(фрагмент 26)
Сивка поднялась на второй этаж. Комната 211 оказалась небольшим зальчиком, там стояли стулья и было два стола. На одном Сивка увидела урну с прахом. На другом – небольшой поднос, на котором лежало несколько пар очков.
Людей не было. Сиверцева заставила себя приблизиться к урне, но в двух шагах от стола остановилась.
– Простите, вы к нашей Алекс?
Сивка резко дёрнулась от голоса за спиной и обернулась: у входа оказался среднего роста худой, сутоловатый мужчина с короткой седой бородкой. Одет он был скорее торжественно, чем траурно: чёрные брюки и пиджак освежала белая рубашка, вместо галстука под воротником была чёрная вставка-стойка.
Видя, что посетительница не отвечает, мужчина повторил свой вопрос. Сивка медленно кивнула. Тогда мужчина тоже кивнул, одновременно и здороваясь, и выражая понимание. Потом спросил: «Служили вместе?» «Да», – ответила Сивка.
Мужчина протянул очки с подноса:
– Возьмите, наверняка вам есть что сказать друг другу.
– Виртуальное прощание? Простите, я не думаю, что…
– Возьмите, возьмите. По-другому, без очков встретиться не получится. В конце будет код для пожертвований на стелу в колумбарии и на благотворительность. Подтвердить перечисление можно взглядом. Алекс пожелала после прощания не сохранять свой профиль, поэтому единственная возможность попрощаться – это сегодня.
– А её парень? Друзья? Она не захотела им оставить профиль на память?
– Алекс мне как-то сказала, что не хочет задерживать людей. А оставить им профиль после смерти – это привязать их к… к… сожалениям, – если я правильно помню её слова. Кажется, она сказала так. Она была очень доброй. И отзывчивой. Всё пропускала через себя. Я не знаю, как так вышло, что её уже нет. А Вы знаете, как это случилось?
– Не то чтобы очень. Вроде несчастный случай. Говорят, полиция занимается… А вы?..
– Я – староста общины. Брат Алин. Ну, не буду вам мешать, пообщайтесь.
Староста вышел и прикрыл дверь. Сивка села на один из стульев, не сразу, но всё же надела очки.
– Привет, хорошо, что пришла.
Дейс была в летнем платье песочного цвета. Они обе оказались на какой-то скамейке, кажется, в парке: впереди и позади была стена из листьев, у ног – узкая дорожка. Если это действительно был парк, то Алекс выбрала очень тихий, отдалённый уголок.
– Спасибо, что пришла, – вновь произнесла Дейс.
«Она не знает, как умерла», – подумала Сивка. – Ведь это произошло, когда Алекс отключила все модифицирующие элементы, в профиль ничего не попало. Программа будет проектировать все реакции по прошлым данным. А в прошлом – мы подруги… Я не должна говорить ей? Это же – уже не Алекс?»
– Не думала, что мы встретимся в парке.
– Это не я выбираю, – покачала головой Дейс. – Ты меня хорошо знаешь. Я бы влезла на Джомолунгму или побродила с тобой у моря. Система анализирует твои предпочтения, – главным образом на Луне: просмотренные тобой ви-файлы, места, где ты бывала, – и выбирает подходящую обстановку…
– Выходит, из-за меня ты здесь? Жаль, я не знала, как это работает…
– Да всё нормально. Здесь так тихо, даже ветра почти нет. Подходит для вечного покоя… Прости, что так и не успела толком показать тебе Луну. У нас, вообще-то, неплохо, есть даже очень красивые места. Я сейчас перешлю тебе координаты, увидишь сама. Обязательно побывай там. Дай мне слово! Считай, что я тебе назначила встречу.
– Хорошо.
Алекс вздохнула. Здесь она дышала и вздыхала, как живая, и даже могла отправлять письма…
– Как ни крути, у нас с тобой такое в первый раз. В смысле виртуальное прощание. В виртуальных свиданиях я бы могла тебя ещё кое-чему поучить, но тут… Тут приходится импровизировать. Хочу сказать, что ты была хорошей подругой. И то, что я ухожу…Это не твоя вина…
Наверное, при виртуальном прощании эта фраза задаётся Системой: всем она нужна, у всех есть чувство вины перед умершим, которое нужно умиротворить. Ради этой фразы виртуальные прощания и придумали. А потом они стали правилом хорошего тона и неотъемлемой частью всего, что связано со смертью. То есть жизни.
По совпадению между Сивкой и Алекс было то, что требовало этих слов со всей их искренностью. Но чего Система не могла дать. И эта фальшь и беспомощность технологий сейчас болезненно задела Сиверцеву.
Дейс смотрела мягко, в жизни Сивка никогда не видела у неё такого отстранённого и одновременно всепрощающего выражения на лице. По крайней мере создатели Системы хорошо проработали психологию визуализации…
– Я никогда не надеялась жить долго, Даша. И хочу стереть свой профиль. В мире, где все мечтают хотя бы о цифровом бессмертии, это выглядит странно – скажи? Да, для этого мира я – самоубийца. Поэтому не много народу придёт сегодня со мной прощаться. И в «братстве» это не поймут. И в Космофлоте не одобрят…
– Почему ты не хотела жить? Мне казалось, ты очень любишь жизнь…
– Жизнь – люблю. А жить… Нам с самого детства говорили, что любовь – высшая ценность. А в любви самое ценное – жертвенность. Жизнь – это почётная жертва, она не должна быть бессмысленной, она должна быть во имя чего-то... И отдать жизнь во имя чего-то – тоже почётная жертва. Возвести цветущие города… Погибнуть где-то в миссии, осваивая дальний космос…Господи, да мы об этом мечтали! А сейчас мой caro молится на корпорацию, в которую устроился, и хочет, чтобы всё было так, как есть, ещё лет семьдесят. Или сто. С поправкой на то, что его повысят.
И получается, что моя жертва, моя любовь – просто химическая игра и немножко психологии.
– А «братство»? Разве это уже не нужно «братству»?
– Я всегда думала, что вырасти в «братстве» – счастье. Что мы свободнее, милосерднее, что мы больше люди, чем унсы корпораций. Что мы – свет миру. Я думала! Потом Гон объяснил мне, что это имеет значение, только если все мы – дешёвая рабочая сила. Мы обходимся дешевле, чем унсы из корпораций. Быстро окупаем модификации или сами зарабатываем на их проведение. Довольствуемся малым. Готовы пожертвовать собой. И теперь мы ещё стали теми, кто за дёшево расчищает площадку для новых унс… Или кто там следующий… И этих существ, как нас, потом будут учить, что нужно пожертвовать собой, чтобы любовь воссияла во мраке Танатоса.
Хотя, как видишь, из любой ситуации находится выход, и я прямо сейчас уделываю Систему: она вынуждена выискивать и выдавать правду, на которую даже я сама при жизни не была способна… Но этим я обязана тебе: другим Система покажет другую меня… Всё под запрос. Система как зеркало, отражает смотрящегося… А я использую её, чтобы обрести свободу. Настоящую свободу. Которую даже «татан» не мог мне дать…
В паузу, возникшую в речи Алекс, Сивка не нашла, что сказать.
– Но ты же понимаешь, что такой меня и не захочет принять никто другой: ни мой caro, ни даже Сирин. Может быть, только ты. И это мой единственный шанс побыть свободной. Ради этого стоит умереть. Хоть какой-то смысл моей жизни. Поэтому спасибо тебе!.. Время заканчивается… Пожалуйста, когда снимешь очки – сломай их, чтобы никакие умельцы не восстановили мой профиль по просмотру и не копались в моих словах и в моих мыслях. Хорошо? Я правда люблю тебя. Любила…
Алекс не исчезла, она встала и ушла по парковой дорожке. Из зелени перед Сивкой проступила надпись «Сделать пожертвование». После перечисления денег Система предложила выбрать надпись на крышке ячейки в колумбарии и цветы.
– Простились? Вы не плачете – должно быть, дошли до конца?
Брат Алин подсел к ней, и Сивка ощутила магнетизм располагающего взгляда. У брата Алина были глаза профессионального и убеждённого исповедника. По сравнению с инспектором Брином Сивка дала бы ему даже на пару баллов больше. Сиверцева инстинктивно перевела взгляд на переносицу собеседника – если и был там третий глаз, то сейчас он был закрыт.
– Да, спасибо, мы попрощались.
– Люди часто жалуются, что времени не хватает, или, наоборот, выбрасываются из вирала. Но у вас – по-другому. Я думаю, у вас с Алекс были особые отношения…
Сивка пожала плечами. Она думала, как ловчее и непринуждённее теперь хрустнуть очками на глазах у старосты.
– Да, особые, – брат Алин произнёс слова с нажимом. – Она говорила, что познакомилась с землянкой, у которой душа как лепесток двулистника. Вы знаете? Эти цветы становятся прозрачными после дождя. Довольно редкие. Алекс о них узнала во время поездки на Землю. Значит, вы и есть Даша?
Сивке ничего не оставалось, как утвердительно кивнуть.
– Но как же вы оказались здесь? Как нашли это место? Я смотрю…У вас ведь…нет браслета?..
Пару секунд Сивка под цепким взглядом брата Алина лихорадочно думала, что ответить, потом, отчаявшись найти какой-то убедительный вариант, выдала с самым простодушным взглядом и с напряжённой от волнения челюстью:
– Ну… с божьей помощью? Наверное…
Лицо у старосты осталось непроницаемым.
– Конечно, конечно. Алекс редко ошибалась в людях. То, что вы, в итоге, сейчас здесь – только тому подтверждение. Поэтому и мою просьбу считайте не случайной, но частью божьего промысла, что привёл вас сюда… Алекс ушла скоропостижно, оставив незаконченными кое-какие дела. Всё, что нужно, это рассказать нам о них, подробно.
– Я не знаю, о каких делах идёт речь. Поэтому не смогу помочь.
Сивка хотела встать, но почему-то не смогла, взгляд брата Алина словно удерживал её на стуле.
– Нет, сможете. Вы войдёте в профиль Алекс, встретитесь с ядерной компонентой и зададите вопросы, которые я вам дам. Как только я узнаю ответ, вы будете свободны.
– А если я не соглашусь?
– Ну! Вы вряд ли согласитесь провести всю оставшуюся жизнь в вирале… Особенно если учесть, что она не будет продолжительной, ведь поддерживать жизнеспособность вашего тела некому…
Сивка почувствовала лёгкий укол в руку, голова у неё закружилась. Девушка так и не смогла встать: теряя сознание, она склонилась на плечо брата Алина.
Полная версия: Лифт идёт вверх!
Литературный форум Фантасты.RU > Творчество. Выкладка произведений, обсуждение, критика > Космоопера, социальная и научная фантастика
(фрагмент 27)
Сиверцева очнулась и обнаружила себя в чоновой неприбранной мастерской. Самого Чона она увидела сидящим подле, в ногах.
– Привет…
Она не улыбнулась, но, наверное, Чон по глазам понял, какое землянка испытывает облегчение.
– Привет, – селенит тоже не улыбнулся – посмотрел с сочувствием.
– Хорошо, что ты меня нашёл…
Сивка потихоньку села. Чувствовать собственное тело было неловко, после парализатора оно хоть и слушалось, но ощущались все движения странно.
– Я искала тебя… Из-за Сона, ты знаешь?
Чон кивнул.
– Его можно спасти. Если ты согласишься стать донором…
– Это не понадобится.
– Почему?
– У Никоса Шталя есть всё необходимое. Пусть только его допустят к Сону.
– Ты это знаешь или просто предполагаешь?
– Знаю. У них с Соном «золотой контракт», то есть работодатель берёт на себя модификации и замену органов… Ваши просто не хотят идти на сотрудничество…
– А мне они сказали ровно обратное. Может, тут какое-то недопонимание?
Чон усмехнулся.
– Да какое уж недопонимание! Ваши влезли, потому что хотели получить технологию. Вот и пытаются теперь как-то то ли торговаться, то ли шантажировать… Шталь, какой бы он ни был, действует по закону. А земляне – как всегда, по имперским амбициям.
– Ты доверяешь Шталю?
– Шталь, по крайней мере, раньше договорённостей не нарушал. Он хорошо вложился в Сона, так зачем всё терять? И меня эти ваши с ним разборки не касаются, я своё от Шталя получил. Поэтому даже пробовать давить на родственные чувства не надо. И какие могут быть родственные чувства! Это смешно. Для меня РП-3 больше Сон, чем сам Сон. Мне только жаль, что мой брат может умереть из-за подковёрных игр.
– А если бы у тебя забрали РП-3?..
Чон вскинул брови:
– Ты это сейчас сама пытаешься меня шантажировать или в СБ тебя так обработали?
– Они не знают. И я хочу, чтобы не узнали. Но я также хочу понять…
– Понять? Что понять? Почему я не бегу со всех ног ложиться под резак? У Сона есть Шталь, у тебя есть Земля. У меня нет никого и ничего. Отдай я свои органы – ничего и не прибавится. Наивно думать, что мне, кроме «спасибо», что-то обломится. Наоборот, я стану свидетелем. А от свидетелей избавляются. И если ты считаешь, что я настолько жаден, чтобы забыть об этом, то огорчу тебя – ты ошибаешься. И здесь ты – не за тем, чтобы чего-то требовать.
– Я не требую. Я прошу.
– Не того и не о том. Оглянись, посмотри внимательно.
Сивка, повинуясь, перевела взгляд с Чона на стены, потом на кровать, на которой сидела, – и тогда вскочила, подброшенная ужасом: в подушке, где совсем недавно покоилась её голова, копошился клубок змей. Одна из рептилий уже выбралась и плавно, медленно скользила в сторону девушки.
– Ты в вирале. Только это «теневой вирал», считай, что «тёмная сторона Луны», Систему здесь не признают.
– Ты с «братством»? – Сивка попятилась от них обоих, и от змеи, и от Чона, они даже показались ей на миг чем-то единым – чёрным, гибким, опасным.
– И это единственное, что по большому счёту у меня есть. Не добрая мама, не всемогущая корпорация. И не то чтобы я по гроб жизни им признателен, что вырастили. Это в прошлом. Просто контора, которой здесь и сейчас нужны мои руки и мозги. И нужны на своих местах, не отрезанными от остального тела.
– И ты на их стороне?
– Они дают мне работу, я её делаю. Так получилось, что это коснулось тебя.
Змея прекратила движение и свернулась на краю расслабленным кольцом, продолжая, однако, наблюдать за Сивкой.
– Что им нужно?
– Они не могут проникнуть в ядерную сущность профиля, созданного Системой. Дейс тебе доверяла, возможно, тебе это удастся. Я здесь затем, чтобы тебе помочь. Если войдёшь, узнай, где «лекарство», что Дейс взяла у Эррады.
– «Лекарство»?
– Ей поручили встретиться с Эррадой: он торговал разработками со Шталем, а для «братства» делал «лекарство». Дейс должна была забрать партию. Так мне сказали.
Неожиданная догадка поразила Сивку:
– Поэтому ты не стал встречаться с Алекс в «Империале»… Это тебя поставили следить за ней?
– Я работаю инспектором оборудования, конечно, я слежу за всем, что происходит на объектах.
– Но делаешь это для «братства»?
– И для «братства» тоже.
– Допустим, я узнаю, что потом?
– Выйдешь из профиля сюда, расскажешь, они проверят, если всё верно – тебя выведут из вирала.
– Но я же тоже буду свидетелем. А от свидетелей избавляются. Ты хочешь, чтобы я вас слушалась и верила этим обещаниям? После того, что услышала от тебя, я тебе первому не доверяю.
– Я не хочу твоей смерти. Честно. Сделаю всё, что в моих силах, чтобы ты осталась жива. В этом ты можешь мне верить. Но и ты помоги мне. Ведь знаешь, что иллюзии из вирала могут убить тебя в реальности. Если будешь сопротивляться, только сделаешь себе хуже, – Чон кивнул в сторону змеи, и та, будто поняв, что говорят о ней, приподняла головку.
Сивка молчала. Со стороны казалось, она делает непростой выбор, – но мысли мичмана были заняты другим. РП-3 сейчас единственный, кто может её найти. Но сможет ли сделанная Чоном программа действовать отдельно от своего создателя? А может быть «братство» и вычислило её через «ангела»? Только когда? Когда РП-3 внедрился в «умные частицы» или только сейчас, когда они оба обнаружили себя?
– Послушай, если ты работаешь на «братство», значит, ты и РП-3 сделал для них?
– Почему ты вдруг об этом?
– Потому, что он тебе дороже Сона. Так ты его отдашь «братству»? Тебе не жалко?
– Тебя это не касается.
– Ну да. Тогда ты ничем не отличаешься от своего биологического отца!..
Змея-иллюзия, встревоженная восклицанием, стала нервно свивать кольца. Виртуальный Чон передёрнулся рябью – из-за сильных эмоций, должно быть, сбился сигнал микродатчика.
– Отличаюсь или нет – не тебе судить. Что ты понимаешь здесь, в нашей жизни?
– Ну, так объясни мне. Объясни, почему ты ни за что в этой самой жизни не хочешь бороться? Может быть, поэтому у тебя на самом деле ничего нет? Потому, что тебе никто и ничто не нужно?
Чон ответил не сразу. Он протянул руку к змее, и та обвилась вокруг запястья и предплечья.
– Может быть. Может быть, ты и права. Сказано было: «Собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут». Только сейчас и на небе крадут. Вот я и не собираю…
– Знаешь, мне кажется, я в вашей лунной жизни понимаю лишь одно: вы испытываете все средства, чтобы стать свободными, но чем больше испытываете, тем меньше чувствуете свободу. Алекс из-за этого уже умерла. А что будет с тобой?
– Ну, кто бы говорил! Ладно, давай так: вот дверь, видишь? Здесь она ведёт не в коридор, а в Систему. Когда выйдешь, попадёшь сразу внутрь профиля Дейс, ничего искать не надо. Понятия не имею, как это будет выглядеть для тебя. Может быть какое-то место или существо, – ничему не удивляйся, короче. Как только установишь контакт, постарайся всё узнать. А как узнаешь, просто скажи: «Выход». Должно появиться что-то вроде двери, тоннеля, в общем, будет что-то, через что ты попадёшь обратно ко мне. Я сейчас с тобой в одной лодке: пока у меня не будет данных, я тоже никуда отсюда не денусь.
– Сам решил или «братья» распорядились?
– Сам. Потому, что доверяю тебе…
Сиверцева очнулась и обнаружила себя в чоновой неприбранной мастерской. Самого Чона она увидела сидящим подле, в ногах.
– Привет…
Она не улыбнулась, но, наверное, Чон по глазам понял, какое землянка испытывает облегчение.
– Привет, – селенит тоже не улыбнулся – посмотрел с сочувствием.
– Хорошо, что ты меня нашёл…
Сивка потихоньку села. Чувствовать собственное тело было неловко, после парализатора оно хоть и слушалось, но ощущались все движения странно.
– Я искала тебя… Из-за Сона, ты знаешь?
Чон кивнул.
– Его можно спасти. Если ты согласишься стать донором…
– Это не понадобится.
– Почему?
– У Никоса Шталя есть всё необходимое. Пусть только его допустят к Сону.
– Ты это знаешь или просто предполагаешь?
– Знаю. У них с Соном «золотой контракт», то есть работодатель берёт на себя модификации и замену органов… Ваши просто не хотят идти на сотрудничество…
– А мне они сказали ровно обратное. Может, тут какое-то недопонимание?
Чон усмехнулся.
– Да какое уж недопонимание! Ваши влезли, потому что хотели получить технологию. Вот и пытаются теперь как-то то ли торговаться, то ли шантажировать… Шталь, какой бы он ни был, действует по закону. А земляне – как всегда, по имперским амбициям.
– Ты доверяешь Шталю?
– Шталь, по крайней мере, раньше договорённостей не нарушал. Он хорошо вложился в Сона, так зачем всё терять? И меня эти ваши с ним разборки не касаются, я своё от Шталя получил. Поэтому даже пробовать давить на родственные чувства не надо. И какие могут быть родственные чувства! Это смешно. Для меня РП-3 больше Сон, чем сам Сон. Мне только жаль, что мой брат может умереть из-за подковёрных игр.
– А если бы у тебя забрали РП-3?..
Чон вскинул брови:
– Ты это сейчас сама пытаешься меня шантажировать или в СБ тебя так обработали?
– Они не знают. И я хочу, чтобы не узнали. Но я также хочу понять…
– Понять? Что понять? Почему я не бегу со всех ног ложиться под резак? У Сона есть Шталь, у тебя есть Земля. У меня нет никого и ничего. Отдай я свои органы – ничего и не прибавится. Наивно думать, что мне, кроме «спасибо», что-то обломится. Наоборот, я стану свидетелем. А от свидетелей избавляются. И если ты считаешь, что я настолько жаден, чтобы забыть об этом, то огорчу тебя – ты ошибаешься. И здесь ты – не за тем, чтобы чего-то требовать.
– Я не требую. Я прошу.
– Не того и не о том. Оглянись, посмотри внимательно.
Сивка, повинуясь, перевела взгляд с Чона на стены, потом на кровать, на которой сидела, – и тогда вскочила, подброшенная ужасом: в подушке, где совсем недавно покоилась её голова, копошился клубок змей. Одна из рептилий уже выбралась и плавно, медленно скользила в сторону девушки.
– Ты в вирале. Только это «теневой вирал», считай, что «тёмная сторона Луны», Систему здесь не признают.
– Ты с «братством»? – Сивка попятилась от них обоих, и от змеи, и от Чона, они даже показались ей на миг чем-то единым – чёрным, гибким, опасным.
– И это единственное, что по большому счёту у меня есть. Не добрая мама, не всемогущая корпорация. И не то чтобы я по гроб жизни им признателен, что вырастили. Это в прошлом. Просто контора, которой здесь и сейчас нужны мои руки и мозги. И нужны на своих местах, не отрезанными от остального тела.
– И ты на их стороне?
– Они дают мне работу, я её делаю. Так получилось, что это коснулось тебя.
Змея прекратила движение и свернулась на краю расслабленным кольцом, продолжая, однако, наблюдать за Сивкой.
– Что им нужно?
– Они не могут проникнуть в ядерную сущность профиля, созданного Системой. Дейс тебе доверяла, возможно, тебе это удастся. Я здесь затем, чтобы тебе помочь. Если войдёшь, узнай, где «лекарство», что Дейс взяла у Эррады.
– «Лекарство»?
– Ей поручили встретиться с Эррадой: он торговал разработками со Шталем, а для «братства» делал «лекарство». Дейс должна была забрать партию. Так мне сказали.
Неожиданная догадка поразила Сивку:
– Поэтому ты не стал встречаться с Алекс в «Империале»… Это тебя поставили следить за ней?
– Я работаю инспектором оборудования, конечно, я слежу за всем, что происходит на объектах.
– Но делаешь это для «братства»?
– И для «братства» тоже.
– Допустим, я узнаю, что потом?
– Выйдешь из профиля сюда, расскажешь, они проверят, если всё верно – тебя выведут из вирала.
– Но я же тоже буду свидетелем. А от свидетелей избавляются. Ты хочешь, чтобы я вас слушалась и верила этим обещаниям? После того, что услышала от тебя, я тебе первому не доверяю.
– Я не хочу твоей смерти. Честно. Сделаю всё, что в моих силах, чтобы ты осталась жива. В этом ты можешь мне верить. Но и ты помоги мне. Ведь знаешь, что иллюзии из вирала могут убить тебя в реальности. Если будешь сопротивляться, только сделаешь себе хуже, – Чон кивнул в сторону змеи, и та, будто поняв, что говорят о ней, приподняла головку.
Сивка молчала. Со стороны казалось, она делает непростой выбор, – но мысли мичмана были заняты другим. РП-3 сейчас единственный, кто может её найти. Но сможет ли сделанная Чоном программа действовать отдельно от своего создателя? А может быть «братство» и вычислило её через «ангела»? Только когда? Когда РП-3 внедрился в «умные частицы» или только сейчас, когда они оба обнаружили себя?
– Послушай, если ты работаешь на «братство», значит, ты и РП-3 сделал для них?
– Почему ты вдруг об этом?
– Потому, что он тебе дороже Сона. Так ты его отдашь «братству»? Тебе не жалко?
– Тебя это не касается.
– Ну да. Тогда ты ничем не отличаешься от своего биологического отца!..
Змея-иллюзия, встревоженная восклицанием, стала нервно свивать кольца. Виртуальный Чон передёрнулся рябью – из-за сильных эмоций, должно быть, сбился сигнал микродатчика.
– Отличаюсь или нет – не тебе судить. Что ты понимаешь здесь, в нашей жизни?
– Ну, так объясни мне. Объясни, почему ты ни за что в этой самой жизни не хочешь бороться? Может быть, поэтому у тебя на самом деле ничего нет? Потому, что тебе никто и ничто не нужно?
Чон ответил не сразу. Он протянул руку к змее, и та обвилась вокруг запястья и предплечья.
– Может быть. Может быть, ты и права. Сказано было: «Собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут». Только сейчас и на небе крадут. Вот я и не собираю…
– Знаешь, мне кажется, я в вашей лунной жизни понимаю лишь одно: вы испытываете все средства, чтобы стать свободными, но чем больше испытываете, тем меньше чувствуете свободу. Алекс из-за этого уже умерла. А что будет с тобой?
– Ну, кто бы говорил! Ладно, давай так: вот дверь, видишь? Здесь она ведёт не в коридор, а в Систему. Когда выйдешь, попадёшь сразу внутрь профиля Дейс, ничего искать не надо. Понятия не имею, как это будет выглядеть для тебя. Может быть какое-то место или существо, – ничему не удивляйся, короче. Как только установишь контакт, постарайся всё узнать. А как узнаешь, просто скажи: «Выход». Должно появиться что-то вроде двери, тоннеля, в общем, будет что-то, через что ты попадёшь обратно ко мне. Я сейчас с тобой в одной лодке: пока у меня не будет данных, я тоже никуда отсюда не денусь.
– Сам решил или «братья» распорядились?
– Сам. Потому, что доверяю тебе…
(фрагмент 28)
– Она не выходила через фойе. Ни через хозблок. И на аварийных дверях бы сработал датчик. Браслета у неё нет, он остался у нас. Модификаций тоже нет, значит, связаться с ней никто не мог. Только личный контакт. Только личный контакт…
Доктор Хлопова смотрела на Брина и молчала. Ей хотелось сказать что-то, но она не решалась. Просто смотрела: как человек, привыкший в каждой неопределённости искать решение, сейчас в своей работе делает то же, что и она в своей – берёт на себя ответственность там, где темнее и туманнее всего, где менее всего понятно, какой шаг будет правильным.
Брин, словно очнувшись, посмотрел на Хлопову:
– Что?
– Ничего. Хотела спросить по Сону, но тебе сейчас не до того…
– Нет, говори. Говори, это тоже важно.
– Я в общих чертах представляю, как и что, и мне просто нужно время. Ну, и с трансплантацией всё вообще пока без перспектив. Но это пока. Но я вроде бы поняла принцип, как там устроено. На Земле мою догадку подтвердили. Так что шансы потихоньку растут. Но то, с чем мы столкнулись, – экспериментальное, ты понимаешь? Мы, получается, их подрезали, тех, кто ведёт такие эксперименты. Я вообще удивляюсь, что это певец, который у всех на виду, а не универсальный солдат с секретной базы. А был бы солдат – было бы проще, разбирались бы вы между собой сами, по своим каналам. А так больницу втянули. Ты видел, что творится в новостях? Мне коллеги переслали несколько ссылок. У твоего начальства есть какая-то чёткая позиция? Брин, мы сейчас у той черты, где наши с тобой полномочия заканчиваются. Мне лично директор уже открытым текстом об этом сказал…
– Моё начальство… – инспектор после этих слов выдохнул резко и шумно, будто выругался. – Ты же знаешь, что позицию своего начальства я не могу обсуждать. Могу только сказать, что позиции меняются. В том числе и в зависимости от того, насколько успешны мои действия.
– В смысле победителей не судят?
– Нет. Не так... Завидую я вам, врачам, иногда. Для вас любая схватка должна закончиться победой: спасли пациента – победа. Не спасли – поражение. Победили – герои. Проиграли – значит, проиграли. А у нас сложнее. Победа, это когда схватка заканчивается ничьей. Но она заканчивается, понимаешь? И каждый отходит на свою позицию. Если позиция при этом не становится хуже, это – идеальный вариант. А если мы собираемся хоть на йоту «победить» и продвинуться на позиции противника, мы понимаем, что придётся заплатить за победу. И тогда наша задача, задача каждого на своём месте и посту – сбить цену, насколько это возможно. Мы не герои, мы – торговцы, Лена. И я, и те, кто рядом, и те, кто над нами… Если цену нельзя сбить, победы не будет. А победителя – тем более.
Хлопова не сводила с инспектора глаз. И он читал в этом взгляде участие, понимание и – непонимание одновременно. «Она меня за муки полюбила, а я ее – за состраданье к ним», – вспомнилось Брину из любимого Шекспира.
Браслет инспектора с тихим гудением завибрировал. Брин мельком глянул на экранчик, и Хлопова увидела выражение озадаченности и даже какой-то неуверенности на его лице – редкое для неё и, вероятно, для самого Брина выражение.
– Новости?
– Мне пришёл «ключ» к личному профилю Сиверцевой. Я когда-то запросил, но пришёл он только сейчас. Бюрократия, знаешь же.
– И?
– Приди он раньше, всей этой ситуации, скорее всего, вообще бы не было. А так… Не знаю, нужен ли мне он сейчас. Я готовился задать другие вопросы. Если задам те, что готовился – не найду её. Если задам те, что способны помочь её найти – могу вообще не получить ответ. Единственный плюс только в том, что профиль не врёт, перепроверять информацию не надо.
– «Ключ» на ограниченное время?
– Да, одноразовый, на сегодня. Чёрт…
– Пойдём, – встала Хлопова.
– Куда?
– Дам тебе тихое место, где можно подумать и побыть в вирале – если надумаешь воспользоваться «ключом». Я ничего о твоих делах не знаю, но любой возможностью нужно пользоваться. Такое моё мнение. И знаешь, девочка меня спросила, сожалеют ли врачи.
– И что ты ей ответила?
– Ответила как есть: сожалеют. Поэтому других, и особенно близких, от этого сожаления пытаемся уберечь…
В комнате было темно, лампа над столом освещала только столешницу и стулья около. Но темнота не настораживала Брина, он точно знал, что ничего в этой комнате нет, кроме стола и стульев. Привинченных к полу.
Это была допросная из их отделения в общежитии, а вообще могла быть допросная из любого отделения СБ, они все одинаковые.
Какой ещё может быть вирал у сотрудника СБ? Разумеется, только такой и может. И тем противоречивее было наблюдать за этим столом девочку. Русоволосую девочку лет пяти или шести, от силы, может быть, семи. Но она такая худенькая, большеголовая – едва ли ей уже семь…
Стоп, стоп. Это не Сиверцева. Это твои лирические фантазии. Ты же хотел, чтобы они оказались правдой? Ну вот, их прилежно зарегистрировали: твой поиск в отношении курсанта Сиверцевой несколько лет назад, найденные тобой файлы – всё это теперь трансформировалось в образ, с которым ты будешь беседовать. Вся правда о мичмане Сиверцевой для тебя будет выглядеть так. Давай, спроси её, что она знает о каналах сбыта татана, и где её физическая оболочка обретается сейчас.
– Здравствуй, – сказал Брин и подошёл к столу.
Собственное тело в вирале он при входе оставил полупрозрачным – мера специальная, чтобы не закармливать мозг иллюзиями, после которых устанавливается зависимость и по возвращении долго приходится адаптироваться к реальному миру.
Девочка подняла глаза и кивнула.
– Меня зовут Брин. Инспектор Брин. Можно просто…дядя Брин.
– Дядя Блин, – девочка произнесла серьёзно, но, услышав саму себя, хихикнула.
Да уж. Дядя, блин… Старики Фрейд и Юнг сейчас где-то ржут гомерическим хохотом. Осторожнее, кстати, с ассоциациями и воспоминаниями, они могут в этом зыбком мирке вызвать смену декораций и помешать разговору, на который и так мало времени.
– Тебя зовут Даша?
Девочка снова кивнула.
Первые вопросы контакта с профилем – установочные, просто чтобы психологически настроиться на беседу и проверить, что доступ предоставлен корректно. А вот остальные вопросы… Нужно обладать изобретательностью и одновременно чёткостью в формулировке, чтобы алгоритмы программ, собирающих данные о человеке за всю его жизнь, взаимодействуя, выдали тот ответ, который подразумевается в вопросе. А не нечто отвлечённое, к делу не относящееся, хотя и искреннее. Профиль не может солгать, в отличие от человека, но увести в туманную даль – ещё как может. И неизвестно, что труднее: допрашивать живого человека или его «цифровую душу»…
– Даша, мне нужна твоя помощь. Ты знаешь, где сейчас находится Дария Алексеевна Сиверцева?
– На Луне, конечно.
– Где именно?
– В вирале, – девочка подкартавливала, но уже меньше.
Чёрт!.. Этого просчитать он не додумался.
– А её физическое тело?
– В ящике.
– В каком ящике, где?
– В больнице. В контейнере для медицинских отходов. На платформе трейлера, – все раскатистые «р» девочка произнесла чётко: программа поняла, что инспектор не оценил умильные симуляции, и перестроилась.
«Она пропала больше двух часов назад, – подумал Брин. – В закрытом контейнере она бы задохнулась за это время. Цифровая Даша зафиксировала вход в вирал, однако не факт, что реальная Даша после входа продолжает оставаться живой. Она могла просто не успеть выйти, и её «фантом» в таком случае будет здесь висеть ещё долго, а если не найдём его – бесконечно долго».
– Что сейчас делает Дария Алексеевна Сиверцева?
– Она разговаривает с подругой, которая умерла.
Спокойно, не суетиться. Если сейчас выйти, есть шанс найти Сиверцеву живой, но придётся попотеть, вытаскивая из вирала, и одному не справиться, нужны будут свои специалисты из СБ. И доступ к профилю он сейчас потеряет.
Если остаться тут, можно будет попытаться узнать про татан, и про то, кто стоит за всем этим, но при этом потерять Сиверцеву…
– Она не выходила через фойе. Ни через хозблок. И на аварийных дверях бы сработал датчик. Браслета у неё нет, он остался у нас. Модификаций тоже нет, значит, связаться с ней никто не мог. Только личный контакт. Только личный контакт…
Доктор Хлопова смотрела на Брина и молчала. Ей хотелось сказать что-то, но она не решалась. Просто смотрела: как человек, привыкший в каждой неопределённости искать решение, сейчас в своей работе делает то же, что и она в своей – берёт на себя ответственность там, где темнее и туманнее всего, где менее всего понятно, какой шаг будет правильным.
Брин, словно очнувшись, посмотрел на Хлопову:
– Что?
– Ничего. Хотела спросить по Сону, но тебе сейчас не до того…
– Нет, говори. Говори, это тоже важно.
– Я в общих чертах представляю, как и что, и мне просто нужно время. Ну, и с трансплантацией всё вообще пока без перспектив. Но это пока. Но я вроде бы поняла принцип, как там устроено. На Земле мою догадку подтвердили. Так что шансы потихоньку растут. Но то, с чем мы столкнулись, – экспериментальное, ты понимаешь? Мы, получается, их подрезали, тех, кто ведёт такие эксперименты. Я вообще удивляюсь, что это певец, который у всех на виду, а не универсальный солдат с секретной базы. А был бы солдат – было бы проще, разбирались бы вы между собой сами, по своим каналам. А так больницу втянули. Ты видел, что творится в новостях? Мне коллеги переслали несколько ссылок. У твоего начальства есть какая-то чёткая позиция? Брин, мы сейчас у той черты, где наши с тобой полномочия заканчиваются. Мне лично директор уже открытым текстом об этом сказал…
– Моё начальство… – инспектор после этих слов выдохнул резко и шумно, будто выругался. – Ты же знаешь, что позицию своего начальства я не могу обсуждать. Могу только сказать, что позиции меняются. В том числе и в зависимости от того, насколько успешны мои действия.
– В смысле победителей не судят?
– Нет. Не так... Завидую я вам, врачам, иногда. Для вас любая схватка должна закончиться победой: спасли пациента – победа. Не спасли – поражение. Победили – герои. Проиграли – значит, проиграли. А у нас сложнее. Победа, это когда схватка заканчивается ничьей. Но она заканчивается, понимаешь? И каждый отходит на свою позицию. Если позиция при этом не становится хуже, это – идеальный вариант. А если мы собираемся хоть на йоту «победить» и продвинуться на позиции противника, мы понимаем, что придётся заплатить за победу. И тогда наша задача, задача каждого на своём месте и посту – сбить цену, насколько это возможно. Мы не герои, мы – торговцы, Лена. И я, и те, кто рядом, и те, кто над нами… Если цену нельзя сбить, победы не будет. А победителя – тем более.
Хлопова не сводила с инспектора глаз. И он читал в этом взгляде участие, понимание и – непонимание одновременно. «Она меня за муки полюбила, а я ее – за состраданье к ним», – вспомнилось Брину из любимого Шекспира.
Браслет инспектора с тихим гудением завибрировал. Брин мельком глянул на экранчик, и Хлопова увидела выражение озадаченности и даже какой-то неуверенности на его лице – редкое для неё и, вероятно, для самого Брина выражение.
– Новости?
– Мне пришёл «ключ» к личному профилю Сиверцевой. Я когда-то запросил, но пришёл он только сейчас. Бюрократия, знаешь же.
– И?
– Приди он раньше, всей этой ситуации, скорее всего, вообще бы не было. А так… Не знаю, нужен ли мне он сейчас. Я готовился задать другие вопросы. Если задам те, что готовился – не найду её. Если задам те, что способны помочь её найти – могу вообще не получить ответ. Единственный плюс только в том, что профиль не врёт, перепроверять информацию не надо.
– «Ключ» на ограниченное время?
– Да, одноразовый, на сегодня. Чёрт…
– Пойдём, – встала Хлопова.
– Куда?
– Дам тебе тихое место, где можно подумать и побыть в вирале – если надумаешь воспользоваться «ключом». Я ничего о твоих делах не знаю, но любой возможностью нужно пользоваться. Такое моё мнение. И знаешь, девочка меня спросила, сожалеют ли врачи.
– И что ты ей ответила?
– Ответила как есть: сожалеют. Поэтому других, и особенно близких, от этого сожаления пытаемся уберечь…
В комнате было темно, лампа над столом освещала только столешницу и стулья около. Но темнота не настораживала Брина, он точно знал, что ничего в этой комнате нет, кроме стола и стульев. Привинченных к полу.
Это была допросная из их отделения в общежитии, а вообще могла быть допросная из любого отделения СБ, они все одинаковые.
Какой ещё может быть вирал у сотрудника СБ? Разумеется, только такой и может. И тем противоречивее было наблюдать за этим столом девочку. Русоволосую девочку лет пяти или шести, от силы, может быть, семи. Но она такая худенькая, большеголовая – едва ли ей уже семь…
Стоп, стоп. Это не Сиверцева. Это твои лирические фантазии. Ты же хотел, чтобы они оказались правдой? Ну вот, их прилежно зарегистрировали: твой поиск в отношении курсанта Сиверцевой несколько лет назад, найденные тобой файлы – всё это теперь трансформировалось в образ, с которым ты будешь беседовать. Вся правда о мичмане Сиверцевой для тебя будет выглядеть так. Давай, спроси её, что она знает о каналах сбыта татана, и где её физическая оболочка обретается сейчас.
– Здравствуй, – сказал Брин и подошёл к столу.
Собственное тело в вирале он при входе оставил полупрозрачным – мера специальная, чтобы не закармливать мозг иллюзиями, после которых устанавливается зависимость и по возвращении долго приходится адаптироваться к реальному миру.
Девочка подняла глаза и кивнула.
– Меня зовут Брин. Инспектор Брин. Можно просто…дядя Брин.
– Дядя Блин, – девочка произнесла серьёзно, но, услышав саму себя, хихикнула.
Да уж. Дядя, блин… Старики Фрейд и Юнг сейчас где-то ржут гомерическим хохотом. Осторожнее, кстати, с ассоциациями и воспоминаниями, они могут в этом зыбком мирке вызвать смену декораций и помешать разговору, на который и так мало времени.
– Тебя зовут Даша?
Девочка снова кивнула.
Первые вопросы контакта с профилем – установочные, просто чтобы психологически настроиться на беседу и проверить, что доступ предоставлен корректно. А вот остальные вопросы… Нужно обладать изобретательностью и одновременно чёткостью в формулировке, чтобы алгоритмы программ, собирающих данные о человеке за всю его жизнь, взаимодействуя, выдали тот ответ, который подразумевается в вопросе. А не нечто отвлечённое, к делу не относящееся, хотя и искреннее. Профиль не может солгать, в отличие от человека, но увести в туманную даль – ещё как может. И неизвестно, что труднее: допрашивать живого человека или его «цифровую душу»…
– Даша, мне нужна твоя помощь. Ты знаешь, где сейчас находится Дария Алексеевна Сиверцева?
– На Луне, конечно.
– Где именно?
– В вирале, – девочка подкартавливала, но уже меньше.
Чёрт!.. Этого просчитать он не додумался.
– А её физическое тело?
– В ящике.
– В каком ящике, где?
– В больнице. В контейнере для медицинских отходов. На платформе трейлера, – все раскатистые «р» девочка произнесла чётко: программа поняла, что инспектор не оценил умильные симуляции, и перестроилась.
«Она пропала больше двух часов назад, – подумал Брин. – В закрытом контейнере она бы задохнулась за это время. Цифровая Даша зафиксировала вход в вирал, однако не факт, что реальная Даша после входа продолжает оставаться живой. Она могла просто не успеть выйти, и её «фантом» в таком случае будет здесь висеть ещё долго, а если не найдём его – бесконечно долго».
– Что сейчас делает Дария Алексеевна Сиверцева?
– Она разговаривает с подругой, которая умерла.
Спокойно, не суетиться. Если сейчас выйти, есть шанс найти Сиверцеву живой, но придётся попотеть, вытаскивая из вирала, и одному не справиться, нужны будут свои специалисты из СБ. И доступ к профилю он сейчас потеряет.
Если остаться тут, можно будет попытаться узнать про татан, и про то, кто стоит за всем этим, но при этом потерять Сиверцеву…
Четыре фрагмента прочитала.
Сюжет развивается медленно. Для большой формы, пожалуй, это нормально. Есть положительные моменты - описание портретов персонажей.
Удачи автору
Сюжет развивается медленно. Для большой формы, пожалуй, это нормально. Есть положительные моменты - описание портретов персонажей.
Удачи автору
Цитата(karpa @ 26.6.2021, 12:43) 
Четыре фрагмента прочитала.
Сюжет развивается медленно. Для большой формы, пожалуй, это нормально. Есть положительные моменты - описание портретов персонажей.
Удачи автору
Сюжет развивается медленно. Для большой формы, пожалуй, это нормально. Есть положительные моменты - описание портретов персонажей.
Удачи автору
Спасибо! Я шла не от формы, я шла от идеи. Точнее от двух - эволюции ГГ-ни и раскрытия социальных противоречий мира, в который она попадает. Всё это определяет неспешный темп и многословный тип повествования. При таком типе повествования портреты - физические и психологические - скорее обязательное условие, чем случайность.
(фрагмент 29)
– Ты можешь мне показать, что происходит между Сиверцевой и её подругой? – спросил Брин девочку.
– Нет. Это закрытая комната, там темно.
– Как наша? В нашей тоже темно…
– Здесь темно потому, что так хочешь ты. А там темно потому, что там всегда темно.
Комната, в которой всегда темно? Что это может быть? Какой-то потайной «карман» в Системе? Несанкционированный вход в вирал? «Серый» портал, куда установлен доступ только для своих? Плохо. Даже если найдём, что толку? Оттуда вытащить спецы, может быть, и смогут, но будут делать это методом проб и ошибок. Мала вероятность, что не повредят психику, и велика вероятность, что вообще исковеркают мозг и нервную систему.
– А сказать, о чём они говорят, можешь?
– Говорят о подруге. Она что-то оставила себе, не отдала.
– Что именно?
– Они это не называют.
– Почему Дария Алексеевна говорит об этом? Это была её вещь?
– Нет. И это не тот вопрос, на который она хотела бы получить ответ. Она хочет спросить о другом.
– О чём?
– Почему все на Луне связаны?
– Что это значит? Кто «все»?
– Все – это все. Ты же тоже связан с ней. А она не знает, почему.
Опасения оправдываются. Цифровая Даша не имеет протокольного входа в профиль Дейс, вход действительно несанкционированный, проще говоря, хакерский. Кто-то хакерски скоммутировал оба профиля. Отсюда и погрешности в передаче информации.
Давай, Брин, вспоминай, что ты знаешь про непротокольные слияния… Хотя бы в теории…
¬– Даша, а давай им поможем. Поищем вместе эту вещь. Если они обе о ней знают, значит, эта вещь где-то в прошлом, у Дарии Алексеевны и её подруги. Подругу зовут Алекс Дейс?
– Нет. Подругу зовут Мария. Мария Велез.
Профили не лгут. Но, чёрт, каким боком тут Мария?
– Алекс? Алекс! Ты здесь?
Темно, непроглядно темно. Только надпись светится зелёным: «Мы дышим – мы помним – мы боремся». Совсем как у неё в каю…нет, в комнате в общежитии. Это – её комната?
– Алекс? Я пришла к тебе. Ответь, пожалуйста.
А если не ответит? Выходить, и тем подписать себе приговор? Или ждать, тянуть, изо всех сил тянуть – столько, сколько тело выдержит? И сколько оно выдержит? И к кому у неё больше доверия: к Чону или к РП-3?
– Алекс, «братство» хочет знать, куда делась та партия, что ты должна была забрать у Эррады. Скажи мне пожалуйста. От этого зависит … многое….
Сказав это, Сивка плавно и очень медленно стала двигаться к надписи. Мичман вытянула вперёд руку: в иллюзорном мире наткнуться на что-либо из мебели тоже неприятно.
Она вспомнила змею, обвившуюся вокруг руки Чона, поёжилась. И тут же подумала, что не может расцепить психические и соматические ощущения. Фантомное тело всё чувствует. Добротно тут у них, в «теневом вирале»…
А может, наоборот, так они на графике экономят? Мысль вызвала у неё смешок – пусть нервный, но зато свой, не навязанный этим обвившим сознание, будто чонова змея, миром.
Она подошла к надписи вплотную, притронулась к флуоресцирующим буковкам. Рука скользнула вниз, отыскивая кислородный баллон: если это имитация комнаты, значит, он тут должен быть.
Баллон был. Сивка, сама точно не зная зачем, откинула крышку и сняла его с держателя. В сущности, он, скорее всего, бесполезен: мир иллюзий не обязан подчиняться физическим законам. Кислородом здесь не надышишься, баллоном не отобьёшься от врагов. Впрочем, здесь могут быть и какие-то свои правила. Даже в таком мире они должны быть…Наверное…
Сивка вернула баллон на место. Звуковой сигнал, такой же, как в её комнате, заставил её обернуться. Позади себя шагах в пяти она увидела дверь. Вокруг двери включилась подсветка.
Это выход? Или там за дверью – Алекс?
– Открыть, – после секундного колебания скомандовала Сивка.
Дверь не открылась. Как и тогда, в общежитии, потребовалось подойти и нажать кнопку.
– Вы не знали Хоакина?
За дверью оказалась Мария, в своём комбинезоне-подряснике, голубоватая от горя и мертвенного коридорного света.
– Нет.
– Но вы с Земли?
– Да. Я знаю, что случилось. Вы уже были в лаборатории?
– Да, полиция пригласила…
– И СБ?
– Конечно, они тоже там были… Почему спрашиваете?
– Так просто, хотела уточнить.
Профиль Марии вместо профиля Алекс? Как такое может быть? Но попытка не пытка.
– Я знаю, кто это сделал.
– Вы? Знаете? И – что? Я тоже знаю. И полиция с СБ знают. Дело не в том. Никому на самом деле нет дела до того, кто это сделал. Правда не нужна. И Хоакина не вернуть.
– Не вернуть. Но можно спасти другого человека. Вы же занимались разработками вместе с Эррадой, вы знаете, что Дэнис Сон был участником эксперимента?
– Дэнис Сон? Кто это? Я такого не знаю. У нас не было экспериментов на людях. Поймите, мы не дошли до стадии прототипов…
– Он недавно попал в больницу с тяжёлыми травмами, и там обнаружилось, что организм Сона перестроен по принципам, которые вы разрабатывали с Эррадой. Я знаю, что это делалось для Никоса Шталя… Совпадений быть не может. Врачи пытаются помочь, изучили ваши статьи, но пока не могут найти подходящие для трансплантации органы. Быть может, есть какой-то способ без трансплантации?
– Идёмте, – кивком Мария указала на коридор.
Они шли по коридору и Сивке казалось, что тот ускоряется вокруг них, как тоннель вокруг шаттла. Вот коридор сжался, словно гармошка, и втолкнул Сивку и Марию в лабораторию.
Лаборатория состояла из анфилады комнат со шлюзовыми дверями. В первой было что-то вроде помещения для персонала, уголком стояли диванчики, между ними маленький стол для любителей погонять чаи, пищемат, у противоположной стены – локеры для личных вещей. Шлюз-раздевалка был открыт, и Сивка через него сразу разглядела вторую комнату – четыре лабораторных стола, словно четыре белых волнореза, шкафы с вытяжками, какая-то непонятная аппаратура…
– Да, это там. Там всё случилось, – сказала Мария, как и Сивка, глядя в просвет шлюза. – Пойдёмте, не бойтесь.
Они насквозь прошли комнату со столами-волнорезами, и Мария открыла следующую, такую же, только у стен там ещё стояли ванны. А потом была ещё одна комната, с растениями, и ещё одна раздевалка-шлюз…
В следующей комнате Мария, наконец, остановилась. Здесь не было иной двери, кроме той, через которую они вошли, а само помещение было просто комнаткой с двумя большими лабораторными столами и с экранами по стенам.
– Комната анализа данных. Все наши идеи были здесь. Прототипов мы не создавали, только идеи.
– А татан? То есть сырьё для нейтрализаторов модификаций?
Мария рассмеялась.
– Всё это не нужно, если твои клетки перестраиваются в энергоинформационный социум. Создают ткань Вселенной. И ты, наконец, осознаёшь свою первозданную природу. Возвращаешься к тому, каким тебя создал творец…
– Есть что-то, что вы не отдали Шталю?
– Ищите, ищите лучше. Вам же хочется найти? Если найдёте, сумеете найти и выход…
– Ты можешь мне показать, что происходит между Сиверцевой и её подругой? – спросил Брин девочку.
– Нет. Это закрытая комната, там темно.
– Как наша? В нашей тоже темно…
– Здесь темно потому, что так хочешь ты. А там темно потому, что там всегда темно.
Комната, в которой всегда темно? Что это может быть? Какой-то потайной «карман» в Системе? Несанкционированный вход в вирал? «Серый» портал, куда установлен доступ только для своих? Плохо. Даже если найдём, что толку? Оттуда вытащить спецы, может быть, и смогут, но будут делать это методом проб и ошибок. Мала вероятность, что не повредят психику, и велика вероятность, что вообще исковеркают мозг и нервную систему.
– А сказать, о чём они говорят, можешь?
– Говорят о подруге. Она что-то оставила себе, не отдала.
– Что именно?
– Они это не называют.
– Почему Дария Алексеевна говорит об этом? Это была её вещь?
– Нет. И это не тот вопрос, на который она хотела бы получить ответ. Она хочет спросить о другом.
– О чём?
– Почему все на Луне связаны?
– Что это значит? Кто «все»?
– Все – это все. Ты же тоже связан с ней. А она не знает, почему.
Опасения оправдываются. Цифровая Даша не имеет протокольного входа в профиль Дейс, вход действительно несанкционированный, проще говоря, хакерский. Кто-то хакерски скоммутировал оба профиля. Отсюда и погрешности в передаче информации.
Давай, Брин, вспоминай, что ты знаешь про непротокольные слияния… Хотя бы в теории…
¬– Даша, а давай им поможем. Поищем вместе эту вещь. Если они обе о ней знают, значит, эта вещь где-то в прошлом, у Дарии Алексеевны и её подруги. Подругу зовут Алекс Дейс?
– Нет. Подругу зовут Мария. Мария Велез.
Профили не лгут. Но, чёрт, каким боком тут Мария?
– Алекс? Алекс! Ты здесь?
Темно, непроглядно темно. Только надпись светится зелёным: «Мы дышим – мы помним – мы боремся». Совсем как у неё в каю…нет, в комнате в общежитии. Это – её комната?
– Алекс? Я пришла к тебе. Ответь, пожалуйста.
А если не ответит? Выходить, и тем подписать себе приговор? Или ждать, тянуть, изо всех сил тянуть – столько, сколько тело выдержит? И сколько оно выдержит? И к кому у неё больше доверия: к Чону или к РП-3?
– Алекс, «братство» хочет знать, куда делась та партия, что ты должна была забрать у Эррады. Скажи мне пожалуйста. От этого зависит … многое….
Сказав это, Сивка плавно и очень медленно стала двигаться к надписи. Мичман вытянула вперёд руку: в иллюзорном мире наткнуться на что-либо из мебели тоже неприятно.
Она вспомнила змею, обвившуюся вокруг руки Чона, поёжилась. И тут же подумала, что не может расцепить психические и соматические ощущения. Фантомное тело всё чувствует. Добротно тут у них, в «теневом вирале»…
А может, наоборот, так они на графике экономят? Мысль вызвала у неё смешок – пусть нервный, но зато свой, не навязанный этим обвившим сознание, будто чонова змея, миром.
Она подошла к надписи вплотную, притронулась к флуоресцирующим буковкам. Рука скользнула вниз, отыскивая кислородный баллон: если это имитация комнаты, значит, он тут должен быть.
Баллон был. Сивка, сама точно не зная зачем, откинула крышку и сняла его с держателя. В сущности, он, скорее всего, бесполезен: мир иллюзий не обязан подчиняться физическим законам. Кислородом здесь не надышишься, баллоном не отобьёшься от врагов. Впрочем, здесь могут быть и какие-то свои правила. Даже в таком мире они должны быть…Наверное…
Сивка вернула баллон на место. Звуковой сигнал, такой же, как в её комнате, заставил её обернуться. Позади себя шагах в пяти она увидела дверь. Вокруг двери включилась подсветка.
Это выход? Или там за дверью – Алекс?
– Открыть, – после секундного колебания скомандовала Сивка.
Дверь не открылась. Как и тогда, в общежитии, потребовалось подойти и нажать кнопку.
– Вы не знали Хоакина?
За дверью оказалась Мария, в своём комбинезоне-подряснике, голубоватая от горя и мертвенного коридорного света.
– Нет.
– Но вы с Земли?
– Да. Я знаю, что случилось. Вы уже были в лаборатории?
– Да, полиция пригласила…
– И СБ?
– Конечно, они тоже там были… Почему спрашиваете?
– Так просто, хотела уточнить.
Профиль Марии вместо профиля Алекс? Как такое может быть? Но попытка не пытка.
– Я знаю, кто это сделал.
– Вы? Знаете? И – что? Я тоже знаю. И полиция с СБ знают. Дело не в том. Никому на самом деле нет дела до того, кто это сделал. Правда не нужна. И Хоакина не вернуть.
– Не вернуть. Но можно спасти другого человека. Вы же занимались разработками вместе с Эррадой, вы знаете, что Дэнис Сон был участником эксперимента?
– Дэнис Сон? Кто это? Я такого не знаю. У нас не было экспериментов на людях. Поймите, мы не дошли до стадии прототипов…
– Он недавно попал в больницу с тяжёлыми травмами, и там обнаружилось, что организм Сона перестроен по принципам, которые вы разрабатывали с Эррадой. Я знаю, что это делалось для Никоса Шталя… Совпадений быть не может. Врачи пытаются помочь, изучили ваши статьи, но пока не могут найти подходящие для трансплантации органы. Быть может, есть какой-то способ без трансплантации?
– Идёмте, – кивком Мария указала на коридор.
Они шли по коридору и Сивке казалось, что тот ускоряется вокруг них, как тоннель вокруг шаттла. Вот коридор сжался, словно гармошка, и втолкнул Сивку и Марию в лабораторию.
Лаборатория состояла из анфилады комнат со шлюзовыми дверями. В первой было что-то вроде помещения для персонала, уголком стояли диванчики, между ними маленький стол для любителей погонять чаи, пищемат, у противоположной стены – локеры для личных вещей. Шлюз-раздевалка был открыт, и Сивка через него сразу разглядела вторую комнату – четыре лабораторных стола, словно четыре белых волнореза, шкафы с вытяжками, какая-то непонятная аппаратура…
– Да, это там. Там всё случилось, – сказала Мария, как и Сивка, глядя в просвет шлюза. – Пойдёмте, не бойтесь.
Они насквозь прошли комнату со столами-волнорезами, и Мария открыла следующую, такую же, только у стен там ещё стояли ванны. А потом была ещё одна комната, с растениями, и ещё одна раздевалка-шлюз…
В следующей комнате Мария, наконец, остановилась. Здесь не было иной двери, кроме той, через которую они вошли, а само помещение было просто комнаткой с двумя большими лабораторными столами и с экранами по стенам.
– Комната анализа данных. Все наши идеи были здесь. Прототипов мы не создавали, только идеи.
– А татан? То есть сырьё для нейтрализаторов модификаций?
Мария рассмеялась.
– Всё это не нужно, если твои клетки перестраиваются в энергоинформационный социум. Создают ткань Вселенной. И ты, наконец, осознаёшь свою первозданную природу. Возвращаешься к тому, каким тебя создал творец…
– Есть что-то, что вы не отдали Шталю?
– Ищите, ищите лучше. Вам же хочется найти? Если найдёте, сумеете найти и выход…
(фрагмент 30)
Мария исчезла. Сиверцева медленно обвела взглядом комнату, останавливая этот взгляд на каждом предмете. Можно ли экраны включить? Она потыкала в панель, голосом попыталась вызвать командное меню – ни малейшей реакции. Значит, Мария специально поставила перед ней нерешаемую задачу?
Сивка, не привыкшая сдаваться, дотронулась до обоих столов, осмотрела со всех сторон, заглянула под панели, под сами столешницы, перевернула вверх ногами стулья. Убедившись, что ничего примечательного в мебели нет, пошатала мертвые экраны, постучала по ним – ладно, что не включаются, но вдруг позади обнаружится какой-то тайник? А может быть он в стене?..
Исчерпав возможности комнаты, Сивка решила поискать в других. И тут её ожидал неприятный сюрприз: она не могла в них попасть. Не могла пройти в открытую дверь, словно в проёме включили силовое поле.
Как это понимать? Это означает, что искать нужно всё же здесь, или её специально держат в самой бесполезной из комнат? Мария сказала: «Если найдёте, сумеете найти и выход…»
– Выход! – громко произнесла Сивка.
Ничего не произошло, силовое поле не рассосалось. Как и следовало ожидать.
Сивка села на стул напротив прохода. Отсюда она в раскрытые створки дверей могла видеть кусочек каждой комнаты. Здесь была Алекс. Она пришла…Где Эррада хранил партию? Видимо, где-то подальше от проходного двора. Они с Марией были «самыми квалифицированными» техниками, значит, скорее всего, вот тут занимались обобщением данных. И Алекс он привёл сюда? Здесь, кстати, нет баллона с кислородом. Наверное, она не первый раз сюда приходила и тоже помнила этот факт. Маленькая инъекция, огромная доза, почти мгновенная потеря сознания, борьбы не было… Эррада упал на пол…Алекс… О чём она думала? Придя сюда, она уже разочаровалась в «братстве», значит, решила таким образом бросить ему вызов? Вы знаете, у кого берёте татан, лицемерите, твердя о жертве – так вот вам, смотрите, что такое настоящая жертва…
Возможно, на встрече снятых браслетов она хотела признания, одобрения или наоборот – отлучения… Что там на самом деле произошло, когда Сивку отправили с собрания? Только Сирин и знает…
«Возвращаешься к тому, каким тебя создал творец…» Это слова Марии. Да, учёные с Земли не могли устоять перед искушением поговорить о чём-то таком с унсой из «братства». Возможно так они и подтолкнули Алекс заинтересоваться своими разработками. Дразнили? Или искренне надеялись просветить? Хотели открыть селенитке и её «братьям» «истинную» природу Вселенной? Тогда, получается, Алекс не взяла с собой «лекарство»? Специально, чтобы его нашли полиция и СБ?
Хорошо, но что было там ещё, что не попало ни полиции, ни Шталю? Я же хочу это найти – значит, оно должно быть тут, в этой комнате? В вирал не попадают случайные вещи, сюда попадают сведения о нас, наши воспоминания, поступки, знания… Их только перерабатывают нейропрограммы… Значит, я тоже об этом знаю?
– Ну что, Дария Алексеевна нашла эту вещь?
Девочка протянула руку и прямо в воздухе начала рисовать. От линий её руки изображение возникало будто на проявляющейся фотографии
– Что это? – спросил Брин.
Девочка не ответила, но спустя несколько штрихов инспектор понял, что изображаемое ему знакомо.
– Это лаборатория? Лаборатория Эррады? Дария Алексеевна там когда-нибудь была?
– Нет. Но она сейчас там. Она ищет выход. Вещь. Которую не отдали Шталю.
– Вещь, которую….
В этой комнате они нашли рабочие записи, нашли татан – едва ли было что-то, что касалось Шталя, кроме разработок…
Брин видел, как Сиверцева ощупывает каждый предмет в комнате, как пытается выйти, как садится на стул…
– Скажи ей, чтобы не сдавалась, скажи ей! Пусть ищет! – крикнул он, так, что девочка посмотрела на него испуганно.
– Не мешай, она думает.
Брин напряженно всматривался в картинку над столом. Где эта вещь? Ящики столов Сиверцева открывала, осматривала мебель со всех сторон, экраны ей не удалось включить…
– Значит, я знаю, где эта вещь? Но она не в этой комнате? – вслух произнесла Сивка.
Она подошла к двери, пощупала силовое поле и вдруг ощутила, что рука проваливается сквозь него. Сивка прошла в шлюз, а затем в «зелёную лабораторию». Она хотела идти и дальше, но тут вновь натолкнулась на силовое поле.
Похоже, что она предположила верно: Алекс всё же где-то здесь. Это не профиль Марии, это профиль Дейс. И в него получилось попасть по переходу, а Мария – всего лишь проводник. Ну, недаром, ведь она их общая с Алекс знакомая… Но «идеи», упомянутые Марией, – это не идеи её и Хоакина, это идеи Алекс. Алекс хотела, чтобы её поняли. И это желание досталось выполнить не «братьям», не её возлюбленному, а Сивке.
Сиверцева пошла вдоль столов, вдоль полок с растениями. Остановилась подле единственного цветущего большими цветами. Куст в ящике был весь увешан крупными золотистыми колокольчиками. Сивке явственно слышался дурманящий запах. Красивое растение. В таких огромных колокольчиках, наверное, должны водиться феи…Феи?
– Алекс?.. Ведь это – ты? Да? Ты хотела, чтобы я нашла тебя?
Брин видел, как Сиверцева протянула руки к цветам, должно быть что-то говорила. «Что там? Что она говорит?» – спрашивал он цифровую Дашу.
– Она нашла ядерную оболочку Алекс Дейс. Цель достигнута. Контакт установлен, – ответила девочка.
– Алекс… Я думала над тем, что тебя тревожило… Мы можем дать этому миру ещё немного пожить старой жизнью. Пусть технология вернётся на Землю. Земля думает медленно, там ещё долго будут разбираться. Пока будут разбираться, может быть, придумают, как не сорваться в пропасть… Давай дадим им этот шанс?
Один из цветов вытянулся и лёг Сиверцевой в руку, девушка без труда отделила его от ветки.
– Что это? Что мне с этим делать?
Сивка огляделась, потом подошла к двери, и та беспрепятственно пропустила её в следующую комнату. Там, в ваннах Сиверцева увидела какую-то полупрозрачную массу, издали похожую на гель, под лампами эта масса переливалась.
– Что это, Алекс?
– Это ткань Вселенной.
Голос принадлежал не Алекс, а вновь появившейся виртуальной Марии Велез. Стоя у бортика ванны, она со снисходительным торжеством знатока над дикарём произнесла:
– Не удивляйтесь, простой базовый биораствор, самая универсальная и дешёвая живая среда для опытов. Обычно добавляют какой-либо белок, чтобы получить на его основе цепочки нужных соединений. Можно добавлять сразу полимеры…Это очень увлекательно, как смешивать коктейли…
Конечно, так Мария рассказывала Алекс о своей работе. Может быть, даже хвасталась. Скорее всего. И теперь, когда воспоминания Дейс выстроили эту лабораторию и открыли её двери перед ней, Сиверцевой, Мария повторяет здесь свои лекции и уроки, которым Алекс была свидетелем…
– Белки очень пластичны и способны к самоорганизации, они соберутся во что угодно… Но мы помогли им стать по-настоящему живыми, когда разработали теорию шагов взаимодействия… Идея была Хоакина, я помогала с разработкой. На самом деле он просто увидел тот ресурс, который не замечали другие. Вот, положите цветок в раствор…
Сивка послушно разжала ладонь над ванной. Золотистый конус с кудрявящимися краями мягко упал на кисельную поверхность и застыл на ней. Мария взяла специальную лопаточку и чуть-чуть вдавила цветок, чтобы гель его окутал.
– Видите?
– Что?
– Если бы это был обычный раствор, ничего бы и не произошло. Но в нашем уже возможна реакция. Он «слышит» то, о чём говорят клетки органики… Зачерпнём немножко…
Мария набрала в большую пробирку раствор и устремилась к одному из столов, вылила раствор на какой-то странный предмет, который напомнил Сивке перевёрнутое блюдце. Через несколько секунд двумя пинцетами подцепила образовавшуюся плёнку.
– По сути – это этот же цветок, но только даже живее того, что на растении, потому что в нём возможно многократно перенастраивать шаг взаимодействия, и делать это не генной инженерией, не от поколения к поколению, а прямо тут, в его органической среде… Больше могу сказать, в зависимости от среды, в которую попадёт такой настраивающийся цветок, он сможет сам перенастраиваться.
– А если положить в такой раствор человека? Можно создать клона?
Велез покачала головой.
– Нет, думаю, пока нет. Но вот модифицировать без нано-частиц и би-кодинга удастся. И это открывает бесконечные возможности… Почти такие же, как цифровое бессмертие…
Изображение лаборатории потускнело и исчезло.
– Что случилось? – встревожился Брин.
– Дария Алексеевна выполнила задание и покинула профиль Алекс Дейс, сейчас она снова в тёмной комнате…
– Она выходит из вирала?
– Нет.
– Она одна?
– Нет.
– Кто с ней?
Цифровая Даша пожала плечиками:
– Профиль не определяется. Слишком темно.
–Тогда скажи, о чём они говорят?
– Дария Алексеевна делает предложение.
– Как ты сказала? Предложение?
– Предложение. Она первый раз за всю жизнь делает предложение.
– Гм! В чём оно заключается?
– Послушай, Чон. Я знаю, куда девалась та порция «лекарства». Она у полиции или у СБ. В любом случае по отдельности или вместе они скоро выйдут на ваше «братство». Так захотела Дейс. Но Алекс мне сказала не только это. Она мне подсказала, как спасти Сона. Сам понимаешь , если ты сейчас выйдешь, а меня оставишь здесь, ты убьёшь и меня, и Сона. Но не думаю, что твоё «братство» тебя после оставит в покое. Так и будешь делать для них грязную работу. И на Землю они тебя вряд ли отпустят… А так как ниточка будет тянуться к ним, то они постараются тебя или убрать, или подставить. По крайней мере моё убийство повесят на тебя.
– Пугаешь?
– Нет, пытаюсь сделать предложение. Извини. Это моё первое в жизни предложение, поэтому оно не такое уж и красивое. Но, надеюсь, надёжное. Ты выпускаешь меня…
– И ты бежишь в СБ?
– Нет. В СБ бежишь ты. И предлагаешь себя в качестве донора. Они отправляют тебя и Сона на Землю. На самом деле донорство, скорее всего, не потребуется, потому что у землян будет эта технология полностью…
– А с Земли выдачи нет, мы же полукровки…
– Ну, как-то так…
– Неплохо для первого предложения. Есть только один технический момент: из нашего «теневого вирала» выходят по коду, который одобряет «оператор», если я передам тебе свой код и первой выйдешь ты, в «братстве» сразу поймут, что произошло. И я уже не выберусь отсюда. Тем более не добегу до СБ. Но…Знаешь, я всё же попробую рискнуть. Даже если они поймут, что мы в сговоре, может быть, не сразу … Не сразу покончат со мной. Я всё-таки рукастый и башковитый парень. Ну, запрут пока в вирале для острастки… А там вы с ордером нагрянете…Спасёшь меня, мичман Сиверцева?
– Спасу. Диктуй адрес.
– Круто! В жизни ничего романтичнее не слышал. Теперь хочу, чтобы ты мне что-то такое сказала и в реальности. А, ещё одно, ни слова про РП-3. Чтоб ты знала, это он нарушил приказ. Он должен был привезти тебя в контейнере в «братство» по-настоящему. А он вместо этого подключился к виралу…
Мария исчезла. Сиверцева медленно обвела взглядом комнату, останавливая этот взгляд на каждом предмете. Можно ли экраны включить? Она потыкала в панель, голосом попыталась вызвать командное меню – ни малейшей реакции. Значит, Мария специально поставила перед ней нерешаемую задачу?
Сивка, не привыкшая сдаваться, дотронулась до обоих столов, осмотрела со всех сторон, заглянула под панели, под сами столешницы, перевернула вверх ногами стулья. Убедившись, что ничего примечательного в мебели нет, пошатала мертвые экраны, постучала по ним – ладно, что не включаются, но вдруг позади обнаружится какой-то тайник? А может быть он в стене?..
Исчерпав возможности комнаты, Сивка решила поискать в других. И тут её ожидал неприятный сюрприз: она не могла в них попасть. Не могла пройти в открытую дверь, словно в проёме включили силовое поле.
Как это понимать? Это означает, что искать нужно всё же здесь, или её специально держат в самой бесполезной из комнат? Мария сказала: «Если найдёте, сумеете найти и выход…»
– Выход! – громко произнесла Сивка.
Ничего не произошло, силовое поле не рассосалось. Как и следовало ожидать.
Сивка села на стул напротив прохода. Отсюда она в раскрытые створки дверей могла видеть кусочек каждой комнаты. Здесь была Алекс. Она пришла…Где Эррада хранил партию? Видимо, где-то подальше от проходного двора. Они с Марией были «самыми квалифицированными» техниками, значит, скорее всего, вот тут занимались обобщением данных. И Алекс он привёл сюда? Здесь, кстати, нет баллона с кислородом. Наверное, она не первый раз сюда приходила и тоже помнила этот факт. Маленькая инъекция, огромная доза, почти мгновенная потеря сознания, борьбы не было… Эррада упал на пол…Алекс… О чём она думала? Придя сюда, она уже разочаровалась в «братстве», значит, решила таким образом бросить ему вызов? Вы знаете, у кого берёте татан, лицемерите, твердя о жертве – так вот вам, смотрите, что такое настоящая жертва…
Возможно, на встрече снятых браслетов она хотела признания, одобрения или наоборот – отлучения… Что там на самом деле произошло, когда Сивку отправили с собрания? Только Сирин и знает…
«Возвращаешься к тому, каким тебя создал творец…» Это слова Марии. Да, учёные с Земли не могли устоять перед искушением поговорить о чём-то таком с унсой из «братства». Возможно так они и подтолкнули Алекс заинтересоваться своими разработками. Дразнили? Или искренне надеялись просветить? Хотели открыть селенитке и её «братьям» «истинную» природу Вселенной? Тогда, получается, Алекс не взяла с собой «лекарство»? Специально, чтобы его нашли полиция и СБ?
Хорошо, но что было там ещё, что не попало ни полиции, ни Шталю? Я же хочу это найти – значит, оно должно быть тут, в этой комнате? В вирал не попадают случайные вещи, сюда попадают сведения о нас, наши воспоминания, поступки, знания… Их только перерабатывают нейропрограммы… Значит, я тоже об этом знаю?
– Ну что, Дария Алексеевна нашла эту вещь?
Девочка протянула руку и прямо в воздухе начала рисовать. От линий её руки изображение возникало будто на проявляющейся фотографии
– Что это? – спросил Брин.
Девочка не ответила, но спустя несколько штрихов инспектор понял, что изображаемое ему знакомо.
– Это лаборатория? Лаборатория Эррады? Дария Алексеевна там когда-нибудь была?
– Нет. Но она сейчас там. Она ищет выход. Вещь. Которую не отдали Шталю.
– Вещь, которую….
В этой комнате они нашли рабочие записи, нашли татан – едва ли было что-то, что касалось Шталя, кроме разработок…
Брин видел, как Сиверцева ощупывает каждый предмет в комнате, как пытается выйти, как садится на стул…
– Скажи ей, чтобы не сдавалась, скажи ей! Пусть ищет! – крикнул он, так, что девочка посмотрела на него испуганно.
– Не мешай, она думает.
Брин напряженно всматривался в картинку над столом. Где эта вещь? Ящики столов Сиверцева открывала, осматривала мебель со всех сторон, экраны ей не удалось включить…
– Значит, я знаю, где эта вещь? Но она не в этой комнате? – вслух произнесла Сивка.
Она подошла к двери, пощупала силовое поле и вдруг ощутила, что рука проваливается сквозь него. Сивка прошла в шлюз, а затем в «зелёную лабораторию». Она хотела идти и дальше, но тут вновь натолкнулась на силовое поле.
Похоже, что она предположила верно: Алекс всё же где-то здесь. Это не профиль Марии, это профиль Дейс. И в него получилось попасть по переходу, а Мария – всего лишь проводник. Ну, недаром, ведь она их общая с Алекс знакомая… Но «идеи», упомянутые Марией, – это не идеи её и Хоакина, это идеи Алекс. Алекс хотела, чтобы её поняли. И это желание досталось выполнить не «братьям», не её возлюбленному, а Сивке.
Сиверцева пошла вдоль столов, вдоль полок с растениями. Остановилась подле единственного цветущего большими цветами. Куст в ящике был весь увешан крупными золотистыми колокольчиками. Сивке явственно слышался дурманящий запах. Красивое растение. В таких огромных колокольчиках, наверное, должны водиться феи…Феи?
– Алекс?.. Ведь это – ты? Да? Ты хотела, чтобы я нашла тебя?
Брин видел, как Сиверцева протянула руки к цветам, должно быть что-то говорила. «Что там? Что она говорит?» – спрашивал он цифровую Дашу.
– Она нашла ядерную оболочку Алекс Дейс. Цель достигнута. Контакт установлен, – ответила девочка.
– Алекс… Я думала над тем, что тебя тревожило… Мы можем дать этому миру ещё немного пожить старой жизнью. Пусть технология вернётся на Землю. Земля думает медленно, там ещё долго будут разбираться. Пока будут разбираться, может быть, придумают, как не сорваться в пропасть… Давай дадим им этот шанс?
Один из цветов вытянулся и лёг Сиверцевой в руку, девушка без труда отделила его от ветки.
– Что это? Что мне с этим делать?
Сивка огляделась, потом подошла к двери, и та беспрепятственно пропустила её в следующую комнату. Там, в ваннах Сиверцева увидела какую-то полупрозрачную массу, издали похожую на гель, под лампами эта масса переливалась.
– Что это, Алекс?
– Это ткань Вселенной.
Голос принадлежал не Алекс, а вновь появившейся виртуальной Марии Велез. Стоя у бортика ванны, она со снисходительным торжеством знатока над дикарём произнесла:
– Не удивляйтесь, простой базовый биораствор, самая универсальная и дешёвая живая среда для опытов. Обычно добавляют какой-либо белок, чтобы получить на его основе цепочки нужных соединений. Можно добавлять сразу полимеры…Это очень увлекательно, как смешивать коктейли…
Конечно, так Мария рассказывала Алекс о своей работе. Может быть, даже хвасталась. Скорее всего. И теперь, когда воспоминания Дейс выстроили эту лабораторию и открыли её двери перед ней, Сиверцевой, Мария повторяет здесь свои лекции и уроки, которым Алекс была свидетелем…
– Белки очень пластичны и способны к самоорганизации, они соберутся во что угодно… Но мы помогли им стать по-настоящему живыми, когда разработали теорию шагов взаимодействия… Идея была Хоакина, я помогала с разработкой. На самом деле он просто увидел тот ресурс, который не замечали другие. Вот, положите цветок в раствор…
Сивка послушно разжала ладонь над ванной. Золотистый конус с кудрявящимися краями мягко упал на кисельную поверхность и застыл на ней. Мария взяла специальную лопаточку и чуть-чуть вдавила цветок, чтобы гель его окутал.
– Видите?
– Что?
– Если бы это был обычный раствор, ничего бы и не произошло. Но в нашем уже возможна реакция. Он «слышит» то, о чём говорят клетки органики… Зачерпнём немножко…
Мария набрала в большую пробирку раствор и устремилась к одному из столов, вылила раствор на какой-то странный предмет, который напомнил Сивке перевёрнутое блюдце. Через несколько секунд двумя пинцетами подцепила образовавшуюся плёнку.
– По сути – это этот же цветок, но только даже живее того, что на растении, потому что в нём возможно многократно перенастраивать шаг взаимодействия, и делать это не генной инженерией, не от поколения к поколению, а прямо тут, в его органической среде… Больше могу сказать, в зависимости от среды, в которую попадёт такой настраивающийся цветок, он сможет сам перенастраиваться.
– А если положить в такой раствор человека? Можно создать клона?
Велез покачала головой.
– Нет, думаю, пока нет. Но вот модифицировать без нано-частиц и би-кодинга удастся. И это открывает бесконечные возможности… Почти такие же, как цифровое бессмертие…
Изображение лаборатории потускнело и исчезло.
– Что случилось? – встревожился Брин.
– Дария Алексеевна выполнила задание и покинула профиль Алекс Дейс, сейчас она снова в тёмной комнате…
– Она выходит из вирала?
– Нет.
– Она одна?
– Нет.
– Кто с ней?
Цифровая Даша пожала плечиками:
– Профиль не определяется. Слишком темно.
–Тогда скажи, о чём они говорят?
– Дария Алексеевна делает предложение.
– Как ты сказала? Предложение?
– Предложение. Она первый раз за всю жизнь делает предложение.
– Гм! В чём оно заключается?
– Послушай, Чон. Я знаю, куда девалась та порция «лекарства». Она у полиции или у СБ. В любом случае по отдельности или вместе они скоро выйдут на ваше «братство». Так захотела Дейс. Но Алекс мне сказала не только это. Она мне подсказала, как спасти Сона. Сам понимаешь , если ты сейчас выйдешь, а меня оставишь здесь, ты убьёшь и меня, и Сона. Но не думаю, что твоё «братство» тебя после оставит в покое. Так и будешь делать для них грязную работу. И на Землю они тебя вряд ли отпустят… А так как ниточка будет тянуться к ним, то они постараются тебя или убрать, или подставить. По крайней мере моё убийство повесят на тебя.
– Пугаешь?
– Нет, пытаюсь сделать предложение. Извини. Это моё первое в жизни предложение, поэтому оно не такое уж и красивое. Но, надеюсь, надёжное. Ты выпускаешь меня…
– И ты бежишь в СБ?
– Нет. В СБ бежишь ты. И предлагаешь себя в качестве донора. Они отправляют тебя и Сона на Землю. На самом деле донорство, скорее всего, не потребуется, потому что у землян будет эта технология полностью…
– А с Земли выдачи нет, мы же полукровки…
– Ну, как-то так…
– Неплохо для первого предложения. Есть только один технический момент: из нашего «теневого вирала» выходят по коду, который одобряет «оператор», если я передам тебе свой код и первой выйдешь ты, в «братстве» сразу поймут, что произошло. И я уже не выберусь отсюда. Тем более не добегу до СБ. Но…Знаешь, я всё же попробую рискнуть. Даже если они поймут, что мы в сговоре, может быть, не сразу … Не сразу покончат со мной. Я всё-таки рукастый и башковитый парень. Ну, запрут пока в вирале для острастки… А там вы с ордером нагрянете…Спасёшь меня, мичман Сиверцева?
– Спасу. Диктуй адрес.
– Круто! В жизни ничего романтичнее не слышал. Теперь хочу, чтобы ты мне что-то такое сказала и в реальности. А, ещё одно, ни слова про РП-3. Чтоб ты знала, это он нарушил приказ. Он должен был привезти тебя в контейнере в «братство» по-настоящему. А он вместо этого подключился к виралу…
(фрагмент 31)
Сивка не видела инспектора Брина после своего возвращения в реальность. Первым человеком, которого она увидела, – медботы не в счёт, – была доктор Хлопова.
– Видишь меня? Слышишь? Кивнуть можешь?
– Мне нужен инспектор Брин… Очень…
Голова была тяжелой, всё тело было тяжёлым. Её словно вдавливало в больничную постель. Сиверцевой даже на мгновение показалось, что она уже на Земле.
– Он сейчас занят. Вот, оставил тебе сообщение, – Хлопова порылась в кармане и протянула Сивке маленький плоский квадратик.
От прикосновения зеркальная поверхность квадратика мигнула, в ней Сиверцева увидела Брина. Инспектор произнёс ряд цифр, и девушка облегчённо вздохнула: Брин повторил координаты, которые ей назвал Чон. «Если здесь есть ошибка, скажи доктору», – обратился инспектор к камере, а через неё к Сивке. На том запись закончилась.
Сивка не находила в себе сил даже протянуть руку, чтобы вернуть Хлоповой её блокнот.
– У меня для вас…информация… Сядьте поближе…
Хлопова выполнила её просьбу, присела на краешек койки и молча, не перебивая выслушала рассказ – про «зелёную лабораторию», про биораствор, про живые плёнки…
– Там растение есть, большие цветы у него, как золотые колокольчики… Не знаю, в чём дело, но оно очень важное… Попросите кого-нибудь привезти его…
– Хорошо, хорошо, всё сделаем, привезём… Только, пожалуйста, больше не фокусничай. И да, с этой минуты считай, что ты под арестом. На ноге браслет с маячком, выйдешь из палаты – пеняй на себя.
Спать было спасением – от мыслей и воспоминаний. Но и проснувшись она старалась не думать и не вспоминать. Сиверцева открыла для себя блаженство неопределённости. Совсем недавно её это изматывало, но вот теперь она смотрела в потолок или на стены – и не сходила с ума, не тяготилась отсутствием новостей. Она отдыхала, как отдыхает пашня, всё отдавшая по осени.
Часов не было, сколько времени прошло, сутки или двое, больше или меньше, она не понимала. Пару раз она окликнула тихонько РП-3, но ничего не получила в ответ. Когда прикатывались медботы, Сивка встречала их считалкой: «Раз, два, три – Дождь считает пузыри…» Боты оставались к считалке и к дождю безразличны. А Сивке не хотелось строить предположений, куда делся РП-3.
Когда вошёл инспектор Брин, Сивка встала, но тот жестом дал понять, что формальность – лишнее. Сивка одёрнула больничную пижаму и осталась на ногах.
В руке у Брина была сумка, и он мягким движением – довольно небрежным, чтобы сказать «поставил», и довольно аккуратным, чтобы сказать «бросил» – переместил эту сумку к ногам мичмана.
– Ваши вещи. Форму свою, – Брин без раздумий глянул на шкаф, где за закрытыми створками висели космофлотские брюки и куртка, – можете оставить здесь, переоденьтесь в гражданское. Через два с половиной часа у вас рейс на «Аэлиту», мы вас отвезём в космопорт.
– Зачем мне туда?
– Это база в Колониях. Вы там теперь работаете.
– От Космофлота?
– Нет. Ввиду сложности ситуации Космофлот вас уволит. Как понимаете, с формулировкой «по собственному желанию». Теперь вы будете работать на себя. Здесь шаблон заявления на увольнение и контракт, подписывайте – и будете официально сотрудник-контрактник «Аэлиты». И стажёр СБ. Одно без другого, к сожалению, невозможно… – Брин протянул Сивке гибкие листы электронной бумаги.
– Что я должна делать для СБ?
– Учиться. Учиться не шуметь, не принимать поспешных решений, не давать обещаний, которые не сможете выполнить… Не бойтесь, стажировка вас ни к чему не обязывает. Ни к чему, кроме дисциплины. Просто сейчас у меня нет другого способа помочь вам…
– Я могу спросить, ну, вы же знаете…
– Присядьте.
Сивка на этот раз повиновалась и опустилась на койку. Брин тоже сел – на стул у стены.
– Карран Чон жив. Но пока не подпишете контракт, я не имею права вам ничего больше сказать. Так что прочтите оба документа внимательно, я подожду. Если что-то будет непонятно, поясню.
Сивка кивнула и послушно погрузилась в чтение.
Брин терпеливо ждал, когда она закончит, и пару раз действительно объяснил ей суть канцелярских формулировок. И только когда контракт был подписан и его верификация завершена, инспектор вернулся к прежней теме:
– Я понимаю, Дария Алексеевна, что вы пытались спасти жизнь тому, кто готов был пожертвовать своей ради вас, но тем самым вы сорвали совместную операцию полиции и нашей службы по выявлению и ликвидации каналов транспортировки нелегальных веществ. Это – та информация, к которой вы можете быть допущены как стажёр СБ. Как стажёру СБ вам следует знать, что такие операции готовятся не один день. Цель их – полное перекрытие канала. Не дать уйти ни одному преступнику. Мы были в середине этого пути, поэтому канал полностью не пресечён. И ещё расскажу вам как стажёру, и пожалуйста запомните хорошенько: обычно в таких операциях задействуются сотрудники под прикрытием. Если по ходу подготовки внедрённый сотрудник полиции или СБ стоит перед выбором погибнуть либо совершить преступление, пусть и убийство – с одной стороны, и – раскрыть себя и всю готовящуюся операцию – с другой стороны, такой сотрудник выбирает первое: он жертвует собой или другим человеком, даже своим коллегой. Но мы не считаем это жертвой, это термин гражданских. Мы считаем это профессиональным подходом. Могу сказать, что внедрённый сотрудник полиции всё делал правильно – до того момента, когда стал перед выбором: его жизнь или ваша. По профессиональным требованиям он должен был остаться в живых, чтобы не сорвать операцию. Но если бы он остался профессионалом до конца, тогда сейчас мы бы с вами, скорее всего, уже не разговаривали. И мы с коллегами из полиции, если говорить только о профессионализме, должны были бы пожертвовать этим сотрудником… Однако благодаря нашему всеобщему недопрофессионализму он остался жив… Короче говоря, начальство нас будет ругать. Но Земля получит технологию, от которой зависит стабильность в отношениях с Луной и Колониями. В том числе благодаря вам. Делайте выводы, стажёр Сиверцева. Не повторяйте своих и чужих ошибок.
– А Сон?
– Подлечим и вернём Шталю. Ну, если этот молодой человек вдруг не захочет сменить прописку.
– Я могу увидеться с ним и Чоном?
– Дэнис Сон в реанимации, а Чон… Честно сказать, вытащить его из вирала оказалось сложно, сейчас с ним работают нейропсихологи. Понадобится время на восстановление. Но прогнозы положительные, думаю, к тому времени, как вы вернётесь, у него всё будет хорошо. Вот блокнот, оставьте ему и Сону сообщения, я обещаю передать. И маме своей обязательно позвоните: ваш браслет в сумке… Как понимаете, лучше ей сразу сказать, что ближайшие полгода-год вы из-за работы будете редко выходить на связь. Чем меньше подробностей, тем лучше.
– А маячок? Я с ним теперь всегда ходить буду?
– Что, простите?..
Сивка приподняла штанину и показала браслет на своей щиколотке.
– Мешает? – улыбнулся инспектор.
Девушка не ответила. Брин подошёл к ней, опустился на колено и снял устройство. Он проделал всё легко, привычными движениями, но Сивке почему-то показалось, что прикасаться к ней инспектору было неловко.
– Зайдёшь на чай? – спросила Хлопова, когда Брин заглянул к ней в кабинет.
– Только на чай, Лена. Потом должен бежать. Отправлю девочку, получу взбучку от начальства – тогда приду к тебе плакаться в жилетку.
– Ты опять хочешь, чтобы реаниматолог для тебя делал работу психолога? – Хлопова уже колдовала с чашками.
– Нет, после того, что устроит шеф, мне нужен будет исключительно реаниматолог.
– Ну, после того, что мне, возможно, устроит мой шеф, не факт, что я ещё буду тут работать. Держи, – она протянула чашку инспектору.
Минуту они просто пили чай, молча, избегая глядеть в глаза, но всё время держа друг друга в поле зрения.
– Ничья? – спросила Хлопова.
Брин задумался, словно заново взвешивал каждый факт.
– Да, Лена. Только очень неустойчивая она, эта ничья…
Хлопова поняла, что сейчас ей рассказали непозволительно много. И не стала больше спрашивать, вместо этого она сменила тему разговора:
– А знаешь, девочка могла бы работать у тебя…
– С чего вдруг такие выводы?
– Она с чувством долга, помирать будет, а работу свою сделает. Не останавливается. Отчаянная. И при том – думает, сопоставляет. У нас про таких говорят «мыслит клинически», то есть всё пытается охватить… Интуиция у неё какая-то своя есть… Она же ничего не знает про биологию и информационную жизнь клеток и микроматерии, только то, что успела галопом вычитать в каких-то статьях, да от меня наслушалась. Дилетант, если ещё прилично выражаться. А вот поди ж ты, вцепляется туда, куда нужно, и не о том думает, как спастись, – добывает информацию. У цифровых мертвецов добывает. Брин, я обычных покойников не боюсь, смерть вокруг меня постоянно ходит – работа такая. А цифровых – я не могу даже представить, чтобы с ними говорить… Это даже не покойники, это как если бы наформалиненное тело заговорило. А девчушка – запросто. И выуживает из них самое нужное. Вот как ей удалось? Скажи!
– Не знаю, Лена. – Брин поставил чашку и театрально развёл руками. – Может просто везение.
– Ага, и бругмансия, на которой ставили опыты, заставляя её менять состав и концентрацию в пыльце веществ, действующих на нейромедиаторы? Как она про неё узнала? Эта технология всё живое превращает в оружие, Брин… Абсолютно всё. Я думала: зачем Шталю мальчик-певец для опытов? А сейчас поняла. Для того же, для чего Эрраде и Велез были нужны цветы: оружие должно не пугать, оно должно неудержимо привлекать, заставлять забывать об осторожности…
И вот ещё. У твоей девочки специфическое чувство справедливости: оно не только в одну сторону. С таким чувством трудно делать карьеру. А она хочет приносить пользу. И это комбо на всю жизнь. То ли дар, то ли крест… Это видно, Брин. Вы с ней похожи.
Хлопова увидела какое-то быстрое мимическое движение, но не успела за ним уследить. Она так и не поняла, что это было – улыбка, усмешка или секундная тень печали. Она поняла лишь одно – это было что-то очень личное.
После чая Брин зашёл за Сиверцевой. Та уже была в полной готовности, отдала ему видеоблокнот, поправила волосы, взяла сумку.
– Присядьте ещё разок: на дорожку. Сотрудники СБ тоже иногда верят в приметы…
Девушка кивнула.
– Я оставила там, в блокноте ещё одно сообщение – для вас.
– Для меня?
– Ну, послушаете, когда ваше начальство закончит вас ругать. Я старалась, чтобы вышло как-то…ободрительно!
Она очень смутилась и опустила глаза.
– Разрешите встать?
– Да, стажёр. Пора.
Больничный лифт открылся, инспектор пропустил вперёд спутницу и выбрал на панели этаж.
«Лифт идёт вверх!» – мужским голосом объявила автоматика.
От Брина не укрылось, что Сиверцева при этих словах улыбнулась и озорно глянула в следящую за порядком в кабине видеокамеру.
Сияние Земли лилось на Луну – щедро, широко. Старшая сестра, сверху приглядывавшая за всей жизнью, нарождавшейся на младшей, нависала и над прозрачной крышей колумбария в Мун-Сити.
Часы посещения окончились. Пустые коридоры и проходы между тумбами голубели на свету. Свет понемногу вползал на тумбы: часть надписей на плитках, закрывавших ячейки, ещё таилась в тени, но часть уже была видна.
Подле надписи «Алекс Дейс. Жду тебя на Луне» кто-то укрепил веточку стеклянно-прозрачных искусственных цветов. Голубоватое свечение наполняло лепестки соцветий, будто влага, и казалось, что над этим местом совсем недавно прошёл дождь.
Конец. Ну, почти. Бонусом, как и обещала, написала "первую страницу":
Старенький транспорт «Свобода» мягко качнулся, словно на волне прилива, и отошёл от пересадочного модуля станции «Нептун». Контрактник Нэйл Трейси, возвращавшийся из загульного отпуска на базу, по-хозяйски обвёл взглядом пассажиров. В салоне «Свободы», небольшом, относительно чистом, но от нутра до самой обшивки безнадёжно пропахшем тяглой жизнью, расположилось десятка два человек. Трейси для себя выделил «свежее мясцо» – русоволосую девушку, сосредоточенно глядевшую в иллюминатор. Он подошёл и секунду пытался проследить её взгляд, добиваясь чтобы девчонка оторвалась от бездушного космоса и повернулась к нему – живому, горячему парню, недавно распечатавшему на станциях свой четвёртый десяток.
– Не куксись, лейтёха! Прорвёмся! – ободряюще произнёс Трейси. Он наклонился к девушке и вдохнул от волос яблочный дух её шампуня.
Трейси был почти уверен, что не ошибся, и перед ним молоденькая выпускница военного вуза, которую отсутствие шершавой и волосатой лапы довело до рабского контракта и базы на краю Колоний.
Девушка повернулась к Нэйлу. Глаза двух землян встретились. И не хлипкий, повидавший виды Трейси отшатнулся, словно ожёгшись.
– Ну и шут с тобой! Подумаешь, недотрога! – пробормотал он, усаживаясь на свободное место подальше.
Среди «жен», «лабораторных баб», «мужикобаб» и «кисок», из которых состояло женское население базы, новенькая не долго продержится сама по себе, думал Нэйл. Скоро она пополнит одну из категорий, а после можно будет и вернуться к разговору. Всё равно раньше, чем через полгода, девица отсюда не выберется, так что времени на установление личных отношений будет достаточно. Трейси при этой мысли осклабился.
Девушка продолжала смотреть в иллюминатор. Где-то там, за пределами видимости были Земля и Луна, и на одну из планет – которую же? – по окончании миссии она должна будет вернуться…
Спасибо всем))
Сивка не видела инспектора Брина после своего возвращения в реальность. Первым человеком, которого она увидела, – медботы не в счёт, – была доктор Хлопова.
– Видишь меня? Слышишь? Кивнуть можешь?
– Мне нужен инспектор Брин… Очень…
Голова была тяжелой, всё тело было тяжёлым. Её словно вдавливало в больничную постель. Сиверцевой даже на мгновение показалось, что она уже на Земле.
– Он сейчас занят. Вот, оставил тебе сообщение, – Хлопова порылась в кармане и протянула Сивке маленький плоский квадратик.
От прикосновения зеркальная поверхность квадратика мигнула, в ней Сиверцева увидела Брина. Инспектор произнёс ряд цифр, и девушка облегчённо вздохнула: Брин повторил координаты, которые ей назвал Чон. «Если здесь есть ошибка, скажи доктору», – обратился инспектор к камере, а через неё к Сивке. На том запись закончилась.
Сивка не находила в себе сил даже протянуть руку, чтобы вернуть Хлоповой её блокнот.
– У меня для вас…информация… Сядьте поближе…
Хлопова выполнила её просьбу, присела на краешек койки и молча, не перебивая выслушала рассказ – про «зелёную лабораторию», про биораствор, про живые плёнки…
– Там растение есть, большие цветы у него, как золотые колокольчики… Не знаю, в чём дело, но оно очень важное… Попросите кого-нибудь привезти его…
– Хорошо, хорошо, всё сделаем, привезём… Только, пожалуйста, больше не фокусничай. И да, с этой минуты считай, что ты под арестом. На ноге браслет с маячком, выйдешь из палаты – пеняй на себя.
Спать было спасением – от мыслей и воспоминаний. Но и проснувшись она старалась не думать и не вспоминать. Сиверцева открыла для себя блаженство неопределённости. Совсем недавно её это изматывало, но вот теперь она смотрела в потолок или на стены – и не сходила с ума, не тяготилась отсутствием новостей. Она отдыхала, как отдыхает пашня, всё отдавшая по осени.
Часов не было, сколько времени прошло, сутки или двое, больше или меньше, она не понимала. Пару раз она окликнула тихонько РП-3, но ничего не получила в ответ. Когда прикатывались медботы, Сивка встречала их считалкой: «Раз, два, три – Дождь считает пузыри…» Боты оставались к считалке и к дождю безразличны. А Сивке не хотелось строить предположений, куда делся РП-3.
Когда вошёл инспектор Брин, Сивка встала, но тот жестом дал понять, что формальность – лишнее. Сивка одёрнула больничную пижаму и осталась на ногах.
В руке у Брина была сумка, и он мягким движением – довольно небрежным, чтобы сказать «поставил», и довольно аккуратным, чтобы сказать «бросил» – переместил эту сумку к ногам мичмана.
– Ваши вещи. Форму свою, – Брин без раздумий глянул на шкаф, где за закрытыми створками висели космофлотские брюки и куртка, – можете оставить здесь, переоденьтесь в гражданское. Через два с половиной часа у вас рейс на «Аэлиту», мы вас отвезём в космопорт.
– Зачем мне туда?
– Это база в Колониях. Вы там теперь работаете.
– От Космофлота?
– Нет. Ввиду сложности ситуации Космофлот вас уволит. Как понимаете, с формулировкой «по собственному желанию». Теперь вы будете работать на себя. Здесь шаблон заявления на увольнение и контракт, подписывайте – и будете официально сотрудник-контрактник «Аэлиты». И стажёр СБ. Одно без другого, к сожалению, невозможно… – Брин протянул Сивке гибкие листы электронной бумаги.
– Что я должна делать для СБ?
– Учиться. Учиться не шуметь, не принимать поспешных решений, не давать обещаний, которые не сможете выполнить… Не бойтесь, стажировка вас ни к чему не обязывает. Ни к чему, кроме дисциплины. Просто сейчас у меня нет другого способа помочь вам…
– Я могу спросить, ну, вы же знаете…
– Присядьте.
Сивка на этот раз повиновалась и опустилась на койку. Брин тоже сел – на стул у стены.
– Карран Чон жив. Но пока не подпишете контракт, я не имею права вам ничего больше сказать. Так что прочтите оба документа внимательно, я подожду. Если что-то будет непонятно, поясню.
Сивка кивнула и послушно погрузилась в чтение.
Брин терпеливо ждал, когда она закончит, и пару раз действительно объяснил ей суть канцелярских формулировок. И только когда контракт был подписан и его верификация завершена, инспектор вернулся к прежней теме:
– Я понимаю, Дария Алексеевна, что вы пытались спасти жизнь тому, кто готов был пожертвовать своей ради вас, но тем самым вы сорвали совместную операцию полиции и нашей службы по выявлению и ликвидации каналов транспортировки нелегальных веществ. Это – та информация, к которой вы можете быть допущены как стажёр СБ. Как стажёру СБ вам следует знать, что такие операции готовятся не один день. Цель их – полное перекрытие канала. Не дать уйти ни одному преступнику. Мы были в середине этого пути, поэтому канал полностью не пресечён. И ещё расскажу вам как стажёру, и пожалуйста запомните хорошенько: обычно в таких операциях задействуются сотрудники под прикрытием. Если по ходу подготовки внедрённый сотрудник полиции или СБ стоит перед выбором погибнуть либо совершить преступление, пусть и убийство – с одной стороны, и – раскрыть себя и всю готовящуюся операцию – с другой стороны, такой сотрудник выбирает первое: он жертвует собой или другим человеком, даже своим коллегой. Но мы не считаем это жертвой, это термин гражданских. Мы считаем это профессиональным подходом. Могу сказать, что внедрённый сотрудник полиции всё делал правильно – до того момента, когда стал перед выбором: его жизнь или ваша. По профессиональным требованиям он должен был остаться в живых, чтобы не сорвать операцию. Но если бы он остался профессионалом до конца, тогда сейчас мы бы с вами, скорее всего, уже не разговаривали. И мы с коллегами из полиции, если говорить только о профессионализме, должны были бы пожертвовать этим сотрудником… Однако благодаря нашему всеобщему недопрофессионализму он остался жив… Короче говоря, начальство нас будет ругать. Но Земля получит технологию, от которой зависит стабильность в отношениях с Луной и Колониями. В том числе благодаря вам. Делайте выводы, стажёр Сиверцева. Не повторяйте своих и чужих ошибок.
– А Сон?
– Подлечим и вернём Шталю. Ну, если этот молодой человек вдруг не захочет сменить прописку.
– Я могу увидеться с ним и Чоном?
– Дэнис Сон в реанимации, а Чон… Честно сказать, вытащить его из вирала оказалось сложно, сейчас с ним работают нейропсихологи. Понадобится время на восстановление. Но прогнозы положительные, думаю, к тому времени, как вы вернётесь, у него всё будет хорошо. Вот блокнот, оставьте ему и Сону сообщения, я обещаю передать. И маме своей обязательно позвоните: ваш браслет в сумке… Как понимаете, лучше ей сразу сказать, что ближайшие полгода-год вы из-за работы будете редко выходить на связь. Чем меньше подробностей, тем лучше.
– А маячок? Я с ним теперь всегда ходить буду?
– Что, простите?..
Сивка приподняла штанину и показала браслет на своей щиколотке.
– Мешает? – улыбнулся инспектор.
Девушка не ответила. Брин подошёл к ней, опустился на колено и снял устройство. Он проделал всё легко, привычными движениями, но Сивке почему-то показалось, что прикасаться к ней инспектору было неловко.
– Зайдёшь на чай? – спросила Хлопова, когда Брин заглянул к ней в кабинет.
– Только на чай, Лена. Потом должен бежать. Отправлю девочку, получу взбучку от начальства – тогда приду к тебе плакаться в жилетку.
– Ты опять хочешь, чтобы реаниматолог для тебя делал работу психолога? – Хлопова уже колдовала с чашками.
– Нет, после того, что устроит шеф, мне нужен будет исключительно реаниматолог.
– Ну, после того, что мне, возможно, устроит мой шеф, не факт, что я ещё буду тут работать. Держи, – она протянула чашку инспектору.
Минуту они просто пили чай, молча, избегая глядеть в глаза, но всё время держа друг друга в поле зрения.
– Ничья? – спросила Хлопова.
Брин задумался, словно заново взвешивал каждый факт.
– Да, Лена. Только очень неустойчивая она, эта ничья…
Хлопова поняла, что сейчас ей рассказали непозволительно много. И не стала больше спрашивать, вместо этого она сменила тему разговора:
– А знаешь, девочка могла бы работать у тебя…
– С чего вдруг такие выводы?
– Она с чувством долга, помирать будет, а работу свою сделает. Не останавливается. Отчаянная. И при том – думает, сопоставляет. У нас про таких говорят «мыслит клинически», то есть всё пытается охватить… Интуиция у неё какая-то своя есть… Она же ничего не знает про биологию и информационную жизнь клеток и микроматерии, только то, что успела галопом вычитать в каких-то статьях, да от меня наслушалась. Дилетант, если ещё прилично выражаться. А вот поди ж ты, вцепляется туда, куда нужно, и не о том думает, как спастись, – добывает информацию. У цифровых мертвецов добывает. Брин, я обычных покойников не боюсь, смерть вокруг меня постоянно ходит – работа такая. А цифровых – я не могу даже представить, чтобы с ними говорить… Это даже не покойники, это как если бы наформалиненное тело заговорило. А девчушка – запросто. И выуживает из них самое нужное. Вот как ей удалось? Скажи!
– Не знаю, Лена. – Брин поставил чашку и театрально развёл руками. – Может просто везение.
– Ага, и бругмансия, на которой ставили опыты, заставляя её менять состав и концентрацию в пыльце веществ, действующих на нейромедиаторы? Как она про неё узнала? Эта технология всё живое превращает в оружие, Брин… Абсолютно всё. Я думала: зачем Шталю мальчик-певец для опытов? А сейчас поняла. Для того же, для чего Эрраде и Велез были нужны цветы: оружие должно не пугать, оно должно неудержимо привлекать, заставлять забывать об осторожности…
И вот ещё. У твоей девочки специфическое чувство справедливости: оно не только в одну сторону. С таким чувством трудно делать карьеру. А она хочет приносить пользу. И это комбо на всю жизнь. То ли дар, то ли крест… Это видно, Брин. Вы с ней похожи.
Хлопова увидела какое-то быстрое мимическое движение, но не успела за ним уследить. Она так и не поняла, что это было – улыбка, усмешка или секундная тень печали. Она поняла лишь одно – это было что-то очень личное.
После чая Брин зашёл за Сиверцевой. Та уже была в полной готовности, отдала ему видеоблокнот, поправила волосы, взяла сумку.
– Присядьте ещё разок: на дорожку. Сотрудники СБ тоже иногда верят в приметы…
Девушка кивнула.
– Я оставила там, в блокноте ещё одно сообщение – для вас.
– Для меня?
– Ну, послушаете, когда ваше начальство закончит вас ругать. Я старалась, чтобы вышло как-то…ободрительно!
Она очень смутилась и опустила глаза.
– Разрешите встать?
– Да, стажёр. Пора.
Больничный лифт открылся, инспектор пропустил вперёд спутницу и выбрал на панели этаж.
«Лифт идёт вверх!» – мужским голосом объявила автоматика.
От Брина не укрылось, что Сиверцева при этих словах улыбнулась и озорно глянула в следящую за порядком в кабине видеокамеру.
Сияние Земли лилось на Луну – щедро, широко. Старшая сестра, сверху приглядывавшая за всей жизнью, нарождавшейся на младшей, нависала и над прозрачной крышей колумбария в Мун-Сити.
Часы посещения окончились. Пустые коридоры и проходы между тумбами голубели на свету. Свет понемногу вползал на тумбы: часть надписей на плитках, закрывавших ячейки, ещё таилась в тени, но часть уже была видна.
Подле надписи «Алекс Дейс. Жду тебя на Луне» кто-то укрепил веточку стеклянно-прозрачных искусственных цветов. Голубоватое свечение наполняло лепестки соцветий, будто влага, и казалось, что над этим местом совсем недавно прошёл дождь.
Конец. Ну, почти. Бонусом, как и обещала, написала "первую страницу":
Старенький транспорт «Свобода» мягко качнулся, словно на волне прилива, и отошёл от пересадочного модуля станции «Нептун». Контрактник Нэйл Трейси, возвращавшийся из загульного отпуска на базу, по-хозяйски обвёл взглядом пассажиров. В салоне «Свободы», небольшом, относительно чистом, но от нутра до самой обшивки безнадёжно пропахшем тяглой жизнью, расположилось десятка два человек. Трейси для себя выделил «свежее мясцо» – русоволосую девушку, сосредоточенно глядевшую в иллюминатор. Он подошёл и секунду пытался проследить её взгляд, добиваясь чтобы девчонка оторвалась от бездушного космоса и повернулась к нему – живому, горячему парню, недавно распечатавшему на станциях свой четвёртый десяток.
– Не куксись, лейтёха! Прорвёмся! – ободряюще произнёс Трейси. Он наклонился к девушке и вдохнул от волос яблочный дух её шампуня.
Трейси был почти уверен, что не ошибся, и перед ним молоденькая выпускница военного вуза, которую отсутствие шершавой и волосатой лапы довело до рабского контракта и базы на краю Колоний.
Девушка повернулась к Нэйлу. Глаза двух землян встретились. И не хлипкий, повидавший виды Трейси отшатнулся, словно ожёгшись.
– Ну и шут с тобой! Подумаешь, недотрога! – пробормотал он, усаживаясь на свободное место подальше.
Среди «жен», «лабораторных баб», «мужикобаб» и «кисок», из которых состояло женское население базы, новенькая не долго продержится сама по себе, думал Нэйл. Скоро она пополнит одну из категорий, а после можно будет и вернуться к разговору. Всё равно раньше, чем через полгода, девица отсюда не выберется, так что времени на установление личных отношений будет достаточно. Трейси при этой мысли осклабился.
Девушка продолжала смотреть в иллюминатор. Где-то там, за пределами видимости были Земля и Луна, и на одну из планет – которую же? – по окончании миссии она должна будет вернуться…
Спасибо всем))
Я, конечно, прошу прощения за опоздание, но, видя, что "Лифт" здесь всё ещё почитывают, хотела всё же оставить ссылку (если, конечно, это не противоречит правилам форума): https://vk.com/myattetra
Тут можно потрещать с автором по поводу философских и концептуальных вопросов в "Лифте" и почитать посты с кухни, то есть о том, как писался роман. Буду рада гостям, читателям и писателям.
Тут можно потрещать с автором по поводу философских и концептуальных вопросов в "Лифте" и почитать посты с кухни, то есть о том, как писался роман. Буду рада гостям, читателям и писателям.
Это текстовая версия — только основной контент. Для просмотра полной версии этой страницы, пожалуйста, нажмите сюда.