Махов в поддержку этих требований три раза даже голодовку объявлял. Смешной больной старик, академик, доктор физических наук.Ставил в своем кабинете с огромным академическим кожаным диваном скромную полевую кроватку, накрывался простым серым байковым одеялом, и в таком виде позволял себя снимать репортерам - с места события. Один даже сделал карьеру на этом репортаже. Оппозиционер. И все это - после эйфории демократии.
Люди типа антиподов Махову Вельникова, которые тоже участвуют в политической возне-грызне, но чтобы обязательно войти во власть, Игнатову все же ближе. Единые корни у него с ними - коммунистическая иерархия. Тогда выживал сильнейший и хитрейший, и сейчас они действуют подобным образом. И путь в Думу открыт, мысленно констатировал Игнатов. А вот и сам Вельников, идет напрямую к нему, Игнатову. Издалека чувствует, черт возьми, в нем родственную душу. Пока стрекотал пулемет дежурных речей, и со всех сторон сыпались поздравления, и позднее, когда пригласили к столу, Вельников обсудил с Игнатовым всю процедуру своего выдвижения в депутаты. Игнатову не было никакого дела до "рейтинговых" списков кандидатов в депутаты из научного сообщества, которые с некоторых пор стал вести профсоюз работников РАН. Там у них неизменно лидирует человеколюбивый Махов. И всякие Сашковы иже с ним. А он, Игнатов, поддержит все-таки своим должностным авторитетом старую гвардию. Хотя, по большому счету, ему и на нее наплевать. Прием закончился тем, что кучка завсегдатаев подобных мероприятий стала допивать все подряд и изрядно перепилась, уже не соблюдая никаких приличий. Через пару часов уборщица тетя Лена, привычно матерясь про себя, сгребла в большой пакет недоеденные бутерброды (вот радость-то для собаки будет), собрала пустые бутылки и унесла в свою каморку. Вернувшись, чтобы вымыть пол, она обнаружила на стуле в уголке зала дремлющего старика. Это был один из старейших ученых, некогда даже с мировым именем, который уснул еще в начале церемонии и пропустил банкет. Тетя Лена растолкала его, приговаривая: батенька, пора домой. Когда она выпроводила его, то оказалось, что из его кармана вывалились две смятые десятки. Тетя Лена подобрала их и сочла это большой удачей. Павел Сашков уехал довольно рано; он никогда не любил застолий, и к тому же был в трауре. Прощаясь, он с большим чувством пожал руки лауреатам, и подошел к Махову. Видит бог, есть еще порядочные люди. Сашков хорошо чувствовал, что двигало Маховым: неприятие лжи. ликвидируе
*** У Раисы Коротковой был опыт проведения химической экспертизы, и у себя в лаборатории она приготовила необходиме ингредиенты и приступила к работе. Содержимое ампул не оставляло сомнений: это был наркотик. Правда, какой, ей определить не удалось. Она сидела и думала, что делать дальше. Набрала телефон, по которому можно было подозвать Васильева, мобильного, она знала, у него еще не было, но его не могли разыскать. Перед Раисой встала дилемма: сообщать о находке в доме Аси или не сообщать? С одной стороны, это могло навредить жене Андрея, с другой, если она сделает вид, что ничего не произошло, то возьмет на душу грех, как она это понимала. Только что погиб сын Сашкова. И у нее был сын- подросток, за которого она вдруг стала страшно волноваться. И у других людей есть дети, подумала она. Они тоже могут пострадать от этого зелья. Пусть Аська расскажет, у кого эту дурь взяла, и зачем. Ничего ей особенно не будет. она же не продавала эту гадость. А то еще вздумает попробовать, только этого не хватало… В конце концов Раиса Короткова позвонила в местное отделение милиции и прерывающимся голосом сообщила опешившему дежурному: - Может, я напрасно беспокою вас, но Андрей Васильев - это, пожалуй, единственный приятель моего мужа, который сейчас госпитализирован, по Институту, - принес мне ампулу и попросил посмотреть, что там такое. На мой взгляд, там какой-то мало распространенный наркотик крайне сильного действия. Андрей говорит, что нашел ампулы в корзинке с луком у бывшей жены. Дежурный тотчас же поставил в известность своего начальника. Для задержания и допроса Аси Васильевой в ее квартиру была направлена опергруппа. В отеле, где она работала и куда предварительно позвонили оперативники, сообщили, что у нее выходной. Начальник поручил экспертам провести экспертизу на предмет идентификации содержания ампулы.
*** Накануне вечером Ася вернулась домой поздно. Мишка в спортивном костюмчике, который она ему недавно купила, мирно спал прямо на ковре, подложив под голову руку. Рядом стояла почти полностью собранная бензоколонка.- Ох ты мой маленький, - запричитала вполголоса Ася. - Небось даже ничего не поел, так прямо и уснул. Ася осторожно перенесла ребенка на постель, сняла с него носки, стащила штаны, подоткнула одеяло. Бедный сыночек, все один и один. Этот проклятый бабник, ее бывший муж, так редко наведывается. Ах, кажется, заходил сегодня, судя по беспорядку на кухне, даже не потрудился за собой убрать. А вот Мишутка всегда чашку за собой помоет, несмотря на то, что маленький, так она его приучила. А вечером ему снова придется посидеть одному. Ей же нужно будет выполнить поручение Ученого. Ася оказалась в паре с этим дьяволом, как она втихомолку называла своего любовника, совершенно случайно. Несколько месяцев тому назад она тихонечко постучала в дверь гостиничного номера к одному постояльцу, что уже два дня не выходил. Ей срочно нужно было убраться у него и поменять полотенца. Если горничная нарушила график уборки, ее за это могли уволить. А Асе ой как не хотелось терять столь денежное место. Постоялец, распахнув дверь, недоуменно уставился на нее. С виду вполне интеллигентный мужчина, но какой-то заросший, неухоженный. В запое, что ли, подумала Ася. Но когда он пропустил ее в дверь, она не уловила никакого специфического запаха. Ася быстренько, надев резиновые перчатки, вымыла ванную и туалет и разложила полотенца, убрав использованные в большой полиэтиленовый мешок. Когда она собралась уже уходить и направилась к выходу из номера, волоча за собой мешок, кто-то сзади схватил ее за щиколотку. Ася вскрикнула и обернулась. Рука, сжимающая ее ногу, тотчас же разжалась. На полу в коридорчике рядом с дверью в ванную сидел на корточках постоялец и смеялся, обнажив белоснежные зубы. Ася заметила, что он симпатичный. -Извините, мадам, - пробубнил он. - Я не хотел вас напугать! Приходите еще! Ася удивленно вскинула брови и молча вышла. Никаких флиртов с постояльцами администрация этого отеля не потерпела бы. И горничные старались не переступать этот запрет. Через пару дней, заступив в очередную смену, Ася увидела, что номер уже занят другим постояльцем. А одна из сослуживиц передала ей, что ею интересовался один мужчина. По описанию Ася поняла, что именно тот, что схватил ее за щиколотку. - Он оставил тебе адрес, - сообщила коллега и достала из кармана фартука какую-то смятую бумажку. Ася не удержалась, позвонила, а затем и приняла приглашение этого необычного мужчины приехать к нему на квартиру, куда он перебрался из отеля. Так все и началось: он ставил свои эксперименты, в которых она ничего не понимала, и сделал ее не только своей любовницей, но и подручной. Иногда он казался ей настоящим дьяволом; так сверкали его глаза и раздувались ноздри, когда он рассматривал какие-то пылинки, упрятанные в герметически запаянные пробирки, или ампулы с синтезированной им жидкостью. Асе он говорил, что за это зелье дают приличные деньги, но ему к тому же интересен сам процесс получения чего-то нового. Спустя некоторое время до нее дошло, что это какие-то новые наркотические вещества, которые ее любовник синтетизирует на заказ. Она не знала, для кого: только когда он сильно обжег руку, поручил ей взять ампулы и отнести их некоему Таиру и взять у него деньги. Место встречи Таир должен был назначить ей сам, позвонив ей домой непосредственно перед встречей. У Аси как раз выпадал выходной, и она еще на всякий случай взяла отгул. Ученый, ее демон, напутствовал Асю так: Таир человек южный, темпераментный. Смотри у меня, чтобы с ним у тебя ничего не было! Еще раньше она принесла втихомолку домой пару ампул, сама не зная, зачем - колоться она не собиралась. Их нечаянно и обнаружил Андрей. Ася прилегла рядом с сыном на диване. Мишутка мирно посапывал. Наверное, ему, как в раннем детстве, снилась беленькая лошадка со звездочкой на лбу. Сон не шел, и Ася уже в который раз подумала, что ввязалась в какую-то скверную историю. Даже страшно подумать, что будет с Мишуткой, если ее посадят. Хорошо еще, что ее Ученый, ее злой рок, сам не кололся, и ее не посадил на иглу. Только изредка покуривал травку, но ее к этому не приучил. Около часу дня, когда она уж сварила обед и собиралась покормить Мишку, к ней пришли. Она не отрицала факта хранения ампул и в ответ на элементарный вопрос, где она их взяла, сразу назвала адрес квартиры Ученого. Перед этим, правда, она попросила вызвать ее бывшего мужа Андрея, чтобы он забрал ребенка. Ее успокоили, сказали, что если сейчас поможет розыскникам и все чистосердечно расскажет, то дело, может быть, закончится одним допросом. Часть оперативников отправилась на квартиру по указанному ей адресу к Ученому (настоящего его имени она не знала, в гостинице он проживал под чужим), часть вместе с ней стала ждать обещанного звонка от Таира. Асю предупредили, чтобы она не сболтнула лишнего. Таира нужно будет задержать в тот момент, когда Ася будет передавать ему пакет от "ученого", то есть с поличным. Наконец-то в 16.00 в квартире Аси раздался телефонный звонок. Ася потянулась к трубке, оперативник не отходил от нее ни на шаг. Глухой голос произнес: -Это Ася? И услышав утвердительный ответ, сказал: -Приезжайте через 40 минут в магазинчик на Зубовской площади, где продают сэконд-хэнд. Спросите у продавца, нет ли у них дубленки для мальчика. Если он кивнет и пригласит пройти в заднюю комнату, идите туда и оставьте пакет на столе. Хорошо, приеду, - выдохнула Ася. Мужчина повесил трубку. Звонил он из телефона-автомата. Ну и хитер же этот Таир, сказал старший группы, сжимая параллельную трубку. Хочет на всякий случай избежать личного контакта. Но ничего, мы его все равно достанем.
*** Только поздно вечером разъехались гости, и у Павла после всех событий сегодняшнего дня отвратительно болела голова. Мариан предложил отвезти не только Виолетту, но и подбросить в гостиницу на такси Марию. Осталась только Лариса, Павел уговорил ее отправиться домой только на следующий день. Утром позвонили из милиции. Начальник отдела угрозыска ОВД майор Драбкин лично сообщил Сашкову, десятикратно извиняясь за причиненное беспокойство, что по делу его сына арестовано несколько человек - по подозрению в синтезе и сбыте нового наркотика. Драбкин после разговора с Сашковым откинулся на спинку своего продавленного стула и подумал о Павле: какое горе, а держится с таким достоинством! Все-таки ученый, профессор!
Мариан решил на несколько дней уехать из Москвы и взять с собой Виолетту. Маршрут вынашивапся годами: из Москвы в Осташков, на Селигер. Именно там, в лесу недалеко от знаменитого Нилово-Столбненского монастыря погиб его дед, об этом официально сообщили его матери. -Виолетта, поедешь со мной на кладбище?- спросил он девушку при очередной встрече. Она пригласила его к себе на блины. Сказала по телефону, что блины едят с икрой, но угощала блинами с вареньем. Денег на икру не было, она давно бросила позировать художникам и перебивалась корректурой. Но за нее так мало платили… -На какое кладбище? Когда?- переспросила Виолетта. -Завтра. Но это не так близко, как ты думаешь. Туда привезли моего деда не по своей воле и оставили там навсегда. И других поляков, причем они не совершали никак преступлений. -Я об этом ничего не знала, - тихо произнесла Вио летта.- Конечно, поеду с тобой, раз ты так хочешь. -Карта есть? Давай посмотрим, как туда ехать. -Да недалеко это, - сказала Виолетта. - У вас сто километром – это совсем рядом, как у нас десять, знаю я ваши «недалеко»,- откликнулся Мариан. Они решили отправиться на электричке в Тверь, а оттуда на автобусе прямо в Осташков. О ночлеге Мариан не беспокоился - на одну ночь место в гостинице для иностранца всегда найдется. Встали рано утром, сели на поезд, затем в Твери пересели на автобус. И, не отрываясь, смотрели в окно, на уже облетевшие деревья почти сплошной лесной полосы, где по мере продвижения на север прибавлялось хвойных деревьев. Время от времени им встречались на пути маленькие тоскливые деревеньки с почерневшими, явно брошенными домами. Почти не было новостроек – и до реформы область, в которой сырьевых ресурсов было разведано очень мало, а земли не очень плодородны, считалась бедной и запущенной. А сейчас, после экономического обвала, многим людям и вовсе негде было работать, и молодежь подалась в Москву – на стройки. Впрочем, нашлись и предприимчивые люди, которые стали заниматься туристическим бизнесом в малых, в отличие от прежних времен, масштабах – оборудовали под гостиницы и турбазы старые деревянные дома, прокладывали к ним приличные дорожки и вовсю эксплуатировали местный колорит, благо места были рыбными, ягодными и грибными. В гостиницу Мариан с Виолеттой не поехали, по объявлению на автобусном вокзале нашли какой–то частный пансионат на окраине Осташкова, а точнее, прямо на берегу величественного озера. Добирались туда пешком часа два, уточнив, правильно ли они идут, у двух местных жителей, которые им повстречались. Уже стемнело, и в темноте на воду озера падал свет от фонаря. Наконец за невысоким деревянным забором путешественники увидели нужную вывеску. Поселились с удобствами, в огромной избе. Мариану это было в новинку. На следующий день после приезда в эту глушь Виолетта проснулась очень рано. Она потянулась и, с трудом оторвав голову от подушки, и прямо на постели начала делать утреннюю зарядку. Мариан спал так крепко, что даже не проснулся, видно, русские дороги его сильно утомили. Сначала несколько наклонов вперед, затем перевернуться на бок, резко взмахнуть один - другой разок ногой.Последний элемент этой зарядки для ленивых - улечься на живот, снова взмахнуть ногами.. Сделав эти незатейливые, но уже ставшие привычными упражнения, Виолетта почувствовала прилив сил и свесила ноги с кровати. До пола, как ни странно, они не доставали. Как это она не заметила вчера, укладываясь спать, что спальное, вернее, двуспальное место в этом чудном пансионате устроено по-деревенски крепко и предусматривало выдвижной ящик, умещавшийся под кроватью, высотой чуть ли не в сундук. Да в него можно не только постель упрятать, но и целого любовника, ехидно подумала женщина. Уже принимая душ (хорошо, что даже в провинции поняли, что такое санитарные нормы, и предусмотрели простенькую душевую кабинку в номере), Виолетта подумала о том, в каком настроении проснется Мариан. Сказал ведь: рано встанем. Но не тут–то было: спит, как сурок. После купания Виолетта не спеша уложила волосы феном. Хозяин заведения, встречая их вчера, сказал, что, кроме них, у него гостит еще одна семейная пара. Поэтому завтрак, обед и ужин они могут заказывать по своему усмотрению, и даже в удобное для себя время, это персонал не обременит. Виолетта поняла, что Мариан за все заплатил довольно щедро, и любезность владельца пансионата объяснялась именно этим. Мгновенье девушка в раздумье простояла перед шкафом, куда не поленилась еще вчера развесить привезенное с собой барахло. Лучше всего она чувствовала себя в эту холодную осеннюю пору в брюках, но, может быть, ради первого завтрака в обществе постояльцев следует все-таки надеть юбку? Накануне она никого не видела, поскольку чай из самовара с целым блюдом вкуснейших пирожков с картошкой и яблоками им сервировали прямо в номере. Виолетта невольно вспомнила, как однажды летом еще школьницей она вместе с матерью ехала на дребезжащем РАФе из одного уральского городка в другой. Машина сломалась, и все невольно оказались под вечер пыльного жаркого дня в маленьком деревянном домике - местной гостинице. Виолетта уже предвкушала радость оттого, что наконец-то попадет под струю горячей, а затем и прохладной воды, но оказалось, что в гостинице нет никакой. Пришлось упрашивать дежурную принести воды из колонки прямо в самоваре, который, к счастью, оказался в доме, греть ее и мыться из самовара. Чего только в нашей России не бывает. Наконец-то молодая женщина решилась: она втиснет себя в серую юбку в "елочку" и синий свитерок. Украшений никаких, разве что замотает вокруг шеи платочек в тон с мелким белым узором. -Для кого тут наряжаться? - в сердцах подумала она. -Но на ее наряд, как всегда, обратил внимание Мариан – и сделал ей очередной комплимент. Они завтракали одни, и горячие блины с отличной сметаной им подала немолодая, явно совершенно не заботящаяся о моде повариха. После завтрака Мариан заторопился, ему казалось, что они за день ничего не успеют. Бабушка в платочке уже не сидела смиренно у входа за невысоким столиком с резным бордюрчиком, лишь отдаленно напоминающим стойку, а прилежно подтирала пол. Окая, как и повариха, она сказала Виолетте, когда та спросила про дорогу в монастырь: -Вот, милок, пойдешь все время прямо, да он отовсюду виден, посередине озера ведь стоит. Путь к нему через дамбу насыпную…Церковь у нас в городе на площади стоит, можешь зайти, коли в бога веруешь. -Спасибо за подсказку, - смущенно ответила Виолетта. Она пока не знала, стоит ли ей заходить в церковь. В Москве она в церкви бывала лишь от случая к случаю - иногда послушать церковное пение, иногда - просто поглазеть. Виолетта осторожно шагала по дорожке в своих явно не приспособленных для здешней грязи городских сапогах. Судя по всему, деревья, высаженные здесь, были явными ровесниками пансионата. Не то что вековой лес, стоящий стеной вокруг всего Осташкова, куда ни кинешь взгляд. А сам двухэтажный домик, в котором размещался пансионат, чем-то неуловимо напоминал небогатую купеческую усадьбу - так, как она представлялась Виолетте после чтения пьес Островского. Наверное, у этого врача из местных Александра Павловича, что размахнулся в середине девяностых на это частное заведение, были в роду не только земские врачи из разночинцев. Фу, какая чушь лезет в голову, одернула себя Виолетта и зашагала дальше. Две девочки, шедшие навстречу, внимательно и слегка удивленно посмотрели на приезжих и поздоровались с ними. Виолетта ответила им невпопад, но повинуясь вечному зуду рассматривать детали одежды на всех подряд, отметила, как плохо они одеты, и какие худые и бледные у них личики. На одной девочке была широченная куртка явно с чужого плеча, на другой - старые - престарые разбитые сапоги, втиснутые, чтобы не промочить ноги, в такие же старые калоши. Возле магазина стоял еще нестарый мужик и торговал газетами. Виолетта протянула ему 5 рублей и попросила что-нибудь из свежих. - Откуда, красавица? - искренне удивился мужчина. – Нам сюда с опозданием доставляют. А местную, районную газету почтальонша три раза в неделю по домам разносит, в продаже ее нет, - объяснял Виолетте продавец. Интересно, как тут с солью и спичками? - усмехнулась про себя девушка. Но то ли потребкооперация все еще работала, то ли над местным магазинчиком шефствовала великая торговая мафия, на прилавках все же что-то было - и хлеб, и какая-то колбаса, и даже рыба двух сортов. Гораздо больше времени, впрочем, чем у продуктовых прилавков, Виолетта провела в той части магазина, где продавали промтовары. Она никогда не видела таких странных прилавков - застекленных ящиков поверх столов. И чего там только не было - от мужских подтяжек до женских шелковых панталон 56 размера. Видно, спрос на этот товар совсем упал. Встреченные местные жители смотрели на гостей вполне доброжелательно. К гостям в провинции относятся по особенному: они ведь носители той городской жизни, которая кажется из глубинки беспроблемной и сытной. Каждый благополучный гость из столицы, да и из областного города подает надежду - а вдруг давно уехавшим отсюда детям и внукам тоже повезет? И они приедут на побывку к родным такие же нарядные, с гостинцами и деньгами. До дамбы, ведущей в Нилово-Столбненскую пустынь, Виолетту с Марианом подвезли на стареньких «Жигулях». Узнав, что Мариан – поляк, дядька – водитель отказался взять протянутые деньги. -Меня еще на свете не было, когда сюда поляков пригнали, - сказал он, - но про всю историю эту я слыхал. От родных. В нашем монастыре и до этого зэки были, а еще после революции малолеток–беспризорников сюда со всей России свозили. Голодно им было, дед истопником в те времена здесь служил, и нам потом рассказывал. Всю штукатурку со стен они обгрызли. А после войны здесь дом престарелых устроили, калек, от которых отказывались родные или у кого их не было, поселяли. А потом, наоборот, сделали дом отдыха. И только совсем недавно монастрь церкви вернули. А вот там – дядька показал куда-то вдаль – указатель. Там написано, что в лесах здесь расстреляли людей. Наших. Подумав, он добавил: и, наверное, ваших… Мариан вздрогнул. По дамбе они подошли к воротам монастыря, и Мариан сдернул с головы шапку. Вот она, мемориальная доска – на двух языках, на польском и на русском. Побелевшими губами Виолетта читала: «В этом монастыре с сентября 1939 года по май 1940 года содержались в заключении сотрудники государственной полиции и полиции силезского воеводства, пограничной и тюремной охраны, а также солдаты жандармерии корпуса пограничной охраны и другие формирования Войска Польского. 6311 человек из них были приговорены к смертной казни. Местом убийства был город Калинин (Тверь). Затем летом 1940 года в Осташков привезли солдат Войска Польского из Литвы и Латвии. А в 1944-45 году Армии Крайовой. Почтим память всех казненных и замученных поляков, содержавшихся здесь в заключении» Подписано было: «соотечественники». Они молча вощли на территорию монастыря, обогнули сильно обветшавшие корпуса, залатанные новыми кирпичами пока еще лишь в немногих местах, зашли в Богоявленский собор. Мариан упал на колени прямо посередине собора и беззвучно зашевелил губами, наверное, молился. Виолетта стояла поодаль и ее в буквальном смысле слова трясло. Потом они вместе вышли. У выхода Виолетта купила брошюру об истории монастыря, полистала, пока Мариан вновь у входа стал изучать мемориальную таблицу и креститься. По своему, по –польски. Девушка узнала, что в некогда в этих местах обитал святой Нил, давший обет никогда не садиться и не ложиться. И спал он только стоя, удерживая свое тело в вертикальном положении на двух крюках, вбитых в стену. Потом в этих местах построили монастырь, который стал центром паломничества со всей Руси. В год до ста тысяч человек сюда когда–то помолиться приходило… Они потом нашли тот указатель, о котором обмолвился дядька, везший их в монастырь, но в лес не пошли. Мариан сказал: Я увидел, что хотел посмотреть. И они отправились в пансионат. Мариан всю дорогу молчал. И в пансионате, за обедом, хмурился. Виолетта решила, что он еще не скоро придет в себя, «переварит» все эти осташковские впечатления. -Мариан,- сказала вечером Виолетта, –я понимаю, тебе тяжело. Но и мне тяжело. Я не понимаю, откуда взялась такая жестокость у тех людей, которые в те годы принимали решения. Народ ведь у нас приветливый, душа нараспашку, добрый. Хотя и безалаберный, - добавила она. -Я тоже не понимаю, - ответил Мариан.- Наверно, предшествующие годы репрессий ожесточили людей. И страшная война, когда столько людей погибло, попало в плен, столько территории было отдано врагу – тоже. Вечером они снова ужинали в своей комнате, им не хотелось общаться с другими постояльцами. На следующий день ранним утром они отправились в Москву. Хозяин на прощанье сердечно приглашал приезжать еще, и особенно летом. Хотя вода на Селигере холодная, купаться и загорать здесь можно весь сезон. Уже на обратном пути Мариан сказал: -Знаешь, мне захотелось взять у себя в институте отпуск на целый год, приехать сюда, устроиться в школу, давать уроки математики. Я же математик. Как дед. В тридцать девятом году его как раз на сборы призвали, он же резервистом был, офицером Вольска Польского. У нас все мужчины служили. И добавил: я и здесь буду заниматься наукой, встречаться с профессором Пашковым, ездить к нему в Москву. Виолетта так и не поняла, задумал ли Мариан учительствовать а российской глубинке всерьез или просто глубоко подавлен своей русско-польской семейной историей. Но сейчас она не стала этого уточнять.
*** Мария, проснувшись в гостиничном номере рано утром, выглянула из окна и увидела на фоне не очень высоких по мировым меркам домов серый дождливый пейзаж поздней российской осени События последних недель настраивали на размышления: это страшное известие о гибели Сережи, убитые горем мать и бабушка, мрачная полоса жизни профессора Сашкова. И еще - неожиданное появление Мариана, ученого, с прекрасной девушкой, давней знакомой семьи. Кажется, Лариса даже немного приревновала Виолетту, хотя совершенно напрасно: это так естественно, когда мужчина в годах, но полный сил и энергии, любуется красивой девушкой, как жемчужинкой. Марии этот образ был почему-то ближе, чем избитый: "как прекрасным цветком". Как там Питер, подумала с нежностью Мария. Наверное, каждый день смотрит на обведенную красным фломастером ту клеточку календаря, которая совпадает с датой ее возвращения. Она набрала длинный цифровой ряд. Через необъятную толщу евразийского континента в далекую Австралию долетел ее мелодичный голос: -Хелло, Питер! Ты в порядке? -А у тебя как дела? Ты скоро появишься? - тут же откликнулся муж. У Марии сразу улучшилось настроение. Разве это не счастье, когда тебя ждут где-то на другом конце планеты? Если точкой отсчета считать Москву. А если взять Австралию, то сама Мария очутилась на краю света. Как там сейчас светло, солнечно, затосковала вдруг она по своему тихому, спокойному дому и приветливым домочадцам. Сколько цветов в саду, какой славный прибой в том уголке пляжа, который они облюбовали с Питером еще в далекой молодости. Марии нестерпимо захотелось закрыть глаза и оказаться прямо над розовым кустом у своего распахнутого окна. Увы, этого чудесного мгновения придется ждать еще целую неделю. А сейчас надо поработать. Мария собралась очень быстро. Вот она, любимая юбка из настоящей шотландки: материя не мнется и всегда в моде. К ней как нельзя лучше подойдет простой черный свитер и тонкая нитка бус из геранита. Тепло и удобно, и вполне представительно. До встречи с сотрудниками Ассоциации фондов милосердия, на которой предполагалось уточнить маршрут для раздачи гуманитарной помощи, оставалось еще целых полтора часа. Можно позвонить Сашковым - Ларисе или Павлу - они, кажется, сейчас живут врозь. Вначале Мария позвонила Ларисе, но ее не было дома- во всяком случае, трубку никто не брал. Набрав номер Павла, Мария тотчас услышала его голос: -Ах, как я рад, Мария, что вы позвонили. Как спится в Москве, не мешает ли шум транспорта? -Все хорошо, Павел, я уже поговорила с Питером. Он в порядке, моя маман - тоже. Павел осведомился, не нужна ли Марии какая - либо помочь. Она обещала позвонить после встречи в Ассоциации и напоследок сказала: -Кстати, я так рада за Мариана - и девушка у него обворожительная, и он сам научную карьеру успешно делает. Но все-таки удивительно, что все мы так неожиданно встретились у вас в Москве. -Да, - помолчав, ответил Павел. - Еще более удивительно, Мария, что моя давняя знакомая Виолетта, нынешняя, судя по всему, пассия Мариана, такая серьезная, искренняя девушка…
*** -Надо нам поужинать с Марией и проводить ее, она завтра улетает, - произнес Павел, позвонив Ларисе. -Ты завтра свободна? -Свободна, свободна, - быстро выдохнула Лариса. Ну как он еще до сих пор не понял, что для него она всегда свободна, что их любовь жива. А еще ведь есть дружеские чувства и многолетняя привязанность. Конечно, перед их мысленным взором всегда будет стоять Сережа. И как он рос, и какие проделки совершал. Но, может, станет чуть полегче, если они обо всем этом будут говорить вслух и друг другу? Бывшие супруги условились, что Павел закажет столик в известном рыбном ресторане на Тверской. -Надо бы и Мариана пригласить, - вдруг вспомнила Лариса. -Не надо, - голос Павла в трубке прозвучал смущенно. -Он, кажется, в отъезде и сильно занят. Между тем у Ларисы после разговора с Павлом настроение значительно улучшилось. И она, заглянув в комнату матери и убедившись, что Елена Викторовна мирно спит, принялась убирать квартиру, напевая (боже, как давно она уже этого не делала!) Когда Лариса стала передвигать одну за другой массивные деревянные книжные полки, поставленные прямо на пол, чтобы вывести мокрой тряпкой пыль из самых потаенных уголков, под одной из них - той, что неплотно прилегала к полу, обнаружилось несколько листочков бумаги в черной папке. На них столь знакомым мелким и корявым почерком Павла были выведены какие-то формулы и даны к ним пояснения. Лариса тут же сообщила ему об находке, не забыв добавить привычно и столь милое, домашнее: -Ах ты растяпушка. Павлу страшно захотелось немедленно повидать Ларису, а также поработать. Вот только бы прояснилось, что же все-таки произошло с его лаборантом Витей Коротковым. Но Павел решил, что если тот сам не найдет нужным прокомментировать свой глубокий обморок, то расспрашивать его не будет.
*** Леонид Вейцман потягивал горячий кофе, сидя в уютном кафе за маленьким столиком со столешницей под мрамор на одной из оживленных улиц Парижа. Он уже целое утро на континенте. С туманного Альбиона его "выдернул" звонок из Москвы, от матери. Она лишь сказала: -Леня, твой дурной папенька умер. Если хочешь, приезжай, пойдем на могилку. Леонид вначале с полным безразличием встретил это известие: он был незаконнорожденный, и своего "папеньку" видел всего лишь два или три раза в жизни, и то в далеком детстве. Мать, вспомнил он, наряжала его в бархатный костюмчик с белой кружевной рубашечкой и заставляла пиликать на скрипке, когда тот приходил. Бедная, думала, что это "папеньку" проймет. Но отец так дорожил своей карьерой, что ни за что бы не признался в любовной связи с бывшей секретаршей директора Института. Единственное, что он сделал для сына-это помог ему устроиться на работу после окончания учебы в вузе в тот самый Институт, где верно служил Отечеству три десятка лет. И где когда-то работала его возлюбленная. И то при условии, что сын не будет его замечать. Леонид поэтому к нему никогда не обращался, и в 80-е собрался за рубеж, на ПМЖ. Он был ученый средней руки, но на Западе у него просматривался шанс устроиться. Сын и мать хотел забрать с собой, но она не захотела покидать Москву. -Ты, Леня, - сказала она ему тогда, - прости меня за все. Но я в твоего отца действительно была влюблена. Ничего не поделаешь, зов природы. Познакомились мы на танцплощадке. Он не мог на мне жениться, опасался за свою карьеру. А из Москвы я никуда не уеду. Поздно мне разъезжать по свету, да и кто будет ходить на могилку деда? -Ну что ты, мать, - смутился Леонид. - Ты у меня замечательная, это главное. И дед был просто чудо. Дед, скончавшийся в 70-е, был старый часовщик, еврей-книжник, почитаемый в своем кругу. Он неодобрительно смотрел на роман дочери, но внука обожал. И вот теперь папаша умер. Леонид сразу же засобирался в Москву, поддержать мать, может, и забрать с собой (ну сколько же там можно сидеть одной?) Но мать снова подтвердила: из Москвы не уеду. И вот он, вполне светский мужчина за сорок, в костюме в мелкую полоску и песочного цвета пальто, внешне уверенный в себе и при деньгах, на самом деле мается от незнания, что же ему предпринять. Возвращаться в Лондон? А как же мать? Неужели он ее больше никогда не увидит? Надо бы побывать в Институте, встретиться с профессором Сашковым, поговорить о дальнейшем сотрудничестве. Кажется, в тот раз профессор Сашков был одновременно и доволен, и недоволен, когда вышла в свет их монография. Но гонорар ему явно понравился, и он промолчал, хотя явно не одобрял того, что его, Вейцмана, фамилия красовалась первой на обложке их книги. И Леонид Вейцман твердо решил сегодня же отправиться в Москву вечерним авиарейсом.
* * * Профессор Сашков выруливал у здания своего Института прямо на площадку, превращенную в автостоянку для машин сотрудников. Он устал: провожая вместе с Ларисой Марию в Шереметьево, мчался на предельной скорости, иначе они могли опоздать на рейс. Расставались друзья очень сердечно, в надежде снова увидеться вновь. Может быть, они даже созвонятся и устроят себе семейный отдых - Мария с Питером и Павел с Ларисой - где-нибудь в старой доброй Европе. Когда Сашков выходил из машины, то глазам своим не поверил: прямо на него от автобусной остановки шагал собственной персоной не кто иной, как Леонид Вейцман, в элегантном песочного цвета пальто, так не вязавшемся с унылой московской осенью и совсем не лондонскими ошметками под ногами. Вейцман его тоже заметил и буквально бросился Сашкову наперерез, как будто испугавшись, что тот скроется в недрах институтского здания, не дождавшись его. -Ты откуда? - с недоумением спросил у Вейцмана Сашков. -Из Парижа, вестимо, - с бравадой ответил тот. - Что, не ждали? -Не поверишь, - отрезал Павел, - но очень даже ждали. Со дня на день. Интуиция не подкачала. И увлек Вейцмана за собой Услышав о прибытии Вейцмана, Игнатов побледнел. Только этого ему сейчас не хватало! Институт под пристальным наблюдением. А тут еще этот Вейцман, с чем он приехал? Опять будут теребить, откуда да зачем. Однако ничего не оставалось делать, разрешение на вход в Институт он дал. В стране как-никак демократия, нельзя "не пущать". Сашков с Вейцманом прямиком направились в лабораторию профессора. Через час они уже сидели в плотном облаке дыма, хотя Сашков обычно не курил, и горячо спорили о том, годится ли патока для проведения эксперимента. Сашков рассказал Вейцману про случай с Коротковым, и тот был явно поражен. Но спустя какое-то время высказал предположение, что это, очевидно, несчастный случай. Наверное, лаборант хотел подработать и притащил в лабораторию какой-нибудь токсичный раствор, который его попросили расфасовать или что-нибудь в этом роде. -Может быть и другая подоплека этой истории, - произнрес Павел, - Витя не доедал. Денег было мало, сына хотелось ему побаловать… Через два часа Вейцман неожиданно спросил у Сашкова про кончину Заверюхина и сказал удивленному профессору, глядя ему прямо в глаза: -А ты знаешь, ведь Олег Ефремович Заверюхин был моим отцом..Но он не посмел жениться на моей маме, боялся осложнений в своей карьере. Ну, а впоследствии он увлекся Верой Егоровной и женился на ней. -Вот почему Олег. Ефремович незадолго до своей смерти спрашивал у меня про тебя! - воскликнул Сашков. -Он ведь знал, что мы вместе выпустили монографию. Думал, наверное, что поддерживаем постоянный контакт, созваниваемся или переписываемся. Видимо, хотел что-то про тебя узнать или передать тебе.
*** Когда жена Короткова Рая рассказала ему, что Андрей Васильев нашел в корзинке с луком у бывшей жены ампулы с наркотиками и ее допрашивали, Витя сначала не поверил: -Скажи, ну какому нормальному мужику придет в голову рыться в корзинке с овощами у своей бывшей супруги, чтобы утащить пару луковиц домой? Разве это по-мужски?. -Ася тоже хороша, - сказала Рая, - стащить у любовника пару ампул, спрятать их в квартире, где находится десятилетний ребенок! В корзинку с луком, он, может, и не полезет. А что, если все же будет на кухне что-то искать, нечаянно найдет наркотик и захочет узнать, что это такое? С детьми нужно держать ухо востро! Витя подумал, что просто с ними нужно проводить побольше времени, но промолчал. Он хотел помириться с Раей, и Рая, кажется, хотела этого же.
*** Мария летела домой, как ей казалось, долго, чрезвычайно долго. Утомительна все–таки и сама протяженность полета, и пересадка с самолета на самолет. Хорошо еще, что попутчики, разместившиеся на соседних креслах, оказались милые. Главой семейства был чернокожий Кристиан, как оказалось, художник, выходец из Камеруна. С ним была его молоденькая русская жена Лида и двухлетний сынишка Денис, или Дени, как к нему обращались родители. Только вырвешься из этого мегаполиса, где есть все, и никакие курьезы не исключены, как настигают тебя отголоски цивилизации, эмансипации и деколонизации, изумилась Мария. Кристиан и Дени, едва успев попотчевать себя самолетной едой, стали разыгрывать сценки из комикса, изданного каким-то московским издательством. Кристиан изображал ворону, которой бог послал кусочек сыру, зажав настоящий сыр, оставшийся от ужина, в зубах, а Дени пытался у него его выманить. Они весело возились рядом с Марией, стараясь ее не задеть, а Лида застенчиво улыбалась. В общем, идиллия. Апофеозом игры стала сценка, когда Дени, наконец-то заполучив сыр, снова протянул ручонку с зажатым в ней лакомством вороне, то бишь своему отцу Кристиану. И они вместе отдали сыр маме… Наконец-то кончился океан, и прозвучала команда: пристегнуть ремни… Питер Саймон, выйдя из машины у здания аэропорта, нетерпеливо поглядывал на часы. Самолет приземлился вовремя. Вот и закончилась очередная разлука, и через несколько минут он сможет обнять жену. Питер протиснулся сквозь толпу встречающих и наконец увидел Марию - как всегда, маняще красивую и такую величественную. Завидев мужа, Мария улыбнулась и помахала ему рукой. Уже сидя в машине и нежно поцеловав Марию, Питер спросил: - Удалось? Мария удовлетворенно улыбнулась. Она сумела заручиться согласием попечителя московской Ассоциации фондов милосердия, известного всему миру шахматиста, принять участие в специальном шахматном турнире в Австралии, который задумали организовать они с Питером. Питеру, в отличие от нее, так не хватало масштабных дел. А Мария для своего мужа была готова на все.
*** Павлу с Ларисой было снова очень больно, когда они узнали от следователя, что их сын Сережа стал жертвой нового наркотика. Ему продали слишком сильную дозу. Павел надолго ушел в себя, размышляя о положительной и одновременно негативной роли науки в истории человечества. К однозначному выводу он так и не пришел. Зато вместо веры в Бога, на которую он одно время сильно уповал, Павел обрел утешение в возродившейся любви к Ларисе. Наконец, и от дочери пришло письмо по электронной почте. Оно, как и прежние письма, было весьма лаконичным. Дочь писала: "Папа, я познакомилась в Непале с Джоном Гейлором. Он учитель ботаники, работает в графстве Йоркшир в Англии. Ты не удивляйся, но мы решили пожениться и завести не меньше четырех детей. Целую тебя, папочка. Будь счастлив! Еще не поздно!" Письмо поразило Павла, как гром с ясного неба. Павел всегда втайне надеялся, что Таня после своих тибетско-непальских странствий все-таки вернется в Россию, выйдет замуж и будет жить где-то рядом с ним. Может быть, даже подарит ему парочку внучат, и если это будут мальчики, он покажет им такие приемчики, что все остальные ребята во дворе будут завидовать. А если это будут девочки, то он сможет подвозить их на плавание и на теннис. Весь день Павел думал о том, где же все-таки будут воспитываться и какими станут его будущие внуки, и в конце концов махнул рукой на это дело. Ладно, главное, пусть они появятся на свет божий, а в какой точке земного шара, это уже не столь важно. И пусть растут здоровыми и жизнерадостными. Таня им все равно расскажет, кто был их дед, и, глядишь, кто-нибудь из них надолго приедет в Россию и будет здесь делать что-нибудь полезное: учить детей английскому языку, заниматься журналистикой или готовить себя к научной деятельности.
Воспитанники изостудий Культурного центра «Доброволец» организуют выставку своих рисунков посвященных...
В «Творческом лицее» проходит отчетная выставка лучших работ участников творческих...
Школьники Москвы и Зеленограда принимают участие в уходящем году в Московской олимпиаде по физике. К...
С 1 ноября по 4 декабря в Зеленограде пройдет выставка работ творческой молодежи в рамках фестиваля...
