Коль ни трупа на страницу -
Значит, вовсе не годится.

А если на одной - десяток, а потом - десять чистых?

Может, в среднем?

Тогда я тяну. Особенно если учесть массовые под шквальным... Даже перевыполняю иногда.

Да там вроде целое поле павших было - без счета...

Ой, точно. Я ж их не посчитал...

Тоже мне автор

Моя возвышенная натура не опускается до пересчёта трупов!

Какое неуважение к ЧЕЛОВЕКУ!

На Тибете есть традиция Небесных похорон, этому людоеду может понравиться.

рассказ пленил. Желания развить в более существенное произведение не было? Я может пишу не очень, зато фантазия богатая, могу периодически идеи подкидывать - просто тема понравилась!

еще вернусь в этот мир

Про монстра и демонов неплохая мысль. Заполонить тьмой всё нафик!

Про монстра и демонов неплохая мысль. Заполонить тьмой всё нафик!

Ну вот! А я о чём говорю!

Значит споёмся!

Нет, это будут наши поздравления, когда рассказ в роман превратится!
нельзя зря такому пропадать!

Значит споёмся!

Мои поздравления, ребята!

В агенты пойдёте? =)

Из меня агент

из меня тоже, а смысл в чем?

А что за агент нужен? 008?

Надеюсь, речь идет о литературном агенте?

Я тоже всё ещё на это надеюсь.

Сурьёзный народ, им надо свой процент получить - и пристроят тебя и бабки свои заставят заработать

Аха, кто б меня заставил заработать.

А где их искать? Я тоже хочу, чтобы меня заставили заработать!

их надо как-то убедить

Пытать?

Если я сумею их убедить, значит я и сам уже справлюсь, не так ли? Какой-то замкнутый круг получается.

Бренд себе заиметь.

Если я буду их пытать, они согласятся, что у меня уже есть бренд. =)

Возможно. Но сумеют ли они вразумительно объяснить то же самое издателям?

Шрамы будут наглядным доказательством.

Шрамирование должно быть достаточно изысканным!

Не к флуду будет сказано, так вы решились на развитие темы, или нет? Если что, моё предложение в силе!

снова взорвался король

Хороший рассказ, Фотка. Насыщенный действием и смыслом. Прямо как роман прочел.

Взорвался - как-то не по-средневековому звучит.
В остальном придраться не к чему. Гуд джоб.

Очень здорово написано. На меня слегка повеяло Урсулой Ле Гуин, хотя с чего - и сама не понимаю.))) Но хорошо же! Вроде бы ничего закрученного, простенький сюжет, а изящно, со смыслом и вкусно. Спасибо.

Рассказ написан в 2003 г.



А все-таки крысы его боялись…
«Поющий маг» — знаменитый тиррский колдун, а ныне жалкий калека, узник королевской тюрьмы, Ролтер уже давно превратился в игрушку скучающих стражников. Особенно доставалось ему, когда дежурил Хэл. Этот коренастый, неправдоподобно широкий в плечах тюремщик, похоже, просто не мог выдумать себе других развлечений. «Забавы» Хэла — впрочем, как и обоих его сменщиков, — изобретательностью не отличались, однако действовали безотказно и были способны довести до полного отчаяния.
И только крысы, больше полагавшиеся на чутье, пока не смели нападать на безрукого колдуна…
Безрукий колдун… О Повелитель Четырех Стихий, что может звучать бессмысленнее? Разве «ледяной огонь»! Ролтер посмотрел на свои обрубки. Годы и годы учений, а потом два взмаха топора — и сотни бесценных заклинаний мгновенно теряют всякий смысл. Вместе с воспоминаниями о том, что когда-то одного едва уловимого движения пальцев было довольно… Хриплый, лающий кашель разносившего ужин тюремщика прервал мысли Ролтера. Сейчас знакомо стукнет засов, потом заскрипит дверь…
Засов стукнул словно бы мягче и глуше обычного, зато дверь, кажется, заскрипела особенно отвратительно. Узник зажмурился: шагнувший в камеру Хэл внес и укрепил — взамен сгоревшего несколько часов назад — факел, затем снова вышел в коридор и вернулся с дымящейся миской.
Ролтер приуныл: у вонючей тюремной похлебки еще был шанс угодить заключенному в желудок, но только не у нормальной человеческой пищи. В этом тиррец не сомневался, поэтому, ощутив на языке вкус настоящего наваристого бульона, сначала даже не поверил.
Стражник подождал, пока не способный самостоятельно есть узник проглотит; аккуратно зачерпнул следующую ложку, потом еще и еще…
— Нужна твоя помощь, колдун.
Ах вот оно что: значит, помощь Ролтера из Тирра отныне стоила всего лишь миску супа! Опрокинь ее Хэл на одежду, на пол — что проделывал уже не раз — наверно, и то не было бы так обидно и горько… Между тем стражник воспринял взгляд заключенного по-своему.
— Хочешь еще? Ты, того… не стесняйся, я мигом! — Невероятно, но пропитой голос Хэла зазвучал как будто нежнее и мягче. — Только глянь — это по твоей части, а я уж не обижу.
— А если нет? — усмехнулся Ролтер.
— Замучаю.
Что и говорить, для знавших Хэла угроза нешуточная.
«По крайней мере, честно…» — Не то, чтобы Ролтер боялся — скорее, не узнавал себя: оказывается, он соскучился не только по нормальной человеческой пище, но и по обычному — пусть даже и такому непритязательному — разговору. Это он-то! М-да, похоже, подземелья королевской тюрьмы были способны изменить кого угодно…
— Ну, выкладывай, что там у тебя.
Торопливо, словно боясь, что Ролтер передумает, Хэл сунул руку за пазуху и выложил завернутый в несколько тряпок изъеденный личинками прошлогодний лист. Уголки губ заключенного неприметно дернулись.
— К городскому колдуну ходил?
— Ходил, да он столько запросил!
Естественно, накормить казенным супом оголодавшего узника куда дешевле! Ролтер засмеялся: нет, простодушие и бесхитростность стражника (от которого со страху разило так, что казалось чересчур даже для зловонной тюремной камеры) тиррцу определенно нравились.
— Ты только скажи, стоит платить или нет? — допытывался Хэл. — Сам-то, ясно, теперь ничего не можешь.
Ролтер шумно вдохнул: за полгода унижений и издевательств никому так и не удалось выдавить из него и слезинки — от этой же, невзначай оброненной фразы слезы едва не хлынули ручьями.
— Выброси и забудь.
— Чего?
— Выброси и забудь, — повторил узник. — Городской колдун подбрасывает их специально, чтобы потом тянуть из вас золото.
— И я не заболею? И… не умру? — Хэл потянулся было к злополучному листу, но вдруг спохватился: — Поклянись!
— Клянусь Огнем и Воздухом, Землей и Водой…

Только когда стражник закрыл за собой дверь камеры, оставшийся в одиночестве Ролтер, кажется, впервые по-настоящему осознал, что сотворил с ним Волм. Да, король Илса предусмотрителен: он не упустил шанса избавиться от человека, обладавшего не меньшей властью, чем его собственная. Предусмотрителен и умен, но… не мудр, ибо мудрость несовместима с бессмысленной жестокостью. Если бы заодно с руками Волм приказал отрубить Ролтеру также и голову, то хотя бы проявил милосердие; но нет: правитель отдал его на потеху скучающим стражникам.
«Сам-то, ясно, теперь ничего не можешь…»
Огонь факела лениво тянулся к расположенной под самым потолком щели-отдушине; где-то за стеной возились крысы.
«Сам-то, ясно, теперь ничего…» — Но тогда почему крысы, способные загрызть любого, даже не заглядывали в его камеру?

Ролтер задумчиво рассматривал обезображенные руки. Раньше его пальцы с равным успехом плели сложнейшие заклинания и перебирали струны лютни — музыка и теперь еще звучала, но лишь в голове: после казни голос «поющего мага» потерял прежнюю силу и гибкость.
— Наверху дождь?
Вместо ответа стражник смачно выругался…
С того памятного дня, когда Ролтер сберег Хэлу пару золотых, между ним и тюремщиком установилось подобие приятельских отношений. Хэл — вероятно, в надежде, что с помощью увечного колдуна удастся сэкономить еще, заключенного не обижал, даже частенько подкармливал. Ролтер, в свою очередь, старался не замечать покровительственно-пренебрежительного тона, который оскорблял тиррца, пожалуй, больше всего остального.
…— Ты-то откуда знаешь? — запоздало спохватился тюремщик.
Узник ухмыльнулся: невидимые кисти рук ныли со вчерашнего вечера. Невидимые, но тем не менее существующие — теперь уж Ролтер в этом не сомневался: откуда взяться боли? Его руки продолжали жить — пусть пока и неподвластной, но все-таки достаточно реальной жизнью. Что ж, когда-то и настоящие — из плоти и крови — пальцы были не очень-то послушны, и только благодаря настойчивости и тренировкам…
У него было сколько угодно времени, а ненависть и желание отомстить не позволяли терять его понапрасну. Однако, несмотря на все усилия, дело почти не двигалось, и радость маленьких побед все чаще сменялась приступами безнадежности и отчаяния. Ролтер явно что-то упускал. Что-то необыкновенно важное, но что…
— Ну и жарища! — отдуваясь, сообщил Хэл. — Солнце…
«Солнце… — машинально повторил про себя Ролтер. — Солнце…»
Хэл продолжал говорить, но узник его уже не слышал: в памяти с поразительной четкостью всплывал золотящийся на солнце песчаный берег, плотная зеленоватая вода… «Изумрудное озеро» — вот куда Ролтер перенесется в первую очередь. И только потом будут дворцовые интриги, Волм…
— Колдун, а колдун, да ты меня хотя слышишь? Ну-ка глянь, чевой-то мне тут опять подбросили?
— Не прикасайся!
Совершенно непроизвольно — как сделал бы это, будь у него руки, — Ролтер сотворил знак тройной защиты… Сделал и только тогда осознал, что, наконец, получилось.
«Получилось! О, Повелитель Четырех Стихий, получилось…»
От ужаса у Хэла подогнулись колени: он мог поклясться, что видел, как в воздухе мелькнули руки колдуна — и валявшийся на земле сверток с шипением исчез…
— Я тебя прощаю, Хэл, но запомни: заключенных не тронь!
Беснующийся огонь факела, бормотание стражника, пытавшегося поцеловать полуистлевшие от крови и пота лохмотья … — Ролтер был еще здесь, но его сознание находилось уже далеко-далеко: там, где в темно-зеленой воде золотой чешуей отражалось вечернее солнце.

— Этот человек, — придворный колдун указал на вжавшегося в стену Хэла, — не врет, правитель, Ролтер…
— Отрастил себе новые руки?! — перебил король, не выносивший даже имени тиррского колдуна. — Да не прольется Огонь на земли Илса! Ты когда-нибудь о таком слышал, Лонтон?
— Нет, зато почерк Ролтера я не перепутаю ни с чем. Он применил свой дар. Четыре или пять формул — значит, прежде чем отсюда выйти…
— Проклятье! — нетерпеливым движением Волм приказал Хэлу удалиться. — Проклятье, — шепотом повторил король, — ведь это означает…
— Что я уже мертв, — спокойно договорил Лонтон.
— Предлагаешь просто сидеть и ждать? — презрительно усмехнулся король.
— В свое время, — придворный колдун отвесил церемонный поклон, — я позволил себе смелость дать правителю совет.
— Ты был прав: его следовало казнить…

Лонтон исчез на третий день: то ли до него действительно добрался Ролтер, то ли попросту сбежал. Волм дрогнул: по силе придворный колдун Илса почти не уступал тиррскому — только благодаря этой силе и удалось схватить и обезвредить Ролтера.
Волм мало чего боялся, однако мысль, что жаждущего мести врага не остановят ни стены замка, ни самая надежная охрана, не давала покоя, заставляя примечать каждый шорох, каждое едва различимое движение…
Спустя неделю король мечтал уже только об одном: чтобы поскорей случилось то, что все равно должно случиться. Но Ролтер появился позже — когда в душе Волма родилась смутная надежда на чудо.
Несмотря на жару, тиррец был в длинном, плотно запахнутом плаще.
«Руки… — чувствуя, как по телу расползается липкий безнадежный страх, подумал Волм. — Он прячет руки».
Ролтер будто не совсем походил на себя, но что изменилось, понять правитель не успел. Все так же молча колдун сбросил плащ… Нет, новых рук — хвала Огню! — тиррец себе не отрастил. Волм инстинктивно схватился за кинжал, но еще быстрее были жалкие уродливые обрубки. Король выронил клинок и начал медленно, точно во сне, оседать на пол.
— Ты допустил ошибку, Волм, а Илсу нужен мудрый правитель.
В ответ раздался натужный хрип: король был жив, но не мог ни двигаться, ни говорить.
— Я не прощаюсь… — сотворив невидимую формулу, Ролтер исчез.
* * *
Один за другим с поклоном отходили от постели короля Илса приезжие колдуны. Волм — особенно после того, как пальцы кого-то из них украдкой сложились в так называемый знак тройной защиты, — и не ждал другого: лишь равнодушно отмечал, как постепенно иссякал поток смельчаков, решивших потягаться с самим Ролтером. Слух о его чудесном побеге уже давно покинул пределы Илса, только добавив славы тиррскому колдуну.
«Я не прощаюсь…»
Собирался ли Ролтер просто наслаждаться видом беспомощного врага или в его планах было что-то более изощренное, Волм не знал, однако вскоре уже не мог думать ни о чем, кроме предстоящей встречи с тиррцем. Перед ней меркло все, составлявшее ранее смысл жизни правителя, который с трудом теперь находил в себе силы отвечать на вопросы растерянных, не привыкших самостоятельно принимать решения советников: два раза сомкнутые веки — «да» или трижды — «нет».

— Говори.
Точно: стоило появиться колдуну — и король почувствовал, что снова может говорить, но единственное произнесенное Ролтером слово Волма взбесило:
— Я привык отдавать приказы, а не выслушивать чужие, колдун!
Глаза тиррца знакомо сощурились: Волму и раньше за каждым взглядом, за каждым движением Ролтера мерещилась насмешка. Он точно снисходил, даже произнося слова приветствия или кланяясь. Это и раздражало короля Илса. Это и позволило без особых раздумий принять решение о казни. Однако сейчас ехидство лишь промелькнуло на лице колдуна, тут же сменившись непривычным для Ролтера спокойствием.
— Тому, кто отдает приказы, иногда приходится за них отвечать, правитель.
— Только не перед жалким самонадеянным колдунишкой! — снова взорвался король. — Уж не думаешь ли ты, что твои чары… — ослабевший от долгого молчания голос не выдержал: Волм закашлялся.
— Извини, не могу подать тебе воды.
Тиррец беспомощно развел своими обрубками — правитель конвульсивно дернулся. Никогда прежде чужие увечья не отдавались такой болью — сейчас же, словно кто-то невидимый запустил руку в самое нутро. Ролтер не насмехался: он, который умел проходить сквозь стены и мгновенно переноситься на огромные расстояния, не мог того, что было доступно каждому…
Ночью правителю приснился кошмар: будто бы, следуя некоему ритуалу, Волм обрубил себе пальцы левой руки, а когда понял, что это уже навсегда…
— Убей, — попросил он, когда колдун появился в следующий раз.
— Против Илса готовится война. Твой сын пытается собрать под свою руку войска, но он слишком юн, и каждый день кто-нибудь переходит на сторону врага.
Волм зарычал.
— Ролтер, — кажется, он впервые назвал тиррца по имени. — Я проиграл, Ролтер, но клянусь Огнем… — взмах руки колдуна не позволил закончить клятву.
— Ты поклоняешься одному лишь Огню, забывая, что существуют и другие стихии. Ты ничему не научился, Волм, а Илсу нужен мудрый правитель…

«Илсу нужен», «ради Илса», «когда подрастешь, у Илса будет достойный правитель»… — только и слышал с самого детства Волм. И он жил Илсом: воевал, если это было надо Илсу; женился на той, что подходила Илсу; ради безопасности Илса приказал отрубить руки талантливейшему тиррскому колдуну. Впрочем, только ли ради Илса? Ведь как бы Волм ни относился к Ролтеру, доказательств его измены — кроме предоставленных Лонтоном — правитель так и не получил…
Король задумался — задумался чуть ли не впервые после нескольких месяцев ненависти, боли и отчаяния. Он хорошо помнил тот день. И Ролтера — бледного, со связанными за спиной руками. Тиррец улыбался. «Издевательски», — решил про себя Волм и отдал приказ.
К уху правителя наклонился Лонтон.
— Довольно с него и этого, — наблюдая за тем, как постепенно блекнет, угасает взгляд приговоренного колдуна, в ответ усмехнулся король.
«Довольно… — Торопился ли Лонтон — советуя обезглавить Ролтера — избавиться от соперника, или в его душе вдруг шевельнулось невольное сочувствие? — Ведь колдун с отрубленными руками — это… это все равно, что король, не имеющий власти даже над собственным телом…» — мгновенно родилось подходящее сравнение.
Да, тиррец явно хотел, чтобы враг побывал в его шкуре, но, похоже, Ролтер добивался чего-то еще. А иначе зачем тогда при каждом своем появлении возвращал королю способность говорить? Каких именно слов он ожидал? И при чем здесь другие стихии? Сколько Волм себя помнил, он, как и пристало воину, поклонялся Огню… как и пристало воину… воину — но не живому мертвецу, который вряд ли когда-нибудь снова возьмет в руки меч…

— Я могу спросить, Ролтер?
— Можешь.
— Лонтон тебя оговорил?
— Да.
— После казни ты хотел умереть, но решил сначала отомстить?
— Верно.
Тиррец, сощурившись, ждал. Волм облизал мгновенно пересохшие губы: что говорить дальше, он не знал. До этого момента их с Ролтером ощущения, видимо, совпадали, но потом… Волм не был колдуном — он был всего лишь человеком. Уставшим от неподвижности, от неумелого вранья сына, от равнодушного участия придворных. Его словно похоронили заживо — все, кроме женщины, чью спальню он по обязанности раз в неделю посещал в течение семнадцати лет. Одна она верила, что он справится… И он справится — чтобы… она, наконец, стала настоящей королевой…
Сумасшествие, но сегодня король мог думать только о жене: государственные дела, счеты с Ролтером словно отодвинулись, сделавшись чем-то несущественным, мелким. В конце концов, Волму, как сейчас и его сыну, тоже едва исполнилось пятнадцать, когда он взошел на трон Илса. Вот пусть и покажет, на что способен… А Ролтер…
«Кто откажет колдуну в праве мстить после всего, что с ним сделали?» — непривычно спокойно — без всякой злобы — подумал король. Подумал и вдруг спохватился: ненависти к тиррцу, которой Волм, казалось, только и жил последнее время, не было. Она исчезла!
— Ты раздумал мстить? — еще не веря, но словно подчиняясь какому-то наитию, спросил король.
— Да. И лишь после этого смог выбраться из крепости.
— Тогда что ты делаешь здесь?
— Отдаю долг, — тиррец поднялся. — Ты очень многое у меня отнял, но то, что я получил взамен, оказалось дороже. Прощай, правитель.
Он взмахнул своими обрубками, и Волм вдруг почувствовал, что, наконец, снова может управлять собственным телом.
2003 г.

Бред больного воображения! Такое и во сне не приснится... До конца читать нет желания, пишите лучше о чё-то светлом и чистом. С уважением ваш читатель!