Глава 1

Казай был советником у императора, избранного народным парламентом, уже как четыре года. Он, молодой человек двадцати шести лет, сидел, скрестив ноги, за маленьким декоративным столом, с мыслями о недавнем деле попивал привезённый с заморских стран чай и иногда притрагивался к печенью. Он особо не обращал внимания на то, что его руководитель, одетый сейчас в свою будничную одежду, был не в духе – недавно поступил доклад, в котором говорилось о низком торговом сальдо. А если ещё прибавить к этому участившиеся проигрыши в карты матёрым, верным традициям империи генералам, то становились понятны причины плохого настроения императора Генца. Имя у него, кстати, метафорическое, олицетворяющее его качества, а титул – пожалован народом. В карты Генц играл плохо, и в нём ярко проявлялась зависимость от азартных игр. Казай с грустью смотрел на зависимость императора и надеялся, что тот скоро вернётся в рабочий ритм.
- Предполагаю, вы плывёте на отдых на военном корабле? Надеюсь, что ваша болезнь излечится, - сказал Генц.
- Всё верно, ваше величество.
- Очень рассчитываю, что вы, как мой верный подданный, вернётесь как можно скорее, ведь скоро состоится собрание казначейства. И желаю вам, конечно, выздороветь.
- Не переживайте. Я выкарабкаюсь, как и всегда.
Стараясь не шуметь, приходила прислуга, и так же тихонько, чтобы не спугнуть собак, уходила. Служанки были несовершеннолетними и, как на подбор, миловидными. Они приносили подносы с жаренным мясом, справленным уксусом, и кувшины с напитками.
Император и его советник говорили ещё долго. Незаметно подкралась самозванка-ночь, а они всегда холодные в этих краях. Казай, почувствовав лёгкое пищевое отравление, пытался намекнуть, что ему пора, ведь предстояло ещё заниматься диссертацией. Уже полусонный император попросил советника, являвшегося ему лучшим другом, об одной деликатной услуге:
- Прошу прощения. Если это в ваших силах, то мне, как покорному слуге народа, хотелось бы попросить вас о важном для меня деле.
- Я готов даже умереть за вас, - рьяно ответил Казай, смотря в темноту ночи. – Говорите же, не утруждайте себя размышлениями. Хоть мечом проткнуть солнце. Я выполню непременно вашу просьбу, как только появится для этого первая возможность.
Император отпил вина, потом прочистил горло, и тогда сказал:
- Передайте, чтобы никто не знал, вот это письмо с печатью министра иностранных дел одной девушке – дочери видного купца. Я точно не знаю её имени. По-моему, Бинка…Бина…Могу ошибаться. Я её видел лишь единожды. Она, как и её сестра, занимается административной работой. Живёт она на острове, на который вы плывёте.
- Ваше величество, вижу, что вы грустны, как никогда. Гипотетически, может быть так, что вы изменяете славной Рийи? – не желая задеть, спросил Казай.
Он никогда не отказывал императору в его многочисленных просьбах.
- Его величество, как и каждый свободный гражданин, теоретически может быть замечен в делах амурных. Только между нами.
- Вы меня знаете. Это всё?
Они тепло обнялись и начали говорить один одному разные приятности, как отличные друзья и на работе, и вне её пределов. Они поцеловали друг друга в шею – по старому обычаю свободных граждан из числа мужчин.
Казай с мыслями о своей болезни и желание отдохнуть, покинул пределы резиденции императора на главной улице столицы. Он направился в свои роскошные апартаменты, доставшиеся ему от отца, утонувшего во время шторма во Внутреннем Море. На улице Гвардейцев проживали только чиновники – такие же, как и Казай.
Оказавшись дома, он почувствовал невыносимую усталость и поднялся на второй этаж. Казай с великим удовольствием принялся за чтение книги об истории южных народов. Он уже засыпал, как его покой прервала двоюродная сестра, работающая в его доме служанкой. Девушка осталась без родителей, и Казай дал ей и какое-никакое положение, а также платил деньги.
Стук в дверь, извинения за беспокойство. Двоюродная сестра старалась говорить тихо.
- Дорогой Казай. В нашей гостиной сидит молодая девушка-монахиня. Она одета очень скромно. Плачет и говорит, что она носит вашего ребёнка. Она милая, просто одуванчик. Ну а вы, как большой человек…
Казай не отрывался от чтения. Ни в каких свойственных рабам либо пилигримам любовных отношениях он замечен не был. Он был истинным верующим и его имя было чисто. Казай попросил зажечь свечи. Советник никогда не терял контроль над собой, всегда был чистоплотен – словом, настоящий леронец. Каждое утро Казай записывал в дневник все свои, даже самые мелкие дела.
Заинтересовавшись, он поднялся с кресла, подошёл к сестре и погладил её по головке.
- Впустите её. Может оказаться какое-нибудь важное дело.
- Она ведь просто девушка с улицы, - заботясь о чистоте дома, сказала служанка.
Хоть она и была сестрой Казая, но работала, как и другие люди её профессии.
- Не говорите глупостей, - желая выспаться, сказал Казай.
Он, подогреваемый любопытством, ожидал увидеть гостью. Что бы ни случилось, он встретит её с достоинством и выслушает. Возможно, она одна из таких, что стоят по ночам у цирковой площади. Быть может, аферистка, которая не вылезает из столовых для рабочих. Столица – хоть и центр власти, но здесь можно встретить кого угодно.
Ждать долго не пришлось. Казай, наконец, увидел девушку с румяным личиком и нежными пальцами, появившуюся в дубовых дверях. Такая красота – большая редкость, отметил он про себя. Девушка, казалось, скульптура, поставленная в Музее Красоты. Прелестнее не найти, Казай был уверен, во всём городе, куда стекались люди со всех концов империи.
- Не пугайтесь так. Вы – само очарование, - произнёс он, подходя к девушке и целуя её руку.
Ещё недавно Казай думал, что знает о красоте всё.
- Мне очень неловко. Вы поймите меня правильно… - у неё были золотистые волосы, и видно было, что она очень хотела чего-то.
Она хорошо держала себя, подобно аристократкам, и это несмотря на обыденную одежду. Казаю не хотелось прогонять незнакомку. Он подумал о том, кто её родители. Её лицо было божественно правильным. Возможно, они уже виделись где-то – например, на вечерах искусств – ведь её лицо казалось до боли знакомым.
Казай, чувствуя неловкость ситуации и стараясь не задеть достоинство девушки, спросил:
- Вы, как ценитель живописи, случайно не бывали в академии прикладных искусств?
- Простите, но нет, - ответила девушка с нежной улыбкой.
Видно было, что туфли ей малы. Она словно бы оказалась в другом мире – так девушка смотрела на обстановку. Уголки губ у неё едва заметно дрожали.
- Жаль, жаль, но не всё упущено – могу вам точно сказать, - произнёс Казай. – Давайте присядем?
Он уже почти не чувствовал режущей боли из-за болезни в желудке. Советник наслаждался моментом и отмечал мысленно благородные формы нежданной, но такой приятной гостьи. Тело девушки было спрятано под серым платьем с церковными рисунками.
- С удовольствием.
Казай уже не ощущал усталость. Галантной рукой он аккуратно, с заботой налил чайной настойки в кружки, и попросил отведать напиток свою гостью, и та согласилась. Они поддерживали беседу, стараясь не спешить. Обменялись мнениями по поводу последних изменений в законодательстве на церковный налог.
Преодолев барьер опасений, советник императора, находящийся сейчас в своих лучших годах, вежливо намекнул:
- Чем обязан вам в такое время? Несмотря на либеральные законы, вас могли схватить полицейские, ведь квартал охраняется.
- Это верно.
- Почему вы сказали служанке, что вы – беременны? Это – образно?
- Мне снились вы, и просто у меня началась истерика… Простите..,Простите…
- Живя в монастыре, вы и не такое можете увидеть во сне.
Девушка соблазнительно приподняла платье, обнажая нежную кожу на ногах. Милое личико превратилось в личико дикой охотницы. Казай был не против – его тянула к девушке, как железо к магниту. Он потерял контроль над собой впервые за всю свою жизнь.
Нежные поцелуи в шею. Ночь пленила их. Тлеющий огонёк, разгоревшийся до костра. Серое платье монахини. Вкус любви.
Но всё имеет свою цену. Казай, проснувшись утром, помнил это ласковое личико. Девушка ушла, не попрощавшись. Казай был весь в смятении. Он начал искать признаки того, что произошло, словно бы боялся, что этого не было.
Наконец, Казай нашёл письмо, написанное округлым почерком. На бумаге виднелись следы слёз. В письме, написанном от самой души, говорилось совсем неожиданное, даже пугающее своей мистикой: «Любимый, ты обязан меня простить. Мой отец – наш император. Твой император. Люблю, целую, жду. Мы ещё встретимся, не переживай»
Казай смотрел словно сквозь пелену. Он попросил двоюродную сестру отменить все назначенные на сегодня приёмы.
До чего же жизнь проста, подумал Казай. Не делай глупостей, и ты не попадёшь в глупую ситуацию.

Это пять!!!

Вот это тоже:


Автор, не обижайтесь, вам нужно ещё много работать над построением фраз и выбором слов.

А где остров?

Ну, Казай же собирался плыть на остров... Лечиться. От чего, пока тайна.