- ЗЕЛЕНОГРАД - ЛЮБОВЬ МОЯ
Я не отнесла бы себя к "Иванам, не
помнящим родства", но чувства Родины до
недавнего времени у меня не было. И я даже имела
самонадеянность утверждать, будто бы оно у меня
отсутствует напрочь. Если бы мне довелось жить во
времена репрессий, ярлык "безродный
космополит" был бы как раз по мне. Как
небезызвестный Казанова, я претендовала на
звание "гражданина Вселенной". Выше любви к
Родине я ставила любовь к мужчине и считала, что
смогу жить везде, в любой стране мира, лишь бы
рядом с любимым человеком. Я вообще была крайне
мужчинозависимой, если можно так выразиться.
-
- Наверное, не случайно моими
любимыми людьми были в основном нерусские -
сначала коллеги по институту, родом из дальнего
зарубежья, потом художник-азербайджанец. Этот
художник, намного старше меня, оказался
единственным из мужчин, кто оправдал мои надежды:
женился. Уже за одно это, за его серьезность по
отношению ко мне я была готова ради него на все. И,
конечно же, утверждала, что без колебания
последую за ним в Азербайджан, когда он
отправится туда доживать свой век - потому что
прах свой он желает отдать только родной земле.
-
- Мой муж во многом противоположен
мне, главным образом из-за того, что я - натура
раздвоенная и мятущаяся, а он - цельная личность.
В отличие от меня он твердо знает, чего он стоит,
имеет собственное мнение по всем важным вопросам
бытия, а еще он - глубоко верующий и истинный
патриот, невзирая на то, что не помнит, когда
последний раз был в мечети, и то, что последние 20
лет живет вдали от дома, в России. Не спешите
усмехаться! Я знаю, что говорю. Я хожу в церковь
каждое воскресенье и, более того, пою в церковном
хоре - но все равно у меня веры меньше, чем у моего
мужа, не имеющего ни чалмы, ни молитвенного
коврика. И вера в Бога, и любовь к Родине - понятия
гораздо в большей степени из области чувств, чем
из области действий. Хорошо, конечно, когда и то, и
другое есть, но душевные движения все равно
значат больше телесных.
-
- Итак, в моей системе ценностей
любимый мужчина стоял на втором месте после Бога,
а когда я была неверующей - то на первом. И
какая-то часть меня продолжала упорно защищать
такой порядок вещей, невзирая на ход реальной
жизни, который довольно скоро сбил с меня
восторженное отношение к мужчинам вообще и к
любимому супругу в частности. Но общий настрой
изменился, шкала ценностей сместилась и на
какое-то время заколебалась в неизвестности.
Здесь нет ничьей вины, разочарование - неизбежная
составляющая большинства семейных жизней, и
отдельные счастливые исключения только
подтверждают правило. Возведение рыцаря моего
сердца на недоступный пьедестал произошло в моей
душе оттого, что я крайне низко ставила саму себя.
И меня не убеждали заверения родных и близких в
том, что я будто бы умница и красавица, и любого за
пояс заткну. Я сама так не чувствовала. Мне
понадобилось выйти замуж и пожить в браке, чтобы
осознать собственную цену, чтобы понять, что я
чего-то стою и сама по себе, а не в качестве миссис
такой-то. Я бесконечно благодарна моему супругу
за то, что я так выросла в собственных глазах - но,
когда это произошло, я ощутила душевную пустоту.
Миленький мой больше не дотягивал до роли смысла
жизни. Он остался таким, каким был, со всеми
своими досвадебными привычками и странностями -
просто я стала иначе смотреть на него. Не так уж
редки случаи, когда, попав в подобную ситуацию,
жены заводили любовников. Но пустота в моей душе
заполнилась другим, совсем неожиданным для меня
образом. А теперь мне кажется, что все
происшедшее вполне логично.
-
- Из тридцати лет моей жизни
двадцать шесть прошли в Питере, но в паспорте у
меня в графе "место рождения" стоит Москва.
Переезд из Первопрестольной в Северную Венецию
состоялся, когда мне было четыре года, однако я
прекрасно это помню. Потому что окружающая жизнь
сразу же стала другой. В прошлом остались погожие
солнечные дни, яркие красивые игрушки в яслях и
веселые добрые друзья. Мир вокруг меня затянулся
пеленой бесконечных дождей, замкнулся
обшарпанными стенами детского сада. Игрушки
оказались старыми и ломаными, а дети - злыми. И
теперь я гораздо реже видела маму, которой
пришлось после развода (а именно он стал причиной
перемены места жительства) дольше и больше
работать. Все мое существо кричало: это не мое
место! Я не отсюда, я сюда попала случайно!..
-
- Новенькая. Девочка не от мира
сего. Что делают с белыми воронами? Правильно,
клюют и обмазывают грязью. Вот так сложился мой
комплекс неполноценности. И уменьшить его до
совместимого с жизнью уровня смог только
классный руководитель в девятом классе школы -
действительно классный человек! Потому что сумел
найти время и силы на то, чтобы разглядеть в
никчемной девчонке со странностями, которой
ничего нельзя поручать, живую и страдающую
человеческую душу.
-
- Моя мама удивлялась, почему меня
обижают мальчики, почему у меня почти нет подруг.
Она не знала, что мое изгойство шло так издалека.
Но я не имею права ни в чем ее обвинять. Испытав
потрясение, она - что вполне естественно -
вернулась оправляться от него в свой родной
город, под крылышко своей родной мамы. Для нее
Москва, как для меня Питер, всегда была немножко
чужбиной.
- У мамы в Москве остались подруги,
и мы с ней часто ездили к ним. Каждый раз,
отправляясь в командировку, мама брала меня с
собой. Но по мере взросления я осознала, что и
Москва не родная мне. Я поняла это особенно остро,
когда угасла сжигавшая меня два года
фанатическая страсть к Николаю Караченцову:
-
- Солнце встает. Ветерок
обдувает
мокрый красный гранит.
Вновь из Москвы я уезжаю.
Жалко, что сердце не сохранит
мига прощания! Но я-то знаю
всю цену этих коротких минут:
мне здесь не жить. Я здесь - чужая.
Пыл мой смешон и напрасен мой труд.
Нет уж надежд, и мечтаний не стало,
адрес и код мне пора позабыть.
Как это много и как это мало -
взять... и кумира с престола свалить!
Что мне Ленкома помпезная пышность?
Просто театр. Аншлаг и поклон.
Но не могу я без трепета слышать
Спасских курантов торжественный звон!!!
(1988)
-
- Если быть совсем точной, родилась
я не в большой Москве, а в Зеленограде - ее
восемнадцатом, отдаленном районе, в сильной
степени "вещи-в-себе". Как Колпино для
Питера, как Ханлар для Гянджи. Там мы бывали реже,
чем в самой столице: и добираться неудобно по
железной дороге, и (с туристической точки зрения)
смотреть там особенно не на что. Разве что на
музей героев-панфиловцев (Зеленоград - то самое
Крюково, где прозвучали слова политрука
Клочкова: "Велика Россия, а отступать некуда:
позади Москва!"). И на странный дом с
ножками-подпорками, высотой в 8 этажей, а длиной в
целый квартал - местную достопримечательность,
прозванную "флейтой". Кого в Зеленограде ни
спроси, как проехать к флейте - любой ответит.
Даже анекдот придумали.
-
- Вопрос: - Можно ли в
Зеленограде за одну ночь построить небоскреб?
- Ответ: - Да, если флейту
поставить "на попа".
-
- В то памятное лето, к рассказу о
котором я вот уже столько времени подбираюсь
издалека, стаж моей супружеской жизни насчитывал
почти три года. Та самая переоценка ценностей, о
которой я так долго тут распространялась, уже
назрела, но я пока отказывалась самой себе в этом
признаваться. На две недели отпуска я поехала с
сестрой в Ярославль к родителям ее мужа, а там
подвела погода, и я сбежала из древнего города
раньше обычного. Возвращалась через Москву, и так
случилось, что принять меня смогли не московские,
а зеленоградские мамины друзья. Милые, добрые
люди, словоохотливые и общительные. Они показали
мне дом, в который меня привезли после моего
рождения, и ясли, в которые я ходила. Отправившись
гулять самостоятельно, я уже сама отыскала этот
дом и пошла по тропинке, ведущей мимо него. Она
вывела меня к универсаму. В нем не было ничего
необычного - но я вдруг узнала окружающую
местность!! Именно в этот универсам мы заходили с
мамой, когда она меня забирала из яслей, и именно
по этой тропинке мы с ней потом шли домой. Я
пошатнулась, с трудом устояла на ногах. Меня
ударило со страшной силой, как током - ЛЮБОВЬЮ К
МАЛОЙ РОДИНЕ! Многие молодые матери
рассказывают, что их вот точно так же, до слез, до
жгучей и сладкой душевной боли пронзает молния
родительского чувства, когда им впервые подносят
новорожденное дитя. Крепкие, как ничто на свете,
яркие и нежные детские воспоминания накатили на
меня. Туго скрученная пружина памяти, наконец
освободившись, обрушила на меня водоворот
ощущений, хранившихся так далеко, что я уж не
надеялась, что они живы. Как щекочет ладошку
усами белка в лесопарке, доверчиво беря
угощение... Как вкусны упругие брусочки
"Любительской" сметаны с эмблемой на
обертке: маленькая девочка с косичками несет
бутылку молока в два раза больше себя... Как
подбрасывают к небесам нагретые за день солнцем
деревянные качели в детском сказочном городке...
Уезжая домой, я не могла сдержать слез. Мне не
хотелось покидать только что найденную Родину!!
Мне хотелось оставить мужа, работу, родных - и
поселиться здесь, хоть на улице. Но я сознавала,
что так нельзя. Меня никто не поймет.
-
- И я не ошиблась: моих восторгов и
волнений не разделили ни муж, ни мама. Для мамы
Зеленоград был городом печали, а муж и слышать не
хотел даже о возможности променять центр Питера,
где каждое здание - произведение искусства, на
окраину Москвы, застроенную главным образом во
времена Хрущева, когда о внешнем облике жилья не
особенно заботились. Я поняла, что человек,
бывший для меня светом в окошке и потому решавший
за меня все - никогда не позволит мне осуществить
мою мечту вернуться в город детства. Любимый
человек стал преградой на пути в любимый город. И
любовь к Родине, положенная на весы против любви
к мужчине - перевесила.
-
- У меня даже не возникло вопроса,
где провести вторые две недели отпуска. Я заново
открывала и вспоминала Зеленоград. Отыскала
могилу папиной мамы - бабушки, которую я любила
гораздо больше, чем мамину маму, убежденную
сталинистку, строгую к себе и окружающим. Милый
город изменился, не мог не измениться, и потому не
обошлось без разочарований. Белок в лесопарке
давно нет, и по вечерам через него, говорят, лучше
не ходить. Кинотеатры, как и во многих других
российских городах, или позакрывались, или
превратились в казино. К счастью, не все! От
памятной с давних времен "Шоколадницы"
осталось одно название, а внутри она стала
обычным магазином, даже не продуктовым, а
универсальным. "Детство кончилось", -
иронически констатировала сопровождавшая меня
подруга. Огорчением стало и то, что очень многие
зеленоградцы ездят на работу в большую Москву, а
сам Зеленоград, потеряв свои центры -
научно-исследовательские институты в области
микроэлектроники, разделившие печальную участь
большинства российских НИИ - с точки зрения
поиска работы стал практически
бесперспективным. И это при том, что сам район
когда-то вырос именно вокруг казавшихся
незыблемыми гигантов - "Ангстрема"
и "Микрона". А
еще я морально почувствовала себя очень плохо,
когда меня штрафанули за безбилетный проезд в
автобусе суровые неромантичные
тетки-контролерши. Мне казалось, что, раз я
вернулась с любовью, то мне простится здесь все.
Увы...
-
- Второй свой отъезд я пережила
гораздо спокойнее. Восторги и разочарования
уравновесили друг друга. Решимости немедленно
перебраться на вновь обретенную малую Родину
поубавилось. А тут еще куда-то запропастилась
московская подруга, имевшая возможность помочь
мне с работой в столице, да и в семье отношения
более-менее устаканились. Не хочу и боюсь думать,
когда именно мне удастся осуществить мою мечту,
потому что никому не желаю зла и боюсь кого-либо
стеснить. Но знаю одно: когда-нибудь я все-таки к
тебе вернусь, Зеленоград, любовь моя!
-
- Юлия Гусейнова
-
- 1.09.01