- КОНСТАНТИН ГАСТЕВ
- После Апокалипсиса
-
- …Зачем ты позволяешь им жить? - на
глазах старого седого ангела блестели
прозрачные капли слез. - Они же сами уничтожили
себя, мы даже не пошевельнули пальцем, чтобы
избавить эту прекрасную планету от этой плесени.
Выжили всего несколько десятков тысяч, да и те не
лучшие, а худшие представители этого заблудшего
рода. Политики, военные, торгаши... Развратные и
жалкие твари, первые укрывшиеся от развязанной
ими же самими войны. Им жить? Посмотри, они даже
служение Тебе превратили в фарс и покрывают
Твоим Именем свои греховные дела! Они
переродились и превратились в якобы Твоих
служителей, тогда как истинные служители погибли
все без исключения в аду войны, развязанной
выжившими! Они создали себе новых парадоксальных
и отвратительных идолов и теперь поклоняются им,
а не Тебе.
Позволишь ли ты им жить?...
- Пусть живут! - раздался могучий раскатистый
голос из белого облака, нависающего над старым
ангелом. - Дадим им еще шанс. Пусть еще раз
попробуют сами распорядиться своей судьбой.
Пусть и соберут сами, то что сеют...
-
- * * *
-
- Звякнул, дребезжа, старенький
колокол и звук его медленно растаял в холодном
утреннем воздухе. Вылез, позевывая, из своей
келейки Отец Эконом, перекрестился широким махом
на золотые монастырские купола и бросил зоркий
орлиный взгляд на покрытые белесой кисеей
жидкого тумана окрестности. День обещал быть
хорошим, безразмерные подвалы давно были
приведены в порядок и готовы принять щедрые
праздничные пожертвования паствы. Уже визжали в
загонах крестьян в предчувствии своей участи
откормленные шестиногие поросята, ссыпалось в
джутовые мешки крупное зерно и довяливались в
коптильнях зеленокожие саламандры. Всего лишь
два денька оставалось до начала Праздника
Благоденствия.
-
- * * *
-
- Кряхтя и подпуская от напряжения
изредка дурного духа, поднялся отче по узкой
каменной лесенке на самую верхушку стены,
каменным лесом опоясывающей монастырские
пределы, посмотрел на берега медленной широкой
реки, моющей подножие обители, и зарделся тут же
от греховного зрелища представшего очам его.
Сквозь редеющий под лучами белого утреннего
солнца туман, углядел он розовые пятна тел
резвящяхся в воде на противоположном берегу
монашек из Сестринской Обители. Восторженные
вопли сестер, съеденные расстоянием, доносились
до его оскорбленного слуха кусками визга
бесовского, будь проклят он, искуситель!
-
- Нащупав волосатыми пальцами руки
красный рубин на украшавшем широкую грудь
ордене, нажал его, в надежде сразу же услышать
ответ Брата Хранителя, коммуникатор покорно
пискнул, но не последовало ответа от того, кто
нужен был ему ныне.
Раздраженно оправив лоснящиеся кудри, под
Праздник великий голову мыть считалось по
традиции дурной приметой, Отец Эконом шагнул со
ступенек вниз, с рассчетом отыскать пропавшего
дрыхнущим в конюшне, но тут кто-то деликатно
кашлянул ему прямо в ухо, да так напугал, что
дурной дух вырвался из старой утробы с особенной
силой.
- Чтоб тебя! - начал он было, но тут увидел Отца
Хранителя, скромно опустившего очи долу и
ждущего, что скажет старший товарищ.
- Гм, знаешь, пугать непотребно так, отче. Впрочем,
дело у меня до тебя срочное, безотлагательное.
Опять сестры-грешницы замышляют вырвать
скромный кус подаяний из уст наших. А в такой
праздник кус обещает быть ой как велик. Что
скажешь?
-O, yes! - согласно махнул головой Отец Хранитель,
протирая красные веки сухими тонкими пальцами. -
Witches! Сюки!
- Суки, - согласился его собеседник. - Но ругайся -
не ругайся, а надо думать о деле,брат. Иначе к зиме
ноги протянем, пока эти толстомясые будут за наш
счет телеса нажирать. И кончай по своему
балакать, говори по нашему только, мы тебя что,
целый год просто так кормили, на нашу речь
натаскивали. Шпийон, ведь, бывший ты, в языках
хорошо понимать должон.
- Я есть из китайский отдель, - начал было
прикалываться Хранитель, но тут же узрел перед
самым своим англосакским носом огромнейший
волосатый кулак, совершающий многозначительные
амплитуды влево-вправо и вверх-вниз.
Проникнувшись духом понимания, он удвоил
внимание и вскоре они оживленно обсуждали
нерадужные перспективы оказаться грядущей зимой
с минимумом продовольствия в закромах и
процветающим в грехе женским монастырем под
боком.
- Сегодня вечером представишь план, - резюмировал
беседу Отец Эконом. - И чтобы план был без сучка и
задоринки. Не справишься - отправим тебя обратно
в Лэнгли. На тех развалинах еще лет пятьсот
ничего расти не будет. Так что... А пока
распорядись на колокольню "Большое Ухо"
отнести.
-
- Большим Ухом монахи именовали
мощный микрофон направленного действия, один из
многочисленных приборов, которые сам не зная
зачем, таскал на себе американский разведчик
Дж.Левински по дымящимся просторам огромной
страны после того, как его, летящего в Китай на
транспортном "Боинге", прямо в воздухе
застал Апокалипсис. Джо смог спастись, уберег
оборудование и, через три недели блужданий по
совершенно незнакомой территории, прибился к
мужскому монастырю, где его приняли и обогрели в
обмен на полезное оборудование и еще более
полезные в условиях послевоенного беспредела
специфические знания. И все бы нормально - после
почти окончательного разоружения в мире
осталось не так много ядерного оружия, в
результате чего Апокалипсис оказался и не
настолько уж страшным, - но жизнь монахам портили
проклятые бабы, догадавшиеся составить
конкуренцию умным мужикам, в основном бывшим
военным. Они смогли преодолеть обычные бабские
разногласия и, под чутким руководством
самопровозглашенной настоятельницы матери
Ироиды, именуемой ранее Нюркой Какамадовой,
смогли организовать вполне конкурентоспособное
производство духовной пищи, посягая таким
образом на законную долю тылового генерала Отца
Эконома, между своими - Завхоза или
Паши-Запорожца.
-
- Озадаченный неожиданным
требованием руководства, Отец Хранитель с
нахмуренный лбом прогуливался по засаженому
металлического оттенка травкой двору и усиленно
сосал большой палец правой руки - это помогало
думать. Такому мнемоническому приему его обучили
отнюдь не в разведшколе, в основном всему что он
знал и умел, Джон был обязан любимой матушке,
которая, используя подобные методы, смогла в
прежние благополучные времени достигнуть славы
и богатства. Краем глаза он наблюдал, как
молоденький послушник прикручивает к резному
металлическому ограждению на верхушке
колокольни небольшую металлическую трубку с
вогнутой чашечкой на конце - спасенное Левински в
момент высадки подслушивающее устройство.
- Тот возился слишком долго - сестры
могли закончить утренние процедуры, не
поделившись своими планами с обитателями
конкурирущего монастыря, - поэтому Отец
Хранитель не вытерпел и, вынув палец изо рта,
быстрым упругим шагом профессионального
спортсмена направился ему на помощь. Однако,
когда он поднялся на колокольню, то узрел там
Отца Эконома, удобно устроившегося на раскладном
стуле и поспешно натягивающего на уши обтянутые
звукоизолирующей обшивкой наушники. Послушник
стоял рядом, почтительно держа в руках небольшой
деревянный поднос с бутылочкой старого кагора и
крошечной керамической чашечкой.
-
- Отец Эконом всегда любил все
делать с комфортом.
Щелкнул тумблер, загорелся красный фотодиод на
трубке и в заросших курчавыми вьющимися волосами
ушах забился визгливый, с истерическими нотками
голос настоятельницы. Мать Ироида выражалась
всегда ясно и точно, не размениваясь на политесы
и не усложняя речь ненужными эстетически
красивыми оборотами.
- ...если эти козлы смогут оттянуть от нас даже
небольшую часть паствы, то я просто перестану
сама себя уважать, - голос был настолько узнаваем,
что Отец Эконом даже отшатнулся, представив себе
злые раскосые глаза за толстыми стеклами очков. -
Поэтому меры будем принимать радикальные и
эффективные, к тому же в самый последний момент
перед самым началом Празднования... -
Кто-то стоял рядом с матерью настоятельницей и
постоянно ей поддакивал. Узнать голос по
междометиям Паша-Запорожец не мог, поэтому он
многозначительно взглянул на своего напарника,
сделал приглашающий жест и оттянул один из
наушников в сторону Хранителя. Прижавшись друг к
другу, некоторое время он слушали разговор
вместе, после чего профессионал Левински шопотом
сказал - ...Мария ...ну, Машка Арбатская...сюка!..
Спустя несколько минут они услышали нечто такое,
что шикарные черные кудри Отца Эконома поднялись
вверх наподобие змей на голове Горгоны, а
профессиональный разведчик Левински от злости
прикусил наследственно крупными идеально
ровными передними зубами свою нижнюю губу.
Подобную мерзость вряд ли смогли бы придумать
даже специалисты по планированию в Лэнгли. В
случае, если задуманное ведьмами было бы
осуществлено, обитателям мужского монастыря
пришлось бы в срочном порядке
переквалифицироваться в простых поселян и
начать зарабатывать свой хлеб трудом своим, в
поте лица своего, или еще хуже - менять место
дислокации на другое. Надо было срочно принимать
контрмеры.
- Сорвав с ушей нагревшиеся чашечки
наушников, ругаясь и брызгая слюной,отцы
ринулись вниз по лестнице, забыв про послушника -
в случаях угрозы подобных катаклизмов без
собрания Чрезвычайного Совета было не обойтись.
-
- Тихий юноша-послушник, поняв,что
начальникам теперь не до него, мечтательно
посмотрел на чистое голубое небо, допил налитое в
чашку для Отца Эконома вино, распробовал, долил
еще, снова выпил и остался на колокольне до
вечера мечтать вдвоем со стеклянной подружкой.
Он был еще очень молод и наивен. Проблемы грехов
человеческих не потрясли еще его юную душу и он
чистосердечно мог признать за собой один
единственный грех - зарождавшуюся любовь к
Зеленому Змию.
-
- * * *
-
- - ...Итак, братья, надеюсь, каждому
из вас теперь понятна вся мерзость задуманного
Ироидой и ее богопротивными приспешницами, - Отец
Эконом проницательным взглядом окинул членом
заседавшего в полном составе Чрезвычайного
Совета. - Для того, кто еще не осмыслил всю
опасность их плана, кратко резюмирую. В ночь
перед самым началом праздненства, когда верующим
предоставляется право подумать и решить, какой
из монастырей будет в течении последующего года
представлять их интересы перед Богом и возносить
молитвы за них и за близких их, бабы - будь
проклято само их существование! - решили показать
прихожанам мошенническое и недостойное чудо при
помощи раздобытого ими где-то голографического
проектора. После чего, соответственно, паства с
восходом солнца понесет свои дары именно к ним, а
нам, достойнейшие, не достанется ничего. На
делание же наших собственных чудес у нас нет ни
времени, ни сил, ни технических возможностей.
Предложения?...
-
- Предложений не было. Все
двенадцать членов Чрезвычайного Совета долго
ломали головы над возникшей проблемой. Времени
на решение оставалось критически мало. Отец
Хранитель мудро молчал, посасывая палец, Отец
Архитектор в глубочайшем раздумье ерошил жидкий
пушок на почти голом черепе, Отец Агроном,
поначалу кровожадно предложивший отправить
Сестрам под видом даров от Рыболовецкой общины
несколько десятков боченков зараженной
анаэробными ботулинами рыбы, но, вспомнив, что
отрава подействует в лучшем случае только через
несколько дней, а Праздник уже послезавтра, снял
свое предложение и тихо замкнулся. Молчали и
остальные члены Совета.
Совещание проходило в полном унынии и гнетущей
атмосфере до тех пор, пока Отец Виночерпий не
напомнил уважаемым коллегам древнюю поговорку.
"Без бутылки не разберешься..." - важно
произнес он и все с ним сразу согласились.
Заседание было перенесено в один из подвалов,
где, покрытые благородной плесенью и
романтической паутиной зрели в прохладе дубовые
бочонки монастырским вином и таинственной
поблескивали огромные стеклянные бутыли с тем же
содержимым.
-
- * * *
-
- Выпито было уже немало, а решение
не приходило. Отец Виночерпий, как наиболее
стойкий, весьма мягко сдерживал растущую
агрессию членов Совета, но, когда Отец Эконом в
расстройстве полном разбил бутылку наиболее
редкого вина и, сжав в длани получившуюся
"розочку", вознамерился убить живущую в
малом подвальном прудике всеобщую любимицу -
огромную добродушную жабу-мутантку, то воспылал
гневом праведным и заявил, что вино дано человеку
не для приведения в свинское состояние, а токмо
для просвеления мятущихся и сомневающихся умов.
Покачивая ласково на руках тихо квакающую от
удовольствия жабу, с жаром возопил он о том, что
лишь проклятый в потомках расстрига апостол
Горбайс был способен обидеть сирую и убогую
тварь, и только древние дикие племена
террористовы и диверсантовы считали за доблесть
подлость подобную.
- ...террористы-диверсанты
...диверсанты-террористы... - тихо напевал себе под
нос впадавший в транс Отец Хранитель, почти не
коверкая слова языка неродного, и, вдруг,
просветленный мыслью неожиданной, почти
мгновенно протрезвел и просветлел. Решение
пришло само собой.
- Мы пошлем к ним дивер...ик..сионную грюппу, -
произнес он вслух и в подвале наступила сразу же
напряженная тишина. - Сиэл групп... Коммандос...
Тишина взорвалась восторженными криками.
- И что, что они сделают-то, что сделают родные
наши, диверсантики милые? - возопил, сияя, Отец
Эконом.- Открутят что или подожгут?
- Хюже, - поднял вверх нравоучительно тонкий палец
Левински. - Будет нечто совсем неприятное.
И поведал тем, кто еще мог слышать, свой мудрый
план. План был принят единогласно.
-
- * * *
-
- Голова Сельсовета крепкий и
многомудрый крестьянин Мефодий задумчиво
пересыпал из горсти в горсть крупные слегка
фосфоренцирующие пшеничные зерна. Вечерело, уже
потянулись домой с лугов уставшие на полевых
работах труженники; гнали перед собой коров
худосочные пастухи, бабы в пестрых платках,
ощетинившись закинутыми на плечи вилами и
граблями, громко переговаривались перед собой.
Сегодня рабочий день был короче - всем надо было
успеть омыть тела и отдохнуть перед ночным
бдением.
Никто не слышал, что бурчал себе под нос стоящий
на крыльце своего дома расстроенный Мефодий с
зажатыми в кулаке отборными зернами. Голове
очень не хотелось делиться урожаем с монахами и
монахинями, ибо был он тайным атеистом и
еретиком, не признающим никакой власти, да
деваться было некуда - затоптали бы, скормили бы
свиньям его крестьяне, узнав его истиную
сущность.
Вздохнув, сунул Голова зерно в бездонный карман
мешковатых штанов, да хлопнув в сердцах дверью,
вошел в дом свой - надо было руководить бабьем,
дабы приготовили пироги правильно, не переложив
в них мяса лишнего. У Мефодия в семье было много
ртов, а паразиты всякие свою долю - большую долю! -
требовали ежегодно.
Попробуй накорми такую прорву!
-
- * * *
-
- Команду собирали всем монастырем.
Ввиду большой сложности и ответственности
поставленной задачи решено было набирать только
добровольцев из братьев не ниже четвертого года
призыва, здоровых физически и морально
устойчивых, ибо, несмотря на массовую
послевоенную импотенцию, иногда что-то такое
шевелилось в душе у молодых братьев, а многих
также сны греховные одолевали. По особой просьбе
Паши-Запорожца (попробуй откажи начальнику!), в
группу был включен и молоденький послушник. Отец
Эконом вполне обоснованно подозревал его в
периодических хищениях вина из личного своего
погреба и был рад отослать его подальше
поучиться уму.
Режим в монастыре был введен драконовский, ведь
информация о готовящемся должна была оставаться
только среди своих, поэтому приходящих с
просьбами крестьян принимали только высшие чины
и дальше ворот не пускали.
Доставались откуда-то из тайников маскировочные
греховные (Бог простит!) костюмы, натягивались на
загрубевшие от босоножества ступни шипастые
тяжелые ботинки, прилаживались к толстым
кожанным поясам мотки веревок с металлическими
крючьями, острозаточенные штык-ножи висели тут
же, а старшему группы, Брату Старшине доверили
даже величайшую ценность - "Агран 2000",
отнятый пасшими коз монахами у пьяного бродячего
хулигана.
Попрыгав - не звенит ли чего? - несколько, в полном
обмундировании, были отправлены
немногочисленные братья-герои, числом всего в
десять душ, отъедаться и отсыпаться перед
грядущим ратным подвигом. Остальные же, в тревоге
великой находящиеся, собрались под руководством
Старших Братьев в часовню молиться - от греха
подальше, дабы совсем возможность утечки
информации исключить. Где и находились до
глубокой ночи, когда должны были произойти
ожидаемые события.
-
- * * *
-
- - Право, сестра, твоя фантазия не
знает границ...
Три монахини, удобно расположившись в большой
келье сестры настоятельницы, прогревали
немолодые тела при помощи водки
внутримонастырского производства. Самая старшая
из них после каждой опрокинутой рюмки
затягивалась дымом самодельных папирос, и сквозь
сизый дым и толстенные стекла древних очков
внимательно рассматривала лица своих подруг. Ей
прощалось многое, ведь сестра Муля Многотворская
была единственной девственницей в женском
монастыре, а может быть, и на всем белом свете.
Несмотря на более чем весьма значительный
возраст и огромный вес, она была полна сил и злой
энергии, а ее хриплый прокуренный голос нагонял
страх на всех остальных Сестер, за исключением
двух подруг, которые вместе с ней составляли
руководящий триумвират.
- Да, сестра, фантазия у тебя... - снова повторила
Мария Арбатская, полная русая дама, обращаясь к
сидящей рядом с ней на широчайшей деревянной
кровати худой щуплой и раскосой Ироиде,
настоятельнице этого богоугодного заведения. -
Воистину, теперь мы сможем стереть в порошок этих
подлых самцов. Как ловко! Один удар - и они
подохнут с голодухи, если, конечно, не научаться
сами кормить себя подобно простым крестьянам...
Мария с незапамятных времен ненавидела мужчин,
причем ни возраст, ни внешние данные, ни
интеллект самых лучших представителей сильного
пола не могли смягчить этого сильного чувства.
- Самцы! - презрительно фыркнула Ироида. - Если бы
это были самцы, то от них можно было бы получить
еще какой-то толк, но эти жалкие послевоенные
импотенты... эти евнухи... эти..., короче, они и в
самом деле заслуживают самой тяжелой участи!..
Значит, сестрам все-таки удалось наладить
проектор? Не даст ли он сбоев в самый последний
момент?
- Не бойся, дорогая, я проверила все
много-много-много раз. Арбатская наклонилась в ее
сторону и слегка куснула подругу за ушко. Они
поцеловались.
Сядящая напротив них в кресле-качалке
Многотворская с улыбкой наблюдала за ними.
- Даже если что-то не получится, а это практически
невозможно, - преодолевая одышку прохрипела она,
то у нас найдется для врагов еще много сюрпризов.
Выпростав массивное, обтянутое черной шелковой
рясой тело из кресла, она прошлепала на вторую
половину комнаты и вернулась с автоматом в руках.
- Как жаль, что милый Горбайс не дожил до этого
момента! Он бы гордился нами!
Звякнул взводимый затвор.
- Мы всегда сможем отбить полагающееся нам. -
Ствол, высунутый из окна кельи на улицу, издал
короткой сухой треск. С монастырских башен
сорвались стаи курвоптериксов и с противным
карканьем сделали несколько кругов над святой
обителью...
-
- * * *
-
- Плот бесшумно рассекал слегка
фосфоренцирующую речную гладь. Опускали братья
диверсанты обмотанные тряпками весла в воду
весьма осторожно, но работали ладно и дружно.
Луна пряталась за редкой тучкой, словно понимая
необходимость соблюдать маскировку и только
любопытные звезды перемигивались загадочно
сверху, наблюдая вершащееся. Полное беззвучие
нарушалось только дальним перегавкиванием
сельских собак, да ругался кто-то с кем-то у
горящего вверх по реке костерка, откуда тянуло
таким приятным запахом жарящегося мяса, что у
молодого диверсанта-послушника заурчало в
животе. Замахнулся было на него Брат Старшина, да
вовремя устыдился и прошептал:
- Ты это... Бди. Не бзди. Монах ребенка не обидит... -
после чего стал усиленно вглядываться во тьму,
дабы разглядеть уже где-то рядом находящийся
берег.
Высадка прошла гладко и грамотно. На берегу
двигаться было легче, привыкшие к темноте глаза
хорошо разбирали светлую полоску тропинки,
которая вела от воды в сторону Сестринской
Обители, а уж сам монастырь, которого достигли
они через несколько минут быстрой ходьбы,
прямо-таки почти светился свежепобеленными
известью стенами, которые, по прикидке опытного
Старшины были высотой не более четырех метров и
большой сложности в преодолении не представляли.
Два обмотанных тряпками крюка взмыли ввысь и по
протянутым веревкам два сильных Брата поднялись
на стену. Через минуту тихое кошачье мяуканье
дало понять оставшимся внизу, что все чисто.
Сверху упала веревочная лестница, по ней отряд
благополучно попал во вражеский стан.
Сильный, какой-то до боли знакомый запах заполнял
двор Сестринской Обители. У одной из стен темнели
на белом фоне какие-то густые заросли и, движимый
неожиданным тянущим любопытством, Старшина
двинулся к ним, смял в руке влажную от ночной росы
густую листву, втянул ноздрями резкий, с
медицинским привкусом запах. Ох и ядреной
уродилась у сестер конопля, аж скулы свело и рот
заполнился жадной слюной.
Много лет назад, перед самым Апокалипсисом, часто
он с армейскими товарищами баловался этой
травкой, да и помогала она перед ночным боем -
после употребления ее у бойцов резко улучшалось
"ночное" зрение, не говоря уже о настроении.
Кто-то осторожно дотронулся до его плеча.
Обернувшись, Старшина увидел одного из братьев,
тянущего руку куда-то вверх. Проследив взглядом,
он обнаружил, что одно из верхних окон в
центральной башенке приоткрыто и внутри горит
слабый огонек свечи. До начала Ночного Бдения
оставалось, судя по его рассчетам еще два часа,
все сестры должны были лежать в своих холодных
узких постелях и видеть греховные сны.
В окошке на секунду вспыхнул огонек зажженной
спички, превратившийся через мгновение в красное
тлеющее пятно. В застоявшемся, без ветерка,
воздухе явственно запахло "косяком" и Брат
Старшина, жадно глотнув, застыл без движения. Все
члены группы превратились в камень, но ждать
пришлось недолго. Несколько затяжек - и красный
огонек, вылетев из окна, упал в мокрые заросли.
Затем створки окна с легким стуком закрылись.
Путь был свободен и надо было торопиться -
времени на исполнение задуманного оставалось
все меньше.
Было принято решение начать осмотр с башенки.
При помощи самодельных отмычек Старшина
ухитрился довольно быстро справится с несложным
врезным замком - судя по всему, Сестры были
уверены в своей безопасности и не ставили на
двери внутренние засовы.
В полной темноте, крадучись и сдерживая дыхание,
диверсанты поднялись по слегка поскрипывающим
ступенькам винтовой лестницы на второй этаж, где
Отец Старшина прошептал команду всем замереть, а
сам стал на ощупь исследовать открывшееся
помещение. Оно оказалось на удивление маленьким.
В одной из стен обнаружилась плотно прилегающая
дверь и Старшина рискнул воспользоваться
фосфорной армейской лампой. Вспыхнул неяркий
зеленоватый свет и монах чуть не заорал в голос,
такой страшный лик предстал очам его - на двери в
полный рост был изображен проклятый апостол
Горбайс с перекошенным злобой клыкастым ртом,
рыжие волосы торчали щетиной и напоминали иглы
огромного ежа. Бледный Старшина обернулся и чуть
не заорал вторично, потому что в зеленом свете
перепуганные лица его помощников выглядели не
лучше морд химер с фресок древних художников...
-
- * * *
-
- По счастью, Отец Старшина смог
удержаться. Страх превратился в злость, а злость
прибавила решительности. Выделив из своей
команды двух наиболее крепкихребят и
строго-настрого приказав остальным оставаться
на своих местах, опытный вояка быстро и
одновременно бесшумно потянул на себя дверь,
шагнул внутрь и тут же присел на корточки. Его
напарники повторили маневр старшего товарища.
Открывшееся их взору помещение было разделено на
две части, отделявшихся друг от друга огромной
занавесью из плотного материала. По крючкам на
стенах были аккуратно развешаны одеяния, на
добротных полках стояла металлическая и
глиняная посуда, на угловом столе, пестро
облепленном похабными картинками, вырезанными
из доапокалиптических журналов, стоял большой
древний добротный примус. Над столом,
поблескивая в редком свете пробивавшемся из-под
занавеси, висел настоящий АКМ. Мазнув по нему
пальцем, Отец Старшина удивленно поднял брови -
автомат был хорошо смазан и почищен.
За занавесью тяжело вздыхали и постанывали два
женских голоса. Резко рванув в сторону занавесь,
диверсанты ворвались в альков. На широчайшем,
покрытом идеально чистым бельем ложе, сплелись
два нагих тела, полное и худое. Нюрка и Машка
занимались греховным делом столь увлеченно, что
обнаружили постороннее присутствие только в тот
момент, когда на них навалились трое крепких
мужиков. В несколько секунд они были обездвижены,
связаны и лишены возможности позвать на помощь,
так как опытный Отец Старшина, предварительно
оглушив обеих блудниц, воткнул в их открытые рты
взятые заранее с собой кляпы из старых армейских
портянок.
Под ненавидящими взглядами валяющихся мешками
греховодниц, диверсанты быстро провели более
тщательный осмотр помещения, но нигде не нашли
даже следов голорафического оборудования, что
взбесило Отца Старшину до крайней степени.
Сдерживая рвущуюся наружу злобу, он подошел к
кровати и, глядя в блестящие от наворачивающихся
слез глаза лесбиянок, сурово спросил:
- Где проектор? Слушай сюда, Ироида, мы все знаем
про ваши планы. Сейчас я осторожно выну кляп из
твоей пасти, а ты мне тихо, нежным голосом все
расскажешь. Согласна?
Ироида сразу же согласно кивнула, но как только
Старшина вытащил кляп из ее блудливого рта,
сначала хватанула его за кисть руки мелкими
крепкими зубами, а затем сделала попытку заорать.
Вопль тут же захлебнулся - ее голова мотнулась в
сторону от мощной пощечины, потом обслюнявленный
кляп опять был запихан в окровавленный рот - от
сильного удара у Нюрки лопнула губа. Брезгливо
поморщившись, Старшина решил, что все, что он
может сделать - применить к стервам наиболее
радикальное средство, болезненную и
унизительную пытку изнасилованием.
- Будем говорить по другому. Братья, - обратился он
к двум своим подручным, в течении всего допроса
стоявших за его спиной с выпученными от
лицезрения происходящего глазами. - Не желает ли
кто из вас плоть потешить? Грехи ваши прощены уже
заранее, это Коллегия мне уверенно обещала. Ну
как, герои?.. ПРОДОЛЖЕНИЕ
-
-
Обсудите произведение
в зеленоградском
чате