Surgeon General’s Warning:
Все написанное далее
является исключительно вымыслом
Автора
и никакого отношения
к реальной действительности
не имеет.
Глава 1
I
Туманный сгусток вздохнул, пытаясь
восстановить привычную пульсацию. Но чего-то
явно не хватало. Попытки вернуть прежнюю
амплитуду проваливались одна за другой. Два
белых карлика взорвались, разметав материю в газ.
Железо, увлекая за собой космическую пыль, стало
сворачиваться в воронку черной дыры.
Тогда заработали ячейки мозга,
дремавшие миллиарды лет. Первыми выдали данные
самые свежие и маленькие - в диаметре не больше
парсека. И в глубине Вселенной, на одной из ее
окраин, родилась страшная фраза: “Откройте
сердца свои”. Сгусток стал ярче, и взрывы внутри
него прекратились.
- Шигиес, - мы не должны делать этого.
Ищи внутри себя.
- Для миллиона световых лет твой совет
пришел слишком быстро. А я думал, ты спишь. Но это
мой сектор. В своем - делай, что хочешь.
- Я такой же, как и ты. Поверь мне, ты не
получишь и сотой доли ожидаемого.
Туманность вдруг стала ярко-белой,
изрыгнув ответ:
- Вас тут трое неподалеку, и все
советуют. А я даже не знаю, как тебя зовут.
- Для нас у нас нет имен. Или ты...
- Да. Только свой номер. Но ты назвал
меня.
- Тогда, уважаемый 8.0.1, я обязан
сказать. Я, 2.2.1.2, как и иные будем рядом, но не с
тобой. И мы не в силах помешать.
Снова наступил бесконечный мрак
тишины. В этом вечном молчании туманность начала
менять свою форму. Несколько щупалец,
вытянувшись из ее сферического тела, неотвратимо
и жадно потянулись к ближайшей планетной
системе.
13 планет в безмолвии космоса
вращались вокруг белого карлика, из века в век
выполняя свой заданный путь. Возможно, по-своему
живые и по-своему мертвые, они почувствовали
приближение щупалец, но им не дано было заранее
понять, кто из них является целью. И потому память
былого тревожила, не давая покоя. Предыдущая цель
щупалец давно не существовала, как целое. Лишь
миллиарды осколков, продолжая свой замкнутый бег
вокруг карлика, напоминали о ее прошлой богатой
жизни.
Промчалось время, и стало понятно, что
в этот раз щупальца нежно объяли седьмую планету.
Иногда белый карлик одаривал ее теплом, и сквозь
растаявший лед вырастали подснежники. Но сегодня
светило было очень далеко, и мертвящий холод
окутал землю.
***
Два друга сидели за столом в ночь на
день рождения. Они вели странную беседу под
конец.
- Черт, - обжегшись, выругался первый.
И хотя не очень-то хотелось болтать,
само вырвалось.
- Чертей нет, - то ли в шутку, то ли
всерьез возразил второй.
- Тогда Дьявол, - начал злиться первый.
- Когда-нибудь ты попадешь в Ад.
- Ада нет. Как и Рая. Они существуют
только в твоем мозгу. Подсознании. И забудь о
своем подсознании, ибо оно не ведет к добру.
Что-то щелкнуло рядом с ними. И сзади
раздался шелест. Звук, как-будто издаваемый
неспешно летящим предметом, пересек комнату из
угла в угол и погас.
- Ты не можешь этого отрицать, -
возмутился второй. Его лицо покраснело. И он
забыл о том, что шутил. Никогда не слышал он ранее
таких речей.
- Ну хорошо. Пусть Ад есть. Но он..., -
чуть задумавшись, первый замолчал.
Пауза длилась долго. И теперь это была
мертвая тишина.
- Он не там, где ты думаешь. Он там, где
ты живешь. Блаженны алчущие, жаждущие правды.
- А зачем им правда?
- Чтобы оправдать свою алчность.
II
(За изрядное число тысячелетий до
и после)
Лита нес этот кусок замерзшего мяса,
изнемогая от усталости. Шкура, служившая
одеянием, затвердела, как камень, и больше не
давала тепла, с каждым шагом впиваясь в тело, то
здесь то там, холодными иглами. Тяжесть протерла
в шкуре на плече дыру, и теперь жесткое ледяное
мясо добычи сдирало молодую кожу, выпуская все
больше крови. Кровь не успевала вытекать, тут же
замерзая.
Он не мог остановиться - это значило
смерть. Пот, стекавший со лба молодого мужчины,
уже на щеках превращался в лед, постепенно
покрывая ледяной коркой все лицо. Жестокая вьюга
бросала в лицо снопы колючего снега.
Единственное, что давало ему силы идти, это
ожидание теплой натопленной пещеры в нескольких
тысячах шагов отсюда.
Огонь, подаренный молнией, зажегшей
стоявшее дерево рядом с их прежним жилищем, спас
его род. Они смогли уйти оттуда, где пища почти
кончилась. И хотя здесь было гораздо холоднее,
никто не испытывал недостатка в еде. Огонь,
который они пронесли сквозь месяцы пути, грел и
позволял готовить.
Иногда, сквозь разрывы в метели он
видел скалу, где была его пещера, и каждый шаг
приближал его к ней.
- Я здесь,- крикнул он, добравшись,
наконец, до входа в пещеру.
Никто не ответил.
Лита бросил тяжелую ношу и прыгнул
вниз, предчувствуя беду.
Огня не было. Усталый, и почти ничего
не соображающий, он упал на какой-то камень.
Пытаясь подняться, он на ощупь искал опору и
вдруг почувствовал, что камень длинен, овален и
скользок. Потом оказалось, что камень покрыт
льдом. И лед плавился под ладонями Литы. Ощупав,
он нашел ожерелье.
- Странно, ожерелье. Почему оно на
камне? - подумал Лита.
- Это не камень, - ужасная догадка
пронзила его мозг. - Это шея замерзшего человека.
И это ожерелье моей матери.
В ярости метался он по темной пещере.
И везде натыкался на замерзшие камни. Падал.
Вставал. Кровь стекала с разбитой о низкие своды
головы.
Когда силы оставили Литу, он сел и
приготовился к смерти. И с удивлением
почувствовал, что смерть больше не страшит его. В
абсолютной тьме глаза ничего не видели. Жестокая
метель задувала снег даже в пещеру.
- Почему они, любившие жизнь? Я столько
раз их спасал...
Он считал оставшиеся ему вздохи на
пальцах рук, откладывая каждый десяток на
пальцах ног. Это занятие странным образом
развлекало его и даже смешило.
Вдруг кто-то еще спустился в пещеру.
Звука не было, но Лита почувствовал чье-то
присутствие. Он нашел в себе силы встать,
превозмогая боль в окоченевших суставах, и на
ощупь пошел вперед.
- Кто? - глухой хрип вырвался из его
горла.
- Я, твоя Ано, - услышал он тихий шепот
жены, увидеть которую уже не надеялся.
- Ты жива, о небо.
- Я искала тебя, когда началась метель.
Все замерзли. Они не могли больше двигаться.
Перед смертью мать сказала, что ей наконец-то
стало тепло.
- Я принес еду.
- Мы даже не сможем ее разогреть. Мы
умрем, как и все они! - в истерике закричала Ано.
- Не бойся.
Он обнял ее, и так они сидели, согревая
друг друга и ожидая неизбежного. Слезы жалости к
своей жене, которая замерзала вместе с ним, к
мертвым детям, лежавшим рядом в корках ледяных
гробов, душили Литу и приклеивали ресницы к
векам.
Иней уже начал покрывать волосы
супругов, когда сквозь закрытые глаза они
почувствовали приближающийся свет и тепло.
- Я умер, - решил Лита и открыл глаза.
То, что он увидел, свело бы с ума
любого другого соплеменника. Напротив стоял
человек и держал в руках огонь на вытянутой
палке. Палка была необычной формы, с резными
изображениями, выступами и углублениями. Кверху
она расширялась, а из узкого ее горлышка
струилось пламя.
Пламя. Его красота завораживала. Как
тысячи лет до и после него. И было еще одно. Кроме
красоты оно давало тепло. А тепло сегодня
означало жизнь. Продление жизни.
Мысли мелькали в его голове. Лита
думал, но не мог прийти к выводу: хорошо это или
плохо.
- Это факел, - удивился Лита. - Но ведь я
не знаю, что такое факел. Он сам рождает огонь. Это
невозможно.
Присмотревшись, Лита заметил, что
человек не стоит, а как бы висит в воздухе, не
касаясь ногами дна пещеры. Он был одет в легкий
белый хитон с золотыми пряжками с черной каймой,
развевавшийся под порывами ветра, и, казалось,
совершенно не чувствовал холода.
- Божество! Я умер, - попытался было
согнуться в поклоне Лита.
- Ты не умер, - молвил пришелец. - Вот
твоя пещера. Вот твой потухший очаг, - провел он
окрест левой рукой. - Но все другие, кроме тебя и
твоей жены, действительно умерли. Я опоздал. Жаль.
Возьми огонь, - приблизился говорящий
к Лите. - И пользуйся им по назначению. Никогда не
применяй его во вред другим.
Ужас пронзил аборигена. И тут же
другая мысль пришла ему в голову. (Но о ней мы до
сих пор ничего не знаем - прим. авт.) Видимо,
Лита решил, что умершему все нипочем. И он
протянул руку.
Пришелец вложил в его ладонь
полыхающий факел. Затем медленно, отделяя слово
от слова, молвил:
- Он даст тебе силу и знание,
достаточные, чтобы впредь этого не повторилось. А
сейчас восстанови очаг и приготовь пищу. Сразу не
подходите близко к костру. Постепенно. Утром же
сожги мертвых. Сожги. Обязательно сожги.
- Мы будем молиться на тебя, - с
трепетным ужасом воскликнул Лита.
- Этого не нужно. Просто учитесь
использовать силы добра. Огонь - лишь одна из них,
- улыбнулся подаривший огонь и исчез.
С первыми лучами солнца метель
утихла, и Лита бросился в соседние пещеры искать
родственников и друзей. Страшную картину увидел
он. Ледяной камень пещер, ледяные камни тел,
трупы, трупы, трупы... Никто не выжил больше в эту
ночь. И померещилось ему непонятное видение.
Двое сидели в странных одеждах и
вглядывались в мерцающие кубы.
- Мы не можем точно вычислить
температуру, - сказал один. - Она ниже минус сорока
по Фаренгейту.
- Этого не может быть, - ответил второй,
стуча пальцами по прямоугольнику на столе.
- Ты правильно задал режим и дату?
- Да. 9909 периодов до правильного
отсчета, координаты...
Видение исчезло.
- Почему я не спросил его имя? Кому
обязан я спасением своим и рода своего? - горевал
Лита.
- Только себе. Так как шел ты, трудясь,
и своей дорогой. Узнаешь же иное в нужное время и
в искомом месте, - снова услышал Лита голос
спасшего его, но мало что понял.
Через несколько лет любовью и помощью
посторонним собрал он живущих рядом и стал
властителем на большой территории, делясь огнем
с каждым, кто обращался к нему. При власти его
государство росло, и много стало народу,
подобного ему. Перед смертью Лита узнал, что
огонь стали продавать, и велел казнить этих
торговцев. До того же времени не трогал никого. И
хотя войны полыхали беспрерывно вокруг, ни одно
чужое войско не нарушило покой его владений.
После смерти о нем сложили легенды.
Очень долго они передавались из поколения в
поколение. Но потом государство пришло в упадок,
последний вождь пал, и потомки не пронесли его
имя сквозь время.
А имя последнего вождя забыли сразу
же.
III
Огромный Царственный зал был
пронизан светом, словно исходившим ниоткуда.
Лишь те, кто долго находился здесь, могли
заметить, что свет излучали причудливой формы
колонны, похожие то на вытянутый клубок
свившихся змей, то на венок скрученных цветов
невиданной красоты. Колонны жили своей никому не
понятной жизнью, и в этой жизни безусловно был
свой смысл. Иногда они превращались в каменных
чудовищ о семи головах, грозно смотрящих в никуда
из кровавого моря. И тогда старожилы преклоняли
головы, зная, что настало время гнева Сидящего на
троне, которое не каждому суждено пережить.
Сейчас происходило именно это. Цветы
лилий на колоннах сморщились, зал наполнился
красным сиянием, и из кровавого моря, вдруг
ожившего на колоннах, появились ужасные рогатые
головы. Любой, кто пытался их рассмотреть, терял
такую способность навсегда. Зная это свойство,
стражи повернулись спиной к колоннам.
- На колени, - послышался гневный голос
Сидящего на троне.
Стражи, стоявшие рядом и поодаль,
съежились от страха.
- Да будет воля твоя исполнена не
всякая, - ответил тот, которому приказывали. С его
колом стоящего белого хитона тонкими струйками
стекала вода, в которую медленно превращался лед.
На красивом гордом лице не пробежало даже тени
испуга.
- Зачем ты отдал его им? Я лишь хотел
поиграться, но ты испортил мое развлечение.
Теперь они вышли из-под контроля.
-...
- Отвечай. Мне.
- Они замерзали. И ты вовсе не хотел
поиграться, - поднял голову Непокорный. - Разве
мало тебе тех тысяч, кто умерли, не увидев огня?
- Как смеешь ты, рвань, мне перечить.
Посмотри на себя. Ты похож на мокрую курицу. Чем
ты гордишься? - разъярялся с каждым словом
Сидящий.
Липкий черный ужас, пахнущий смертью,
окутал огромный зал. Сверкнувшие глаза метнули
молнию в Непокорного. Но она не попала в него.
Изогнулась по дуге у его тела и ушла в каменный
пол. Яркая вспышка осветила зал и образовавшуюся
в граните пробоину размером с локоть. Запахло
серой и чем-то еще.
- Вот это больше похоже на тебя, чем
разведение бабочек и плетение венков.
Второй разряд раскрошил гранит в
полуметре от Непокорного. Острые осколки камня
ранили троих стражей. Один из них, схватив
ладонями лицо, упал на пол, обливаясь кровью.
- Мои глаза, - закричал страж. - Они
погасли.
Когда дым рассеялся, все увидели, что
Непокорный по-прежнему стоит с поднятой головой,
и на нем нет ни царапины. Короткая стычка,
казалось, только согрела его. А энергия ушедшей в
камень смерти высушила белый хитон.
- Ты не сможешь меня убить. Убив меня,
ты убьешь себя,- словно разговаривая сам с собой,
заметил Непокорный. И кривая ухмылка попыталась
изменить положение его губ. Но он успешно с нею
боролся.
- Хватит философии. Тоже мне Эмпедокл
выискался, - неожиданно мягко произнес Сидящий на
троне.
- Он еще не родился, к твоему сведению.
- Довольно слов. Пусть прийдет
летописец.
- Надеюсь, на этот раз бумага будет
хорошая.
Третья молния идеально прямой
стрелой метнулась в лоб стоящему. Он поднял левую
руку. И стрела, отразившись, ударила в стену.
Еще двое стражей упали, забившись в
агонии.
- У тебя осталось всего четыре в
запасе. Или ты об этом не знаешь? Хватит калечить
своих людей, - в упор посмотрел на Сидящего
Непокорный.
- Без глаз и ушей они получше. И это мои
люди, не твои. - оправдался Сидящий. - Где писака?
- Здесь, Господин.
- Исполнить все, как будет сказано
мною. И другим дабы неповадно было.
Непокорный, будешь лишен всего и
неподвластной тебе сталью прикован к камню. На 2000
лет. Боль будет приходить к тебе. Каждый день.
Холод, от которого ты спас их, и зной, от которого
не сможешь спасти, станут твоими учителями.
- Благодарю.
- Железный, ко мне, - начал торопиться
Сидящий. Привычное чувство злобы и ненависти
смешалось с каким-то новым, непонятным и
тревожащим. Он вдруг понял, что это щемящее
ощущение вины и неожиданное беспокойство, но не
захотел признаться в этом даже самому себе. Ибо
не видел никого, перед кем он мог быть виноват. Но
вот откуда тревога?
Из глубины зала к трону вышел
Железный. Вряд ли ему нравилось собственное имя,
впрочем, как и дела, которыми ему приходилось
заниматься. Но он не мог ничего изменить. И был в
этом уверен.
Огромный великан в красном плаще,
усеянном металлическими пластинами, покорно
склонился перед Сидящим. Его мужественное
волевое лицо отражало следы тяжелой внутренней
борьбы. Надувшиеся на висках вены пульсировали,
словно показывая то, о чем он молчал. Сидящий
внимательно наблюдал за своим верным слугой. И не
торопил его, выжидая.
Наконец, Железный медленно поднял
голову, как-то обреченно посмотрев на Хозяина:
- Я не смогу, да святится имя Твое. Все,
что угодно, Великий, только не это, - взмолился
Железный. - Вспомните, ведь он Ваш единственный.
Стоявшие поблизости стражи пораженно
уставились на говорящего, посмевшего
воспротивиться. Одновременно ожидая команды.
Большое всего в жизни им не хотелось воевать с
Железным, поскольку это была практически
гарантированная смерть. Но и не исполнить
приказа Сидящего они тоже не могли, ибо это было
еще хуже. И они ждали, молча покорясь своей
судьбе.
- Тогда встанешь рядом с ним. Или нет.
Постой, - прогнав ненужные мысли, впервые за весь
разговор улыбнулся Сидящий. - У тебя младший брат
есть?
- Он же младенец, - Железному стало
плохо. Перед его глазами поплыли красные дуги, и
он упал на колени.
- Младенца сюда, - приказал
Тронодержец.
Принесли что-то маленькое и пищащее,
завернутое в кулек.
- Ты видишь его, Железный? - продолжил
Сидящий. - По-моему, он очень красив, и мог бы иметь
большое будущее. Так имеешь ли ты право лишить
его счастья? Имеешь ли ты право распоряжаться его
судьбой?
- Я подчиняюсь, Великий, - упавшим
голосом прошептал Железный.
- Вот и отлично. Уведите этого мокрого
глупца и исполните начертание, - раздался жуткий
рев там, где стоял трон.
Трон начал исчезать, как-будто
растворяясь в воздухе. Колонны постепенно
померкли. Головы, копошась, исчезли, снова придав
строениям правильную цилиндрическую форму.
- Рано убегаешь, великий, - рассмеялся
Непокорный, которому уже заковывали руки.
Тьма, окутавшая было трон, рассеялась,
и снова стал виден его владелец. Теперь он
выглядел довольным.
- Я знал, что ты попросишь прощения.
- И опять ошибся.
Два взгляда столкнулись. Из той точки,
где это произошло, посыпались искры. Тишина
сковала зал. Кузнец опустил свой молот и в ужасе
ждал продолжения. В любом случае, независимо от
победителя, виноват будет он, всего лишь
исполнявший приказ.
- Ты ошибся, - продолжил Непокорный. -
Тебя будут бояться, меня - любить.
Лишь ухмылка последовала в ответ.
- Стой, - услышал узник уже в Воротах. -
Ты умнее, чем я думал. Я выполню твою просьбу.
- Я тебя ни о чем не просил.
- Увидишь. И увидишь, кого будут
любить, а кого - бояться.
- Эммануила ко мне, - чуть подумав, с
демонстративной помпезностью обратился Сидящий
к одному из стражей.
Холодный пот прошиб Непокорного. И
нехорошее предчувствие злым червем зашевелилось
в душе.
- Ты не посмеешь сделать этого. Обман
нечестен, - Непокорный вздохнул и горестно
продолжил. Никто почему-то не перебил его. - Тот,
кто несет несправедливость, в первую очередь
вредит сам себе. Только честный взаимообмен
поможет тебе. Отнимающий будет наказан. В любых
системах. Или ты не помнишь Закон?
В зал снова вернулась тишина, которую
никто не решался нарушить.
- Большое спасибо за лекцию, - наконец,
сделав серьезный вид, подал голос Сидящий. - Она
обязательно будет скрупулезно изучена и
записана на золоте, чтобы ни одно слово не
пропало.
Сидящий выразительно помолчал,
довольный шуткой, и продолжил:
- Вот только не ясно - что же это такое:
честность, справедливость, их можно измерить и
заставить, например, подпитывать мои колонны?
Кто-нибудь знает? - риторически воскликнул
Сидящий. Он явно веселился, довольный
придуманным. И придуманное начинало нравиться
ему больше и больше.
Присутствующие, все как один,
засмеялись.
- Можно. Только не заставить... Нет у
тебя такого права, - повторил Непокорный.
- Ты забыл главное. Главное - это Я. И я
смею все! - медленно и отчетливо сказал Сидящий. -
Нашей защиты хватит, чтобы противостоять десяти
твоим законам. Я сам делаю законы. И я сам - закон!
- Они не мои. Это Законы Кольца.
- Ладно-ладно. Иди отсюда. Впрочем,
если захочешь когда-нибудь вернуться, сообщи.
- Я больше не приду сюда сам.
- Хорошенько подумай. Твоя
былая слава уже висит над Эммануилом. Посмотри,
как она окутывает его. У людей короткая память. Ты
будешь безвестен. И, кстати, не преувеличивай
свою значимость. Эммануил пойдет туда потому, что
я давно так задумал. Просто теперь мы сделаем его
путешествие чуть более интересным. Так что ты -
частный случай, помни об этом. Уведите его, - резко
закончил тираду Сидящий. ПРОДОЛЖЕНИЕ
Обсудите произведение в зеленоградском
чате
