму, комбат, чуть усмехнувшись, приказал сержанту разместить своих людей и через полчаса представить документы на личный состав. Минут через 10 переглянулся с Дровосеком, и они двинулись по следам новобранцев. В казарме было необычно шумно, офицеры хладнокровно переступали через лежащие или сцепившиеся тела, разбросанные вещмешки. Дневальный с дежурным сержантом с интересом наблюдали за происходящим. Сержант было дернулся, завидев комбата, но тот отмахнулся от него, заодно отобрав табурет, который один из новобранцев намеревался приземлить на голову старослужащего. Тот в это время не бездельничал, методично выводя из строя сержанта, главу новобранцев. Сержант был вовсе не промах и уже успел сбить с ног несколько «старичков», но тут он нарвался. Сержанты-старички не вмешивались, стояли, ухмыляясь и следя за тем, чтобы не было излишнего изуверства. Солдат, поймавших соперника на удушающий или болевой прием, останавливали. Иногда ударом в голову. Это было очень редко и только от новобранцев, старослужащие рамки соблюдали.
- Гляди, гляди, ща начнется, - сказал Дровосек. Комбат наблюдал.
- Главное момент поймать, а то мои сейчас разойдутся, - комбат скептически хмыкнул и тут среди новобранцев начал нарастать какой-то вой. Подобрались даже давно лежащие и вдруг новобранцы бросились на старичков как-то разом, стайно. Тех смутить было затруднительно, но, как заметили офицеры, все-таки возможно. Среагировали они быстро, ответно сформировав плотный строй взамен хаотический карусели. Но ситуация изменилась, теперь даже сбитые с ног новобранцы не оставались лежать как прежде, а мгновенно вскакивали.
- Они чо, совсем боль перестали чувствовать, - тяжело дыша буркнул один из «старичков».
- Отмороженные, гля, какие глаза у них.., щас пена пойдет, - откликнулся другой, в паузу между словами, отправляя очередного нападавшего ногой в короткое путешествие метров на 5.

Дровосек повернулся к комбату.
- Всё, надо останавливать, - комбат вышел из состояния очарованного болельщика.
- Внимание! Старослужащие! Из казармы вон! Быстро!!! Дверь снаружи запереть!
Офицеры и сержанты с боков пошли к новобранцам с криками.
- Отставить! Прекратить!
Но пришлось повозиться, чтобы успокоить солдат. Приказ старичкам был правильный. Как только они сиганули из казармы, реальный противник исчез. Башкиры рванули за ними, но им оставалось только биться в закрытые двери.
Наконец офицерам и сержантам удалось построить взвод.
Комбат с комиссаром прошлись вдоль строя.
- Ну, что сказать, комиссар, - раздумчиво начал он, - хорошие ребята, боевые.
Он ткнул пальцем в троих.
- Особенно вот эти, раз-два-три… сержант тоже хорош. Комиссар, ты его экзаменовал?
Дровосек кивнул.
- Хм-м… Тогда надо присмотреться к тому, который с ним работал. Как его? Старовойтов?
Дровосек опять кивнул, но возразил:
- Работал, но ведь не обработал. Да нет, ты прав, присмотреться надо.

Глядя на размеренно ходящих вдоль строя мирно беседующих офицеров, солдаты окончательно успокоились. Закончил комбат короткими приказами.
- Дежурный! Дверь отпереть! – дежурный сержант подскочил к двери, стукнул кулаком и что-то сказал в щелку. Двери открылись.
- Старшему лейтенанту Горячеву и сержанту Абдулину благодарность за отличную подготовку личного состава, - упомянутые военные козырнули и лениво ответили стандартной фразой («Служу Советскому Союзу!»).
- Личный состав взвода поздравляю с прибытием («и пропиской» - тихо прыснул дежурный сержант) в состав 1-го батальона Советской Армии. Разойтись! Сержант Абдулин! Документы на личный состав – мне в канцелярию.

Так формирующийся 1-ый батальон СА обзавелся отдельным мусульманским взводом. И Печенегом, командиром его.

+ кое-кто может сказать, что и это фантастика. Те, например, кто в армии служил. А я и спорить не буду.
Ракетный трек еще и строить не начали. До этого надо создать инфраструктуру. В том числе и военную. Вернее, в первую голову, военную. Параллельно создать армию.


Тренировки солдат тяжелы в любой армии. Даже для физически подготовленных молодых людей. Попробуйте пробежать по жаре хотя бы 3 км. Офицеры основным видом комплексной подготовки и проверки считали учебные бои между подразделениями, отделениями, взводами, изредка между ротами.
Вооружение кроме АКМ пополнилось карабинами Симонова, легкими 82-мм минометами. Поначалу подогнали пару БМП-3, но у офицеров возник целый ряд предложений, которые теперь обрабатывались инженерной службой «Союза». Готовилась новая экспериментальная партия на Курганском заводе.
Самым легким считалось начальное комплексное соревнование. Отделения должны были пробежать 3-километровый кросс. Время считалось по последнему. Выигравшие этот этап получали преимущество на следующем. На огневом рубеже они занимали более близкую позицию к мишеням. На стрельбу отводилось всего 30 секунд, в которые входило и время для занятия позиции. Каждый делал по 2 выстрела по двум мишеням. Промах на огневом рубеже считался фатальным. Как бесповоротно проигранная схватка. Добравшиеся до рукопашной солдаты разбивались по парам, опять давалось 30 секунд на чистую победу. Техническая победа в зачет не шла, в этом случае засчитывалось обоюдное поражение.
Правила усложняли, дополняли… Но основным учением считался учебный бой, когда пара противоборствующих взводов уходили в пустыню или горы на сутки, а то и двое. Где они могли погоняться друг за другом вволю. Офицеры заражали солдат своим почти детским азартом игры «в войнушку», но по-взрослому. К активно используемой технологии пейнтбола добавили стрельбу учебными минами из легких минометов. Стрельбище, устроенное в близлежащей низинке, не пустовало весь день. Приглушеный грохот стрельбы из автоматов, карабинов, минометов и гранатометов стал постоянным звуковым фоном.
Боевые тренировки и обучение были такими интенсивными, что переход на рабочий режим воспринимался солдатами, как отдых. Никакая, самая тяжелая работа не могла сравниться с тем напряжением, которое приходилось переживать на физподготовке и тактических занятиях. Обедать можно было, хоть и в летней импровизированной, но вполне организованной столовой. В самый разгар жары не работали, отсиживались под крышей в относительной прохладе, где можно было побаловаться чайком… ну, когда офицеры не находили время провести какие-нибудь занятия.

Уже освоившийся Дровосек командовал установкой второго этажа на казарме (в виде ангара), когда из пустыни возвращался взвод с занятий. Впереди шли Шарафович и Гризли. Комиссар вышел их встречать. Мужчины шли экономной слегка расслабленной походкой людей после тяжелой и большой работы. Но за внешней усталостью чувствовался еще изрядный запас сил. Солдаты шли с посеревшими от пыли лицами, но весело, как кони, почуявшие близость дома после длинной дороги.
- Ну как? – коротко спросил Дровосек.
- 2:1 в нашу пользу, - разомкнул спекшиеся от жары губы Гризли.
- Счет всегда в нашу пользу, - сплюнул вездесущий песок комбат. Дровосек тряхнул головой.
- Продул небось, своему-то заму…
Комбат повернулся к солдатам.
- Так, ребята, поработали хорошо. На отдых – час, а далее по распорядку. Прокрутите в голове весь бой, где и как каждый мог сработать лучше. Всё, - сержанты козырнули и пошли с солдатами к казарме. Офицеры чуть отстали.
Гризли продолжил прерванный спор.
- Нечестно ты, комбат, последний поединок у меня выиграл, - Шарафович принял оскорбленный вид.
- Нет, ты глянь на него, комиссар, - воззвал он к Дровосеку, и отвлекся на подбежавшего Оселка, - Оселок, чаю нам сообрази…
Оселок, козырнув, ускакал, а комбат продолжил:
- Глянь на него! Ему ещё и сухую победу надо. Ну, не наглец ли? – он назидательно покачал пальцем перед носом Гризли.
- Командир в принципе должен быть непобедим, - Гризли буркнул невнятное, чуть отстав от командира. Дровосек усмехнулся, а комбат продолжил.
- Так что будем считать, что это я тебе поддался.
Дровосек тихонько спросил Гризли: «А чего он отмочил-то?». «Команду дал «Смирно!», а потом удар в точку провел. Я среагировал, но опоздал», Дровосек всхлипнул и отвернулся.
- В следующий раз этот номер не пройдет, командир, - полным голосом сказал Гризли.

Через полчаса, после умывания и приведения себя в порядок, все сидели в командирском кубрике за чашкой чая. Солдаты в это время наслаждались водой и отдыхом. Кто-то ещё доплескивался в душе, а кто-то уже валялся на песке под тентом. Дневальный наряд вынес им пару чайников и несколько стаканов.
Офицеры уже обсудили результаты занятий и перешли на личности.
- Всё-таки, командир, тебе есть над чем работать. В плане рукопашной…
- Это касается всего и всех. А вообще, я не обязан побеждать в рукопашной своего офицера, специалиста в этой области.
- Но ты командир. Поэтому…
- Поэтому, как только я начну тебя побеждать, я тебя уволю или разжалую до сержантов, - оборвал его комбат.
- Может, не стоило бы на глазах солдат, - осторожно встрял Дровосек. Шарафович подумал.
- Нюансы есть. Но ведь надо давать образец, наш класс боя заметно превосходит уровень рядовых.
- А сержанты? – спросил комиссар.
- А что сержанты? Сержант не станет сержантом, если хотя бы раз из трех не одолеет офицера, - ответил Гризли и усмехнулся, - потому я только одного сержанта пропустил… А остальные… - «заслуга» комбата, ха-ха-ха…
Комбат спокойно отхлебнул чай и тут же парировал:
- А с тобой у нас и был бы только один сержант. Сам бы в суточный наряд ходил, весельчак… А на будущее, вот что. Прекращаем бегать по пустыне, переходим исключительно на горы. Нам на границе надо будет замок вешать. В самой южной точке Советского Союза.
- А скоро?
- Надо закончить пару объектов, - далее Шарафович изложил планы партии и народа, которые осуществляет армия.
Свои планы «Союз» конспирировал тщательно. Реинкарнация орбитальной станции «Мир» это максимум, который решено было предъявить миру. Ну, и исследовательский модуль на Луне с парой-тройкой человек. О том, что орбитальная станция задумывалась, как мощнейший объект, а лунный модуль, как первый шаг к созданию полноценной лунной базы, знать не должен был никто. Поэтому, материалы для строительства лунного модуля и важнейшее оборудование, которое уже могли делать, решено было завозить заранее. Для этого надо было сначала построить загрузочную крытую площадку, с подземным этажом и максимально скрытно забить её материалами для постройки лунного модуля и орбитальной базы.
- И только после этого, мы можем нанять местных работников, среди которых могут быть соглядатаи и строить открытые объекты, - закончил комбат.
- И параллельно нам надо создать южную базу, - добавил Гризли, комбат кивнул.
- Даже две. Но там будет не больше 2 рот.
- Может не хватить.
- Поначалу может, а потом – хватит.
В кубрик заглянул Оселок.
- Командир, ужинать пора.
Офицеры дисциплинированно поднялись и пошли из казармы. Летняя столовая помещала около четверти всего состава, офицеры ужинали в последней партии вместе с ещё одним взводом и гражданскими специалистами.
Стоя в очереди к раздаче, а потом и за ужином продолжали начатую беседу. К ним присоединился Шпунтик, которого комбат тут же представил Дровосеку. Оселок крутился рядом, но отнести свой поднос с посудой никто из офицеров кроме комбата ему не разрешил. Шарафович вытащил из планшета карту, и они продолжили совещание прямо за столом.
- Нам где-то вертолетную площадку делать надо, - раздумчиво сказал Шпунтик.
- За пределами базы, но рядом, - кивнул комбат, - и ещё одну далеко за концом трека.
Шарафович ткнул пальцем в карту.
- Там будет наблюдательный пост. Запасы горючего и прочего. Для подскока на южную базу. Со сменным личным составом в отделение или два.

После совещания офицеры пошли, кто куда. Гризли подводить итоги и ставить задачи на следующий день сержантам, Шпунтик к своим гражданским, а комбат с комиссаром в казарму. Обошли П-образную казарму, над которой уже висел в стоячем жарком воздухе красный флаг на мачте, прошли мимо пары десятков солдат, расположившихся под тентом около цистерны с водой. Рядовые вопросительно глянули на комбата, дождались его отмашки рукой, означающей «Не дергайтесь, отдыхайте», тут же расслабились. Командир остановился.
- Отдыхайте, отдыхайте, скоро тут ещё лучше будет. Деревья посадим, виноград…
- А чего тянуть, командир? – отозвался самый бойкий солдат, - давайте посадим?
- А ты с этим делом знаком? – дождавшись отрицательного ответа, продолжил, - Вот видишь? Комиссар, давай мы тебе это поручим?
Офицеры двинулись дальше, обсуждая уже садово-огородные темы.
- Дело знакомое, но здесь климат совсем другой. Тут я ничего не знаю.
- Найдем местного специалиста. Делов-то.., - ответил комбат.
Солдаты тоже обсуждали своё.
- Видел, как они сегодня с зампобоем бились?
- Да. Это п…ц! Я так никогда не смогу…
- Хе! Только сержанту так не говори, а то тут же тебя в оборот возьмет.

Сад в этом месте расцвел. Первые ростки и побеги комбат и комиссар увидели, но в следующем году они были совсем в другом месте. Поэтому в тени разросшихся деревьев, которые насажали внутри буквы «П», которую образовывала основная казарма, отдыхали уже солдаты и офицеры другого подразделения. Впрочем, были и старожилы, Дровосек ехидно глумился, что их армия размножается вегетативным путем. Так оно и было. После перебазирования батальон оставил на этом месте роту, которая тоже выросла до батальона. Уже под номером 2. Через несколько лет вооруженные силы, контролируемые «Союзом», выросли до двух дивизий, общей численностью в 10 тысяч человек.

+ Считаю, что примерно так надо готовить сержантов, а не... впрочем, сделайте скидку на жанр НФ.


Через некоторое время, когда второй этаж казармы был почти готов, батальон выделил пару взводов на организацию заставы на южной границе. Занимались они тем же. Строили небольшую военную базу. Среди переброшенных был и мусульманский взвод. Туда завезли лошадей, которые сразу стали объектом постоянного внимания потомков кочевых народов. С ними уехал Шпунтик. Офицеров не хватало. Шарафович усиленно дрючил Оселка и нескольких других сержантов. Комбат не говорил Гризли, что его ординарец, обладавший от природы незаурядными физическими возможностями, быстро рос. Шарафович в учебных поединках успешно с ним справлялся, только подозревал, что Оселок валяет дурака из уважения к командиру.
С остальными офицеры тоже плотно работали. Они ставили попеременно на должность командира отделения разных солдат и внимательно смотрели, как они справляются. Комбат давно выцепил одного немногословного рядового.
- Гризли, мне кажется, Старовойтов готов стать сержантом.
- Да? А что такого в нем особенного?
- Очень внимателен к солдатам. Помнишь, мы в каких-то колючках ползали? У некоторых в других отделениях потом нарывы были. Руки занозили колючками. В его отделении не было. Я узнавал, он вечером всех проверил, заставил все занозы пинцетом вытащить и зеленкой залить.
- Хм-м… Медлителен, пожалуй. Со мной вообще бесполезно, но и тебя он не пройдет. Если ты не поддашься, - он подозрительно уставился на комбата.
- Разберемся, - рассеянно ответил Шарафович. Он готовил сюрприз Гризли. Старовойтов действительно на вид был полной флегмой, но в стрессовые моменты мог переключаться на высокую скорость. Чего Гризли, по всему видать, не заметил. У Шарафовича в голове наклевывалось, как развить эту способность Старовойтова, которую он вроде и сам не ощущал.

По вечерам он стал его тренировать по отдельной программе вместе с неотлучным Оселком.
- Если станешь сержантом, получишь кличку «Балу». Не возражаешь? – кандидат в сержанты хмыкнул: «Балу, так Балу».
- Ты будешь проходить Гризли, так надо, не возражай. Хе-хе, давно пора поставить его на место. А то загордился, вишь…
- Гризли, так Гризли, - флегматично пожал плечами Старовойтов.
После трепа, пока шли на площадку, комбат резко сменил тон.
- Ты должен стать одним целым с твоим противником. Каждое его действие должно быть твоим. Его удачный выпад должен не огорчать, а радовать. Ты должен его экзаменовать, а не он тебя. Бой похож на танец с партнером, удар-уклон-встречный удар. Гризли просчитывает бой на 2-3 хода, ты должен научиться просчитывать на 3-4, причем на инстинкте.
Потом начиналась работа. Комбат «брал» кандидата на пару с Оселком. И противостоять им было совсем непросто. Шарафович считал, что даже у Гризли против них с Оселком нет шансов. Старовойтов то и дело летел кубарем в песок или получал чувствительные удары. Не в уязвимые места, а рядом, все-таки тренировка. В определённый момент после разогрева комбат начинал орать и действовать с Оселком намного злее.
- Хватит тупить!!!
После этого он переходил с Оселком на максимальную скорость. Кандидат, которому казалось, что быстрее двигаться невозможно, только в этот момент «включался» по-настоящему. И пропускал удары заметно реже. Зато доставал противников чаще.
Шарафович заметил склонность Старовойтова к ножевому бою и заставлял его буквально не расставаться с ножом. Тот всё время вертел его в руках. Даже во время отдыха. Проблема была в том, что лучшим спецом по САКОНБу был Гризли, выбранный в экзаменаторы. Пришлось по очереди ходить к нему, брать уроки. Но не Старовойтову, Гризли не должен был ничего заподозрить. Кроме того, комбат приготовил для него еще несколько сюрпризов.

Наконец в назначенное время в один из вечеров они пришли на площадку. Они – это кроме вышеописанной троицы Гризли и все офицеры и большинство сержантов и солдат. Интересно было всем. Удивить Гризли удалось, хотя он не показал виду. Его действительно опасались выбирать в экзаменаторы.
Старовойтов подходил чуть позже. Оселок на ходу имитировал выпады, которые тот отражал на автопилоте. Шарафович внушал.
- Внимательнее, внимательнее… Вычисляй будущее движение. По переносу силы тяжести, по маленькому шагу в любую сторону. Не обращай внимания на публику, ты не для потехи идёшь, и развлекать её не обязан.
Подойдя к площадке он дал Оселку видеокамеру вместе с наказом снимать тщательно. Подошел к Гризли.
- Ну, что? Решим так. Ты его щас ухреначишь, а потом мы его выставим против Дровосека. Или, ха-ха-ха, против Шпунтика.
- Шпунтик не так уж плох. Поглядим, комбат. Может и тебя ему хватит, - поддел командира Гризли.
Шарафович отошел к готовящемуся солдату и тихо заговорил:
- Сигнал к началу боя равносилен приказу вывести противника из строя. Имитационно, конечно, но… Ты понял? – увидев сосредоточенный взгляд солдата «в себя», удовлетворенно отошел. Шуточку Гризли он якобы не услышал.
Гризли поводил мощными плечами, разминая мышцы. Напротив вышел почти не уступающий комплекцией Старовойтов, перебрасывая нож из руки в руку. Выбор оружия, - вернее макета либо имитатора, убивать или серьезно ранить своего всё-таки чересчур, - прерогатива кандидата. Вот и сейчас, противники были одеты в светлое, а лезвие ножа было закрыто чехлом, натертым графитом. Раздался гонг. Взрыва движений не было, противники осторожно начали сходиться, слегка закручивая траекторию сближения в спираль. Комбат внимательно наблюдал, в движениях не было спешки, но с гонгом им был уловлен и одобрен зажегшийся огонек в глазах кандидата. Наконец первый и, конечно, безрезультатный контакт произошел. Гризли вычислял соперника, Шарафович знал, что меньше двух и больше 4 прикидочных контактов он не делает. Он внимательно наблюдал.
Произошел 2-ой контакт. Тоже пристрелочный. Пора!
- Старовойтов! Хватит тупить! – могло показаться, что солдат дрогнул от окрика, но на самом деле он перебросил нож в левую руку, причем почти не двигая руками. Вроде просто резко разжал пальцы правой руки, открыл левую ладонь и вот уже нож там. Гризли сузил глаза, но переварить сей факт не успел, Старовойтов пошел в атаку. Причем делал это, как левша и закручивать спираль траектории сближения стал в другую сторону. Ещё одной неожиданностью стала удивившая Гризли скорость. Это была ЕГО скорость и Гризли, будучи феноменом в своём деле, редко видел подобное у других. Огромный опыт не позволил ему проиграть с позором, он даже почти выиграл, но именно, что почти. Атаку он отбил, но на руке заимел нефатальный след от ножа. На груди Старовойтова тоже появился слабый след, но контакт возобновился почти без паузы, Старовойтов снова сокращал дистанцию.
Гризли тоже мог действовать с обеих рук, но на переброс ножа нужна 1/10 секунды, которой у него не было. Наконец он изловчился отбросить противника сильнейшим ударом ноги. Старовойтов параллельно ещё получил укол в руку. Откатившись в сторону, он умудрился не выронить нож. Гризли изготовился к добиванию, кажется, он собирался метнуть нож с близкого расстояния, когда раздался гонг.
- Замрите пока, - скомандовал комбат. Старовойтов недоуменно оглядывал себя «Что? Уже? Уже проиграл?».
Но комбат подошел к Гризли чуть наклонился сбоку и взял за штанину. Гризли смотрел недоверчиво, под коленкой, сзади, был черный след.
- Точно. Он тебе сухожилия «перерезал», а может и артерию. Когда ты ударил ногой, он тебя поймал.
- … - Гризли грязно выругался и бросил нож. В реальном бою были шансы ответно даже убить противника, но Старовойтов задачу выполнил на 100%. Он вывел его из строя, сделал его 300-ым. У Гризли была только одна ничья, с ним боялись связываться. Проиграл он в первый раз, и комбат ухмылялся, не все ж ему и другим пропускать кандидатов.
Через минуту оживленная толпа шла в казарму. Балу окружала толпа восторженных сослуживцев, то и дело его кто-то восхищенно хлопал по плечу. Гризли шёл рядом с комбатом.
- Твои штучки, командир? – бурчал он. Чувства были смешанные, проигрыш радовать не мог, но появление нового полевого командира, пусть сержанта, пусть младшего, было событием. Комбат хлопнул его по гранитному плечу.
- Зато повод есть. Зайдём ко мне? Оселок! Давай галопом в кубрик, накидай чего-нибудь на стол, человек на 10.
Комбат зазвал и Балу и старших сержантов, командиров взводов.
В кубрике было тесновато, но все расселись. Комбат плеснул всем по 50 грамм два раза, на этом алкогольная часть мероприятия иссякла. Первый тост сказал Гризли.
- Обидно, что я проиграл. Но я рад. За нового командира!
Комбат сказал так:
- Всех с праздником. У нас новый сержант, солдат стал командиром, нас стало больше, - комбат сделал паузу и всадил занозу в самолюбие зама.
- Ну, и с почином нас, офицеров. Первый проигрыш офицера кандидату.
Комбат с интересом посмотрел на побагровевшего Гризли и «смягчил»:
- Думаю, недолго он будет одинок. Все гризли отличаются мстительным характером, - сержанты отворачивали лица, стараясь не встречаться взглядом с зампобоем. Только где-то раздался мгновенно оборвавшийся то ли смешок, то ли громкий вдох… Не разберешь. Открыто ржал только Дровосек. За что удостоился раздраженного взгляда: «Это ТЫ всех заразил своим идиотским чувством юмора». Дровосек ответил мысленно: «Неча на политическое руководство хвост поднимать. Партия знает, что делает». Вслух, однако, заступился за коллегу зама:
- Да. Наши кандидаты растут. Значит, зампопобой не зря свой хлеб ест.
Гомонили не очень долго, дни были длинные и тяжелые, и через 30 минут разошлись.
Гризли впоследствии постарался не остаться в долгу. И подготовил для комбата Корнета, который спалил первую попытку. Как раз комбат и разделал под орех бывшего сержанта-десантника. Корнет сумел во втором заходе выгрызть победу у комбата по очкам. Шарафович всё равно посмеивался, Гризли-то вчистую проиграл, а не по очкам. Но это случилось позже.
Вечером комбат с Дровосеком прогулялись, отдыхая от назойливого солнца. Мимо прошагал взвод-именинник Вагнера. Офицеры слушали песню. Запевала выводил баритоном:

Ветер свободы приносит
Новости и сюрпризы.
Утром завалим в гости
Мы – демоны коммунизма.
Поглядите на наши портреты.
Молодые и злые лица.
Дождалися попутного ветра,
Чтобы повеселитьц-а-а-а…

Взвод грохнул припевом:

Чисто вымыты стекла зрачков
Руки пахнут винтовкой Мосина.
У нас нет достойных врагов,
Все дедами в пыль расколочены…

Комбат сказал «Ишь ты…», Дровосек веселился.
На следующий день на утреннем построении Старовойтову вручили погоны младшего сержанта и присвоили псевдоним «Балу».
Именно так появлялись в батальоне сержанты. Балу остался во взводе Вагнера на правах его помощника. Поднатаскавшись у Вагнера, получил еще лычку и стал формировать взвод. В новой армии звание сержанта сделали очень высоким. Они командовали взводами. Ни один офицер не занимался взводом за редким исключением, их работа начиналась с уровня роты.
Примерно через месяц и Оселок украсил погоны поперечными полосками, сведя в ничью схватку с Дровосеком. Но командир, произведя его из ординарцев в адъютанты, отпускать в свободное плавание не спешил.
Сразу после экзаменационного боя с Оселком Дровосек со взводом Балу отправился на южную базу.

+ Продолжаю. Появляются новые герои, дело продвигается. Скоро враг зашевелится и придется с ним разбираться.

Дописал к предыдущему.
После экзаменационного боя с Оселком Дровосек со взводом Балу отправился на южную базу. Балу напомнил комбату про «нюансы», когда его взвод уже заканчивал погрузку в МИ-26.
- Товарищ капитан, вы обещали… - комбат заулыбался.
- Это же Гризли. Знаешь, как он теперь землю рыть будет, насылая на меня кандидатов? Жди мощного притока новых сержантов. Своё самолюбие будет спасать. И пусть спасает. На пользу общему делу.
Комбат подмигнул и на прощание хлопнул Балу по плечу.

Пошла 6-ая неделя.
Южный филиал батальона закрепился на границе. На правах погранзаставы. Там дислоцировалась уже половина всего состава, количеством чуть больше 100 человек во главе с Дровосеком и Шпунтиком. Генштаб ранее уже прикомандировал опытного офицера-пограничника для обучения. Башкирский взвод с энтузиазмом пользовался лошадьми, но и другие старались не отставать. В седле научились держаться все.
Казарму выстроили по схеме, похожей на предыдущую, буквой «П». Основания «буквы» торчали наружу, «перекладина» почти вся уходила в гору. Личный состав потихоньку вгрызался в скальные породы дальше. Со временем база обзавелась подземными помещениями. Военные «Союза» всегда норовили строить максимально защищенные сооружения. Даже гражданские, если приходилось заниматься ими.
Метров за 200 от казармы соорудили танковый ангар. На вершине горы поставили мачту с флагом, пост, наблюдательный пункт и огневые точки. Оттуда же запускали беспилотники. По склонам горы разместили несколько постов наблюдения.
«Союз» выбил из МО РФ несколько единиц инженерной техники, пару САУ и пару танков Т-90. Офицеры и солдаты принялись активно изучать их под руководством ещё одного прибывшего инструктора. Неистощимого Дровосека в этот раз опередил комбат, прилепивший инструктору очевидное прозвище «Броненосец».
Пока военные обустраивались и закреплялись, в верхах России шла тягучая возня, переходящая в грызню. Туркменский наркотрафик имел много интересантов в России. И то не беда, а то, что прикрывали их в госаппарате и не только. Командор в поте лица зачищал все каналы. Его все время одергивали, то Герман, то политическая верхушка. Волтовского постоянно одолевал соблазн применить прямой террор против зажравшихся чинуш, благо его оперативные и разведывательно-диверсионные группы становились всё квалифицированнее. Обычно он справлялся с искушением, но всё-таки, втайне от руководства, Командор прихлопнул пару шестерок. Предварительно вытащив из них всё. Потом понял, что гуманность эффективнее и ставил очередного курьера или дилера перед простой дилеммой: либо тот всё рассказывает на камеру, а далее его прячут далеко и под охрану, либо один черт всё рассказывает и «никто не узнает, где могилка твоя»…
Зная понаслышке, что какие-то каналы регулируются спецслужбами, напоролись на то, что узнали это не понаслышке. Спецгруппам Командора стало бы кисло, но помог резерв, который до того не знали, куда деть.
Страной правили черт те кто, в том числе и министерством обороны. Глава министерства, которого армия дружно и тихо ненавидела, как-то расформировал одну из спецчастей в Сибири. Бригада, состоявшая из офицеров высочайшей квалификации, оказалась на улице. Руководство «Союза», тогда испытывавшего финансовые трудности, все-таки пригрело изрядную часть ГРУшников. Они не шиковали, но что-то им платили. Кого-то пристроили временно, кто-то занимался подготовкой в военно-спортивных лагерях. Но основная масса была сосредоточена на закрытых базах. Из 2 тысяч офицеров в «Союзе» осело чуть больше 300. Гризли и Командор тоже были из ГРУ. Самых лучших, естественно, и до этой большой партии великолепных кадров. Командор сформировал из этого резерва несколько оперативных боевых групп.
В какой-то момент «Союзу» пришлось развернуть настоящую войну с одним из кланов (отделов) ФСБ, опекающего туркменский наркотрафик. Без офицеров ГРУ силы были бы не равны, но после пары десятков трупов с обеих сторон наркоклан осознал, что столкнулся с отмороженной силой и отступил. Им думалось, временно, ашхабадский наркотрафик пришлось удлинить и сузить, теперь он стал ашхабадо-ташкентским. Они не ошиблись только в слове «временно», «Союз» руками своих войсковых, оперативных и диверсионных подразделений рвал наркотрафик в Россию в мелкие клочки.
Но это случится потом. Пока руководство «Союза» кусало локти, но альтернатив не было. Кусало, потому что поняло, что бенефициары наркотрафика могли сидеть на самом верху властей республики. По этому поводу состоялось сверхузкое совещание в «Союзе» с участием Апостола, Командора, Германа и Инженера. Было принято решение, что в самом крайнем случае можно пойти на свержение официальной власти. Несмотря на то, что туркменское правительство согласилось перекрыть поток героина, были подозрения, что согласие было вынужденным. Поэтому офицеров ГРУ наконец-то задействовали всех и держали наготове.
Командор как-то при встрече обмолвился комбату, что возможность войти в республику дали серьезные опасения президента, внушаемые ему национальной службой безопасности. Которые потом оправдались. КНБ Туркмении не стерпел отлучения от обильной кормушки, но в стране уже был «Союз», на который туркмен-баши мог опереться. Такие гарантии ему были даны. В Ашхабад потихоньку стягивали ГРУ-шный резерв, для которого добились и официального статуса, как подразделения охраны президентского дворца.

Дровосек не имел представления, эпицентром какого тайфуна им скоро придется стать. Он по примеру комбата налаживал связи с местным населением. Завел дружбу с русским пенсионером. Имя-отчество у него было простым и легко запоминающимся, Виктор Иванович. Когда-то Виктор Иванович работал инженером-энергетиком на местной распределительной подстанции, водил дружбу с офицерами-пограничниками и что-то мог подсказать. На бывшей заставе он часто бывал по должности. А когда русские погранцы уходили, то в прощальном застолье поделились кое-какими секретами. То ль водка язык развязала, то ли стало всё равно. Кораблеву, прикомандированному офицеру-погранцу, пригодилось.
Дровосек по своей неистребимой привычке дал Виктору Ивановичу прозвище. Тот сам оказался «виноват». Вернее, его привычка, при проверке собранной электроцепи напевать «Нажми на тумблер и получишь результат». Вот и стал Тумблером.
Иваныч, в глаза его так звали чаще, был женат на местной, симпатичной туркменке Гюльнаре. До того у него была русская жена, но не сложилось, и она укатила с первой дочкой Иваныча на родину в рязанщину. С сыновьями ему не везло, во втором браке опять родилась девчонка. Руфина накануне прихода военных отметила своё 17-летие.

Первая база на юге получила простое название «Южная». Когда строительство её подходило к концу (по истечению 8-ой недели), Дровосек связался с комбатом.
- Как у вас там дела, командир?
- Нормально. Задействовали местных жителей в качестве рабочих. Много русских, им с работой здесь туговато. Агентурку потихоньку ставим. Пополнение очередное прибыло.
Дровосек хмыкнул.
- Прописали?
- А как же… твои были позлее, эти поорганизованнее. А чего звонишь? Вопросы есть?
- Есть. Мы почти закончили. Осталась, конечно, масса мелочей, но живем не в палатках. Можно подумать о пополнении и строительстве северной заставы.
- Я пришлю взвод Хмурого. С пополнением надо ещё работать. И ещё… к тебе чуть позже приедет Магистр.
- Что за птица?
- Не знаю. Герман предупредил, что потенциально большого полета. Талантливый парень, не голова – компьютер. Пройдет у нас школу, и его от нас быстро заберут, у Германа на него большие виды. Но ты себя не загружай, мы с ним поработаем, так что получишь обтесанного.

+ Заканчиваем ввод основных действующих лиц. Трэш, угар и хардкор все ближе.


Магистр «прописки» не проходил. Поэтому вхождение его было скучным. Комбат представил его, как прикомандированного гражданского специалиста, с целью прохождения военной подготовки и помощи комсоставу. Солдаты хмыкнули, - «Начинается блат, как в лучших домах», - но смолчали. Наличие псевдонима говорило о многом.
Магистр был молодым человеком 25 лет, успевшим стать кандидатом физико-математических наук. Герман сказал комбату только то, что он был одним из главных моторов проекта «Виртуальный эксперимент», на чем и сделал себе кандидатскую степень. Для справки: «Виртуальный эксперимент» - очень «тяжелый» программный комплекс, требовавший для своей работы объединенной мощи нескольких десятков новейших компьютеров. На нем виртуально испытывали в разных режимах новые устройства и конструкции любого типа. Создавал комплекс коллектив из нескольких десятков программистов, чью работу координировал Магистр. Худощавый, среднего роста, по виду типичный ботаник. «Физически среднеразвит, для поддержания себя в форме практикует йогу, но не фанатично…» - прочитал в личном деле Шарафович.
Пару недель ботаник под псевдонимом Магистр посвятил физической подготовке и азам рукопашного боя. Шарафович прикрепил к нему Оселка, как личного инструктора. Магистр оказался прилежным учеником, хотя приходилось тяжко. Чугунная тяжесть во всем теле стала исчезать только на второй неделе. Виду он не подавал, но некоторые заминки Оселок замечал. Например, на самых травмоопасных участках полосы препятствий.
Оселок напутствовал.
- Это опасно, но это ненастоящая опасность…
Он снял с плеча автомат и лязгнул затвором.
- Представь, что прямо в тебя стреляют, а прыжок на то бревно – спасение. Представил?
Магистр кивнул, а Оселок заорал: «Прыгай! Застрелю нахер!» и дал очередь прямо над его головой. Тот от неожиданности пригнулся и сиганул через пугавшее его секунду назад пространство между бревнами.
- Во, это дело… - Оселок удовлетворенно закинул автомат за плечо.
- Походи ещё по бревнам… прогуляйся. Потом увеличь скорость. Бегать по ним можно, но не как по земле. Скользящим шагом.

Магистр осваивал военное дело. Отношение к нему продолжало оставаться скептическим, пока он не начал принимать участие в учебных боях и стрельбах. Снайпером он стал быстро, но авторитет появился не из-за этого. Снайпером был каждый второй, если не первый. У Магистра обнаружились фантастические способности корректировщика огня при стрельбе из минометов и гаубиц. Он внимательно изучил ТТХ минометов, потом изучил карту, где батальон развлекался учебными боями. Потом выпросил у комбата минометный расчет и отдельно с ним потренировался. После этого попросил два дня на занятия по личному плану, сел за компьютер, связался со своей группой программистов и они быстро накидали простую обучающую программу.
Магистр сделал небольшую поправку на отклонения характеристик минометов от стандарта и сам немного потренировался по этой программе.
Его сослуживцы сначала махнули на него рукой «одно слово - ботаник», когда им пришлось удивиться. На ближайших стрельбах взвод Магистра не просто обогнал другие, а показал результаты на порядок лучше. Магистр направлял и корректировал огонь по карте, даже не видя цели. Причем цель накрывалась с первого выстрела, никаких пристрелок не было. Видимые цели шли чуть похуже, но помогла усиленная тренировка глазомера.
Командование в лице комбата сказало: «Ого!» и переформатировало программу обучения личного состава. Все, изучавшие минометное дело, сначала тренировались на компьютере, потом ставили глазомер. Расход боеприпасов на тренировках резко сократился. Выявились самые способные к этому делу, которые в скором времени получили запись в личном деле о ещё одной освоенной военной специальности.
Но рукопашная шла плохо. Комбат через какое-то время спросил Оселка, как идут дела. Оселок пожал плечами.
- Талантов к этому делу нету, товарищ капитан.
Комбат проверил оселковского ученика самолично. После очередного кувырка Магистра кубарем, под смешки Оселка, комбат прекратил экзамен. Втроём они решали, что делать дальше. Магистр сказал, потирая ушибленные места.
- Чего нет, того нет. Я про спортивные таланты, - Шарафович махнул рукой.
- Да ладно… стрелять ты научился. Оселок! Как он бегает?
- А чо ему? Он худой и выносливый. Как джейран бегает.
- Хм-м… на 90% готов. До рукопашной добежать надо, а до этого много пострелять. Тогда так, Оселок. Учишь уклонам и стандартным приемам боя. Прикладом, штыком. Их там немного, доведи до совершенства. И на этом хватит. Ты, Магистр, выучи тренировочный спецкомплекс и делай его ВСЕГДА. Это будет твоим приобретением, твоим трофеем.
- Выучил уж…
- Добавь туда движения от стандартных элементов боя и уклоны. Сделай это своей ежедневной зарядкой. Считай это приказом, даже когда уйдешь от нас.

Комбат встал со скамейки. Остальные тут же вскочили. Сидеть в присутствии командира без разрешения нельзя. Все потянулись со спортплощадки.
- Дадим тебе звание сержанта через недельку. В личном деле укажем, что не полевой командир, а специалист. Но уметь командовать отделением хотя бы на среднем уровне ты должен.
Звание пришлось давать более высокое. Задумались об офицерском, однако это было чересчур. Магистр освоил неплохой уровень командира в полевых условиях, плюс к этому он учил ориентироваться солдат по звездам и солнцу. Потом ввел учебный курс ориентирования для сержантов и офицеров. Шарафович досадовал, парень был достоин офицерского звания, но экзамена для сержантов пройти не мог. В итоге ему дали звание старшины и строгий наказ: «кровь из носу, но рукопашная – за тобой, а до этого звездочек на погонах тебе не видать».

На исходе 9 недели пребывания батальона в Туркмении Магистр прибыл на базу «Южная». Уже с лычками старшины и на правах начальника штаба. Вместе со взводом Хмурого.
Вечером командиры собрались на совещание. Прикомандированные майоры, танкист и пограничник, командир мусульманского взвода сержант Печенег, Дровосек, Шпунтик, Магистр, Балу и Хмурый, прибывший со взводом подкрепления. Начал Дровосек, как командир «Южной».
- Строительство базы почти закончено. Надо сформировать группу для строительства базы «Северная». Поедет туда Михаил Николаевич (Шпунтик), Андрей Павлович (офицер-пограничник), Балу со своим взводом. Под общим командованием лейтенанта Боброва. Плюс прибывающее пополнение, по мере возможности будет отправляться туда. Ваша задача – обеспечить плацдарм для приема дополнительных сил и начало строительства. Иначе говоря, постройка казармы, способной разместить до 100-150 человек.
Перечисленные командиры молча кивнули. Приказ назрел и был очевидным.
- Какие-то замечания, пожелания будут?
- Канал связи? – спросил Шпунтик.
- Такой же, через спутник.
Магистр попросил отдельного слова. Майоры смотрели на него недоверчиво.
- «Южная» хорошо укреплена и взять её атакой напрямую сложно. Тут нет вопросов. Но боюсь, возможная атака будет нестандартной. Нападающие на базу могут прикрыться мирными жителями.
- На это есть два варианта. Первый – ударить минометным огнем за линией атакующих…
- Могут смешаться с заложниками.
- …второй, - продолжил Дровосек, - положить всех без разбору, а можно побаловаться снайперским огнем.
- Ого! – удивился Магистр, - но есть и второе узкое место. Туркмения – исламская страна, поэтому есть вероятность наличия ваххабитского подполья. Они могут устроить смуту в городах, обвиняя нас во всех грехах, и втянуть в боевые действия в городских условиях.
- Что предлагаешь? – Магистр пожал плечами.
- Не знаю, у меня ещё опыта мало. Только общее пожелание – готовиться к такому раскладу. Выковыривать террористов из города – удовольствие ниже среднего.
- Вот и подумай. В таких делах у всех опыта мало. Всем – думать.
Магистр потом придумал, на то он и Магистр. А каким способом осуществляли зачистку городов, «зараженных» террористами, командование СА держало в секрете.


На следующий день с инспекцией прибыл комбат с неотлучным Оселком. До самого вечера они с Дровосеком лазили по границе, перелетая с участка на участок. Комбат только слушал, смотрел на карту, спрашивал. Когда побывали на последнем посту, Дровосек сказал:
- Всё. Наша зона ответственности заканчивается.
- Как заканчивается? – комбат воззрился на карту. Дровосек ткнул в карту пальцем.
- Отсюда и до конца границы с Афганом стоят посты туркменской охранки.
- Как это? Они уже должны были по договоренности уже уйти? – Дровосек пожал плечами.
- Саботируют. Говорят «знать ничего не знаем».
-… - Дровосек вежливо и с интересом выслушал многоэтажную тираду командира. Оселок про себя сокрушался, не хватало ему памяти запомнить с одного раза такие длинные красивости.
- Неплохо. Растёшь, командир.
Мрачный командир решил вернуться в казармы. Они отходили от вертолетной площадки, когда мимо них проскакала девушка с длинными развевающимися черными волосами. По бокам её сопровождали два всадника. При виде командиров, они на мгновенье слегка вытянулись в седле и козырнули. Офицеры тоже лениво махнули руками.
- Что за фемина? В суровом мужском царстве… - удивился комбат. Дровосек старался не встречаться с ним глазами. Мрачность с чела командира ушла, но появилась подозрительность. Дровосек втайне надеялся, что Руфина на глаза комбату не попадется, но не повезло.
- Дочка одного нашего местного спеца. Лошадей очень любит, ездит на них, как Афина. Ну, которая Паллада, - командир не спускал глаз с его лица, Дровосеку делалось всё неуютнее.
- Ну, чего ты смотришь, командир? Знаешь, как с ней удобно? Многие лошадей побаивались, но как увидели, что девчонка на них вытворяет, сразу и резко всем захотелось стать джигитами. В конце концов, кто комиссар, я или ты? Кто за климат в коллективе отвечает?
- … - комбат грубо, но довольно мирно высказался по поводу климата, комиссарства и как всё это связано с известной слабостью комиссара к слабому полу.

Подойдя к казарме комбат пошел дальше, к конюшням. Уже заворачивающий к двери комиссар был вынужден скорректировать траекторию. У входа в конюшню, уже пешая, стояла высокая девушка в джинсах, заливисто хохоча. Её окружало человек 5 солдат, наперебой развлекая её разговорами.
При виде подходящего командира солдаты сделали попытку тихо испариться, но комбат негромко скомандовал «Стоять». «А ведь хороша, прямо девушка-зима», - невольно подумал комбат.
- Что делают посторонние на территории воинской части? – сказал он вслух.
- А я не… - открыла рот девица, но Дровосек её перебил:
- Я ж говорил, комбат. Это наш инструктор по конному спорту… внештатный.
- У тебя целый взвод джигитов есть. Сам привез.
На ясный вопрос у Дровосека такого же ясного ответа не нашлось. Комбат продолжил, обратившись к солдатам:
- Ну, и чему она вас научила? – те мялись, тогда комбат ткнул пальцем в первого попавшегося.
- Вот ты сейчас и покажешь. Давай, быстро в седло, - солдат козырнул и исчез в конюшне. Через пол-минуты он вывел кобылку и вскочил в седло. Командир отошел в сторонку, снял с пояса десантный нож и воткнул в землю.
- На полном скаку подхватишь, тогда поверю, что она вас чему-то учит.
Солдат отъехал метров на 50 и помчался к месту. Нож он подхватить сумел, но на самом деле этот финт делал первый раз и немного отсушил руку при ударе о рукоятку. Командир не увидел или сделал вид, что не заметил. В том числе и еле слышный облегченный общий вздох.
Комбат напоследок сказал:
- Допуска на объекты, представляющие военную тайну, не давать.
- Только конюшня, - обрадовался Дровосек, и они пошли в казарму.

Через 5 минут комбат говорил с Командором по поводу туркменской погранзаставы, которая уже должна была передислоцироваться. Дровосек слышал только половину, но комбат потом изложил всё. Но сначала велел Дровосеку вызвать Магистра. Тот прибыл через минуту и Шарафович ознакомил обоих с диспозицией.

Положение складывалось «перпендикулярное», как прокомментировал Дровосек. Приказ о перемещении туркменской пограничной части был отдан с самого верха. Однако КНБ (комитет национальной безопасности), в подчинении которого находилась часть, занимался тем, что искал любые предлоги, чтобы затянуть исполнение приказа. То не готово место новой дислокации, то оперативная обстановка не позволяет. В конце концов, союзовцы встали перед щекотливой проблемой. Напоминать президенту ещё раз о не исполненном приказе значило попасть в положение гонца с плохой вестью. Стало понятно, где у президента пределы власти, а заодно масштаб заинтересованности КНБ в окне на границе. До уровня истерики. Командор рассказывал, что улавливал искорки озлобленности у чинов КНБ, какую можно увидеть у хищников при попытке отнять у них добычу.
- Решать проблему придётся нам, - излагал комбат, - руководство отдает нам первые роли, а сами будут подыгрывать второй скрипкой. Разрешили силовой вариант и сильно просили, чтобы без крови, но железно не запрещали. В общем, дали карт-бланш действовать по обстановке.
- И в чем проблема? - поинтересовался Дровосек. Магистр молчал. Комбат объяснил.
Само вышибание туркмен с границы проблем не представляло. Но они сразу получат врага с тылу и оказывались между двух огней. С Афганистана на них будут наседать боевики наркокартелей, а сзади ударит КНБ. Причем неизвестно как именно.
- Скорее всего, будут народ мутить против нас. В городе, - обронил Магистр.
- Что предлагаешь? – с затаенной надеждой спросил комбат.
- Ликвидировать их. Совсем.
- Как?! – одновременно воскликнули комбат с комиссаром.
Магистр изложил, удивленные офицеры молчали. Наконец Дровосек нарушил паузу вопросом. Комбат немного подивился несмелости его тона.
- Нам же сказали – без крови.
- Желательно без крови, - уточнил Магистр, - много её не прольется, если по уму сделаем. А если мы их оставим, то крови потом будет намного больше.
Комбат и Дровосек переглядывались и дивились про себя. Они долго, уже без Магистра, который ушел к солдатам, обсуждали его предложение. Опытным офицерам пришлось признать, что начинающий командир с ходу предложил наилучший вариант. И даже не имеющий звездочек на погонах. Комбат задумчиво постукивал карандашом по карте.
- Дровосек, а ведь он нас сделал. Причем сразу обоих. Хм-м… надо присваивать ему офицерское звание. Срочно.
- Нельзя традицию нарушать, - буркнул Дровосек.
- Да знаю… - досадливо поморщился комбат, - ладно. Запишем в личном деле о таланте к стратегическому планированию. Но рано или поздно он станет генералом.

+ Начинается треш и хардкор. Для начала обозначим главного врага.


Мир многослоен. Внизу слесари, дворники и медсестры, вверху – президенты, политические лидеры, главы ТНК с триллионными оборотами. Главные исторические события могут выбрать как сцену для себя обширные пространства и вовлечь десятки миллионов людей в качестве массовки и на главные роли. Но главная сцена может резко сузится. Как во время Сталинградской битвы, Бородинской или Куликовской. Цари, правители, князья, президенты, премьер-министры на несколько дней, недель или часов превращаются в простых статистов. Что терпеливо и напряженно ждут за кулисами своей очереди. Сюжет и сценарий известен только Судьбе и Року. И что их ждет, эшафот или лавровый венок победителя никто кроме этих двоих не знает.
Только через несколько лет станет понятно всем, где в этот момент решалась судьба космического проекта, корпорации и всей страны. И всего мира. Если «Союз» проиграет бой за этот плацдарм, он не сдастся. Но придется отступить, перегруппироваться и шансов победить во второй раз будет меньше, клеймо неудачника судьба может припечатать так крепко, что потом придется смывать его слезами, потом и кровью. Оплачивая ряд великих, но дорогих во всех смыслах побед.
Никто из лидеров «Союза» не удосуживался ясно выразить словами ощущение решающего боя. Но все чувствовали одно и то же. Не нашлось никого среди них, кто усомнился бы в правильности выбора места и времени для главного направления удара. Военный термин абсолютно к месту, фактически «Союз» начал войну.
Герман как-то совсем по другому поводу и задолго до описываемых событий говорил в узком кругу:
- На самом деле выбора нет. Все слышали лозунг: Победа или Смерть! Не то, ребята, не то… Это уже альтернатива, уже возможность проигрыша. Если мы по-настоящему хотим победить, то никаких альтернатив – только Победа. «Но пасаран!» нам тоже не подходит, мы не обороняемся, мы идём в атаку.

Мир состоит из множества уровней, но в самые важные моменты судьба мира решается не президентами и королями, а рабочими, солдатами и матросами. Мировая судьба или нет, но что-то важное решалось в зоне Трека.
Инженерами проект ещё не был полностью разработан. Прогон на «Виртуальном эксперименте» не выявлял ошибок, но сами разработчики «Виртуала» не могли дать гарантий больше 70-80%, что проект заработает. Реальный эксперимент продолжает править бал, и только строительство хотя бы километрового участка могло разрешить все сомнения. И пока военные сосредоточенно строили свои базы и занимались прочими армейскими делами, инженеры и техники напряженно возводили этот самый километровый участок.
Судьба часто так шутит. Кажется, здесь и теория вероятностей не срабатывает. Первые испытания инженеры проводили примерно тогда, когда батальон СА показал, на что он способен всем, кому хватило самонадеянности попробовать его на зуб.

Всё начинало сходиться в одну точку. Нынешние властелины мира, - очень надеюсь и далеко не я один, что не надолго, - обитающие на обширном и удобно расположенном континенте в западном полушарии, не могли не обратить внимание на подозрительные шевеления русских в Средней Азии. «Не верь русскому» сидит в подкорке каждого второго западного политического деятеля. А у каждого первого – в спинном мозгу.
«Вот какого черта они начали совать нам палки в колеса на Ближнем Востоке и Северной Африке? Ведь так красиво всё было задумано: обваливаем первую костяшку домино, она помогает упасть другой, та на следующую… – оп-ля! Дело сделано. Всё в руинах, всё полыхает, арабов, бедуинов, туарегов, африканцев стравили меж собой, потом всю кучу бросить дальше, дальше, дальше… и вот только сияющая Америка – оазис порядка и спокойствия, а весь мир – в труху. Но нет. Не падает очередная костяшка, не валится Сирия. И почему же? О! Конечно же. Опять русские.
А что это они там затевают? Ракетный трек? О'кей, это мы ещё посмотрим, выйдет – не выйдет. Но военную базу под таким соусом уже создают. Трек-то что, но вот «ракетный». Да и то не важно, а вот то, что очередная подпорка под очередной костяшкой, нам это совсем ни к чему».
Так или примерно так рассуждал тот коллективный разум, обитающий на звездно-полосатом континенте в головах офицеров ЦРУ, сенаторов, генералов и министров. Не надо забывать и о шкурных интересах, уж больно вкусненький поток героина шел через тот регион. И делать затор на такой полноводной реке, никому не позволено. Интересами США.
И наказать Россию надо. И вообще Россия что-то зажилась на белом свете. И базу их с лица земли стереть. И азиатского князька, позволившего русским туда влезть, в расход. А запалить исламский регион… это янки умеют. И потекли со всех сторон в Туркмению люди и грузы. Потихоньку, по одному и мелкими группами, исламские боевики, инструкторы и спецы, поднаторевшие в черном деле человекоубийства.
Успели? Кураторы специальных игр, режиссеры революций никогда не признаются, что успели сделать всё как надо. Особенно после поражения. Но и после победы можно пококетничать.

+


Итак, в один момент всё сошлось в Туркмении. Последние фигурки ещё спешно расставлялись в стране пустынь и гор, а противостояние уже началось. Фигурки они ведь не совсем фигурки. Когда человека отправить на войну или в командировку на работу, отправить ли вообще, решение не за ним. Но когда он начал работать или воевать, всё зависит только от него.
Обстановка в Карасуке, - городке рядом с Южной базой, - внешне была пока спокойной. Стали появляться новые люди, вроде азиатского вида, но отличимые от местных. Вели себя, впрочем, тихо. А другие не показывались, но они были. Сверху военных предупредили, что КНБ организовало скрытую переброску в Карасук несколько десятков иностранных «специалистов». По документам, персонал одной из западных компаний, уже обосновавшейся в республике. Тщательная наружка, поставленная присланным Командором ГРУ-шником, вычислила место дислокации командированных западных «специалистов». Дровосек приклеил ГРУ-шнику прозвище «Филин» за страсть работать по ночам. Филин к тому же и был похож на филина. Чуть крючковатый нос, острые глаза, точные движения, нечеловеческое терпение, позволяющее часами выслеживать жертву.
Батальон в лихорадочно изматывающем темпе расставлял свои фигурки. Командование организовало при помощи своей агентуры, - аккуратно сформированной из немногочисленных местных этнических русских, - сеть «лежек», продуманно разбросанных по всему городу. «Лёжки», они же схроны, хранили и «набор юного друга ДОСААФ», по определению Дровосека. В набор входило и оружие, и боеприпасы, и сухпайки и многое другое, что требовалось для войны. Иногда «лёжки» маскировались в домишках местных, из числа самых надежных.
1-ый батальон СА принимал все возможные меры. На таких мерах и настаивал Магистр. Надо было всеми способами избежать положения, чтобы батальону навязали уличные бои в той невыгодной конфигурации, когда по солдатам на улице стреляют из укрытий, окон, из-за заборов. Особо брались под контроль крыши и чердаки немногих зданий выше двух этажей. Офицеры штудировали опыт ведения городских боёв в чеченских войнах и Сирии. Солдаты тщательно изучали город, и по картам и визуально. Магистр подробно выводил весь город на карту в компьютер. По его инициативе гражданские спецы сделали геодезическую съемку города, на карту нанесли высоту самых заметных зданий. Магистр загрузил своих ребят из группы «Виртуала», они слегка доработали ранее сделанную учебную программу корректировки минометного и артиллерийского огня. Магистр тщательно прорабатывал схему наведения. В один из дней провели даже натурные учения холостыми минами. С одной окраины города по другой в заданную точку на оцепленном пустыре уложили несколько мин. Офицеров вполне устроила точность стрельбы.
Магистр где-то нашел перевод нужной фразы на арабском языке, по-английски сам составил, разговорный туркменский многие, особенно из мусульманского взвода, уже знали. Офицеры заставили всех сержантов и наиболее опытных и надежных солдат выучить эти ключевые для войны слова:
«Всем выходить с поднятыми руками! Сдавайтесь или через 30 секунд будете уничтожены». На всех доступных языках.
Но на одном из совещаний Магистр заметил:
- Мы, как всегда, опаздываем. По уму нам надо заставать их врасплох. Бить по ним на подходе к городу.
Комбат пожал плечами.
- Кое-что мы всё равно можем сделать. Инициатива за нами. Мы ударим первыми.
- Не обязательно, они могут нас опередить.
Магистр оказался прав и не прав. Противник сделал ход первым, но по-настоящему первым ударил батальон. За месяц до того, как военные «Союза» начали активные действия, был убит местный мулла. Подорван в своей видавшей виды «Волге». Сулейман-ходжа был уважаемым местным народом человеком, захаживали к нему и офицеры.
Официальное расследование ничего не дало. Собственное, которое провели офицеры батальона, подтвердило то, что первым делом пришло в голову. Исламисты-радикалы расчищали себе дорогу. Так, как делали это на Кавказе и других мусульманских регионах России. Новый мулла эту версию не замедлил подкрепить своими подозрительными проповедями, с поминанием гяуров, джихада, дар-аль-харб и прочей салафисткой дребедени. Отношение паствы к нему было сложным, многие смотрели и слушали его хмуро.
Командование сомневалось, но Магистр настоял на том, что произошло дальше. Сомнения отпали, когда засекли контакты нового муллы со «специалистами»-иностранцами. Причем, тщательно конспирируемые.
Новый мулла исчез. Нашли его повешенным спустя неделю недалеко от городка. И тем, кого он успел сагитировать, и остальным, было ясно, что в рай к прекрасным гуриям мулла уже не попадет. Тем более, над покойником уже провели свою панихиду шакалы и стервятники.
Городок замер. Исламисты внушали страх. Противостоять им смертельно опасно, но навстречу поднималось что-то совсем неведомое. И еще более беспощадное. Обыватель, оказавшись между двух огней, ухватился за надежду. О да, он ухватился, конечно. Только на место страху вползал смутный ужас. А что почувствуете вы, когда пугающий вас до онемения в ногах огромный зверь вдруг подожмет хвост? И хоть продолжает скалиться и рычать, но явственны в рычании скулящие нотки. Враг, пугающий такого зверя, растопчет, кого угодно и не заметит. Но надежда как раз на то, что не заметит. Надо только вовремя уползти в сторону, чтобы бросившиеся друг на друга звери не придавили ненароком.
Нового муллу долго не присылали, а расследование, на этот раз много более тщательное, тоже ничего не дало. Пробовали сунуться в батальон, но их вежливо послали: «Караульная и боевая служба – часть военной тайны. В город ночью солдаты не ходят». Скиф, начальник караула, который и отшил представительную делегацию, про себя ухмылялся: «Про муллу неплохо бы Филина спросить. И совсем интересно, что он напоследок рассказал». Скиф не сомневался в том, что перед смертью язык муллы должен был онеметь от работы. Мирный обыватель всё выложил бы, что знал после одного только ознакомления, что с ним могут сделать для повышения словоохотливости.
Помощник ещё старого муллы вел службы по принципу «от сих до сих», а окружение салафисткого муллы куда-то тихо исчезло. И не все по своей воле. Но Филин и история про то умалчивают. Салафисткое подполье, хоть и претерпевшее обрезание, осталось, и ещё одного муллу, так же из салафитов, в конце концов, прислали. Но тот вел себя хитрее и осторожнее, судьба предшественника его не привлекала, и провокационными призывами на проповедях он не занимался. Пока.
Начавшееся на тонком уровне противостояние перешло в короткую паузу. Если ментальное противостояние не обошлось без крови, то, что будет потом?

+ Что-то какая-то маленькая часть осталась. Ни туда, ни сюда. Доброшу. В следующей части начнется военный конфликт нарастающей интенсивности.

Северная база.
Первый удар батальон нанес именно там. Новоявленные пограничники выслеживали работу «окна» на том участке, который не хотели уступать туркмены.
Сержант, уже 4-ый час находившийся в секрете, наблюдал в бинокль за сменой туркменского наряда. Пограничники сели в подъехавший к ущелью крытый грузовик, куда их сменщики уже забросили несколько мешков. Сменивший их наряд скрылся в ущелье полчаса назад. Наряд, солдат и сержант, находились в комфортных условиях. Жара, даже в предгорьях, а не высоко в горах, заметно ослабляла свои удушающие объятия.
- Интересно. Вам из Афгана что, муку на бедность подбрасывают? – второй солдат в ответ ухмыльнулся.
Всё уже было ясно. Примерно раз в неделю-полторы с той стороны границы подходил небольшой караван. Туркмены-погранцы, недолго с ними пообщавшись, принимали груз. Примерно дюжину мешков. При помощи каната вечером или ночью спускали их вниз. Дальше их оставалось только пронести несколько метров до транспорта.
Старший (уже нашего) наряда задумчиво спросил:
- Как думаешь, как их лучше всего брать?
- Накрыть из АГС. В момент полной загрузки, - моментально предложил напарник. Старший замер, потом закрыл рот, уже готовый выбросить в воздух появившиеся на языке правильные слова. Его товарищ был бы прав абсолютно, если б речь шла об обычном бое. Поэтому он просто сказал: «Нет» и пояснил:
- Нам надо полицейскую операцию провести. Взять с поличным.
Солдат пожал плечами. Старший, это был сержант Балу, продолжил:
- Вот теперь ты прав. Не нашего ума дело, - потом отдал бинокль и сделал в блокноте короткую запись.

+ Пора начинать. Время на подготовку кончилось.


Через 8 дней описанная картина повторилась с абсолютной точностью до момента полной загрузки афганской «гуманитарной помощи». Затем сюжет кино резко изменился, что зафиксировалось оперативной съемкой.
Из-за ближайших валунов хлынула небольшая группа солдат в другой, нежели туркменские пограничники, форме. Туркменский наряд был мгновенно обезоружен. При соотношении 3:1 никаких шансов к сопротивлению не было. Грузовик успел зашуметь стартером, но задние колеса солдаты заблокировали пудовыми камнями. Стартер другого двигателя сработал одновременно, раздался рык мощного дизеля и, перепрыгнув недалекий пригорок, дорогу грузовику перегородила БМП. Но до того, как он показался, два одиночных выстрела отозвались от близких гор гулким эхом. Зеркала заднего вида разлетелись вдребезги.
Офицер, оставшийся в кабине рядом с водителем, кидал злобные взгляды и выходить не собирался. Рук его видно не было, как и дураков среди солдат СА. Пара солдат заняла позиции позади слева-справа машины, держа кабину под прицелом, автоматическая пушка БМП посмотрела прямо в грудь офицеру, потом вернулась на место. С кормы БМП открылись люки, оттуда выпрыгнули несколько военных. Наверх влез дюжий сержант, это был Балу. Встретившись глазами с туркменом Балу сделал жест головой: «Давай, выходи», тот зло поджал губы. Тогда на БМП вскочил Гризли: «Всё надо делать самому, бл…», Балу исчез за БМП.
- Слышь, командир! – заорал Гризли, - давай, выходи. Поговорить надо.
Над ухом турмена раздался стук. Тот, чуть не подпрыгнув, оглянулся. Он совсем не подумал, что со стороны кузова ничем и никем не прикрыт. Пока суть да дело, один из солдат осторожно, даже не влез, а буквально перетек в кузов и осторожно подобрался к кабине. Офицер сначала увидел равнодушное славянское молодое лицо, потом в лицо уставился ствол автомата. АКМ, который был в руках офицера, был бесполезен.
Облегчив душу длинным туркменским ругательством, офицер сунул автомат водителю и нехотя стал вылезать из кабины. Он не успел захлопнуть дверь, как водителя выдернули из кабины с другой стороны и аккуратно уложили на каменистую землю. Офицер, опять встретившись глазами с Гризли, испытал странное ощущение. Только через час, когда подъезжали к родной части, до него начало доходить. Выражение глаз того русского офицера, как и его солдат не изменилось ни на грамм. Нельзя сказать, что его сдача на милость победителю была принята хладнокровно. Туркменского офицера задело полное отсутствие всякой реакции. Они просто ждали, а потом стали действовать. Не мелькнуло в глазах его недругов ни чувства облегчения, ни торжества. Ничего.
Гризли отвел туркменского командира за БМП. Рядом постоянно находился один из солдат. Ствол его карабина не был направлен на туркмена, но тот твердо знал, что неизбежно и мгновенно получит пулю, если попытается выхватить пистолет, который ему оставили.
Гризли втолковывал туркмену сплошную ересь, тот, хмуро слушая, всему верил. По простой причине: всё укладывалось в понятную, похабную и привычную логику.
- Ты пойми, майор. Это наша зона ответственности, вы давно должны уйти отсюда. Так ведь? Поэтому у нас простая претензия – делиться надо. Один мешочек мы у вас возьмем. А через пару дней приедем на переговоры.
Гризли чуть не обнимал туркмена, тот брезгливо морщился, но слушал. В глазах начало появляться презрение, появление которого Гризли встретил одобрительно.
Пока отцы-командиры перетирали своё, за кормой грузовика кипела работа. Всё тщательно фиксировалось на камеру, стоящую на треноге. Каждый мешок аккуратно распаковывался, из него брали грамм 100 и упаковывали, запечатывая в маленький бумажный конверт. Балу пробовал на язык белый порошок только из одного мешка, который они забрали, - само собой тоже запечатали, как и все остальные мешки, - себе. Когда обработали весь груз, подняли лежащих на земле туркменских солдат и заставили их грузить мешки обратно. «Свой» мешок отнесли в БМП.
Гризли прокомментировал эту картинку, которую не скрывали от туркменского майора:
- Ничего, у вас ещё много…
Солдаты заканчивали свою работу, разряжали автоматы туркмен, вытаскивая оттуда все патроны. Остальные сворачивали треногу с камерой, закинули разряженное оружие в кузов, убрали валуны из-под колес. К Гризли подскочил Балу и, отерши пот со лба, коротко доложился.
- Ну, вот и всё, - весело подытожил Гризли, - езжайте.
Майор, так и не проронив ни слова, пошел к кабине. Его разряженный автомат уже бросили на сиденье. Гризли крикнул ему в спину:
- Мы вас проводим до города. А то мало ли что, патронов-то у вас нет.
Солдаты нырнули в БМП, она отъехала назад, через минуту грузовик тронулся с места. БМП поехало за ним, держась в 50-100 метрах. При подъезде к городу русская бронемашина, свезя каменистый грунт гусеницами, повернулась и исчезла за ближайшим холмом.
Покинутое всеми место пустовало недолго. Из ущелья вышла ещё одна группа солдат, конвоировавших обезоруженную смену пограничников. Их усадили на землю и стали ждать. Через полчаса подъехал крытый ЗИЛ, туркмен загнали туда. Их конвоиры остались, границу без присмотра оставлять нельзя было, но и пленные не оставались без пригляда. В ЗИЛе было полтора десятка русских солдат.
Гризли въехал в город с другой стороны. По пути доложился комбату.
- Хорошо. Выйдешь на позицию – доложи. И жди сигнала, - предсказуемо до последнего слова ответил комбат.
Туркменский грузовик «вели» до самой части. Как только он проехал КПП, пара сидящих на скамеечке под тутовником пожилых, неприметных мужичков переглянулись. Один достал телефон и сказал веселую фразу: «Привет, Анзор. Я тут в гости к тебе собрался…».
Через минуту над городом взлетела красная ракета. А ещё через 15 минут закончился скоротечный бой. Одна БМП пробила ворота и сразу остановилась. Бетонный забор ещё в двух местах пробили такие же БМП. У каждой дыры в заборе остановилось по грузовику с солдатами. Солдаты шустро выпрыгивали и непрерывной струйкой втекали в расположение части. То, что они при этом нарушали какие-то конвенции и какой-то там суверенитет их, по всему видать, не заботило.
Стрелять пришлось только в двух вооруженных часовых. Караулку взяли «чисто» и можно было попробовать уболтать начальника караула приказать часовым оставить посты. Но те, вооруженные пулеметами, уже развернули их, перекрывая все возможные сектора. Равнодушно и сухо щелкнули винтовочные выстрелы, через минуту часовых, переведенных в 300-ое состояние, сволокли с вышек и прямым ходом отнесли в санчасть.
Всех туркменских военных сгоняли к бетонному забору. К уцелевшей части, разумеется. Шарафович стоял перед ними и слушал краткие доклады то и дело подбегавших сержантов. Потерь не было, кроме нескольких легких травм, полученных в рукопашной. Веселье заканчивалось. Сами офицеры, - Гризли, комбат, Шпунтик, несколько сержантов и примкнувший к ним Магистр, - пошуровали в штабе. Шарафович, назидательно подняв палец, пояснил, что «Негоже приучать солдат бить офицеров. Даже чужих. Потому этот десерт только нам». Но особого веселья не получилось, туркменские офицеры были так ошарашены наглейшим вторжением, что сопротивления почти не оказали. Зато порезвились солдаты, туркменские рядовые даже без оружия, - до ружпарка им добраться, понятно, не дали, - оказали достойное сопротивление. Казарма была разгромлена, кое-кому из русских прилетело крепко (дужкой от кровати) но не смертельно. Швы паре рядовых пришлось наложить, но даже сотрясения мозга никто не получил. Смягчать легкими движениями вдоль траектории даже очень сильный пропущенный удар всех учили с самого начала.
Гризли поглядывал на счастливых солдат с хмурой завистью, ему такого удовольствия не перепало. Началось всё неожиданно, ружпарк заблокировали легко, один из солдат, на которого с опаской посматривал сам Гризли, связал решетчатые створки железным прутом толщиной в палец.
Личный состав весело делился впечатлениями.
- Не понял, Игорек, а с чего всё началось? Мы вошли, они даже понять ничего не успели. Дневального ты нокаутировал сразу…
- Дэнчик,- ответствовал ему приятель, - это ж туркмены. Ружпарк – фигня, а вот когда им сказали: «Руки за голову и бегом из казармы», тут и началось «Слющай, ты хто такой, пошел нахер, да…».
Именно так всё и началось. Один из солдат взял за шиворот и кинул к выходу одного из туркмен, когда тот в ответ на приказ, сказал какие-то слова из местного фольклора. Солдат понял его правильно, местную нецензурную лексику знали все. Раздались недовольные и задиристые выкрики, иногда на той части русского языка, который знают во многих уголках земного шара. Русским гостям доходчиво объяснили, куда им следует пойти и куда засунуть свои карабины. «Гостей» было примерно вдвое меньше, они переглянулись, потянулись к выходу. Тот же самый мощный солдат «открыл» ружпарк, все кроме двоих, - того же солдата-«ключника» и сержанта, - сложили карабины в ружпарке, кликнули с улицы еще с пол-десятка товарищей. «Ключник» отказался идти, намекнув, что если пойдет, то присутствие всех остальных будет лишним. Туркмены собирались в гудящую толпу, что-то бурно обсуждали. Потом кто-то крикнул что-то короткое и гортанное. Все оглянулись. В казарму входили русские, уже без оружия. Выражения лиц были многообещающие. Две толпы начали сближаться. Русские молчали, туркмены вразнобой выкрикивали свои, но вполне понятные слова. Начали карусель русские, первый туркмен осел под ноги своим товарищам, улететь ему не дала плотность толпы.
Национальная русская забава «стенка на стенку» продолжалась минут 7. Десантными ножами русские не пользовались. Никому даже в голову не пришло. Туркмены оказались крепкими, стойкими ребятами, и приходилось каждого нокаутировать, чтобы перевести в небоеспособное состояние. Спевшаяся парочка солдат, Денис и Игорь, как обычно работали вместе. У них выработался схожий стиль боя, к тому же Денис оказался левшой. Они настолько хорошо понимали и чувствовали друг друга, что спарринг был для них изматывающей пыткой. Всё равно, что пытаться обхитрить собственное отражение в зеркале.
Игорь с Денисом облюбовали себе группку в 5 человек, которую с энтузиазмом и обработали. Один делал бросок с выходом на дистанцию, но в контакт не входил, отскакивал, а второй подсекал точным ударом норовившего врезать сбоку. Противники поняли, что дело плохо, только когда на ногах остались двое. В отчаянии они схватились за кроватные дужки, но это тоже не помогло. Денис выбил ногой сверкающую железку у одного из них, Игорь присоединился помочь добить и уже парой они встретили последнего из туркмен, кинувшегося на выручку товарищу. Денис сбил его с ног подсечкой, а Игорь прыгнул ему на спину и тут же начал вязать руки за спиной. Денис вспомнил бессмертное «Прибежали санитары, зафиксировали нас», когда они начали паковать остальных. По всей казарме происходило то же самое, только в самом углу несколько человек не хотели сдаваться. Подойти к ним было сложно, дужки свистели непрерывно, пара солдат уже потирали ушибленные плечи, кто-то, морщась, промакивал окровавленную голову. Раздался голос сержанта, наблюдавшего за побоищем.
- Одеяла на них накиньте, балбесы! – кто-то ругнулся «Б..., чо ж мы сами не догадались!». На туркмен со всех сторон одновременно полетели одеяла. Кто-то защитился подушкой, творчески развивая сержантскую идею. Бросились разом, сразу, как только увидели, как туркмены запутались своими дужками в мягкой толстой ткани. Последний редут обороны героически пал.
Потом всех стали выводить наружу. Туда, где у бетонной стенки их уже ждали остальные. Уже начиналась тягомотина. Привели представителей гражданских властей, ознакомили их с диспозицией и повели искать тот самый грузовичок с нехорошим грузом.
Комбат свалил всё это на своих офицеров, а сам осматривал союзное воинство, с которым обошлись так бесцеремонно. Про эксцесс в казарме ему уже доложили, он отреагировал кратко.
- Нашим травмированным после приведения в порядок – по 2 наряда вне очереди. Ибо нефиг.
Потом обратился к остальным:
- Пройдитесь и выцепите тех, кто дрался лучше остальных, - солдаты, переговариваясь, пошли вдоль строя, выдергивая особо им «понравившихся». Денис с Игорем свою пятерку выделять не стали, зато согласились с остальными, что последние «павшие» в честном бою (от одеял), более достойные противники.
Всего набралось восемь солдат и сержантов. Шарафович прошелся вдоль этого ряда, спросил каждого, как того зовут. Никто не отвечал, но комбата это обстоятельство не смутило.
- Товарищи солдаты и сержанты! – торжественно обратился к ним комбат, - вы – храбрые и стойкие воины. Я не ваш командир, но если бы я им был, я бы объявил вам благодарность. Ваши отцы могут вами гордиться. Встать в строй!
Слегка изумленные его речью туркмены сами не заметили, как выполнили последнюю команду. После этого привели офицера-медика из санчасти и отправили туда самых пострадавших.
В это время недоуменно и энергично восклицающую толпу гражданских водили от бокса к боксу, пока не нашли тот самый грузовик. Туркменские военные не успели его даже разгрузить, а может и не собирались. Началось протоколирование, снятие отпечатков пальцев, собирание подписей с понятых и прочие юридические изматывающие процедуры. Сидящий в одном из БМП Магистр, как только всё это закрутилось, уже сбрасывал фотографии и фактические данные в «Медиа-Союз». Началась шумиха в СМИ по привычным и накатанным шаблонам. Полутонной героина в наше время особо никого не удивишь, но пойманная за руку цельная военная часть, хоть и небольшая, вполне тянула на сенсацию. К слову сказать, «политические провокаторы» из «Медиа-Союза», как их называли в определенных малосимпатичных кругах, немедленно увязали происшествие с наличием американского конгингента в Афганистане.

+ Последний шаг к мочилову...

С туркменскими военными надо было что-то делать и делать начали. Шарафович, стараясь чтобы его не услышал никто кроме понятливого Оселка, недовольно бурчал, что легче было перебить всех, чем… а что конкретно они сделали? В плен взяли? Войну Туркмении не объявляли. Интернировали? Так они не на российской территории. Арестовали? Абзац, как это? Оселок слушал недовольное командирское бухтение и хихикал.
- И чо мы ржем? – комбат уставился на ординарца.
- Мы их принудили к дисциплине, тащ капитан, - браво вытянувшись во фрунт, браво отрапортовал Оселок. Лицо комбата оккупировала задумчивость, изгнав оттуда хмурость и недовольство. Вослед задумчивость была побеждена заинтересованностью. К своему помощнику.
- Как всё закончится, напомни мне, что ты – сержант. С сегодняшнего… нет с того дня, как напомнишь.
- Служу Советскому Союзу! – от гаркания Оселка комбат поморщился. Вяло козырнул ответно. Они подходили к туркменскому штабу. Впереди было самое страшное, жуткое и беспощадное. Бумажная работа. Слава Перуну, Иисусу, Аллаху и всем остальным, что часть захватили в рабочее время и основную работу свалили на штабных писак.

Всех рядовых и сержантов отправили в месячный отпуск, отдали им военные билеты. Штабную канцелярию заставили работать в поте лица, выписывая отпускные документы. Командира части заставили подписать все бумаги, включая приказ по части. «Уговорил» его Гризли.
Комбат докладывал наверх о завершенной операции. Командор тускло высказал одобрение по поводу отсутствия трупов, потом изложил обстановку у себя.
- В Ашхабаде как будто муравейник разворошили, комитетчики злые ходят. У нас усиление, туркмен-баши не в настроении. И, видимо, процесс запустили вы. Шеф комитетчиков что-то от туркмен-баши требует. Что-то будет, а сил у нас маловато. Если что, помочь вам будет затруднительно.
- Помочь сможете. Если сами справитесь, то и нам легче будет.
- И то… Ладно, до связи.
- До связи.
Комбат довел до туркменских солдат приятную, невзирая ни на что, новость. Их солдатская совесть окончательно утихомирилась, подписанный приказ на отпуск домой есть, все документы отдавали на руки. Местные власти подсобили, выступил городской чиновник и всё объяснил по-туркменски. После этого дело пошло. Солдат подходил, получал документы, 150 манат, уже от русских, их группировали, сажали в грузовик и увозили на вокзал. Через 2 часа весь призывной личный состав части покинул её расположение. Весь описанный комплекс мероприятий и был планом Магистра, которым он удивил офицеров батальона. Страшное слово «ликвидация» обернулось именно этим. Часть была ликвидирована, но мстить некому, потому что не за что. Хм-м… наоборот, лица многих солдат-туркмен при отправке не скрывали радости. Не нужны никакие усилия, и никто не делал этого специально. Слух о том, что отпуск мог обернуться досрочной демобилизацией, распространился сам. Офицеры? А офицеров под суд.

Еще до конца эвакуационного мероприятия с комбатом связался Магистр. Он оставался на южной базе, и сообщил о подозрительной суете в городе. Комбат испытал странное чувство облегчения «Вот оно!». Как-то слишком хорошо и гладко всё складывалось, не может такого быть. Комбат хотел проинструктировать, вовремя спохватился «ученого учить…».
- Действуйте по своему усмотрению. Официально старший – Дровосек, а ты подскажешь, если чо… не забудьте наших гражданских эвакуировать. Я пришлю всех, кого смогу.
Через полчаса Гризли уже увозил 3 взвода из 4-ех в казармы на базу. Еще через полчаса пара тяжелых вертолетов летела к южной базе. Сели они на контролируемой тропе от базы к границе, обогнув город по длинной дуге с запада. Магистр в конце разговора с комбатом предупредил, что зафиксирован выход иностранных «специалистов» за город: «Наверняка вам встречу готовят, вышли в сторону северо-востока, как раз оттуда вы должны прилететь».

Оставшемуся взводу досталась самая нудная и скучная работа, караульная охранная служба. Периметр части, арестованные офицеры, КПП, собственная база… «твоюжежмать!» - то и дело матерился испсиховавшийся от комендантской работы комбат. Стараясь ругаться потихоньку, подчиненных нельзя заражать отвращением к любой работе.
Им пришлось застрять в чужих казармах на сутки. Комбат посомневался, потом собрал всё стрелковое вооружение и вывез на базу. Вывозили оружие ночью, так что пришлось не выспаться и арестованному командиру части. Комбат заставил его подписывать акты о сдаче оружия на хранение. Им помогала пара солдат и ещё один арестованный офицер. Шарафовичу удалось поспать часа 4, а утром он стал трясти местные власти на предмет охраны территории части. Но только к обеду в часть приехали милицейские чины, Шарафович запряг на эту работу арестованного зампотылу: «Твоё имущество, ты и разбирайся».

Комбат немного завидовал Гризли. Тому досталось «снять» оперативную работу. Зампобой вовсю пользовался, а вернее сказать, злоупотреблял, своим брутальным видом. И организовал на сортировку карт, журналов нарядов, схем постов и маршрутов патрулирования местных. Но бумажки это бумажки. Гризли притормозил трех сержантов с отпуском, и взял в помощники одного младшего офицера. Те хорошо знали русский язык и согласились помочь. Шурави они, конечно, шурави, а рубежи родины священны.

Пока гражданские с зампотылом описывали движимое и недвижимое имущество в сопровождении конвоя, комбат сидел в БМП, где можно было связаться со своими. Душа была не на месте, зато ординарец Оселок был всегда под рукой. Шарафович выслушал последние новости от Магистра, который выполнял сейчас роль главного диспетчера. Выслушал молча, единственными его словами в диалоге было приветствие и «До связи». Зато высказался сразу после. Оселок почтительно запоминал все русские, перемежающиеся местным фольклором, слова. У Шарафовича возникло ощущение, что Оселок борется с искушением записать всё в блокнот и попросить повторить. Кажется, этот шельмец даже губами шевелил, беззвучно что-то повторяя за обожаемым командиром.

Здесь было спокойно, зато на южной базе хлопот хватало на всех. Командование пока держало их за руки, в столице ничего не прояснилось. Туркмен-баши никак не мог решить, куда податься. «Союз» плюс Россия за её спиной и КНБ с ЦРУ оказались в состоянии равновесия сил. Командор подходил к последней грани бешенства, туркмен-баши для нарушения паритета мог ввести один полк туркменской армии, но такого приказа он не отдавал. И было известно, что КНБ тоже уговаривает выступить армейские части на своей стороне. Дело закономерно катилось к логичной развязке, комитетчики могли совершить покушение на президента, поставить своего и тогда всё. Командору со всеми его ГРУ-друзьями пришлось бы делать ноги, они сразу становились никем. Проект «Трек» пришлось бы замораживать или даже сворачивать.

В Карасуке произошло восстание. Ночью салафиты вышли из подполья, к ним присоединились «специалисты». Пошуровать они успели. Местная властная верхушка была вырезана почти вся. Вместе с семьями, включая малолетних детей. На утреннем намазе на центральной площади мулла прочитал проповедь, где задним числом объявил казненных чиновников изменниками ислама и скрытыми кяфирами. Досталось и «шурави», то есть русским подразделениям. Мулла обвинил их в убийстве обоих предшественников. Народ слушал молча, но толпа была начинена заводилами.

- Но концовку этого мероприятия мы им испортили. Пожертвовал одной точкой, снайпер уложил троих и митинг ихний почему-то быстро свернулся. Мулла уцелел, чутье на звездюли у него феноменальное. Накануне и следующей ночью у них было не всё гладко. Они хотели задействовать свою любимую тактику, снайперов-провокаторов. Мы задействовали три свои точки, ребята ввязались в снайперскую дуэль. Один из наших ранен в плечо, больше потерь нет. Зато трех снайперов просто скинули с крыш, ещё пару на соседних крышах подстрелили. Наши начали отстреливать заводил и иностранцев, примерно ещё с десяток угомонили. Из их же снайперских винтовок, кстати. Гражданских, что на нас работали, эвакуировали, но не всех. Виктор Иваныч отказался, черт упрямый. Наши ребята подкинули ему пару гранат, дочку пообещал спрятать («Кретин!» - зло шипел комбат).

Итак, после разговора комбат длинно и витиевато выругался. Потом сказал Оселку:
- Самое паршивое, когда от тебя ничего не зависит. И что делать? – потом сам ответил, - копить злость и строить планы мести. Мы всё равно до них доберемся, рано или поздно.
Шарафович отправил себя, Оселка и всех свободных солдат спать. Поставили около казармы БМП с дежурной сменой, сами завалились на первом этаже опустевшего здания.

На второй день к обеду пришел милицейский наряд, забрал арестованных офицеров, оформленные документы, пообещали открыть дело и вообще всё пообещали. Шарафович, предусмотрительно сделавший все документы в трёх экземплярах, тоже им всё пообещал, показав напоследок кулак и пригрозив гневом президента. Два экземпляра протоколов и актов оставил себе.
Ещё через полчаса, два БМП с сидящими на бортах солдатами мчались к родной базе. На ходу комбат связался с Магистром и отдал приказ высылать за ним вертолет. И не пустой.
- Наших погранцов сюда же. Пусть на северной базе службу ставят. За старшего будет сержант Корнет.

Корнет, сержант-десантник с боевым опытом (Сирия), некоторое время после этого косился на комбата. Пока тот не объяснил, что новичкам тоже нужна закалка огнем. Корнет сдавал экзамен Шарафовичу, доказывая, что не зря уже имеет сержантские лычки. Но сдал только со второго раза через два месяца упорных тренировок. Первые экзамены провалил позорно. Два месяца Корнет, стиснув зубы, тянул солдатскую лямку. Самолюбие сержанта-десантника, вдруг попавшего в положение рядового, страдало невыносимо. Подсобил Гризли, натаскавший его на самый неудобный для комбата стиль.

У Шарафовича была идейка отловить тех «иностранцев», что поджидали их со стингерами в пустыне, но Магистр его разочаровал. Когда он с ним связался, тот посмеялся и сказал, что они уже отбомбили те места гаубицами. Потом засекли ещё кое-что и ещё раз отбомбили.
- Но летать там всё равно не советую.
- Ну, это понятно. Береженого бог бережет. До связи.
- До связи.
Солдаты спали и в вертолете. Служившие ранее в русском десанте принесли в батальон обычай: спи пока есть возможность, потому что не известно, когда ещё удастся отдохнуть. Традиция вступала в силу в момент боевых действий. Они сейчас и шли, уже третьи сутки. Шарафович обвел взглядом своих солдат. Наверняка кто-то всхрапывал, но за гулом вертолетного движка слышно не было. Оселок и Балу спали, привалившись друг к другу. Комбат вздохнул, ему не спалось, душа снова была не на месте. Препохабнейшее беспокойство шло от интуиции, Шарафович знал, что кого-то из своих друзей и товарищей он видит живыми в последний раз. И кто это будет сейчас? Дровосек? Шпунтик? Оселок? Печенег? Комбат шепотом, чтобы никого не будить, произнес длиннейшую фразу, из серии самых достойных восхищения Оселка. Потом ему пришла в голову мысль, которая на какое-то время отвлекла его от других, высасывающих душу. Он вытащил из планшета листок бумаги и записал карандашом только что произнесенное. После этого заснуть удалось. До прилета на место оставалось полчаса.

+ По Магистру стоит сказать чуть отдельно. А то получается сухая официальная биография, вернее, её элемент. Было примерно так.


Магистр «прописки» не проходил. Поэтому вхождение его было скучным. Комбат представил его, как гражданского специалиста, прикомандированного для прохождения военной подготовки и помощи комсоставу. Солдаты хмыкнули, - «Начинается блат, как в лучших домах», - но смолчали. Наличие псевдонима говорило о многом.
Магистр был молодым человеком 25 лет, успевшим стать кандидатом физико-математических наук. Герман сказал комбату только то, что он был одним из главных моторов проекта «Виртуальный эксперимент», на чем и сделал себе кандидатскую степень. Для справки: «Виртуальный эксперимент» - очень «тяжелый» программный комплекс, требовавший для своей работы объединенной мощи нескольких десятков новейших компьютеров. На нем виртуально испытывали в разных режимах новые устройства и конструкции любого типа. Создавал комплекс коллектив из нескольких десятков программистов, чью работу координировал Магистр. Худощавый, среднего роста, по виду типичный ботаник. «Физически среднеразвит, для поддержания себя в форме практикует йогу, но не фанатично…» - прочитал в личном деле Шарафович.
Пару недель ботаник под псевдонимом Магистр посвятил физической подготовке и азам рукопашного боя. Шарафович прикрепил к нему Оселка, как личного инструктора. Магистр оказался прилежным учеником, хотя приходилось ему нелегко. Первую неделю утренний подъем оборачивался кратковременной комплексной пыткой. Сначала тишину казармы и самый сладкий утренний сон беспардонно разрезал ор дневального. Провести бы опрос среди отслуживших в армии и выяснить самые гнусные моменты. Не вызывало у Магистра никаких сомнений, что короткая команда «Рота, подъем!!!» вызвала бы приступ наибольшей тошноты. Особенно у ботаника, по тонко чувствующей душе которого противный голос дневального драл колючим наждаком.
Секунда. Всего секунда после команды была у Магистра, чтобы продрать глаза, тоскливо вздохнуть и осознать, что очередной жаркий во всех смыслах день представал перед ним во всей жестокой неотвратимости. Секунда – максимально допустимый люфт между командой и началом её выполнения. Осознать фатальную краткость этого мига пришлось в первое же утро. Первое утро в казарме он продрал глаза, вздохнул и осознал всю жестокость мира на второй секунде. Но только лежа на полу. У некоторых церемониальных ритуалов в армии есть одно неотъемлемое свойство. Вернее, два. Скоротечность в сочетании с максимальной эффективностью. За друзьями-товарищами по кубрику, среди которых был и Оселок, не заржавело. С кровати его ухитрились скинуть одним рывком. Таким быстрым, что Магистр, кандидат каких-то там наук, шеф не самого последнего научно-технического отдела корпорации «Союз» выскользнул из-под одеяла. Всем знаком фокус с выдергиванием скатерти со стола из-под стоящей там снеди и посуды. Магистр впоследствии веселил своих друзей расчетами, с какой скоростью он должен был вылетать из-под одеяла, чтобы оно осталось на кровати. Получались несусветные величины, приближающиеся к скорости звука.
Потом сверху донесся мирный, но неумолимый голос Оселка:
- Чо разлегся? Команда «Подъем» была.
Начало. Всего лишь начало утренней пытки. Друзья-соседи, уже одетые, с нетерпением поджидают, пока он дозастегнется, дошнуруется… терпения не хватает. Его волокут в строй, застегивать ремень на брюках приходится на ходу. На ходу же преодолевая отчаянный саботаж чугунных рук и ног.
Зарядка. Мучительный барьер, после которого становилось намного легче. Отчаянно бунтующие мышцы ног смирялись после первого километра утренней пробежки. Вслед за ними сдавались остальные механизмы тела, отвечающие за движения. Вслед, а может и глядя на бесцеремонность, с которой заставляли работать ноги. Вершину зарядки, тренировочный спецкомплекс к рукопашному бою Магистр делал почти с воодушевлением. Поначалу почти, а потом и без почти. Спецкомплекс взяли от русских воздушно-десантных войск, потом что-то добавил комбат. А потом пришел Гризли. И от первоначального и без того брутального комплекса остались только жалкие следы.
У Магистра только на исходе второй недели начало получаться нечто, что остальные солдаты сравнивали с любимым жанром немецкого кинематографа. Но Оселок, веселясь от души, объявил, что с учетом его ботанического происхождения, прежних заслуг и превеликой натяжкой, Магистр честно заслужил высокую оценку «3-»
И вот сейчас они пришли на полосу препятствий.
Виду Магистр не подавал, но некоторую заминку Оселок заметил на самых травмоопасных участках полосы препятствий.
Оселок напутствовал.
- Это опасно, но это ненастоящая опасность…
Он снял с плеча автомат и лязгнул затвором. Навел автомат на пол-сантиметра позади берцев Магистра.
- После команды «Вперед» начну стрелять. Представь, стреляют прямо в тебя, а прыжок на то бревно – спасение. Представил?
Магистр кивнул, а Оселок заорал: «Вперед! Застрелю нахер!» и дал очередь. Железный ветерок пронесся сзади Магистра. Ноги сами перенесли его через пугавшее секунду назад пространство.
- Во, это дело… - Оселок удовлетворенно закинул автомат за плечо.
- Походи ещё по бревнам… прогуляйся. Потом увеличь скорость. Бегать по ним можно, но не как по земле. Скользящим шагом.

+ Входим в треш и угар. Добро пожаловать в фантастический мир, не отличимый от реальности.

Штурм города

Прилетели без приключений. Встречавший их Дровосек тут же потащил комбата на совещание.
- Только тебя ждем, новостей куча…
В командирском кубрике были только офицеры и Магистр. Когда комбат вошел, на самом дне глаз всех офицеров, если сильно постараться, можно было уловить облегчение. Командир прибыл – теперь всё будет хорошо.
Новостей была куча. Первая – в городе появились масса чужих людей. Говорящих по-туркменски с акцентом или на афганском диалекте.
И главная - нынешний мулла, оказался широко известным в определенных кругах Сейф-аль-Хабибом. В своё время наследил на Кавказе, светиться не любил в отличие от черного Хаттаба, и ноги оттуда сделал вовремя в отличие от него же. Отмечался в Сирии, по всем данным, имел отлаженные связи с ЦРУ. Оперативная служба Командора заподозрила, что это именно он, по почерку. По городу уже стояли виселицы. Повешенные имели странный вид. Ужасы тоже имеют свой лик. Способ надругательства над трупами был специфический. А может и не над трупами.
Описывать этот способ не поднимается рука. Кому интересно, может посмотреть в интернете по словосочетанию: «колумбийский галстук». Упомянутый «черный имам» где-то наловчился этой хирургической экзотично-подлой операции. В недрах ЦРУ каких только спецов не водилось.
Магистр, еще окончательно не избавившийся от зеленоватости лица, хладнокровно выкладывал свои соображения. Иногда делал паузы и сглатывал. Филин, который, собственно, и принес сведения о Хабибе на своем хвосте, сочувственно и еле заметно улыбался.
- Смысл в таком способе… можно усмотреть такой. Местных не удивишь даже содранной целиком кожей. Если и не видели, то слышали… а о таком даже представления не имели. Способ запугивания… необычностью пытки. Да, комбат, скорее всего, «работали» вживую…
- Это хорошо, - задумчиво сказал комбат. Все недоуменно воззрились на него
- Да, это хорошо, - утвердил комбат, - потому что теперь мы имеем право делать с ними всё. Всё, что угодно. И мы это сделаем. Готовим операцию полной зачистки города. Выступаем сразу, как только будем готовы.
Комбат вроде несильно хлопнул ладонью по столу. Но почему-то уже привычный к его ухваткам Магистр чуть дрогнул.
- А командование? Вдруг не разрешит?
- Законный вопрос, - охотно согласился комбат, - но они разрешат. А если не разрешат, то выступим без разрешения. Просто известим их и всё.
Офицеры молчали, в глазах мелькало одобрение и осуждение. «Вот потому-то ты и капитан до сих пор» - думал Гризли. А может не только Гризли. Шарафович «успокоил» присутствующих:
- Если что, виноват буду я. Ничо, как-нибудь.
- И потому тебе, - он обратился к Магистру, - особый приказ: убеди начальство, что выступать нам надо, кровь из носу. Я подозреваю, что они сами подозревают (иногда комбат баловался тавтологией). Мы стали особой точкой, в которой решается всё. Даже столица ничего не значит. Туркмен-баши встанет на сторону сильного, и мы покажем, что мы сильнее. Причем намного сильнее. Мы должны не просто победить, а раздавить их. В пыль! Быстро, кроваво и свирепо!
Все молчали. Комбат немного подумал и поправился.
- Слово «свирепо» неправильное. Не знаю, как правильно сказать. Должно отдавать безразличием машины. Всё, товарищи офицеры! Приступаем к разработке операции. Магистр! Вон отсюда, связывайся с Командором и без его согласия не приходи. И Оселка сюда быстро, - кинул вдогонку уже выходящему Магистру.
Оселок примчался моментально, комбат кинул ему «Баллон кофе нам и будь рядом». В процессе обсуждения сразу стало ясно, что будет разрешение или не будет, но город надо обложить со всех сторон. Никаких вылазок больше нельзя допускать. Вызвали сержантов Гангута и Хмурого. Им назначили блокировать город с восточной стороны. И по сигналу – начать зачистку. Через 15 минут 2 взвода умчались на 2-ух БМП. По совету Дровосека взяли с собой пару собак. Мало ли на кого можно было напороться.
Сержанту Ворону назначили блокировать город со стороны дорог (вход-выход). БМП оставалась только одна, поэтому ближний блокпост был с танком.
Совещание продолжалось, Магистр проинструктировал сержантов о способах связи и сел следить за оперативной обстановкой. Разрешение Командора на вход в город он получил. И не только разрешение. Командор имел свои основания для этого и решил перебросить на южную базу ещё пару взводов с Трека. На площадку подскока полетел вертолет.
Офицеры хлебали кофе и, глядя на карту, прикидывали, как ловчее взять город. Комбат решил, что пора использовать давно припасенный козырь и послал Оселка за Печенегом.
- Они войдут первыми. Со своими зелеными повязками.
Гризли первый одобрил, остальные тоже согласились. Дровосек заметил:
- Просто так в мясорубку их кидать не надо. Нужен отвлекающий маневр.
Маневр придумали. Глубокой ночью в город проникло отделение, собранное из снайперов и разведчиков. В город сильно не углублялись, заняли позиции на окраине, в том районе, где уже было два «гнезда». С собой они несли с десяток красных и зеленых туркменских флагов. Ранним утром офицеры подняли и выстроили батальон. Прибыло и подкрепление, высланное Командором. Печенег вырядил своих ребят в невообразимые для военных, но привычные для боевиков хламиды.
Шарафович, сам особо не помнил, что конкретно он говорил. Потом удивлялся, когда ему напоминали. Главное, что сделал. Помогло то, что Дровосек сразу после подъема велел сержантам рассказать солдатам, что происходит в городе. Солдаты, уже обложившие город со всех сторон, тоже слушали комбата через динамики.
- Я не приказываю вам побеждать! Там некого побеждать.
- Я не приказываю вам умереть! Этот приказ вы давно получили.
- Я приказываю вам уничтожить! Всех!!! И вы умеете это делать! - в ответ наконец-то раздался глухой, яростный и многоголосый рык, в котором только при сильном желании можно было уловить короткое "да!".

К городу понеслись машины, набитые солдатами. Мусульманский взвод подошел с южной стороны. Их отделял от города только блокпост. На северной окраине города уже что-то происходило. Ранним утром, еще затемно разведчики подняли всех местных, причем учитывая внушенный интервентами страх, действовали хитро. Собрали в одном доме несколько десятков мужчин и озадачили их. Они должны были выйти на демонстрацию протеста. Для убедительности с ними говорил и один из пулеметчиков. Со своим пулеметом. Люди прятали глаза, но их приперли плотно, спросили прямо:
- Вы мужчины или дерьмо собачье? Кто вас и ваши семьи защищать должен? Никто из вас не погибнет… ну, хорошо. Вряд ли вы потеряете больше двоих-троих ранеными и убитыми. Если кого-то убьют, то его семью мы не оставим, мы пришли сюда надолго.
- Мы вас прикроем, - сказал пулеметчик, а сержант продолжал:
- Если вы нам поможете, то мы войдем в город без потерь. Вы спасете десяток-полтора жизней наших товарищей. А может и больше.
Солдаты уже потеряли надежду уболтать местных на открытое выступление, но помог один худощавый пожилой туркмен. Потом выяснилось, что среди казненных был его родственник.
- Я пойду, сержант, - а потом оглядел остальных и сказал, - если все остальные окажутся трусами, то я один пойду.
Мужчины дернулись, загудели, пара человек поднялась. Они махнули рукой и хотели уйти. Стоявший у двери солдат преградил дорогу.
- Извините, ребята, - сказал сержант, - отсюда никто не выйдет, пока все не кончится. На дворе война.
Мужчины, русский и туркмен, помялись и сели чуть в сторонке. Остальные, один за другим, кое-кто обреченно вздыхая «жили-жили, и вот на тебе», соглашались.

Но когда всё началось, те двое, самые робкие, тоже присоединились. Разобрали хитрые флаги, в толпу, переодевшись, втесались и несколько разведчиков. И в 7 утра началось. Скопились в конце улицы с флагами, один из разведчиков начал орать в мегафон, потом его отнял тот худощавый и начал что-то говорить по-туркменски. Они медленно перемещались по улице, созывая всех. Пулеметчики и снайперы заняли позиции на крышах, прикрывая демонстрацию. По бокам начали скапливаться любопытные, некоторые присоединялись. Разведчики старались следить за тем, чтобы флагоносцы были впереди, парочка из них сами были в том ряду. По сути это была не демонстрация, а медленно перемещающийся по улице митинг. Дальше большого перекрестка им запретили идти, там начинался собственно город и кончался сектор частных домов.
От этой, в общем, небольшой кучки народа по городу стали разноситься незримые волны. По телефонным проводам, по делящимся новостью соседям, может быть и ещё какими-то неизвестными науке путями. И вовсе не все в городе, хотя их явно было меньшинство, были недовольны появлением чужаков. Сначала кто-то единолично что-то попытался покричать толпе, ему оттуда ответили. И не только словами, вынырнул один из разведчиков и аккуратно одним ударом разбил ему лицо. Бородатый салафит, ругаясь и злобно оглядываясь, роняя капли из разбитого носа, побежал куда-то вперед.
Сержант внимательно наблюдал за развитием событий. Магистр постоянно был на связи. Он же и решил, что пора начинать с другого конца города.
На танковом блок-посту что-то громыхнуло, раздалась стрельба. Солдат, сидевший на броне, бессильно свалился на землю. Из танка потянул черный дым. Через минуту можно было увидеть, что через блок-пост проходит группа вооруженных людей в зеленых повязках. Проходя мимо «павшего» солдата, один из «исламистов» пнул «труп гяура». Не открывая глаз и не двигаясь, «труп» тихо ругнулся. Забрав у «трупов» магазины с патронами, вооруженные люди двинулись в город двумя колоннами по обочинам дороги.
Само собой «исламистами» командовал Печенег. Время от времени они с неподдельным воодушевлением кричали «Аллах акбар!» и «Смерть шурави!». Мусульманский взвод, тайный козырь комбата, входил в город. К «салафитскому подкреплению» начали прибиваться местные идиоты.
Пока всё шло по плану. Комбат выбрасывал все карты на стол. С востока с двух сторон подножия сопки высунули стволы пушек два БМП, потом взревели моторами и понеслись к городу. Северный блок-пост вывесил туркменский флаг. На южный «разгромленный» блок-пост подъехали 2 САУ, с ротой сопровождения. «Убрав трупы» и погасив «пожар» в танке, шурави вышли на окраину города.
А митинг уже закончился, улица опустела. Её, кроме красных луж и потеков, украшало до десятка трупов, с другой стороны сюда же подтягивался мусульманский взвод. Закончился митинг красиво. Сочувствующие салафитам собрали на перекрестке толпу раза в полтора больше, чем митингующие. Вместо флагов они держали в руках цепи, арматуру, кто-то пришел с дробовиком (снайперы тут же взяли их на мушку). Демонстрация остановилась, салафиты, накручивая себя злобными криками, особо их бесили красные флаги, стали приближаться. Флаги качнулись назад, кое-кто из митингующих вышел из толпы и побежал назад. Салафиты, как по сигналу, бросились в драку с воинственными криками. На упавшего мужчину с дробовиком в своих рядах не обратили внимания, споткнулся, упал, что такого? Встречная толпа приглашающе чуть качнулась назад и когда первые почти добежали, флаги резко опустились. На острые, откованные ещё этой ночью в ремцехе южной базы, наконечники напоролось человек пять. Толпу стегнула громкая команда, сопровождаемая русским матом, и флаги ринулись вперед, стряхивая с себя уже наколовшихся. После этого началось избиение ваххабитской толпы. Пятерка разведчиков, бывшая в толпе, резвилась вовсю. До применения оружия дело пока не дошло, поэтому избитых и не успевших удрать салафитов ставили на колени, сложив руки на затылке. После этого пинками угнали в конец улицы и до конца дня их никто не видел. Митингующие тоже рассосались. А что такого? Они ведь жили на этой улице.
Примерно до этого момента всё шло по плану. По плану шло и тогда, когда опомнившиеся мятежники подогнали вооруженные подразделения. За квартал перед перекрестком остановились две грузовые машины, оттуда выпрыгивали… моджахеды. Может правильно их назвать по-другому, но это слово описывает определенный облик. Короткий халат, балахонистые штаны, чалма, автомат Калашникова. Двумя размытыми колоннами общим числом до полусотни они входили на перекресток. Когда первые достигли середины, гулко застучали два пулемета разом. Моджахеды попали под перекрестный огонь. Работали и снайперы, но их не было слышно за перестуком пулеметных очередей. На высоте километров двух над городом разорвался крупнокалиберный снаряд. Вслед за этим в воздух со стороны северного блок-поста, южного, восточных сопок и прямо перед моджахедами взлетели красные ракеты. Это был короткий диалог: команда атаковать – подтверждение принятия команды.

Начну, пожалуй, новый вариант. Первоначальный плохо идёт. Общая схема та же. Начало... в принципе то же. Но можно и расцветить. Примерно так.



Сверхтяжелая орбитальная станция «Обь» опять оказалась в фокусе острейшего внимания.
«Обь» удостоилась не только зрителей. Эпитеты, которыми её вознаграждали, лежали в широчайшем диапазоне. От слов «фантастический луч надежды человечества» до «зловещее творение русских варваров, угрожающих всему миру». Обитатели же «Оби» мечтали о всеобщем внимании со всеми эпитетами чуть меньше, чем жители Оймякона о прохладном ветерке в разгар зимы.

Весь мир следил не только за «Обью». Десятки ранее спокойно и размеренно летающих вокруг Земли по своим жестко очерченным ещё Кеплером орбитам объектов начали менять ориентацию, орбиту и трансформировать свой вид. Даже для дилетантов было ясно, в какую сторону. Волк скидывал овечью шкуру? Нет, не так. Волк давно не скрывался, и все-таки сбрасывал. Только не шкуру, а маскировочную сетку. Неприятно поражая дряхлеющего и пока грозного мирового гегемона своей мощью.
Более внимательные, не забывающие оглядываться по сторонам, могли заметить и другое. Шевеления в разных частях света, вполне понятные с учетом обстоятельств. ВМФ Китая, Индии, России, Великобритании и других стран выходили в мировой океан. Вооруженные силы всех стран спешно приводились в состояние полной боеготовности. Тех, кто уже немного опоздал. В России, Китае и нескольких других странах командиры армейских частей и флотских эскадр ещё сутки назад вскрыли пакеты с печатью Генштаба и подписями высших лиц. Мобильные ракетные системы уже стояли или заканчивали разворачивание на предписанных позициях. В крупные города вводились войска, и объявлялся комендантский час. Стратегическая авиация (у кого она была) поднималась в воздух. В общем, делалось всё, что полагалось делать в таких случаях.
- Обь! Стадникова и Егорова ко мне! Быстро!
Через минуту в каюту зашли два офицера. Администратор крутнулся на кресле на 180 градусов. Помолчал, глядя на двух мужчин в светлых комбинезонах, в глазах которых легко читалось предвкушение и ожидание, «Ну, что, шеф, начинаем?». Оператор Алексей снимал всё на камеру.
- Я объявил войну Соединенным штатам, - один из офицеров, Егоров, чуть выдохнул, явно испытав облегчение. Губы Стадникова начала растягивать ухмылка.
- Начнете с 4-го флота в Карибском море. Всё остальное – по плану…


После этих слов Герман добавил:
- Вперед, товарищи офицеры. Сотрите их в порошок.
Командиры козырнули, одинаково по-волчьи усмехнувшись, и вышли из каюты Германа. Через пол-минуты раздался вой сирены, на экране во всех каютах появилось изображение строгой женщины (интерфейс «Оби»), объявившей боевую тревогу.
Первая пара патрульных «Буранов» поочередно начала совершать маневр, чем-то похожий на выход в пикирование «Юнкерса». Немецого бомбардировщика времен 2-ой мировой. «Бураны» разворачивались дюзами вперед, включали двигатели и падали вниз, увеличивая дистанцию между собой.
Вторая пара «сидела» на внешней оболочке «Оби». Платформы на выпрямляющихся суставчатых амортизаторах мягко оттолкнули стодвадцатитонные махины, блокирующие зажимные механизмы раскрылись, как ладони. Оба аппарата начали отплывать от станции. С 15-минутным интервалом они продемонстрировали такой же пикирующий маневр, переходя на низкую орбиту.

Одна из орбитальных кассет выплюнула первую партию кинетических бомб. Минут через 15 над Атлантикой в небе появились пять огненных черточек. Первая группа рукотворных метеоритов вошла в атмосферу. Мир, затаив дыхание, наблюдал за началом войны, которую впоследствии назвал Орбитальной. Лунная республика, второе русское государство выходило на мировую арену. Дерзко, стремительно и шумно.


Отец Сергий, иерей N-ского благочиния и настоятель прихода церкви в честь Казанской иконы Божией Матери, заканчивал вечерню. Разговор с Богом занимает всю душу целиком, и пастыря и паствы. Отец Сергий и небольшая толпа внимающих ему чувствовали примерно одно и то же. Вознесение души и приятная легкость в теле.
Иерей не заметил, как среди толпы возникли крупные фигуры двух мужчин в темных костюмах. Да и трудно заметить, когда почти не отводишь глаз от молитвослова. Священник должен был обеспокоиться хотя бы краешком сознания. Эти двое на фоне остальных, в большинстве женщин, смотрелись как пара львов или тигров, вальяжно и равнодушно шествующих к водопою среди стада овец и коз. Когда-то отец Сергий беспокоился. Но не сейчас. Много раньше, когда эта пара, - может и не совсем эта, сопровождающий, невзирая на габариты, почему-то не запоминался, - пришла первый раз. Беспокоился священник не долго. От мужчин веяло угрозой, похожей на ту, что исходит от огромного валуна на узкой опоре. Рядом с ними человеку хочется ходить на цыпочках. А ну как даже от излишне громкой речи валун скатится, да придавит? Но если не шуметь, не стучать фамильярно по неустойчивому валуну, то простоит он, молча и величественно, хоть сто лет.
Иерей пропел последнее «Господи помилуй…» и закончил завершающим «Аминь». Прихожане подходили к иконам, крестились, дьякон Николай помахивал кадилом. Сергий ушел за алтарную перегородку. Немного постоял перед северными вратами. Мирское медленно брало разум в свои руки. Тех мужчин перед уходом Сергий уже не видел. Ушли так же незаметно, как и пришли. В раздумьях он тоже вышел на улицу. Храм нуждался в небольшом ремонте, хорошо бы сделать мозаичные окна, а больше всего настоятель мечтал о золотых куполах. На настоящую позолоту не замахивался, но хитроумные безбожники-ученые давно придумали какое-то покрытие. Прочное и не отличимое на глаз от позолоты.
Вздыхая от несоответствия своих планов реальным возможностям, отец Сергий притворил за собой дверь и вышел навстречу солнечному сияющему дню. И навстречу тем двоим, что сидели в теньке на лавочке чуть поодаль.
- Батюшка, не уделите нам немного времени? - старший встал со скамейки, его спутник тоже поднялся.
Обратившийся за помощью не должен получать отказ.
- Отец Сергий, - представился иерей, - настоятель храма, что вы посетили.
- Герман, - скупо приоткрыл своё имя старший из мужчин и приглашающе кивнул на скамейку, - присядем?
Все сели. Но потом телохранитель, поймав взгляд шефа, отошел за ограду к машине.
- Очень надо посоветоваться, отец Сергий. Меня терзает желание убийства. Множества людей.
Герман сделал паузу и буркнул:
- Хотя для таких слизняков и упырей слово «люди» не подходит…
Хоть иерей и настоятель, но отец Сергий был молод. Только через два месяца он должен был закруглить третий десяток своей жизни. Его собеседник, сейчас ощупывающий его лицо острым взглядом, был заметно старше. Поэтому и не составило ему труда уловить тень смятения и замешательства. Герман заулыбался.
- Не поймите меня неправильно. Я руковожу довольно крупной компанией, и мне часто приходится иметь дело с госзаказом. Где госзаказ, там чиновник. Где чиновник, там взятки. В девяти случаях из десяти без этого никак.
Отец Сергий, справившись с собой, согласно кивал головой. Мужчина продолжал.
- Мздоимством на Руси никого не удивишь, и все-таки. Это уже не мзда, не взятка, это что-то совсем неприличное. Торг с ними, - «этими тварями» чуть не вырвалось само, - начинается с половины госзаказа.
- Да, - уловив удивление, продолжал Герман, - и этим не заканчивается. Некоторые требуют 70 и слушать ничего не хотят. Госзаказ выполняют десятки, сотни или даже тысячи человек в течение нескольких месяцев или лет. Получают довольно скромную зарплату. Приносят пользу государству. А со стороны того государства сидит упырь и хочет получить больше, чем вся наша компания за несколько месяцев. Причем сразу. Один. За одну только подпись.
- Я не знаю, что мне делать, - развел руками Герман, - меня душит гнев.
- Убийство – грех. Совершенное во гневе – смертный грех, - машинально ответствовал священник. Герман ждал. Отец Сергий думал недолго.
- Скажите, Герман, вы любите кошек? Или собак? Любых животных.
Его собеседник не ответил, смотрел так же остро. Потом чуть улыбнулся.
- Вы же сами сказали, что назвать людьми их трудно. Но всё создано Творцом. Твари божьи, скотина малая и крупная заповедей божьих не знает. Это для людей. Вы же не осуждаете своего кота за грех чревоугодия? Или прелюбодеяния?
Герман засмеялся.
- Можете не продолжать. Изредка я бываю очень сообразительным, - он встал, пошарил в нагрудном кармане, вытащил блокнот.
- Не дадите мне ваших данных для связи? Телефон, адрес, электронную почту? Обещаю вас не беспокоить по пустякам.
Кончив записывать под диктовку священника, Герман сунул блокнот в карман.
- А может, и я могу вам чем-то помочь, отец Сергий? Я не золотая рыбка, но что-то могу. О чем вы мечтаете?
Отец Сергий задумался. Было у него с утра ощущение хорошего дня, но пользоваться случаем нехорошо. Иерей мгновенно и привычно подавил мелкий соблазн.
- Как о чем? О Царствии Божием на земле.
Герман внимательно посмотрел на него, споткнулся о безмятежно-добрый взгляд. Отвернулся. Махнул рукой маячившему у калитки телохранителю. Сам встал навстречу. Иерей услышал только последние слова, когда мужчины подошли к скамейке.
- А что, Дим, нам ведь долго ехать? Не сообразишь что-нибудь по магазинчикам?
- Зачем? Мы через полчаса на придорожное кафе выедем. Там и закусим.
- Действительно зачем? – вмешался священник, - идемте ко мне, я недалеко живу. Вы ведь в дороге? Вот и поедите по-человечески.
Герман задумался.
- Хорошо. Вы садитесь в машину. Я зайду в храм, возьму ваше расписание служб. Чтоб знать…
В храме Герман взял расписание, отловил пару прихожанок, коротко поговорил с дьяконом. Бросил купюру в ящик для пожертвований.
В доме отца Сергия, что оказался в полукилометре от церкви, приветливая и симпатичная матушка накормила их дурманяще пахучим борщом. Иерей налил по капельке кагора. Дмитрий отказался, за рулем нельзя, а остальные, включая и матушку, выпили.
- Поста нет нынче. Будет вам как причастие.

Иерей вышел на дорогу проводить необычных гостей. Когда светло-серая хищных обводов машина, вкрадчиво шурша шинами, вырулила на дорогу, отец Сергий очертил вслед жест благословления. Зацепил батюшку этот сильный человек с колючими глазами. Очень далекий от церкви. Ясно понимал иерей, что такие люди в церкви могут появиться только мимоходом. И всегда будут в стороне. Но лишь бы не против. В них чувствовалось нечто сильное, одновременно инородное и своё. Вспомнилось библейское, отмеченное самим Достоевским: «И ангелу Лаодикийской церкви напиши: сие глаголет Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания божия: знаю твои дела; ни холоден, ни горяч; о если б ты был холоден или горяч! Но поелику ты тепл, а не горяч и не холоден, то изблюю тебя из уст моих…»
- А как там было-то еще? – напряг память иерей, - холодные, т.е. совершеннейшие атеисты стоят на предпоследней ступеньке на пути к совершеннейшей вере.
Посетившие его гости были «холодными».

Посетившие иерея гости ехали в филиал корпорации «Союз», располагавшийся в одном из провинциальных городков поволжья. Потом дальше. Управляющий корпорации инспектировал региональные подразделения. Такая была легенда для самых информированных сотрудников. Официально он вообще никуда не выезжал. Зачем и куда ехал на самом деле, знал только он.
- Неудобно получилось, - вымолвил Герман, - пришли, отняли время, объели…
- Да ничо, - отозвался Дмитрий, - я матушке незаметненько пару банок нашей фирменной тушенки подбросил.
- Да? – Дмитрий уловил одобрение шефа. Герман тоже не зря тряс прихожанок. Иерей собирал деньги на позолоту церковных куполов. На обратном пути он решил ему подбросить тысяч сто.
- Надо же, - легко засмеялся Герман через минуту, - как он сказал… «скотина малая и крупная заповедей божьих не знает», ха-ха-ха.
Священник не Господь Бог, всего лишь слуга его. Ничего другого, кроме «не можешь изменить мир, измени своё отношение к нему», дать Герману не мог. Но непостижимым образом сумел растопить душивший Германа ком злобы. Управляющий сам удивлялся своему обращению к священнику, однако оно сработало.
Герман сбрасывал камень с души. Бизнес - трехмерные шахматы с множеством игроков и Герман снова мог считать варианты и строить игру. Никакая игра, хоть карты, хоть бильярд, хоть шахматы не терпит сильных эмоций, любой опытный игрок об этом знает. Начал злиться, огорчаться или впал в восторг, не важно. Как только эмоции и страсти овладели тобой – ты пошел по короткой дорожке, ведущей к проигрышу.
В подмосковном филиале контракт с областью пробить не удалось. Чиновная братия стояла насмерть. Чем ближе к Москве, тем аппетиты были несуразнее. Священник помог изменить отношение, но сама проблема осталась. Впрочем, без плюсов в почти непрерывной полосе проигранных тендеров не обошлось. Несмотря на захлестывавшую его волну раздражения и ненависти, управляющий вычислил примерную механику раздачи аппетитных бюджетных заказов. Невзначай брошенные взгляды, обмолвки, не осторожно сказанные слова. Всё добавляло штрихи и детальки к общей картине. Но принципиальную схему нарыл информационный отдел, пока состоящий из двух человек.
Сам тендер выигрывался просто. Либо очередной надворный или статский советник продвигал своих, либо… впрочем, другого «либо» никогда не было. Свои каким-то непостижимым образом всегда угадывали сумму, предлагаемую конкурентами. Им оставалось только шаловливыми ручками проставить свою. Чуть меньше.
Удивляться можно сколько угодно, только чудес не бывает. И невозможно сделать за миллион то, что стоит два, три или пять. Чудес не бывает, зато есть чудесные механизмы, позволяющие раздувать первоначальную смету контракта многократно. Всякие хитрые конторы, - опять-таки управляемые своими, - имеющие законное право пересматривать сметы. Ссылаясь на инфляцию, локально-временные колебания цен, увеличения МРОТ Госдумой и прочую рыночную конъюнктуру и ахинею.

Герман рассортировал всю информацию. Задача на данный момент была не решаема. Законными методами. Управляющий не относился к категории мальчиков-херувимчиков и мог пойти на не совсем законные. Но ресурсов на это тоже не было. Он ненавидел проигрывать, поэтому старательно откладывал в памяти лица, - про себя называя их мурлами, - очень должностных лиц с честными глазами и приторно-вежливыми улыбками.
Через час хода по приличному шоссе Герман остановил машину. С удовольствием вышел в солнечный теплый день, разменявший свою половину. Дима тоже вышел.
- Я в лесочек. Ты пойдешь?
- После вас, Герман Александрович.
Когда телохранитель тоже пометил облюбованные кустики и вернулся, Герман разговаривал по телефону.
- Три дня, Владимир Вячеславович, у тебя всего три дня. Возвращаюсь из командировки – вижу табличку с твоей фамилией на соседнем кабинете. Хватит тянуть вола за…
Герман уже полгода уговаривал перейти в корпорацию профессора психологии Левина. Его регулярные консультации и тренажи управляющего состава были бесценны, а любой руководитель норовит прибрать к рукам специалиста, к которому обращается больше 3-4 раз в месяц.
Корпорация в последнее время заметно расширилась, за счет приобретения медно-рудного комбината и создания агропромышленного узла в Кижме. Численность персонала быстро росла, а кадровой службы… хотя служба-то была. Системной кадровой политики не было.
Дима бросил на шефа взгляд через зеркало. Машина мягко и мощно набирала скорость.
- Согласился? – Герман зыркнул взглядом, но всё-таки буркнул:
- Куда он денется?
Он набирал следующий номер. Звонил Инженеру, замещающему его в Кижме. На краю сознания, пока негромко, неясно и деликатно, уже несколько дней бренчал звоночек. Каким бы негромким он не был, игнорировать его было чревато. Чутье на опасность прорезалось во время весьма горячей службы на Кавказе и быстро приучило Германа относиться к себе серьезно. «У тебя не больше 2 суток. Через это время ты должен начать действовать» - внутренний приказ предполагал только один вариант ответа: взять под козырек. Собственно, этот звоночек и погнал его в дорогу. Потому следует поговорить с Инженером. И с остальными.
- Привет, Равиль… - ничего особенного Инженер не рассказал. Герман пообщался, но решил, что опасности с этой стороны нет. На теплоэлектростанции ввели систему почти полной очистки дымовых газов, достраивали вторую очередь. Всё шло по плану. Трения с местными кланами возникали не часто и никогда не пересекали уровень межсоседской бытовой склоки.
Инженер просил разрешения подмять под Кижменский филиал весь ЖКХ Кижмы.
- Да я что, против? – закончил разговор Герман, - только учти, что до конца года серьезные ресурсы мы отвлекать не сможем. Комбинат только начинает вложения отбивать.
- Ты как вчера родился, - кольнул его Инженер, - сейчас начнем шевелиться, к следующему лету что-то наклюнется. В лучшем случае. До того вкладываться не придется. Не во что будет.
- Тогда действуй.

Как раз в Кижму Герман и ехал. Городок, в лучшие годы не превышавший численности в 40 тысяч, незаметно был подмят корпорацией за 2 года.
Осталось сделать один звонок. На меднорудный комбинат, который им удалось оторвать от уральской промышленной группы год назад. Черта с два удалось бы его оторвать, если б не падение цен на медь. И все равно не удалось бы, не угоди в ту же временную точку еще парочка обстоятельств. Группа имела на шее валютный кредит, а обрушение медных цен немедленно вызвало падение фондовых котировок. Костяшки домино валиться на этом не перестали. С уральских олигархов потребовали досрочного погашения кредита. Спасибо и на том, что не всего, а только треть.
«Союзники» через партийные организации, - да и сама корпорация была фактически экономической партийной структурой, - слегка «пошевелили» заводской коллектив. Заводчане, которым сократили фонд зарплаты раза в три, начали ворчать. «Союз» исподволь им помогал. Рабочим быстренько разъяснили их права, крайне обременительные для работодателя, и пообещали помощь в благородном деле судебных склок против владельцев.
Герман усмехался, вспоминая, как те торговались. Сначала запросили пол-миллиарда долларов. С видом крайнего одолжения. Герман, как выставил сумму в 140 миллионов, так с неё и не сходил. Добил их на третий день.
- Господа, на самом деле для нас и 140 миллионов почти неподъемная сумма. Мы можем дать только 130. Остальные 10 пойдут на погашение долгов. По зарплате и кредиторской задолженности.
Вейсман, почти типичный интеллигент, - очки, залысины, умные глаза, все было в наличии, - переглянулся со своим шефом Уваровым. Тот тяжело поворочался в кресле, колыхнув брюхом: «Вот ведь гнида, всё разнюхал». Про готовящийся девятый вал исков от работников комбината он тоже знал.
- Дебиторская задолженность тоже есть, - настоящий, то есть, умный еврей всегда найдется с ответом.
- Можете забрать её себе, - Герман отвесил купеческий жест с глумливым оттенком. Стрясти долги с контрагентов комбинату в ближайшее время не представлялось возможным. Вейсман поймал взгляд Германа и сразу все понял. И что тот скрывать своей осведомленности не собирается, тоже увидел. И то, что… впрочем, хватит.
Герман тоже уловил кое-что. Вейсман мгновенно просчитал тактику «Союза». Они приходят к должникам и говорят: «Ваши долги комбинату списаны. Начинаем с чистого листа. А старых хозяев можете кинуть, это не наши проблемы». Финансовая амнистия. Совсем неплохо для возобновления контактов.
Уварову пришлось согласиться. Сроки выплат по кредитам поджимали. Спустя некоторое время он, недовольно пыхтя, покинул кабинет. Герман вдогонку сказал:
- Могу ещё миллиончик подбросить. Если Вейсмана нам отдадите.
Уваров молча, но с чувством показал кукиш, Вейсман улыбался.

На следующий день «Союз» приобрел предприятие, ставшее со временем жемчужиной корпорации. Пока цены на медь ползали внизу, комбинат с трудом удерживался на грани нулевой рентабельности. Но полгода назад геологическая группа обнаружила всего в сотне километров еще одно месторождение. Медно-никелевое. Расчет при покупке комбината был и на это. Геологи говорили о 50% вероятности обнаружения новых рудных залежей. Неудобство состояло в том, что найденные руды залегали от глубины полкилометра до полутора. Пришлось строить шахту. И мощности первичного обогащения. Всего месяц назад первая партия концентрата уже со своего рудника пришла на комбинат.
«Вот где опасность» - окончательно решил Герман. Звоночек в голове подтверждающе тренькнул. Цены на медь с тех пор удвоились, курс доллара подрос, руда вдвое дешевле… комбинат стал лакомым кусочком. Очень лакомым. Герман похвалил себя за то, что четыре недели назад они изменили юридический адрес фирмы, формального владельца комбината.
- Подъезжаем, шеф, - бодро известил о конце пути Дмитрий.
- Подгони к речке, искупаемся.

Через час, посвежевшие, оба сидели в небольшой столовой гостиницы, занимавшей одно крыло административного корпуса Кижменского филиала. Ещё будучи на речке, вылезши после первого, самого упоительного проплыва в прогревшейся за день воде, Герман позвонил на комбинат. Выяснил, что главный инженер комбината Рудницкий не сделал дополнительные железные двери, закрывающие вход из вестибюля на лестницу в заводоуправлении.
- Герман Александрович, ну, что вы в самом деле? Ну, когда мне этим заниматься?
- Ты, Петр Борисович, как с Луны упал. Тебе-то зачем?! Позови с ремцеха какого-нибудь Василича или Михалыча, обрисуй задачу, дай пару ребят в помощь. А вечером проверишь. И позвонишь мне. А если не позвонишь и не доложишь о выполнении… хм-м, пожалуй, уволить я тебя не могу. Но лишить премии запросто. И в должности понизить не менее просто.
Рудницкий буркнул что-то невразумительное и вроде нецензурное. Потом спросил.
- Задача какая?
- Задержать толпу здоровых мужиков с подручным инструментом. Топорами, ломами, кирками. На десять минут. Сделай двухслойные двери, между листами насыпь мелкий щебень. Чтобы с одного удара было не пробить.
Объяснять долго не пришлось. Рудницкий тут же склеил в голове нужную конструкцию и начал её описывать. Недолго. Герман прервал:
- Всё-всё… вижу, что понял. Давай, приступай. До свидания.

Герман допивал компот и думал. Надо было предусмотреть массу обстоятельств. Дмитрий с разговорами не приставал. В такие минуты взгляд у шефа был такой, что возникало ощущение невидимости. Даже в зеркало боязно смотреть, а вдруг и там не отразишься.
На подошедшего Инженера Герман тоже глазом не повел. Инженер, в миру Равиль Нариманович Ильзитдинов, сделал много чего, прежде чем Герман соизволил сфокусировать на нем глаза. Поздоровался с Дмитрием, отпустил его, принес шкалик водки, разлил по рюмкам. Пришел в себя Герман, уже приведя рюмку в исходное пустое состояние. План защиты комбината в общих чертах сложился.
- Привет, Равиль, - Инженер улыбался.
- Узнаю брата Колю… ладно, пойдем ко мне. А то столовую закрывать пора.
Через пять минут они сидели в кабинете у Инженера.
- Да с чего ты взял, что будет рейдерский наезд? Да еще обязательно с маски-шоу?
- Будет, будет… а если не будет, что мы теряем? Несколько лишних телодвижений? Лучше перебдеть.
Инженер плеснул по рюмкам. Уже коньяк.
- Ты давай не нажимай, нам думать надо, - хмуро прокомментировал Герман. Инженер без слов убрал еле начатую бутылку.
- Давай за твой приезд, что ли? Ты не исправим. Не мог сказать, что уже едешь?
Герман отмахнулся, выпил коньяк. Инженеру пришлось ждать еще, когда он переговорит с Самуиловичем, юристом корпорации. Носившим тривиальный и очевидный псевдоним Юрист. Не только у уральской группы Уварова был свой умный еврей. После разговора объяснять ничего не пришлось.
- Всё понял? – Инженер кивнул, - Самуилович полностью согласен. Всё очевидно. Идти обычным законным путем долго. Мы можем работать и работать, а суд идти и идти. И даже если решение будет в их пользу, придется обратно отдавать 140 зеленых лимонов. А ведь не хочется.
- Да понял я, - отмахнулся Инженер, - они заберут силой и переведут нас в режим долгой тяжбы. А какой у тебя план?
- Они захватят заводоуправление, реквизируют печать, переведут банковские счета под свой контроль. Я намерен устроить кошмар на каждом этапе. Будет сопротивление силовому захвату…
- Если применят ОМОН, - Герман кивнул: «применят», - то нашу службу безопасности просто мордой в асфальт уложат. Или ты решил свой сибирский резерв использовать?
- Когда ОМОН спустят с цепи, - начал объяснять Герман, - мы им под ноги своих ребят бросать не будем. Личный состав надо беречь. Они ворвутся в здание и… дальше вестибюля не пройдут. Какое-то время…
Герман рассказал подробнее, Инженер начал хихикать.
- Ты мне скажи – откуда ты знаешь? Может и не будет никакого хапка?
- Я, как Большой Брат, слежу за всеми и всем. В противодействии главное – максимально подробная съемка. Наши ребята потом всё выложат в интернете. Сибирских спецов использовать нельзя. Они на полулегальном положении.
- Слушай, а ты печать им позволь забрать, - продолжая трястись от смеха, предложил Инженер, - И учредительные документы тоже.
Герман выслушал идею Инженера и тоже засмеялся.

Оставшийся вечер они посвятили доработке плана. Инженер связался с молодежью из своего отдела, обожающей розыгрыши, поставил задачу без лишних подробностей. Через день Герман в прекрасном настроении и снабженный сюрпризом для лихих рейдеров уехал на комбинат.

Первый абзац до ужаса тяжеловесный. Но сам пролог теперь хорош. Появилась картинка происходящего, разворачивающийся конфликт с самого старта закручивает неплохую интригу.
Но вот вторая половина первой части, она для чего нужна? Как этот разговор с попом работает на развитие сюжета? Начало должно быть ударным, но возьми любое крупное произведение на форуме и с 90 процентной вероятностью оно начнётся с огромного диалога, с помощью которого автор пытается пытается втюхать читателю массу ненужной информации. Автору так конечно проще, но не читателю.
При этом вторая часть очень даже неплоха и вполне может сама сойти за начало. ТОлько на мой вкус не нужно сильно затягивать все эти сцены с омонами и откатами. Всё-таки заявлена была НФ, а не остросюжетный криминальный боевик.

Др-др-др... Я что-то совсем потерялся. Попробую расшифровать.
Первый абзац - про священника?
Пролог - происходящее на орбитальной станции?
Вторая часть - последний фрагмент?

Судя по всему, это так. Я ж вроде сам так обозначил.

Не затягивать? Я подумаю.

Первый абзац вот:

И он читается тяжело. А священник вообще не нужен, безотносительно того как написано.


Да.

Священника ввел, как стороннего наблюдателя. Чтобы показать, какое впечатление главные персонажи производят на окружающих. Предвижу диалог:
- А можно я его оставлю? Он хороший и потом может пригодится... опять же верующие будут рады.
- Категорически нет. Убрать.
- .../обливается слезами и дрожащими руками затирает фрагмент/

Священника можно и убрать. Но не просто убрать, а заменить чем-то. Это вроде программки для спектакля, где обозначены роли.

Хочу уточнить, что это я на будущее говорил, а не про вторую часть. В ней всё как раз хорошо в этом плане.

Если персонажа можно убрать и от этого сюжет никак не изменится, значит его нужно убрать. Это не я придумал, и это всегда работает. Тут вся сцена лишняя, имхо. Я бы начал сразу со второй части, с коротким вступлением, что-нибудь вроде этого:

Ну и остальные мысли и желания Германа из первой части, так же сжато и коротко.
А вот
лично на мой вкус и не надо. Читатель не дурак, сам героев оценить сможет.

Хм-м... предложение вкусненькое. Едут себе по дороге, делятся впечатлениями. Ну, можно и короткую картинку со стороны дать (если уж мне так приспичило).

Кстати, почему они американский флот уничтожать начали с Карибских островов? Не логичнее ли сначала задавить наиболее близкие базы? В Корее и Японии, в Персидском заливе и Европе?

А это интрига. Впрочем, могу раскрыть, она не главная. Всё из-за Гуантанамо. Луна решила прибрать её к рукам, а для этого надо вытурить оттуда амеров.

Продолжу. Кое-что обрежу, пусть здесь будет какбе журнальный вариант.


Всё началось через два дня после приезда Германа. Время ни он, ни местное руководство не теряли. Ключевые службы заводоуправления, стоявшего на границе охраняемого периметра, перевели на территорию комбината. Запасы готовой продукции, прежде всего черновой меди, вывезли под метелку. Самое главное было не в этом. Еще Инженеру Герман говорил, что если работники комбината их не поддержат, то многое теряет смысл. Даже успех. И управляющий особое внимание уделил разговорам с людьми. Он собрал узкий круг из представителей каждого цеха. «Узкий круг», человек под 80, собрался в электроцехе. Герман отказался от идеи разговаривать в чистеньком актовом зале...

После часового разговора Герман с неотлучным Дмитрием, возвращались в заводоуправление. Их провожали директор комбината, назначенец из админотдела корпорации и несколько инженеров. От беседы с рабочими Герман был не в восторге. Они выйдут и никого не пустят, но что-то ему не нравилось. Может быть, поэтому директор комбината скоростью смены выражения лица и его цвета напоминал веселую смену цветов побежалости на куске стали, помещенной в жаркую печь.
- Саша, на следующий раз учти элементарную вещь. Если от меня получено указание со сроками выполнения, то никаких других вариантов у тебя нет. Только выполнить! Только в срок! Почему я должен дублировать приказ Рудницкому?
Герман слегка повысил голос.
- Скажи, Саша, какие-такие сложности для комбината, набитого рабочими самых разных специальностей, слепить железные двери?! – Директор молчал, продолжая лицом имитировать цвет раскаляющейся стали. У заводоуправления Герман всех отпустил.
- Всё, товарищи. По местам. Как услышите сирену, знаете, что делать.
Дел было невпроворот. До самого вечера Герман работал со службой охраны и безопасности.

С утра наблюдатели отзвонились и доложили, что в город из области прибыла рота ОМОНа. Доложили также про характерное оживление в горсуде и службе приставов. Герман вздохнул с огромнейшим облегчением: «Ну, наконец-то». Интуиция никогда не подводила, но о сроках, зараза, никогда не сообщала. Он сидел в кабинете директора. Всех ключевых администраторов завода, того же директора, переселили на территорию комбината. В кабинете находились только безопасники и видеооператор Артур. Телефон позвонил снова, Герман обменялся короткими фразами и положил трубку.
- Ну, что? Дорогие гости выехали. Будут минут через 10. Системщики! Еще раз, ваше дело – максимально полная видеосъемка. Пошли, ребята.
«Ребят» кроме Дмитрия было шестеро. Все были выше Германа, которому только четырех сантиметров не хватало до 190 см роста. Комплекцией напоминали медведей, систематически изнуряющих себя фитнессом. Через пару минут безопасники вышли из заводоуправления, выстроились в линию перед главным входом и замерли. Герман спустился по ступенькам и прислонился к каменному ограждению лестницы. Артур суетился, выбирая точку съемки.
Никто не шелохнулся, когда на площадь въехали три автомобиля и два больших автобуса с тонированными окнами. Опережая колонну метров на 100, первым въехал патруль ДПС. Артур единственный, кто реагировал движением объектива на въезд представительной колонны.
Незваные, но ожидаемые гости выстраивались так, что Герман подумал о строе «свиньей» тевтонских рыцарей. Впереди шел среднего роста молодой человек важного вида. На лацканах темно-серого форменного костюма ярко зеленели веточки. Чуть за ним, в похожей форме перестукивала каблуками девица, украшенная такими же веточками. За ними клином следовали еще люди, среди которых Герман почти с радостью узнал Вейсмана и Уварова. Всю делегацию сзади подпирал быстро построенный в колонну отряд ОМОНа. Раздавались зычные команды омоновского майора.
«Ого» - лениво подумал Герман. ОМОН был вооружен автоматами. Он оглянулся на своих неподвижно стоящих идеальной линией нукеров. Взвод стоял ровной шеренгой готовых к бою солдат. Шлемы закрывают почти всё лицо, ноги на ширине плеч, зелено-серый камуфляж, скрывающий бронежилеты, АК-100 наперевес. Неподвижный и грозный строй ждал команды «К бою!»…
Герман мотнул головой, со вздохом расставшись со сладостной картинкой: «Ничо, авось когда-нибудь и…». Он оттолкнулся от опоры и неторопливо вышел на серединку перед широкой лестницей, ведущей к входу. Приблизившись на метр форменный молодой человек, важно задирая нос, произнес:
- Гражданин! Попрошу очистить дорогу. Не препятствуйте правосудию.
- Меньше всего намерен препятствовать настоящему правосудию, - Герман глумливо выделил слово «настоящему», - Вы кто такие? И что вам здесь надо?
- Судебный пристав Артюхов, моя помощница Коломиец. Нам нужно руководство комбината.
- Представитель владельца комбината вас устроит? – Герман вытащил из внутреннего кармана вчетверо сложенную бумагу. Артюхов начал читать. Уваров сзади пробурчал:
- Да он, он владелец…
- Порядок прежде всего, - важно изрек Артюхов, - так-так… решение собрания учредителей ООО…
Дальше форменный Артюхов, пробубнив про себя текст, затребовал:
- Ваш паспорт, пожалуйста, - Герман вытащил паспорт и развернул его перед глазами пристава. Попытку взять в руки пресек, «Извините, смотрите так».

Омоновский майор маялся вынужденным бездельем. Наконец процедура обмена верительными грамотами завершилась, и пристав начал зачитывать решение регионального арбитражного суда.
- Эй, ты! А ну убери камеру, - вдруг зычно скомандовал омоновский майор.
- Попрошу не прерывать отправление правосудия, - строго одернул офицера Герман, - продолжайте, господин пристав.
Запнувшийся пристав продолжил. И торжественно закончил:
- …передать права владения на ООО «Меднорудный комбинат» «Уральской металлургической компании». Получите предписание и распишитесь.
Девица-пристав поднесла твердую папочку и ткнула пальчиком: «Здесь, здесь и здесь». Герман внимательно и критически осмотрел девушку: «Полнотой догоняет старшего, внешность так себе, да ещё и пристав. М-да…». Девушка покраснела. Не обращая внимания на её готовность получить автографы, Герман спросил:
- А почему нас на суд не вызвали? Разве это законно?
- Вас вызывали, вот квитанция об отправке вам вызова на судебное заседание, - парировал Артюхов, вытаскивая какую-то бумажку.
Герман прищурился, глядя на подставленную бумагу. Усмехнулся. Бумагу посылали сюда, на комбинат… если вообще посылали. Только головной офис ООО «Волга-трест», юридический владелец комбината, находился в другой области. Уваров и Вейсман не знали, что месяц назад фирма сменила свой юридический и фактический адрес. Дата отправки извещения была на сутки позже даты смены адреса. Герман мысленно восхвалил Юриста, вернее, его манеру разносить по регионам предприятия и их формальных владельцев. Герман готовился к худшему, и такую удачу 1 из 10 в расчет не брал.
Майор опять начал громогласно наступать на Артура.
- Я предлагаю официальным лицам пройти в вестибюль, - сказал Герман, - и там утрясти все формальности. У меня есть пара вопросов. Надеюсь, вы их разрешите.
Герман скомандовал оператору и безопасникам уйти в здание. Делегация потянулась за ним. Уваров переглянулся с озабоченным Вейсманом. Тому не нравилась покладистость Германа.
- А вас, товарищ майор, я попрошу остаться, - попытался притормозить главного омоновца Герман. Тот недобро ухмыльнулся:
- А ты попробуй, останови.
- А зачем мне пробовать? – ответно усмехнулся Герман, - господин пристав, присутствие ОМОНа вам необходимо?
- Пока нет, - мотнул головой Артюхов. Майор скривился, но заходить не стал. Времени, однако, не терял. Пока Герман морочил непрошеным гостям голову, он подвел своих автоматчиков вплотную к входу. Бойцы Германа цепью огородили вход на лестницу и коридоры первого этажа. Из комнаты охраны сбоку вестибюля принесли небольшой стол. Герман затребовал бумаги, подтверждающие, что вызов на судебное заседание владельцам комбината был. Сняли копии. Потом позвонил Юристу, - тому самому Якову Самуиловичу Израэлю, главе юридической службы корпорации, - тот разрешил ему получить предписание.
Герман расписался в получении, сложил полученные документы во внутренний карман. На напряженные и ожидающие взоры высоких и официальных лиц, - ход был за ним, - внимания не обращал.
- Герман Александрович, - строго сказал пристав, - исполнить предписание следует немедленно. Попрошу выдать нам учредительные документы и банковскую печать.
Герман хмыкнул, распорядился убрать стол на место, затем махнул рукой своим людям. Те сделали шаг назад, оказавшись за границей коридора. Артур примостился между ними. Вейсман заозирался, искал глазами омоновского майора за оконным стеклом. За небольшой трехступенчатой лестницей, ведущей к противоположному выходу в сторону комбината, виднелась вертушка и пожилая вахтерша за стеклом. На гостей смотрела хмуро, непримиримо поджав губы.
- Герман Александрович! – возвысил голос пристав, - попрошу исполнить предписание суда!
Герман, не отвечая, пошел в сторону коридора. Потом развернулся и показал ошалевшему приставу дулю.
- Выполнять незаконное предписание не собираюсь. Попрошу освободить помещение.

Вейсман, давно подозревавший подвох, метнулся к входу.
- Майор! Всех – сюда!
Загрохотали ролики, и две стальные створки лязгнули и сомкнулись, изолируя вестибюль от лестницы на верхние этажи и коридор. В вестибюль врывались бравые ребята в камуфляже. С той стороны безопасники Германа заклинивали створки. Они блокировались с обратной стороны и дополнительно соединялись между собой в двух местах. Панели ходили по роликам параллельно стене, из вестибюля роликов не было видно. Панели скрывали их и частично направляющий швеллер с внешней стороны, так что выбить их было затруднительно.
Сидевшая на вахте строгая баба Катя неодобрительно взирала на весь этот шум и переполох.
- Дима, со мной! Остальные – наружу! Вахтершу тоже заберите. Не дай бог, эти ухари стрелять начнут, - скомандовал Герман и пошел наверх. По ушам ударила взвывшая над комбинатом сирена. Даже стены не спасали от противного, ввинчивающегося в голову воя.
Безопасники выскочили на территорию комбината. Поторапливая вахтершу, бурчащую своё бессмертно-вахтерское «И чего людЯм не сидится. И ходют, и ходют тут всякие…».
С облегчением слушая обвалившуюся после противнейшей сирены тишину, Герман подходил с Димой к директорскому кабинету. Коридоры и кабинеты на всех этажах опустели. Все двери были открыты настежь. Гулкий удар хлопнувшей двери эхом прокатился по коридору, Герман и Дима зашли в кабинет.
Герман уселся за стол, открыл сейф, ключи вытащил, кинул Диме.
- Выгляни в окно с той стороны. Брось кому-нибудь из наших, - Дима ушел, вернулся через пару минут.
- Саша, как там дела у дорогих гостей? – Герман звонил системщикам, отслеживающим обстановку через видеокамеры. На ответ заухмылялся.
- Инструмент принесли? Не, не… не надо обесточивать первый этаж. Пусть спокойно работают.
Дима с восхищенным любопытством смотрел на шефа.
- Герман Саныч, а что вы задумали-то? Зачем вы им работу облегчаете? – Шеф махнул рукой.
- Да ну… начнут через окна лезть, стены ломать. Оно нам надо? А что будет – сам увидишь.
- Бабу Катю зря убрали. Хрен бы она кого пропустила, я её немного знаю, - заметил Дима.
- Да? – заулыбался Герман, - Ну, всего не предусмотришь. На будущее учту этот стратегический резерв.

В вестибюле меж тем кипела работа. От болгарки брызгали потоком искры. Один диск уже разлетелся на куски, попав на камни, заполнявшие пространство между стальными листами. Камни долго выковыривали, грохоча по панелям кувалдой и подбадривая себя длинными нецензурными выражениями.
Уваров, другие официальные лица, большая часть омоновцев покинули вестибюль, заполнившийся визгом болгарки, грохотом, дымом, пылью и отборным матом. Через автомобильный въезд тоже нельзя было пройти. Там скопилась толпа человек 200. Рабочие подогнали два КАМАЗа, груженых шлаком. На автоматные очереди вверх отреагировали весело и со смехом.
- Эй, служивый! Автомат не поможет, иди пропуск выписывай. У нас тут строго.
Наконец усилия крепких ребят завершились не эстетичным, но приемлемым результатом. В стальной панели появился неидеальной формы прямоугольник шириной в полметра и высотой сантиметров 70. Без потерь пройти небольшое препятствие не удалось. Уваров на плече, а Артюхов на бедре слегка порвали костюмы. Коломиец отказалась лезть через дыру, слишком высоко пришлось бы задирать ноги. Омоновцы накопились за стенкой и рассыпались по зданию. Майор попытался выйти через вахту. Но за открытой дверью его встретила толпа неприветливых рабочих. Вернулся. Пришлось опять перелезать через блокированную вертушку. Послушал доклады: «Первый этаж пуст», «Второй этаж пуст», «Все помещения открыты, персонал отсутствует». Потянулся на третий этаж, в коридоре нагнал пыхтящего и недовольного Уварова и других. Кроме Артюхова и Вейсмана за Уваровым шел неприметный помощник городского прокурора.
Герман слушал приближающиеся шаги. Сказал вопросительно глядящему Дмитрию:
- Слышишь? Железная поступь командоров приближается. Неотвратимо, как сама судьба, - телохранитель захихикал по-детски весело. Герман шикнул, Дима стер с лица улыбку. В кабинет входили неотвратимые командоры.
- Господа, да сколько ж можно вас ждать?! – приветственно вскричал Герман, - вот ей богу! Уверен был, что вам 10 минут хватит, а вы аж полчаса возились. Присаживайтесь господа! Господин Уваров, прошу вас.
Герман освободил начальственное кресло и сел рядышком с Димой у окошка. Уваров не замедлил занять предложенное место и стал рыться в сейфе. Наконец бросил расположившемуся рядом Вейсману печать и толстую папку с документами.
Майор смотрел тяжелым взглядом на Германа. Пристав укоризненно спросил:
- Герман Александрович, зачем вы этот цирк устроили? Я буду вынужден составить докладную. О воспрепятствовании исполнению судебного решения.
- Что ж сделаешь? – законопослушно вздохнул Герман, - только поверьте, что сделал всё исключительно ради майора и его ребят. Пришли бы без них, ничего такого б не было. Понимаете? Пришли здоровые, полные сил ребята. Им же надо размяться? Разочаровывать не хотелось, понимаете?
Майор буровил взглядом Германа.
- Давить таких надо, - Герман в ответ тщательно его осмотрел. Кое-что заметил.
- А что это у вас, товарищ майор, тельник сине-полосатый? Из бывших десантников, что ли?
- Десантники бывшими не бывают. Знал бы ты, сколько я таких лощеных передавил. Чо ржешь?
Герман весело хмыкнул, переглянувшись с Дмитрием. Вейсман рылся в документах. Дима спросил майора:
- А позвольте спросить, тащ майор? Вы где служили? – майор зыркнул презрительно и процедил:
- Тебе-то что? Псковская дивизия, - Дима опять переглянулся с шефом.
- Ишь, ты… однополчанин, - мимоходом брошенное Германом слово заставило округлить глаза майора.
- Чего-чего? – протянул майор, - и где это вы там служили?
Герман проигнорировал вопрос, зато обратился к Вейсману.
- Лев Яковлевич! Да что вы в самом деле? Я о вас лучшего мнения был, - Вейсман хмуро уставился на него.
- Да поглядите ж первую страницу! Банк! БАНК! – Вейсман зашелестел бумагами. Нашел. Вчитался. С усталым вздохом откинулся на спинку: «да мать же ж твою». Потом начал втолковывать Уварову суть ловушки, устроенной Германом. Банк, обслуживающий комбинат, находился в другом городе и даже другой области. В принципе, не так далеко отсюда, но юрисдикция присутствующих лиц была там сомнительна. И территория чужая. И что совсем плохо, название банка «Союз-Финанс» наводило на мысль, что подконтролен он был корпорации «Союз».
Пристав подсунул составленный протокол передачи печати и документов Герману. Тот отмахнулся.
- Я ничего никому не давал. Сами взяли, пусть сами и подписываются.
- Да это простая формальность! – настаивал Артюхов. Герман засмеялся.
- И это говорит юрист! Куда мы катимся, а? Если б я им из рук в руки дал, тогда подписался бы. А так, извините.
Вейсман опять подозрительно уставился на Германа. Тот откровенно ухмылялся:
- Ну, что едем в банк? Дорога туда неплохая, часа за 4 доберемся. Гостиница есть.

Хорошо идёт, без воды, динамично. Качество текста на уровне, читать легко и приятно. Вот только непонятно насколько далеко зайдёт смешивание жанров. По факту сейчас очень качественный остросюжетный боевик, любое издательство возьмёт. Но заявлена-то НФ! Само по себе в таком начале нет ничего плохого, даже наоборот. Если недолго. Не получится ли , что половина книги в одном жанре, половина в другом?

А ч-черт его знает! Жизнь ведь тоже не делится отдельно на мелодраму, боевик и производственный роман. Провожаешь девушку, целуешься с ней, а потом драка и спасаешься от преследования местных ухарей.

Продолжу. Как-то так рейдерский наезд завершился. Ибо нефиг разевать пасть на то, что туда не влезает...


Вейсман опять подозрительно уставился на Германа. Тот откровенно ухмылялся:
- Ну, что едем в банк? Дорога туда неплохая, часа за 4 доберемся. Гостиница есть.

Гости совещались минут 15. Прокурорский работник извинился.
- Прошу прощения. Территориально там не наша ответственность. Я откланиваюсь. Если что, можете связаться с тамошней прокуратурой.
Скучно стало всем. Упрямый Уваров настаивал. Хитромудрый Вейсман понял, что их обвели вокруг пальца, но убедить шефа не удавалось.
- Лев! Хоть один шанс из тысячи есть, что там всё сделаем? – Вейсман неопределенно пожал плечами, - значит, едем.
- Товарищ майор! – обратился Герман, - вы своих людей отпустите. А сами езжайте. Я вас индивидуально приглашаю, раз вы тоже десантник.
Майор заорал чуть не в полный голос, Вейсман с Уваровым уставились на него с недоверием. Их олигархически-бюрократически-силовая коалиция несла потери и размывалась.
- Да где ты служил-то?! Кто у тебя командиром был?
- Товарищ майор! Вы что, совсем что ли? – осадил его Герман, - подумаешь, тельник. Я вашего военного билета не видел. Чего вы из меня военную тайну вытягиваете? Могу только сам представиться. Старшина запаса Давыдов. Демобилизовался с должности и.о. комвзвода. Позывной – Сталкер.
Майор замолчал, глядя на Германа новыми глазами. Что-то усиленно прокручивал в голове.
- Когда дембельнулся?
- В 2001-ом, в июне.
Герман обратился к остальным:
- Ну, решайте уже. Печать без банковского счета ничего не значит.
В кабинет вошел омоновец.
- Тащ майор! На территорию комбината пробиться не получается. Не стрелять же по ним. Что будем делать? – Майор вышел из оцепенения.
- Так. Приказ такой. Задачу мы свою выполнили. Труби отбой, лейтенант, и езжайте домой. Меня не ждать. Доберусь своим ходом. Ты за старшего.
Лейтенант козырнул и вышел. Из ступора вышли и все остальные.
- Едем! – скомандовал Уваров и тяжело поднялся с кресла.
- А мне что, тоже? – проблеял пристав.
- А куда без тебя-то?
Герман с трудом удержал рвущийся наружу смех. Он посчитал, что повезло увидеть такой переход от начальственной важности к детской растерянности воочию, а не в кинокомедии. Через 5 минут все выходили на площадь. Пока все преодолевали вырезанный проём, Герман сделал несколько звонков. ОМОН грузился в автобусы, можно было трубить отбой.
- Дима, машину сюда, - бросил Герман, - так… у нас две машины. Вы, господин Уваров, берите себе пристава, а товарищ майор за нами присмотрит. Лев Яковлевич, номер телефона дайте, в дороге без связи неудобно.
Небрежным указаниям Германа все подчинились без слов. Светло-серая машина Германа вырулила на дорогу ускоряющейся и удлиняющейся дугой. Уваровский мерс поспешил за ним.

В дороге все молчали или перебрасывались скупыми нейтральными фразами. Через час майор не выдержал:
- Сталкер, говоришь? 2-ой отдельная разведрота? – Герман спустя тягучую паузу кивнул.
- Слышал я про такого… в соседнем полку. Но увидеться не получилось. Не, не может быть, что это ты.
- А ты в каком звании про меня слышал?
- Лейтенант Зацепин. Взводный. Четвертая рота.
Дима покосился на шефа, Герман чуть сузил глаза и начал оборачиваться к майору.
- А это не ты тогда под Гудермесом вляпался? Как последний салага... - по мелькнувшему в глазах майора смятению Герман понял, что попал в десятку. Взвод лейтенанта Зацепина тогда угодил в засаду, но надо отдать должное, сумел выдраться оттуда, как вырывается зверь из капкана, отгрызая себе лапу. Разбор полетов в их полку был. Тогда он и другие командиры пришли к выводу, что лейтенант угодил в засаду по-глупому. А выходил из неё почти наилучшим способом. Почти, потому что самый наилучший способ - совсем не попадать в такие очевидные ловушки.

- Сколько ты тогда потерял? Чуть не половину?
- Меньше трети, - прошелестел майор.
- Ну да, ну да… а с ранеными как раз половина.
- От других уколов Герман удержался, загоняя военные воспоминания в дальние углы. На войне он научился многому, но живые картинки старался не трогать лишний раз.
Через получасовую паузу Герман утешил майора:
- Твоих обидчиков мы потом самих подловили. Немного и я поучаствовал.
- Тогда надо тебе руку пожать, - Герман хмыкнул.
- Пожми, раз желание есть.
Герман оглянулся, протянул руку, майор сжал её и потряс.
- Дим, останови машину, я за руль сяду. Заодно и в лесочек сходим.
За ними остановился и Уваровский мерседес. Настроены все были мирно, только пристав выделялся тоскливым взором брошенного котенка. Ковыльная степь заканчивалась, дорога начала петлять меж высоких холмов или невысоких гор, изредка поросших карагачем и какими-то кустарниками. Дневная жара спадала, но до заката было еще далеко.
Ещё через час стало прохладнее, природа смягчалась. Предуралье давно закончилось, быстрые машины пересекали мост через Волгу в Ульяновске. Меньше чем через час подъезжали к конторе Кижменского филиала корпорации «Союз». Герман по телефону предупредил Экономиста, чтобы он был на месте. Отделение банка «Союз-Финанс», подконтрольного корпорации и им же созданного, располагалось в здании филиала. Андрей Васильевич Уфимцев, главный экономист корпорации и глава банка, ждал их.
- Ну, что, господа и товарищи! Вэлкам! – провозгласил Герман, стоя перед главным входом, - сначала заселяемся в гостиницу, потом ужинаем, потом решаем наши дела.
- Конечно, лучше сначала с делами покончить, но уж больно есть хочется, - с Вейсманом согласились все.
Вся группа вошла в вестибюль и прошла за Германом по коридору налево. В крыло, где располагалась гостиница. Проходя мимо столовой, Герман заслал туда Диму распорядиться про ужин. Оформившись в гостинице, пошли в столовую, где им уже накрыли. Майора Герман распорядился оформить бесплатно в Димин двухместный номер.
После ужина, невольно подобревшие, все собрались в небольшом помещении, где их встретил Уфимцев. Телохранитель отстал от Германа, зато вошла дежурная по гостинице.
- Ну, что, господа, приступим? – провозгласил Экономист. Забрал предписание у пристава, взял печать, протокол и прочее. Вейсман смотрел с усталой безнадежностью. Точно он не знал, что будет, но был абсолютно уверен, что ничего хорошего. Экономист опробовал печать.
- Какая бледная… - вытащил из стола какую-то чернильницу и обмакнул печать кисточкой. После ряда манипуляций добился того, что коробка с печатью, щелкнув, оставила четкий и ясный след. Уфимцев всмотрелся, сравнил с образцом, хранившимся у него. Угукнул, полистал изъятые на комбинате документы.
- Так-так-так… протокол передачи. Я гляжу, ты, Герман, не стал подписывать? Правильно сделал.
- Что там не так? – равнодушно спросил Уваров. До него тоже дошло, что дело не выгорело.
- Сейчас увидите, - Уфимцев кинул на сканер лист с печатью, поколдовал с компьютером. Сканер погудел и замолчал.
- В общем, не знаю, где вы взяли печать и документы, но они фальшивые. Можете сами убедиться, - Экономист развернул монитор к гостям. На весь экран красовалось увеличенное изображение печати, что они привезли. Возглас пристава «Как фальшивые?!» все проигнорировали.
- Вот здесь и здесь, в этих цифрах, регистрационный номер не совпадает.
Уфимцев намеренно заострял внимание на искаженном ОГРН, но и так все видели, что с печатью что-то не то. Одна из голов двуглавого орла неприлично прищурилась, будто подмигивала, а вокруг скипетра проявилось добавление. Не такое четкое, но довольно ясное. И скипетр издевательски, хотя и размыто, стал похож на напряженный фаллос с соответствующими причиндалами.
Пока все переваривали новость, - смешливая дежурная хихикнула при виде печати, - Уфимцев время не терял. Вывел на экран заготовленный протокол, внес ФИО пристава, Уварова, свою, дежурной и майора. Уваров предсказуемо отказался подписывать протокол, зато неожиданно для него и Вейсмана омоновский майор подписал без возражений. Причем за свидетеля.
- Ты что, майор? – грозно спросил Уваров. Тот отмахнулся.
- Я не вам служу, а закону.
Пристав тоже подписал, деваться ему некуда было. Один экземпляр обязан был привезти в свою контору. Зато удовлетворили его просьбу и дали ему бланк командировки с печатью банка о прибытии-убытии.

Встречу закончил Экономист.
- Ну что ж, дорогие гости. Привезенные вами документы, печать, протокол передачи, предписание я оставляю у себя. Налицо признаки попытки подлога. Конечно, я свято верю в то, что официальные лица были введены в заблуждение. Будем разбираться.
- Я даже знаю, кто совершил подлог, - спокойно ответил Уваров и ткнул пальцем в Германа, - он!
- Вы даже вызов на суд прислали не по адресу. Если вообще посылали, - парировал Герман, - юридический адрес владельца комбината находится здесь. Вы и этого не удосужились узнать.
Вейсман задумчиво кивал. Герман в него верил, наверняка уже вычислил, где и как их подсекли.

Через полчаса, когда солнце клонилось к закату, Герман наслаждался вечерним купанием, костерком и компанией майора и Димы. На своем любимом месте. Он обсыхал возле костра, на котором его ординарец, секретарь и телохранитель, все трое в лице одного Дмитрия уже сварганивали что-то. Параллельно он втирал майору про службу в псковской дивизии. Ему посчастливилось или не повезло, кому как, попасть в то время, когда активных боевых действий уже не вели.
Первую рюмку выпили не чокаясь. Мужчины общались всего несколько часов и понимали друг друга с полуслова. Всего несколько часов, не считая пары лет общего прошлого. Майор вдруг произнес:
- Интересно, простится мне это когда-нибудь? – ему самому стало казаться, что зря говорит еще до конца фразы. Герман не обратил внимания, снова налил.
- У каждого командира, как у врача, своё личное кладбище. Думаешь, у меня его нет? Знаешь ведь, что есть. Вот чего ты не знаешь, а я не скажу, попадал ли я в такой переплет по неопытности или нет.
Дима покосился с любопытством, майор с надеждой. Одно дело, когда ты один дурак и совсем другое, если все когда-то были дураками. Только Герман не собирался делиться грузом своей совести. Да и было ли чем делиться?
- Одно могу сказать точно. Опыт может быть только реальным. До реального боя нет опытного командира, как угодно обученного. Обученность повышает шансы получить опыт, оставшись в живых. Это всё.
Майор не решился выспрашивать. Хм-м… всё ж таки боевой опыт тоже был. Пока не получил ответ, есть надежда, что не один он, но даже и. А вдруг скажет, что никогда не был таким же идиотом. И живи потом с этим.
Лучше испробовать речку. «У-у-у-х! Какая теплая» - фыркнул майор, разгоняя расступившуюся недовольно-ленивыми волнами воду.
Пока он плескался, Герман озадачил Диму:
- Тебе, наверное, придется завтра отвезти их на место. Майора в Оренбург забросишь, пристава этого малохольного в наш городок. Расписание поездов до них очень неудобное. С пересадками, ожиданиями.
- Надо, так надо, - пожал плечами Дмитрий.
- У, б…! – ругнулся майор, выходя на берег, - жаба прямо в морду прыгнула. Вот дура!

Утренний разговор с Уваровым и Вейсманом после завтрака был неприятным. Хотя, кому как. Настроения побежденных и победителей сильно отличаются. Герман припёр их к стенке:
- Подумайте сами. Всё, что происходило – снималось на камеру. В моем кабинете на комбинате были камеры, в отделении банка, везде. Документы, неопровержимо свидетельствующие о подлоге, наезде и попытке рейдерского захвата с использованием административного ресурса, в наличии. Ваш арбитражный судья… ну, по нынешним временам сухари ему сушить не придется. Карьера, однако, сильно осложнится. Мы такую пургу в СМИ организуем, что чьи-то головы неизбежно слетят. Думаете, вас не заденет? Может и не заденет, только над вами смеяться будут. У наших ребят колючек много на языке, ехидства нальют через край. Опять-таки уголовное дело довольно чисто вырисовывается. Настоящими сроками вряд ли кончится, я – реалист, но нервы вам вымотают изрядно.
- Что вы хотите? – Вейсман среагировал первым.
- 10 миллионов отступных. Долларов, естественно.
- Нет, - автоматически среагировал Уваров.
- Тогда запускаю обещанную процедуру. Судья с треском вылетает, вас таскают по допросам, ущерб, нанесенный заводоуправлению и комбинату, тоже оплатите. Вы ж рабочий режим нарушили. Репутационные издержки, акции пойдут вниз, да я и сейчас могу вам арест организовать. Сомневаетесь?
- Вы как-то чересчур задрали сумму, - осторожно начал наводить мосты Вейсман.
- Я хочу гарантию. Если будете знать, что проигрыш ударит по карману, то в следующий раз хотя бы задумаетесь. А я предупреждаю, что при повторении ставки будут выше. На порядок. Поэтому, вы нам финансовый бонус, мы – обязательство не организовывать ответный наезд.
Спорили минут 20. Сошлись на 5 миллионах и обговорили сроки и схему перевода.

Что бросилось в глаза - отсутствие картинок, как таковых. Из-за этого складывается впечатление, что герои как-будто висят в вакууме. Диалоги голые, бесхарактерные... Один похож на другой. Числа в литературе следует писать прописью.

Угу. Полагаю, вы усиливаете. На самом деле, скорее всего, так: бедность картинок, а не полное отсутствие. Была и ковыльная степь, и визг болгарки, и пустой коридор с отдающимся эхом...

Но в принципе, да. Я не волшебник, я только учусь.

Возможно да, вы правы - бедность картинок. Хотелось бы картинок добавить в диалоги. Они совсем пустые. У кого какая мимика, кто как посмотрел. Опять же не говорю, что это абсолютно везде, но зачастую...

Ну это такой рояль в кустах, что я не знаю даже... роялище.
Ещё непонятно, с какого перепугу рейдеры потащились куда-то с Германом. Сразу должны были понять, что не выгорело.

Как-то само сложилось, клянусь. Но Герман человек с прошлым и оно должно было так или иначе всплыть.

А чего бы не потащиться? Малюсенький шанс был хотя бы на тяжбу вывести? Был. Ну и. Печать взяли, так её надо в банке перерегистрировать на нового владельца, иначе, что есть печать, что нет. Счет не доступен. В общем, это юридические тонкости. Просто тут я в теме, приходилось сталкиваться.

А так как поймешь, что не выгорело? Печать вот она, документы тоже. По непробиваемому виду Германа? По намекам? Слабовато.

Не знаю, на мой взгляд слишком искусственно выглядит.

Подумаю. Но если основываться только на принадлежности одной корпорации (ВДВ), то будет бледно, согласись?

Ну можно объединить их общими событиями, дескать, - ты где воевал?
- ну там-то.
- о, я тоже там был.
- комбата такого-то помнишь?
- конечно!
Да те же подробности, как майор тогда в засаду попал не лишние. Просто сам факт, что вдруг оказывается будто Герман когда-то спас этого майора, придаёт сцене какую-то мыльнооперность. Типа: у тебя такое же родимое пятно, как у меня! Так ты мой потерявшийся брат! А ты моя сестра! А дальше индийские песни и пляски.
Но это только мое мнение. Другие может по другому момент оценят.

Да?! Обвинение в индийской мыльнооперности для меня очень серьезное. Хм-м... может попробовать сгладить тем, что Герман просто знал про ляп майора?

Да-да-да! Индийцы очень-очень такое ценят, гы-гы-гы... Вот где аудитория целинная и непосредственная. Впаривай, чо хочешь.
Индийский язык кто-нибудь знает?

Ага, нормальный вариант. Даже может как-то косвенно участвовал в спасении, главное чтоб это не настолько прямо было подано.

Примерно так: http://fantasts.ru/forum/index.php?showtop...st&p=308831

Это уже куда как достовернее. Хотя сам бы диалог получше проработать. Драматичней сделать. А то как-то слишком отвлеченно вышло.

Оговорюсь. В этой части никакого экшна. Острая ситуация миновала, после неё всегда приходят в себя.
В общем, часть скучноватая, исключительно для связки слов. Возможно, она вообще не нужна.


Ещё через час все разъехались. Майор обменялся с Германом телефонами.
- Будешь рядом – звони, старшина. Да и вообще… десантники бывшими не бывают.
Уваров прошел мимо молча, Вейсман кивнул. Последовательно хлопнули двери автомобилей. Пожав Герману руку, сел в машину и майор.
Когда ворота закрылись, к Герману подошел Инженер.
- Ф-ф-у-у-у… - выдохнул Герман, Инженер засмеялся, - я хочу в отпуск.
- Так иди. Пойдем, с тобой Андрей хочет почирикать. Да и я тоже.
- Ни хач-у-у, - капризно скривился Герман.
- Пойдем, пойдем, тебе интересно будет, - смеялся Инженер.

Уфимцев ждал их в своем кабинете. Обсуждение действительно было радующим.
- Ну, что, мои дорогие друзья? Мы выходим на миллиардную прибыль в долларовом эквиваленте.
Экономист пояснил, что он считает не по итогам года, а делает мгновенный срез. Уровень рентабельности сильно поднялся в последнее время и если бы он был таким в течение всего года, то озвученная прибыль и нарисовалась бы.
- Надо думать, куда направим ресурсы, - заключил Уфимцев.
- Действительно, проблемы приятные, - согласился Герман, - а куда деньги девать, Равиль быстро придумает.
- Уже придумал, - улыбался Инженер. И увлеченно стал излагать свои проекты. Экономист поделился своими планами, и они стали оценивать возможные перспективы. Герман помалкивал, слушал вполуха. Через полчаса Уфимцев обиделся:
- Герман, ты совсем не слушаешь…
- Да, слушаю, слушаю… ты хочешь создать негосударственный пенсионный фонд и медстраховую компанию. Резоны понятные, деньги не утекают чужому дяде, а остаются в корпорации. Равиль хочет прибрать к рукам газовые поля под Оренбургом и истекает слюной на солнечные батареи из Дубны. Выращивание злаков под колпаком, чтобы влага бесполезно не улетучивалась в атмосферу, тоже интересно.
Герман сделал вялый жест рукой.
- Чего вы от меня хотите? Согласия? Я согласен. От себя добавлю: надо подумать о собственном медцентре. Многопрофильном.
Экономист кивнул. Герман был прав, для затей Равиля достаточно подвести бизнес-план, а это его забота, не управляющего. Для прожектов Уфимцева вообще ничьего экспертного заключения не требовалось. Тут экономисты сами были конечной экспертной инстанцией.

Герман не пропускал рассуждения друзей, но его занимала другая картинка, возникшая в голове совсем недавно. Строй хорошо вооруженных и готовых ко всему солдат… «я становлюсь похожим на Урфина Джюса, только мне деревянные солдаты не нужны» - иронизировал сам над собой Герман.
- Хорошо вам, ребята. Всё-то вы знаете, всё понимаете… я вот ума не приложу, как и что мне делать.
Друзья воззрились на него. Экономист, как хозяин, озадачил секретаршу сварить кофе на троих. Инженер попробовал возразить:
- Да почему? Тоже проблем хватает, - Герман сначала укоризненно посмотрел на него.
- Ты их видишь. Если не знаешь, как решить, то знаешь, кто может решить и нанять его.
- А ты чего хочешь?
- Армию.
Экономист с Инженером переглянулись. Герман безнадежно усмехнулся.
- А теперь пальцем у виска покрутите.
Секретарша принесла поднос с кофейником. Уфимцев рассеянно поблагодарил и принялся разливать. Инженер взял пахучую чашку, втянул носом воздух и отошел к окну. Экономист свой кофе поставил так, чтобы парок от неё не миновал его лица.
- Ребята, а ведь мы изменились. Несколько лет назад мы бы так и сказали. Долго б спорили. Я вот тоже почти ничего Равилю не сказал, когда он тут размахивал руками и утверждал, что руда в том месте есть. Надо же! Нашли ведь! А у меня до сих пор ощущение, что это авантюра.
- Угу. Ты ничего не сказал, - обличающе ткнул в него пальцем Инженер, - зато как смотрел. А руда нашлась. Да еще какая!
- Вот Германа понимаю. Представь, приходит ОМОН с автоматами, а против них танковая или десантно-штурмовая рота. Сильно! И очевидна фантастичность картинки.
Друзья порассуждали о собственной армии.
Инженер пожал плечами.
- А чего тут думать? Создадим для молодежи военно-патриотический клуб. Военно-спортивно-патриотический, - поправился Инженер, - всё законно. Обучаем всему, чему можно обучать. Потом завязываемся на какие-нибудь войсковые части, договариваемся с комиссариатами, чтобы члены клуба служили в каких-то определенных местах.
- Как бы их еще привязать после службы? – задумался Герман, - это только первый этап. Потом всё затухнет. С отслужившими вообще плохо в смысле психологии. После армии парни женятся и корни пускают.
- Пусть женятся. Лучших будем брать в СБ (службу безопасности), где всё у нас будет под контролем, - пожал плечами Экономист, - какие проблемы?
- Раздуть штат СБ? Это путь. И о ЧОПе можно подумать, - чуть посветлел Герман.

Разговор иссяк, как и бережно, маленькими глоточками, выпитый кофе. Время уже пересекло рубеж обеденного перерыва. Пятница, один из самых приятных дней недели, заканчивалась. После обеда разошлись по кабинетам. Герман долго разговаривал с руководством комбината. Заводоуправление приводилось в порядок, всё входило в норму.
В конце дня зашел Инженер.
- Ты надолго у нас?
- Дима приедет завтра, переночует, на следующий день можно ехать.
- В воскресенье? – поморщился Инженер. Герман пожал плечами.
- У меня предложение лучше. Поехали ко мне. У меня тут домик в деревне. Полчаса неторопливой езды. Я там и живу, только не всегда ночую. Мама там у меня хозяйничает. Дима прямо туда подъедет.
- Можно. Давно твоих дочек не видел.
- И не увидишь. Они в гостях у тещи.

«Лада-приора» ехала, действительно, недолго. Времени ушло бы еще меньше, если б Герман не попросил его высадить на выбранном ровном участке дороги. Он решил пробежаться.
- Ага. Вот зачем ты спортивный костюм одел, - Герман кивнул.
- Застоялся, понимаешь? Всё сижу и сижу, аж тошно.
«Лада» уехала вперед. Инженер уезжал и останавливался в пределах видимости. Дорога пошла через небольшой лесок. Герман порезвился и там, повисев и подтянувшись на подходящей ветке.
Через 5 км и поворота на грунтовку прибыли на место. Инженер смотрел на слегка вспотевшего и довольного Германа немного с завистью.
- Маловато, но ничего, - Герман уже во дворе выбрал место и принялся отжиматься. Инженер покачал головой и пошел в дом. Кобель Пират, встретивший незнакомца из своего угла приветливым лаем, наклонил голову вбок. Кажется, он улыбался, таких гостей пёс еще не видел.
Ужинали вместе с Зинаидой Петровной. О работе не говорили. И желания такого не возникало после маринованных грибочков, дурманяще пахучей наливки, молодой картошки, аккуратно обжаренной с кусочками мяса и щедро засыпанной зеленым луком. И много ещё чего.
- Боже, как кучеряво жить с такой матушкой, - отваливаясь от разоренного стола простонал Герман.
- А вы переезжайте сюда, вместе работаете, рядом жить будете, - зауговаривала Зинаида Петровна. Про что-то она и потом долго трещала, но Герман, сказав «Не, Наташка у меня городская. Не согласится», отключился. Не заснул, а просто слушал речи мамы Инженера, как услаждающее слух пение певчих птиц. Равиль её тоже не прерывал, пребывая в таком же блаженном состоянии.

Дмитрий приехал на следующий день. К обеду не поспел, но уничтожить всё заготовленное теть Зиной было невозможно. Его так же жизнерадостно облаял Пират, так же обильно накормили и он отправился в сад к начальству. Начальство в лице Германа выслушало краткий доклад, попросило чуть помочь и отправило отдыхать. Герман сооружал из досок и сетки просторный цыплятник. Зинаида Петровна упустила одну из куриц. И та нелегально и не вовремя, - не успеют вырасти до зимы, - вывела цыплят. Инженер заканчивал печь шашлыки.
Конечно, Герман этого не видел, но в светлой Инженерной голове что-то созрело. И когда они сели за столик в саду под сенью развесистой вишни, Инженер решил, что идеи дошли до готовности. Параллельно шашлыкам.
- Тебе, значит, армию хочется? – Герман кивнул.
- И с госзаказами проблемы? – Герман согласился.
- Можно решить всё одним махом. И не такая уж далекая и сложная цель. На несколько лет всего.
- …
- Стратегические и оборонные технологии. Авиакосмические, ядерные, ракетные, новейшие типы вооружений. Мы, естественным образом, входим в ВПК. Получаем выход на Совет Безопасности. Появиться возможность нашу СБ преобразовать в спецслужбу. У нас же будут стратегические объекты. Вот тебе и армия. С госзаказом проблемы решатся сами собой.
Герман подумал.
- Есть нюансы. Можем потерять контроль над созданными нами объектами и структурами - Инженер кивнул.
- Запросто. Но не потеряем.
- Почему?
- Потому, что ты с нами! – Инженер хлопнул его по плечу, - давай, жуй, а то остынет.
Он увидел возвращающегося с купания Дмитрия и зазвал за стол.
- Иди, помогай! Без тебя не справимся.

До воскресного вечера двое здоровых мужчин хорошо помогли хозяину по хозяйству. Отдохнули. О делах больше не говорили. Только раз Герман, поймав момент, когда их не мог услышать никто, выразил своё мнение.
- Вот тебе моё начальственное указание, товарищ Верховный Инженер. Идем в этом направлении. Действуй.
В понедельник Герман уехал в Питер, где пока находился головной офис корпорации.

«Верховный Инженер» пошел в «этом направлении». До разговора с управляющим думал бросить филиал на своего заместителя Баландина Олега Васильевича и самому заняться супертепличным хозяйством. Но новое дело грозило поглотить целиком, да и Телепат отсоветовал. Телепатом нарекли главу кадровой службы профессора психологии Левина. За способность быстро и полно понимать любого человека, конкурирующую с экстрасенсорными способностями. Левин осадил Инженера резонным доводом, что не только ему надо расти и уметь поднимать проекты с нуля. Поэтому теплицами в оренбургских степях занялся Двойник. Так Баландина, пока про себя, окрестил Инженер.

Герман стал пропадать в сибирском филиале. То отделение корпорации носило военизированный характер, но что и как там происходило и даже само наличие филиала, управляющий держал в секрете. Кое-что знал Экономист, самолично ставящий там бизнес-дела, и по настоянию Германа держащий рот на замке. В Сибири находилась тренировочная база службы безопасности, вот и все, что знали даже члены высшего совета корпорации.

Следующей весной Германа неожиданно пригласили в гости. В часть, где он проходил срочную службу. Позвонил сам комдив и попросил прибыть через два дня. Не тот, бывший при Германе, но знакомый офицер. Тогда, почти десяток лет назад, он командовал соседним полком.
И вот рядом с офицерами Герман в полевой форме в погонах с длинной желтой полосой стоял перед строем полка. Гремел голос комдива в честь Германа:
- За образцовое выполнение воинского долга… награждается медалью «За отвагу»!
Потом Герман чеканил шаг, подходил к командиру, говорил «Служу России!». Уже с медалью на груди рядом с давно полученным орденом Мужества отдавал честь проходящему мимо полку.
Особенно приятным было общение со своей ротой, где не осталось ни одного знакомого лица.
Перед отъездом Герман зашел в штаб попрощаться с командиром. В коридоре навстречу прошел хмурый офицер, чуть задев его плечом. Герман, оглянувшись, упер долгий взгляд ему в спину, но тот ничего не заметил. Генерал был приветлив и благосклонно принял предложение Германа о целевой, именно для дивизии, подготовке новобранцев.
- Новобранцев от Сталкера примем на ура. В любое время приходи, старшина. Кстати, почему старшина? Давай, как-нибудь на переподготовку. Ты ж говоришь, у тебя высшее образование? Вот и звание получишь. Ты давно его достоин.
Герман подумал и согласился.

Покинув КПП, Герман пересек дорогу и в скверике присел на лавочку. На противоположной сидел тот самый офицер, толкнувший его в штабе. Не свой, другого рода войск, какого, Герман не разглядел. Пока Герман звонил телохранителю, офицер пошел к нему. Невозмутимо, свободной походкой приближался сквозь отстраненный расфокусированный взгляд Германа. Сел рядом, дождался, пока он отложил телефон. Любопытно посмотрел на награды.
- А что, старшина, ты из этой части? – Герман холодно оглядел его и так же холодно кивнул. На незнакомце были погоны старшего лейтенанта, форму на сильной, грузноватой фигуре так и не распознал.
- Я, как видишь, не из этой. И уже не буду. Опять прокатили… - офицер витиевато ругнулся. Герман посмотрел с пробуждающимся интересом.
- Тихоокеанский флот, морская пехота, - представился офицер, - слушай, старшина, а давай накатим?
Поодаль, на дороге остановилась машина Германа.
- Пошли, - Герман встал и пошел к машине. Оглянулся. Офицер продолжал сидеть.
- Куда?
- Ты ж сам предложил. Пошли, накатим.
Герман привез старлея в гостиницу, по пути заскочив в магазин и рынок. Накатили они мощно. Офицер, которого звали Тимуром, рассказал, как его турнули из армии. Он обложил нецензурно, сильно и цветисто очередного паркетного генерала, приехавшего с очередной бюрократической проверкой в его часть. Боевой опыт приобрел в первой чеченской. Немного поспорили, в какой войне, первой или второй, было больше бардака. Побаловались армреслингом. Тимур с большим трудом, но одолел Германа. При этом чуть не сломали истерично скрипящий стул.
- Я не одобряю, что ты генерала в ж… послал, - прямо в пьяное лицо старлею заявил Герман, - я те прямо скажу: ты анархист и это, как его… синдикалист.
Тимур задумался, не оскорбительное ли это слово «синдикалист»? Пришел к выводу, что нет, и сообщил Герману, что иначе б… перед лицом Германа замаячил мощный кулак.
- Не выйдет, - не согласился тот, - мой охранник не позволит. И я не позволю.
Офицер оценивающе покосился на Дмитрия, тот сидел поодаль на диване. Он махнул рукой и представился:
- Гвардии старший сержант запаса ВДВ.
- А чего ты в нашу дивизию сунулся? – полюбопытствовал Герман.
- Это третий и последний раз, - отрубил Тимур, - Третий раз меня прокатывают. Видать, в самые главные черные списки внесли. Никуда не берут, а на гражданке тоска забирает. Думаю, одно остается – спиться.
- Пошли ко мне? – предложил Герман. Старший лейтенант вдруг наткнулся на внимательный и совершенно трезвый взгляд. Обладатель взгляда одним кивком отослал Диму на этаж: «На 5 минут, Дима», а потом кратко изложил суть дела. Старшему лейтенанту предлагалось возглавить роту, потом батальон и выше. Но создать всё с нуля. Тимур сначала согласился, а потом спросил:
- Нелегальную армию хочешь заполучить?
- Нет. Сначала готовишь личный состав. Допризывную молодежь, потом они возвращаются после службы в Псковской дивизии. Дальнейший статус зависит от многого. Как минимум, подразделения службы безопасности в нашей корпорации. Полноценная армия – хрустальная мечта. Но каким путем мы к этому придем, пока не знаю.
- Если возьмешь меня, я буду делать Советскую Армию, - упрямо заявил Тимур.
Герман поинтересовался, что это значит, и согласился.

Последний фрагмент получился каким-то пресным. Видимо, надо переделывать. Но продолжу дальше с полным старанием избежать скучнейшей преснятины.

Прошел год. Корпорация разрасталась и укреплялась. Кижменский филиал корпорации «Союз» фактически подмял под себя небольшую Кижму. Население городка стало увеличиваться, перевалив доперестроечную численность. Энергоузел настолько усилился, что взял на себя электроснабжение всего городка. Филиал, как асфальтовый каток, подминал под себя коммунальные службы, управляющие компании, местные власти, мелкий бизнес.
Инженер пребывал в состоянии почти непрерывного энтузиазма, доходящего до эйфории. Как страстно любящий технику подросток, которому вручили ключи от огромной и могучей машины. Как средневековый алхимик, дорвавшийся до философского камня. Племя русских мечтателей, таких, как Циолковский и Королев со своей когортой, не истребимо. Королеву, в отличие от Архимеда, повезло. Ему дали «точку опоры», т.е. поддержку и ресурсы и он смог вывести всё человечество в космос. Инженер тоже получил в руки огромные возможности и теперь чувствовал себя водителем асфальтового катка, размером с БЕЛАЗ. Можно ехать по дороге и ничего не бояться. Кто-то рискованно подрезал – крак! Сам виноват. Кто-то въехал в зад – бумс! Капот в гармошку, водитель катка ничего не заметил.
- 35% жилфонда Кижмы под контролем конкурирующей управляющей компании, держащейся за него с цепкостью не умеющего плавать человека, попавшего в глубокую воду? Крак! Филиал снижает тарифы на тепло и электричество на 40% от разрешенного законом максимума. Жилфонд, контролируемый конкурентами, утекает в филиал со скоростью кота, бегущего на кухню на зов доброй хозяйки.
- Шеф конкурентов Борисов очень дружит с городским прокурором, и тот начинает донимать филиал своими запросами и предписаниями? Асфальтовый каток говорит «Крак!». На приеме у городского прокурора Инженер звонит Юристу. Яков Самуилович спрашивает:
- Кто-кто прокурор? Ну-ка дай ему трубочку? – Прокурор Уренин берет телефон и после нескольких фраз совершает могучее волевое усилие, чтобы подобрать челюсть. В процессе разговора Инженер понимает, что когда-то прокурор был студентом Юриста. Только его присутствие заставило прокурора прервать начавшееся движение, имевшее целью встать по стойке «смирно».
- Губернатор области вознамерился заменить мэра начавшего процветать города на импозантного и представительного молодого человека. Который оказался, - конечно же, по чистой случайности, а на самом деле являющегося владельцем непревзойденных деловых качеств, - мужем его племянницы. Крак! Инженер заявил губернатору, что на следующий день, как только действующий мэр будет заменен, для некоторых категорий граждан и организаций, - а именно, бюджетных, - тарифы ЖКХ будут подняты до максимума. И области придется увеличивать субвенции городу. Спонсорские отчисления в бюджет города тоже прекратятся. Непревзойденному деловыми качествами молодому человеку пришлось искать другое теплое место.

(Добавлю для кое-каких своих оппонентов: у меня сильные подозрения, что упомянутый молодой племянник был юристом или экономистом, гы-гы-гы)

Эта часть повеселее и поживее. Не в основную, но тем не менее животрепещущую тему.


Нет худа без добра. И наоборот. Набирающая обороты экономика Кижмы втягивала в город не только возвращающихся коренных жителей или знакомых и родственников горожан. На рынке появились сначала поодиночке, потом кучками, нерусского вида торговый люд с характерным акцентом. Такое всегда происходит незаметно, просто в один прекрасный предновогодний день Инженер забрел на городской рынок и поразился обилию чернооких, часто небритых продавцов в кепках. Купил продукты, подарки семье и вышел, чуть потолкавшись на выходе. Рынок клубился множеством роев покупателей, запасающихся к празднику. Улицы украшал лениво падающий снег, приятно хрупающий под ногами. Пройдясь по городку, Инженер осмотрелся. Концентрация «гостей столицы» ниспадала от рынка по мере удаления. Но не до нуля. Зимой южные гости специализировались на цветах и фруктах. «А что? Это идея. Что-то мы про цветочный бизнес не подумали».
Новый год омрачился стычками между городским молодняком и южными гостями. Не в первый раз. Кто-то из юных горожан оказался в больнице с ножевыми ранениями. Тоже не в первый раз. Виновных на этот раз нашли и даже арестовали. Что было необычным. Но милицейские власти быстро «исправились» и вскоре арестованных выпустили «за отсутствием улик». Зато начали таскать на допросы местных.
Инженер задумался. Вспомнил и начал с этих пор замечать случайные реплики, обрывки разговоров. Народ окрестил пришлых «грачами». Те поначалу вели себя прилично, потом начались всё учащающиеся эксцессы.
Инженер вызвал Виктора, начальника кижменского отделения СБ. Виктор был из «гаповцев» (ГАП – группа активного противодействия), которых интеллектуальная прослойка СБ, - компьютерщики, информационщики, аналитики, - вышучивала по-разному. До сих пор не могли определиться, какое групповое прозвище дать своим коллегам, представляющим силовую часть службы. Варианты были разные: гапоновцы, гестаповцы, джи-ап. Самые радикальные, стараясь, чтобы силовики их не услышали, предлагали переименовать их в группу активных действий. И на основе исправленной аббревиатуры дать им общее имя. Надо отметить, что такие крайние и рискованные варианты никогда не использовались и отмирали сразу после рождения. Системщики и силовики вышучивали и разыгрывали друг друга неустанно, но относились другу к другу с уважением. Любой нормальный человек испытывает пиетет к людям, которые умеют нечто для него абсолютно недоступное. Виктор тоже прилепил коллегам-шутникам прозвище «мутанты-головастики». А еще силовики вволю отыгрывались на системщиках на обязательной для всех стрелковой и вообще боевой подготовке. И вот теперь он рассказывал шефу, что происходит в городе.
- У нас была с «грачами» пара стычек. После этого они нас обходят. - Виктор ухмыльнулся, - Я знаю, что они пробовали, как всегда, милицию подкупить. Только парни в погонах фишку рубят. Сразу их послали, не по себе сук рубите, ребята. А в городе пошаливают. Сильные подозрения, что они шефу горотдела отстегивают. Вот он их и прикрывает.
- Сколько их всего? Где живут?
- Мужиков, взрослых и молодежи, около сотни. Точно не установить, всё время кто-то приезжает, кто-то уезжает. Что значит «где живут»? Вообще-то, они азербайджанцы.
- В городе где живут?
- А-а-а… на восточной окраине есть заброшенная общага. Там поначалу только окна оставались, вот там они потихоньку и обустроились.
Инженер чуть подумал. Дыры в учете потребителей тепла и электричества еще могли быть.
- Я так понимаю, за свет и тепло они не платят… - Виктор пожал плечами: «Не могу знать».
После этого разговора был другой. В другом месте и в более широком составе. Инженер вынудил начальника горотдела милиции вызвать к себе старшего из южных торговцев. И пришел сам, взяв с собой Виктора.
Беседа началась взрывом доброжелательности и радушия, исходившим от гостя, чувствующего себя крайне вольготно. Представился Гамидом. Отчество назвать отказался:
- Ай, зачем так официально? Я хочу, чтобы мы говорили, как друзья.
Инженер терпеливо переждал, когда прилив благодушия иссякнет, вежливо улыбаясь. Разглядывал немного полноватого человека, сияющего выбритой синевой круглого лица. Волосы Гамида подернулись сединой, но были густыми и крепкими. Глаза приветливые, лицо открытое… Инженер вспомнил уроки Телепата. «Калачик тертый и бывалый. В кабинете Варги (фамилия начальника милиции) держит себя свободно» - Инженер решил, что этого ему достаточно.
А Гамид меж тем уже рассуждал о том, что уважаемые люди должны держаться вместе, предлагал дружбу. «Щас в гости пригласит» - предположил Инженер. Гамид не разочаровал.
- Почему в гости не приходишь, хорошим людям мы всегда рады…
«Ага. Вот теперь пора» - решил Инженер.
- А вы ведь живете по адресу Советская 124? – Подполковник Варга кивнул, видя, что Гамид задумался. Адреса своей вороньей слободки он не помнил. Инженер вытащил из папочки две бумажки и положил перед Гамидом.
- Вы очень хорошие слова говорите, уважаемый Гамид. Но у нас говорят и по-другому: дружба дружбой, а денежки врозь.
- Шито это? – от удивления пробился наружу почти незаметный до этого акцент.
- Счета. За тепло и электричество, которыми мы вас снабжаем, - Гамид изумленно покосился на Варгу. Тот подтверждающе развел руками. Суммы, несмотря на щадящие тарифы филиала, перевалили рубеж пятизначных чисел. И пока Гамид не пришел в себя, Инженер устроил выволочку Варге. Очень вежливо, мягко, улыбаясь чуть не виновато. Варга изо всех сил старался не меняться в лице.
- Владимир Семенович, я по поводу недавних новогодних эксцессов. И других. Как-то очень нехорошо получается, не находите? Всё время виновата одна сторона. Вы уж, пожалуйста, лично проследите за всеми этими делами. Мне очень не хочется беспокоить юротдел корпорации, они люди очень занятые (Крак!). Народ-то волнуется…
Инженер и Виктор направились к выходу. Попрощавшись, по видимости очень сердечно, Инженер напоследок высказал надежду:
- Мы очень надеемся на вас, Владимир Семенович.

«Надежды» оправдались. Частично. Южных «друзей» к ответственности так и не привлекли, но и от местных отстали. Счета не оплатили, но драки прекратились. До весны.
Весной, как только сошел снег, некоторыми днями стало по-летнему тепло. Девчонки сняли пальто и шубки, начали укорачивать юбки, украшая собой все улицы. Началось ли всё из-за очередной прекрасной Елены или по другому поводу, но по городку опять прокатилась серия драк, нарастающей интенсивности и массовости. Новеньким было то, что гости применили травматические пистолеты.
Инженер не успел вмешаться. Он был в недельной командировке, ездил на юг к Двойнику. Когда приехал, всё уже кончилось.
Всё кончилось за два дня до его возвращения. Сначала у города кончилось терпение, к «грачиной слободке» подошла всё время увеличивающаяся толпа. По рынку с утра уже прошлась буйная молодежь, снесшая все торговые точки южан и смешавшая их самих с их товаром. В толпе каждый четвертый был вооружен. В окна полетели булыжники, начали грохотать ружья. Толпа орала, скандировала хором нецензурные лозунги. Её грозный рев приливной волной бил в здание, через разбитые окна прокатывался по зданию, отражался эхом. Подошедший милицейский патруль был окружён десятком мужчин. Кто-то из них оказался родственником кому-то из людей в форме.
- Паша, вы идите куда-нибудь патрулировать отсюда подальше, - втолковывал он своему кузену, - мы тут без вас как-нибудь разберемся.
Когда патруль ретировался, к толпе с лихим разворотом и визгом тормозом подлетели два микроавтобуса. Стрельба утихла, народ с подозрением глядел на выпрыгивающих из машин дюжих молодых мужчин в гражданской одежде. Вроде гражданской, но уж больно однообразной. Все были вооружены помповыми ружьями. Впереди шел Виктор с переговорником.
- Общий привет! – поздоровался он с ближайшими мужчинами, - ну, и как тут у вас? Не выкурили еще?
Подозрительность в глазах исчезла, народ загомонил вразнобой. Виктор пересек толпу и неожиданно заорал в рупор:
- Эй, вы! Придурки! Быстро отошли от машин!!! – невдалеке от здания несколько парней уже начали крушить автомобили «грачей».
- Они на чем с…вать отсюда будут, обормоты?! Вы на своих тачках их отсюда повезете?! До самых гор?! – разорялся Виктор.
Его люди, сориентировавшись, утихомирили молодежь, увлекшуюся веселым вандализмом. Виктор, впрочем, заменил их мужчинами постарше и рассудительнее. Потом начал орать уже на здание, слепо таращившееся выбитыми окнами.
- Эй, Гамид!!! Выходи! Поговорить надо! Даю вам 10 минут! Через 10 минут будем брать вас штурмом!
Народ охотно принял его за старшего, «ну, хоть кто-то нашелся». Через 5 минут из верхнего окна показалась палка с белой простыней. Виктор затребовал из толпы представителей, велел остальным стоять на месте. Из здания, поглядывая с опаской, вышел Гамид с двумя мужчинами, подошел к группе Виктора. Толпа сзади угрожающе загудела, Виктор поднял руку.
- Давай без ненужных слов, Гамид. Вам полчаса на сборы. Через полчаса вы отсюда сваливаете. Все.
- Слюшай, зачем так горячиться, Виктор… - его тут же прервали злые выкрики из придвинувшейся толпы. «Надо же, имя моё запомнил» - вслух Виктор сказал:
- Гамид, это самое лучшее, что я могу предложить. Либо вы быстро уезжаете сами. Целые и невредимые. Либо вас увозят, но уже не целых.
Виктор поглядел на часы.
- Время без пяти три. 25 минут четвертого вас здесь нет. Время пошло, - Гамид снова открыл было рот, Виктор постучал пальцем по часам, помрачневший Гамид развернулся и ушел.

Прощание было шумным и не ласковым. Хорошо хоть камни не летели. Безопасники Виктора огородили кучу машин от толпы цепью. Южане грузились молча и быстро, только их женщины осторожно причитали.
Группа Виктора же и проводила их до выезда из города. Еще несколько машин присоединились к ним. Они остановились у стеллы с большими металлическими буквами «КИЖМА», вышли из машин. Безопасники и горожане стояли вперемешку. Провожали взглядом удаляющуюся вереницу разнородных машин.
- Лето наступает, а грачи улетают, - задумчиво произнес кто-то, остальные грохнули дружным хохотом. Виктор не смеялся, он подошел к водителю.
- Ну, как? – тот смотрел на небольшой экран какого-то прибора. К последней машине Виктор незаметно прицепил «маячок».
- Всё нормально. Удаляются.

Когда Инженер приехал, всё кончилось. Хотя отголоски были. На административных междусобойчиках у мэра Инженер не всегда присутствовал, но в этот раз его настоятельно приглашали.
- Бить будут, - хихикая, предположил Экономист.
- Слава Богу, до наших мест профессиональные правозащитники не добрались ещё.

Что за атрибуция такая?

Да он не пресный в принципе, но в плане структуры какой-то несвязный. Первая половина идёт от лица Германа, потом она резко обрывается, фокал перемещается на Инженера, потом снова Герман, но через большой промежуток времени. И это всё в одной главе. Я в принципе не сторонник жёсткого соблюдения фокала, но здесь, имхо, это необоснованно. Я бы посоветовал привести всё к общему знаменателю.

И ещё по поводу динамичности. Она всё таки не количеством экшна определяется, а темпом развития сюжета. В этом плане гораздо больше вопросов вызывают всякие тёрки с азерами на рынке. Насколько это необходимая сцена в НФ-произведении? С какой целью её автор писал и что она по его замыслу должна дать читателю?

Да так, для полноты жизни. Которая не всегда радужная и веселая.

Вынужден согласиться и с прискорбием выбросить изрядные куски (включая терки с азерами) и переделать остальное. Вываливать сюда не стоит, изменить уже нельзя. пусть остается, как есть, а то путаница будет.

Переделывать надо и дальше. Экстраполируя полученные замечания на всю сюжетную линию.

Переделанного немного, но уж, что есть.


В Кижменском филиале заправляли двое из высшего совета корпорации: Инженер и Экономист. Герман и Юрист курировали подмосковный и ленинградский филиалы. Распределение управленцев было условным. Инженер и Экономист часто ездили в подмосковье, в моменты, когда требовалось поднимать какое-то производство с нуля. Юрист создал свою разветвленную службу. Герман с бульдожьим упорством пробивал и ставил каналы связи в обеих столицах. На нем же была и безопасность. Уговоренный им Телепат вошел в высший совет сразу. И сразу начал реформировать кадровую службу. К тем сведениям, что хранятся на каждого работника на любом предприятии, добавилось многое. Почти всё засекреченное. Телепат обучал своих людей оценивать и характеризовать работников по собственным методикам. К результатам его тестов и характеристик имел доступ только высший совет. Своих коллег очень быстро научил многому. Уфимцев вспомнил один семинар-беседу:
- Товарищи, самое главное: будьте наблюдательны, ничего не пропускайте. Человек всегда выдает себя по мелочам, особенно, когда считает, что его никто не видит.
- Подглядывать предлагаете? – нахмурился сидящий рядом Инженер. Телепат подозвал всех к окну.
- Вы про тайную слежку? Не моя епархия, этим пусть СБ занимается. Посмотрите на улицу. Улица, как улица, вот тротуар для пешеходов, дорога, цветочные и газонные клумбы, уходящие в сквер. Видите вон ту клумбу?
Телепат обратил внимание присутствующих, - а был весь высший совет и их замы, - на неудачно расположенный круглый цветник. По краям обсаженного растениями с высокими стеблями и с выложенным по площади цветочным рисунком звезды. Неудачное расположение было в том, что с противоположных сторон подходили пешеходные дорожки. Народ впадал в соблазн спрямить несколько метров и варварски пройти прямо по клумбе и цветам. Впрочем, не так уж и варварски, тропинка уже наметилась и цветы на концах диаметральной тропинки были затоптаны.
- А теперь просто смотрите. Так… этот пошел по тропинке, парень с девушкой обошли. Но это ни о чем не говорит, девушка боится, что каблучки провалятся, а парень может строить из себя денди.
Все наблюдали. Наконец средних лет мужчина обошел клумбу по дорожке неудобной дугой.
- Вот! – воскликнул Телепат, - Если вам нужен человек для работы, где важно соблюдать регламенты и правила, вы нашли его. И заметьте. Никаких подглядываний, просто смотрим, как человек идет по улице. Никакого вторжения в личную жизнь и нарушения конфиденциальности. И еще один момент. Вам повезло, я довольно редко наблюдаю таких людей. Он ведь видел, что перед ним потопали прямо по клумбе, но все равно пошел в обход. Способность противостоять мнению окружающих тоже не часто встречается.
Телепат рассказывал ещё много. А под конец, парень из админотдела Германа, нахмурившись, пробурчал:
- Ну, вот. Вы только начали, а я уже столько недостатков в своей жене обнаружил. Вы наговорили, а мне теперь что, разводиться?
Подождав, когда стихнет веселье, Телепат успокоил:
- В отношениях с женщинами всё усложняется кратно, - многие согласно закивали, - Во-первых, ваша жена готовит вам, родила вам детей и ухаживает за ними. Но самое главное, она вас выбрала. Значит, признала вас достойным продолжить себя в потомстве. Чем при этом женщина красивее, тем серьезнее соревнование, которое вы выиграли. В женщинах биологически рациональное поведение часто недооценивается.
Закончил тот семинар Телепат так:
- Эти сведения секретны. Секретность не по высшему разряду, а для удобства. Если проверяемые будут знать, по каким методикам вы их проверяете, то запросто вас обманут. Поэтому лучше всего иметь личную методику, которая известна только вам. И никогда не выдавайте своего отношения. Внешне вы должны приветствовать ЛЮБУЮ реакцию вашего визави. Добиться этого просто. Ждите реакции и радуйтесь самому факту её получения.
Если у кого-то были сомнения по поводу мгновенного включения Телепата в высший совет, то после таких занятий они должны были испариться без следа.

Зимой, вернувшись из отпуска, - в зимнее время посещать теплые страны намного веселей, а полевой, не конторской работы меньше, - к Экономисту сунулся Инженер. Тот его выгнал, у экономических и бухгалтерских служб перед Новым годом и сразу после как раз самая горячая пора. Декларации и налоговые платежи. Обычного человека окружают воздух, улицы, люди… в общем, природа и техносфера. Однако любой экономист видит вокруг налогосферу. Даже те, кто не знает не только порядка и сроков деклараций, но даже не подозревает о существовании таких нужных любому государству учреждений, как федеральная налоговая служба, тоже окружены налогами. Купил бутылку водку или пачку сигарет – в государственные закрома утекли несколько десятков или сотен рублей. Автомобилисты платят на каждом шагу, не только при покупке горючего, но и при любом заходе в двери госучреждений с правами и техталоном наперевес. Купить-продать, техосмотреться, поставить на учет, сменить номера. При каждой процедуре, связанной с автомобилем, покупке подакцизного товара, да просто товара с НДС, начислении-получении зарплаты, физическое или юридическое лицо платит, платит, платит…
Неправда, что в России ничего не растет и не развивается, а только рушится с разной скоростью. Образование? Да, конечно. Медицина? Безусловно. Семья? И под неё затевается подкоп. С целью защиты, разумеется. Но зато как выросла и расцвела налоговая система! Существуют огромный и постоянно обновляющийся ассортимент податей и многообразие систем налогообложения. Многостраничные списки налогов разного сорта сложным и запутанным способом коррелируют с ёмким списком технологий и производств, имеющих право на льготы.
По финансовому обороту ни одна самая могучая корпорация страны, в том числе из «голубых фишек», не стоит и рядом с налоговой суперимперией. Да что там налоги! Догнать пенсионный фонд, собирающий на порядок меньше, тоже никому не удается.
Каждый из высшего совета корпорации был единоличным капитаном в своем океане. Инженер ставил производства и собирал коллекцию технологий, управляющий пробивал внешние заказы, а Уфимцев старался провести корабль под именем «Союз» самыми глубокими местами. Так, чтобы максимально ослабить налоговую удавку. В итоге корпорация представляла собой сложный конгломерат предприятий и организаций самых разных форм собственности.

Экономист с руководителем группы автоматизированного учета, спортивным парнем 30 лет, своим тезкой, заканчивали обсуждать ежегодную реорганизацию финансовых потоков. Регулировались они с помощью внутренних цен. Реже изменением формы собственности отдельных подразделений. Перед ними на столе лежала большая карта-схема с множеством значков разной формы.
- Вроде всё, что мы можем сделать, - вздохнул Экономист, Андрей не согласился.
- А почему не используем оффшорные схемы? Там вообще можно очень просто деньги прятать.
- Найти бы ещё безопасные оффшоры, - снова вздохнул Экономист, - не сегодня-завтра их начнут потрошить. Ты обновления программы с новыми формами всем разослал?
- На неделе закончу, - страдальчески сморщился помощник, - Скажите, Андрей Васильевич, когда всё это кончится?
Начался традиционный ежегодный разговор. Каждый год неуемное российское правительство меняло тарифы сборов, пределы налоговых ставок, размеры вычетов, формы отчетности. Формы отчетности менялись каждый квартал. Не иначе, как экономические кремлевские гуру видели главный смысл жизни в том, чтобы максимально усложнить жизнь бухгалтерам всей России.
Вот Андрей и затеял ритуальное ежегодное бухтение по этому поводу. Уфимцев прервал его поток экстремистской идеей:
- Только один выход вижу. Сменить власть в стране. Или хотя наших коллег в правительстве.
- Революцию бухгалтеров устроить? – заулыбался Андрей.
- Есть еще задумка. Если поднимут отчисления в пенсионный, то у меня лопнет терпение, и мы сделаем так, что отчисления сильно уменьшаться.
Экономист объяснил заинтересованному Андрею схему. По мере того, как до него доходило, лицо растягивала злорадная усмешка. А то ж… нашего человека даже дустом не возьмешь.
- Заодно и обдумай всё подробно, как это можно организовать.

За пару дней до Нового года Уфимцев закончил одновременно приятные и неприятные сезонные хлопоты. В основном, потому что год, квартал и месяц формально не закончились. А неприятные потому, что, как любого финансиста, его душила жаба при виде отчуждаемых многозначных сумм. Приятное случалось, когда удавалось подсократить удручающие своими размерами поборы. Экономист вздыхал о несбыточном: «Как хорошо б было совсем без налогов».
Экономист позвонил Инженеру.
- Как у тебя дела, Равиль? Я наконец-то могу сказать «Уф-ф-ф». Заходи.