Через густо
захарканный подъезд, в котором в этот час спят
даже кошки - наружу, на волю, на воздух!..
А на улице было темно. Почему-то не
работал фонарь, окна, само собой - не горели, и
ночь была непроглядной. Мы даже не видим наших
героев - мы слышим их голоса. Вот хлопнула дверь
подъезда. Вот ветер шумит в верхушках деревьев,
тревожно...
- О, сирень!
Это голос Насти. Вот у кого зрение как у
кошки.
А это затрещали ветки. Видимо, Вадим
принял её слова как руководство к действию.
Знаете ли, с нетрезвыми мужчинами вообще лучше
того - помалкивать.
- Прелесть какая! - снова голос Насти, и он полон
сарказма. - Он, она, луна. Он лезет на газон и
ломает ей сирени...
- Ага - луна. Как же! Хоть бы лампочку паршивую
повесили... Ноги тут переломаешь... На, держи!
- Ой, мерси, я так счастлива, так счастлива! - и
Настя рассмеялась...
Они шли дальше. Направление ларька
угадывалось слабо. В середине двора им
встретились тюки гудрона, наваленные так,
вероятно, для ремонта крыши - и хоть что-то было
чернее, чем эта ночь.
- Слушай... А ты когда-нибудь находила
"счастливые" сиреньки? Ну, у которых пять
лепестков?
- Да постоянно нахожу! Не в темноте, конечно...
Вадим усмехнулся.
- А я - никогда, представь себе! Остобенно в
детстве было обидно. Из сада привозили кучу этой
сирени, и все только этим и развлекались: найдут -
желание загадают - съедят, найдут - съедят...
Жевали постоянно, как коровы. Я ничего не мог
найти! Мама меня жалела, собирала
"счастливые" цветочки для меня, я их ел... Но
это было не то.
- Очень трогательно.
- Видимых примет счастья мне вообще не
попадалось! Однажды ночью стою я на балконе. О
чём-то думал, наверное. И тут вижу - боковым
зрением - сверху сорвалась звезда! Я стал
судорожно загадывать желание... Мысли
заметались... А звезда тем временем пролетела
мимо меня, упала на газон и рассыпалась.
Понимаешь? Это был окурок! Его бросили с верхних
этажей...
- Да вы, молодой человек, просто - лорд Байрон, как
я погляжу! Попрошу не забывать, что мы тут не под
луной гуляем... Как справедливо было замечено... А
в ларёк идём! За "догонкой".
Они беззлобно посмеялись. Не-ет, Вадим
знал, что нужно делать! Ни на что не обижаться и
все гадости пропускать мимо ушей - вот то оружие,
против которого не будет средства.
"Так хороший стрелок, лёжа на
огневом рубеже и не видя мишени, чувствует -
попал!" (Сергей Довлатов).
- ...Но потом-то я много падающих звёзд видел. На
трассе.
И это, кстати, точно так, ибо до Бельгии
нам далеко. Это там все автострады залиты ночью
светом большим, чем днём: якобы вся страна из
космоса выглядит ярчайшей!.. точкой... У нас
по-другому. У нас, если ночью ты оказался на
трассе, впору впадать в отчаянье: ни души - живой,
по крайней мере, ни огонька в радиусе... Да чего
считать километры! В общем, ты один, и только
звёзды... Огромный купол, не подпорченный нигде
земными огнями... Сама вечность, непоколебимая и
печальная... Задрав голову на трассе, можно
задохнуться, захлебнуться от звёзд, что автор и
делает - а потому замолкаю.
Ночь в городе совсем другая, и дело
здесь даже не в электричестве, мегаватты
которого мешают увидеть небо вообще. Просто
ночной, в глубокой спячке город - зрелище
потрясающее и в чём-то абсурдное. Здесь полно
своих картин вечности, печали и безлюдья.
Миллионный город: если знать, какой это
муравейник днём, то странно видеть потом его
вымершие проспекты, дворы-пустыри... И всё это в
каком-то неземном свете силовых ламп, оттенки
фонарей - один неестественнее и мертвее другого.
В чём же абсурд?.. А вы ходили через эти
дворы часа в три ночи? Знаете же: хочется
побежать. И дело даже не в каких-то абстрактных
"хулиганах". Просто в этих мёртвых
панорамах, под эхо собственных шагов, окружённый
многими своими же тенями - любой способен
рехнуться! Особенно пугает то, что люди вроде как
бы есть... Должны быть... Где-то... Но только сотни
тёмных и тёмных окон. Букашкой, бежишь. Паранойя?
Быть может. И всё-таки, всё-таки...
- ...Я сама же виновата. Проспала и вышла на трассу
где-то в обед. В общем, в первый день доехала
только до Е-бурга. Зато сегодня... вчера?.. короче, я
мобилизовалась! Собралась! (Смешок) - и прошла
Челябинск, до Уфы вот доехала.
- Клёво. Вот нам бы завтра так же!..
- А мне бы завтра до Нижнего добраться. Дальше
вряд ли получится... А впрочем... В конце концов,
там и в лесу переночевать можно. В средней полосе
меня никто не съест.
- Подавятся!
Смеясь, они ступили в освещённый круг.
Почему-то до этого они не видели людей,
которые шли к ним вразвалочку.
Почему-то всегда в таких случаях
чувствуешь и понимаешь всё сразу. Нет, человек
всё-таки способен на что-то
чуть-сверхестественное! Без слов, в одно
мгновенье уловить то, что разлилось в воздухе...
Чувствуешь и понимаешь, что эта компания
дворовых подонков снялась с насиженной скамейки
не просто так, а именно по твою душу. Во всяком
случае, для двоих, вошедших в круг фонарного
света, - это стало ясно в одно мгновенье.
Они вздрогнули, сбились с шага... Но не
бежать же, в самом деле. Может, пронесёт. Может,
"чуть-сверхестественное" их подвело... Может,
случится чудо?
- Иди по левую руку, - сказал Вадим сквозь зубы:
Настя не прореагировала.
Компания дворовых подонков вошла в
свет фонаря и остановилась, всем своим видом
призывая сделать то же самое (всем своим видом
угрожая - вот что в первую очередь). Выглядели
подонки соответственно, просто классика жанра.
Один был даже в кепке-"восьмиклинке". Да
стоит ли описывать все эти бычьи шеи.
- Эй, пацан, не спеши так... Ты откуда?
- Из Санкт-Петербурга.
Дворовым подонкам заклинило мозги.
Нижегородка, Сипайлово, Затон - это всё они бы
поняли. А ещё в Уфе есть район с нежнейшим
названием - Глумилино.
- А чё ты здесь делаешь?
- К другу приехал.
- Как друга зовут?
- Вы его не знаете.
Подонки подумали.
- Девчонка чё, с тобой?
- Да.
Сейчас спросят про волосы. Вадим
вызубрил весь этот сценарий наизусть: Боже, как
он устал... А может, у них у всех нет мозгов, или
есть ровно столько, чтобы думать одинаково? Во
всяком случае, поймав "неформала",
"гопы" всех городов - пролетарии всех стран,
соединяйтесь! - задают один и тот же вопрос: про
волосы. Или про серьгу в ухе, если таковая
имеется.
(С моим хорошим знакомым был такой
случай. Он встретил на улице бывшего
одноклассника, с которым они теперь, скажем так,
принадлежали к разным слоям молодёжи.
- Гы-гы-гы! - заржал одноклассник. - Ты чё, совсем
"неформалом" стал? Кольцо в ухе! Ты бы его ещё
в правое ухо повесил! Гы-гы-гы...
- А это какое, по-твоему?
Бывший одноклассник замер,
потрясённый... По непроверенным данным, он
превратился в соляной столп).
- Слышь, пацан, а чё ты такие длинные волосы
отпустил? Чё ты этим хочешь сказать?
В следующую секунду вожак стаи поднёс
к Вадиму руку, так, словно это был неодушевлённый
предмет, и потрогал его за волосы! Помял между
пальцев, словно сельдерей на рынке. Такого
вынести было нельзя.
Вадим, конечно, не был героем. Ни
плюнуть в лицо фашистам, ни прочие подвиги из
старого советского кино он никогда не смог бы
повторить. Но тут сработал рефлекс, который был
быстрее мыслей и сознания: к этой детали своей
внешности Вадим относился очень трепетно, и так
вот жамкать его волосы не позволялось никому
(девушки не в счёт). Рука "гопа" была
отброшена очень резко. Далее события развивались
со стремительной быстротой.
- Ты чё, с-с-с...
("С-с-с..." - это совсем не значит,
что я стремлюсь забить точками "нехорошее"
слово. Просто эти люди так говорят. Редукция! А вы
бы слышали эту "звукопись", когда они поют
"блатняк" под гитару!)
Одновременно со "с-с-с..." коротким
и мощным движением вожак ударил Вадима в лицо.
Всё полетело, закружилось, засверкало.
То, что он упал, Вадим скорее понял умом, вычислил
логически. Он долго ещё - как ему казалось - не мог
осмыслить, что произошло, а всё вокург звенело и
звенело, а прямо в глаза ему нёсся локомотив...
Потом оказалось, что это всего лишь фонарь над
его лицом. Вадима тормошила Настя.
Оказалось, всё было так. После того, как
Вадим упал, вероятно, "торжество" - глумление
над новой жертвой - продолжилось бы полным ходом,
если бы не решительность Насти. Кричать, умолять,
звать на помощь - всё это было бы бессмысленно:
представьте, что вы в мёртвом городе, где жителей
давно нет. Психологически так даже лучше. К чему
пустые надежды на людей из окрестных домов?..
А Настя взяла с земли камень и вышибла
им окно на первом этаже. Она знала, что делать в
такой ситуации. Знала, что обыватель в наше время
может проявить храбрость только в одном: защищая
своё имущество и спасая своё жирное пузо.
Сработало! Шпана лениво убежала. В
своих дворах им было западло бежать и прятаться
всерьёз, но раз всё-таки выскочит взбешённый
хозяин окна... Раз приедут менты... Подонки
побежали, перебрасываясь репликами - строили
планы на остаток ночи.
Теперь настал черёд спасаться нашим
героям, потому что взбешённый хозяин разбираться
в деталях не будет. Настя подняла Вадима, они
побежали в другую сторону, а в центре двора, в
круге фонарного света, остался лежать букет
сирени. И, скорее всего, "счастливые"
цветочки в нём были.
И опять - ни звука, ни движенья. А
никакой хозяин, кстати, так и не выскочил.
Возможно - боялся, жалкий человек. А может, дома
никого не было. А может... Чепуха всякая в голову
лезет... Людей в городе и не было?
Равнодушные пустынные проспекты,
здания, улочки... Ветер погнал по асфальту
газету... Это сумасшествие... Нигде - ни души, и
только панорамы, панорамы в духе "Сталкера".
VIII
А вот и баллоны пива, за
которыми они сюда отправились. Разных оттенков
коричневого, стоят на полках. В круглосуточном
"комке" пахло табаком и потёкшей
холодильной установкой.
Настя подошла к прилавку: девица,
тороговавшая здесь, была, возможно, и младше неё,
да только глаза уж больно уставшие.
- Девушка, извините... Не подскажете, где здесь
ближайший травмпункт?
Как видите - не до пива.
"Девушка" прежде всего оглядела
Настю с головы до ног в поисках видимых
повреждений.
- Здесь надо вдоль проспекта остановки две
пройти. Потом - за трамвайное кольцо и вдоль
забора.
- Спасибо огромное!
"И чё за девка, - подумала продавщица,
скорее с любопытством, чем с привычным
раздражением. - И одета по-лоховски... И косметики
ни грамма! В наше время только психбольная может
не краситься".
Сама-то она была размалёвана словно в
бой: да так оно и было, по большому счёту.
А Настя, выйдя на крыльцо, в первую
минуту испугалась: ей показалось, что он ушёл... Но
нет. Тень отделилась от стены. К разбитому носу
Вадим прижимал салфетку.
- Да что за чушь! - он всё ещё слабо сопротивлялся
перспективе травмпункта. - Нос расквасили!
Подумаешь... Ну хочешь, сама пощупай: смещения нет
никакого.
- Не говори глупостей. А если сотрясение, гематома
мозга какая-нибудь, не дай Бог? Тебе же завтра на
трассу! Подохнешь ещё где-нибудь... в районе
Сысерти...
- Бо-оже, какие места ждут меня впереди!
Он усмехнулся: она же схватила его за
руку и просто потащила за собой. Вадим ещё
пытался увещевать:
- Вот смотри. Уфимской прописки у меня нет - так? Не
говоря уже о том, что паспорт дома... Тьфу, на хате
у Скваера. В крови - алкоголь. Наконец, это была
драка - факт! И ты думаешь, они не сообщат ментам?
Да они просто обязаны...
- Перестань болтать чепуху.
После минутной паузы - опять же, со
смешком:
- Ты тащишь меня, как ребёнка.
- А что мне остаётся делать, если мальчик не идёт к
врачу! Упирается. Ногами дрыгает. - Настя
рассмеялась, а Вадим ей подыграл, приняв
выражение лица капризного карапуза... Теперь
смеялись уже оба, и обстановка таким образом была
разряжена. Да и Вадим уже не сопротивлялся. Жалко,
конечно, что всё вот так дурацки вышло в этой
чёртовой Уфе! Останься он ночевать на трассе...
Салфетка промокла, мазала пальцы. К
тому же, там, внутри, кровь образовывала сгусток,
и приходилось тяжело и нудно работать
носоглоткой, чтобы от него избавиться.
- Вот чёрт, а! Невезуха какая-то. И откуда взялись
эти сволочи?
- Гопота! - Настя пожала плечами. - Надо было сразу
вдоль проспекта идти. Знаешь, все эти дворы по
ночам... Ничего хорошего. - и после паузы. - На меня
однажды тоже так напали, несколько месяцев назад
- у нас там, в Тюмени. И тоже, кстати, разбили нос.
- Тебе? Девушке?!
- А что?.. И вообще, их не я - их моя торба
интересовала. Вырвали, по роже съездили разок и -
убежали... Да... А знаешь, какая у меня торба была?
О-о! Поэма. Как грудь члена Политбюро!
- В смысле?
- А я на неё медали вешала, ордена... Нет, вру -
орденов не было. Вообще, началось это так. Я нашла
какие-то кондовые значки, ну знаешь, типа:
"Хэ-Хэ пятилетка" и всё такое прочее...
Повесила на торбу. Народ заценил. Кто-то принёс
памятную медаль "50 лет Победы" - так, ничего
особенного, но я повесила. И началось... Знаешь,
сколько этого добра у людей валяется, как
оказалось? Несли и несли. У Людки - это моя лучшая
подруга - умер дед. Мировой был старик, но это не
важно. Она мне отдала какие-то его медали, обещала
ещё ордена, но... видишь, как получилось.
- Да, вещь жалко... Такую же себе, что ли, сделать...
Ну а ты тоже хороша! Что же ты одна ночью шла?
- А я была не одна. В том-то всё и дело. Это-то и было
- ужаснее всего.
Настя заметно помрачнела, ушла в себя...
И они брели уже молча, и по левую руку был пустой,
залитый ядовито-оранжевыми лампами проспект, и
только Вадим в полной тишине с усилием сглатывал
кровь. Вон и трамвайное кольцо: пустое,
разумеется, в четвёртом-то часу... В такое время
все трамваи дружненько, бок о бок спят в депо, как
и их пассажиры, впрочем. За кольцом белел забор.
Всё правильно. Они не сбились и почти у цели.
Вадим хотел поделиться этим с Настей, покосился
на неё - и не стал этого делать.
"Вот идём мы рядом. Казалось бы - и
что у нас может быть общего? Мальчик из Питера и
девочка из Сибири. Сибирочка..."
Тюмень! Он не был там. Но, может быть,
окажется когда-нибудь, доедет и до туда... Что это
может быть за город? С серым снегом вдоль улиц
зимой, с маршрутками, с трубами фабрик, дым
которых стелится в морозном воздухе. Те же
девятиэтажки... В этом городе жила Настя, её
лучшая подруга Людка, и дедушка Людки, когда-то -
весёлый солдат.
Их были сотни и сотни таких - тип
Василия Тёркина, ярких, неунывающих, из тех, про
кого говорят: "рубаха-парень". Имеет ли смысл
называть все города и боевые операции, где Людкин
дедушка терял кровь и понемногу геройствовал?...
"Глядь - и орден как с куста". Это в те годы.
Потом-то он и правда стал дедушкой: гордым и
мудрым, в пиджаке с наградами, в обнимку с
внуками... Всё тот же Весёлый солдат.
В гробу ему так и не смогли закрыть рот.
Это было жуткое и жалкое зрелище.
Ну а потом его медали перекочевали на
торбу к Насте. В ту пору она хипповала, пожалуй,
больше чем сейчас... К примеру, такая вот деталь:
как и многие тюменские "неформалы" тех лет, в
левом ухе Настя носила анодированную свастику. И
те не очень вразумительные монстры, что
изначально красовались на знаменитой торбе, тоже
ведь были в каком-то подобии фашистских касок.
Если это можно было потом рассмотреть за
советскими медалями...
Вы думаете, я осуждаю? К этому веду? О
нет, совершенно... Выводить из этого всего
суждение наподобии "o tempora, o mores!" было бы
самым глупым решением. Скорее... Всё это говорит
нам "о вечном примирении и о жизни
бесконечной". Иван Сергеевич Тургенев.
...А вот и травмпункт. Он выплыл из ночи
низеньким блочным зданием, с собственной луной
над входом. Да! Большой и плоский плафон, бледно
мерцающий, навевал уныния не меньше чем ночное
светило: одиноким блином горел он в темноте,
привлекая разве что крупных серых молей и прочих
ночных насекомых, отвратительных.
- Вон два окна, кажется, горят. - сказал Вадим после
паузы; перед тем они долго рассматривали здание. -
Уф. Мне-то показалось сначала, что там совсем
никого нет.
- А мне вообще показалось, что это морг.
- Да, кстати, и правда - похоже.
Они подошли... Вокруг травмпункта было
безмятежно.
- Уфа-то, оказывается, совсем спокойный город! -
Вадим рассмеялся с сарказмом. - Я думал, здесь
очередь из раненых...
- Поплюй! Может, они внутри толпятся.
И Вадим послушно отхаркнул кровь.
Но внутри было так же тихо и пусто. И
только за дальним столом, в конце коридора,
сидела сестра в нечистом халате и с телефонной
трубкой у уха: окинув вошедших с бесконечной
тоской, она продолжала всё так же монотонно
говорить:
- Глеб, прекрати, а. У тебя уже шизоид. Глеб, ну чё
ты как ребёнок. Я тебе объясняю, объясняю, а ты не
слышишь. Глеб!..
В детстве Насте приходилось часто
болеть, а может, были слишком мнительными
родители, но, в общем, все эти интерьеры советской
медицины с тех самых пор она люто ненавидела. И
вот опять! Бугристый, закапанный чем-то раз и
навсегда линолеум. Мазок крови на
мертвенно-бледной кушетке. А самое главное -
запах, этот запах раскисшего мыла, который
совершенно нельзя переносить.
- Я тебя на улице подожду, ладно?
Медсестра тем временем повела глазами
на дверь дежурного хирурга, мол, мальчик, иди и
лечись. Действительно, не отвлекаться же на
каждого волосатика с подбитым глазом, когда
кипят такие страсти...
Настя вышла на крыльцо: о, вон скамейка.
При ближайшем рассмотрении выяснилось, правда,
что вся она кровью захаркана, как в Гестапо:
пришлось сесть на спинку и сгорбиться. Итак, что
мы имеем? Какая-то редкостно дурная ночь, и
выспаться толком уже не придётся: встать надо
рано, чтобы добраться в Нижний до ночи. До
следующей ночи.
А ведь был уже тот глухой
предрассветный час, когда на всех окрестных
улицах ты не встретишь и машин, ни людей - никого.
И можно, кстати, смело шататься по самым тёмным
дворам и подворотням, ибо те страшные-ужасные
"хулиганы" давно и крепко спят, пускают
слюни на подушку и видят наивные детские сны.
Вон за травмпунктом виден дом. Знаете,
такой совершенно громадный шлакоблочный монстр
позднесоветской застройки. И во всех его окнах, а
сколько их - не сосчитать, нигде нет огонька! Хоть
бы кто-то, хоть бы где-то! Нет. Дом - вымерший.
Господи, ну почему она здесь, что она
здесь забыла! Одна, одна в чужом враждебном
городе; всегда - одна, всегда - бежать, бежать - от
самой себя...
Настя сидела на скамейке, плакала
горько, и казалось ей, что она - одна во всей
Вселенной... ПРОДОЛЖЕНИЕ
Опубликовано 5.05.04
Примечания:
* Как известно, в правом ухе
серьгу носят гомосексуалисты. Вернее, самые
смелые из них. - Прим. И.С.
* Торба - нечто типа маленького
рюкзака или вещмешка, стягивается сверху
шнурками. Обязательно с рисунком "верной
идеологической направленности" - портреты
рок-групп и т.п. Очень популярны сегодня. - Прим.
И.С.
* "o tempora, o mores!" - "О
времена, о нравы" (лат.)
Здесь вы сможете не только
прочитать рассказы и повести, но и опубликовать
свои... Чтобы вступить в члены нашего клуба
достаточно просто прислать Ваше произведение...
