КОЛЫБЕЛЬНАЯ МИЛЛИАРДЕРА
- Многие хотят знать историю вашего успеха. Расскажете?
- Что ж, представьте самое болезненное пробуждение на свете…
1.
Глазные капилляры вздуваются, словно кто-то накачал их насосом, а во рту скапливается кровавая пыль. Ты хочешь дотянуться до стоящей на столе бутылки, но едва шевелишься — приходится карабкаться по стулу. Далее следует боль от наполняющей засохший желудок воды и треск простыни: трехнедельный кал склеил бедро с постельным бельем. Отросшие ногти стирают с зеркала пыль, и ты, наконец, видишь собственное лицо.
- Что… здесь происходит?
В дверях на тебя пялится пробравшаяся в квартиру Полка: рыжие волосы, зеленые глаза, обнимающие себя руки. На ней черные туфли и такая же черная юбка покойной бабки.
Черт, да она уже поминки по мне справляет.
- У соседки был запасной ключ… прости.
2.
- Доктор, я не сплю седьмые сутки.
В конце концов, пришлось обращаться к семейному врачу — мать лечилась у него, чтобы не съезжать с катушек от отцовских похождений.
- Скажите, имелся ли какой-нибудь стресс, предшествующий бессоннице?
Я вспомнил собственное отражение в зеркале и не решился ответить:
- Просто выпишите лекарства. Отец платит вам кучу денег!
Доктор назвал пару успокоительных.
- Эти препараты не помогут. Я же всю жизнь на таблетках.
- Чего вы тогда от меня хотите?
- Какой-нибудь мощный транквилизатор.
Врач сощурился.
- Ваша мама говорила, последние полгода вы на чем-то сидели, верно?
Возразить было нечего.
- Пожалуй, мне лучше уйти.
3.
Так все и началось: однажды я просто уснул на три недели, и никто, включая врачей, не мог найти этому объяснения.
Статистика рождаемости говорит, что дети не должны рождаться в мае. И называться так тоже. Может, по этим причинам я так часто плакал в детстве. Родители даже построили звукоизоляционную комнату. А когда спустя годы отец разбогател — и вовсе съехали, оставив мне квартиру.
Полка явно прибиралась, пока я спал — кухня сияла. Но полусгнившие комнаты остались нетронуты, а звукоизоляционную обшивку бывшей «детской» кто-то и вовсе изодрал ножом.
Рыжая идиотка.
За недели сна деньги закончились. Мозг больше не засыпал, тело не закидывалось, а сил не оставалось даже чтобы пойти в дворники. Интернет-рабство? Для оплаты долгов нужно было писать по сотне рерайтов в сутки.
Что ж: или так, или опять по психушкам.
- Май, Майчик!
Только один человек так издевался над моим именем.
- Хватит сюда вламываться! — огрызнулся я на трясущую за плечо Полку.
- Твои руки...
Оказалось, пальцы набирали рерайты так долго, что уже давно кровоточили.
Забавный факт: человеческое восприятие на 80 миллисекунд отстает от действительности, из-за чего человек не способен жить в настоящем, а когда спит или увлечен работой, с точки зрения сознания, вообще не существует.
Проще говоря — в тот раз я работал без сна четыре дня.
4.
- Здравствуйте, мне бы хотелось устроиться на работу.
Пока издатель смотрел на наглого оборванца в его офисе, я старался не барабанить по спинке кресла. Пальцы еще не зажили. Интересно, видны ли на фоне красной обшивки сбитые ногти?
- К сожалению, без опыта мы не можем предложить вам штатную должность…
- Просто дайте клавиатуру и десять минут.
Я уложился в три. От скорости набора текста глаза издателя начали напоминать обрамленные очками блюдца.
- Так сколько статей в день вы готовы брать?
- Два-три материала в сутки было бы просто потрясающе.
- А если семь?
5.
Через две недели я вылез из долгов и увеличил договор до десяти текстов.
Бессонница продолжалась уже больше месяца. Спать просто не хотелось. Я начал обращать внимание на, казалось бы, незначительные вещи: как редко моргаю, забываю сглатывать слюну, едва чувствую боль. Особенно пока работаю.
Обычно люди учатся чему-либо всего 10-15 минут, после чего мозг отправляет данные в долговременную память. Но в моем случае перегородка словно сломалась. Компьютерные программы, школьный курс математики, рисование, музыкальные инструменты — я легко осваивал любую новую информацию и не мог остановиться.
Пришлось установить будильники. Одни звенели через каждые 12 часов для напоминания о разминке тела. Другие — каждые три часа для расфокусировки глаз. И еще парочка, чтоб не забывать моргать.
Я понял, что мог бы писать без посредников.
Или завести какое-нибудь собственное дело.
Немного пугало отмирание вкусовых рецепторов — разница в пище едва угадывалась. Но это оказалось даже к лучшему: неспящее тело просило втрое больше калорий, которые желудок едва мог усвоить, из-за чего пришлось перейти на питательные коктейли. Рот по функциям напоминал отверстие бензобака, конечности стали тощие как у богомола, а глаза вздулись от капилляров.
Но как же мне было хорошо.
Как-то раз я стоял без одежды перед зеркалом: смотрел на выпадающие ресницы и пытался понять границы новых возможностей.
- Привет.
Позади из ниоткуда возникла копна рыжих волос. Полка вырядилась в какое-то нелепое зеленое платье. В руках она держала самодельный и почему-то тоже зеленый торт. Больше всего бесило, что рыжуха уже второй раз в жизни без стеснения пялилась на мое голое тело.
- Какого черта ты опять здесь?!
- Я поесть принесла, — полоумная выставила напоказ торт.
- Мне больше не нужна такая еда. И хватит сюда врываться.
- Но он… вкусный.
Меня скривило.
- Знаешь, почему я тебя ненавижу? Ты со школы приходишь в эту квартиру, потому что думаешь, что я такой же полоумный, как и ты. Но я не полоумный! Я нормальный. Не надо сюда ходить, подметать или портить мои стены! Убирайся!
С минуту Полка таращилась зелеными глазищами, а потом смахнула локтем слезу. Торт упал на пол.
Наши ноги оказались в сладком месиве.
- Извини. Можно, я… приберу?
6.
Мировой рекорд скорости набора текста составляет более 1200 знаков в минуту. Мне удавалось укладываться в 1500. За жизнь человек накапливает множество навыков, которые потом хранятся в ментальном архиве — но в моем теле больше не было архива. Навыки вроде печатания, рисования или игры на музыкальных инструментах быстро исчезали в случае неиспользования. Исчезало все. Даже знания о том, какой рукой удобнее чистить зубы.
Регулярной в жизни была лишь работа.
В итоге я стал самым быстрым печатником в мире, при том, что едва мог набросать от руки список покупок. Как будто кто-то стер из мозга лишние навыки. Впрочем, зачем они? Ведь впервые в жизни я мог начать собственное дело и ни от кого не зависеть.
Вопрос стоял лишь в стартовом капитале.
На следующий день я уже переминался в дорогущем смокинге у порога родителей.
- Ох... сынок, — как ни странно, мама выглядела еще нарядней меня. — Ты так не вовремя! У отца сейчас интервью. Ты мог бы, ну... подождать.
Пришлось, прям как в детстве, спрятаться в одной из комнат.
- Ваш дебютный сценарий вызвал шквал критики, — донесся из гостиной женский голос. — Как это, по-вашему, повлияет на продолжение франшизы?
Я выглянул: напротив отца маячил затылок очередной журналистки.
Его типичные «интервью» с красотками.
- Ну, на счет шквала, это вы загнули, — сладенько ухмыльнулся отец. — Важно ведь оставаться писателем. Окупаемость в этом деле...
Девушки. Слащавость. Прятки. Я и минуты не выдержал:
- Ты что!? Даже при маме теперь не стесняешься?!
Хотелось ворваться в гостиную и ударить отца.
- Сынок... — вздрогнул он, — Что ты здесь делаешь?
От волнения мои ноги неожиданно подкосило.
Отец все еще таращился на меня, пока я сползал на пол по дверному косяку.
- Это не то... Май, ты же помнишь Катю?
Взгляд, наконец, упал на диван, и я увидел сидящую напротив Полку: обтягивающие джинсы, деловой пиджак — рабочий наряд смотрелся на ней куда лучше бабушкиных юбок.
А ведь можно было сразу узнать ее по рыжим волосам…
- Как видишь, я тоже — нормальная.
Катя сжала мою ладонь в рукопожатии.
А потом я потерял сознание.
7.
Полка вместе с теперь уже покойной бабкой переехала в наш дом в младших классах. Говорили, ее отец до смерти избил мать за измену. Но когда прибыла полиция, у тела матери лежал также и труп отца, а рядом — дрожащая в крови девочка. Правды не знали, но старуха ненавидела внучку — годами звала с балкона фразой «Эй! Полоумная!». Все во дворе это слышали. Кличка закрепилась.
- Май, Маюшка! — Полка все еще держала меня за руку.
- Что ты...
- Все будет хорошо.
От ее ласкового тона стало не по себе. Мне захотелось подняться. Послышался плеск воды, в ослепшие глаза ударил свет. Когда зрение вернулось, я понял, что стою голым посреди ванны с какой-то слизью.
Опять голый. Опять перед ней.
- Не вставай, прошу. Ты снова уснул, — Полка попыталась усадить меня.
- Уснул? Долго я…?
- Полтора года.
Что!? Я бессильно повалился в ванную.
- Отдыхай, сейчас приедет папа.
Помещение напоминало ремонтируемую квартиру: никакой мебели, стены без обоев. Не успел я ощупать прицепленные к голове провода, как хлопнула дверь.
- Сынок, слава Богу, ты жив!
Не решаясь обнять мое измазанное слизью тело, отец так и замер.
За его спиной маячил наш семейный врач.
- Ну, ты нас напугал!
- Что со... произошло? — Язык с трудом шевелился.
- Пусть тебе лучше доктор расскажет.
Я посмотрел на врача: тот был явно удивлен моим пробуждением.
- У вас… эм... что-то вроде очень специфической формы нарколепсии, — неуверенно пробубнил он.
- Что?
- Организм некоторых людей в качестве защиты от стресса впадает в сон, — доктор боязливо обошел мою ванную. — Вы же впадаете в некую форму летаргии. К сожалению, ни пероральный, ни инъекционный методы не оказали должного эффекта на тело, поэтому нам пришлось...
- Просто скажите, сколько мне осталось.
- Ну-у… — Доктор прикинул. — Лет, может, пятьсот.
- Чего?!
- Я таких случаев и близко не видел, — сбивчиво пробормотал он. — Вы как голова профессора Доуэля — верх отдельно, низ отдельно! Ваш разум словно живет независимо от остальных органов. Сам по себе мозг способен функционировать столетиями. Ваш же мозг — он словно работает на отдельном генераторе. А органы… их ведь вполне можно заменять.
На минуту все замолчали, удивленные моим потенциальным долгожительством.
- Ладно, давайте-ка оставим больного! — Замахал руками отец. — Тебе нужно отдыхать, сынок. Если что, обращайся к Катеньке.
Неожиданное паломничество закончилось так же быстро, как и началось.
В секунды мы с Полкой опять остались одни.
- «Присмотрит»? Что ты вообще делала на том интервью?!
Для столь длинного вопроса потребовалось размять язык.
- Да это все понарошку… — Когда Полка нервничала, то всегда обнимала себя за плечи. — Интервью было не настоящее.
Не настоящее? Я вспомнил, как отец на нее смотрел. Жадно.
- Понимаешь, такие интервью для него только предлог... — Тихо начала Катя. — Он еще пару лет назад нашел меня и пристроил к себе. На самом деле квартиру рядом с вами он тоже когда-то... пристроил.
До меня не сразу дошел смысл сказанного.
- То есть получается…
- Все равно он мне чужой! — Вдруг выпалила Полка. — А ты нет. Мы с тобой не такие, как он.
И, не давая опомниться, бросилась прочь из квартиры.
8.
Отец вернулся через пару дней.
- Видел твои записи в ноутбуке, Май. Они… весьма хороши.
В руках у отца была коробка с моими вещами из старой квартиры. Очевидно, переселение в это нежилое помещение уже казалось ему делом решенным.
- А я видел рецензии на твой последний сценарий. И они плохи.
Меня словно вскрыли и выпотрошили. Способности, файлы, счета, документы — я сидел за столом в новой одежде, но чувствовал себя как никогда голым.
- Извини, нам пришлось. Мы ведь даже не знали, что с тобой!
- Просто верни мои вещи.
- Конечно, — отец протянул коробку. — К тому же твои тексты пока сырые. Но это все равно потрясающе! В детстве ты даже диктант написать не мог, с трудом два слова связывал — а тут такое. Мне бы очень хотелось помочь тебе раскрыться, если ты продолжишь работать.
Я впервые видел у папы такой взгляд. Словно перед ним сидел новый сын. Не тот маленький эпилептик с вечными приступами бессонницы, а достойный преемник литературного бизнеса.
- Ты, наверное, слышал, — замялся он. — Мои последние проекты не особо окупились. Если хочешь, можешь написать следующий сценарий. Или сделаем его вместе! Как отец и сын...
«Как отец и сын…».
Иногда ты годами ненавидишь человека.
А потом твои слезные железы вдруг беспричинно бьются в истерическом припадке.
- Напишу, — ответил я как можно быстрее, чтобы вновь не потерять сознание.
9.
За три месяца писанины посреди новой квартиры выросла причудливая конструкция: беговая дорожка с приклеенным скотчем ноутбуком и синтезатором. Мне требовалось ежедневно ходить для сохранения моторики, при этом левой рукой я обычно набирал текст, а правой разыгрывал на клавишах простенькие партии. Музыкальная составляющая не несла эстетического посыла — пальцы за минуты разучивали любые мелодии, которые также быстро забывались.
Просто упражнения для концентрации. Мозг впадал в ступор от слишком однотипных процессов.
По этой же причине спорт стал сущим адом. Все эти махания рук и ног — я мог в любую минуту умереть в приступе бесконечной эйфории бегуна. Но иначе никак. Еще с 60-х принято, что человек должен совершать 10 000 шагов в день. Впрочем, на самом деле японские изобретатели шагометра сказали это лишь потому, что 10 000 у них является счастливым числом.
Этот и другие факты мой мозг усваивал еще быстрее, чем руки писали тексты. Навыки терялись, а информация нет. Голова заполнялась данными подобно жесткому диску.
- Сколько версий сценария ты написал?
Отец стоял рядом с беговой дорожкой, дочитывая очередную распечатку.
- Около десяти.
Мог бы и больше, но потребовалось перелопатить сотню книжек, чтобы сделать хоть что-то путное. К сожалению, скорость движения зрачков не позволяла работать достаточно быстро.
- Не пойми неправильно, это хороший текст, но... слишком сложный.
Отец бросил распечатку на заваленный хламом стол и попробовал отпить один из моих питательных коктейлей. Подавив приступ тошноты, пояснил:
- Не пытайся показать миру, какой ты необычный. Пиши нормально. Текст должен быть продаваем.
- Хорошо, пап.
И я писал.
В такие моменты все замедлялось: где-то на заднем фоне убиралась в квартире Полка, готовила коктейли, поднимала с пола распечатки и исписывала их посланиями, на которые я отвечал лишь спустя 8-12 часов рабочего цикла. Физики считают, что сознание человека постоянно путешествует в будущее — так вот мне, пожалуй, удалось побывать на каждой остановке этого путешествия.
- Невероятно.
Отец стоял с новой распечаткой почти час.
Я подумал, будто время опять остановилось.
- Сценарий настолько хорош, что никто даже не поверит в мое авторство! Это выйдет под твоим псевдонимом.
Никогда в жизни он не обнимал меня так крепко.
10.
Новый неспящий мозг все больше напоминал энциклопедию:
По статистике средний житель Земли тратит на гаджеты 45% свободного времени, а пять миллиардов людей хотя бы раз в день открывают видео в сети. Для сравнения, на еду за жизнь у человека уходит всего лет пять. Контент и его потребление — итог нашей эволюции. Сегодня людей откармливают информацией как свиней на убой.
Стоит ли говорить, что в какой-то момент я почувствовал себя мясником.
- Послушай, по поводу фильма…
Папа теснился посреди комнаты. Стоять ему уже было негде: все занимали компьютеры, печатная техника и колонны книг.
- Где ты пропадал!? — Я давно перешел с коктейлей на катетерное питание, и теперь пытался выбраться из кучи трубок. — Тебя не было с премьеры!
За два года отец стал в два раза шире — казалось, он толстел с каждой скармливаемой рукописью моего авторства. Поначалу нам отказали в съемках, поэтому за восемь месяцев я издал два десятка книг по мотивам написанного сценария. Как говорил папа: «пиши так, будто это смесь порно с библией, которую читают под дулом пистолета».
И я писал.
Отец полагал, что тексты с иностранным псевдонимом продаются лучше, поэтому я подписывался как «Майлз Дайсон». Англоязычная фамилия быстро вытеснила реальные инициалы.
- Ну, говори уже! Наш сценарий опять слили?!
- Что? Нет, что ты… — Отец устало придавил задом один из принтеров. — Ты вообще выходил в Сеть за полгода?
Сложный вопрос. В какой-то момент я потерял уверенность, что, зажмурив глаза, не окажусь на несколько дней вперед.
- Так, где ты был?!
- Работал. Мы пять раз продлевали показы.
- Что!?
- Даже не знаю, были ли когда-нибудь аналогичные случаи.
- Так сколько людей посмотрело наш фильм?!
- В этой стране — все.
11.
Я безуспешно пытался проколоть дырку в новом ремне. Эта деталь сшитого перед интервью костюма далась тяжелее всего — нигде не продавали ремни для столь узкой талии. Семейный врач давно перестал вздрагивать от моего вида и поговаривал, что с таким пренебрежением к желудку скоро придется проводить операцию.
- Дай завяжу, — в комнате из ниоткуда возникла Полка и принялась возиться с галстуком. На ней, как всегда, было зеленое платье и какие-то нелепые туфли.
- Ты когда-нибудь завязывала мужчине галстук? — Улыбнулся я, глядя на Полкины потуги.
- Нет... — Она покраснела.
Этот рыжий комок преданности совершенно не умел расслабляться.
- Оставь, идем к столу.
По случаю праздника я заменил ежедневные тренировки на разгребание книжных завалов. Полка накрыла скатерть и поставила нелепые ароматизированные свечи. На ее половине стола остывала заказанная пицца, на моей — питательный коктейль в упаковке из-под кофе.
- Ты готов?
Она нажала на кнопку, и мониторы рабочего стола разом вспыхнули.
- Всем добрый вечер! Только что завершилось награждение кинокартины десятилетия, и сегодня у нас в студии в прямом эфире интервью с одним из ее главных создателей. Вы все его знаете — Майлз Дайсон!
- Фамилию могла бы и не мусолить, — крякнул я. — И так на каждом шагу теперь.
В кадре рядом с пухлой ведущей появилась не менее пухлая физиономия отца, туго обтянутая смокингом. Зрительный зал взорвался от восторга.
- Хотел бы быть на его месте? — С серьезной миной спросила Полка, пережевывая уже третий кусок пиццы.
- Они такие толстые, что задавили бы меня.
- Все твои поклонники почему-то толстые. Ну а если серьезно?
- Если серьезно, то прекрати есть пиццу, пока тоже не стала моей поклонницей!
Лицо Полки слилось с волосами.
Ведущая тем временем усадила папу в кресло.
- Правильно ли я понимаю, что это первый случай в истории, когда вирусным видео по факту стало кинематографическое произведение?
Отец сурово кивнул. Зал зааплодировал.
- Да брось! — Полка убрала звук и уставилась на меня немигающим взглядом. — Ты ведь тоже хочешь славы. Давай я возьму у тебя интервью, и ты сам обо всем расскажешь.
- Давай, — улыбнулся я.
Полка приняла торжественную позу.
- Итак, сегодня у нас в студии интервью с вечно неспящим автором самого кассового проекта страны — Майлз Дайсон, здравствуйте!
От ее серьезности меня разобрал смех.
- Добрый вечер.
- Многие хотят знать историю вашего успеха. Расскажете?
- Что ж, представьте самое болезненное пробуждение на свете… после которого ты оказываешься голым перед красивой девушкой в удивительно не идущем ей платье.
Полка засмеялась.
- А с платьями моими-то что не так!?
- Однажды я сожгу всю эту зелень, и мы, наконец, купим тебе что-нибудь стоящее.
Экраны затихли, поэтому я опять прибавил громкость.
- Так вы не автор? — Завороженно спросила ведущая.
Аудитория напряженно следила за каждым движением Дайсона-старшего.
- Нет, — мрачно покачал головой отец. — Когда-то их написал мой сын. Но Май… погиб, не дожив до премьеры.
Несколько секунд я слушал, как непривычно громко колотится в груди сердце.
- Что!?
Стол сам выбился из-под ног.
- Он с самого детства был не совсем нормальный мальчик...
- Сволочь!
Схватив самый большой экран, я скинул его со стола.
- Такой талантливый…
Монитор упал на пол и треснул, но на остальных экранах все еще оставались пухлые лица зрителей.
- Урод!
- И совершенно не приспособленный к жизни…
Колени подкосило. Тело начало отказывать, и я брякнулся на пол безвольной грудой мяса.
- Май!
Надо мной зависло испуганное лицо Полки.
В руках она зачем-то держала спасенные со стола свечи.
12.
В следующий раз я проснулся от собственного резкого вздоха.
Сперва последовал кашель, звук которого почему-то слышен не был. Потом начало возвращаться зрение: появилась кровать, воткнутый в руку катетер, кровавая пыль на подушке.
Из-за отсутствия слюны горло сдавил спазм. Я был все в той же квартире — только теперь с решетками на окнах и без ванн. В полумраке на стуле сидела какая-то толстая женщина в белом халате и читала книгу.
- Эй… — Просипел я и дернул за провода. Приборы замигали.
Женщина раскрыла от изумления рот, выронила книгу, а потом заметалась между кроватью и выходом. Вся сцена происходила беззвучно. Поначалу я даже едва слышал ее крики.
- Воды…
Медсестра убежала.
Горло опять сдавило. Последовала очередь коротких судорожных вздохов. И, наконец, раздался знакомый голос:
- Да впустите же меня!
Передо мной возникла Полка со стаканом в руках. От первой порции жидкости рот наполнился кровавой рвотой.
- Все хорошо! Я здесь! — На меня уставились огромные зеленые глаза.
- Почему я так плохо тебя слышу?
- Ты лежал на боку. Твоя правая перепонка… она ссохлась.
Сердце вздрогнуло. Я вновь зашелся кашлем.
- Сколько на этот раз?
Катя очень долго молчала.
- Сколько!?
- Люди ведь не стареют, пока спят… В общем, ты теперь младше меня на три года.
В голове сложились нехитрые расчеты.
- Черт!
Периоды сна прогрессировали. Получается, в следующий раз я могу уснуть на десятилетия.
В голове опять включилась энциклопедия:
В языкознании есть идея, что речь каждого последующего поколения грубее предыдущего. В свою очередь, антропологи говорят об изменчивости эстетической нормы: сегодня сношение священника с ребенком аморально, а уже лет через двадцать это такая же обыденность как трансгендеры или технические девственницы. Мир меняется. Переворачивается с ног на голову, по экспоненте катясь в будущее.
И своим сном я протоптал к этому будущему короткую дорожку.
Руки задрожали.
Каково это — катиться в будущее безвольным куском мяса?
- Извините, но вы должны уйти.
В комнату протиснулось несколько шкафов в бронежилетах и почему-то повели Полку прочь. Медсестра, поспешно засеменила следом, забыв на полу книгу. Я увидел имя автора на твердой обложке.
Ну, конечно же:
«Майлз Дайсон».
13.
- Принесите поесть.
Меня не выпускали из комнаты и ничего не говорили. За сутки медсестра так и не оторвалась от книги — никогда не видел, чтобы кто-то читал с разинутым ртом, истекая на страницы слюной.
- Вы хоть знаете, что это я написал?
Женщина недоверчиво хмыкнула и вышла. Спустя 10 минут она вернулась с подносом какой-то стандартной еды: котлеты, салат, каша.
- Мой желудок переваривает пищу медленнее, чем необходимо мозгу. Я не могу это есть.
Медсестра пожала плечами и снова уткнулась в книгу.
Я отчаянно ждал возвращения Полки. Но та появилась лишь на вторые сутки.
- Почему так долго!
- Прости. Отец выкупил все здание, и теперь это компания по производству твоих текстов.
- Ты его видела?
- Он сам идет сюда. У нас мало времени!
Катя обняла меня, словно мы виделись в последний раз, и взглянула мокрыми глазами.
- Помнишь дразнилки из нашего детства? Про девочку… которую нашли в крови родителей?
- Конечно, — растерялся я.
- Так вот… Иногда радикальный поступок, это единственный способ оставаться самим собой.
Полка быстро вложила в мою руку что-то острое.
Дверь хлопнула.
В проходе стоял отец. За прошедшие годы его лицо обросло подбородками, волосы поседели, а глаза окончательно скрылись за очкам для чтения. Никогда не думал, что он может быть настолько толстым.
- Я же сказал тебе не приходить сюда!
Он щелкнул пальцами, и несколько шкафов увели сопротивляющуюся Полку прочь.
Мы остались одни.
- Как ты мог! — Не выдержал я.
- Май… ты не понимаешь этот мир, — от обилия накопленного веса отец потел и тяжело дышал. — Они же все ненормальные. Если бы мир узнал, кто ты, тебя бы признали невменяемым и отобрали бы права на книги!
- А так их отобрал у меня ты.
- Но никто ведь не думал, что твой мозг впадет в сон после интервью. Мы все уладим. Ты все еще можешь работать как раньше! Мы теперь — крупнейшая компания. Даже партию под нас продвигаем. Это ведь семейное дело.
С трудом держась на ногах, я проковылял к отцу. Рука болела от зажатого в ней лезвия. Последний подарок Полки.
- Дай угадаю, — процедил я. — вся эта многоэтажная шарашка и близко не может повторить того, что удалось написать мне в одиночку?
- Ну, мы уже близки к литературной формуле, но...
Я размахнулся и изо всех сил ударил отца в лицо. Жировые складки его щеки равнодушно вздрогнули — лезвие оставило небольшую царапину.
- Вот значит как.
Отец сжал мое предплечье своей огромной ладонью. Под кожей тут же растекся синяк.
- Если надо, ты будешь писать даже под дулом пистолета, — он достал из кармана револьвер.
- Ни за что!
- Тогда, может, поспишь еще пару лет?
Дайсон-старший поднес пистолет к моему единственному рабочему уху и нажал на курок.
От шума взорвались виски.
- Спи! Спи! Спи! Спи!
Он повторял это слово с каждым выстрелом, пока у меня не начали отказывать ноги. Упав на пол, я дергался уже под холостые щелчки. Последнее, что зафиксировал мозг: стук упавшего оружия и держащаяся за сердце толстая рука.
В конце концов, отец тоже упал на пол.
14.
При недостаточной активности префронтальной коры головного мозга, человек способен запоминать сны. Интересно, какими были бы мои сны, запоминай я их? Наверное, это был бы сон о бесконечном информационном Вавилоне, который выблевывает к подножью башни умерших от передоза потребителей.
Ведь это и есть венец эволюции человека. Потребление.
- По-вашему нормально, что средняя продолжительность человеческого сна на планете увеличилась до десяти часов в сутки?
- Конечно. В медицине этому эффекту даже дали прозвище — «Колыбельная Дайсона».
- А ожирение? Как вообще информационный вирус способен вызывать…
- Да бросьте, дорогуша! Само понятие «информационного» здесь уже не корректно. Если говорить в рамках данной метафоры, то я бы лучше употребил выражение «ноосферный вирус». Ибо поражена была именно…
Я открыл глаза. Со всех сторон в лицо светили экраны, срощенные в сферообразную стену. С мониторов говорили какие-то люди. Меня словно закрыли под куполом из звуков и изображений.
Первым позывом было ощупать руку и ухо. Вместо пережатого отцом предплечья оказался гладкий протез. Отличный слух, ясное зрение.
Мне не сразу удалось сесть. Искусственная рука не ощущалась, но полностью слушалась. На мраморном полу у моей высокой кровати валялась гора флаеров:
«Когда Спящий проснется: музей-памятник Мая Дайсона».
Какой сейчас год!?
Я начал судорожно водить пальцами по экранам. На одном из них переключались каналы:
- …очередной памятник героям книг Спящего открылся сегодня…
- …и мы продолжаем наш круглосуточный марафон экранизаций самых нашумевших в истории Спящего…
- …еще когда Спящий был просто миллиардером…
Все каналы говорили об одном и том же.
Лишь после нескольких десятков переключений монитор выдал статичную картинку. Я вгляделся в изображение: толпа толстых как бочки людей, заполонила зал с высоким потолком. Все обратились лицами к круглой камере, посреди которой стоял на коленях лысый человек в больничной одежде.
Когда я медленно поднял руку, фигура на экране сделала тоже самое.
Толпа по ту сторону экрана взорвалась от криков.
- С пробуждением, Спящий! – Один из толстяков уже отодвигал стенки купола. Не успел я обратить внимание, что почти все зубы у кричащего гнилые, как ворвались другие.
- С пробуждением!
Жирные бочки навалились друг на друга, обступая кольцом.
- С пробуждением!
- Что здесь… — Я попробовал пройти вперед, но мне никак не удавалось протиснуться между жирных тел.
- Вы так прекрасны, Спящий! С пробуждением!
Толпа неестественно толстых людей с обвисшей кожей, гнилыми зубами и седыми волосами на руках наступала все ближе.
- Пожалуйста, пропустите…
- Мы так вас ждали!
- Эй, кто-нибудь!
- С пробуждением!
- Полка! Катя! Где моя сестра?!
Придавливаемый тучными телами, я пытался пробраться вперед, пока, наконец, не увидел вдалеке рыжую макушку.
- Май!
Толпа завороженно расступилась, и Полка нырнула в мои объятия. Некоторое время я наслаждался запахом ее огненных волос, боясь взглянуть на лицо. Наконец, разжал руки: на вид Полке было за тридцать.
- Ты не… изменилась, как они, — только и получилось выдохнуть у меня. — Как?!
- Все просто, — последовала самая милая на свете улыбка. — Я никогда не читала твоих книжек.
Полка неловко улыбалась, опустив глаза. Некоторое время я глупо глазел на нее.
А потом начал хохотать.
