- Это случилось семнадцать лет
назад. Работа над основными корпусами
завершалась, а циклоид только закладывали; еще не
все площади были расчищены, мы вгрызались в гору
и вели шестую шахту под трек, тянули
коммуникации. Ясно помню тот день. Я стоял на
площадке возле мачтовой и наблюдал за
пересменой. Тогда подошел один человек. Хотя у
меня было полно дел, мы как-то неожиданно
разговорились. Он спрашивал о ходе работ, как
этим, обычно, интересовались физики из группы
Асухаты. Я отвечал ему, доказывал на плане. Да, я
был уверен, что он из группы Асухаты, тех
самоуверенных “чародеев от науки”, возомнивших
о себе бог весть что, - на самом деле не
разбиравшихся в элементарном. Но мой собеседник
был другим. Мне сразу понравились его разумные
вопросы. Признаюсь, я был удивлен, что
посторонний так легко вникал в инженерные
проблемы, сложные даже для опытного специалиста.
А он со мной уже с первых минут говорил на одном
языке! Но оставим это...
-
- Начинало темнеть. Я должен был
осмотреть еще участок пятой шахты и собирался
проститься. Он же говорит: " Пойдемте, Андрей
Александрович. Я хочу сообщить Вам нечто важное.
Мне не хотелось обращаться к Асухате - на это есть
свои причины. Пойдемте, поскольку Вы спешите,
договорим по пути".
- Мы спустились к мостику и перешли
котлован. Он продолжил: " А знаете, проект не
совсем удачен. Для циклоида необходимо восемь
секций вместо шести, пожалуйста, не удивляйтесь,
что я смею так рассуждать. Я посвятил этой
проблеме много времени и нашел ошибки: физики
неверно определили величины репитера, - с
увеличением напряженности элипсных полей они
начнут значительно варьировать. Внести
необходимые изменения в проект еще не поздно.
Согласитесь, пока не начали возводить реактор,
было бы разумно оставить площади для двух
дополнительных секций. Затраты не велики, а
перспектива огромна..." По пути он кое-что
объяснил мне о нестабильности остальных
параметров. Истинную ценность его идеи я понял
через несколько дней, обратившись к Асухате.
Профессор был изумлен, долго не соглашался со
мной, однако тщательный перерасчет и
моделирование через "БТА-3" убедили его. Вот
так циклоид превратился в то, что он есть теперь.
И все физики признают; будь иначе - отстали бы мы
лет на двадцать. Или вообще никогда не узнали, как
слоится пространство.
-
- - Любопытная история. Кто не тот
новоявленный гений? Каковы его лавры?
- - Гений исчез тем же вечером. По
крайней мере, я не сумел его разыскать ни среди
физиков, ни вообще где-либо. Лавры... Асухата -
основная заслуга его. А историю с исчезнувшим
человеком он слушал с ироничной улыбкой. Он не
поверил мне; называл меня шутником, то
скромником. На том все кончилось... Хотя я не могу
утверждать, будто странный человек исчез
навсегда...
- Как вас понимать? - нетерпеливо
спросил Грачев.
- - Я хорошо запомнил его лицо. Его
такие, знаете, необычные, одновременно
естественные манеры. И если не бояться выглядеть
выжившим из ума стариком, я бы сказал, что
встретил его недавно.
- - Здесь? На острове?
- - Да. В нашем поселке. Потом видел в
лаборатории. Сам я редко бываю там, но, уж если
наведываюсь, то непременно встречаю его. Он как
будто меня не узнает - ведь сколько лет прошло!
Семнадцать... А он за это время совсем не
изменился. Понимаете?
- Опишите мне его, Андрей
Александрович. Пожалуйста, во всех возможных
подробностях.
- Грачев с трудом сдерживал
волнение: слово за словом Приленский вырисовывал
портрет Рона Гулида. Если события, изложенные
Приленским, действительно имели место, и все это
не было ловкой, чрезвычайно ловкой подтасовкой,
тесно завязанной с Люси Белью, - да мало ли кем! -
то начинала доминировать третья версия, та самая,
с ядовито-горьким, неземным привкусом. Нелепая,
одновременно вонзившаяся в мозг, как заноза.
-
- Устроившись на заднем сидении
автомобиля Пэрана, стиснув коммуникатор, Грачев
натужно искал опровержения. Чем глубже он вникал
в поставленный вопрос, тем более сумасшедшей,
дикой представлялась его основа. Он чувствовал
боль в висках и, повернув голову к опущенному
стеклу, старался, чтобы Луи не видел в зеркало его
лица.
- Потом спросил себя: почему он так
упрямо не желает видеть в Роне Гулиде нечеловека?
И тут же признался, что боится этого. Боится
неосознанно, может беспричинно, когда другой на
его месте мог бы жить в мире с такой мыслью, даже
тихо упиваться ею. Он снова вспомнил Вальского,
которого, возможно, не было в живых, и произнес
вслух:
- - А где же здравый смысл?
- - Наверное, там, где должен быть, -
ответил Луи. - Чем тебя озадачил старик?
- - Своими воспоминаниями. -
Объяснять что-либо Пэрану он счел неуместным и,
нагоняя улыбку, сказал: - Растолкуй мне, почему
твой "неприступный Грэг " оказался открыт
для моей скромной персоны? Меняются люди или
что-то вокруг них?
- -Для меня это приятная новость.
Все-таки внимание нашей службе?!
- - А меня настораживает.
- Бетонка, ведущая от бухты, между
протяженных, как тела драконов возвышенностей,
спускалась в долину, голую, почти идеально
ровную. Там собственно и располагался Мировой
Центр Физики Поля. От серой пирамиды реактора
ступенями расходились корпуса лабораторий.
Дальний сектор загораживала энергетическая
станция, а за ней угадывалась гигантская
конструкция с жужжащими фишками накопителей,
уходящими глубоко под землю шахтами и
стержневыми треками — это и был новый,
единственный в своем роде, инструмент познания
мира.
-
- В назначенное время Андрей
поднялся на последний этаж и вошел в приоткрытую
дверь. Грэг Мюррей был довольно молод для главы
серьезного научного образования, однако волевая
резкость его движений, уверенность, излучаемая
всем видом, подменяли этот недостаток сполна.
- - У меня есть свободных минут
тридцать, - известил он после короткого
приветствия. - Простите, сегодня загруженный
день.
- - Тогда к делу, мистер Мюррей. -
Грачев опустился в кресло возле распахнутого
окна и постарался в один миг вытеснить из себя
все, сопряженное с версией номер "три",
- - Нам известно, что кто-то со
стороны проявляет нездоровый интерес к
деятельности вашего центра. Цель этих, так
сказать, наблюдателей, пока не ясна, но не
исключено, что они пытаются извлечь информацию
шестого порядка, подлежащую эмиссии только с
разрешения Совета Безопасного Развития
Человечества. Надеюсь, не вам объяснять
насколько это серьезно?
- - А вы сами понимаете, насколько
серьезны ваши подозрения? - тонкие губы физика
скривились в усмешке. - Господин Грачев, вы
представляете службу охраны? Или пусть какой-то
там надстоящий аппарат? Откуда у вас подозрения
такого рода?
- - Не имей мы суммы фактов, меня бы
не было здесь. Меня бы не послали на затерянный в
океане остров, и каждый бы занимался своим делом.
Еще раз подчеркну, мистер Мюррей, я прибыл для
того, чтобы, заручившись вашим содействием,
проверить некоторые свидетельства и совсем не
собираюсь поднимать бурю в стакане. В ваших
интересах потерпеть меня, пока не выяснится
необходимое, чем потом иметь дело с
душераспинателями из МСОСБ или СБРЧ. Желаете
сюда экспертов из СБРЧ? А они, ведь, непременно
обложат центр дополнительными ограничениями.
- - Вы меня запугиваете?
- - Отнюдь. Объясняю возможные
последствия. Если мы не закроем дело раньше, чем о
нем будут осведомлены другие службы, не избежать
неприятностей. Вы, кажется, уже имели сношения с
МСОСБ, год или два назад?
- - Иными словами предлагается
сделка. А вы - хваткая личность. Нетрудно
догадаться, какой интерес ведет вас: обставить
МСОСБ. Только все это бессмысленно. Не
представляю, чем могу помочь.
- - Можете. Сначала проясните
несколько вопросов. Грачев задумался, взвешивая,
на сколько глупыми покажутся его мысли со
стороны.
- - Ну, спрашивайте! Не тяните время!
- - Где-нибудь негласно могут
вестись исследования параллельные вашим? Хотя бы
нечто похожее.
- - Разумеется, нет. Для этого нужны
такие же лаборатории, такие же мощности. В
ближайшее десятилетие исключено.
- - В ваших банках специальной
информации пятого и шестого порядка более
тридцати процентов, Кто в первую очередь желал бы
завладеть ей, в обход СБРЧ?
- - Вероятно Азиатская коалиция,
Китай, Бразилия. Но это уже ПОЛИТИКА.
- - Да, политика. Больше нет
соображений на этот счет? Физик пожал плечами,
перевел апатичный взгляд к окну.
- - Обратитесь к Леонарду Эзра. На
этот счет с ним поговорить будет полезнее.
- - Хорошо. А что лично вы думаете о
практической стороне? О возможности, технической
возможности внедрения плодов ваших
исследований?
- - Я реалист, господин Грачев, и не
приемлю беспочвенную фантазию. Мы занимаемся
серьезными фундаментальными проблемами, весьма
далекими от инженерии, прикладных знаний вообще.
- - И все же прошу, давайте дадим
волю воображению, - твердо ставя слова, настоял
Грачев. - Я тоже говорю о делах неигрушечных. Ваше
мнение, даже ваша фантазия имеет большое
значение.
- - Зачастую реальность смелее
самых безумных предположений. - Мюррей на минуту
задумался, достал из яркой пачки сигарету и
закурил. - Как я понял, господин Грачев, вы
интересуйтесь не только точнее не столько
работой службы охраны. Результаты исследований,
возможно, станут крупной сенсацией. Но давайте не
будем забегать вперед, двадцать шестого мы
проводим масштабный эксперимент, - его ждет весь
научный мир. Что он даст: принципиально новое
знание с какими-то там небывалыми перспективами,
живописуемыми в популярных журналах; приведет
нас в тупик, либо откроет двери инферно, - я не
берусь сейчас предрекать. Скороспелые выводы -
категория глупая и опасная. Подождем
назначенного дня. После - я к вашим услугам. Если
это останется по-прежнему важным, мы попробуем
спрогнозировать практический эффект. Вас
устроит?
- - Восемь дней подожду, И еще... Я не
отниму много времени, - заверил Андрей,
перехватив взгляд физика, возвращающийся к
часам, - Кто такой Рон Гулид? Как бы вы
охарактеризовали его с известных вам сторон?
- Мюррей ответил не сразу.
Нахмурившись, он затушил сигарету, старательно
разминая ее о край позолоченной пепельницы.
- - Прежде всего, человек на
редкость порядочный. Человек большого ума,
таланта. Его дальновиднее идеи, стиль мышления, -
не раз восхищали меня. За недолгое время, которое
я его знаю, он успел, пожалуй, больше, чем кто-либо.
Если бы Рон того пожелал, то мог бы возглавить
лабораторию Иоцетеро Або, но...
- - Продолжайте.
- - Я никогда глубоко не
задумывался, почему он не делает карьеру. С
непонятным удовольствием ведет скучноватую
работу в информационно - аналитическом отделе, а
я убежден: его потенциал, как ученого, премного
выше. Конечно же, он любит независимость - часть
ответа заключена в этом. Но главное - у него
развито, утраченное многими чувство: совесть. Да,
совесть, она теперь такая же редкость, как птицы в
отравленных лесах Тофуа. Прошу прощения,
господин Грачев, у меня неотложные дела.
- - Последний вопрос, - Андрей
поднялся следом за демонстрирующим недовольство
физиком. - Скажите, у Гулида есть враги? Кто бы мог
оговорить его? не пожалеть времени и усилий,
чтобы крепко подставить? Понимаете, что я имею в
виду?
- - Есть мелкие завистники. Вы
трогаете тему... У меня нет ни желания, ни
возможности об этом распространяться, пройдите в
аналитический к Томасу Винсенту - он бывает
откровенен.
- За последние два дня Грачев
проделал огромную работу, однако, с первым из
обязательных рапортов Филипсу решил
повременить. Он имел право тянуть еще
день-другой. Из принятых версий все так же
выделялась бредовая - третья, а ей делиться он не
хотел пока ни с кем.
-
- Под каким бы углом Грачев ни
пытался взглянуть на Рона Гулида, напрашивался
вывод: события связанные с этой фигурой крайне
неправдоподобны. Вернее не укладываются в рамки
нормального человеческого восприятия. Даже если
отбросить историю с щупом и странную историю
Приленского, которая подтверждалась, - все равно
облик старшего аналитика центра окутанным
мистической мглой. Было совершенно неясно, как и
почему эта личность, высшей степени одаренная,
обладающая глубинными нетривиальными знаниями в
новом разделе физики, математики и ряда
узкоспециальных наук, проявила себя лишь в
учреждении Мюррея, - до этого не значилась ни в
одном крупном институте Земли. Невероятная
плодовитость Гулида на симпатичные Мюррею идеи,
при этом склонность пребывать где-то на
задворках научного мира, были пронизаны каким-то
тайным, ускользающим смыслом. Грачев не
собирался верить в образ бескорыстного, напрочь
лишенного тщеславия, гения и, не жалея сил, искал
объяснений.
-
- Из осторожных бесед с людьми,
связанными с Гулидом, он извлек кое-какие
любопытные факты, но наиболее важным стал
последний разговор с Томасом Винсентом. На
вопрос о странностях старшего аналитика, Винсент
ответил: - Не припомню ничего подобного, господин
Грачев. Впрочем, был один случай... Вряд ли он
интересен для вас. Все же расскажу. Нам дали
четыре выходных, - готовили компьютерные
программы для большой работы и, кажется,
тестировали " Пи-600 ". Четыре дня тогда были
за счастье - нас редко так баловали и многие
разъехались, чтобы провести время с пользой.
Гулид, конечно, остался. Я знал это точно: ведь
из-за него отказалась от поездки в Сидней Люси. В
четверг... Нет, точно в пятницу, я зашел к нему с
несколькими вопросами, - по своей забывчивости я
не решил их на кануне. Зашел, но дома его не
застал. Возвращаясь, я заглянул к Люси Белью.
Удивительно: вопрос о Роне привел ее в бешенство.
Она стала кричать, что не видела его со
вчерашнего дня, будто он ее подло обманул и более
она не желает видеть его вообще. Трудно передать
поток ее слов, вырывавшихся сквозь слезы. Я не мог
успокоить ее и поспешил уйти. В последующие два
дня Гулид, ни для меня, ни для несчастной Люси, не
объявился. Я не сказал об этом никому, хотя под
конец сам сально встревожился. Он появился в
понедельник, опоздав на работу на целых три часа.
Понимаете, господин Грачев!? Рон Гулид очень
обязательный человек. К тому же он знал, что мы не
можем запустить программу до его прихода!
-
- Грачев еще раз прокрутил
фрагменты беседы с Винсентом, потом обозначил
красным: 11, 12, 13, 14, 15 июня. “Где вы находились,
мистер Гулид? Удивлены не только ваши сотрудники.
Возможно, вы разъясните это сегодня”... далее
