Доброго времени суток! Выкладываю свой рассказ (пока что небольшую часть, дабы никого не пугать "простынями текста")). Если кто-нибудь найдет время и прочитает, буду очень благодарна.
Соль
Безымянке приснилось, что её мать родила шестерых котят, черных, как пустота. А может, так и было на самом деле. В Доме лгут только призраки, а сны - никогда.
Дом огромен, многогранен и многомерен. Дом велик, как мир. Те, кто обитает принадлежат ему безраздельно.
«Наблюдай за тенями, - говорила Большая Торба, - И слушай, о чем говорят шёпотом. По утрам тени ленивы и немощны. В полдень тени встают в круг, а вечерами пляшут на стенах. А если они начнут метаться и трепетать, как рваные простыни на ветру, значит, близится Зов».
Но чаще всего тени просто путались под ногами, особенно в ненастные дни. В такие дни мать Безымянки – черная кошка по имени Та-Которой-Нет, пребывала в наихудшем расположении духа. Безымянке приходилось частенько просить у Шлейфа его иглы, чтобы зашить порезы от острых когтей. Каждую ночь кошка убегала в подвалы охотиться, но поутру всегда возвращалась и даже могла принести что-нибудь вкусное для своей дочери.
В прошлой жизни Безымянка была королевой, а в позапрошлой – бумажным журавликом, брошенным в огонь. Оттого и недолюбливала пламя, а также праздную болтовню. Безымянка не знала своего возраста; но она была уже достаточно сильна, чтобы поднимать череп птицы С-Головой-Как-Наковальня, и достаточно умна, чтобы понимать сказанное вполголоса.
«Поменьше-ка слушай Большую Торбу, - шептала Та-которой-Нет, - Она хоть и главная среди нас, а голова её пуста, как старый котел. Лучше ищи тех, из кого торчат цепи, а увидишь – убей».
Черная кошка убивала носящих цепи одним ударом лапы, и всегда съедала тела. Впрочем, и другие обитатели Дома относились к ним не лучше. Свистун проделывал в их легких дырочки, чтобы послушать, как воздух со свистом вырывается наружу. У Шлейфа имелся свой интерес: кожа носящих цепи отлично подходила для шлейфа. Даже Большая Торба давила их своим необъятным пузом. А уж если они попадались Гари или Изнанке…
Но чаще всего носящие цепи вообще не появлялись в Доме, прячась в лесу или пустошах; особенно в ненастные дни. В такие дни, как сегодняшний.
Безымянка выскочила на крыльцо: пришло время наловить мышкарей для лестниц. Дом за её спиной нынче выглядел высоким замком из багрового кирпича. Небо над головой урчало и клокотало, как брюхо голодного хищника. В вышине собирались иссини-чёрные тучи, тяжелые и непроглядные. На ладони упали первые обжигающие капли. Безымянка вскрикнула, но не удивилась: часто дождь оказывался столь горяч, что разъедал кровлю.
Черный лес безмолвствовал: затих треск пожарища и шорох сухой травы.
«Верно, костяные люди опять задумали недоброе», - решила Безымянка.
Со стороны пустошей потянуло гнилью. Безымянка инстинктивно скосила глаза на то место, где находилось Жерло: над дырой в земле клубилась неясная дымка.
Приближался караван: процессия двигалась неслышно: легконогие красные кони, казалось, парили над пустошью. Огоньки над шлемами всадников то гасли, то снова вспыхивали.
Караванщики – не те, с кем встречаются лицом к лицу; к тому же стоило сказать Большой Торбе, что к Капюшонной Матери пожаловали новые гости.
- Будет буря, - произнесла Безымянка напоследок.
И буря действительно грянула: абсолютная тьма опустилась, нет, упала на Дом, стремительно и безжалостно, как самоубийца с высокой кручи.
Сидя в своём чулане, Безымянка слушала, как кричат домовые, затворяя двери и окна.
А вся тварь обитающая, добрая, ли, злая, прекрасная или безобразная, - разбегалась, разлеталась, расползалась по своим углам, комнатам, пещерам, норам. Зажигались фонари, разгорался огонь в каминах, и крысы со светящимися хвостами вылезали из своих нор. А после все вокруг заполнил грохот, вой и скрежет, и стены стали казаться такими тонкими и слабыми под натиском ветра.
Но Дом хранит своих детей…