затравка *пока без редактирования, только с моей вычиткой "по дружбе"*
Цитата
Дерево, склонившееся над оврагом, то самое, на котором не так давно повесился «король», полыхало огнём, ярко освещая всю округу. Под деревом стояли женщины разных возрастов и кричали. Все были тепло одеты и укутаны в платки. Их крики напоминали клёкот чаек над штормящим морем. Прислушавшись, Батый понял, что они требуют цыган покинуть их посёлок. Цыгане толпились неподалёку, пытаясь вести диалог. Но подростки кидали в женщин камни. Женщины помоложе отвечали тем же.
Крик, шум, гам, страданье женщин, доведённых до исступления, злобный смех цыган, горящее дерево и зловещая звезда в небе - эта картина заворожила Батыя.
- Кто спасёт мужчин, как не женщины? - задался он вопросом.
Цыгане не решались перейти к более жестоким действиям. Мужчину можно образумить, а как образумить обезумевшую женщину? В эту ночь женщины смогли бы сжечь поселок цыган, но им помешали.
Подоспела милиция. Два серых уазика остановились на вершине оврага. Милиционеры оцепили дорогу, ведущую к цыганским домам. Майор с круглым одутловатым лицом достал рупор и принялся вещать:
- Граждане женщины, вы нарушаете порядок! Расходитесь по домам или мы будем вынуждены вас арестовать!
Самые смелые старухи кричали:
- Да чего пугаешь-то, цыганский прихвостень? В тюрьму что ль посадишь, пристрелишь? Да нам не сегодня – завтра помирать!
- Чего вы хотите? – разносился в вечерне воздухе голос, искажённый громкоговорителем.
- Мы хотим выгнать нечистых с нашей земли! У нас не осталось здоровых детей и мужиков! Все дети колются, все мужики спились!
- А причём тут цыгане? Барон просто разводит лошадей.
- Твой барон продаёт пацанам наркотики, а мужикам нашим - палёный спирт. У него одна цель - убить наш народ. Будто сам не знаешь!
- С этим должно разбираться государство. А ваше собрание незаконно! Расходитесь!
- Продажная сволочь! Гнида! Оборотень! Цыганский прихвостень! Иуда! - Неслось ему в ответ.
Майор и не ждал, что женщины его так просто послушают, он просто тянул время и ждал, когда сюда приедет ОМОН. Перепалка продолжалась ещё почти полчаса, затем в милицию полетели камни и палки. Не ожидав такого поворота дел, милиция отступила, спрятавшись за уазики. На всякий случай в воздух пальнули из «Макарова».
Батый не знал всех этих женщин, но отлично знал их детей. И знал по их рассказам, как вышло так, что женщины теперь стоят тут на холоде, сражаясь за выживание своего рода, когда их мужчины, пьяные и больные, уже во многом и не люди вовсе, валяются бараках. Дети их занимаются воровством и грабежом. Пределом их мечтаний стало выбиться в «авторитеты». Но многие из них не доживают и до совершеннолетия.
Они живут в мире камней и палок, в мире первобытном, общинном, пещерном. И эта дерзость - последний бунт угасающего духа.
Какая-то женщина крикнула в сердцах:
- Что будете делать вы, цыгане, армяне, евреи, когда не будет нас, русских? Кому будете продавать наркотики и водку? Своим ли детям?
Майор, которого эта ситуация уже порядком бесила, вдруг рявкнул:
- Наши дети тут не живут!
И снова полетела в его сторону камни и палки. Цыгане поддержали его бодрыми криками.
Наконец, прибыл ОМОН. Женщин ещё раз убедительно попросили свернуть стихийный митинг и разойтись по домам, но после потока мата и проклятий, отряд силовиков перешёл в наступление.
Молодых женщин быстро заломали и заковали в наручники, повалив на заледенелую землю. Глотая мокрый снег вперемешку с грязью, те выкрикивали проклятья и скандировали:
- Ра-бы-цы-ган! Ра-бы-цы-ган!
Омоновцы действовали как-то нескладно и неуклюже, эта работа им самим не нравилась.
Старухи отчаянно кусались, не боясь ни сильных мужских рук, ни резиновых дубинок. Их не били – рука не поднималась, и они чувствовали в этом своё преимущество.
- Что вы возитесь?! - орал майор в мегафон. - Со старухами справиться не можете?
И тут случилась беда. Многие из старух вдруг стали кидаться в холодную тёмную воду реки на дне оврага. Они проламывали хрупкий первый лёд и поднимали тучи брызг. Вероятно, они поняли, что проиграли. Им нечего было больше терять кроме жалких остатков человеческого достоинства.
Силовики растерялись на пару минут, не зная, за что хвататься. Уже задержанные женщины, воспользовавшись неразберихой и замешательством, вырывались, вскакивали и убегали. Многие в наручниках.
Наконец, омоновцы плюнули на приказ и кинулись спасть старух. Красные блики от горящего дерева гуляли по волнам, с неба снова повалил лёгкий снежок.
Некоторые старухи цеплялись руками за хрупкий лёд, пытаясь вылезти обратно, но тот ломался под их весом. Те, кто всё же успели захлебнуться, медленно плыли по ледяной воде вместе с мусором, шприцами, банками, полиэтиленовыми пакетами и пустыми бутылками. Остальных омоновцы вытаскивали на берег кого за руку, кого за ноги, кого за шкирку, как собаку.
Выбежали на улицу воины-афганцы и бросились помогать силовикам. Раньше афганцев было четверо, но четвёртый не дожил до конца осени, его убили в пьяной драке.
Не разобравшись, в чём дело, бывшие солдаты вытаскивали женщин на берег, пока не догадались, кто здесь настоящий враг. И тогда втроём бросились на отряд ОМОНа. Завязалась кровавая драка.
Горящее дерево наконец не выдержало и рухнуло в воду со страшным хрустом и воем. Тысячи искр и льдинок взвились в небо. Огонь зашипел и начал гаснуть. Вскоре от дерева остался лишь обгорелый пень, который переливался красными огоньками в полной темноте.
Это дерево видело множество человеческих горестей, теперь оно умерло.
Милиция включила фонарики, и их лучи резали тьму.
Батый, глядя на это, прошептал:
- Земля - наш космический гроб!