Глава 2
АИД
Два года спустя. Спутник Ио. Расстояние от Юпитера на восемь часов независимого земного времени 421600 километров. Пятнадцать градусов южной широты и семьдесят западной долготы – координаты пятой подземной промысловой станции. Основная функция – добыча серы. Функция прилегающего с южной стороны блока – очистка от примесей и извлечение из них селена. Общая территория перерабатывающего завода – 20 квадратных километров. Владелец – индустриальная корпорация «Ио-селен». Третий час 1,77 суточного обращения спутника вокруг Юпитера, начало рабочего цикла в производственном комплексе. Пятый уровень, около 50 метров под поверхностью, помещение главного отсека снабжения.
Пары и тройки людей, одетых в рабочие серебристые костюмы, поспешно двигались в разных направлениях под стальным мостом, висящим у них над головами. Ничего не выражающие мелькающие лица с большой скоростью сменяли друг друга и были неразличимы. Местами в этой рутине хаоса возникали упорядоченные потоки, сразу же выделяющиеся на общем фоне. Просуществовав непродолжительное время, они незаметно растворялись в общем движении. Блестящие металлические замки и браслеты на руках костюмов в ярком свете белых ламп переливались серебряными вспышками, отчего казалось, что пространство внизу наполнено какими-то мерцающими неуловимыми объектами. Иногда, когда пути людей пересекались, им приходилось сталкиваться и менять направление движения. Издалека это походило на беспорядочное движение молекул в наполненном газом резиновом шарике. С первого взгляда трудно было увидеть в этом муравейнике какую-то закономерность. Однако она была: у каждого своя конкретная работа и цели, своя траектория движения. Каждый являлся составной частью рабочего персонала и мчался выполнять строго определенные указания.
В нескольких метрах от стальных мостов, между стенками металлической шахты, плавно поднималась кабина грузового лифта. Внутри нее находился начальник секции транспортировки Марвен Дар и двое бурильщиков с газовой отбойной установкой. Монотонный шум от перемещения просторной кабины глухим эхом распространялся в пустом пространстве над головами. Плавно поднимаясь, она передавала ногам легкое дрожание. Спустя несколько секунд мощный звук хлестнул по напряженным нервам людей: «Разгерметизация кабины произойдет через тридцать секунд», – сообщил женский металлический голос сетевого компьютера. Защелкнув переборки на шлеме, люди готовились на выход. Грузовой лифт пересек границу первого уровня. Послышался скрежет, затем легкий толчок, после которого движение кабины прекратилось. Атмосферный газ заполонил кабину, давление выровнялось, появилась легкость в телах, вызванная отключением искусственной силы гравитации. С шипением титановые дверцы открылись, запустив внутрь немного светло-желтого пара. В нескольких метрах отсюда находилась труба одного из цехов завода, из которой время от времени вырывались клубы паров серы. В глубине под поверхностью ее переплавляли, избавляя от механических примесей. Охладившись до атмосферной температуры, она тяжелым настом опускалась на поверхность и обволакивала близлежащие сооружения. Поэтому при взгляде на завод с большой высоты некоторые его районы становились неразличимыми, так как были полностью погружены в этот желтый туман. Бурильщики-механики выкатили установку наружу и затем поставили на электротехническую панель. Вскоре приведенная в движение ленточная установка доставила ее к высокому скалистому навесу, образованному из равномерно уложенных пористых выступов. Рядом, по едкой серной поверхности, покрытой пылью от вулканических газов, пошли люди. Силикатные складки, вперемешку с пористой бальзой, рисовали клочковатый рельеф поверхности. На мраморно-черном небе кое-где появлялось едва уловимое призрачное свечение, похожее на слабое северное сияние. Оно было обусловлено плазменным шлейфом из ионизированных атомов кислорода и серы, а также нейтральных облаков атомарных натрия и калия. Простираясь высоко над спутником, они растягивались по его орбите, образуя тело, похожее на бублик или математический тор. Вдалеке, на фоне черного горизонта, вырисовывался гигантский белый гриб выброшенного из жерла вулкана и затем остывшего в атмосфере диоксида серы. Конденсируясь в мелкие капли, он образовывал плотный тяжелый занавес. Глядя на него, казалось, что где-то неподалеку отсюда был произведен взрыв водородной бомбы. На глазах меняя свою форму, гриб плавно рассеивался в разряженной атмосфере и превращался в размытое облако.
С другой, диаметрально противоположной стороны, в двухстах километрах отсюда, мощный подземный гул сотрясал почву. Из вулканических кальдер изливалась базальтовая лава. С огромной скоростью вместе с горячим газом, как пушинки, вверх взмывали каменные глыбы от разломленного поверхностного слоя. После свободного падения со стокилометровой высоты они врезались обратно в почву и рассекали ее на куски. Иногда такие осколки ныряли прямо в черно-оранжевые серные озера, порождая огромные волны из этого вязкого расплава. Достигая острых силикатных берегов, раскаленные потоки разбивались о них в тысячи мелких капель, которые устилали едкую поверхность огненным дождем. Переработка поверхностных слоев здесь не прекращалась ни на минуту. Мощная гравитация Юпитера при обращении спутника словно трясла недра Ио и растягивала их из стороны в сторону. От такого постоянного тормошения внутренности спутника просто раскалялись. Если не принимать во внимание Солнце, то в Солнечной системе под человеческое определение ада подходило именно это место. Настоящая преисподняя. Огонь, пламя, пепел и реки расплавленной серы – все как в страшных главах религиозных книг. Казалось, что так называемый «конец света» не просто побывал тут, а был здесь всегда.
Титановые ботинки с магнитной рифленой подошвой на ногах при такой малой силе тяжести казались домашними тапочками, но и они проседали вниз, трамбуя пористую землю. Пятидесятиградусный мороз проходил сквозь защитную экипировку без обогревательной системы, как легкий холодок раннего зимнего утра на родной Земле. Защитное магнитное поле скафандра вступало во взаимодействие со здешней жесткой радиацией и создавало вокруг него сине-зеленое свечение. Поэтому издалека человек выглядел как расправивший крылья небесный ангел с нимбом на голове. За долгие дни Марвен Дар так и не смог привыкнуть к обмундированию здешних космических скафандров, которые не позволяли двигаться раскованно, а давно технически и морально устарели. Внутри такого костюма вполне можно было представить, как ощущает себя человек в футляре, причем как в прямом, так и в переносном смысле. В нем очень сложно было ходить пешком при такой слабой силе тяжести, и для того чтобы не упасть, приходилось передвигаться прыжками. Этот кокон был малофункционален и налагал запрет на многие действия, которые хотелось бы произвести. Все эти «нельзя» заставляли человека чувствовать себя физически неполноценным инвалидом.
Преодолев еще несколько метров, двое бурильщиков скрылись в шахте, куда по механической ленте уже была доставлена бурильная установка. Марвен Дар остался у входа внутрь. Ход туннеля шахты шел сначала вниз, а затем, через несколько сотен метров, появлялся на поверхности, для того чтобы обогнуть одну из огненных рек. Прямо над ней располагалась дуга переправного перехода. Невольно на ум приходила аналогия с мифической древнегреческой рекой Стикс, через которую паромщик переправлял души умерших людей. Речной поток расплавленной серы переливался огнями и бурлил, рисуя на своей поверхности непонятные загадочные картины, олицетворяющие порой каких-то невиданных монстров. Появляясь на некоторое время, они проплывали по ней, колыхаясь в диком порыве, а затем ныряли обратно, уступая место другим. Казалось, еще мгновенье, и один из них выберется на берег, схватит проходящего рядом человека и утащит вглубь в свое адское логово.
Спустя пару минут из темноты шахты показался человек. Сквозь защитное стекло шлема начальник узнал восточное лицо своего знакомого Кео Вана, профессора, заведующего химической кафедрой геологического института на Марсе. Подойдя вплотную, он поднял руку в знак приветствия, держа в другой распорядительное письмо от начальства. Пожав друг другу руки и обнявшись, они вместе направились к возвышающейся вдалеке станции по транспортировке, блиставшей своими высотными сооружениями с большими спутниковыми тарелками на крышах и обилием серебристых секционных ангаров. Через несколько минут люди добрались туда и сели на небольшой летательный аппарат. Марвен Дар быстро включил все системы. За считанные секунды двое взмыли над поверхностью, со временем увеличивая высоту и скорость. Маячащие внизу дымящие трубы и здания завода теперь казались игрушечными. А вскоре они и вовсе скрылись из вида, уступив место естественному, не преобразованному человеческой техникой, ландшафту спутника. Рельеф пород на глазах начал меняться с гладкого плитового на каменистый горный, с расщелинами и рублеными неровностями. Через минуту полета показалось несколько вулканов с огромными разлившимися вокруг черно-красными лавовыми озерами. Вверх от них поднимались костры раскаленного вещества. Где-то посередине и с краев виднелись желтые острова застывшей серы. Из жерла вулканов с огромной скоростью вылетали газовые струи, увлекающие за собой куски почвы и пепла. Парящий аппарат, рискуя быть расплавленным, маневрировал на небольшом расстоянии от них. Даже внутри кабины ощущалось восходящее тепло. В этой огненной долине горели сотни пожаров. Дух захватывало от увиденного и от быстроты смены экстремальных пейзажей. Люди летели над самым сейсмически активным твердым телом Солнечной системы.
– Как вам Ио? – нарушил молчание Марвен Дар и повернулся лицом к своему товарищу, немного ослабив штурвал управления. Улыбнувшись в ответ, Кео Ван выдержал небольшую паузу.
– Думаю, как невидимая бомба с испорченным часовым механизмом, – ответил он. – Не знаешь, где она взорвется и когда. Это самое неспокойное тело в Солнечной системе.
– Я думал, что самое неспокойное тело в Солнечной системе – это ваша бывшая жена, – попытался пошутить Марвен Дар. – Тоже постоянно взрывается, как вулкан.
– Слава богу, это в прошлом, – отозвался Кео Ван.
– Не буду спрашивать, что к чему и почему, – сказал Марвен Дар. – Думаю, вам это не по душе. К тому же я на дух не переношу такие разговоры. Что толку трепаться. Так вот, о чем это я. Все наши станции и заводы с защитными магнитными полями находятся на стороне, обращенной от Юпитера, с его жесткой радиацией, и в местах наиболее сейсмически неактивных. Хотя предугадать такие вещи наперед невероятно сложно, да и не всегда возможно. Недра этого спутника постоянно заняты игрой в перетягивание каната. Сила гравитации Юпитера тянет их в одну сторону, а соседние спутники Европа и Ганимед – в другую.
– Под ногами земля дрожит и шевелится, словно она живая, – отозвался Кео Ван. – Кажется, что спутник чем-то тяжело болен. Вся поверхность покрыта язвами и нарывами, которые никак не могут зажить.
– В каком-то смысле так оно и есть, – ответил Марвен Дар. – Как дела на Марсе? Все так же неопределенно, как всегда? Много ли проблем?
– Всего хватает, – уклончиво ответил Кео Ван и на пару секунд повернул голову в сторону, вглядевшись в боковое окно. – В основном проблемы все те же – чисто материальные. Да и начальство постоянно меняется, не знаешь, чего дальше ждать.
– Зато климат относительно спокойный, – заметил Марвен Дар. – Здесь же как раз все наоборот. Климатические условия непредсказуемо дикие, но руководящие круги бывают редко. На моей памяти всего раза два прилетали, да и то всего на несколько часов. Не хотят сюда соваться. А все равно работать кому-то надо.
– Такое ощущение, что здесь постоянно идет война, – продолжил Кео Ван, разглядывая простирающуюся впереди округу. – Вы уже привыкли к этому аду?
– Вы – не первый, кто подобным образом отзывается об этом месте, хотя иначе его и не назовешь, – отвлеченно протянул Марвен Дар. – Привык настолько, насколько это возможно для человека. Но все относительно. Ведь то, что вы называете адом, я называю своим домом.
– Хотя сознание все равно не хочет принимать происходящее как норму и мечтает перебраться отсюда в безопасное место. Такова уж психология человека, несмотря на все разговоры о приспособляемости. Не можем же мы жить в открытом космосе или условиях жесткой радиации, как бы мы этого не хотели и не пытались к этому приспособиться.
Марвен Дар на пару секунд замолчал и прищурился, разглядывая проносящийся неподалеку вулкан. Но, встретив глазами лицо собеседника, продолжил:
– Мы – люди, родившиеся и выросшие на Марсе, любые трудности воспринимаем как должное, как проверку воли и умений, как шаг, который нужно сделать, чтобы стать выше над собой. Так нас воспитывали с детства. Чтобы выжить, надо крутиться, суровые будни для нас были нормой.
– За какие грехи вас сюда отослали? – спросил Кео Ван. – Неужели в чем-то провинились перед начальством? Хотя нет. Зная Ваш характер, полагаю, напросились сюда сами.
– Это правда, – ответил Марвен Дар и сделал несколько маневров в сторону, чтобы обойти очередное туманное облако от вулканического выброса. – Надо было где-то пройти учебную практику, и ничего лучше я не придумал. Тут закаляется воля и выдержка, проверяются навыки и умения в экстремальных условиях.
– Вам виднее, – подытожил Кео Ван. – Хотя, конечно, после нахождения здесь работа в каком-либо другом месте покажется сущей ерундой.
– В какой-то степени, – произнес Марвен Дар себе под нос, оборвав разговор, а затем полностью сосредоточился на полете, так как появилось еще одно препятствие.
Преодолев около двухсот километров, они высадились неподалеку от третьего космического городка, распростершего свои владения всего на пару километров. Однако верхние башни сооружений и корабли показались уже давно, километров за десять. Ожидавший прибытия дежурный транспорт доставил людей к первому корпусу станции. Здесь их встретила группа из пяти человек. Войдя внутрь, Кео Ван провел всех через механический блок, заполненный множеством электронных машин, простирающихся в длинные ряды. Пройдя по межуровневому туннелю, они вышли к широкому лифту. Затем, опустившись на два этажа вниз, пересели на грузовой поезд, который, войдя в горный туннель, через несколько минут доставил группу людей к основному корпусу космической станции. В ней находилось основное оборудование по слежению и контролю запусков кораблей-планелетов.
Пройдя в отсек управления, Марвен Дар получил открепительное удостоверение на взлет и покидание своего рабочего места на этом спутнике. Кео Ван вывел остальную группу людей наружу, но затем вернулся обратно за своим другом. Захватив несколько бумаг и папок документов из регистрации, они выбрались к остальным. Здесь на открытом пространстве глазам открывалась картина, от одного взгляда на которую перехватывало дух. Впереди возвышалось металлическое сооружение в виде широких продолговатых складок, держащих внутри себя серебристое тело огромного планелета с выкрашенными золотом номерными знаками. Этот могучий плод неукротимой человеческой силы ума одним своим видом говорил о том, для чего он был построен: для великих подвигов и покорения космического пространства. Эта неприступная крепость вызывала чувство гордости и заслуживала уважения. Целеустремленная металлическая голова смотрела вверх двумя парами мощных лазерных глаз. Иллюминаторы, идущие вдоль тела по бокам, переливались в ярком синем свете фонарей взлетной площадки, рисуя застывшие в толстом стекле немыслимые сказочные узоры. Над пластинками небольших крыльев, плавно переходящих в непробиваемый корпус, находилась почти слившаяся с головной частью и ведущая внутрь корабля перегородка в виде моста. А над ней!.. Стоило только поднять взгляд, как на абсолютно черном небе, полностью усыпанном мириадами бриллиантовых звезд, взору являлся вид, просто потрясающий воображение. На черно-оранжевом горизонте в четверть всего небосвода висел приплюснутый шар гигантского Юпитера, окутанного непрозрачной мощной облачностью и устрашающего своей величиной. Все детали его бездонной красно-белой атмосферы были видны как на ладони. В зависимости от восходящих теплых и нисходящих холодных потоков они имели более светлые или более темные тона. Немыслимой силы ветра с огромной скоростью таскали гигантские массы облачности по этой бескрайней газовой пустыне, заметно меняя ее мутные клочковато-волнистые структуры.
Среди прочих пятен, являющихся более или менее постоянными вихрями, находящихся над стационарными потоками ветров, сразу бросалось в глаза огромное красное пятно антициклона, существующее здесь уже не одну тысячу лет и представляющее собой газовый водоворот, по своим размерам превышающий Землю. Всевидящим оком глядело оно в космос, пристально высматривая там что-то. Порождающая его дикая сила была просто невообразимой. Даже издалека было заметно, что располагающиеся параллельно экватору облака на разных широтах двигаются с различной скоростью, а иногда и в разных направлениях. От этого бешено вращающийся вокруг своей оси Юпитер постоянно менялся в лице. Планета была больше похожа на несостоявшуюся звезду, которой не хватило массы, чтобы загореться. Некий газовый неиспользованный полуфабрикат. Исполин был так велик, что, казалось, до него можно было достать рукой. Здесь он, и только он, был солнцем, землей и богом. Невероятно красивый и одновременно с этим невероятно ужасный. От одного взгляда на него становилось не по себе и ощущалось его воздействие на всех и все происходящее вокруг. Нигде нельзя было скрыться от этого влияния. Мощный поток невидимой радиации мог за считанные секунды убить все живое и вывести из строя любую технику, не защищенную магнитными полями. Сильные гравитационные клешни мертвой хваткой держали спутник, раскачивая его внутренности и вызывая сильную геологическую активность. Где-то вдалеке от планеты сияло белое пятнышко еще одного спутника, заметно движущегося со временем по черному небосклону. Это была Европа, покрытая льдом и усеянная множеством темных русел трещин. Ее нежно-белый свет был четко различим рядом с красно-бордовыми тонами Юпитера и в неизменном виде отражался от головной части серебристого обтекателя планелета, играя и переливаясь сотнями игл света. Металлическая обшивка еще сильнее подчеркивала все ее великолепие, делая похожей на хрустальную снежинку. На земном небосводе такой неповторимой алмазной чистотой цвета и красотой обладала только Венера.
Поднявшись по спиральной лестнице до самого верха, люди стали по одному заходить в открытый шлюз. Внутри все распределились по местам. Капитана Марвена Дара с профессором Кео Ваном устроили в каюте под кабиной управления, дальше от грузовых отсеков, куда уже было погружено необходимое оборудование и машины.
Обширная удобная каюта с установленными вокруг приборами, мебелью и рабочим столом отдаленно напоминала кабинет в исследовательском центре Марвена Дара на Марсе. Случайное сочетание силуэтов обстановки навевало ностальгические мысли о родной планете, на которой капитан не был уже порядка четырех лет. Земной год на Лунной станции, год преподавания в космической академии на Земле, десять месяцев на Ганимеде – подготовка к предстоящей экспедиции, ну а последние месяцы подготовки пришлись на Ио. Огромные просторы Солнечной системы стали его домом. Грустная атмосфера помещения и воспоминания из далекого прошлого наводили тоску. Задумчивый капитан сидел в кожаном кресле, устремив взгляд в бронзовую листовую обшивку пола. Ничего примечательного на ней не было, но со стороны казалось, что Марвен Дар нашел там что-то особенное, никому более не видимое. Рассматривая заполненные доверху полки с электронными книгами, Кео Ван неспешно перемещался от одного края к другому, измеряя комнату своими шагами. Библиотека тут была самая разнообразная, по всем литературным жанрам, авторов разных стран и времен, от классики до современных произведений. Такие книги не дадут заскучать даже при длительном перелете. Помимо того, в паре метров от нее расположился бильярдный столик, прикрученный ножками к полу. В ящике под ним лежали шары и два кия. Тишину изредка прерывал глухой шум электромагнитных двигателей, находившихся уровнем ниже, почти в двигательном отсеке. Внезапно обычный маятниковый шаг профессора сменился более мелким, а вскоре и вовсе прекратился.
– Тоскуете по дому? – тихим голосом спросил Кео Ван, посмотрев в сторону капитана. Марвен Дар, не поворачивая головы, глубоко вздохнул и сложил руки на груди.
– Знаете, – начал он. – Я родился и вырос на Марсе. А большую часть жизни провел в полетах. Однако не жалею об этом. Если бы довелось прожить жизнь сначала, думаю, я с удовольствием повторил бы свой путь… Еще с детства я мечтал о бескрайних просторах Вселенной. Моя мечта осуществилась в какой-то степени. Мне кажется, нет, я просто уверен, что человек по-настоящему счастлив, если он по жизни занимается своим любимым делом, которое приносит ему удовольствие. Эта истина понятна всем. И в этом нам повезло. Ведь мечтающий о космических просторах разум может волей судьбы навсегда быть прикован к планенте…
– Пожалуй, хватит лирики, – прервал сам себя Марвен Дар. – Перед предстоящим ответственным полетом ко мне всегда приходят такие мысли и ностальгия о прошлом.
– Хотя что-то в этом есть, – закончил он и развернулся вместе с креслом к своему товарищу.
– Ваши мысли поэтичны, – оценил Кео Ван. – В наше время почти каждый человек рождается для того, чтобы куда-то лететь, что-то исследовать и что-то добывать. Думаю, нам самим еще немало предстоит.
Его голос прервал острый шум бортовых датчиков, свидетельствующий о том, что пилоты заняли свои места и приготовили планелет к взлету. На небольшом мониторе возле технических установок посыпались ряды цифр, знаков и графиков. В акустических колонках зазвучали симфонии разных тональностей, иногда даже отдаленно напоминающих что-то из произведений классической музыки. Люди заняли свои места в креслах. Через некоторое волнительное время заработали двигатели, держатели разошлись в стороны и планелет начал плавно подниматься над поверхностью. Из-за небольшой скорости взлета и малой силы тяжести спутника перегрузок почти не ощущалось. После отрыва сразу увеличилась мощность защитного магнитного поля, на что корпус отозвался интенсивным сине-зеленым свечением. С поверхности спутника это выглядело, как если бы в небе появился огромный синий светлячок, оставляющий за собой едва уловимый пепельный след. Постепенно уменьшаясь в размерах, он превратился в яркую голубую звезду, быстро перемещающуюся на фоне остальных. Разряженная атмосфера Ио была успешно преодолена, и эта звездочка скрылась за горизонтом, мелькнув на прощание серебряной вспышкой. Почти во всех иллюминаторах и на всех мониторах видимости возник приплюснутый шар гигантского Юпитера. Выйдя на его орбиту, планелет постепенно набирал скорость. После одного стремительного витка гравитационная пружина перекинула его на другую траекторию. Теперь планета начала медленно уменьшаться в размерах. Ее характерные внешние черты незаметно сливались друг с другом, становясь все менее различимыми. Вскоре это был уже не диск, а красноватое туманное пятнышко, украшенное по разные стороны яркими точками своих постоянных спутников. С такого расстояния эта видимая картина напоминала Солнечную систему в миниатюре.
– Можно сосредоточиться на предстоящем, – произнес Кео Ван, сидя в своем кресле, последовательно отключая амортизаторы и расстегивая крепления для тела. – Столько ремней безопасности, прямо как у альпинистов. Сто с лишним степеней защиты от всех возможных случаев. Если не ошибаюсь, вы об этом знаете, как никто другой, не так ли?
– Эта тема мне знакома, – отозвался Марвен Дар и произвел эти же действия на своем кресле, только в два раза быстрее. – В астронавты меня взяли из отряда альпинистов. С этого я начинал. Мы с раннего детства любили ходить в походы по марсианским пескам и увалам, – капитан откинулся на спинку своего кресла и устремил взгляд куда-то вдаль, словно сквозь стенку каюты. Волна воспоминаний унесла сознание в незабвенное прошлое. Сделав паузу в пару секунд, он продолжил:
– Затем серьезно занялись спортом и туризмом. Ну, а после и скалолазанием. Одновременно с этим я получил диплом химика-геолога, сделал это своей работой. Можно сказать, что изучили Марс вдоль и поперек. Полазили почти по всем доступным каналам и холмам. Раньше я мечтал об этом, когда был еще просто мальчишкой. Помню, даже в таком возрасте мы умудрялись убегать весьма далеко от дома и проникали туда, куда не следовало бы. Все мечтали найти такое место, где никто и никогда еще не был, и назвать его как-то по-своему, – легкая улыбка приподняла грубые небритые щеки, немного смягчив выражение лица.
– Детство… Если разобраться, то я не мог не стать астронавтом. Все было сделано, чтобы привить мне любовь к этой профессии, я бы даже сказал, к этому призванию. Наша семья жила в городе Маринер, который находился в величайшем разломе Марса и тянулся вдоль него на две тысячи километров. Мне говорили, что раньше, очень давно, так называлась сама эта долина, она занимает в длину в два раза больше, чем город. Просто в некоторых ее местах строительство было не слишком выгодно. Это был первый крупномасштабный город, воздвигнутый на планете. Он настолько большой и протяженный, что когда на одном конце города ночь, то на другом уже день. Место было выбрано не случайно. В таком разломе постройки были надежно защищены от свирепых пылевых бурь, частенько гуляющих по здешним каменисто-песчаным просторам. Может быть, поэтому меня назвали Марвен Дар. Родители встретили друг друга в этом городе. Вроде как получается: Маринер подарил им меня… Сколько себя помню, мне всегда все было интересно. С самого раннего детства на ночь родители вместо сказок читали мне произведения классической литературы разных стран, ну и, конечно, научной фантастики. Потом все это являлось во сне в причудливых образах. По большей части снились полеты в космос и путешествия в другие миры. Может, поэтому мое первое слово было «планета», а не «мама», как у всех. Мой отец работал на заводе по производству ракетных двигателей. Помню, как сильно я этим гордился. Еще в возрасте детского сада он брал меня туда на экскурсию. Никогда не забуду впечатление. И вместо игрушек у меня в основном были снятые с конвейера бракованные детали. Они были такие разные и интересные, хотя об их рабочем предназначении я тогда еще не догадывался. Все мечтал построить из них собственную ракету. Хотелось совершить на ней путешествие. Ничего, естественно, не получилось, но где-то в средней школе, руководствуясь техническими книгами отца, мне удалось собрать небольшой вихрецикл – мое первое достижение. С этого времени я стал серьезно увлекаться наукой. Положительные результаты от исследований и конструирования еще сильнее разжигали огонь жажды познавательной деятельности. В то время отец увлек меня и спортом. Начал с обычного поднимания тяжестей. Доступа к специальному снаряжению не было, и на помощь пришли все те же бракованные детали, но только более тяжелые. Так я вошел в хорошую физическую форму. Но мысль о полетах не давала мне покоя. Тогда я не мог в полной мере утолить эту жажду, поэтому начал писать книги. Только в них я мог выразить себя полностью, только в этом мире было доступно все. Можно было лететь куда угодно, открывать новое, покорять новые вершины. Всего у меня вышло три книги: одна стихов и две фантастические повести. Перед поступлением в университет родители говорили мне, чтобы я определился и выбрал что-то одно: либо литературу, либо научно-исследовательскую деятельность. Но я не хотел оставлять ни то, ни другое. Для меня они стали едины. Я не мог создавать литературные произведения без полетов в космос и, одновременно с этим, не мог летать без литературы. Сейчас продолжаю работу над романом. Нам предстоит очень важный полет, стану искать вдохновение в нем.
– А о чем он? – спросил Кео Ван.
– Я не люблю рассказывать то, о чем пишу, пока не закончу работу над произведением полностью, – мягко уклонился от ответа Марвен Дар. – Я уже более двух лет над ним работаю, но никак не могу закончить. Когда собираюсь уже издавать, неожиданно приходят новые мысли и приходиться что-то добавлять. Всегда сталкиваюсь с этой дилеммой – публиковать или нет. Вдруг захочется что-то изменить или добавить, а уже не сможешь. Могу поделиться частью идеи. Она пришла ко мне еще из детства. У моего героя появляется возможность полететь в любую часть Вселенной, исследовать все, что он захочет. Абсолютно реально оживает его мечта, но он не знает, как правильно ей распорядиться, а от этого мучается. И встает вопрос: надо ли, чтобы мечта оживала? Ведь тогда она перестает быть нежной мечтой, становится грубой и твердой реальностью. Нет больше цели, к которой хочешь стремиться. Вот как-то так.
– А почему вы выбрали именно научную фантастику? – вновь спросил Кео Ван.
– Только в ней объединяется естественнонаучное и гуманитарное начало, – ответил Марвен Дар. – Чистая сухая наука мне не по душе. Это как оазис в пустыне. Не в обиду вам – геологам, но по мне лучше изучать будущее, чем прошлое. Точнее – прогнозировать. Гораздо интереснее пытаться понять, что будет. Писатели-фантасты смотрят дальше, чем просто ученые. Ведь ученые еще не верят в возможность того, в чем фантасты уже убеждены.
– Мог бы с вами поспорить насчет геологии и археологии, – улыбнувшись, сказал Кео Ван. – Изучая прошлое, мы можем так же строить прогнозы на будущее. Древние отложения – это тоже книга, летопись событий. Мы изучаем их, чтобы недопускать ошибок прошлого, чтобы понять будущее.
– Кстати сказать, литература однажды спасла мне жизнь, и это не просто метафора, – продолжил Марвен Дар. – Не знаю, помните ли вы, но раньше литературные произведения издавали на бумаге в твердом переплете. Сейчас их можно встретить разве что в музее, все книги уже в основном в электронном варианте. Но в те времена в центральной библиотеке Марса еще оставались эти тяжелые бумажные кирпичи. Не знаю почему, но они мне нравились больше. Было в них что-то одухотворенное. От них пахло историей, жизнями людей. Их можно было реально ощутить в руках, как нечто материальное. Сама душа автора жила в них… Так вот, шел я как-то из библиотеки с двумя такими книгами в рюкзаке за спиной. И волей судьбы довелось мне оказаться свидетелем ограбления банка. Правоохранительные органы подъехали в тот момент, когда грабители выбегали из здания, а я оказался на линии огня. И хотя, услышав первые выстрелы, успел кинуться в сторону, все же меня зацепило. Показалось, что мне по спине ломом ударили. Я откатился в сторону и, кое-как сумев подняться, докавылял до дома. Скинув рюкзак, я обнаружил на спине большие синяки. Догадываясь, что произошло, я начал просматривать книги. Одну из них разорвало в клочья, а в другой я обнаружил застрявшую пулю. Теперь эта пуля мой талисман. Я прикрепил ее к серебряной цепочке и ношу с тех пор на шее. Она напоминает мне о том, какой вклад в мою жизнь внесла литература. Ей я обязан жизнью. В этом я вижу знак, что правильно выбрал жизненный путь. А представьте, если бы у меня вместо них были обычные электронные носители размером меньше ногтя.
– Такое заставляет задуматься, – оценил Кео Ван.
Марвен Дар потер ладонью широкий лоб и выдержал минутную паузу. Налетела очередная волна воспоминаний, и его глаза снова заблестели.
– И вот детская мечта в какой-то степени предопределила будущее, – продолжил Марвен Дар. – Помню, в студенческие годы, когда прилетали наши коллеги с Земли по обмену опытом, то шутили, что нам, дескать, в два раза легче работать, чем им, так как по диаметру Марс в два раза меньше. Хотя дело тут, конечно, не в диаметре, а в суммарной площади поверхности, но просто так было принято говорить. А вообще, единственное, что роднит его с Землей, – это такая же продолжительность суток и наличие полярной шапки. Но, несмотря на меньшую площадь и отсутствие раздельных тектонических плит, так как кора Марса представляет собой единую скорлупу, там ничуть не меньше интересных геологических объектов для изучения, имеющих свои неповторимые особенности. Между этими двумя планетами наладился тесный контакт по сотрудничеству в разных сферах. Давно прошло время распрей и междоусобных территориальных конфликтов. Сейчас мощнейшие лазерные установки как Марса, так и Земли применяются только для общения, как средства быстрой передачи информации. Порой бывало так, что пучки света от них затмевали почти шестую часть поверхности голубой планеты. Раньше даже ходила такая поговорка: если на Земле зажигаются звезды, значит на Марсе это кому-нибудь нужно.
Марвен Дар кинул взгляд в сторону бильярдного столика и потянулся, заложив руки за спину. Затем резко поднялся и прошелся по каюте. Остановившись возле столика, капитан нащупал ручку шкафчика и открыл его. На синей бархатной поверхности обивки появился треугольник из белых шаров. Взяв кий, он покрутил его в руках, немного размяв суставы. Кео Ван с интересом наблюдал за действиями капитана, но вскоре не выдержал и сам поднялся.
– Сыграем партию? – спросил Марвен Дар, когда профессор подошел к столу.
– Отчего же не сыграть, – отозвался Кео Ван. Он взял второй кий и осмотрел его наконечник. Капитан тем временем уже занял позицию и готовился разбить треугольник. Профессор хотел что-то сказать, но не успел, так как прозвучал удар. Шары разлетелись во все стороны по своим траекториям. Два из них попали в лузы. Посмотрев на своего друга, Марвен Дар довольно улыбнулся, но затем полностью сосредоточился на столе, раздумывая о втором ударе. Прокрутив в голове несколько вариантов, капитан остановился на одном. На этот раз удача прошла стороной: он промахнулся, хотя и всего на пару миллиметров. Кео Ван с радостным выражением лица подскочил к борту и, почти не раздумывая, произвел удар. Один из шаров попал в лузу, а пара других выстроилась под очень удобным углом. Профессор протер конец кия и сконцентрировался. Так он в течение пяти минут загнал большую часть шаров. Теперь для забивания оставалось всего два. Но неправильный угол приложения силы на очередном ударе перевел ход на Марвена Дара. Тот, все еще не теряя интереса к игре, осмотрел поле и наметил траекторию.
– Вам сегодня везет, – произнес капитан, все еще не решаясь произвести удар. – Мой отец любил играть в бильярд. Дома у нас стоял примерно такой же столик. Мы, кстати, сделали его сами. Меня всегда приучали, по мере необходимости, делать все своими руками.
– Вот так, – выдохнул капитан и ловким движением отправил белую сферу точно в лузу. На столе теперь остался только шар бьющий, и один шар играющий. Они находились на значительном расстоянии друг от друга, и Марвен Дар на фоне синего покрытия стола вдруг увидел в них тела, находящиеся в космосе и связанные узами гравитации. В голове пробежала мысль о двух белых звездах, вращающихся вокруг общего центра масс. Он оперся на столик руками и бросил взгляд в сторону профессора. Тот продолжал разглядывать игровое поле, думая о том, что загнать из такого положения шар будет весьма непросто.
– Во время бильярда отец наглядно демонстрировал мне законы физики, – продолжил Марвен Дар. – Оперируя только шарами, он умудрялся демонстрировать мне разные вещи. Кинетика удара от столкновения двух и более тел, траектория движения, движение вращающегося тела и многое другое. Когда сухие формулы из школы оживают на столе, начинаешь в них верить. Он объяснял, что сфера есть совершенное тело, так как имеет минимальную площадь поверхности и минимальную энергию. Поэтому все тела в космосе имеют такую форму, поскольку стремятся к этому энергетически наиболее выгодному состоянию. А еще помню, отец брал в руку шар и говорил, что именно до такого размера надо сжать Землю, чтобы она превратилась в черную дыру, и свет не мог ее покинуть. Марс для таких мысленных экспериментов он почему-то не трогал. На мой вопрос о том, почему люди часто не летают к другим звездам, ответил при очередной игре. Чтобы наглядно показать мне глобальность расстояний, говорил: представь, что бильярдный шар – это наше Солнце. Тогда ближайшая к нам звезда проксима Центавра будет на расстоянии двух тысяч километров. У нас в городе Маринер скоростное метро ходило по нескольким веткам, но лишь в двух направлениях: с одного конца города в другой и обратно, то есть почти прямолинейно. Расстояние в одну сторону было как раз таким же, около двух тысяч километров. Помню, по всему этому маршруту от начала до конца я следовал лишь пару раз в своей жизни. Каким же он тогда казался длинным. Хотя, наверное, в детском возрасте все кажется большим и необъятным. И вот отец отождествлял космический корабль с муравьем и пояснял, сколько же времени уйдет у него на преодоление пути туда и обратно при такой его скорости перемещения. Такой пример был очень наглядным.
Марвен Дар кинул взгляд на своего товарища и, усмехнувшись, добавил:
– Четыре с половиной миллиарда лет назад во время своего формирования вся наша Солнечная система была похожа на гигантское поле для бильярда. Тогда гравитация налепила множество шаров из материи и изрядно ими поиграла.
Капитан прицелился и произвел удар из крайне неудобной позиции. Под изумленным взглядом Кео Вана шар, вращаясь вокруг своей оси, пару раз стукнулся о борт и все же достиг своей цели. Медленно подкатившись к краю, он задержался на мгновенье, а после юркнул в круглое отверстие, как маленький суетливый зверек в свою норку.
– Впечатляет, – оценил Кео Ван. – Признаться, я бы не смог его загнать.
– Отец научил меня тому, что безвыходных ситуаций не бывает, – произнес Марвен Дар и, положив кий на стол, направился к своему креслу.
– Что ж, полезно хотя бы в это верить, – сказал профессор и тоже положил свою палку на синюю бархатистую поверхность, на которой сейчас были отчетливо различимы траектории движения шаров от последних ударов. После этого Кео Ван неспешно прошелся до небольшого шкафчика, на который он уже поглядывал в течение минуты. Открыв стеклянные створки, извлек литровую бутылку вина, выполненную в форме ракеты. Покрутив ее перед глазами, Кео Ван захватил две рюмки и беззвучно закрыл шкафчик. Вернувшись обратно, он поставил все, что держал в руках, на небольшой столик, находящийся между двух кресел, и хитрым движением открыл бутылку. В воздухе начал витать цветочно-ягодный аромат. Кео Ван присел и целиком погрузился в свое кресло.
– За предстоящее путешествие, – призывающе произнес он. – Пусть разум торжествует над природой.
Марвен Дар не мог не согласиться с произнесенной фразой. С интересом рассмотрев бутылку, он улыбнулся и налил вино в рюмки.
– За разум, – произнес капитан и первым отпил небольшой глоток. Однако он прекрасно знал, что разумное всегда растворяется в вине очень быстро и без остатка. По вкусу жидкость напоминала кагор, да и по градусам была такой же. Кео Ван разом осушил рюмку и налил себе вторую, а через полминуты – и третью.
– А я помню то нашумевшее восхождение на гигантский Олимп, – заговорил Кео Ван пару минут спустя, уже почувствовав, как алкоголь разливается по организму. – Тогда слава об этом облетела всю Солнечную систему. Все вы были героями.
– Это действительно была великая победа, – продолжил Марвен Дар и допил свою порцию. – Эта мечта казалась несбыточной. Шутка ли? Около двадцати семи километров над поверхностью, самая высокая гора в Солнечной системе. Однако никакая победа, тем более такая, не дается просто так без жертв, – очередная небольшая пауза повисла в воздухе. Марвен Дар налил себе вторую порцию, сосредоточив взгляд на красной жидкости. Скатившись по горлышку бутылки, одна капля попала на скатерть стола, разлившись кровавым пятном. Капитан уловил в этом какой-то свой скрытый смысл. – Я оставил лежать в красных песках двух своих друзей, – более тихим голосом продолжил он. – Они сорвались вниз на третьей неделе восхождения, во время одной из песчаных бурь. Высота была всего около шести километров. Мы вот-вот должны были подняться на более пологий склон, но все произошло. Тогда по всем законам надо было повернуть назад, но мы не сдавались до конца… И вот победили. Это к вашему вопросу о безопасности. Никогда нельзя быть уверенным до конца ни в чем. Особенно в альпинистском снаряжении и прогнозе погоды. Нужно всегда все проверять самому и со временем вносить корректировки.
– Что есть, то есть, – согласился Кео Ван.
– Помню, в юности, когда еще не были профессионалами, мы очень увлекались роупджампингом – это прыжки с большой высоты с помощью альпинистского снаряжения, – продолжил Марвен Дар. – Иногда, когда прыгали с крыш небоскребов, пользовались выкидными парашютами. А так они в основном осуществляются с отвесных скал и горных котловин. На нашем Марсе таких мест было навалом. Помню, один мой друг чуть не погиб из-за глупости. Всего лишь одно не застегнутое металлическое кольцо могло стоить ему жизни. Слава богу, у меня была и по сей день осталась привычка проверять все по два раза. Я успел вовремя его остановить. Черт, все решают такие мелочи… Самые яркие впечатления от этого экстремального занятия я испытывал только в одном месте. Тогда мы начали выезжать на международные слеты. Они проводились ежегодно на одной из лун Урана, самом скалистом спутнике Солнечной системы. Думаю, вы знаете, о чем я. Да, это Миранда. На ней почти нет ровного места. В диаметре она менее пятисот километров, но это буйство геологических форм. Вам бы там хватило работы на всю жизнь. Помимо горных образований там полно ледяных отвесных утесов. Самые высокие из них достигали пятнадцати километров. Если упасть с этой вершины при такой слабой гравитации, то до подножия придется лететь сорок минут. Почти час в невесомости свободного полета на фоне черно-стального неба, в котором висит повернутый на бок аквамариновый Уран. Это не описать словами. Вокруг алмазным блеском переливаются глыбы льда, которых при таком падении можно касаться руками, как в сказке Льюиса Кэрролла, когда Алиса при падении в кроличью нору брала с полок банки и ставила их обратно. На Миранде такие вещи весьма приемлемы. Но там нет атмосферы. А вот на Титане она есть. Только раз в жизни мне довелось побывать там. И только потому, что я был лично знаком с одной шишкой из начальства, нам разрешили там полетать. Помните древнюю мечту из земных легенд, мечту о крыльях у человека, которая воплотилась в виде Икара. Так вот, там она оживает. При такой слабой гравитации и благодаря присутствию плотной атмосферы для полета достаточно крыльев с размахом три метра и усилия человеческих мускулов. Тогда на самом деле начинаешь чувствовать себя птицей. Я бы даже сказал – Богом.
– Когда выпьешь, тоже ощущаешь невесомость, – сменив выражение лица, произнес Кео Ван. Он уже осушил третью рюмку и принялся за четвертую, явно опережая Марвена Дара. Тот продолжил рассказывать о нелегком восхождении. Алкоголь на голодный желудок и расслабляющие мягкие кресла сделали свое дело. Это была полная невесомость. Фразы, метафоры, яркие образы. Описание становилось все более реалистичным. В какой-то момент слова капитана превратились в видимые образы. Теперь Кео Ван уже наяву видел все марсианские горы. Отчетливо представлял серпантины скальных образований и красное пыльное небо, скрывающее за собой могучее Солнце. Появился Олимп. Теперь он видел все значительные геологические детали и каждую мелкую трещинку гигантского возвышения, словно только что сам побывал там. Древние магматические формы потрясали своим изяществом и разнообразием. Здесь легко уживались змеевидные расщелины, наполовину заваленные песком, и волнистые холмы, покрытые полупрозрачными белесыми крапинками твердой углекислоты. Плыли коричневые борозды, каменные развалины, выпирающие из недр ровные плиты. Скальная порода в некоторых местах была покрыта порошкообразными силикатными минералами и испещрена кратерами, смахивая на поверхность Луны.
– …ведь вершина эта в три раза выше Эвереста Земли, – вновь появился голос Марвена Дара, возникнув прямо из этого красного марсианского тумана над горами и вернув Кео Вана обратно в свое кресло. – После преодоления отвесного утеса стало полегче. Песчаная буря закончилась через пару дней. Но хотя стих ветер, в воздухе продолжала летать мелкая пыль. Она очень долго не оседала, поэтому несколько дней приходилось ориентироваться только по Солнцу, маячащему в красном небе в виде расплывчатой кляксы. В отсутствии ветра нас встречали утренние густые туманы из конденсирующегося углекислого газа. Под ногами стал все чаще появляться иней. Он был рыхлым и очень скользким, поэтому восхождение замедлилось. Каждый из нас на протяжении этого времени не менее ста раз падал и поднимался. Из-за этого расход сил значительно увеличился. Когда дорог каждый шаг, подобные кувырки были недопустимы. Приходилось рассчитывать каждое движение и чаще отдыхать. Надо сказать, наши специальные экипировочные костюмы теперь уже не ощущались как что-то инородное, а казались вторым слоем кожи. Тело настолько привыкло к таким удобным системам жизнеобеспечения, что уже не представляло, как оно могло жить без них до этого. В этом плане дискомфорта не ощущалось. Поднялись еще на два километра. Отсюда с такой высоты стала заметна кривизна горизонта планеты. Было ощущение, что мы находились уже в открытом космосе. Теперь ориентиром служила длинная извилистая полоска города Маринер. По ночам она светилась огнями, и мы корректировали курс относительно нее. Еще через неделю восхождения нашим ночным гидом стал спутник Фобос. Он крохотный, но с такого расстояния был всего в три раза меньше, чем Луна на земном небе. В его свете некоторые предметы даже отбрасывали тени. Фобос находится от Марса на таком же расстоянии, на каком на Земле Лондон находится от Нью-Йорка. Внутри него, кстати, много пещер, в них располагаются лаборатории. Пару раз мы бывали там с отцом. Гравитация очень слаба, нужно соблюдать меры предосторожности, чтобы не улететь с его поверхности. Достаточно одного сильного движения ногой, для того чтобы поднять пылевой занавес, который лишит видимости в районе километра на сутки. В тайне от всех мы выходили на его поверхность и гуляли по ней, точнее сказать, почти летали. Помню, отец показывал мне, какие огромные камни можно здесь без труда поднять. Есть у меня фотография, где он держит руками над головой булыжник, в несколько раз превышающий его собственные размеры. Однажды даже играли там в бейсбол. Своим ударом я отправил десяток мячей на орбиту Фобоса. Они и сейчас там летают, проносясь над лабораторным комплексом каждые двадцать минут. Но вернемся к Марсу. Днем мы сверяли координаты по трем выстроившимся в линию вулканическим образованиям, те самые Арсия, Павонис и Аскреус. Они находятся примерно на одинаковом расстоянии друг от друга и очень удобны для ориентировки. Ровная намеченная через их вершины линия была для нас, как компас. Располагаясь к востоку от города, они имели значительно меньшую высоту, чем Олимп, и теперь уже мы возвышались над ними. Вершины гор были под нами. Такое ощущение не передать словами, – Марвен Дар допил вторую рюмку, но не стал наливать больше. – Наконец добрались до верхней котловины…
Внезапно Кео Ван снова очутился на Марсе. Под ногами полетели рыжие каменистые пустыни и пересекающиеся русла каналов. Припудренный песком горный массив Олимпа пронесся рядом и стал удаляться. Но одновременно с этим по телу прокатилось чувство голода. Теперь гора начала напоминать сдобный коржик, присыпанный сверху сахарной пудрой. Реальность резко вернулась, и профессор протер лицо рукой. Увидев, что его собеседник перестал говорить, он решил подкрепиться. Качаясь, Кео Ван прошелся до шкафчика и достал оттуда пару сдобных сладких булочек. На обратном пути он опять попытался представить Марс. Взгляд оторвался и начал быстро подниматься над ним. Картинка удаляющейся оранжевой поверхности была столь реалистичной, что даже закружилась голова. Теперь из космоса эти горные образования были просто как комариные укусы на загорелой коже. Представив это, Кео Ван ощутил, что они находятся на нем, и появилось желание их почесать. Планета вертелась, блестела полярная шапка, изгиб долины Маринер показался улыбкой чеширского кота, которая с каждым оборотом все растягивалась, пополняясь все большим количеством скалистых зубов. Вдруг на орбите появился тот самый Фобос. Он летел напролом и в момент столкновения больно ударил в голову. Кратерные контуры расплылись, превратившись в боковую стенку книжного шкафа. Справа стоял улыбающийся Марвен Дар. Он взял дрейфующего по комнате профессора под руку и довел до кресла. Приземлившись, Кео Ван съел обе булочки и запил их вином под неодобрительным взглядом Марвена Дара.
– Вы, я вижу, как Николай Гумилев, – произнес он, следя за неуклюжими движениями профессора. – Любите путешествовать в страну эфира. Хотя я не спорю, что иногда это бывает даже полезно: уйти от этой твердой повседневности. Алкоголь всех уравнивает. И цари, и нищие, и начальники, и их подчиненные – все люди, все любят выпить, чтобы уйти от проблем насущных. Я сам иногда использую его в процессе написания книги, когда нахожусь в ступоре, и не хватает новых идей. После пары бокалов Муза уже не отвертится, Дионис ведет ее под руки.
– Да, жить в таких условиях марсианских гор больше месяца – это настоящее геройство, – глубоко выдохнув, произнес Кео Ван где-то спустя минуту. Вступив в затяжной конфликт с бутылкой, он начал явно ей проигрывать. Однако от сладкого появился приток сил, и профессор с энтузиазмом продолжил беседу.
– Кстати, о жизни. Хочу спросить, пока не забыл. Все еще продолжаются поиски подледной жизни на Европе? А то я на год был лишен возможности быть осведомленным о ней.
– Уже практически полностью завершились и, к сожалению, безрезультатно, – ответил капитан на одном выдохе. – Мы в Солнечной системе одни. Европа внешне похожа на Землю времен глобального оледенения, спровоцированного уменьшением парникового углекислого газа при развитии цианобактерий. Но хотя микроскопические организмы могут долгое время переносить неблагоприятные условия, надо, чтобы они там сначала появились. Гравитационный разогрев недр Европы порождал там подводную вулканическую деятельность, которая могла за миллионы лет спровоцировать зарождение в этом водном котле признаков жизни, при соблюдении прочих условий. Однако чего-то не хватило, среда оказалась слишком бедна на органические вещества. Плюсом к этому и толстая ледяная кора, защищающая водные глубины от космической радиации, обусловливающей новые мутации, и от метеоритов, привносящих разнообразные вещества. Нет молний – катализаторов появления сложных веществ, поэтому без этих сильных факторов мутагенеза там почти ничего не менялось за миллионы лет. Такие слабые факторы, как перепады давления и температуры, магнитное поле и радиоактивный распад элементов из твердых пород, не привнесли заметного результата. Даже если где-то возникают условия для зарождения жизни, не обязательно, что она там возникнет. В борьбе между фактором большей устойчивости биополимеров коацерватов, по сравнению с мономерами, и фактором энтропии, стремящейся в сторону увеличения, иногда побеждает последняя. Так что безрезультатно сидеть у проруби с мормышкой на Европе можно сколько угодно.
– Все мы, живые существа – дальние предки диких молний и ядовитых газов, – вставил Кео Ван.
– Кстати, до сих пор не установлено точно, где изначально зародилась жизнь в Солнечной системе, – произнес Марвен Дар. – На Марсе, на Земле, на кометах. Микроорганизмы могут выживать в условиях открытого космоса. На кометах могут существовать колонии простейших, которые оживают при приближении к Солнцу, а после удаления от него там начинается ледниковый период. Кто знает, если подбросить туда коллагена, может, одноклеточные и слепятся в целые организмы. Марс и Земля многие сотни миллионов лет бомбардируются метеоритами. Вместе с пылью в космос попадают и микроорганизмы. За такое время обмена веществом жизнь могла переместиться с одного небесного тела на другое неоднократно, поэтому сложно понять, где она возникла изначально. Может быть, на самом деле все мы – коренные марсиане. По крайней мере, большая часть людей, родившихся и выросших на Марсе, придерживается этой точки зрения. У нас даже есть такое религиозное движение. Отсюда и давнишние социальные разночтения с Землей, постепенно перерастающие в политические недопонимания. Большие сложности, как правило, возникают из мелких разногласий. В чужой монастырь со своим уставом…
– Да, я знаком с этой теорией, – добавил Кео Ван. – У Марса был третий спутник, который сорок тысяч лет назад попал в зону Роша и был разорван на куски гравитационными приливными силами. На поверхность обрушился метеоритный дождь, уничтоживший все и вся. Эта теория ранней жизни на Марсе объясняет, почему большинство кратеров появилось одновременно, около сорока тысяч лет назад. В этот же временной период появился первый человек умелый на Земле. Совпадение ли это?.. Поверхность Марса вся в ржавчине, а она могла возникнуть только в присутствии кислорода в атмосфере.
– Сейчас Фобос следующий, висит над нами как дамоклов меч, – сказал Марвен Дар. – А что касается Европы: даже если жизненные формы там бы и зародились, не думаю, что эволюция в таких условиях привела бы к развитию высшей нервной деятельности, такой, как у нас, или хотя бы как у обезьян. Жизнь без использования огня и технологического производства, без весомой силы тяжести. Жизнь между огнем магмы и холодом льдов. Я был бы крайне удивлен, если бы эта подводная цивилизация смогла произвести на свет какой-нибудь постулат теории относительности, – Марвен Дар прибрал рукой съехавшие на глаза волосы и на какое-то время закрыл глаза. – Но я, конечно, как и все, ожидал там увидеть хотя бы бактерий. Они вполне могли бы там жить. Занимаясь экстремальным спортом и наукой, я пришел к выводу, что самые большие экстремалы – это микроорганизмы. Они живут там, где для нас слишком горячо или холодно, слишком солено или слишком сильная радиация. В одной из своих книг я описываю, что произойдет с Солнечной системой через пять миллиардов лет. Солнце превратилось в красного гиганта, оно растопило льды, и мир Европы ожил. Часть воды и газ из пород испарились, образовалась суша и атмосфера. Будущие существа из-за низкой гравитации спутника не могут иметь прочных костей, а плавают в гигантских океанах, подобно медузам, и ползают по редким островам поверхности, как кисель. Днем четверть неба занимает шар красного гиганта Солнца, а ночью – громада Юпитер со своей огромной свитой крутящихся по разным орбитам спутников. Плюс к этому через пять миллиардов лет галактика Туманность Андромеды приблизилась вплотную к нашему Млечному Пути. Это грандиозное зрелище на ночном небе. В таких условиях законы небесной механики Ньютона и Кеплера, а также представление об устройстве Вселенной могли бы быть открыты очень рано, еще до изобретения телескопа. По сюжету их цивилизация развивается очень быстро, минуя стадию религиозных застоев. Меркурий, Венера и Земля поглащены красным гигантом, кольца Сатурна рассеялись, уцелевшая Луна отлетела в сторону и стала первой планетой новой системы. Существа с Европы летят туда и, исследуя поверхность, обнаруживает на ней множество следов от нашей погибшей цивилизации, так как в отсутствии атмосферы, воды и геологических процессов даже след от ботинка останется на Луне на миллиарды лет. На Марсе же они находят оставшийся после нас мусор ввиде многочисленных месторождений стекла и полиэтилена.
– Сейчас же Европа похожа на застывшую на определенном этапе развития Землю, – вновь заговорил Марвен Дар и глубоко вздохнул. – Замороженный питательный бульон, ждущий появления жаркого костра. Хотя, наверное, для полной эволюции до высокоразвитой цивилизации этому полуфабрикату уже не хватит ни оставшегося времени, ни энергии. Но все равно спутники Юпитера и без того необыкновенны. Это интереснейшие миры, каждый со своим уникальным лицом и историей. Можно сказать, что это отдельная Солнечная система как по сложности протекающих там процессов, так и по количеству уникальных объектов, к этим телам следует добавлять приставку «самый-самый». Юпитер – самая большая и тяжелая планета. Спутник Ио – самое сейсмически активное тело в Солнечной системе, Каллисто – самое кратерированное тело в Солнечной системе, издали напоминающее бесчисленное количество переплетенных щупалец осьминога, Ганимед – самый большой из всех спутников других планет, он даже больше планеты Меркурий, Европа – самое гладкое тело в Солнечной системе, на ней нет возвышенностей больше ста метров. Юпитер очень красив, поразительно разнообразен и динамичен. Но эта красота является продуктом необыкновенно жестоких процессов. Сильнейшие штормы и циклоны постоянно мутят краску атмосферы, а счетчик Гейгера сходит с ума. Эту планету можно любить только издалека.
– Как и мою бывшую жену, – улыбнувшись, проговорил Кео Ван.
– Уже довольно давно на ледяной поверхности Европы были построены трассы для высокоскоростных гоночных машин – каров на воздушной подушке, наподобие формулы-1а, с целью создания тотализатора и развития туризма, – продолжил Марвен Дар. – Не знаю, правда, что сейчас там точно происходит. Хотя от Ио до нее рукой подать, я, к стыду своему, так ни разу там и не побывал. Раньше на ней стояли исследовательские комплексы, теперь все переделано под гостиницы и развлекательные учреждения. Все желающие получить острые ощущения и потратить большие материальные средства слетаются туда, как мухи на мед. Это целый развлекательный мегаполис, кажется, его назвали «Жемчужина Солнечной системы». Мне рассказывали, что кроме умопомрачительных скоростных гонок по ледяным пустыням есть услуги по проведению дайвинга. В местах расщелин льда можно погрузиться в воду и поплавать на значительной глубине. В одно время кто-то хорошо высказался по поводу этого. Дескать, если есть ад на Ио, значит, должен быть рай, и он – на Европе. Доходило даже до абсурда: одно время экспортировали подледную воду. Продавали ее на другие планеты и спутники с дефицитом пресной воды под маркой «экологически чистая». Помню, даже название у нее было «Райская».
– Символично, что наукоемкие технологии, не способные здесь больше ничего найти и исследовать, уступают место развлекательному бизнесу, – заметил Кео Ван. – Он, как стая падальщиков, приходит в конце, стоит только ослабить защиту. Научные советы перестали поддерживать финансирование этого исследовательского проекта, и вот результат – все перекуплено.
– Слишком жесткая конкуренция, – пояснил Марвен Дар. – Высшие круги, которые управляют этим, тоже люди со своими слабостями и предрассудками. Край безумия в таких вопросах хорошо демонстрируется, если вспомнить одну забавную историю, о которой я узнал еще в университете. В незапамятные времена ходила легенда, что ядро Юпитера скрывает в себе несметные богатства. Метан и прочие углеводороды, попадая на нижние ярусы атмосферы, подвергаются пиролизу, разлагаясь на водород и углерод. Первый поднимался обратно вверх, а вот второй опускался глубже. Под воздействием высоких температур и давлений аморфный углерод превращался в драгоценную разновидность этого элемента, которая якобы устилает внутренности планеты в виде алмазного снегопада. Следуя этому предположению, можно было допустить существование на определенном расстоянии от центра Юпитера гигантских алмазов! Представляете?! Полагаю, если бы это подтвердилось расчетами, начались бы попытки проведения экспедиций. Все они, конечно, изначально были бы обречены на неудачу. Ничему рукотворному не проникнуть туда никаким образом. Затуманенное несметными богатствами сознание умственно недалеких людей из правительства натворило бы тогда немало бед. Представляю, какая разразилась бы война за право на обладание недрами Юпитера. По стоимости он превзошел бы все материальные ценности, существующие в нашей Солнечной системе.
– Да, – многозначительно протянул Кео Ван. – К великому сожалению, деньги все еще играют в таких вопросах решающую роль.
– Коррупционные разоблачения последнее время гремят даже в самых высоких кругах, – в продолжение темы произнес Марвен Дар и сложил руки на груди. – Взять хотя бы черные таможенные дела холдинга «Ио-селен», о которых даже я могу рассказать немало. Или алчных лунных сенаторов, постоянно борющихся за территориальное превосходство. От этого политическая карта Луны меняется каждый земной год. Казалось бы, что там делить: кратеры да камни. Но это место весьма пригодно для строительства любых объектов. А уж когда находят большие месторождения гелия-3, то тогда все начинают на него претендовать, запускается очередной передел собственности. Сейчас там времена, которые были в незабвенной России в девяностых годах двадцатого века после перестройки. Воры в законе с криминальными связями преспокойно делят все между собой. Хотя, слава богу, в отличие от них пока обходится без применения силы. Наверное, только потому, что тут живут весьма солидные люди, которых не хотелось бы отсюда спугнуть. По-прежнему цены на земельные участки на Луне самые высокие. Это место недалеко от Земли, имеется множество развлекательных и культурных мест. Здесь возводят дачи самые богатые люди человечества: президенты, министры, чиновники, бизнесмены. Одно время из-за этого хотели создать на Луне центральное правительство Солнечной системы, которое заведовало бы всем. Но, к великому сожалению, такие люди больше любят отнимать и делить, чем складывать и умножать. Поэтому ничего не вышло, и все собираются здесь, только чтобы отдохнуть.
– Кстати, о богатых. Как тут не вспомнить о ценовой политике бюрократов заправляющих на Титане, наиболее известном спутнике Сатурна. Это самый крупномасштабный бизнес в Солнечной системе. Однако и тут сохраняется простой закон обратной пропорциональности ума и денег: с увеличением количества материальных ценностей количество интеллекта уменьшается. Политика руководства оставляет желать лучшего. Постоянные сбои в экспорте углеводородов. Эти нефтяные шейхи Сатурна, как их прозвали на других колониях, вообще обнаглели. Задают такую цену, какая им придет в голову. То она высокая и разоряет корпорации-потребители, то для того чтобы сбить цены другим поставщикам-конкурентам, опускается ниже некуда и тем самым подрывает всю экономику Солнечной системы. Углеводородного сырья на Титане огромное количество, поэтому они могут и за гроши его отдавать, особо при этом не переживая. Так даже лучше, ведь топливо самое дешевое в Солнечной системе и покупать все его будут только у них. В любом случае получат большие деньги. Какая разница, малые партии продавать за бешеные деньги или же огромное количество партий отправлять по дешевке. А иногда и у них внутри начинается ожесточенная борьба акционеров, доходящая порой до военных микроконфликтов. Совсем обезумели от денег, все им мало. Не могут по-нормальному между собой поделить свой спутник-бензоколонку, при этом торговые поставки прекращаются полностью, а в итоге от нехватки топливного сырья страдают совершенно непричастные люди. Интересно только, что они будут делать, когда ученым все-таки удастся осуществить управляемую ядерную реакцию. Работы в этом направлении уже близки к завершению. Энергию тогда можно будет извлекать из чего угодно. Скажем, из одного литра воды можно будет получить столько же энергии, сколько выделяется при сжигании трехсот литров бензина. Вот я тогда с большим удовольствием посмотрел бы на их лица. Но потом, конечно, появятся другие шейхи и диктаторы, заправляющие уже этим новым аппаратом. Так всегда: у кого власть и деньги, тот и диктует условия.
– Это так, – произнес Кео Ван. – Деньги – главный мотиватор деятельности и залог власти в нашем несовершенном мире. У кого их много, тот и прав. Что и говорить… К примеру, у нас на Марсе, когда приходит к правлению новая Корпорация, то постоянно меняются законы. Хотя казалось, это противоречит самому определению закона. Теперь же это в порядке вещей. Не знаешь, чего и ждать. Слышал, что буквально пару недель назад опять повысили цены на воздух. Еще опубликовали на первых страницах электронных газет, что теперь он стал ровно в три раза дороже воды, исходя из массы. Отличное сравнение, вы не находите? Сразу заставляет задуматься о многом. У нас уже начали говорить, что мы буквально дышим золотом. В том смысле, что золото как драгоценный металл на Земле и некоторых спутниках имеет за единицу массы ту же стоимость, что и у нас воздух. Хотя на Земле воздух практически является бесплатным. Абсурд, не иначе. Большая часть людей-марсиан уже подумывают перебраться на Землю. Но не всех пускают, так как там и так живет слишком много народа. Никакие акции протеста тут не помогли, ничего не поделаешь. Логика проста: не согласен – не дыши. А дешевые купола? У них давно прошел гарантийный срок использования. Того и гляди свалятся тебе прямо на голову. Уровень пропускаемой радиации за последние два года повысился в полтора раза. Никто ничего не хочет делать до последнего. Другим колониям Солнечной системы до наших проблем и дела нет, у них вполне хватает и своих. К тому же нас разделяют такие расстояния, что каждый чувствует себя в полном одиночестве. В этом-то вся и беда. Почему же мы забыли, что вышли все из одной колыбели?..
– Земляне не слишком практичны в плане бизнеса и приспособляемости, – сказал Марвен Дар. – Земля – инкубатор жизни. Вне ее пределов приходится прилагать немалые усилия, чтобы существовать. Люди Земли привыкли жить на готовеньком. Ни о чем не надо беспокоиться. Вода, пища, воздух – все под боком. Есть право на демократию, свободу перемещения, на суд, на социальное обеспечение и многое другое. У нас же труд обязателен, да ты и сам понимаешь, что если не будешь вертеться, то не выживешь. Причем вид деятельности закреплен за тобой с рождения. В какой семье ты родился, тем и должен заниматься. У землян выбор рабочей деятельности принадлежит тебе так же, как право дышать. На Марсе ни с тем, ни с другим согласиться нельзя. Хотел бы сменить тему, если вы не возражаете. О наших проблемах можно говорить бесконечно.
– Это точно, – согласился Кео Ван.
– Сейчас меня больше волнует, каков же наш курс на данный момент, – сказал капитан.
– Думаю, расклад такой, – выдохнул Кео Ван и, поднявшись, начал ходить по каюте. – Этот грузовой планелет Ио-7а вместе с частью оборудования доставит нас к пятому звездному городку на Тритоне. Недавно там закончилось строительство нового космодрома большой вместимости. Его перенесли с более выгодного Плутона в связи с ведущимися на его поверхности все разрастающимися исследовательскими работами. Там нас встретит вторая часть экипажа из химиков и биологов с другой частью необходимого оборудования. Ну а уже оттуда с космодрома будет произведен запуск непосредственно к цели. Звездолет уже готов технически. Полагаю, вы уже не мало слышали о нашей цели.
– Да, – неоднозначно сказал капитан. – Это загадка тау Кита – звезда копия нашего Солнца. Советам звездоплавания не дают покоя эти неподдающиеся расшифровке сигналы радиочастот, приходящие из этой области. Раньше она молчала. Они появились только несколько лет назад. Звезда в десяти световых годах пути. По физическим параметрам и возрасту она похожа на наше Солнце, только размером побольше и с некоторой периодичностью в изменении блеска. Но колебания в траектории движения и небольшая скорость вращения вокруг своей оси, вызванная потерей момента количества движения на ранних стадиях образования системы, говорят о наличии планет. Впрочем, картина типична для большинства классов звезд, более поздних, чем F6. Когда-нибудь экспедиция к планетам этой системы все равно состоялась бы. И вот все же нам посчастливилось прикоснуться к ней.
– Если уж говорить о счастье, то всем астролетчикам в жизни повезло, – заметил Кео Ван. – И не только потому, что мы можем видеть другие миры, но и потому, что мы можем сделать это в разумное для нас время. После изобретения нового способа перевозки астронавтов с забором ДНК, считыванием памяти и последующим клонированием люди вообще переставали стареть на время полета.
– Да, меняем тело как одежду, – сравнил Марвен Дар. – Чудеса природы, прямо как у Булгакова. Достаточно только пересадить железы внутренней секреции в другое тело. Интересно, если на самом деле ДНК и мозговую информацию переместить в собаку, она станет человеком?
– Я бы не хотел стать собакой, – ответил Кео Ван, улыбаясь.
– Если взять наших политиков, можно без труда проследить обратную тенденцию, – прикинул Марвен Дар. – Они без всяких пересадок могут быть и собаками, и обезьянами, и ослами. И хотя внешне остаются людьми, но полностью приобретают их характер, повадки и способ мышления. Правительство иногда напоминает зоопарк. Каждый орет на своем языке, не понятном другим, и норовит урвать кусок побольше. И всех этих шариковых перевоспитать невозможно. Когда человек получает власть и материальные средства, то начинает считать, что становится лучше других, что теперь отличается. Общечеловеческие ценности становятся чужды. Он превращается из простого народа в интеллигенцию. Умственного развития у такого человека нет и быть не может, так как он сам этого не хочет. Неужели опять нужна революция? Хотя нет, нам нужен просто еще один Маяковский. Поставить бы его к власти, тогда он уничтожил бы весь этот клопиный рай. В нашем высокотехнологичном научном мире вообще не должно быть таких проявлений. Во главе мирового правительства должны стоять ученые, а не политики. Эти пережитки прошлого как никому не нужный аппендицит, который не приносит пользы, но уж если заболит, так не обрадуешься. Рудименты алчности давно пора удалить. В который раз в истории встает проблема: как скинуть консерваторов с парахода современности?..
– Однако нет отличий между людьми, – снова заговорил Марвен Дар спустя полминуты. – Все мы равны перед природной стихией, перед болезнетворными бактериями, перед космосом. Все умрут без кислорода, все умрут от радиации. Очень хорошо по этому поводу сказал один мой знакомый военный, служащий на одном из космодромов Земли. Примерно год назад случилась авария. Наверно, слышали о ней из новостей. Из-за программной ошибки ракетоносители запустились, когда вокруг были люди. В итоге на стартовой площадке погибли десятки человек из военных и персонала. Мы, помню, устраняли последствия этого пожара. Так вот, в те секунды адское пламя не пощадило никого, все были равны перед смертью, независимо от социального положения и звания. Его простые слова надолго врезались в мою память: и солдаты и маршалы горят одинаково. Осознать смысл и глубину этих слов в полной мере можно, только побывав там и увидев все своими глазами. Ощутив жар пламени и услышав безумные крики обреченных…
– Да, помню это, жуткая была история, – произнес Кео Ван. – Могу только добавить, что нам в каком-то смысле повезло не только в жизни, но и в смерти, как бы странно это не звучало. При перелетах на световых скоростях стареет только окружающий мир. Даже кажется, что дольше живешь. Хотя дольше только по отношению к другим людям, а не к себе. Однако все еще терзает одна неприятная мысль о том, что фактически для такого путешествия приходится на какое-то время умирать…
. 
