Пролог.
Первый, по-настоящему громкий звук, который слышит только что родившийся младенец, это звук собственного голоса. Крик, извещающий вселенную о пришествии еще одного короля или королевы мира. Есть некая ирония в том, что в моем случае дело обстояло абсолютно так же, и первым встретившим меня в этом мире звуком был собственный захлебывающийся крик. С другой стороны, что значит меня? Никаких местоимений на тот момент не существовало. Был лишь безграничный океан боли и его центр, средоточие, водоворот, стягивающий со всех сторон и безжалостно и неостановимо утрамбовывающий концентрированную вытяжку этой боли. В самой сердцевине водоворота и находилось то, что можно было бы назвать мной.
В какой-то момент крик, постепенно стихающий и уже больше напоминающий хрип или клекот, исчез, видимо голосовые связки окончательно отказали.
Почему я не терял сознание, почему не умер от болевого шока? Время таких вопросов пришло потом, а тогда единственное, что я пытался сделать, это хоть как-то смягчить затянувшуюся агонию. Утрамбовываемая водоворотом боль представлялась мне непроницаемым для взгляда черным и густым битумом неостановимо втекающим внутрь и укладывающимся там виток за витком. И единственное, что оставалось делать, это безуспешно сопротивляться, пытаясь остановить, прервать этот беспощадный процесс.
Не знаю из-за моих усилий или по иным причинам, но спустя вечность боль немного отступила, и сознание тут же этим воспользовавшись, рухнуло в долгожданное беспамятство…
- Как он?
- В себя не приходил.
- То есть – без изменений?
- Не совсем. Жар спал, а сегодня утром Микалисса умудрилась влить в него целую кружку бульона. Похоже на то, что Ликеанор планирует выжить.
- В Кихту его живучесть, мог бы и поменьше цепляться за жизнь.
- Так может...
- Пока нет. Совет еще не определился.
Голоса. Мужские. Такое ощущение, что я знаю тех, кому они принадлежат, но никаких имен вспомнить не могу. Есть еще какая-то неправильность в том, как они говорят, но что конкретно не так... нет, не получается понять. Думать тяжело, мысли спутанные и неповоротливые.
- Могли бы и поторопиться
- Рэфэт Сэкиалис сообщил, что решение будет принято в ближайший час.
- Хорошо если так, не хотелось бы крутить колесо глядя парню в глаза.
Скрипнуло дерево и голоса стали удаляться.
- А что там с верхними? Они озвучили причину?
- Сказали, что... – но что именно сказали какие-то верхние я не расслышал, а утомленное сознание уже вновь растворялось в мельтешении горячечных снов…
- ... а выйдя из города Пита-Пина увидела, что все дороги исчезли. У ее ног колосилось бескрайнее море трав и разноцветья, и только далеко вдали, там, где устав от людской суеты встречаются небо с землею, стилетом взрезая тяжелые тучи, вздымалась ввысь белая костяная башня...
Девчачий голос, уже какое-то время тревоживший мой сон монотонным бубняжом, наконец-то сложился в слова.
Ощущая себя Атлантом, поднимающим на место рухнувшее небо, я кое-как разлепил глаза. Расплывающаяся перед слезящимися глазами обстановка никак не складывалась в понятную разуму картинку. Тяжелая, шитая золотым узором портьера, из-за которой с трудом пробивается дневной свет. Потолок сложенный из отполированных и залакированных почти до зеркальной глубины, деревянных плашек. Под потолком короткая люстра, похожая на небольшой хрустальный водопад и выключенная в данный момент. Стоящий в углу массивный шкаф из темного, почти черного дерева. Широкая кровать с моим бренным телом. Маленький прикроватный столик накрытый чем-то вроде клеенки и висящее сбоку от кровати бра, бросающее неяркий свет на сидящую на стуле девчонку лет двенадцати-тринадцати.
Наконец заметив, что что-то изменилось, она прижала к груди толстую книгу с темно-красной кожаной обложкой, распахнула на пол лица ярко зеленые глаза и замерла.
С трудом удерживая открытыми свои собственные глаза, я тоже замер, а в голове в это время ворочались многотонные валуны мыслей: Где я? Что со мной? Кто эта, кажущаяся такой знакомой, девчонка? И кто в конце концов я сам?
Ответ на последний вопрос всплыл в голове практически сразу. Меня зовут Виктор Нечаев, пятидесяти трех лет отроду, родился и прожил большую часть жизни в Москве. К своим еще далеко не преклонным годам я стал весьма неплохим мастером конструктов. Но основную известность, авторитет и немалое состояние приобрел как кукольник.
- Лик, ты очнулся! – совершенно незнакомая девчонка, вызывающая при этом сильнейшее желание сжать ее в объятьях, стряхнула ступор. А я наконец понял, что за несуразность карябала мой разум. И мужские голоса, то ли приснившиеся, то ли нарушавшие мой покой на самом деле, и чужая, но такая родная девчонка все время говорили на неизвестном мне языке, языке, который я тем не менее прекрасно понимал.
- Я сбегаю за Сатимом – зеленоглазое чудо умчалось, а я, слушая постепенно удаляющийся пулеметный стрекот ее туфель, вспомнил то, что могло объяснить если не все, то многое. Я вспомнил собственную смерть.
Глава 1
Пятьдесят кругов, всё, хватит на сегодня. С трудом переставляя будто налившиеся свинцом ноги, я свернул с тропинки опоясывающей большой ухоженный парк и, выйдя на небольшую полянку, завалился на спину, будто утонув в мягкой и шелковистой траве.
Распустившиеся на небе пышными и белоснежно нарядными цветами облака. Ласковое солнце, такое, каким оно бывает только в конце лета, как будто бы извиняясь за будущую суровость. Деревья-великаны, взорвавшиеся, разметавшиеся далеко в вышине огромными, но воздушно-невесомыми кронами. Солнечные лучи, протиснувшиеся тысячами солнечных зайчиков через темно-зеленую листву. Нежно пружинящая трава, игриво щекочущая шею, уши, ладони. Утонув, растворившись в этом летнем раю было так легко обмануться и поверить, что под тобою старая, добрая старушка Земля, такая маленькая и одновременно безграничная планета, единственная во вселенной, могущая вложить все свое многообразие в одно короткое, но могущественное слово - дом. Что может быть горше иллюзии, иллюзии о самом дорогом, что не ценил, когда имел, но без чьего отсутствия теперь в душе возникает такая безнадежная и сосущая пустота.
Увы, но, хоть название приютившей меня планеты и переводилось с одного из местных языков, как «плодородный слой почвы», это все же была не Земля. Парк на светло зеленой травке которого я прилег находился в самом центре большого острова. Остров имевший короткое, но емкое по значению название Лэа приютил небольшой городок с таким же названием. Остров вместе с находящимся на нем городом был частью небольшого, на пять островов, архипелага Лэа. И эта череда одинаковых названий свидетельствовала ни о бедной фантазии первооткрывателей, а о том, что все вышеназванное было клановой территорией. Резиденцией великого клана Лэа, клана, к которому принадлежал и бывший владелец моего теперешнего тела.
Идею многослойной структуры мироздания и существования параллельных миров я никогда не воспринимал всерьез. Хотя нет, не так, скорее меня эта тема не интересовала. Фантастику с перемещением главного героя или героев в параллельные миры я конечно почитывал, но исключительно чтобы дать отдохнуть перегруженным работой мозгам. Кто бы мне сказал тогда, что я на себя примерю шкуру героя одной из книг про попаданцев… «Человек предполагает, а Бог располагает», - воистину мудрым был человек впервые сказавший эти золотые слова.
Созданный и интегрированный мной в себя конструкт, должен был найти опустевшее тело в пределах Земли. И это вполне логично – во-первых, чем ближе, тем проще, во-вторых подобное тянется к подобному, то есть, чем меньше отличий будет между энергетическими структурами старого и нового тел, тем больше шансов, что внедрение пройдет успешно.
Черт его знает, что пошло не так после моей смерти. Не нашлось подходящего тела в родном мире, или в конструкт вкралась неучтенная ошибка? В общем-то теперь причина не сильно и важна, факт в том, что я оказался здесь. Смотри я со стороны на текущую ситуацию, и мне бы пожалуй показалось, что с выбором тела внедрения все сложилось максимально удачно. Посудите сами – в мире, в котором тысячу лет назад цивилизация была практически полностью уничтожена. В котором из трех материков на данный момент один непригоден для жизни до такой степени, что даже приблизиться к нему невозможно, не выхаркав при этом себе под ноги все внутренности. В котором на втором материке во время войны произошла непонятная хренотень, из-за чего открылся прорыв то ли в другое измерение, то ли в местную преисподнюю, и из этой дыры в мироздании теперь лезут очень опасные для всего живого твари. Твари, чей натиск уже тысячу лет население Терривы, как называется тот материк, сдерживает только благодаря наличию каких-то механизмов, по описанию сильно напоминающих боевых роботов. В этом мире меня закидывает на третий материк, на котором последняя по настоящему крупная война была пятьсот лет назад, а те конфликты между кланами, что возникали за следующие пол тысячелетия иначе чем локальными не назвать. Причем тело мне в подарок достается не первое попавшееся, а представителя высшей аристократии. А высшая аристократия в этом мире, судя по тому, что я успел понять за прошедшие два месяца (в местном месяце 3 недели по 12 дней, в году 10 месяцев, что составляет 360 дней, раз в три года добавляется одиннадцатый месяц длиной в 2 дня, раз в 9 лет вместо 2-х дней в 11-м месяце – 3 дня), почти боги в сравнении с обычными людьми. Если это не то, что называют «рояль в кустах», то я не знаю чего уж больше. Разве что какого-нибудь древнего разумного артефакта на шею и забавного старичка архимага в учителя.
В общем повезло. Да? Ну если кто так думает, то я с удовольствием поменяюсь с ним местами.
- Лик, ты где?!.. Лик!
Ну вот, нарисовалось зеленоглазое чудо, по совместительству оказавшееся моей младшей сестричкой.
В родном мире родители не захотели сделать мне и себе такой подарок, и я вырос единственным ребенком в профессорской семье, а ведь это была, пожалуй, моя вторая по серьезности детская несбывшаяся мечта. На первом месте была мечта о выздоровлении папы, но ни он, ни кто-то там наверху, к которому я обращал всю неистовость своих по детски искренних молитв, меня не послушал, и к моему двенадцатому дню рождения мы с мамой остались вдвоем. Впрочем, не мне судить своих родителей. Хоть я и сумел настрогать трех пацанов от двух жен, но подросшие детки вместе со своими мамами вырвались из золоченых клеток и разлетелись по всему свету, напоминая о себе лишь короткими телефонными разговорами, совершаемыми чаще всего только чтобы попросить у меня еще «немного» денег, и редкими сборами по случаю очередного чьего-нибудь дня рождения, или, как любила говорить моя мама – «дня старения».
- Лик!!!
Вообще странно, что мою сестренку занесло на территорию парка. Дети вплоть до шестнадцати лет содержатся в изолированной части города, выйти из которой можно лишь с разрешения наставника. А разрешения такие даются только в особых, а соответственно и весьма редких случаях. Когда я лежал при смерти присутствие моей сестры было объяснимо. Клановая администрация могла, а по факту и пошла навстречу, хоть возможно и только для того, чтобы отвязаться от надоедливо выпрашивающей разрешение сестры. Но сейчас мое здоровье восстановилось, так почему же родная кровиночка не на очередных занятиях в одном из учебных корпусов детинца? (здесь детинец – наиболее близкий по смыслу перевод слова «элелеэ» обозначающего детскую и одновременно самую защищенную часть какой-либо территории – дома, замка, деревни, города и т.п.) Черт, слишком мало информации.
Ладно, хватит валяться. Мика не успокоится, пока меня не найдет. Сдаваться она, судя по всему, вообще не умеет, как, впрочем, и я. Подняться на ноги удалось одним плавным движением, все же с телом мне повезло!
На Земле я поддерживал себя в довольно неплохой для своего возраста форме. Регулярные занятия в тренажерном зале и несколько амулетов, или как их стали называть в последние годы, конструктов, позволяли ощущать себя весьма и весьма неплохо. Но это тело в сравнении с прошлым было как останкинская башня в сравнении с землянкой Ильича. Во-первых, отличался возраст – теперь мне было шестнадцать местных лет, которые судя по моим предварительным подсчетам не сильно отличались от земных. Во-вторых, Лика, чье тело я занимал, готовили, как и любого другого члена местной высшей аристократии к внедрению шаатэ (в переводе ша – свет, атэ - человек). Для этого ему с раннего детства с помощью специальных комплексов упражнений и фармацевтики укрепляли кости, сухожилия и ткани.
Шаатэ кстати весьма занятная штучка. В незапамятные времена, еще до великой войны, практически полностью уничтожившей цивилизацию, местные кулибины придумали способ внедрения в энергетическую структуру человека чего-то наподобие умной батарейки. Этот новый источник энергии позволял получить идеальное здоровье и сильно увеличившуюся продолжительность жизни, а кроме этих, уже вполне неплохих бонусов, шаатэ давал возможность полноценно раскрыться потенциалу имеющихся у каждого человека так называемых сверхспособностей.
В человека можно запихнуть до трех таких аккумуляторов, что позволяет еще больше усилить все положительные эффекты, не получая при этом никаких отрицательных. Как они добились этого? Я, несмотря на весь опыт работы с конструктами, не понимаю. На Земле мы тоже достаточно эффективно работали с дополнительными источниками питания, но они по функционалу были намного проще. Во-первых, их должны были обслуживать и настраивать квалифицированные специалисты, причем в режиме реального времени постоянно корректируя выходные параметры, а кроме того они были исключительно стационарными. Практически все это было похоже на какой-нибудь медицинский аппарат, в камере которого пациент был вынужден находиться в течении всей процедуры подпитки. Местные же смогли как-то обойти все известные мне ограничения. Чтобы обладать имеющимся невероятным функционалом, шаатэ должны сочетать в себе - непонятно как созданный гигантский запас связанной в устойчивую форму энергии, и искусственный интеллект на борту для управления всем этим богатством.
-Вот ты где! Специально от меня спрятался?
Меж деревьями показалась моя сестренка Микалисса, или, если по-простому, Мика.
Удивительное рядом. Душа, ранее занимавшая эту оболочку, покинула сию обитель. Энергоинформационная структура тела должна была измениться после моего вселения так сильно, что вряд ли сейчас хоть чем-то напоминает прежнюю. Нейронные связи в мозгу перестроились, впитав мой жизненный опыт и воспоминания. И, несмотря на все это, от прежнего Лика все же смогло сохраниться очень многое. Моторика тела, знание языка, как устного, так и письменного, множество разрозненных клочков информации всплывающих в совершенно неожиданные моменты, любовь к Мике.
Я смотрел на сестру, а изнутри поднималось сильнейшее желание немедленно затискать ее до смерти, ну или хотя бы до полусмерти.
Видимо что-то такое мелькнуло в моих глазах, Мика приглушенно пискнула и, развернувшись на месте, со всех ног бросилась бежать. Я за ней. Увы, но разница в возрасте и длине ног не оставила ей ни единого шанса. Прошло не больше минуты, как она забилась пойманной в силки птицей в моих объятьях. Еще немного потрепыхавшись, яростно пыхтя при этом, сестра наконец поняла, что сопротивление бесполезно и сдалась, обессиленно обвиснув у меня на руках. Такая покорность подняла из каких-то мрачных глубин моего разума уже не совсем родственные мысли и желания, и я смущенно хмыкнув, поставил Мику на землю и разжал объятия.
- Что, и это все? – веселые бесенята мелькнули в глубине двух зеленых омутов.
- И это все. Ты же знаешь - я никогда не смогу причинить свое сестре какой-либо вред.
Она посерьезнела и посмотрела мне прямо в глаза.
- Брат, если нужно, я приму от тебя даже смерть.
Черт, аж мурашки по коже.
- Глупенькая, я ведь уже сказал, что не могу причинить тебе вред. И, если уж говорить о смерти, то я тоже готов отдать за тебя жизнь.
И сказав это нисколько не покривил душой. Действительно готов, по крайней мере сейчас, глядя на ее тонкокостную и такую беззащитную фигурку, отдать за эту светловолосую зеленоглазую малявку, свою жизнь.
Мика прижалась ко мне, но тут же вздрогнула и отстранилась.
- Ой! Я забыла! Меня Мирт попросил тебя найти. Рэфэт Сэкиалис хочет тебя видеть.
- Хорошо. А как, кстати, ты умудрилась выбраться из детинца? Сбежала, или отпустили?
- Наставница сама вызвала меня и предложила проведать брата. Ты ведь мой брат? Или нет?
И опять море лукавства в глазах. О женщины…
- Надеюсь, что так. Хотя иногда я задумываюсь, уж не подбросили ли в наш дом кхатхи одну непослушную девчонку?
- Ах ты! Сейчас ты пожалеешь…
Ну все, хватит, - пришлось схватить ее руки, рванувшиеся к моим ребрам, - нет времени на щекотальные войны. И что там, кстати, с Миртом? Когда он тебе сказал про Рэфэта Сэкиалиса?
Мика с неохотой расслабилась, оставив попытки дорваться до моего тела.
- Я столкнулась с ним на выходе из детинца.
Черт. Что за игрища вокруг моей персоны устроил клан? Мирт, старший наставник Мирт, был первым человеком, которого я увидел в этом мире, если конечно не считать Мику. Вот только, судя по тому, что удалось узнать, старший наставник практически не контактирует с подопечными. Детьми обычно занимаются простые наставники, а Мирт, как персонаж легенд и мифов, всегда где-то там, в недосягаемой вышине. Но в последнее время складывается ощущение, что его силуэт постоянно маячит где-то на периферии зрения. Тревожащий факт.
***
Тяжелая деревянная дверь беззвучно захлопнулась за моей спиной. Несколько хрустальных шаров висящих под потолком заливали ярким электрическим светом небольшое, примерно три на пять метров, но умудряющееся выглядеть достаточно просторным, помещение. Все в кабинете - шторы на окнах, длинноворсный ковер, шкафы, стулья было исполнено в светло-бежевых тонах, давя на глаза неестественной яркостью и чистотой. В дальнем конце комнаты светлую безмятежность пространства безжалостно рвал черный письменный стол. Над затянутой в кожу крышкой стола возвышался худощавый, лет тридцати на вид светловолосый мужчина, одетый в бело-голубые клановые одежды. На первый взгляд хозяин кабинета производил впечатление пижона не очень великого ума, причем если, судить по яркому макияжу, имеющему вероятное отношения к ориентации не то чтобы сильно традиционной, но я знал, что на самом деле хозяин кабинета, был обладателем трех шаатэ, главой великого клана Лэа, одним из самых влиятельных человек на Наштэре, а по совместительству еще и моим двоюродным дядей. Кроме того, стоило учитывать, что этому «пижону» недавно исполнилось сто семьдесят четыре года и дожив до этого солидного возраста он ничуть не утратил остроты ума, а также, судя по слухам, и тяги к женскому полу, ну а что касается косметики, то в этом безумном мире она активно применялась представителями аристократии обоего пола.
Я глубоко поклонился, глава клана коротко кивнул в ответ.
- Проходи Ликеанор. Садись.
Дождавшись пока я притулюсь на одном из стоящих перед столом стульев, он продолжил.
- Вчера собирался в очередной раз совет и одним из вопросов стоявших на повестке, был вопрос о твоем будущем. Тот путь на благо Лэа, что был приготовлен для тебя ранее, стал, как ты возможно понимаешь, недоступен.
Я утвердительно кивнул.
- Хорошо, что понимаешь. Таинство внедрения тебе шаатэ прошло неудачно, ты едва не погиб, выжив лишь благодаря исключительной крепости породы и живучести нашей семьи. Кроме этого, как мне докладывали, пострадала твоя память. Это так?
- Да, Рэфэт Сэкиалис. Память понемногу восстанавливается, но пока еще сохраняется много пробелов. Мне рассказывают о чем-то, что я должен помнить, но в ответ темнота, будто упираешься в стену. Надеюсь со временем память вернется.
- Что ж, будем надеяться. Пока же надо сосредоточиться на текущих вопросах. Тебе исполнилось шестнадцать. У твоих сверстников Лэа, начинаются занятия по управлению шаатэ. Как ты понимаешь, нет никакого смысла возвращать тебя в школу, на большей части занятий которой, ты окажешься не у дел. Какие еще пути остаются, по которым твоя жизнь сможет продолжиться на благо Лэа? Мы, рассмотрев множество вариантов остановились на нескольких наиболее предпочтительных. На вчерашнем совете мы планировали принять результирующее решение, выбрав окончательный путь, но затем, посовещавшись, решили дать тебе возможность поучаствовать в определении собственной судьбы. Поэтому сейчас я озвучу три варианта из которых ты должен будешь выбрать один. Ты готов их услышать?
Черт, несколько рановато меня ставят перед выбором. Я хоть и проводил последние два месяца большую часть времени в малой клановой библиотеке, которая, несмотря на свое название, занимала целое здание, но все равно успел пробежаться лишь по верхушкам. И сейчас, не имея достаточных знаний, мне придется принимать решение могущее повлиять на всю дальнейшую жизнь. Черт, черт, черт!
- Да, Рэфэт Сэкиалис, я готов.
- Во-первых, мы можем опять направить тебя в Небесный клан для еще одной попытки внедрения шаатэ. Глава Небесного клана настаивает на принятии этого варианта, и утверждает, что шансы на успешное внедрение очень хорошие. Наши медики согласны с этим решением, хотя определенный риск конечно же есть, но по всем расчетам очень мал. Причины предыдущей неудачи найдены. Твое физическое и духовное состояние изучено и учтено. В этот раз внедрять будут не три, а два шаатэ, но с полным сбором старших братьев, чтобы улучшить шансы. В итоге, по самым негативным расчетам, риск повторной неудачи с внедрением шаатэ составит меньше полутора процентов. Конечно Рэсхат это не Рэфэт, но много лучше, чем Атэ Лэа (Атэ - человек). Со своей стороны, я тоже советую остановиться на этом варианте, но озвучу и оставшиеся два.
Во-вторых, ты можешь начать работать в лабораториях. Конечно ты будешь там, как Атэ Лэа, поэтому, в связи с закрытым статусом Лабораторий, они станут местом твоего пребывания там до конца жизни.
И последний, третий вариант - Лэа может пригодиться представитель без шаатэ для решения нестандартных вопросов и задач во внешнем мире. Если ты выберешь этот путь, мы оплатим твое обучение в одном из внешних университетов. После его окончания ты вернешься сюда, чтобы закончить свое обучения в клановой школе.
Как ты понимаешь, остаться Лэа ты сможешь только, отправившись в клан Неба. Человек старше шестнадцати лет не может быть Лэа без шаатэ. Рэтэ, Рэсхат или Рэфэт – неважно сколько, шаатэ должен быть, и исключений для тебя мы не сделаем. Конечно же и при выборе второго и третьего вариантов ты останешься Рэ, конечно же ты останешься с кланом, как Атэ Лэа, но я не желаю тебе, своему племяннику, этой судьбы. Еще раз и как твой глава, и как твой дядя советую поехать в храм, но окончательное решение все же оставляю за тобой.
Рэфэт замер, всем свои видом выражая сочувствие и одновременно готовность терпеливо ожидать моего ответа столько сколько понадобится. Ну да, конечно, с таким жизненным опытом как у него можно изобразить на лице все что угодно, куда там голливудским кинозвездам.
Что ж, выбор не такой широкий как хотелось бы. Черт, да выбора вообще нет. Как говорят – за неимением добра выбирай меньшее из зол.
Первый вариант не подходит. И потому, что слишком велик риск отбросить копыта - я почти уверен, что шансов выжить вообще не будет. И потому, что крайне нежелательно оставаться на территории клана, уж больно много непонятных событий и происшествий сплелось вокруг моей семьи.
Взять для начала то, что до дяди Сэкиалиса великим кланом Лэа руководил мой отец.
Одиннадцать лет назад, когда мне было пять лет, а сестре два года, отец лично исключил нашу маму из клана. А «исключить из клана», это такой завуалированный синоним глагола «казнить». Причем не просто казнить, но и стереть все следы и упоминания о том, что такой человек вообще существовал. Запрещаются даже малейшие упоминания об «исключенном». «Исключенные» самим своим существованием бросают тень на клан, а, следовательно, приходит на ум простое решение, сделать вид, что этих людей и вовсе не было. Вот так одной из «не существовавших» стала и моя мама. Кстати интересно, наказали бы меня с учетом моей частичной амнезии, если бы я спросил о маме не сестру, а кого-нибудь другого и если да, то как?
Дальше больше, четыре года назад на главу великого клана Лэа было совершено первое за последние пару веков удачное покушение. А совершили это покушение, по официальной версии, два брата акробата. Впрочем я шучу, братцы были не акробатами, а обычными, можно сказать рядовыми, членами клана, старшего из которых мой отец понизил в должности, за какие-то недочеты в работе. Не ну это ладно, бог бы с ним. Всякое бывает в жизни. Вот только один из этих братцев был Рэсхат, а другой вообще Рэтэ. То есть у старшего было внедрено два шаатэ, а у младшего всего один. А у отца, на минуточку, внутри висело три чудесных батарейки, и вообще-то считается, что чтобы гарантированно загасить Рэфэта нужен как минимум Рэфэт, или много-много клановых аристократов рангом пониже.
Черт, не знаю почему, но размышления об этих в общем-то чужих для меня людях – отце и матери – вызывают серьезный такой эмоциональный отклик.
Так вот, весьма странно все обернулось для моих родителей. В копилку тревожных фактов можно еще добавить и то, что дед с бабкой по линии отца сгинули на последней межклановой войне, отгремевшей двадцать лет назад, сгинули, не успев подарить моему папе ни братика, ни сестренку.
С линией мамы же вообще непонятная история. Мама пришла в клан Лэа из другого враждебного на тот момент клана. Договоренность о браке между ней и отцом была частью мирных соглашений, заключенных по окончанию той самой войны. И вот, маму казнят, что с моей точки зрения является явным нарушением этих договоренностей. И где какие-либо санкции? Где реакция? Или я просто не смог накопать нужную информацию о политических последствиях этого события? В конце концов малая библиотека ведь не зря называется малой? Да и с чего я решил, что такая информация вообще есть хоть в какой-то библиотеке. Вполне возможно, что нужные данные лежат в том здоровом сейфе, который выглядывает из-за спинки кресла, с терпеливо устроившимся в нем Сэкиалисом.
Добавим в копилку с надписью «тайны, интриги, расследования» еще один фактик. По своему происхождению я имел право стать Рэфэтом.
С этими шаатэ такая история: Один внедрить достаточно просто, все что нужно, это быть членом клана и дожить до шестнадцати лет. Два шаатэ внедрить намного сложнее, и право на получение титула Рэсхат для своих детей семья должна заслужить беспорочной клановой службой в течении очень многих лет. С тремя шаатэ дело в плане сложности внедрения вообще швах. Все батарейки внедряет только и исключительно клан Неба, не входящий ни в старшие, ни в младшие кланы, а стоящий особняком, и, помимо прочего, выполняющий церковные функции, донося до местного населения местную же религию. Члены клана Неба тоже делятся на три ранга, только называют себя братьями – младшие братья, просто братья и старшие. Так вот, для инициации в Рэтэ достаточно нескольких младших под руководством одного «среднего» брата. Для Рэсхата уже необходима команда из нескольких братьев под руководством старшего брата. А для посвящения в Рэфэта собираются одиннадцать старших братьев во главе с настоятелем клана, так называемый «полный сбор». И здесь наверно стоит упомянуть, что в клане Неба кроме настоятеля и одиннадцати старших братьев других обладателей трех шаатэ вообще нет. Так вот, к чему я это все – несмотря на все сложности, технология отработана очень хорошо и неудачных внедрений практически нет. Последнее было лет двадцать пять назад, причем там были, судя по всему, какие-то серьезные проблемы со здоровьем у претендента. По крайней мере, судя по найденным записям, фармацевтика на того парня действовала как-то не так.
И вдруг, о чудо, чудо, происходит сбой при внедрении в тело Лика, предпоследнего члена семьи, которую видимо кто-то весьма могущественный проклял. И проклял качественно, основательно и методично подойдя к этому вопросу.
В общем повторю, от клана мне стоит держаться подальше, а это, даже если вторая попытка внедрения аккумуляторов пройдет успешно, будет сделать невозможно, так как члены клана учатся только в клановой школе. Увильнуть от обучения мне не позволят, а начну артачиться и своевольничать, устроят мне «исключение из клана» и баста.
Со вторым вариантом вообще полный швах. Мало того, что я останусь в смертельно опасном, как выяснилось, клане, так еще и выберу добровольное, но от этого не менее пожизненное заключение.
Университет, в котором учатся простолюдины и не клановая аристократия, так называемые рэ, не имеющие права на шаатэ, тоже далеко не идеальный вариант. Уверен, что присмотр за мной и там будет не менее плотный, чем здесь, при этом местную жизнь я совсем не знаю, а, следовательно, возникнет немаленькая вероятность ненужной с моей стороны суеты не по делу, из-за которой появятся приличные шансы огрести от души и по полной программе. Но за неимением лучшего... Странно кстати, что мне вообще предложили такой вариант.
- Рэфэт Сэкиалис, я не боюсь смерти, но вдруг неудача в храме Неба это знак? Если тени Ушедших указывают мне, что нужно принести пользу Лэа не имея шаатэ, кто я такой, чтобы сопротивляться Небу и Судьбе? Я очень хочу остаться Лэа, но смиренно предпочту третий путь.
На некоторое время в кабинете повисла тишина. Дядя молча разглядывал меня, не выказывая никаких эмоций на своем холеном лице, но что-то все же прорвалось сквозь барьеры, из-за чего меня передернуло ознобом, будто протянуло ледяным сквозняком. Видимо дядя заметил мою реакцию и отвел взгляд в сторону. Затем шевельнул длинными ухоженными пальцами.
- Что же, я удивлен, но слово останется тем же. Выбор был за тобой, ты выбрал, так тому и быть. Живи для Лэа, Атэ Лэа Ликеанор.
Глава 2.
- Уезжаешь? А как же я?!
Опять парк. Опять трава, деревья, голубое небо, облака и солнце и Мика, уткнувшаяся носом мне в грудь и медленно, но верно пропитывающая наши одежды слезами и соплями.
- Мика, хватит вести себя как маленькая. Я же все объяснил. Других вариантов нет. Мы ведь не навсегда расстаемся. Да и на каникулы я буду приезжать. Все, хватит разводить сырость. Ты должна быть сильной девочкой. На кого еще я смогу положиться, как не на тебя. Стань моим крепким тылом, моей крепостью. Хорошо?
- Хорошо. – Мика отодвинулась и безуспешно попыталась вытереть ладонью размазанные под носом сопли.
- Только я уже не девочка. Я взрослая.
- Вот получишь свой шаатэ, тогда станешь взрослой.
- Не хочу шаатэ. Стану как и ты Атэ Лэа. Буду помогать тебе с клановыми заданиями.
Да уж, надеюсь, что нам не придется этим заниматься. И желательно не по причине моей безвременной кончины. Хотя, на данный момент перспективы совершенно неопределенные. Я даже Видение еще не сумел запустить. А что делать, если запустить его так и не получится? Даже думать об этом не хочется.
- Примем решение, когда подойдет срок. А сейчас умойся и переоденься. Пора идти обедать.
Проводив глазами убежавшую сестру, я тяжело вздохнул. Проблемы, сложности и вопросы. И все множатся и множатся. У меня впереди еще почти месяц на бессистемное заполнение информационных лакун и дыр, затем надо будет отправляться в Террин - столицу провинции Лэа, приютившую помимо прочего один из крупнейших университетов континента.
Так, хватит считать ворон. Мне тоже надо переодеться. Будет неподобающе явиться в столовую растрепанным и с мокрым пятном на одежде.
***
- Здравствуй, Ликеанор. Так и думал, что найду тебя в библиотеке.
Я встал и поклонился, - Здравствуйте, Рэсхат Мечерен.
К чему никак не привыкну, так это к местным именам. В имя-образовании на Наштэре сплелись, как я понимаю, несколько мертвых языков эпохи предшествовавшей великой войне, текущий государственный язык, клановые языки, а так же множество местечковых диалектов. В результате, первые дни я, лежа перед сном в кровати, доставал местный аналог блокнота со сделанными за день записями и повторял, повторял и повторял важные имена, пытаясь выжечь эти совершенно незапоминающиеся сочетания букв у себя на подкорке. Был в этом списке и Рэсхат Мечерен, имеющий некое, в полной мере пока мне не известное, отношение к клановой службе безопасности. В данный момент он, одетый в темно-серый метлэакон – комплект одежды наиболее предпочитаемый для ношения мужчинами клана Лэа, и довольно сильно напоминающий земной ифу (комплект одежды для занятий ушу), нависал надо мной, возвышаясь на добрых полторы головы. Ростом природа- матушка меня увы обделила. Даже Мика, в свои тринадцать лет, отставала от меня не более, чем на пол нетэ. (Один нетэ приблизительно равен семи сантиметрам. Нетэ состоит из десяти тэ. Десять нетэ равны одному сатэ (примерно 70 см). Сто сатэ равны одному лессэ. Сто лессэ равны одной карешу (с ударением на последний слог))
- Присаживайся, Ликеанор. Хочу обсудить некоторые моменты, в связи с твоим предстоящим отъездом.
Симпатичная и лицом и стройным телом темноволосая девушка лет двадцати, сидевшая в паре метров от меня и читавшая последние пару часов какой-то объемный труд, встала из-за стола, коротко поклонилась и ретировалась на другой конец читального зала. Хм, значит Мечерен все же занимает не самое последнее из мест в местной СБ.
- Слушаю вас, Рэсхат Мечерен.
- Через две недели тебя отвезут в Террин. Вопрос с твоим зачислением в университет уже решен. Жить будешь в университетском общежитии. Конечно можно было бы разместить тебя в клановом поместье, но дополнительный опыт общения с простыми рэ, сможет увеличить эффективность твоей будущей службы. Заодно обрастешь знакомствами и связями.
Находясь в университете будешь подготавливать подробные отчеты о каждом прошедшем дне. Один раз в неделю к тебе будет приходить посыльный из поместья. Обрати внимание, в свой первый приход он принесет поручительное письмо от меня. Посыльный будет забирать твои отчеты и оставлять взамен эликсиры на очередную неделю. Так же он будет приносить время от времени инструкции и распоряжения для тебя.
Покидать территорию университета, без соответствующего разрешения полученного из поместья, запрещено.
Если тебе понадобится срочная помощь или информация от клана, обратишься к ученику второго курса Рэ Мехтигу. Ему нужно будет сообщить только о необходимости связи с Лэа. Любую другую информацию передавать ему запрещено. Он лишь колокольчик, в который надо позвонить, чтобы привлечь наше внимание.
По эликсирам. Так как шаатэ не прижился, в твои эликсиры будут добавлены дополнительные компоненты. Структура твоего тела была изменена в расчете на появление еще одного источника силы. Из-за того, что шаатэ не внедрился, через некоторое время тело начнет испытывать постепенно увеличивающийся энергетический голод и, в конце концов, станет поглощать само себя. Эликсиры компенсируют недостаток силы и предотвратят саморазрушение.
Все, что я озвучил более подробно изложено здесь.
Мечерен протянул мне перетянутую шнуром стопку листов.
- Эти бумаги внимательно изучи, перед отправлением в университет отдашь их мне или Атэ Лэа Мирту.
СБ-шник добродушно щурясь посмотрел мне в глаза.
- Напоследок напомню, что перед остальным миром ты, как Атэ Лэа, представляешь наш великий клан. Твоя репутация – часть репутации Лэа. Никогда не забывай об этом. И, желаю тебе удачи, Атэ Лэа Ликеанор.
Встал, поклонился, сел обратно. Мечерен ушел, а я еще некоторое время задумчиво перебирал оставленные им бумаги.
Неплохое такое «обсуждение» получилось. Обложил меня клан грамотно. Как под такой плотной опекой умудриться коньки сохранить и при этом еще и на лыжи встать, пока не представляю.
Но долой пораженческие настроения, прорвемся! Тем более, что вроде как возникли первые подвижки в вопросе запуска Видения. Для выхода в полноценный режим пока явно не хватает энергии, но комплекс упражнений, который я выполняю по полтора часа перед и после сна, как раз и должен решить эту проблему.
На Земле для включения Видения уже довольно давно применяют фармацевтику. Дозированное воздействие сложносоставного вещества, синтезированного на основе растительных ингредиентов, позволяет получить результат быстро и гарантированно. И, как и в любой другой отрасли, большинство эи специалистов вполне устраивает этот гарантированный и предсказуемый результат. Но я, будучи одним из крупнейших профессионалов в своей области, интересовался всем, что хоть в малейшей степени могло помочь приподняться еще чуть выше. Постоянно искал способы опередить ближайших по уровню конкурентов. А что поделать, куда денешься от старого доброго эгоизма? Покажите мне настоящего профессионала лишенного зависти к более успешным коллегам.
Так, в процессе изучения методов духовного развития применявшихся в прошлом, я обнаружил, что отдельные упражнения и практики использовавшиеся в некоторых даосских, тибетских и тантрических школах, могут значительно усиливать эффект от воздействия фармацевтики. Теперь, без доступа к препаратам фармацевтической компании SRCO (или «СРАКА», как неформально называли ее отечественные мастера), созданный мной еще на Земле комплекс специальных упражнений стал единственным ключом к спасению собственной жизни. В теории занятия должны помочь накопить необходимую для моих целей энергию. Здесь и сейчас я как человек прекрасно умевший шевелить ушами, но случайно попавший в чужое тело, в котором мышцы необходимые для таких движений еще не развиты.
***
Свинцово тяжелые волны лениво облизывали высокий деревянный борт. Ветер, напитанный холодной влагой, играючи вскрыл непрочный панцирь моих одежд и, выбив из-под них остатки тепла, одержал безоговорочную победу. Не продержавшись и двадцати минут на открытой палубе, я позорно отступил в тепло носовой пристройки, пытаясь уберечь язык от выбивающих чечетку зубов. Черт, что я там забыл? Других идиотов кроме меня на палубе не было. Впрочем, на корабле не было и других пассажиров. Клан расщедрился и выделил мне персональную морскую карету.
Вернувшись в каюту, я вытянулся на узкой, прикрученной к стенке койке.
Решение проветриться на верхней палубе оказалось неудачным, но частично то, ради чего я полез под промозглый ветер, сделать удалось – мозги встряхнулись и взбодрились. Теперь я мог еще раз на чуть более свежую голову обдумать новые, ставшие известными сегодня обстоятельства.
Малотоннажное судно, имевшее вместо названия лишь цифру 8 на борту, уже почти двое суток неспешно ковыляло по волнам единственного моря этого континента. Кораблик оставлял за кормой примерно десять лессэ (примерно 7 км в час) и по прогнозам должен был плестись до берега еще часов пятнадцать. Не сумев выпросить ни одной книги из клановой библиотеки – «все нужные тексты ты сможешь найти в библиотеке университета» - я, вынужденный большую часть времени пребывать в малюсенькой каюте, усиленно налег на упражнения, по крайней мере на те из них, для выполнения которых не требуется много места. И результат не заставил себя ждать. Буквально час назад мне удалось на несколько минут войти в полноценный режим Видения. И то, что я успел разглядеть весьма и весьма не радовало.
Энергетическая структура моего тела была чудовищно искорежена. Многие каналы разорваны и уже сильно деградировали в результате. Чакры, как основные, так и вспомогательные, напоминали заросшие тиной лужи, воняющие гнилой водой. Судя по увиденному то, что я все еще жив было заслугой большого запаса прочности молодого и здорового тела, но этот запас уже подходит к концу. Сильнее всего пострадала та часть системы, которая отвечает за преобразование и накопление энергии. Фактически на данный момент мое тело вообще почти не усваивает внешние энергии, а жизнедеятельность осуществляется частично за счет самопоедания, частично благодаря моим упражнениям. Но все мои текущие усилия лишь замедляют движение к окончательному разрушению. Поезд моей жизни разогнался и на всех порах несется к взорванному мосту, обрывающемуся в гибельное ущелье. И даже если этот процесс еще и не стал необратимым, то времени до достижения точки невозврата оставалось всего ничего.
Взвесив все за и против, еще и еще раз, я так и не нашел других альтернатив тому способу спастись, который первым пришел на ум. У меня оставалось всего два варианта: или сдаться и умереть, или подсунуть смерти кого-то другого вместо себя.
***
Бумажных денег на Наштэре не было, всю наличность представляли только и исключительно монеты. Не участвовали в финансовом обороте ни чеки, ни векселя, ни другие ценные бумаги, зато монет разного достоинства было целых двенадцать штук. Самая маленькая имела достоинство в один, а самая большая в десять миллионов меков, как называлась местная денежная единица. Монеты изготавливались на фабрике в равных долях принадлежавшей пяти великим кланам. Не знаю из какого точно материала их делали, но он был легкий, не поддавался воздействию пламени и обладал очень высокой прочностью. Монеты имели квадратную форму с закругленными углами и отличались по размеру и цвету. Система отличий, на мой взгляд, была очень удобной – монеты достоинством в 1, 10, 50 и 100 меков были черного цвета и отличались друг от друга габаритами, постепенно увеличиваясь от меньшей к большей, монеты в 500, 1000, 10 тысяч и 50 тысяч радовали глаз ярко зеленым цветом, причем 500 меков была такого же размера, как 1 мек, а 50 тысяч, как 100 меков. Последняя группа монет в 100 тысяч, 500 тысяч, миллион и 10 миллионов были белого цвета и делились по размерам так же, как и в предыдущих двух группах.
На территории клана деньги не использовались, поэтому мне пришлось потратить немало времени и усилий, чтобы без чрезмерного риска наворовать ту жалкую кучку монет, что лежала сейчас на койке. Чуть больше пяти тысяч меков, в основном зелень и немного черноты.
Ладно, пора… Соорудив из пояса и двух платков надежное хранилище для монет, я затянул его на животе под одеждой.
Палуба вновь встретила меня пронизывающим ветром. На небе висела почти такая же, как дома луна, мерцали непривычно яркие звезды. Ночь делала вид, что все еще сильна и полна сил, но начавшее светлеть с той стороны откуда мы приплыли небо, намекало на истинное положение дел.
- Бл...!
Палуба мокрая от утренней росы оказалась коварно скользкой, я чудом избежал падения на спину, сумев извернуться и уцепиться за деревянный поручень. Прямо по курсу корабля уже были видны несколько мерцающих огней, до порта оставалось всего ничего. Прикрытый от ветра полубаком, я облокотился на ограждение и стал напряженно смотреть на медленно приближающиеся фонари.
Какой-то матрос вынырнул из-за угла, на мгновение замер, увидев меня, затем, коротко поклонившись, проскользнул мимо и, вскарабкавшись по лестнице на пристройку, скрылся из виду. С другой стороны судна послышался чей-то крик. На корабле начиналась суета ввиду приближения причала. Тянуть дальше становилось опасно и я, быстро оглядевшись, перебросил ноги за борт и спрыгнул вниз.
Глава 3
Вода оказалась теплее, чем я ожидал. По крайней мере по началу особого холода я не почувствовал. Опасения, что меня может притянуть потоком и хорошенько приложить об борт так же оказались беспочвенными. Корабль прошелестел мимо и буквально через несколько секунд я уже бултыхался, пытаясь не нахлебаться солено-горькой водой в волнах кильватерного следа. Как только болтанка стихла я, сориентировавшись по огням причальных фонарей, поплыл к берегу, забирая в сторону от пристани.
Тонкая одежда почти не стесняла движения, и плыть поначалу было легко, организм подстегнутый выбросом адреналина казалось вибрировал от энергии. Я делал неторопливые и широкие гребки, стараясь не выбиться раньше времени из сил, но уже в скором времени почувствовал, что что-то не так. Сместиться в сторону от причалов получилось, но вместо того, чтобы приблизиться берег будто бы отдалялся. По началу я даже не испугался, остановился, покачиваясь вверх-вниз на небольшой волне и попытался обдумать возникшую проблему. Течение? Вряд ли, кто будет устраивать порт в зоне действия течения? Это же сильно осложнит прибытие-отбытие судов. Тогда что, ветер? Е-мое - ночной бриз!!! Бл…!!! Как же я об этом не подумал? Ведь читал когда-то, что ночью воздушные массы движутся с остывшей земли в сторону более теплой поверхности воды. Вот они и движутся, а, заодно, гонят волны от берега. Гонят волны вместе со мной! Забыл, дебил! Придется ускориться.
Уже на последнем издыхании, я пробился через полосу прибоя, загребая руками и ногами песок, и выполз на берег. Сил не осталось даже на то, чтобы подняться на ноги. На четвереньках, практически не чувствуя от холода рук и ног, я заполз под какие-то мостки и потерял сознание.
Придя более или менее в себя, я смог оглядеться. Вокруг, насколько доставал взгляд, раскинулась бело-голубая пустыня. При взгляде на нее, отпадали последние сомнения в том, как выглядит ад. – бесконечное ледяное поле, порывистый, пронизывающий насквозь ветер, несущий ранящее острыми гранями снежное крошево, промерзшая, покрытая инеем земля, вечное одиночество. Я стоял, обреченно озираясь и ощущая зарождающееся в глубине души отчаянье, как вдруг, увидел что-то вдалеке, что-то кроме пустыни, что-то дарящее малюсенькую капельку надежды. Замерзшие почти до полной нечувствительности ноги еле переставлялись, но все же то, к чему я стремился постепенно приближалось и наконец окончательно проявилось во свей своей красоте. Это была небольшая, домов на десять, деревенька. Не думал, что такие еще остались, что-то подобное я встречал только в фильмах. Покосившиеся деревянные ограды, сложенные из бревен дома, узкие темные окна, печные трубы из которых вроде бы, когда все хорошо, должен подниматься дым. Судя по прозрачности вымороженного воздуха, обволакивающего селение, все было плохо. Нет, серьезно, без всяких сомнений я понял, что это полный пи….., и уже приготовился просто лечь на землю и умереть, как услышал какой-то звук. О, черт! Чертовы ноги совсем отказывались двигаться. Прошла целая вечность, прежде чем я наконец дотащился до дома, из которого мне что-то послышалось. Дверь, о эта чертова дверь! Руки тоже почти не шевелятся. Я скребся и скребся пока, - О, да! – дверь поддалась и приоткрылось и, - О, да, детка! – опять этот звук, что-то вроде… да, точно, что-то вроде поскуливания. Затем были темные сени, еще одна, с трудом поддавшаяся, дверь, две комнаты, скулеж, становящийся все громче и, наконец я, упав на колени, нащупал холодный и мокрый нос, вытянутую мордочку, обвисшие уши и свалявшуюся в колтуны шерсть, под которой пряталось живительное тепло. Собака! Горячий язык лизнул мою руку, и я почувствовал дыхание опалившее увлажненную кожу.
Откуда-то с улицы вдруг донесся шум двигателя, я замер, слушая как он нарастает, становясь все ближе и ближе. Уже под самыми окнами рычание мотора стихло, кто-то приехал, надо подать голос, позвать на помощь, и я уже открыл рот, собираясь криком обозначить свое присутствие, но замер, услышав характерную лающую речь - немцы. Фашисты! Паника захлестнула, внося сумятицу в мысли. Надо спрятаться. Куда? Давай быстрее! Думай, думай! Точно! В доме должен быть подвал! Быстро перебирая ногами, я пополз, ощупывая пол. Вот оно! Люк! Подцепив, едва не обламывая ногти, люк, я рывком приоткрыл его и, уже почти ничего не соображая от ужаса, не задумываясь о последствиях, рухнул вниз, приземлившись в груду чего-то хоть и холодного, но слава богу мягкого. Сверху на меня спрыгнула громко сопящая собака, а секунду спустя хлопнула упавшая на место крышка.
Почти не дыша, я лежал, замерев в темноте. Непонятно как оказавшаяся в этом заброшенном доме собака устроилась у меня на груди, а наверху нагло грохоча сапогами ходили фрицы. Громко скрипели половицы, перегавкивались друг с другом нацисты, а я молился, чтобы собака не подала голос, а фашистам не пришло в голову поискать что-нибудь в подполе. Идиот! Пугающая мысль пронзила голову – хоть снега у дома было совсем немного, но следы все равно остались, они должны были их увидеть, а значит обязательно заглянут в подвал. Надо попытаться зарыться в то мягкое на котором лежу. Надо…, но в этот момент собака вонзила зубы в мою руку. Коротко вскрикнув, я ударил ее несколько раз другой рукой и… проснулся.
Очнувшись я еще какое-то время не мог понять что происходит. Где я, что со мной? Пульсирующая боль в руке немного прочистила сознание, кое как сфокусировав зрение я осмотрелся. Надо мной дощатый настил, сквозь щели которого проглядывается голубое небо, подо мной какие-то тряпки и песок, в ногах плещется море, а рядом лежит неподвижная тушка какого-то животного. Рухнув обратно на тряпки, я чуть слышно простонал. Память вернулась. Авантюра, едва не стоившая мне жизни, продолжалась. Холод уже почти не ощущался, но тело одолевала сильнейшая слабость. В данный момент все силы приходилось тратить на то, чтобы не сомкнуть ставшие чудовищно тяжелыми веки и не провалиться обратно в беспамятство. Показалось… да точно – шевельнулась тушка животного, которое я наконец-то узнал, это был кехот, местный зверь, отдаленно напоминающий земных собак и, так же, как и они, паразитирующий рядом с человеческим обществом. Судя по всему, именно эта тварь прокусила мне руку, так удачно вырвав из горячечного кошмара. Фашисты?!! Давненько мне не снились про них сны, с самого детства. В сороковых, когда вирты, фильмы с круговым обзором, окончательно вытеснили обычное кино, правительство учредило специальную комиссию, чтобы та составила список из ста лучших фильмов отечественного кинофонда, а затем, выделило немалые деньги на пересъемку этой классики под новый формат. Ну а я, шестилетний идиот, взломал домашний сервер, чтобы глянуть на что-нибудь для взрослых, вот и глянул. Это был «Иди и смотри», досмотрев до конца который, я, опухший от слез, просто сидел несколько часов боясь слезть с кровати из-за чего умудрился описаться. После этого я еще много лет просыпался ночами от кошмаров про фашистов. Кехот, прервав мои размышления, рывком подобрал под брюхо лапы, видимо собираясь слинять, но не успел, на его загривке сжалась слегка дрожащая, но не оставляющая шансов на спасение, рука.
- Не спеши, - это было больше похоже на хрип умирающего, чем на голос, я прокашлялся, прочищая горло, - И не бойся, все будет хорошо, - Осквернив свои уста этой банальной ложью, я нащупал другой рукой увесистый сверток у себя на животе (не потерял!), сорвал его и, хорошенько примерившись, тюкнул им кехота по голове.
Лет пять назад, еще на Земле, в череде множества других книг и документов, регулярно присылаемых мне одним сетевым дельцом из Китая, затесался скан интересного дневника. Этот дневник, частично уничтоженный беспощадным временем, был написан рукою византийского купца в тринадцатом веке от рождества христова. Большая часть сохранившегося текста не представляла для меня особого интереса, но одна запись с лихвой оправдала и деньги отданные за всю партию сканов, и оплату услуги перевода специалисту по греческой группе языков. Автором дневника был молодой купец, с чванливо длинным именем Михалис Куте Андрианис Мантекун, которого зашкаливающий за все грани разумного авантюризм занес на границу империи Южная Сун, как раз в самый разгар многолетнего военного противостояния сунского Китая и Монгольской империи. Убегая от войны, он забрался в глубину южно-китайских гор и, обретя приют в небольшой высокогорной деревушке, остался там на несколько лет. Из текста не получилось понять за какие заслуги, но с купцом сблизился старик, живший в том селении и научил Михалиса практике, с помощью которой можно было значительно увеличить продолжительность жизни. Использовал ли молодой купец этот метод хоть раз или нет, не знаю, вторая половина дневника была повреждена сильнее всего, но меня эти записи натолкнули на пару интересных мыслей, развив которые я смог существенно обогнать конкурентов в искусстве создания кукол.
Китайский старик научил Михалиса ритуалу жертвоприношения, при рассмотрении которого становился понятен первоначальный смысл зарождения традиции мистического или религиозного умерщвления живых существ. Предполагаю, что китаец имел отношение к какому-либо из многочисленных ответвлений традиции Бон, взявшей при создании многое из более ранних шаманских и анималистических культов. Главной особенностью этого ритуала было то, что смерть животного не посвящалась какому-то высшему существу, а служила инструментом для получения в свое пользование концентрированной жизненной силы. Скорее всего, из огромного по объему выплеска посмертной энергии усваивалась лишь крохотная часть, но и этого должно было хватить китайским шаманам для получения результата в виде долгожительства, не обремененного какими-нибудь болезнями.
Как известно, энергия, это базисные кубики того конструктора, из которого собрана наша вселенная. Известно так же, что создавая вселенную, энергия проходит через три фазы существования – фазу пустоты, фазу дуальности и фазу иллюзии. В терминологии физиков эти фазы описываются, как три состояния энергии – вакуум, волна и материя, но я вижу в данных названиях некое притягивание за уши старых физических терминов, ученые поступили так же как какой-нибудь хозяин-скупердяй, пытающийся придумать новое назначение, ставшему ненужным предмету мебели.
Переходя из фазы пустоты в фазу дуальности, энергия приобретает два свойства – частоту и структуру. Для осуществления жизнедеятельности человек использует энергии с разной частотой и структурой. Большую часть этих энергий люди получают извне, частично используя их как есть, но чаще изменяя их частоты и структуры под свои задачи. С возрастом этот отлаженный механизм приходит в негодность, накапливаются поломки, появляется все больше сбоев. В результате, внешние энергии все хуже и хуже перерабатываются в необходимые для жизни, и рано или поздно наступает момент, когда какая-то из нужных для продолжения существования энергий заканчивается. Результат – смерть. Но от рождения каждое живое существо получает что-то вроде семени, имеющего внутри себя солидный запас особой энергии. Ученые до сих пор не сошлись во мнении чем именно отличается эта энергия от всех остальных, есть сторонники теории, что у нее есть частота, но нет структуры, другие считают, что наоборот, только структура и есть, существует мнение, что корневая энергия, как ее назвали (или корневая ци, ки, прана, мана и так далее с оглядкой на различные духовные традиции) - что-то среднее между формой пустоты и формой движения, что она имеет частоту, но неопределенную и такую же структуру, этакая квантовая неопределенность квантовой неопределенности. В принципе для моего рассказа не важно какая у этой энергии природа, да я и не знаю точный ответ, намного важнее ее свойства. А свойства у нее уникальные - организм без малейших затрат сил может придать ей любую частоту и структуру. Семя, о котором я говорю, уже имея запас корневой ци, раскрывается в орган, который продолжает ее накапливать в течении периода активного роста живого существа, для человека, это примерно первые шестнадцать лет, создавая своеобразный аварийный резерв. Каждый раз, как у живого существа заканчивается какая-либо энергия, из-за болезней, травм или старости, оно подпитывается из этого резерва. Кроме того, именно с помощью корневой ци организм восстанавливает свою энергетическую систему. Естественно, чем больше запас корневой энергии, тем дольше можно прожить, а чем меньше запас, или чаще происходили обращения к нему, тем быстрее все закончится.
На текущий момент на земле неплохо навострились создавать искусственные источники различных видов энергий, что-то вроде капельниц, позволяющих напрямую вливать человеку прану нужной структуры и частоты. Теоретически, это позволит тем, кто родился незадолго до моего убийства, увеличить продолжительность жизни до нескольких сот лет. Но к искусственному созданию корневой энергии пока даже не приблизились, а это позволило бы подойти к практическому решению задачи вечной жизни. Тем большее удивление вызывают способности древних шаманов, сумевших придумать способ подпитываться корневой ци других существ, хоть и с необходимостью их умерщвления.
Не из желания выгородить себя, а истины ради скажу, что убивать животных для продления собственной жизни я не собирался. И не из соображений оголтелого пацифизма или боязни правосудия современного общества, которое даже миньонов из животных создавать запрещает, а по причине тупиковой бесперспективности данного пути. Поэтому сумев вникнуть в многословное, но мутное и корявое описание ритуала, я заинтересовался не самим жертвоприношением, а достаточно интересным способом энергетических манипуляций, благодаря которым и получалось усвоить посмертную силу. Доведя до ума, я сумел приспособить лежащие за этими манипуляциями принципы для улучшения ментального контроля хозяина над его куклой. Сейчас же мне надо было вернуться к первоначальному смыслу ритуала – подпитке от корневой праны другого живого существа.
Как я уже говорил, энергетическая структура этого тела была сильнейшим образом повреждена, корневой резерв бывшего владельца отправился туда же, куда и его душа. Мой собственный запас, который еще не закончился к моменту насильственной смерти, частью был потрачен на процесс вселения в это тело, частью ушел на исправление тех повреждений энергетики, которые были несовместимы с жизнью. И к этому моменту, корневая ци у меня уже закончилась, поэтому единственный способ выжить теперь - тот древний ритуал.
***
Тех крох энергии, что удалось получить убив кехота, хватило чтобы немного прийти в себя. Борьба с морем и ветром, на которую я обрек себя спрыгнув с корабля, сожгла остатки остававшихся на тот момент немногих сил. Скорее всего, попробовавшая мое тело на вкус псина спасла меня, вырвав из омута беспамятства, не думаю, что смог бы прийти в себя самостоятельно. Теперь же, ее жизнь помогла мне откатиться примерно до того состояния, что было до заплыва. В общем, идея побега с корабля вплавь оказалась не самой удачной. С другой стороны, размышления и логические выкладки, приведшие к этому решению, были вполне разумны. Я понимал, что не смогу внятно объяснить причины, из-за которых клан должен разрешить мне ритуальный забой скота. Попытка выложить карты на стол, раскрыв клану, что я пришелец, почти наверняка привела бы меня к статусу лабораторной крысы, не имеющей ни одного шанса на благополучный исход. Реальные перспективы на появление возможности совершить серию жертвоприношений внутри университетской территории, были близки к нулю. Покидать эту территорию мне запретили. Что оставалось? Конечно же, нужно было делать ноги. Но получилось бы у меня сбежать на пути от портового городка Сигусэ до дверей университета, причем так, чтобы это не выглядело как побег? Вряд ли. Поэтому, при всех минусах, бегство с теплохода оставалось единственным приемлемым вариантом.
В данный момент, я лежал под мостком, одним концом опирающимся на невысокий берег, а другим, уходящим метров на тридцать в море. Отодвинув в сторону труп кехота, я выполз наружу и, не поднимаясь на ноги, огляделся. Людей вокруг не наблюдалось, только слева, в дальней части пустынного пляжа, копошились у кромки воды несколько фигурок, настолько мелких из-за расстояния, что непонятен был ни их возраст, ни пол. В полукилометре правее начинались корабельные причалы, рядом с которыми я не увидел ни одного пришвартованного корабля. Не было, что странно, даже «Восьмерки», доставившей меня сюда. На пару сотен метров выше по берегу виднелись густые заросли кустарника, скрывающие все, что могло находиться дальше.
Промыв в морской воде раны от укуса и прополоскав от песка одежду, я оделся в мокрое – к счастью погода решила помочь мне, разродившись по летнему теплым деньком. Приблизившись к линии кустов, я побрел вдоль нее, постепенно удаляясь от порта, а следовательно и от тех, кто мог бы заинтересоваться нежданно воскресшим Рэ. Те фигурки, что я не мог ранее разглядеть, приблизившись, оказались местной ребятней. Двое мальчишек, лет семи-десяти, что-то промывали в воде, доставая это из одной большой корзины и перекладывая во вторую, но при моем приближении бросили свое занятие и молча и напряженно стояли, пока я не прошел мимо и не отдалился достаточно далеко. Совсем мелкая девчонка, в отличии от них, своего занятия не прервала и продолжала упоенно ковыряться кривой палочкой в мокром песке.
Пройдя еще около километра, я наконец увидел тех, кого надеялся найти - впереди лениво трусила самка кехота, чей пол безошибочно выдавали отвисшие почти до земли сдувшиеся мешки растянутых сисек, за ней метрах в двадцати бежали еще несколько псин, уже по всей видимости самцов…
Один из кобелей все же смог убежать. Корневая ци от остальных четырех кехотов ушла в мою энергосистему, как стакан воды в иссушенную землю. Судя по всему, для того, чтобы восстановить энергетику до соответствующего моему текущему возрасту состояния, понадобится энергия еще нескольких сот кехотов. Впрочем, если использовать животных с большей продолжительностью жизни или более умных – количество жертв можно будет сократить. В любом случае, это задача будущего. Жизнями кехотов мне удалось увеличить предполагаемый остаток жизни с одного месяца до пары лет, если конечно она будет относительно спокойной, рассчитывать на что, думаю, будет излишне наивным. Теперь пора переходить к отыгрышу своего чудесного спасения.
Уже развернувшись в обратную сторону, я замер, пытаясь понять причину острого ощущения, что что-то нужное не было сделано. Обдумаем еще раз: Трупы оттащил и забросил в глубину зарослей. Надо было догнать самца? А нахрена? Еще одна жизнь вопрос не закроет, а погоняться за перепуганной животиной придется. Попробовать найти еще одну стаю собак? Нет, пора возвращаться, солнце ощутимо потянуло к горизонту, видимо я провалялся в беспамятстве большую часть дня. Чем позже объявлюсь, тем менее достоверно будет выглядеть моя история. Так что же…? Черт, точно - щенки.
Классическое Видение позволяло разглядеть энергетические потоки и структуры так называемой человеческой полосы, то есть те, которые используются или могут использоваться людьми. В общем-то, большего и не требовалось, даже при таком ограничении по спектру, на расстоянии больше пятнадцати-двадцати метров все сливалось в мерцающий разноцветный туман. Но с помощью тренировок, утомительно долгих тренировок, которых однако не избежать тем, кто выбрал своей профессией изготовление конструктов, можно было научиться отсекать видение большей части спектра, сосредотачиваясь на различении энергий определенной частоты и структуры. Помимо упрощения некоторых манипуляций с потоками, это умение позволяло существенно увеличить расстояние, на котором еще можно было что-то различить. На Земле я немало времени потратил на оттачивание искусства управления Видением и думал, что здесь придется повторить весь этот путь, но к счастью ошибся. Включив Видение и запустив многажды опробованный в прежней жизни вариант настройки, отлично подходящий для поиска живых объектов, я с радостным удивлением получил то что требовалось, окружающая обстановка потускнела, потеряв контраст и четкость, а взамен стали видны разноцветные переливающиеся огоньки. Большая их часть перемигивалась со стороны моря, но виднелись цветные клубочки разных размеров и со стороны зарослей...
Пять щенков дали мне раза в три больше энергии, чем их предполагаемые родители. Да, признаюсь, я убил щенков, забрав их жизненную силу. Знаю, что на Земле, многие не побрезговали бы замарать руки кровью, разорвав меня на части в наказание за это злодеяние. Начиная с конца двадцатого века, социальные и психические перекосы вызванные перенаселенностью и изматывающим ритмом жизни, породили немало странностей. Так появились люди, пытающиеся дистанцироваться от рода человеческого – эко-террористы, фанатичные защитники животных, оголтелые собачники и кошатники, готовые разменять жизнь любого существа своей породы, даже не на жизнь, а на комфорт обожаемого питомца. У меня никогда не получалось относиться к таким людям с пониманием. Самой природой, генетикой в нас заложены базовые инстинкты необходимые для выживания вида. Особи готовые променять свой эволюционный род на чужой, а тем паче те из них, кто считает, что человечество вообще заслуживает уничтожения, являются мутантами, аномалиями развития, по умолчанию нежизнеспособными и заслуживающими исчезновения. Но современный социум дал им возможность выжить, несмотря на препятствующие этому эволюционные факторы, и мало того, у них появилась возможность кучковаться, сбиваться в стайки и увеличивать многократно приносимый самим фактом своего существования вред. Люди, как и все остальные хищники, самой своей жизнью подписывают приговор множеству других существ. Это не значит, что мы паталогические убийцы, просто принципы использования чужих жизней на пользу себе и роду заложены в нашу природу. Конечно же я тоже не монстр, и мне стало весьма неуютно от убийства маленьких пушистиков с большими глазами, смешными сморщенными ушами и короткими лапками. Но щенки были обречены. Я их убил еще тогда, когда принес в жертву их маму. Осталось лишь признать эту вину и пойти чуть дальше, придав их смерти хотя бы какой-то смысл. Зато теперь, благодаря их жертве, мои шансы на выживание стали еще чуть выше.
На обратном пути ребятню я уже не встретил, толи уже закончили свои дела, толи, встретив меня, решили сделать ноги от греха подальше. Пляж и медленно и неспешно приближающиеся пирсы поражали своей безлюдностью. Не парили над водой чайки, не летали насекомые. Если бы не чириканье каких-то птиц, доносящееся из зарослей, то можно было бы подумать, что в мире не осталось никого живого, кроме меня, обреченного теперь на вечное одиночество...
Вам даётся вторая попытка.
