Глава 1.
Эдуард Нефью старательно делал вид, что наслаждается зрелищем, развернувшимся в каких-то двадцати метрах от него. Он улыбался, покачивал головой и отбивал руками такт. Во времена его молодости, в безумно далёких девяностых годах прошлого века здесь была детская карусель с лошадками. По воскресеньям он приводил сюда сына, а сам садился на эту самую лавочку и наблюдал за смеющимися, счастливыми детьми.
А теперь здесь находилась «публичная секс-зона». То есть, каждая парочка или компания людей могли трахаться здесь хоть до посинения за весьма умеренную плату. Молодёжи эта затея очень понравилась, и секс-зоны росли как на дрожжах. В Нью-Йорке уже не осталось парков, скверов, площадей, где бы не было отмеченных красными столбиками участков для плотских утех. Как и в других мегаполисах бывших Штатов.
Парень и девушка, обоим не более семнадцати-восемнадцати лет (совершенно дети, на взгляд Нефью) приближались к финалу своего нехитрого занятия. Чтобы отсрочить концовку, они в очередной раз сменили позу – теперь они делали это по-собачьи.
Что ж. По крайней мере, это были парень и девушка. В прошлое воскресенье на их месте было четверо существ непонятного пола и возраста: абсолютно безволосые, с дряблыми мышцами и обвисшими животами. В пустых, рыбьих глазах существ не было ничего, кроме жажды удовольствия. Подобные им меняют пол каждые несколько месяцев и зачастую не помнят, кем же на самом деле создал их Господь Бог.
Боковым зрением Эдуард уловил движение. После того, как в двадцатых годах века нынешнего карусель запретили (какая-то мамаша выиграла суд о сексуальном домогательстве за то, что работник аттракциона помог её пятилетней дочурке, упавшей с лошадки, подняться) эта часть парка почти обезлюдела. И лишь в последние полгода сюда снова начали приходить в поисках развлечений, что разрушало одинокую идиллию Эдуарда и побуждало в нём мысли о том, что пора бы на уик-энд выбираться в какой-нибудь национальный заповедник.
На дорожке показалось двое патрульных копов. Утреннее осеннее солнце, пробивающееся сквозь жёлтые кроны роскошных клёнов, играло на чёрных пластинах жидко-керамической брони и стекле шлемов. Полицейские остановились с другой стороны поляны так, что кустарник заслонял их от Эдуарда. Однако, датчики сообщили им, что помимо увлечённых подростков вблизи есть ещё кто-то. Перестав одобрительно покрикивать парочке, патрульные развернулись в сторону Нефью, обошли кусты и остановились в трёх метрах от него.
- Сэр, активируйте ваш «Цэ-И» («цифровой идентификатор»).
Вмонтированный в нагрудную пластину полицейский жетон угрожающе засветился красным. Хранитель правопорядка положил руку на пистолет. Его напарник, явно недовольный тем, что ему пришлось отвлечься от созерцания увлекательного действа, просто достал «глок» и направил его на Эдуарда – дабы ускорить процесс.
- Включай идентификатор, немедленно, - нервный голос выдавал в нём потребителя химических веществ, вызывающих эйфорию. Несколько лет назад полицейским официально разрешили принимать лёгкие наркотики.
Нефью внутренне усмехнулся. Здесь, в центре города, полицейские вынуждены строго следовать протоколу, так как управление вело запись их слов и действий. Подобная же встреча на окраинах запросто могла закончиться ударом по лицу или даже пулей.
- Конечно офицеры, как скажете.
Примирительно улыбаясь, Эдуард щёлкнул пальцами. Окружающее пространство мгновенно изменилось – включился режим дополненной реальности. Между полуметровыми красными столбиками появились прозрачные синие стены, разделённые на несколько десятков секций. В каждой секции находилась реальное или нарисованное изображение чьей-то головы. Это были зрители, следившие за происходящим с помощью различных устройств. Гнусные их ухмылки, улюлюкающие голоса были противны Эдуарду, и ему с трудом удавалось скрыть это. Кроме того, в небе и на стволах деревьев появилась реклама культовых брендов – колы, макдональдса, дженерал-моторс и прочих. Но самое противное для Нефью – справа от прозрачной стенки секс-зоны появилась фигура проповедника Универсальной Церкви. И если звуки, издаваемые зрителями можно было отключить, то проповедь одетого в серую рясу «а-ля католики» была защищена законом о религиозной доступности и не подлежала редактированию.
Служебные ментаки (ментальные компьютеры) полицейских считали нужную им информацию. Узнав, что перед ними чиновник Центрального Правительства третьего ранга, стражи порядка тут же потеряли к нему интерес.
- Приятного вам дня, сэр, - сказал первый, чернокожий, и более вежливый коп.
Второй же, белый с примесью азиатской крови, спрятал пистолет в кобуру. При этом из глотки полицейского-потребителя веществ (в прежние годы его называли бы просто наркоманом) вырвался неопределённый звук, в котором было и разочарование, и сожаление, и доля радости. Патрульные вернулись на прежнее место у кустарника, откуда обзор был лучше, чем с лавочки.
Вдоль позвоночника подростков, упоённо занятых друг другом (Нефью в который уже раз мимолётно позавидовал их молодости и выносливости) возникли синие линии. Они протянулись от затылков к копчикам. Эдуард сдержал желание поморщиться и отвернуться – к нервным системам подростков были подключены импланты. Тончайшие проводки, одним концом подключенные к центрам сексуального удовольствия в мозгу, а другим присоединявшиеся к импланту партнёра в момент оргазма. Подсвеченные синим цветом проводочки высунулись из-под нижнего отдела позвоночника и устремились навстречу друг другу. Эдуард не мог видеть момент, когда они прикоснулись, но не угадать его было невозможно. Тела парочки будто пронзило током – на секунды их спины выгнулись, а потом они повалились на траву, содрогаясь в конвульсиях. Женские и мужские гормоны наслаждения спокойно курсировали вдоль новосозданной электрической цепи, умножая силу и продолжительность оргазма в десятки раз.
Крики и аплодисменты зрителей и полицейских заглушили распалившегося адепта Универсальной Церкви. Казалось, что он сотрясает руками и беззвучно раскрывает рот, словно мим.
Над пространством огороженного участка появились цифры – рейтинг популярности за-кончившегося полового акта. До двадцатки цифры были серыми, затем поменяли цвет на зелёный, а, достигнув пятидесяти – стали красными. Рост рейтинга остановился на отметке «шестьдесят девять». Это значило, что плата за пользование публичной зоной детишкам будет возвращена. Кроме того, они получат небольшие скидки на пользование городским транспортом, и на покупки в супермаркетах «Стэнли». Если бы они получили оценку семьдесят, то подарки были бы куда более щедрыми.
Бесполые существа на прошлой неделе достигли всего четырёх процентов.
Чиновник третьего ранга щелчком пальцев отключил дополненную реальность и мир тут же обрёл свои естественные краски и границы.
Наконец, минут через пять парочка пришла в себя. Они поднялись с травы, оделись, взялись за руки и коротко поклонились зрителям со всех четырёх стен, и отдельно – Эдуарду и копам. Выглядели парень с девушкой уставшими, даже постаревшими. Такие импланты отнимают очень много сил, и лишь молодой организм способен без вреда испытывать подобные нагрузки.
Нервный коп поднял большой палец вверх и похлопал паренька по плечу, когда тот проходил мимо. Его чернокожий напарник ограничился кивком головы.
Девушка незаметно для своего друга подмигнула Эдуарду, проходя возле лавочки. Зри-тель подмигнул ей в ответ. Она была вполне в его вкусе – с развитой грудью и крутыми бёдрами, явно занималась спортом или хотя бы бегала по утрам. Лет двадцать назад этот мимолётный эмоциональный контакт неизменно закончился бы тем же, чем только что занималась парочка, но с тех пор Нефью сильно изменился. И дело было не только в возрасте.
Копы перекинулись парой фраз по поводу подростков и направились по дорожке в другую часть парка, более многолюдную. Когда чернокожий заметил, что их недавний собеседник вновь отключил ментак, то подошёл к нему, несмотря на недовольство коллеги.
- Сэр, я напоминаю вам о постановлении «1278-кей» Нью-Йоркского совета о рекомендации всем гражданам и клиентам постоянно находиться в цифровом режиме для упрощения идентификации. Это для вашей же безопасности сэр, - голос у него был ровным, скорее вежливым, чем угрожающим. Похоже, он был неплохим парнем, вопреки должности.
- Это всего лишь рекомендация, мистер полицейский. Я – законопослушный гражданин. К тому же, служащий Центрального Правительства моего ранга имеет законное право на анонимность. И вы это знаете.
- Удачи вам, сэр, - полицейский счёл свой долг выполненным. Он козырнул и направился к товарищу.
- И смените наряд, вы похожи в нём на извращенца какого-нибудь! – это добавил второй коп, когда они уже почти скрылись с глаз.
- Непременно, офицер, непременно!
Теперь Эдуард Нефью улыбался совершенно искренне. Полицейские очень часто останавливали его для проверки документов именно из-за одежды. Дело в том, что в холодное время года Нефью предпочитал носить плащи и шляпы, по моде середины прошлого века. К середине же века нынешнего так одевались либо извращенцы, либо эксцентричные богачи. Эдуард, любивший в свободное время передвигаться по городу в общественном транспорте либо пешком, богачом не казался.
Что за времена! Если бы он, Нефью, или любой другой человек подошёл бы к границе публичной секс-зоны, раскрыл бы плащ, демонстрируя обнажённую плоть, то был бы судим и весьма строго. А если бы сделал то же самое, перешагнув границу – то всего лишь заплатил бы несколько долларов. А если бы ещё и понравился виртуальным зрителям, то получил бы подарки…
К счастью, публичный половой акт подошёл к концу, и Эдуарду больше не требовалось изображать счастливого идиота. Он стёр улыбку – мышцы лица слегка болели от долгого напряжения. Главное, что задача была выполнена и он не получит лишнее штрафное очко в системе.
В Нью-Йорке, как и в любом крупном городе Свободного Мира официально были установлены десятки, даже сотни тысяч камер визуального наблюдения. И в несколько раз больше – камер «тайных», служащих интересам спецслужб и Комиссии Общественных и Личных Свобод (КОЛС). Той организации, которая год от года подминала под себя старые, оставшиеся ещё со времён государств агентства безопасности. Плюс ко всему, шла постоянная запись всех действий в режиме дополненной реальности и в виртуальной реальности.
Поэтому Нефью доподлинно знал, что в данный момент за ним следят две-три официальные камеры и не менее десятка тайных. Система тщательно фиксирует его мимику, и если будут обнаружены значительные отклонения от нормы (чёрт бы подрал тех, кто эти нормы устанавливает!): к примеру, вместо широкой улыбки или хотя бы одобрительной ухмылки он бы отводил глаза или даже пытался устыдить участников публичных занятий сексом, то попал бы, как говорили в старые времена «на карандаш». С этого момента он стал бы приоритетной целью. Через социальные службы или начальство на работе его направили бы к психологу и прописали бы тонну поддерживающих препаратов. И если бы он не перестал демонстрировать отклонения и набрал определённое их количество, то попал бы в список потенциально опасных для общества личностей. Стал бы «кандидатом в террористы», как метко выразился пару десятилетий назад один из последних оппозиционных писателей бывших США. И с этого момента камеры были бы установлены у него дома, на работе и даже у близких друзей и родственников, которых он навещает хотя бы пару раз в год.
Не смотря на всё это, именно здесь, на этой лавочке Нефью чувствовал наибольшее уединение. Так же, он мог всласть предаваться воспоминаниям о старых добрых деньках, когда малыш Томми заливался весёлым смехом, катаясь на деревянной лошадке. Эдуард помнил те моменты так ясно, будто это было вчера. Помнил, как ветер трепал светлые, слегка кучерявые волосы сына. Как тот бил ножками, обутыми в сандалики, по деревянным бокам, понукая коня ехать быстрее – так малыш подражал героям вестернов. Помнил нехитрую мелодию карусели.
Тогда мальчики носили шортики, а девочки – платьица, и каждый понимал, кто есть кто. И это не считалось гендерной провокацией или невольным принуждением к педофилии.
Впрочем, педофилия давно разрешена и узаконена.
Нефью сидел в тени старинных клёнов, нарядившихся в октябрьское золото, и в который уже раз пытался найти ответ на одни и те же вопросы: «Когда всё пошло не так? Когда мы потеряли всё, что потом и кровью создавали многие поколения наших предшественников?»
Как всегда, у него было слишком много вариантов ответа, и он не мог указать на какой-либо из них, как единственно верный.
Тяжело вздохнув (теперь это можно было сделать без опасений, ведь психология утверждает, что одиночество, особенно в осенний период способствует депрессивному настроению), чиновник третьего ранга Центрального Правительства поднялся с лавочки и медленно побрёл к остановке метро.

Тоталитарный либертинизм, доведённый до абсурда.
Вынужденно улыбаться на камеру во время чужого соития - абсурд.
Копы, размахивающие пистолетами без особого повода - абсурд.
Слишком много абсурда.

А почему у ГГ фамилия - Племянник?


МетрАХ.


Вы считаете, что GM - культовый бренд? Кстати, в пиндосии не говорят "кола", используется слово "coke".


Гормон - дофамин, что у женшин, что у мужчин - один и тот же.

Ну, так-с... Автор, лично у меня не появилось ощущения, что действо происходит в другой стране. Замените "копов" на ментов, и все - вот мы и в родных пенатах. Почему? Потому как вы там явно не бывали, и описать "заокеанье" не в состоянии. Да и не совсем понятно для чего? Чем рязанские просторы хуже? Такие дела...

За исправления спасибо. Фамилия как фамилия, есть даже компания "Smith & Nephew".

Она называется "Смит и племянник", в честь основателя Томаса Дж. Смита и его племянника Горацио Нельсона Смита ) (https://en.wikipedia.org/wiki/Smith_%26_Nephew) Однако, с другой стороны, не вижу причин не существовать фамилии Нефью. Может даже написание быть типа Neffew, или даже реально Nephew в честь (условно) городка на юге Оклахомы =)

Мне понравилось. Правда, не ясно, куда отсюда двинется сюжет, надеюсь не к банальным "ломай систему изнутри, бро, ля резистанс рядом!" или "система поимела всех, и тебя, щенок, поимеет". Колоритное, утрированное общество нездоровой морали. %PCName одобряет ^^

Я не гуру, так что можете выбросить мой коммент на свалку истории... Домучить можно конечно, но нужна изюминка. Или в трэш опускаться, чтоб и язык соответствующий и энергетика, как у Тарантино, или убирать натурализм и переходить на иносказания, иначе: не рыба - не мясо