Андрей Дидоренко "Сказка 407"

"Литературный полигон"

А. Дидоренко

СКАЗКА №407 (экспериментальная)

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ.

Картина первая

Хорошо обставленный кабинет. За столом сидит Первый министр и печатает на машинке. За дверью слышится шум, крики, затем дверь распахивается, и в кабинет вваливается Джонсон.

ДЖОНСОН. Я всё равно войду, чёрт меня подери.

КАМЕРДИНЕР /вбегая следом/. Какое вы имеете право вламываться без доклада! Господин министр, этот человек...

ДЖОНСОН. Я - народный герой! И имею право входить во все двери, какие захочу.

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Итак, вы вошли. Что дальше?

ДЖОНСОН. А дальше я буду требовать, и в случае отказа дам вам по морде, потому что на взятку у меня денег нет.

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Что вы хотите требовать?

ДЖОНСОН. Для начала – свидания со своим хозяином.

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Вы что, не знаете, что рыцарь болен, и не может никого принять?

ДЖОНСОН. Болен, как же. Так я и поверю, что он второй месяц не поднимается с постели и ни с кем не разговаривает. Да парень мог бы уложить десяток таких как ты одной левой и даже не чихнуть при этом.

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Но принц страдает в первую очередь сильнейшим нервным расстройством.

ДЖОНСОН. Что? Из героя психа делаете? Не получится.

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Не волнуйтесь, получится.

ДЖОНСОН. Никогда.

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. На что спорим?

ДЖОНСОН. Ставлю доллар.

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Не серьёзно. На одних врачей уйдёт в три раза больше.

ДЖОНСОН. Как будто, это ваши собственные деньги.

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. К тому же, всё это делается ради его же пользы. /камердинеру/ Пожалуйста, сварите мне и господину Джонсону кофе. Похоже, нам ещё некоторое время придётся побеседовать.

Камердинер величаво удаляется.

Итак, милейший, я повторяю, для его же пользы. Первое и главное : вы знаете, что король при смерти?

ДЖОНСОН /в ужасе/. Не может быть! Как давно?

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Последние два-три года. И с каждым днём положение ухудшается, в среднем, на 74%. Особенно после того, как в его величество стреляли последние четыре раза.

ДЖОНСОН. И что, попали?

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Да.

ДЖОНСОН. О, господи.

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Одна пуля попала в портрет короля, другая в бюст.

ДЖОНСОН. А остальные?

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Оставшиеся две пули попали в голову Военного министра, а от неё – рикошетом - в кресло его величества.

ДЖОНСОН. Боже мой! И как себя чувствует Военный министр?

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Третьи сутки жалуется на сильнейшую мигрень.

ДЖОНСОН. Так, а король?

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Его величество чрезвычайно расстроен. Это был его любимый бюст.

ДЖОНСОН. Ясно, но при чём тут Роберт?

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. А я и не говорю, что при чём. В этом деле он, положим, не замешан. Но вы знаете, что королевский Охотник собирается подать на него в суд?

ДЖОНСОН. По какому обвинению?

ПЕРВЙ МИНИСТР. О, обвинений он настрочил целый роман. Кстати, весь тираж очень хорошо разошёлся. Вы не читали?

ДЖОНСОН. Терпеть не могу беллетристику.

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. И зря. А вот наш народ беллетристику любит. И поскольку он теперь стоит у власти, я бы, на месте вашего друга, не спешил приходить в сознание.

ДЖОНСОН. А не пора ли открыть глаза вашему народу?

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Вы что, с ума сошли? Ведь он тогда немедленно увидит, что сидит по уши в... ну, скажем так, пока этого делать не стоит. Народ ко всему нужно готовить не спеша, чтобы он ничего не заподозрил и не успел убежать. Хотя бежать ему, по счастью, некуда.

ДЖОНСОН /вставая/. Я человек далёкий от политики.

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Почему же это вы далёкий? Вы совсем даже недалёкий, поверьте мне.

ДЖОНСОН. Спасибо, конечно, но сейчас я должен поговорить с Робертом. Вы можете это устроить?

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. О чём вы хотите говорить с ним?

ДЖОНСОН. Я собираюсь сказать ему, чтобы он собирал свои доспехи и сматывался из этой проклятой сказки со скоростью деверя моего троюродного прадяди, олимпийского чемпиона по спринту 1958года.

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Хорошо, я выпишу вам пропуск. Кстати, вот ваш кофе.

ДЖОНСОН. Спасибо.

Появляется король в рыцарских доспехах.

КОРОЛЬ. Ну, и жара сегодня. Я прямо дымлюсь.

ДЖОНСОН /вскакивая/. Ваше величество.

КОРОЛЬ. Ты кто такой?

ДЖОНСОН. Я – Джонсон, ваше величество, оруженосец рыцаря Роберта.

КОРОЛЬ. А-а, то-то я вижу, рожа знакомая. Ну, как дела? Впрочем, это не важно, рассуждая в государственном масштабе. А только в таком масштабе государь и может рассуждать. Я прав, а Первый министр? Не отвечать, сам знаю, что прав. И что же у вас тут происходит, заговор?

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Да нет, в общем-то. Рутина, ваше величество. Справки, прописки, выписки. Запуски, пропуски, закуски.

КОРОЛЬ. Отвратительно, терпеть не могу рутину. Даже вот, к примеру, цветочки. Люблю я их всей душой, а полить три раза в день – рука не поднимается. Другое дело – кактус. Вот уж кого уважаю, так это его, красавца. А всё почему? А потому, что жрать не просит. Что-то я сегодня себя как-то скованно чувствую. Эй, Первый министр, ну-ка, раскуйте меня немедленно!

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Так ведь я, ваше величество, всё больше по бумагам. А раскуец из меня неважный.

КОРОЛЬ. Деревня. Ну, а ты, Джонсон, как, сможешь короля-то своего спасти?

ДЖОНСОН. Само собой, ваше величество. Мне бы только консервный нож...

КОРОЛЬ. Сказал тоже. С консервным ножом я и сам могу. А вот так, чтобы голыми руками...

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. У военного министра должен быть нож, я точно знаю.

КОРОЛЬ. И где сейчас наш герой?

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Должно быть, у дворцового парикмахера. Он ещё третьего дня на моль жаловался. Она, говорит, всю плешь мне, окаянная, проела.

КОРОЛЬ. Ладно, пойду найду храбреца, заодно проветрюсь. Привет /уходит, громыхая/.

ДЖОНСОН. И когда же король успевает заниматься государственными делами?

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Догадайтесь.

ДЖОНСОН. Думаю, что никогда.

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Правильно. Вот ваш пропуск. Северная часть замка, восемнадцатый коридор, третья дверь налево. И передай ему, пусть прекратит валять дурака. Запомнил?

ДЖОНСОН. Что нужно – запомнил, остальное – не расслышал. До свидания.

ПЕРВЫЙ МИНИСТР. Ну, как знаешь.

Картина вторая

Одна из королевских спален, с отдельными элементами больничной палаты. На кровати лежит Роберт, слева и справа от кровати стоят воинственного вида медсёстры. Входит Джонсон, предъявляя пропуск. Медсёстры отходят на несколько шагов в стороны и снова становятся по стойке смирно.

ДЖОНСОН. Эти девушки и ночью так стоят?

РОБЕРТ. К сожалению, да.

ДЖОНСОН. Здравствуй, Роберт.

РОБЕРТ. Здравствуй, Джонсон. Как ты жив-здоров?

ДЖОНСОН. Ничего себе. Открыл на паях с одним торговцем небольшую лавочку на дворцовой площади, решили роялями торговать.

РОБЕРТ. Это как?

ДЖОНСОН. Элементарно. Скупаем по дешёвке старые пианино и рояли, выбрасываем из них всю музыку, полируем и продаём как бар-сервант для выпивки. Довольно прибыльно. Этим ещё брат моего деда до войны зарабатывал.

РОБЕРТ. Да, ты, дружище, молодец, не теряешься. А я, вот, стал сдавать. Это мирное время на меня так действует. Рыцарь, ведь, человек подвига, сам знаешь. Я даже иногда думаю /переходит на громкий шёпот/, а не поднять ли мне народ на революцию?

ДЖОНСОН /в ужасе/. Ты что, дурак?

РОБЕРТ. Пока нет, но всё к тому идёт. Знаешь, похоже, мы с тобой попались. Я тогда не придал значения отсутствию последней страницы. А теперь вижу, что без неё нам отсюда не выбраться. Это ж надо, встрять в сказку без конца!

ДЖОНСОН. Ну, не расстраивайся. Может, всё ещё не так уж плохо.

РОБЕРТ. Может, и не так уж. А может, и так. А может, и гораздо хуже. Пока мы не отработаем эту сказку, наш контракт не закончится.

ДЖОНСОН. А почему бы не пустить всё своим чередом? Ты женишься на принцессе, станешь королём, или кто там у них – президент, канцлер – неважно. Я на твои деньги открою мебельную фабрику, подкупим недвижимости, всё как у людей. Тогда, глядишь, нам другая сказка и не понадобится, в этой развернёмся.

РОБЕРТ. Но я не могу, пойми, не могу. Я рыцарь, а не фермер. Моя задача бороться со злом и побеждать.

ДЖОНСОН. А если мирным путём?

РОБЕРТ. Тогда – без меня.

ДЖОНСОН. Ну, если ты так хочешь воевать, можешь стать военным министром; самого военного министра мы женим на принцессе и отправим на пенсию, а я, тем временем, подкуплю недвижимость.

РОБЕРТ. Не годится. Я сам уже сто раз думал, чем может закончиться эта сказка, пробовал даже писать. У меня накопился целый портфель последних страниц, одна хуже другой. Хочешь посмотреть?

ДЖОНСОН. Давай, чего уж там.

Роберт достаёт из-под кровати портфель, вытаскивает из него кипу бумаг, протягивает Джонсону. Тот некоторое время внимательно читает.

Да, концовки довольно средние. Во-первых, я всё это уже где-то читал, а во-вторых, тут нет ни слова про покупку недвижимости... Чёрт возьми, остаётся только одно.

РОБЕРТ. Ну?

ДЖОНСОН. Побег.

ПРИНЦЕССА /входя/. Побег, говорите?

ДЖОНСОН /вставая, громко/. Да, ваше высочество, именно побег. И, с вашего позволения, не один.

ПРИНЦЕССА. Не один, значит?

ДЖОНСОН. Нет, ваше высочество, не один.

ПРИНЦЕССА. А сколько?

ДЖОНСОН. Много, ваше высочество, много побегов. И все они появляются преимущественно весной, сначала на кустах, потом на деревьях, если их, конечно, тщательно окучивать всю зиму.

ПРИНЦЕССА. Побеги?

ДЖОНСОН. Кусты, ваше высочество.

ПРИНЦЕССА. Ясно. Роберт, милый, как ты себя чувствуешь?

РОБЕРТ. Гораздо лучше, дорогая.

ПРИНЦЕССА. Господин Джонсон не слишком утомил тебя лекцией по природоведению?

РОБЕРТ. Нет, что ты, любимая, напротив. Он замечательный натуралист.

ДЖОНСОН. Да, такая уж у меня натура. Натуралистическая.

ПРИНЦЕССА. Роберт, дорогой, приготовления к свадьбе идут полным ходом. Как ты думаешь, к концу недели ты уже окончательно поправишься?

РОБЕРТ. Несомненно, милая. Разве только доктор не заставит меня пройти очередной курс диатермической психотерапии. Он говорит, что иначе могут возникнуть осложнения на печень.

ПРИНЦЕССА. Не волнуйся, мой ангел. Я только что говорила с ним. Доктор сказал, что этот курс можно на время свадьбы отложить, а провести позже, месяца через три.

РОБЕРТ. О, как это прекрасно, солнце моё! Неужели я смогу, наконец, обнять тебя и прижать к своей груди?

ПРИНЦЕССА. Да, милый, уже совсем скоро, потерпи ещё чуть-чуть.

За дверью слышится жуткий грохот, затем открывается дверь и появляется король в доспехах

КОРОЛЬ. Где моя дочь, чёрт побери?

ПРИНЦЕССА. Папа, во что это ты нарядился?

КОРОЛЬ. Глупая, это же самые пуленепробиваемые доспехи во всей стране. Только в них ужасно дует /чихает/.

ПРИНЦЕССА. Боже, ты простудился. Сними скорее с себя эти железки.

КОРОЛЬ. Я бы рад, но тут что-то заело, понимаешь? А консервный нож их ну никак не берёт. Слушай, дочь, у нас где-то должна быть инструкция к этим доспехам, я точно помню. Кузнец её перед смертью нацарапал на клочке бумаги. Ты не помнишь, где этот клочок?

ПРИНЦЕССА. Боюсь, что нет, па. Может, в главном сейфе? В том, от которого утерян шифр?

КОРОЛЬ. Чихал я на этот шифр /чихает/. Я его сейчас лично вскрою динамитом. Кстати, что говорит доктор?

ПРИНЦЕССА. Обещает через пару дней поставить нашего героя на ноги.

КОРОЛЬ. Поставить его на ноги и я могу. А вот сможет ли он на этих ногах передвигаться?

ПРИНЦЕССА. Ну, папа, что ты говоришь, конечно сможет. Он же рыцарь.

КОРОЛЬ. Ну, дай бог. Всё, я пошёл вскрывать государственный сейф. Удачу мне /уходит/.

ПРИНЦЕССА. Да, мне тоже пора. Я пришла только на секундочку, чтобы сообщить радостную весть. Ты рад?

РОБЕРТ. Я просто счастлив, моя любовь.

ПРИНЦЕССА. Ну, вот и замечательно. До свидания, Джонсон. Помните, пожалуйста, что наш рыцарь ещё не совсем здоров и ему нельзя переутомляться.

ДЖОНСОН. Ещё только два слова, ваше высочества. Мы так давно не виделись...

ПРИНЦЕССА. Хорошо, но только два, не более /уходит/.

РОБЕРТ /тихо/. Вот подлец!

ДЖОНСОН. Кто?

РОБЕРТ. Доктор! Он обещал мне, как минимум, ещё две недели, а в лучшем случае, почти полтора месяца. Ты знаешь, сколько это стоило?

ДЖОНСОН. Но ты же не можешь тут вечно отлёживаться! Надо что-то решать.

РОБЕРТ /вяло/. А что я могу? Похоже, через пару дней меня тут и порешат.

ДЖОНСОН. Подожди, подожди, но принцессу-то ты любишь?

РОБЕРТ. Люблю, конечно.

ДЖОНСОН. Ну?

РОБЕРТ. Ну, и вот, представь, что я на ней женюсь. А через месяц меня направят в другую сказку, где я встречу ещё одну принцессу, такую же милую и прекрасную, а может, даже ещё прекраснее. И что тогда?

ДЖОНСОН. Разведёшься с этой, женишься на той.

РОБЕРТ. Но я-то люблю эту!

ДЖОНСОН. Ну, хорошо, проявишь профессионализм. Спасёшь ту по долгу службы и вернёшься любить эту.

РОБЕРТ. Я... просто не знаю, что делать. Не надо было мне влюбляться. Теперь, правда, поздно сожалеть. Да и о чём сожалеть? Разве только о том, что я окончательно заблудился в себе самом, в своих мыслях, чувствах и переживаниях. Но кто же мог знать, что всё так обернётся?

ДЖОНСОН. Так, может, всё-таки побег?

РОБЕРТ. Ты что, какой побег? Я же рыцарь.

ДЖОНСОН. Да уж, вижу я, какой ты рыцарь. В бою-то ты, пожалуй, ещё туда-сюда, а в мирном сосуществовании погибнешь, не приходя в сознание. Надо тебя немедленно эвакуировать. Решено. Я тебя спасу и точка.

РОБЕРТ. И как ты собираешься это сделать?

ДЖОНСОН. Чёрт, если бы я знал?

Картина третья

Ночь. По дворцовой площади пробираются Роберт и Джонсон, переодетые в медсестёр.

РОБЕРТ. Слушай, мне всё это не нравится. Ты уверен, что другого выхода нет?

ДЖОНСОН /фальцетом/. Однозначно нет...тьфу, чёрт, /обычным голосом/ однозначно нет, я проверял. Единственный выход – через дворцовые ворота. Через час-другой, если не раньше, во дворце забьют тревогу. Если мы до того времени успеем тебя вывезти, считай, что родился в шляпе. Ага, вот и он.

Роберт и Джонсон сворачивают в переулок и останавливаются перед небольшим грузовичком. Сбоку на грузовике надпись “Джонсон и Курц. Мебельные перевозки”.

РОБЕРТ. А кто такой Курц?

ДЖОНСОН. Это моё второе “я”. Залезай внутрь. Слева увидишь пианино. Откроешь крышку, только осторожно. Там внутри есть подушка и бутылка виски, на всякий случай. И не вздумай шуметь.

РОБЕРТ. И долго мне в нём сидеть?

ДЖОНСОН. Пока я тебя не выпущу. Не раньше.

РОБЕРТ. Потрясающе! Въехать в страну как герой, победить всех чудовищ, завоевать сердце принцессы и удирать, как какой-то контрабандист, внутри старого пианино.

ДЖОНСОН. Во-первых, это я удираю, как контрабандист. А во-вторых, пианино только что отреставрировано, так что тебе ещё крупно повезло. Всё, поехали.

Роберт залезает в кузов, Джонсон в кабину. Грузовик не спеша трогается и вскоре останавливается невдалеке от дворцовых ворот. Перед ними шлагбаум, у шлагбаума – двое стражников.

1й СТРАЖНИК. Стой, кто идёт?

ДЖОНСОН. Приветствую служителей закона! Будем проверять накладные или сразу разливать?

2й СТРАЖНИК. Джонсон, это опять ты?

ДЖОНСОН. А то кто же.

2й СТРАЖНИК. Третий раз за неделю?

ДЖОНСОН. Чёрт, ребята, я же не виноват, что пианино и бар-серванты в вашей стране не прижились.

1й СТРАЖНИК. Это точно. Какой смысл ставить бутылку в шкаф каждый раз? А не дай бог ключ потеряешь!

ДЖОНСОН. Вот мне, бедному, и приходится по три раза в неделю за границу таскаться со своим товаром.

2й СТРАЖНИК. Ну, насчёт себя, бедного, это ты загнул. Сколько ты навару со своей музыки-то имеешь?

ДЖОНСОН. Навар, конечно, есть, иначе я бы уже давно бросил это дело и стал жить ради искусства.

2й СТРАЖНИК. Ну, что ж, как решишь бросить, звони. Может, и сговоримся. Я с детства музыку люблю.

ДЖОНСОН. А я, вот, не очень. По мне, так мебель лучше. Тише, что ли.

2й СТРАЖНИК. Ладно, езжай с богом.

1й СТРАЖНИК. Это как это так, езжай? Так вот просто и езжай?

2й СТРАЖНИК. Так ведь пойми, голова, это ж он ТУДА с музыкой едет. Что с него взять? Другое дело, когда он с деньжатами НАЗАД возвращаться будет. О, тогда и поговорим.

1й СТРАЖНИК. А-а! Ясно.

ДЖОНСОН. Да, уж, смекалистый у тебя напарник, чтоб его.

2й СТРАЖНИК. Есть немного. Ну, до свиданьица.

ДЖОНСОН. Бывайте здоровы.

Второй стражник идёт открывать шлагбаум. На боку первого стражника звонит сотовый телефон.

1й СТРАЖНИК /в трубку/. Алло. Да, я слушаю... Так точно... Никак нет. Некто Джонсон, выпускник консерватории, из “мебельных перевозок Джонсона и Курца”... Слушаюсь /вешает трубку на бок/. Это наш новый начальник таможни. Неплохой парень, тоже большой любитель музыки. Приглашает вас опрокинуть с ним рюмочку коньяка по случаю дня рождения Иоганнеса

Брамса. Он у себя в офисе, здесь, за углом.

ДЖОНСОН. Спасибо, конечно, но я вроде как за рулём.

2й СТРАЖНИК. Ну-ну, не будем расстраивать нового начальника. Он человек, в целом, хороший. К тому же писатель.

ДЖОНСОН. Что, хороший писатель?

2й СТРАЖНИК. Не знаю, не читал. Говорят, он всё больше мемуары пишет. О тех временах, когда он был королевским Охотником.

ДЖОНСОН. Понятно. Ну, что ж, отчего не выпить с хорошим человеком?

Джонсон делает вид, что собирается выйти из машины, затем неожиданно резко газует, сносит шлагбаум и на четвёртой скорости мчится по направлению к городским воротам. Из-за угла выбегает королевский Охотник.

ОХОТНИК. Закрыть ворота! Приказываю закрыть ворота!

2й СТРАЖНИК. Не успеем.

ОХОТНИК. Тогда взорвать мост!

2й СТРАЖНИК. Что?

ОХОТНИК. Я сказал взорвать мост!

2й СТРАЖНИК. Но вы же не можете в самом деле...

ОХОТНИК. Считаю до трёх, после этого вы уволены из всех мест, куда бы вы не пытались устроиться. Эти люди – враги народа.

2й СТРАЖНИК. Какого народа?

ОХОТНИК. Раз.

2й СТРАЖНИК. Но я...

ОХОТНИК. Два.

2й СТРАЖНИК. Ну, если вы настаиваете.../Достаёт из кармана пульт управления и в нерешительности смотрит на красную кнопку/.

ОХОТНИК. Три!

2й СТРАЖНИК. Чёрт, а мне-то что, в конце концов! /Нажимает на кнопку. Ничего не происходит/. Ха, похоже не работает. Наверное, батарейки сели.

ОХОТНИК. Ещё раз.

2й СТРАЖНИК. Говорю вам, не работает.

ОХОТНИК. Жми ещё раз, я сказал!

2й СТРАЖНИК. Сам жми, ишь, умный какой.

Охотник выхватывает у стражника пульт управления, начинает неистово давить на кнопки. Ничего не происходит. Он в ярости швыряет пульт об землю. Раздаётся взрыв. Машина Джонсона, успевшая к тому времени проскочить ворота и выехать на мост, с визгом тормозит, её заносит влево, затем вправо, она наклоняется на самом краю моста, некоторое время балансирует, и наконец, падает в ров. Несколько секунд она держится на поверхности, затем, постепенно скрывается под водой.

ОХОТНИК /вытирая со лба холодный пот/. А вы говорите, не работает! У нас в стране всё работает. Только надо с душой ...

Занавес... далее

Хотите опубликовать свое произведение на страницах "Литературного полигона"? Пишите...

другие произведения

Андрей Дидоренко СКАЗКА №407

Действие ПЕРВОЕ

Действие ВТОРОЕ

Действие ТРЕТЬЕ

Действие ЧЕТВЕРТОЕ

Действие ПЯТОЕ