Наполовину высунувшийся из канализационного люка Саня громко орал:
- Василич!.. Подь сюда!... Покажу что-то! А? Василич?!
Василич с неудовольствием оторвался от созерцания Большой канализационной лужи. Большая же канализационная лужа разлилась от тротуара до тротуара, полностью заполнив собой проезжую часть проспекта. Недовольные автомобилисты притормаживали, въезжая в лужу, и что-то говорили при этом, злобно поглядывая в сторону рабочих и его, бригадира Василича.. Что именно, ему слышно не было, однако он вполне мог предположить, что это были явно не похвалы в его, и лужин адрес. Прикидывая в уме время на её устранение, он как раз только что пришёл к выводу, что одним рабочим днём, пожалуй, и не обойтись.
Будучи опытным руководителем аварийной канализационной бригады, Василич очень любил, когда его уважают. Поэтому он тут же сделал вид, что не слышит крика нахального юнца. Нагло забывшего об уважении к его, Василича, опыту и высокому положению.
- Ну Василич!...- в интонациях его подчинённого зазвучали уже просящие нотки, - Дело есть, иди, покажу что-то...
Ругнув вполголоса невоспитанную молодёжь, не признающую никакой субординации и старшинства, он неспеша подошёл к отверстию, и чинно спросил:
- Ну, чего там у тебя?
- Да вот, смотри, что я нашёл, - и Саня вытащил из люка небольшой кубик. – На дне лежал. А я когда вниз спустился, чувствую, под ногой что-то твёрдое лежит... – тараторил тот. Когда Саня торопился или сильно волновался, он начинал говорить так быстро, что неопытное ухо не улавливало и половины смысла. Однако Василич знал того уже не первый год, и быстро вник в ситуацию.
- Дай-ка сюда... Хм....Ага! – Бригадир повертел кубик в руках. Хоть он и произнёс с уверенным видом важное «ага!», дав понять тем самым молокососу, что ему, мол, всё понятно и ясно, однако на самом деле это было немного не так.
Кубик был небольшим по размеру, и тёмного цвета, не считая прилипшей к нему грязи. Довольно лёгким на вес. На одной из его сторон была расположена странного вида и довольно примитивная шкала, с ручкой переключателя как у домашней плиты, и тремя насечками. Очистив предмет от налипшей грязи, Василич смог разобрать выполненные старинным языком надписи над ними: «Стопъ», «Быстро», и «Мигъ». Озаглавливала же всё это надпись: «Кубъ Времёнъ». Сейчас переключатель стоял как раз на положении «Стопъ».
- Василич... – в голосе всё еще торчавшего наполовину снаружи, а наполовину в люке Сани зазвучала тревога, - А может это... Вдруг это бомба какая? – и он сделал круглые глаза. – Может, того... В полицию позвонить, а? – и сделал небольшое движение в глубь люка.
Василич и сам не был уверен до конца, бомба это, или нет. Однако сама мысль о том, что столь очевидную идею подал не он сам, а какой-то зарвавшийся юнец, решила ситуацию.
- Ха! – и Василич делано усмехнулся. – Ты что-ж это, бомб ни разу не видел, что ли? – и хоть он и сам в своей жизни не видел, кроме как по телевизору, ни одной бомбы, но его голос прозвучал весьма уверенно, и обнадёживающе. Быть может, ещё и потому, что те бомбы, которые он всё-таки видел иногда по телевизору, и в художественных фильмах, выглядели совсем не так.
Бомбы из фильмов были либо большими и вытянутыми, и имели крылышки сзади (их обычно сбрасывали на каких-нибудь врагов с самолётов, как правило, на фашистов). Либо большими и статичными, но со множеством разноцветных проводков. Предназначенные также для врагов, в общем, но их обычно обезвреживали главные герои этих фильмов, перекусывая эти самые проводки.
Ни каких-либо проводков, ни тем более аэродинамических крылышек на кубике не было, и поэтому Василич, дабы не уронить авторитета в глазах подчинённого, смело повернул переключатель в положение «Быстро».

Сначала он даже не въехал, что же именно произошло. Вокруг всё также возвышались городские дома, светило солнце, отсвечивая яркими бликами от Большой канализационной лужи. Даже Саня, всё ещё торчащий из круглой дыры всё так же удивлённо хлопал глазами.
Просто всё вокруг мгновенно замедлилось. Куда-то вдруг исчез весь городской шум, состоящий из тех неуловимых множественных составляющих. Которые объединяясь, сливаются в единый, и такой привычный уху городского жителя фон. Замерли вдруг на месте автомобили с недовольными лицами водителей. Которые тоже в свою очередь замерли в недовольных гримасах. А какой-то пешеход, который секунду назад громко матерился и прыгал через лужу, висел сейчас прямо в воздухе.
Василич удивлённо огляделся по сторонам, и заметил, что всё-таки окружающее двигалось. Двигалось, но очень-очень медленно. Относительно него, Василича. Словно преодолевая сильное сопротивление, что ли...
- Ни хрена себе! – Василич повернулся, и у него чуток отлегло. Оказалось, что Саня тоже нормальный. По крайней мере, он только что пулей вылетел из люка, и как раз сейчас, разинув рот, стоял возле висящего в воздухе пешехода.
- Смотри, Василич, обалдеть! – и он потрогал того пальцем. – Твёрдый, собака! – и, немного разбежавшись, попытался толкнуть того плечом. Ничего не произошло – пешеход всё также продолжал висеть в воздухе, очень медленно приземляясь. Зато Саня отскочил от того, словно налетел не на человека, а на фонарный столб.
- Ты это, поаккуратнее там! – Василич всё ещё не мог прийти в себя от неожиданного замедления всего вокруг.
- Василич, я, кажется, догадался! – заорал поднимающийся Саня. – Эта штука убыстряет нас!... – он почесал ушибленный бок, - Ну, или замедляет их... – и он мстительно плюнул в сторону почти достигшего сухого асфальта матершинника.
- Хм... – Василич почесал затылок, - Убыстряет, говоришь? – и он подошёл к подсобному рабочему Пахомычу. Который как раз в этот момент доставал из их аварийного грузовичка гигантский шланг для откачки жидкости. У замершего Пахомыча были зверски выпучены глаза, и так страшно искривлён рот, словно доставал он не какой-нибудь обыкновенный шланг, а отчаянно боролся с гигантским удавом. Причём удаву этому, судя по лицу Пахомыча, явно не повезло встретить такого жуткого противника. И он был обречён на свою гибель уже загодя.
Оторопело потрогав Пахомыча за необычно твёрдый нос (по твёрдости тот не уступал, пожалуй, асфальту), Василич задумчиво отошёл в сторону.
- Не, Василич, я читал в интернете... – Саня тоже подошёл к жутковатому Пахомычу, и также потрогал его нос. – Короче... Теория есть такая. Про камни. Что камни, в общем, это живые существа... – он безуспешно попытался сколупнуть бородавку с носа замершего коллеги. – Просто живут они в другом времени относительно нас... – бородавка никак не сколупывалась. – И поэтому они такие твёрдые. А на самом деле в ихнем времени они – мягкие! – оставив попытки содрать с того бородавку, Саня попытался достать у того из кармана сигареты. – Вот и мы сейчас мягкие, а они... – сигареты хоть и с большим усилием, но всё же вытянулись. И с досады отвесив пинка зверскому Пахомычу, Саня подытожил: - Они твёрдые!
- Короче, умник... – почти ничего не понявший из монолога подчинённого, Василич с неудовольствием посмотрел на Сашку. – Нам работу надо делать, а не ерундой всякой страдать! – и, подняв кубик, попытался переключить его обратно на «Стопъ». Ручка подалась с большим усилием. Василичу пришлось даже со всей силы напрячь руку. Но, в итоге, всё же повернулась, и вокруг опять всё задвигалось. Тут же появился городской шум, и побежали по своим делам недовольные лужей пешеходы
- Да нормально всё, Пахомыч, не дрейфь! – буркнул Василич от неожиданности выпустившему шланг, и тут же повалившемуся от этого на землю Пахомычу. – И не такое в жизни ещё бывает... Работай дальше!
- Ты... Как...Я?! – удивлённо смотрел на них тот. – Возник?! – наконец, сумел сформулировать свою мысль он.
- Как-как... Возникли, и всё. Не отвлекайся давай. – Саня уже бежал вслед за уходящим бригадиром.
- Это, шеф... Дай погонять эту штуковину, а? – и он заискивающе заглянул тому в глаза.
- Зачем тебе? – и Василич тут же представил, как тот сколупывает что-нибудь на лице у него. – Молод ещё. А штуковину эту сдам в полицию. Пущай власти занимаются, а нам дело надо делать.... Ты, кстати, почему ещё... – он не успел договорить, потому что в следующую секунду Саня выхватил у него из рук кубик, и быстро побежал в сторону.
- Стой! Куда? – Василич бросился за ним вдогонку. – Да подожди ты! Я ж не сказал тебе...
- Ты идиот, Василич! – кричал отстающему бригадиру Саня. – Ты миллионером мог бы стать с этим кубиком, а ты в полицию! – Саня отбежал уже на приличное расстояние, и поднёс кубик к глазам. – Дурак ты, Василич! – и резко крутанул ручку.
- Стой! Да стой же, дурак! Не ставь на миг только!!! – Василич задыхался, но не успел договорить. Саня исчез.

Полиция не нашла состава преступления в исчезновении работника аварийной бригады городского водоканала Александра Тюхлева, и записала его в без вести пропавшие.

А по замершему навсегда городу, со стоящими машинами, людьми, с остановившимися деревьями, птицами, и даже букашками... По замершему и твёрдому, твёрже самого прочного гранита миру ещё некоторое время метался одинокий человек. Метался, не в силах переключить обратно, в положение «Стопъ» окаменевшую ручку ненавистного кубика.

А неплохо! Очень даже! Откуда Вы только сюжеты такие берете?

Спасибо за отзыв!) Написать, что я днями и ночами кропотливо вот думаю, чего бы такого написать-то...)) Будет неправдой. Просто с самого детства мечтал о такой штуковине. Когда немного подрос, стал анализировать, что было бы, если бы такая штукенция появилась. Ну, и доанализировался, что ли. До рассказа!

Аффтар, пеши ешшо!

Да, весьма забавно!
Кстати, "Новейший ускоритель" Герберта Уэллса вам не приходилось читать ?

Спасибо за отзыв!) К сожалению, нет, именно это у него не читал. Сплагиатил что-то, наверное?)

Есть общие черты

"Мы выбежали из садика Гибберна и стали разглядывать экипажи,
неподвижно застывшие посреди улицы. Верхушки колес того самого
омнибуса, ноги лошадей, кончик хлыста и нижняя челюсть кондуктора (он,
видимо, собирался зевнуть) чуть заметно двигались, но кузов этого
неуклюжего рыдвана казался окаменевшим. И мы не слышали ни звука, если
не считать легкого хрипа в горле кого-то из пассажиров. Кучер,
кондуктор и остальные одиннадцать человек словно смерзлись с этой
застывшей глыбой. Сначала такое зрелище поразило нас своей
странностью, а потом, когда мы обошли омнибус со всех сторон, нам
стало даже неприятно. Люди как люди, похожие на нас, и вдруг так
нелепо застыли, не завершив начатых жестов! Девушка и молодой человек,
улыбаясь, делали друг другу глазки, и эта улыбка грозила остаться на
их лицах навеки; женщина во вздувшейся мешком накидке сидела,
облокотившись на поручни и вперив немигающий взгляд в дом Гибберна;
мужчина закручивал ус - ни дать ни взять восковая фигура в музее, а
его сосед протянул окостеневшую руку и растопыренными пальцами
поправлял съехавшую на затылок шляпу.
Мы разглядывали их, смеялись над ними, корчили им гримасы, но
потом, почувствовав чуть ли не отвращение ко всей этой компании,
пересекли дорогу под самым носом у велосипедиста и понеслись к
взморью.
И вот мы вышли на зеленый луг. Тут началось что-то совсем уж
невообразимое. В музыкальной раковине играл оркестр, но мы услышали не
музыку, а какое-то сипение или предсмертные вздохи, временами
переходившие в нечто вроде приглушенного тиканья огромных часов. Люди
вокруг кто стоял навытяжку, кто, словно какое-то несуразное немое
чучело, балансировал на одной ноге, прогуливаясь по лугу. Я прошел
мимо пуделя, который подскочил кверху и теперь спускался на землю,
чуть шевеля лапками в воздухе.
- Смотрите, смотрите! - крикнул Гибберн.
Мы задержались на секунду перед щеголем в белом костюме в полоску,
белых башмаках и соломенной панаме, который оглянулся назад и
подмигнул двум разодетым дамам. Подмигивание - если разглядывать его
не спеша, во всех подробностях, как это делали мы, - вещь
малопривлекательная. Оно утрачивает всю свою игривую непринужденность,
и вы вдруг замечаете, что подмигивающий глаз закрывается неплотно и
из-под опущенного века видна нижняя часть глазного яблока.
- Отныне, - заявил я, - если господь бог не лишит меня памяти, я
никогда не буду подмигивать.
- А также и улыбаться, - подхватил Гибберн, глядя на ответный оскал
одной из дам."

Я потом где-то прочла, у Перельмана что ли ,что у героев от скорости должна была одежда воспламениться, из-за трения о воздух... Но возможно есть способ этого избежать, не знаю.

Да, согласен, что-то общее есть. Хотя ещё раз клятвенно заверяю - не читал (к своему, видимо, стыду!) Избежать же воспламенения одежды при трении о воздух - почему нет?) Просто надо не ускориться, а замедлить окружающий мир вокруг, самому при этом оставшись в мире обыкновенном!

Рассказ очень милый.

Спасибо, Наталья!)