Не обращайте внимания на пафос в некоторых моментах, это так специально. Но если кажется, что перегиб с ним, возьму на заметку. Внимание, есть сцены, которые кто-то может посчитать достаточно жестокими. Но без перебора, не люблю чернуху. Фэнтези, попаданец, который пытается выживать во враждебном мире.Шел я долго и однообразно. Несколько раз оказывалось, что сделал круг и вернулся на место, где уже был до этого – но удавалось найти направление. Вспоминал школьный курс географии – или, как ее там, безопасности жизнедеятельности? В общем, про мох с северной стороны стволов и прочее в этом духе. Мох, правда, не особо помогал: рос почти равномерно, лишь иногда был погуще на одном участке. Зато погода стояла ясная, по солнцу можно было разобрать, куда примерно двигаться.
Так прошло почти двое суток. Голод сильно давал о себе знать – припасов с собой захватил мало, и они быстро закончились. Пил воду из фляжки, потом кое-где из ручейков – негигиенично, но что поделать. Находил какие-то прошлогодние грибы, которые условно опознал как сыроежки и рыжики. Съел их сырыми – вроде название намекает, что не помрешь. Да и рыжики, кажется, тоже можно так употреблять. Выбирать все равно не приходится. Силы мне нужны, а без еды быстро их потеряю. Вся надежда на крепкий желудок тролля.
Вновь начинало смеркаться, я вышел на полянку и решил сделать привал. Идти совсем без отдыха – довольно плохая идея. Тем более что глаза уже слипались от усталости и напряжения. Здорово, что новое тело оказалось очень тренированным – прежде я в таком темпе гнать бы не смог. Свалился бы гораздо раньше.
Поднимался ветер, лес тревожно шумел. Верхушки деревьев перекатывались надо мной, как волны. Я уже готовился прилечь, но не сложилось: откуда-то издалека ветер донес нежную, изумительно красивую песню. Женский голос выводил смутно знакомые, странные слова так чувственно, так плавно и пронзительно, что я замер, весь погрузившись в чудесную мелодию. Я тонул в ней, песня текла, словно горный родник, прозрачная и чистая, как ключевая вода. Холодная, как талые снега, и влекущая, как улыбка любимой женщины. Голос плакал и звал, обещал что-то неземное, недостижимое и прекрасное, как звездная россыпь в темнеющих небесах. Я вдруг почувствовал, что скоро пойму все, что мне нужно знать, услышу и познаю тайную суть этих слов. И я поддался далекому зову, ответил ему всей душой. Ноги сами понесли меня туда, откуда лилась пленительная песня. Больше не было ни усталости, ни страха – только я и волшебная музыка.
Потом – не знаю, сколько времени минуло – я очутился на прогалине, поросшей мелкой травой. Она стелилась под ветром, будто бы в такт звукам. Солнце уже село, и в неверном свете гаснущего неба я разглядел хрупкую фигурку, танцующую посреди зарослей лесных цветов – подснежников?.. Девушка в белом платье, свободном и невесомом, танцевала и пела, кружилась в сумерках. В ней было столько гармонии, столько легкости и чего-то очень древнего, сокровенного и сказочного, что, кажется, замерло сердце. Я застыл в восторге, молча купаясь в сладостном, кристальном, изначальном совершенстве. Слушая ночь, луну и звезды, которые пели ее устами. Не решаясь подойти к этому чуду.
Песня вдруг резко оборвалась. Умерла. Погасла. Я встряхнул головой, пытаясь вернуть очарование, столь безжалостно разрушенное.
Девушка обернулась. Я уставился в омуты огромных зеленых глаз, которые сияли в полумраке.
– Вот и явился, мерзость, – произнесла лесная царевна, и гнев исказил прелестные, невозможные черты.
Миг спустя ногу пронзила острая боль, я рухнул на колено. Еще миг – примотало руки к телу, сильно ударило по локтям.
Из-за деревьев на поляну выходили эльфы. Много. Больше пяти. А я никуда не мог убежать – из ноги сбоку, ниже колена, торчала стрела.
Меня грубо подхватили под мышки, рывком подняли с земли. Не смог сдержать стон. Черт, как больно – мышцу будто рвет изнутри!
– Да. Это он, – произнес один из ушастых. На лице у него я приметил характерные царапины – не иначе, тот самый, кому я когтями заехал.
– Гнилокровый. Да еще и при гимори. Кто ты и откуда, ужасный выродок? – спросил другой эльф – незнакомый, с длинными серебристыми волосами. На правом рукаве – какая-то повязка. Ответа он не дождался: не тот случай, чтобы я стал откровенничать. Тем более – со стрелой в ноге. Но длинноухий усмехнулся, как будто с удовлетворением, и жестом подозвал двоих сородичей.
Те живо скрутили и спеленали меня так, что и вдохнуть мог с трудом. О побеге теперь и речи нет. Будто мало стрелы… В такой упаковке я походил больше на колбасу, чем на двуногое существо. И подвижность у меня стала точно такая же.
Остальные эльфы чуть отошли в сторонку, пообщались между собой – что поразительно, я опять понимал все, что удавалось расслышать. Уловил кое-что важное: «…в походный лагерь». Потом меня опять погрузили на лошадь, как мешок. Правда, теперь мне аж выделили отдельный транспорт. И сбоку ехал, наверное, охранник, внимательно следящий за каждым моим движением. Ушастые сволочи быстро научились на своих ошибках.
И сумку у меня отобрали. А еще тщательно обыскали, преодолевая отвращение – видел по лицам, хоть и старались скрывать эмоции. Даже поводили какой-то палкой вдоль тела. Неужели металлоискатель?..
Значит, у этих уродов где-то здесь стоянка. Зачем? Земли-то сугубо человеческие, уж это я разузнал в первую очередь. На много дней пути во все стороны – только леса с небольшими людскими поселениями и несколькими торговыми городами. Как Торлоп.
Вряд ли это какая-нибудь научная экспедиция. И на торгашей не похожи. Крутить головой, свисая с лошади, не сильно получалось, да и охранник пресекал попытки шевелиться – причем болезненно. Но главное я увидел. Они по замашкам больше смахивают на кадровых военных: четкая дисциплина, молчаливое исполнение всех указаний старшего, даже слаженный порядок передвижения. И это очень-очень плохо. Куда они меня увезут? На снисхождение рассчитывать не приходится…
Ехали всю ночь. Когда стал заниматься рассвет, лес расступился, и на большой поляне я увидел лагерь эльфов. Точнее, не столько увидел, сколько понял, что это он.
Вокруг царила такая… упорядоченная суета, что ли. То есть обстановка очень оживленная, но при этом – никакого хаоса, полная дисциплина. В очередной раз убедился, что эльфы умеют отлично наладить любое дело. Ублюдки лесные.
И слишком все это похоже на военную организацию…
А потом меня сбросили с лошади, подцепили к веревкам крюк и швырнули в какую-то яму. Не снимая веревок и полотна, в которые меня закрутили. Раненую ногу, которой я приложился при падении, так резануло болью, что я чуть не подавился языком. Вот мрази! С такой высоты кидать связанного!
Яму накрыли деревянной решеткой – это я смог разглядеть, когда проморгался. Тихие голоса наверху сообщили, что эльфы ушли, оставив часового. Прекрасно… Значит, походный вариант тюрьмы. На посту-то всего один, но что с того? Наверх я все равно не взберусь – даже не в веревках дело. А с ними… Проще до Китая на карачках дойти.
А стрелу из ноги так и не достали. Заражение же будет… Это они специально так, или просто решили перестраховаться?
Я скорчился на земляном полу, стараясь не тревожить рану. Холодно не было – к холодам тело тролля слишком привычно. Боль тоже поутихла, мышца уже не горела, а тупо ныла – можно терпеть. Но было очень страшно. Похоже, завтра за меня возьмутся всерьез. А моральные принципы высокорожденных уже почти не вызывают сомнений.
Ночь, конечно, прошла без сна. Наутро, совсем рано, меня вытащили из ямы – за веревку, привязанную к тому крюку. Предусмотрительно, ничего не скажешь. Приволокли в какой-то шатер на окраине лагеря – неподалеку от импровизированной темницы. Интерьер шатра мне сразу не понравился – живо напомнил какую-нибудь пыточную. В эльфийском стиле – функциональную и изящную. Выстланный плотной тканью пол, массивное деревянное кресло посередине, светильник на масле. Остро пахнет травами – будто для того, чтобы перебить другие запахи…
Так оно и оказалось. С меня, наставив короткие копья, сняли путы. Усадили в кресло. Пристегнули руки к подлокотникам металлическими скобами. Ноги – к деревянной плахе.
Затем облагодетельствовали… мрази ушастые. Резко выдернули стрелу из ноги – я чуть сознание не потерял. Пару минут мог только шипеть сквозь зубы, из глаз невольно лились слезы. Плевать. Посмотрел бы я на них, когда так рану бередят… Ладно хоть, не провернули наконечник.
Потом в палатку вошла эльфийка. Не та, что с поляны – но тоже восхитительно, невероятно красивая. Ниспадающие на плечи прямые светлые волосы, глаза – изумрудно-синие, как океанские глубины, точеные черты лица, кожа – словно алебастр… И кожаная сумочка в руках. Девушка остановилась чуть поодаль и начала невозмутимо выкладывать на стол инструменты, от которых меня сразу передернуло.
Крючки, иглы, небольшие лезвия разной формы, пилки. Все тусклое, не блестит. Сказал бы, что пластик, но скорее дерево. «Что ж они так? Мало металла или просто традиция?» – вдруг озадачился я. Видимо, пытаюсь отвлечься… Говорят, ожидание пытки иногда даже хуже, чем она сама…
Эльф, дежуривший у входа, равнодушно зафиксировал мои пальцы в деревянных тисках, сильно сдавив, и вышел из шатра. Я боялся, что начнут дробить кости фаланг, но с этим пока повременили. Вместо этого красавица внимательно рассмотрела мою руку. Взяла небольшое лезвие, вновь задумчиво поглядела на зажатую кисть. Примерилась и провела по пальцу деревяшкой – острой, как бритва. Аккуратно надрезала кутикулу. Слегка приподняла и дернула ноготь. Потом сильнее. И еще. И еще. Я сжал зубы, зашипел. Потом, когда коготь стал отделяться от пальца, – не выдержал и заорал.
Боль была такой… Стрела и рядом не валялась.
Не знаю, сколько минут прошло, но под конец я уже плохо соображал. Когда коготь таки отодрали, и истязательница взяла паузу – не сразу и понял, что полегчало. Палец жгло, будто его варили в кипятке, но чудовищная боль понемногу уходила. Уже не застилала собой все вокруг. Превращалась в обычную, вполне переносимую.
– У тебя их осталось еще девять. На руках, – невозмутимо проговорила эльфийка. – Расскажи, откуда пришел этот гимори. И кто твой хозяин. И где он сейчас.
– Н-не знаю… – простонал я. Слова проталкивались через горло со свистом. – Я же… с-с-сказал, что не знаю. Он в подвале каком-то… с-сидел…
– Тогда продолжим, – сухо сказала девушка. И продолжила.
Через полчаса я надсадно кричал:
– Да не знаю я, говорю же! Не знаю, откуда он! Я его с-случайно!.. Случайно нашел!
– Ложь! – процедила синеглазая. – Как вы договорились с гимори, если ты не связан с его хозяином?
И настал через следующего пальца. А вот что будет, когда когти закончатся?..
Вечер закончился спустя три ногтя. Когда свежие раны она присыпала каким-то едким порошком, я вырубился. И, видимо, меня отволокли в мою камеру… ну, яму. Потому что очнулся снова именно там.
Утром ко мне сбросили сверток с половинкой черствой – но чертовски вкусной! – булки и какими-то слегка подгнившими овощами. И то хорошо, как говорится. Хотя бы заморить голодом они меня пока не намерены – исключительно пытками.
А днем опять состоялся… допрос с пристрастием. Впрочем, начался он не так, как вчера – вместо эльфийки-живодерки присутствовал молодой эльф с неизменно приятными чертами лица. Ну как молодой – у них возраст определять очень сложно… Просто показалось, что младше других.
– Здравствуй… пленник, – ушастый явно хотел сказать другое слово, но в последний момент вдруг передумал.
Мое тело все так же надежно закрепили на кресле, но палаческие инструменты пока никто не доставал. Наверное, решили потянуть ожидание – подготовить клиента, так сказать.
Эльф подошел поближе, наивно похлопал золотыми глазами и добавил:
– Минувшим днем, кажется, мы начали не так, как следовало… Перед… привнесением страданий надлежало просто поговорить. Но ты должен нас понять – мы значительно стеснены во времени. Нам очень важно выяснить, кто и где сотворил гимори. Этого гимори. Такого гимори.
Он со всем возможным вниманием заглянул мне в глаза. Играл свою роль довольно хорошо. Отвращения практически не было заметно. Даже можно было заподозрить сочувствие… в некоторой степени. И, пожалуй, ему можно рассказать и побольше… Вспомнить разные детали… Так, стоп!
Опять колдовское внушение! Не дождешься, урод! Меня дешевым приемом с хорошим и плохим полицейским не разведешь!
– Я сказал все, что знаю, – пробормотал я, с трудом отводя взгляд. Краем глаза подметил, как едва заметно скривил губы эльф.
– Что ж… Зря ты так поступаешь, пленник, – помолчав, словно бы с грустью произнес он. – Гораздо лучше для всех будет, если ты честно и открыто поведаешь обо всем, что тебе известно. Кто ты такой, кто твой хозяин, где он создал гимори, есть ли еще такие… Каких целей он хочет достичь, используя столь омерзительное… чародейство.
– Я нашел тварь в подвале. В лесу развалины, там подвал… – повторил я чистую правду. – Я… э-э… зуб даю, век воли не видать – не знаю, откуда она там взялась.
Кто бы сомневался, что ближайший аналог слова «клянусь» в лексиконе тролля – сугубо уголовный. Но эльф меня, кажется, понял. Снова неуловимо поморщился и махнул рукой:
– Он еще не готов делиться сокровенным. Противится. Приглашайте Ниольтари.
Вычурное имя, которое я отлично различил, принадлежало давешней красавице и мастерице… чтоб ей тролля родить.
На сей раз снимать когти со второй руки не стали – ограничились работой с той, которую калечили вчера. И возилась эльфийка с ней старательнее. Соответственно, и продержался я едва ли двадцать минут. Которые показались долгими годами.
Пришел в себя, конечно, в яме – меня разбудил собственный стон. Глубоко дыша, я поднес к лицу изуродованную руку – и не сдержал вскрика. Мрази, что сделали-то… Это не пальцы, а кровяные сосиски какие-то… С начинкой из жгучей боли.
Вторая конечность работает, но надолго ли?.. Завтра наверняка и до нее черед дойдет. Что будет, когда эльфы решат перейти к более серьезным пыткам, я старался даже не воображать. Пока всего-то суставы выкрутили, даже ничего не сломали… А я бы и так все выдал про черного мага – да вот беда, нечего…
Как же сбежать? Из ямы, закрытой решеткой, с истерзанными руками не выбраться вообще никак. А там еще и часовой. Из-под конвоя при доставке на живодерню и обратно тоже не уйдешь. Точнее, каким-то чудом, может, и удастся… Оторваться на пару метров. Вокруг же лагерь ушастых. Сумку отобрали, и даже когтей почти лишился.
Третий день начался точно так же, как и предыдущие в гостях у эльфов. Разве что идти было куда сложнее – меня, по сути, тащили в пыточный шатер. Кисть жутко распухла, сочилась сукровицей и начинала темнеть. Недолго и до гангрены. Черт, черт, черт, вот бы сейчас открыть глаза – и оказаться под капельницей на больничной койке, с трубкой в пищеводе. Где добрый доктор мне скажет, что я полгода провалялся в коме… Зажмуриваюсь снова и снова – бесполезно. Все тот же полог шатра маячит, все те же проклятые эльфы тащат меня под руки… Гадкие, поганые, изящные, красивые твари.
И тут на глаза попалось то, чего я раньше здесь не видел. Навстречу мне из допросной вели другого несчастного, который чем-то не угодил ушастым. Присмотревшись, я понял, что несчастный на самом деле, кажется, был женщиной – тощей, грязной и замученной. Грубые серовато-черные космы спадают на лицо, голова низко опущена, драные лохмотья укутывают фигуру. Я уставился на нее, пытаясь понять, сколько ее держат в лагере. Думал, что ее тоже заинтересует встреча, но женщина механически, как робот, прошагала мимо, даже не подняв головы. Успел подметить, что с ней что-то не так, неправильно – но не понял, что именно. Наверняка тоже следы пыток.
Похоже, что она в эльфийском плену гораздо дольше. А ходит еще сама. Это хорошо. Но ее никуда из походной тюрьмы не переводят. Только к «следователю» и обратно, как меня. Это плохо. Нет шансов, что скоро удастся сбежать на пересылке. Непохоже, что она состоится в ближайшее время. Что «разберутся и отпустят», я, само собой, не верил.
А на деревьях шумела молодая листва, ветер донес запах свежей травы… Скоро лето. Увидеть бы его.
Дальше вечер был обычным. Море боли, запах крови и пряностей, мои хриплые крики и вязкая чернота, когда начал погружаться в забытье.
Но теперь меня, когда отключился, не отволокли в яму. А плеснули ледяной водой в лицо и продолжили… Похоже, хотят сказать, что шутки кончились. Ну, я знал, что легкими сеансами не ограничатся… Им ведь очень надо знать, где создали кита-паука. Кто бы сомневался.
В общем, вечер закончился еще хуже, чем обычно. От рук перешли к художественным надрезам и уколам по телу – неопасным, но крайне болезненным. Инструменты, которые использовала длинноухая, – явно плод многовекового опыта. Ничем другим мучения, которые причиняли обычные деревяшки, объяснить я не смог. Правда, думал об этом уже потом. Вначале было, мягко говоря, не до того.
Под конец со мной опять побеседовал «добрый полицейский». Снова сокрушался, что не стремлюсь сотрудничать, и пытался воздействовать напрямую на психику. Снова ушел ни с чем, раздосадованный. Вначале я шепотом, едва шевеля запекшимися губами, умолял его поверить мне. Потом, кажется, громко послал его вслух – точно уже не помню.
Позже, ночью, я лежал на земляном полу, свернувшись калачиком и тихонько подвывая. Пользуясь перерывом между допросами, на которых я вопил, матерился и старался втолковать, что ничего не знаю, даже удалось слегка подумать – лишь бы занять себя чем-то, лишь бы не замирать в ожидании следующего… сеанса. Спать я уже не мог.
В действиях эльфийки-палача я не чувствовал банального садизма. Нет, она меня искренне ненавидела, но не наслаждалась моими страданиями. Словно была неизмеримо выше этого – боль гнилокровки ее не пачкала. Она просто выясняла, откуда взялся «гимори», кто мой хозяин и почему во мне кровь звезд. Как говорится, делала свою работу.
Подозреваю, что эльфы подумали, будто я тоже искусственно создан. Не могли допустить мысли, что такие, как я, могли получиться… естественным образом. Я был в шаге от того, чтобы выболтать что-нибудь о другом мире. И сдерживался лишь потому, что это бы только все усугубило.
Пока я еще жив. Не знаю, скоро ли дойду до того, что предпочел бы сдохнуть.
И да, потом меня убьют – я понимал со всей очевидностью. Просто избавятся от выродка, которого пока терпят, потому что он, возможно, владеет ценными сведениями. Надо тянуть время… Иначе пустят в расход. Подкинуть им какой-нибудь пищи для размышлений. Может, отправят еще куда-нибудь для выяснения, и подвернется шанс… По крайней мере, пытки временно прекратятся. Сколько я еще выдержу?
Утро началось, конечно же, с эльфийской булки. «Похоже, у меня в новом мире опять наладилась стабильность, – горько усмехнулся я. – Яма – булка – пытки – яма – сон…»
Но днем, когда меня повели в жуткий шатер, в привычный распорядок вдруг влезла нештатная ситуация. На полдороге в пыточную к сопровождающим подскочил дежурный и что-то быстро сообщил одному из них. После чего меня потащили чуть ли не бегом, и случилась накладка: с допроса не успели увести женщину – ту, вчерашнюю. Она, едва дыша, сидела в фиксирующем кресле и растерянно хлопала глазами. Мое изувеченное тело наскоро – но крепко, сволочи! – прикрутили к врытой в землю плахе с кривыми палками наверху. И нас оставили вдвоем – в сопровождении «доброго эльфа», конечно. Остальные спешно покинули шатер. Слышалась встревоженная речь, команды, раздаваемые несколькими уверенными голосами, тихое ржание коней, звяканье оружия, шорохи и прочая возня. Да что там у них творится?
