Единственная моя вещь, написанная на одном дыхании. Относительно вычитана, но требует сурового и справедливого взгляда со стороны. Что общественная система недоработана - сама знаю
Буду выкладывать частями.
- Отлично, обращайтесь еще. Хороших продаж! – я повесила трубку.
Хороших продаж. В мире, где всё продается и покупается, это выражение стало лучшей заменой устаревшему «всего доброго». Добром теперь считалась высокая рентабельность, а пожелания удачи гармонично сменились маркетинговым расчетом.
Говоря «всё», я отнюдь не преувеличиваю. Из эпохи спекуляций дешевой колбасой мы плавно перешли к барыжению китайской электроникой, а оттуда – к перепродажам собственных детей. Теперь, если ты хочешь жить и чего-то добиваться, ты обязан доказать свою полезность обществу. Прошли те времена, когда по улицам шатались сотни тунеядцев, попрошаек, праздной «золотой молодежи» с полными карманами и не менее праздной «богемы» с карманами пустыми. Теперь все проще. Родился – учился – доказывай. Тебе на это дано целых семь лет: с окончания средней школы и до того, как в твоей личной карточке появится вожделенная запись «индекс 1». Или 2. Или 3 – неважно. Лишь бы не ноль…
Вначале было хорошо. После принятия закона об индексе полезности (как всегда, успешно скоммунизженного у западного аналога ) с улиц быстро и навсегда исчезли надоедливые бомжи, просящие «на хлебушек» ушлые дядьки и обросшие густым ворсом мнимые монахи. Куда исчезли и каким образом правительству, в порядке исключения, удалось быстро найти общий язык с многочисленными крышующими побирушек – широким массам осталось неизвестным. По зомбоящикам прошла волна пафосных репортажей об «очистке нации от гнили» и «новом законодательстве». Столетние дедки недобрым словом помянули Гитлера, всплакнув под рюмочку водки. Прошло несколько студенческих митингов, посудачили бабуси у подъездов. А потом началось.
Уже стоя в очереди, я поняла, куда делись бомжи и богемщики. Никуда. Вот они, родимые, рядышком. Стоят и благоухают - да так, что слезы текут.
Это было моей первой очередью. Я простояла в ней почти сутки, оглядывая бесконечный зал, забитый разношерстным народом. «Золотая молодежь» сбилась в кучку и попыталась штурмом взять вне очереди вожделенный кабинет – зря. Их пропустили, конечно. Но выражения лиц вчерашних мажоров, когда они вышли, заставили толпу испуганно схлынуть. Сынки нуворишей и дочери всевозможных «королей» молча, понуро прошествовали к выходу, сжимая в руках карточки с индексом «ноль».
В кабинет не спешил никто. Да, в очереди было гадко, неуютно и душно. Да, о стульях никто не подумал, а малочисленные кофе-машины давно опустели, приняв напор страждущих. Было тоскливо, было голодно и даже нервно-смешно. Отсутствовал только один обязательный элемент любой очереди – скука. Под расстрелом скучать не приходится.
Мне назначили индекс «один». Результат восьмилетней учебы в одном из престижных вузов страны. Протестовать я и не думала – лучше всякой полиции от протестов удерживали лица получивших «зеро». Баранки, дырки от бублика, ноли без палочки, смертники – многочисленные прозвища клеились к ним еще до того, как несчастные успевали выйти вон из огромного зала. Мне повезло.
«Индекс один» означал, что я имею образование (неважно, какое – понятия «вышки» и «бурситета» уравнивались) и могу выполнять полезную для общества работу. Однако, ввиду отсутствия официально зафиксированного опыта этой самой работы, мне не мог быть приписан индекс выше единицы. Трудовую книжку с жалким суммарным стажем в полтора года (и то не по специальности) у меня отобрали, заменив ее личной карточкой с проставленным индексом.
Доказующий – так называли тех, кто получил наименьший индекс. Именно им приходилось судорожно искать себе занятие (неважно, в какой области), чтобы, накопив стаж и добившись определенных успехов, заявить о себе как о соискателе на «двойку». Индекс «два» получали те, кто проработал не менее пяти лет в одной отрасли, выдвинул актуальное и готовое к применению новшество или сумел лучше организовать рабочий процесс на предприятии. «Тройка» давалась за достижения в области науки, медицины или искусства. Впрочем, артисты не могли рассчитывать ни на что выше тройки. Театр, кино и музыка отныне считались прикладными видами деятельности, предназначенными исключительно для поддержания хорошего настроения у широких масс. А хорошее настроение закономерно служило на благо рабочего процесса.
«Четверку» получали крупные производственники – владельцы заводов, фабрик, пекарен. Именно крупные – мелкие конторки, клепавшие из китайских запчастей на корейских станках продукцию под гордой маркировкой «Отечественный производитель», вымелись на первый уровень.
Индекс «пять» и выше, по идее, должен был присваиваться за что-то совсем уж фантастическое. Изобретение вечного двигателя, например. Неудивительно, что ни я, ни мои знакомые не слышали о случаях присвоения «пятерки».
Многочисленные политики, депутаты, олигархи, короли и корольки никуда не делись. Они продолжали сидеть на своих тепленьких местечках и привычно молоть языками. Однако каждый из этих «членов» стыдливо комкал в кармане свою карточку и понимал: либо покинуть кормушку и доказать обществу, что достоин проставленной там единицы, либо…
Несогласные находились. С ними разбирались быстро и четко – «ноль». Если ты «ноль», то ты бесполезен. А если ты бесполезен, то не имеешь права на жизнь. На потребление общественных благ (и в первую очередь – пищи), поскольку тебе нечего дать обществу взамен. Из-за тебя страдают другие, в тебя, как в черную дыру, впустую валятся те самые общественные блага. Каждый, кто не согласен, способен только разрушать общество изнутри. Выводы становились очевидными.
Пенсионеры, конечно, никуда не делись. Им даже не пришлось стоять в очереди – это «счастье» досталось только на долю тех, кому не исполнилось шестидесяти, но уже минуло восемнадцать. Никто не думал упразднять и пенсии. Их просто сократили – так, что один раз умереть стало дешевле и проще, чем жить.
Те, кто не мог потянуть хотя бы мало-мальски полезное изобретение, становились продавцами. Торговля осталась единственной сферой, позволяющей удержать пресловутую «единичку» и не скатиться в жуткий «ноль». Круговорот перепродаж завертелся с утроенной силой. Продавцы всего и вся – миллионный средний класс, крепкий в целом, но состоящий из неустойчивых элементов. Положение любого торговца всегда оказывалось шатким. Просто продавать было недостаточно – это грозило все той же дыркой от бублика. Следовало регулярно отчитываться о показателях продаж – чем они выше, тем прочнее позиция продавца. Конкуренция росла. Изобретались самые невероятные способы привлекать клиентов. Предложение приобрело неуклонную тенденцию к превышению спроса. Горькая правда заключалась в том, что при всем старании продавцу никогда было не подняться выше единицы. Те, кто жертвовал сном, едой и личным временем, ухитряясь помимо бесконечной торговли заниматься исследованиями в других областях, могли рассчитывать на вожделенную двойку. Но таких было очень мало – способных год за годом выдерживать невероятное напряжение, постоянно чувствуя между лопаток дуло невидимого автомата.
Находились и те, кто пытался «подкупить систему» - дать на лапу комиссии при очередном рассмотрении заявки или обязательной проверке. Проверка – «отсев» - устраивалась раз в полгода и не обходила вниманием никого, начиная от вчерашнего студента и заканчивая солидными деятелями предпенсионного возраста. Неважно, какой у тебя индекс – ты обязан его подтверждать. Постоянно. Раз за разом.
Сплошь и рядом индексы не подтверждались – «тройки» обваливались в «двушки», а то и вовсе в «палки». Гораздо реже происходил обратный процесс. И, если даже с четвертого индекса можно было упасть до нуля, то движение вверх оказывалось медленным, натужным, без перескоков через ступень.
Проверка шла по кругу, не прерываясь ни на мгновение. Заканчивая с одними, комиссия тут же бралась за других, а когда были пройдены другие, третьи и четвертые, подходило время снова проверять первых.
Состав комиссии менялся. Сделано это было, вероятно, с целью предупреждения коррумпированности и повышения непредвзятости. Каждый участник комиссии еще вчера сам был среди проверяемых и боролся за сохранение достигнутого индекса, доказывая, что он-то как раз никакая не дырка от бублика, а полезный и нужный член общества. И, конечно, совсем не в интересах вчерашних соискателей было потакать соискателям сегодняшним. Круговая порука давно уже не действовала, намертво задавленная жесткой конкуренцией, и пропихнуть неудачливого «члена» сегодня означало бы лишь риск подвергнуться смещению при следующей проверке. А то и раньше – если обман вскроется. Никто ведь не гарантировал, что пропихнутый не даст своему бывшему покровителю отказ.
«Обнуленные» отправлялись в закрытую зону. Никто точно не знал, что собой эта зона представляет. Ни одного репортажа о ней снято не было, а в новостных сводках проскакивали только сухие цифры: столько-то человек по результатам очередной проверки было выслано как бесполезных для общества. Может быть, зоной называли концлагерь для «вредных элементов» - во всяком случае, воображение подбрасывало именно такие ассоциации. Ни подтвердить, ни развеять их не удавалось – отправленные в зону исчезали безвозвратно, и сожалеть о них не полагалось. Полагалось молчать. Так, будто человека и не было.
Я со своим индексом-один вошла в тот самый средний класс, став очередной торговой единицей. Мое базовое образование педагога дало мне какие-никакие знания о человеческой психологии, а пара прочитанных книжек помогли худо-бедно наладить свой собственный микробизнес. Я продавала тексты. Точнее, контент. Писала на заказ для других торговцев – тех, кто ни разу в жизни не открыл учебника по русскому языку. Считалось, что мои творения будут способствовать продвижению товаров и услуг в эпоху, когда для наружной рекламы просто не осталось свободного места. Облепившие все мало-мальски заметные поверхности рекламные плакаты, листовки, щиты и даже видеоэкраны уже не могли привлечь даже малейшего внимания. Взгляд просто скользил сквозь них, и даже самые броские и извращенные призывы пропадали втуне. Рекламные фирмы разорялись – на их продукцию уже не было спроса. Собственно, в эпоху повсеместных перепродаж спрос практически исчез как явление. Нужно было изобрести действительно нечто особенное, чтобы это захотели купить. А, поскольку изобретательство стало прерогативой чуть ли не всего населения, и невероятные проекты сыпались как из рога изобилия, население очень быстро устало от новшеств. Потребности снизились, еще больше зажав многочисленных продавцов в тисках отсутствия клиентов. Торгаши всучали свои товары друг другу, все чаще совершая сделки по бартеру. Деньги не упразднились лишь благодаря производителям.
Именно владельцы заводов и фабрик стали моими основными клиентами. У незадачливых торгашей чаще всего просто не хватало воображения, чтобы выйти за рамки привычных методов рекламы и попробовать нестандартные средства. Впрочем, незадачливых становилось все меньше. Постепенно исчезали крикливые листовки, стирались дождем аляповатые постеры с откровенно наглыми призывами. Мне снова повезло – оказалось, что люди любят читать. Уставшие от бесконечного прессинга повелительных наклонений, массы потянулись к ненавязчивому легкому чтиву. И, хотя чтиво продолжало служить прежним целям, этот факт как-то уходил на второй план.
Попрощавшись с очередным довольным клиентом, я вздохнула. Работа, приносящая мне доход, не вызывала ничего, кроме отвращения. Конечно, именно она держала меня на плаву, помогая не опасаться падения в ноль. Впрочем, и «двойкой» это занятие мне не грозило. Я прочно закрепилась где-то между неудачниками и достиженцами, с тоской глядя в отсутствующую перспективу. Интуитивно я до сих пор умудрялась оставаться среди тех, чьи услуги были востребованы. В первую десятку и даже, наверное, сотню не входила, но в тысяче держалась крепко. А это уже становилось достижением. В определенном смысле, конечно.
За день мне приходилось просматривать тонны объявлений с предложениями работы. Я выписывала все возможные газеты, начиная с бесплатных листков и заканчивая солидными изданиями на десяти полосах. Подходящие предложения аккуратно обводила кружочками и начинала обзвон. Репутация позволяла мне самой назначать цену, и клиенты соглашались. Для них эти суммы были каплей в море – сотой долей дохода предприятия за день. А я на заработанное умудрялась оплачивать жилье, питаться и кормить любимого прожору-хомячка.
Иногда я давала собственные объявления в бесплатных или дешевых газетках. Еще один тоненький ручеек дохода. Редко, но клиенты звонили сами.
Один из таких звонков застал меня за кормежкой хомяка. Я рассеянно пушила густой мех на спинке животного и наблюдала за процессом набивания щечек, когда запиликал мобильник. Вздрогнув, взяла трубку, машинально отметив три нуля на конце номера – явно не из простых.
- Да.
- Это вы тексты пишете? – с места в карьер спросил нервный мужской голос.
Безумное время, безумные нравы. Для вежливости просто не осталось ни времени, ни места.
- Я. Хотите заказать?
- Хочу! – голос звонившего переместился на пол-октавы выше, став еще более нервным. – Мне нужен супер-текст! Такой, чтобы все захотели узнать обо мне и о моих открытиях!
Продажники – не мой конек. Я специализировалась на так называемых информационных текстах – том самом легком чтиве, в которое вставлялись намеки на тот или иной товар. Агрессивные рекламные простыни давно утратили актуальность.
Я попыталась объяснить этот нюанс странному клиенту, но он не дал себе труда дослушать.
- Просто расскажите миру обо мне! – трубка задребезжала от высокого надтреснутого голоса. -Неважно, как вы это сделаете! Я заплачу вам, заплачу щедро, не бойтесь. Какой у вас запрос? Ну? Говорите!
Я назвала ставку.
- Я оплачу ваш труд вдвое… втрое выше! – собеседник слегка задыхался, будто от быстрого бега. – Мы заключим договор. Я внесу аванс… половину стоимости, вас устроит? Да?
Я не успела ничего ответить – но он уже все решил.
- Назовите реквизиты, куда перечислить деньги, - в трубке чем-то пощелкало, - ну, давайте! Половина сейчас и еще половина… нет, больше! Еще больше – потом, когда мы придем к нашей цели, когда каждый человек будет знать мое имя!
- Простите, - я с трудом вклинилась в поток слов, - вы артист?
- Артист! – не то утвердительно, не то с сарказмом воскликнул голос. – Вот что – мы с вами встретимся. И сделаем так, что все в мире будут нуждаться во мне!
Его манера все решать, не спрашивая моего мнения, безумно раздражала. Я хотела напомнить, что «мир» - это всего-навсего одна страна, напрочь отрезанная непроницаемой стеной… но сдержалась. Ни к чему упоминать лишний раз и без того известные факты.
Артист между тем продолжал:
- Вам нужны деньги – я смогу обеспечить вас до конца жизни! – его голос с придыханием неприятно вонзался в мозг. – Я дам вам деньги, дам часть своей славы – все, что угодно! Приходите в антикафе «Боров». Я буду ждать сегодня вечером, после восьми… ради всего святого, приходите!
В трубке стукнуло, пискнуло, и разговор прервался. Странная это была беседа. Односторонняя. Я аккуратно положила мобильник на место и вернулась к хомяку.
Заманчивое предложение, нечего сказать. Заманчивое и странное. Конечно, ни в какое антикафе с дурацким названием я не собиралась.
Nice. Хорошо идёт под местное подражание нашей муниципальной музыки.
Мир неприятен, но возможен. Авторитарненько. ЕЩЁ!!!
Цитата(А. Нур @ 30.11.2014, 23:43)

Nice. Хорошо идёт под местное подражание нашей муниципальной музыки.
Мир неприятен, но возможен. Авторитарненько. ЕЩЁ!!!
Спасибо

Давайте подождем еще высказываний, и на днях выложу следующий кусок.
Насчёт содержания не скажу - антиутопия и не обязана быть реалистичной, учитывая законы природы и пр. Нормально. А вот по стилю... На середине вводной информационной вставки понял, что засыпаю. Очень уж она длинная.
Цитата(Ярослав @ 1.12.2014, 13:07)

Насчёт содержания не скажу - антиутопия и не обязана быть реалистичной, учитывая законы природы и пр. Нормально. А вот по стилю... На середине вводной информационной вставки понял, что засыпаю. Очень уж она длинная.
Спасибо, учту. Возможно, будет сделана еще одна, сокращенная версия.
***
Ровно в половину девятого я вошла в «Боров». Распашные дверцы а-ля летучая мышь звонко стукнули за моей спиной. Антикафе оказалось стилизовано под салун – одно из тех заведений, для убранства которого было использовано огромное количество халявного старья. Дешево, но со вкусом – в «Борове» явно поработал хороший дизайнер.
Стук дверец призвал из темных глубин зала молодого официанта.
- Вам столик для курящих? – подобострастно осклабился он.
- Спасибо, - ответила я невпопад, пытаясь хоть что-то разглядеть в полумраке, - меня тут должны ждать.
Только сейчас до меня дошло, что я совершенно не в курсе, как выглядит Артист. Воображение рисовало взлохмаченную личность с патлами до плеч и в модном пальто нараспашку. Однако богема канула в прошлое – современные артисты одевались куда более строго.
Ругая себя за глупость, потянула из кармана мобильник и набрала номер с тремя нулями на конце. Где-то в недрах заведения раздалась мелодия.
- Извините, - официант ретировался. Я присела за первый попавшийся стол. В ухо летели длинные гудки. Весь зал был погружен в темноту, только над далекой стойкой мерцали тусклые лампочки.
- Слушаю! – наконец отозвался знакомый запыхавшийся голос.
- Вы звонили мне сегодня днем, - начала я, - по поводу текста…
- Да! – чуть не выкрикнул Артист, - вы в кафе?
- Так точно. Бежевый плащ, светлые во…
- Не кладите трубку! – перебил он, - я сейчас!
За стойкой что-то загремело, хлопнула дверь, раздались спешные шаги, и передо мной снова вырос давешний официант с трубкой в руке.
Секунду мы смотрели друг на друга. Потом он медленно отнял мобильник от уха и нажал отбой.
- Так вам столик для курящих?.. – зачем-то спросил официант и издал истерический смешок.
- Не курю, - отозвалась я и невольно улыбнулась.
- Может, выпьете? – он внезапно снова засуетился, - пойдемте к стойке, пойдемте!
Его цепкие длинные пальцы ухватили меня за рукав пальто и потащили сквозь темноту. Спотыкаясь о неровности пола, я чертыхалась и отчаянно щурилась на мерцающие лампочки – проклятые не давали и капли света. Судя по всему, кроме нас двоих больше никто не почтил присутствием это странное антикафе.
Мои предположения подтвердила и покрытая пылью стойка. Впрочем, середина ее была тщательно протерта и поблескивала в свете ламп.
Официант, он же, видимо, бармен, суетился за стойкой. Передо мной, как по волшебству, появился истрепанный листок меню и стакан с прозрачной жидкостью. Жидкость отсвечивала зеленым.
- Ядовитое пойло, - подмигнул мне официант, бросая рядом со стаканом блюдце, полное сомнительного вида сухариков.
Ремарка не прибавила мне желания выпить.
- А съедобное что-нибудь есть? – спросила я, незаметно отодвигая пальчиком стакан с пойлом.
- Все перед вами, - веселился официант. Мой приход, судя по всему, стал для него приятной неожиданностью. Он повернулся ко мне, облокотившись на стойку с другой стороны, и я впервые смогла рассмотреть его лицо.
Худое, с болезненно запавшими щеками, оно казалось изможденным в жидком свете ламп. Черные гладкие волосы, кое-как собранные в конский хвост, явно не знали шампуня. Из-под тонких, изящно выгнутых бровей пронзительным, нервным огнем горели глубоко посаженные стальные глаза.
Глаза обшаривали мое лицо, не задерживаясь нигде больше чем на секунду. Беспокойный, блуждающий взгляд, скользящий по поверхности, но обращенный внутрь.
- Мы здесь не для того, чтобы тратить время на еду, - длинные пальцы метнули на стойку еще один стакан, наполнили все той же зеленоватой жидкостью из давно не мытой бутыли.
Судя по лицу, адепт ядовитого пойла вообще предпочитал еду игнорировать.
- Я позвал вас, чтобы обсудить дело, которое перевернет мою жизнь, - пойло исчезло между тонкими губами.
- Как вас зовут? – спросила я.
- Давайте я останусь просто Артистом, ладно? – он снова подмигнул и наполнил стакан.
- Да без проблем, - он нравился мне все меньше, - вы упоминали о хорошем гонораре. Какие у меня могут быть…
- Гарантии? – перебил Артист, опрокидывая в себя жидкость, - мы подпишем договор. Я внесу половину, да я уже говорил об этом. Продам вот это кафе и внесу… А остальное – остальное и еще больше! – вы получите, когда моя слава достигнет пика.
Его глаза заблестели – наверное, пойло подействовало. На пустой желудок-то…
- Деньги и еще кое-что – права на использование моего изобретения. Исключительные права!
До меня потихоньку начало доходить.
- Так вы изобретатель?
- Изобретатель! – патетически воскликнул Артист-официант, погружая пальцы в блюдце с сухариками, - пусть так называют тех, кто сидит в конторах и клепает удивительно новые шипы для зимней резины! Удивительно новые и, конечно, очень, очень нужные!
Последнее восклицание прозвучало как-то особенно отчаянно.
- Мой проект, - наклонившись ко мне, трагическим шепотом произнес Артист-изобретатель, - изменит мир! Изменит всю жизнь, всю эту систему перевернет с ног на голову!
Его дыхание отдавало алкогольными парами. Я отодвинулась. Пустая болтовня порядком надоела.
- Систему уже переворачивали, - сухо перебила я, - и с ног на голову, и обратно. Чего вы от меня хотите? Что мы будем продавать?
- Продавать! – Артист завел глаза к потолку, - для начала я продам вот это кафе! И заплачу вам аванс. А вы расскажете миру обо мне и моем изобретении.
- Да каком изобретении, черт подери?! – рявкнула я.
Артист с размаху хлопнул стаканом о стойку. И начал говорить.
Поначалу из его сбивчивой, путаной речи я не поняла ничего. И лишь спустя какое-то время, уловив определенную последовательность в повторяющихся описаниях, я смогла выстроить общую картину.
Артист, конечно, никаким артистом не был – хотя талант у него явно присутствовал. По крайней мере, талант трагически восклицать и доводить людей до рявканья. Поминутно закатывая глаза и отчаянно жестикулируя, он изложил мне историю своей непростой жизни, перемежая ее вставками с обрывочными упоминаниями собственно проекта.
Артисту-изобретателю не так давно исполнился двадцать один год. И он предлагал людям возможность получения дармовой энергии. Что-то там он синтезировал такое, что позволяло бы обойтись без трудоемких процессов выработки и передачи тока.
- Провода! – восклицал он, - генераторы! Гидро… электроса… станции! – очередная порция пойла нетвердой рукой отправлялась по назначению. – Забудьте!
Каким-то боком (я так и не поняла, каким) его изобретение относилось и к пищевой промышленности. Он что-то нес о получении биоэнергии прямо из воздуха и все пытался приложиться к пустой бутыли.
Конечно, его проект зарезали. Он клялся и божился, что предстал перед комиссией абсолютно трезвым, и я была склонна поверить – пьяным соискателям влепляли «зеро» сразу и без вариантов. А его изобретение просто признали неосуществимым и «заведомо бесполезным», опустив его собственный индекс с двойки на единицу. И, если полгода назад антикафе, доставшееся незадачливому гению от отца, относительно процветало, то сейчас он оставался единственным постоянным посетителем, официантом, барменом и владельцем в одном лице. Все свободное время он посвящал проекту, разрабатывая и уточняя бесконечные новые детали и окончательно махнув рукой на показатели продаж. Близилось время плановой проверки, и все шло к тому, чтобы признать бизнес нерентабельным, а Артиста – бесполезным. Ему грозил индекс ноль.
- У меня есть всё… Презентации, демонстра…рации! – изобретатель икнул и не глядя сгреб мой стакан, - и мы это продвинем! Они все… они все узнают, поймут! Да!..
Он внезапно замолчал, уставясь тоскливыми глазами в пространство.
- Почему вы выбрали меня? – спросила я скорее риторически, не надеясь, что Артист меня поймет или хотя бы услышит.
- Нашел по… объявлению, - он справился с трудным словом и уронил голову на скрещенные руки.
Я посидела еще немного, глядя, как отражается в сальных волосах перемигивание ламп. Потом встала и пробралась через темный зал к выходу. Дверцы кафе-салуна тихонько стукнули за моей спиной.
Бредя по опустевшим, девственно чистым ночным улицам, я размышляла об услышанном. Неудивительно, что проект завернули сразу же. Скорее всего, комиссия не удосужилась рассмотреть все предоставленные материалы. Даже из тех обрывочных сведений, что я смогла получить от пьяного гения, мне стало ясно – это угроза. Его проект бил по всем фронтам. Столпы общества – крупные промышленники, владельцы пищевых комбинатов, разработчики газовых и нефтяных месторождений, инженеры ГЭС – в случае успеха проекта осыпались в ноль. Именно в ноль, поскольку оказывались совершенно лишними. Дармовая энергия и пища из воздуха – счастье всем и каждому, и никто не уйдет обиженным… Вот только это было счастье завтрашнего дня, в который мы никак не могли шагнуть. А сегодня каждый из нас больше всего на свете боялся оказаться нулем. И, если шла речь о признании негодными тысяч человек или же одного, то становилось понятно: общество будет защищаться. Общество всегда защищается, и система стремится к сохранению привычного порядка. До тех пор, пока не изживет себя и не наступит коллапс.
С такими мыслями я вернулась домой. Они вертелись в голове, пока я не уснула. Мне приснилась широкая, бурная река и уходящий под воду мост, зачем-то построенный вдоль этой реки.
Проснувшись рано утром, я поняла, что не могу забыть о странном проекте. Это был вызов. И я решила перезвонить Артисту, но не успела – он позвонил мне сам.
Этому миру нужно Высшее Благо. Или просто вторжение гевальтьян.
Цитата(А. Нур @ 4.12.2014, 23:00)

Этому миру нужно Высшее Благо. Или просто вторжение гевальтьян.
Как и большинству далеких от совершенства миров, увы.
Как будто в сборник фантастики советского времени заглянул.
Это я о последнем рассказе.
Любили тогда такое писать.
Цитата(лелик @ 5.12.2014, 0:23)

Как будто в сборник фантастики советского времени заглянул.
Это я о последнем рассказе.
Любили тогда такое писать.
Хм. "Рассказ" как бы один, вообще-то. Может, почитаете?)
Нет, так приключения писать нельзя. А это ведь приключения? Моё твёрдое убеждение начинать надо с какого-то действия (в вашем случае, почему бы начать не со звонка?) А все эти рассуждения об индексах… во-первых, очень длинно, затянуто, нудно. Во-вторых, можно перенести куда-нибудь в середину. Хотя я понимаю ваше желание сразу же показать мир… Но зачем же так в лоб? Можно ведь это сделать подспудно: через какие-то действия, диалоги… А иначе похоже не на художественную литературу, а на отчёт или доклад.
Цитата(LioSta @ 5.12.2014, 1:07)

Хм. "Рассказ" как бы один, вообще-то. Может, почитаете?)
Последний кус текста наводит мои размышления на это:
Цитата
Хаим Оливер
Энерган - 22
М.: Мир, 1984 г.
Серия: Зарубежная фантастика
Тираж: 100000 экз.
Тогда меня не вдохновило.
Цитата(лелик @ 5.12.2014, 19:36)

Последний кус текста наводит мои размышления на это:
Тогда меня не вдохновило.
А сейчас?
Цитата(А. Нур @ 5.12.2014, 20:27)

Не.
?..
Это я ему.
А также линия.
Цитата(А. Нур @ 6.12.2014, 14:25)

А также линия.
Иногда вас так непросто понять.... воображение читающих тренируете
Цитата(LioSta @ 6.12.2014, 19:55)

Иногда вас так непросто понять.... воображение читающих тренируете

Вы-то уже все привыкли, а мне внове.
silverrat
7.12.2014, 1:22
Первая часть у вас я так понимаю синопсис, описание мира. Мне лично не нравится. Во-первых, это скучно. Вставлять подобное описалово в начале, сразу расписаться в своей слабости автора. О мире нужно рассказывать постепенно и передавать это в диалогах, динамических сценах. Можно делать небольшие вставки о мире, но очень небольшие, буквально несколько фраз. Во-вторых, пока поверхностно. Вы хотите написать о мире, где все продается и все покупается? А что нового вы хотите внести в свой сюжет того, что раньше не было? Пока все, что вы написали - это лишь очень поверхностное знание капиталистической системы. Единственно жизнеспособной системы хозяйствования. Она имеет массу недостатков, но лучше нее ничего пока не придумали.
Цитата
После принятия закона об индексе полезности (как всегда, успешно скоммунизженного у западного аналога )
Был создан еще большевиками на заре строительства коммунизма, практически сразу после октябрьского государственного переворота. Ничего нового вы тут не придумали. Борьба с тунеядством, когда каждый человек должен был приносить пользу обществу. Часть сословий считались деклассированными, скажем служители культа. Или кулаки - зажиточное крестьянство.
Цитата
Сынки нуворишей и дочери всевозможных «королей» молча, понуро прошествовали к выходу, сжимая в руках карточки с индексом «ноль».
Ваша мечта отомстить богатым и знаменитым? Или я ошибаюсь? Поверьте - не все сынки "королей" - бездельники и тунеядцы. Зачастую - это люди, которые работают по 70 часов в неделю. И с детства учатся управлять многомиллиардным состоянием своих родителей.
Цитата
Многочисленные политики, депутаты, олигархи, короли и корольки никуда не делись. Они продолжали сидеть на своих тепленьких местечках и привычно молоть языками.
Как вы тут в одну кучу всех свалили. И вопрос у меня - вы любого бизнесмена, имеющего миллиардное состояние с презрением считаете человеком, который только умеет молоть языком? Ну скажем, как вы относитесь к Генри Форду (и дальнейшим владельцам этой автоимперии) или Биллу Гейтсу? Вы уверены, что эти люди не умеют ничего делать? И их состояние свалилось им на голову просто так без всяких усилий с их стороны?
Вы вообще какие-то знания в экономике имеете? Знаете основы рыночной экономики, торговле на бирже, рекламе? И вообще как работает капиталистическая (рыночная) система?
С литературной точки зрения могу поцепляться, но в принципе пишите вы бойко и вполне можете заинтересовать. Но с точки зрения описания мира, который вы решили изобразить - насколько я понимаю, очередная попытка показать продажность мира капитализма, о котором вы знаете мало.
Цитата(silverrat @ 7.12.2014, 1:22)

Первая часть у вас я так понимаю синопсис, описание мира. Мне лично не нравится. Во-первых, это скучно. Вставлять подобное описалово в начале, сразу расписаться в своей слабости автора. О мире нужно рассказывать постепенно и передавать это в диалогах, динамических сценах. Можно делать небольшие вставки о мире, но очень небольшие, буквально несколько фраз.
Это верно. К сожалению, я пока этому не научилась. Но все приходит с опытом, я надеюсь.
Цитата(silverrat @ 7.12.2014, 1:22)

Ваша мечта отомстить богатым и знаменитым? Или я ошибаюсь? Поверьте - не все сынки "королей" - бездельники и тунеядцы. Зачастую - это люди, которые работают по 70 часов в неделю. И с детства учатся управлять многомиллиардным состоянием своих родителей.
Боже мой, с чего вы взяли, что я пытаюсь кому-то"мстить", да еще таким вот образом? Если я лично вас задела своим рассказом, то - поверьте, честно! - не специально.
Цитата(silverrat @ 7.12.2014, 1:22)

Как вы тут в одну кучу всех свалили. И вопрос у меня - вы любого бизнесмена, имеющего миллиардное состояние с презрением считаете человеком, который только умеет молоть языком? Ну скажем, как вы относитесь к Генри Форду (и дальнейшим владельцам этой автоимперии) или Биллу Гейтсу? Вы уверены, что эти люди не умеют ничего делать? И их состояние свалилось им на голову просто так без всяких усилий с их стороны?
Не буду спойлерить - скажу только, что примеры эти не совсем удачны, т.к. к описываемой стране бизнесмены такого уровня не имеют отношения. Нет их там. В описываемом МИРЕ - есть, но не внутри страны, где действие разворачивается.
Цитата(silverrat @ 7.12.2014, 1:22)

Вы вообще какие-то знания в экономике имеете? Знаете основы рыночной экономики, торговле на бирже, рекламе? И вообще как работает капиталистическая (рыночная) система?
С литературной точки зрения могу поцепляться, но в принципе пишите вы бойко и вполне можете заинтересовать. Но с точки зрения описания мира, который вы решили изобразить - насколько я понимаю, очередная попытка показать продажность мира капитализма, о котором вы знаете мало.
Я в области рекламы волей-неволей уже не первый год. Но меня удивило другое... Если какой-нибудь автор здесь пишет о жизни на планете Альфа-Бета-Гамма-3 в системе звезды Эпсилон-Тета-Дельта-8 - он обязательно должен расписать, с какой скоростью планета все-таки вертится и каков жизненный цикл населяющих ее зеленых человечков? А если такой планеты в принципе не существует? Если место действия - вымышленное, и события в нем развиваются по вымышленным законам?
Не знаю, с чего вы взяли, что я пытаюсь наехать на капитализм
в целом - наверное, такое впечатление производят вывешенные кусочки. Ладно. Тут моя вина - мне-то ясно, что происходит, а вот читателю показать это, донести до него - этому еще учиться.
Попробуйте обойти. Бог на стороне уток.
silverrat
8.12.2014, 14:37
Цитата(LioSta @ 8.12.2014, 13:00)

Я в области рекламы волей-неволей уже не первый год. Но меня удивило другое... Если какой-нибудь автор здесь пишет о жизни на планете Альфа-Бета-Гамма-3 в системе звезды Эпсилон-Тета-Дельта-8 - он обязательно должен расписать, с какой скоростью планета все-таки вертится и каков жизненный цикл населяющих ее зеленых человечков? А если такой планеты в принципе не существует? Если место действия - вымышленное, и события в нем развиваются по вымышленным законам?
Ну общие принципы должны дать. Для этого специально в и-нете есть программы, которые позволят создать карту мира, даже трехмерную. Автор должен заставить читателя поверить, что такой мир существует. Проработать детали.
Цитата
Не знаю, с чего вы взяли, что я пытаюсь наехать на капитализм в целом - наверное, такое впечатление производят вывешенные кусочки. Ладно. Тут моя вина - мне-то ясно, что происходит, а вот читателю показать это, донести до него - этому еще учиться.
Наверно, потому что вы прошлись с презрением по "королям" и их сынкам. Это очень заштампованное недовольство именно сегодняшним режимом. Я его понимаю и разделяю. Но для худ. произведения лучше подобных штампов избегать.
Но дело ваше, как рисовать ваш мир. И какие персонажи будут жить в нем. Я бы посоветовала вам показывать картину мира через персонажей. И персонажей живых и объемных. Тогда и мир станет реальным для читателя и не будет этой штампованности. Если вы возьмете скажем сынка короля и покажите, что он не такой, как все.
Цитата(silverrat @ 8.12.2014, 14:37)

Ну общие принципы должны дать. Для этого специально в и-нете есть программы, которые позволят создать карту мира, даже трехмерную. Автор должен заставить читателя поверить, что такой мир существует. Проработать детали.
А если речь идет о небольшой форме, о рассказе? Тем более что планирую еще больше его сократить... Впрочем, есть одна мысль.
Цитата(silverrat @ 8.12.2014, 14:37)

Наверно, потому что вы прошлись с презрением по "королям" и их сынкам. Это очень заштампованное недовольство именно сегодняшним режимом. Я его понимаю и разделяю. Но для худ. произведения лучше подобных штампов избегать.
Но дело ваше, как рисовать ваш мир. И какие персонажи будут жить в нем. Я бы посоветовала вам показывать картину мира через персонажей. И персонажей живых и объемных. Тогда и мир станет реальным для читателя и не будет этой штампованности. Если вы возьмете скажем сынка короля и покажите, что он не такой, как все.
Насчет штампа - согласна. Просто шло как шло. Насчет сынка короля - была такая мысль, но как раз-таки показалась достаточно банальной, поэтому я ее отмела. Хотелось показать именно обычных людей, без связей и без особых денег.
Цитата
С литературной точки зрения могу поцепляться
Почему бы и не?
Пока выложу еще кусочек...
- Извините, - прошелестело в трубке,- извините меня за вчерашнее…
Слышать это было дико. Извинения вообще вышли из моды, да и по голосу звонившего было ясно – просить прощения ему непривычно. Не таков он, чтобы изощряться в светских благоглупостях.
- Я устал от всего этого, - продолжал Артист, - устал и срываюсь. Мое предложение в силе… - я будто услышала, как он затаил дыхание, ожидая ответа.
- Я с вами, - улыбаясь, сказала я, - и, кстати - меня зовут Нина. Так, на всякий случай.
***
Представиться Артист не пожелал. Вместо этого он рассыпался в восторгах и радужных перспективах касательно будущего преображения мира вообще и наших судеб – в частности. Я дала ему время высказаться, после чего назначила встречу у себя дома, напомнив, чтобы прихватил все материалы по проекту. Этого недотепу пора было взять за шкирку.
Недотепа явился на удивление вовремя, нагруженный огромным старомодным портфелем, из которого на свет божий была вывалена кипа чертежей, расчетов, калькуляций и почему-то древний громоздкий проектор.
- Вы что, компьютером не пользуетесь? – удивилась я, оглядывая рассыпанные по столу, полу и даже подоконнику бумаги.
- Пользуюсь, - рассеянно ответил гений, взъерошивая внезапно чистые волосы, - это я для комиссии готовил, у них там с компами проблемы – не тянут.
Что именно «не тянут» компьютеры комиссии, мне стало понятно сразу. Артист, поминутно закатывая глаза к потолку, тщетно пытался втолковать мне детали своего проекта. Наверняка он внутренне поражался моей бестолковости, но с неожиданным терпением вновь и вновь повторял одно и то же, пока до меня не начало доходить. Большинство расчетов он сделал вручную – его собственный допотопный нетбук не справлялся. Я старательно вникала. Где-то между делом мы подписали договор – согласно бумажке, Артист обязывался вручить мне непомерную по моим представлениям сумму аванса в течение недели с момента подписания.
- Я уже нашел покупателя для «Борова», - говорил он в кратком перерыве между изучением материалов, - денек-другой – и сделка будет обтяпана.
Я молча подивилась его расторопности – не таким представлялся этот чудак от науки. Высокий, худой, с дурацкой привычкой нервно заводить глаза и щелкать суставами длинных пальцев, он выглядел типичным «ботаном» - не хватало только очков. Заваривая очередную кружку кофе, я полушутя спросила у него насчет зрения.
- Не жалуюсь, - ответил «ботан», - а вот яркий свет перевариваю плоховато. Потому и в кафешке у меня темно.
Мы просидели над проектом до позднего вечера, изредка прерываясь, чтобы перекусить. Сегодня клиенты меня не беспокоили – стоило денек-другой не выложить объявления и, считай, безработная…
Ближе к полуночи Артист поднялся, провел рукой по лицу и неловко улыбнулся.
- Вы хоть что-нибудь поняли?
- В общих чертах – да, - слукавила я, чтобы не расстраивать его.
Гений посмотрел на меня со странной смесью радости и недоверия во взгляде.
- Я приду завтра, - полувопросительно сказал он.
- Без проблем, - в моей голове уже всплывал рецепт хорошего пирога к кофе, - оставьте бумаги здесь.
Он, казалось, замялся, но промолчал. Неловко накинул на угловатые плечи плащ и ушел, забыв попрощаться.
***
Так прошли три недели. На исходе первой Артист принес мне пухлый конверт, набитый крупными купюрами.
- Это аванс, - зачем-то пояснил он, - я продал кафе.
Напрасно я искала в его лице или голосе хоть какой-то намек на сожаление, горечь или, пуще того, боль утраты. Он больше ничего не сказал - только слушал мои бесконечные вопросы о проекте да почему-то нервно поглядывал на часы.
К концу второй недели мы набросали черновик. Этот текст был далек от идеала – от того, что хотелось видеть и мне, и тем более ему. Черновик был рожден в яростных спорах. Однажды дошло до драки – я, не выдержав ядовитых насмешек над оборотами, попыталась расцарапать хаму лицо, а он в ответ с неожиданной силой приложил меня пачкой бумаги. Хомяк, забившись в угол клетки, с ужасом взирал на светопреставление. Впрочем, спустя пару минут мы уже вполне мирно пили сок, осторожно трогая боевые раны.
С началом третьей недели Артист стал более взвинченным. Его можно было понять – близилось время проверки, а текст все еще не оформился окончательно. Он подгонял меня, внося совершенно нелепые правки и без конца поглядывая на часы.
И все это время он был абсолютно, кристально трезв, как то самое стеклышко. Признаться, открывая ему дверь в первые дни, я опасалась увидеть юного гения снова в стельку – но он ни разу не подвел меня. Даже в тот день, когда он продал кафе, окончательно уничтожив свою последнюю надежду на сохранение жалкого статуса торговой «единицы». Он только сидел, глотая одну порцию кофе за другой и не притрагиваясь к пирогу, сидел и размеренным голосом в который раз втолковывал мне нюансы проекта.
К середине третьей недели, когда до проверки осталось меньше месяца, мы закончили работу над финальным вариантом черновика. Основные тезисы и преимущества изобретения были изложены аккуратно, кратко и доступно даже для школьника. Мы с Артистом пожали друг другу руки, и он, как мне показалось – с огромным облегчением – констатировал, что мне удалось-таки схватить суть. Оставалось самое трудное – найти слова, чтобы доказать комиссии необходимость (или хотя бы полезность) изобретения.
Любой продающий текст, как утверждают устаревшие учебники, должен напирать на актуальную потребность потенциального покупателя, неразрывно связывая ее с предлагаемым товаром. Иными словами, если у покупателя болит живот, то он просто обязан, прямо сейчас, ни секунды не медля, приобрести новейшую куртку из последней коллекции одному богу известного дизайнера. Почему должен и как это повлияет на его самочувствие – объяснить сии нюансы и есть задача рекламиста. Причем объяснить так, чтобы способность здраво мыслить вернулась к покупателю лишь после того, как вожделенная куртка окажется у него на плечах.
К сожалению сейчас и к счастью – всю мою жизнь, я не была рекламистом. Мне просто нравилось рассказывать людям о вещах, которые были им интересны. Или становились интересны, по мере того, как человек читал статью. Но сейчас передо мной стояла задача не просто заинтересовать, а убедить. И не всучить ненужное, а сделать нечто гораздо более сложное – взять «клиента» за ручку и провести в светлое будущее. Провести насильно, сквозь протесты и вопли, сквозь цепляние за привычную рухлядь, провести и ткнуть носом – вот оно, твое лучшее завтра. Наслаждайся…
Мы закончили текст за два дня до проверки. Всю последнюю неделю я не спала – стоило чуть задремать, и мне снились кошмары. Во снах я видела, как комиссия смеется над Артистом, как заклеивает ему рот, как связывает по рукам и ногам, не дает прочесть ни слова из того, над чем мы трудились. Мне постоянно снилось, что день проверки уже настал, и я просыпалась, мокрая от холодного пота. Но каждый раз радовалась – какое счастье, что еще пока не…
Но этот день наступил, он не мог не наступить, и Артист предстал пред очами комиссии. Но хуже всего было то, что в составе комиссии оказалась я.
Каждый член общества, рано или поздно, вне зависимости от присвоенного индекса и рода занятий, мог быть назначен в состав комиссии. Проклятый корейский рандом, он сработал против нас, определив меня в вершители судьбы злосчастного гения.
Сначала я обрадовалась. Мое присутствие означало, что хотя бы один голос «за» у Артиста будет. А там, глядишь, и кто-нибудь еще подтянется. Но не все оказалось так просто.
Он вызубрил текст досконально. Ни одного слова он не заменил и не пропустил, расставил интонации точно там, где в тексте были запятые, – у Артиста оказалась феноменальная память. Я сидела, стискивая под столом руки, и восхищалась.
Его речь была безупречна. Его презентации оказались исчерпывающе краткими. Его проект был представлен так, что только кретин мог от него отказаться.
Как жаль, что комиссия и состояла из кретинов. Точнее, из марионеток, лишенных собственного мнения и способных только механически выполнять указания. Спущенные сверху директивы превратили людей в послушных кукол, бездумно черкающих «нет» на почему-то пустых картах. Заполнили бы сразу, пронеслось в голове, к чему этот фарс? Я посмотрела на Артиста. Он стоял, уставившись в пол, и ждал приговора. Ненужные часы болтались на его запястье.
- Ваше решение записано? – спросил меня старший комиссии.
Этот полноватый, приземистый мужчинка в солидном костюме поглядывал на меня с подозрением. Слишком долго вожусь с ответом, поняла я.
- Да, - моя рука быстро подмахнула карточку, - возьмите.
***
- Живо! Ко мне! – орала я в трубку, не помня себя, - так твою и растак, быстро!
Не знаю, что на него подействовало сильнее – угроза пристрелить, не дожидаясь решения комиссии, или обильные потоки мата, которыми я, не стесняясь, пересыпала свою речь.
Он появился на пороге все в том же строгом костюме, в котором предстал перед судилищем. Лацкан черного пиджака еще украшала крошечная роза – совершенно ненужная дань забытой традиции. Густые волосы спадали на плечи, контрастируя с белоснежной рубашкой. Яркой кляксой выделялся алый галстук, подчеркивая мертвенно бледное лицо. Нелепый плащ, наброшенный поверх этого великолепия, смотрелся чужеродным предметом.
Он был сломлен. Он знал решение, каким-то образом он знал, и, глядя в его пустые глаза, я с ужасом поняла – он знал все это время. Он понимал, что наши потуги бесполезны. Я не могла представить, чем он жил, что им руководило – безумная надежда? Отчаяние? Чувство, что больше нечего терять? Но, мать его за ногу, ведь мне-то было что терять! И я ввязалась в это, вписав свое несогласное «да», поставившее меня на одну планку с преступниками.
Я бешено смотрела на него. Его потухший взгляд, опущенные плечи, безвольные руки – меня злила каждая деталь. Он рухнул в кресло и закрыл лицо ладонью. Мне захотелось швырнуть в него одной из тех бумажек, что до сих пор захламляли весь мой дом.
Зачем ты втянул меня в это?!, захотелось заорать. Но вместо этого я тоскливо взглянула на хомяка. Зверек спал, утомившись за день, полный бестолковой беготни в колесе. И мне вдруг стало невыносимо жалко их обоих – и хомяка, получившего в хозяйки безответственную особу, и Артиста, уставшего от бессмысленных попыток. Он сам как хомяк в колесе, подумала я. Бежит и бежит на месте, в ногу со всеми, а если захочет разогнаться – вылетает…
- Не сегодня-завтра они влепят мне ноль, - тихо и очень отчетливо сказал Артист, - мне очень жаль, правда. Простите.
Я не успела отреагировать, а он продолжал:
- Эта затея была лишена смысла с самого начала, но я позволил втянуться в это и втянуть вас. Ради всего святого… - его голос дрогнул, сорвавшись на крик: - нет больше ничего святого! Вы получите свои деньги, вот… - Артист запустил руку во внутренний карман и лихорадочно выдрал оттуда пухлый конверт, - вот, это остаток! Здесь всё, берите! Это последняя святость, что есть на земле!..
Он швырнул конверт мне, и я машинально поймала толстый белый сверток. Он жег мне руки. А Артист все говорил и говорил.
- Неужели ты не понимаешь? - шептал он, глядя горячечными глазами, сам не заметив, как перешел на «ты», - все будут продавать, продавать и продавать - лишь бы не скатиться в ноль! Продавать ненужное, продавать то, что производят эти толстосумы с четверками в карточках! Профанации ушли в прошлое, говоришь? Вот они, настоящие профанации: профанация жизни, профанация торговли, профанация нужности! Даже здоровая конкуренция превратилась в свой собственный жалкий призрак, в извращенное подобие! Круговая порука ушла, говоришь? Чушь! Просто сменилось правительство. Бестолковые загребатели получили единицы и сменились теми самыми толстосумами, владельцами заводов, а мы все, мы, кто не входит в эту кормушку - потребленцы! Не потребители, а потребленцы, и культура этого самого потребления уже давно канула в лету. Нет больше никакой культуры... - он тяжело откинулся назад и судорожно вздохнул.
Я бросила конверт на пол, прямо в кучу черновиков и распечаток, и, топча гениальный проект, подошла к Артисту.
- Курточка с яхтой по цене яхты без курточки, – бормотал он, - не стоило этого делать... Вы только загубили свою жизнь, а меня все равно не спасли…
Звонкая пощечина остановила словесный поток. Я схватила Артиста за ледяные тощие запястья и как следует встряхнула. Его голова безвольно болталась, на глазах блестели слезы. Грива вороненых волос спуталась, повисла неаккуратной копной. Я встряхнула его еще раз и взяла за острый подбородок.
- Значит, так, - я постаралась придать голосу твердость, - успокойся. Что сделано, то сделано. Я не жалею. И деньгами расшвыриваться не спеши – мы еще найдем им применение.
Последняя фраза была сказана явно зря.
- Применение? – Артист всхлипнул, даже не пытаясь вырваться из моей цепкой хватки. - Разве ты не видишь - им нужно время, чтобы принять решение! Время, чтобы просмотреть поданные карточки и убедиться, что ни на одной из них не стоит крамольный ответ...
Я похолодела.
- С кем они совещаются? - продолжал он, - зачем вообще эта отсрочка? Почему не вскрывают карточки сразу и не оглашают решение тут же? Ты думала, все мы равны, и индексы присваивает действительно комиссия?
Я глупо кивнула. Артист истерически рассмеялся.
- Боже мой! Боже, боже мой!.. Святая наивность!.. Стоило сказать тебе об этом раньше, но кто мог знать, что ты тоже будешь среди них…
Он еще что-то говорил, но я перестала слушать. Какая-то неясная мысль упорно стучалась в сознание, но ее затмевал липкий противный ужас. Если мое решение меня компрометирует… если карточки членов комиссии действительно проверяет кто-то «сверху»… Если на эту проверку требуется хоть какое-то, хоть минимальное время…
Время!
- Собирай материалы, быстро! – рявкнула я, перебивая Артиста на середине очередной фразы. Он уставился на меня, приоткрыв рот. А я уже ползала по полу, сгребая подряд все попадающиеся под руку бумаги.
- Мы уходим, сейчас же. Ты сказал, что комиссии нужно время, чтобы принять решение. Этим временем мы и воспользуемся.
- Хочешь бежать? – дошло до Артиста, - но куда? И смысл? Они уже влепили мне ноль. Ты знаешь, что это означает… Первый же продавец в супермаркете считает мои данные – я не смогу купить даже булку хлеба! Меня отправят в закрытую зону, и тебя вместе со мной!..
Я молча запихивала листы в спортивную сумку.
- Оставь! – Артист кинулся ко мне, хватая за руку, - оставь, это бесполезно!
Его ногти впились мне в кожу.
- Брось, я сказал! Брось, дура!
Хлесткое слово резануло по ушам. Я с размаху влепила ему еще одну пощечину, вырвав руку из влажных тисков.
- Ты – пойдешь – со – мной, - раздельно произнесла я в лицо Артисту, - взялся бороться, так борись до конца. Понял? Сам дурак!
- Оставь, - прошептал он, - оставь, я все помню и так… Это же мое, до последнего символа мое… Я на это жизнь положил…
Мы вышли в неуютный вечерний сумрак через полчаса. Кое-как мне удалось уговорить Артиста прийти в себя, и он даже помог мне собраться. Клетку с хомяком я отнесла соседке, промямлив что-то о «длительной командировке» и молясь, чтобы любопытная тетка не сунула нос за угол, где возле лифта мялся Артист. Скрепя сердце, молча простилась с животным, чмокнув его в носик, заперла дверь и свернула к лифтам, не оборачиваясь. Прогрохотали створки, оставляя прошлую жизнь позади. Мир вокруг внезапно перестал быть сложным, превратившись в непонятный. И с этой непонятностью мне предстояло разобраться, разложить ее на составляющие, отсортировать и упорядочить – примерно так же, как я обрабатывала материал для новой статьи. Ничего особенного, короче говоря.
Артист плелся рядом, таща объемистую сумку. Он выглядел странно в своем парадном костюме, неуместный среди однотипных будничных многоэтажек и замусоренных тротуаров. Как фиалка на помойке, подумалось мне. Роза в его петлице уже опустила вялые лепестки, склонив помягчевшую головку.
Самым страшным оказалась покупка билетов на автобус до границы. Скрестив на удачу пальцы, я просунула сонной кассирше две карточки, заменившие паспорта в нашей странной стране. Девушка молча впихнула их в сканер, тот поурчал и выдал распечатку. Я затаила дыхание. Припухшие глаза кассирши побежали по строчкам. Долго, очень долго… Невыносимо долго…
- Вам билеты туда и обратно? – наконец спросила она, откладывая листок.
- Нет, - я выдохнула, наверное, слишком шумно, - в один конец, пожалуйста.
В автобусе я моментально уснула. Говорить с Артистом почему-то не хотелось, да и он помалкивал. Наверное, слишком много было уже сказано и еще больше продумано. Слишком много накопилось вопросов, ответы на которые только предстояло отыскать. Мне требовался отдых. И, изогнувшись на жестком сиденье, я этот отдых себе позволила.
***
Вокруг разливается непроглядная темнота – как будто в вечерний сумрак кто-то опрокинул исполинскую бутыль с чернилами. Единственное яркое пятно света – дисплей мобильника в руках Артиста.
Звяк.
«Решением комиссии вам присвоен индекс: 0».
Всё. Никаких приказов явиться в инстанцию, ни слова о последствиях, ни малейших упоминаний о возможностях или руководстве к действию. Это отныне и навсегда оставалось за кадром. Не нужно больше что-то делать или о чем-то знать. Не требуется и никуда являться – «нулевого» не будут выслеживать, искать или преследовать. Он просто не выживет. Отпадет, как увядший лепесток розы.
Мы стоим на хиленькой, давно не чищеной платформе. Это конечная. Приземистый вокзал рядом молчалив и пуст. Ветер продувает его насквозь, вышвыривает наружу шарики мусора, гонит вдаль по шоссе.
Где-то по ту сторону вокзала – стена. Ее не видно в темноте, лишь помаргивают слабые проблески сигнальных огоньков.
Артист захлопывает «раскладушку» - громко, зло, яростно. Я вздрагиваю.
- Пошли, - он тащит меня внутрь вокзальной постройки.
Злится – это хорошо, думаю я. Значит, не перегорел еще, не сдался, не опустил свои тощие ручонки. Значит, есть еще шанс побороться против… против кого? Меня будто окатывает ледяным душем. С кем и, главное, как мы собираемся бороться? Я не думала об этом, улепетывая под ручку с непризнанным гением из уютненькой квартирки. Весь мой план сводился к попытке сдрапать на ту сторону Стены, всеми правдами и неправдами пробравшись за непроницаемый занавес. И теперь, глядя через пыльные вокзальные окна на мерцающие пятна вдали, я почти физически ощущаю эту самую непроницаемость. И в это же самое время моя собственная сущность - вместе со всеми планами, надеждами и измышлениями - неуловимо растворяется в аморфности грядущего.
Нет, так не пойдет. И я начинаю рассуждать вслух, глядя на Артиста, который ставит сумку на грязноватую пластиковую скамью.
- Мы опоздали, - говорю я, - ты уже нулевой.
Артист вздрагивает, кривит губы, злится. Ему неприятно это слышать, но я жестом прерываю его попытку возразить.
- Это ничего не меняет, - я продолжаю, - мы все равно не смогли бы пройти через Стену легально, тем более за одну ночь. Чтобы получить пропуск, не нужно быть семи пядей во лбу, но нужно иметь хороший общественный вес и убедительную причину. Так что у меня есть другое предложение. А именно: мы проникнем через Стену нелегально, как ты мог догадаться. И начнем вот с чего…
Я достаю из кармана свой мобильник – роскошный смартфон последнего поколения, флагманскую модель с шестидюймовым дисплеем, доставшуюся мне втридорога, зато сразу после выхода на рынок… Достаю и кладу на подоконник, в один ряд с чьим-то смятым билетом и бутылкой из-под колы. Следом отправляется моя карточка, которую тут же подхватывает ветер.
- Советую последовать моему примеру, - говорю я.
Ты смотришь карту местности – приложение выдает тебе текущее местонахождение. Ты заходишь в интернет узнать погоду – и понимаешь, что смартфон лучше тебя самого знает, где ты. Твои следы везде – в электронной почте, в посте на стенке соцсети, в статусе скайпа, в переводе с электронного кошелька, ты везде натоптал своими грязными ботинками, и неважно, игнорируешь ли ты настойчивое предложение назвать себя – твою персону давно уже идентифицировали, отследили, классифицировали, занесли и запомнили. Дальше – дело техники. Хочешь жить в системе, будь ее частью. А, впрочем, твое желание никого не волнует.
Артист кладет свой мобильник рядом с моим – старенькая «раскладушка» от почившей в бозе корпорации уныло помигивает сигнальным диодом. Его карточка с издевательской единицей летит на пол, уносимая сквозняком.
- А теперь, - говорю я, - пошли.
Каждый народ имеет правительство, которое он заслуживает. От себя не убежишь. И поэтому я рад за свою родину, хоть и вынужден обретаться вне её.
Цитата(А. Нур @ 15.12.2014, 10:00)

Каждый народ имеет правительство, которое он заслуживает.
Ну, если действительно просто принимать все происходящее - тогда заслужено будет именно такое правительство... Впрочем, что это я?..
Цитата(А. Нур @ 15.12.2014, 10:00)

От себя не убежишь.
Угу, каков бы ни был режим. Из страны-то уехать можно, если уж есть большое желание, но никто не гарантирует, что в другой стране\на другой планете\в ином измерении будем счастливы.
На родине я был почти счастлив, но и здесь недурно.
Стена – сооружение, охватившее всю страну и, согласно легенде для масс, призванное защитить государство от внешних агрессоров. Если почитать учебники истории, по которым занимаются детишки в школах, то выходит, что нежданно-негаданно на страну ополчились сразу две державы – одна подальше и помогущественнее, другая поближе и попроще. Итогом подлого сговора стала практически полная изоляция страны, а попытки защититься от агрессоров вылились в постройку циклопического «занавеса» стоимостью в несколько ВВП. Необходимость стены обосновывалась не только привлекательным размером бюджета, но и происками гадких иностранных шпионов, в результате которых войска страны нежданно-негаданно обнаружились на территории соседней державы. Как назло, мировое сообщество оказалось просто-таки задавлено, зашантажировано и напрочь подкуплено все теми же агрессорами, поэтому никакой поддержки стране не оказало. Жертва проклятого сговора оказалась исключенной откуда только можно и стала выживать своими силами, благо, собственных ресурсов в виде горючих полезных ископаемых у страны хватало с лихвой на пару десятков лет. Прогнозы экспертов в более дальней перспективе отличались туманностью, а предложения относительно развития страны - смутностью. Впрочем, основное внимание уделялось отнюдь не ситуации внутри державы, а положению дел за «занавесом» - по всему выходило, что мир за пределами Стены уже давно прогнил и превратился в скопище жутких алчных тварей, которым только дай попробовать свежей патриотичной кровушки. Поэтому необходимость в надежной ограде утверждалась категорично и беспрекословно и врастала в сознание масс так же прочно и незыблемо, как врастала в землю сама стена. А потом грянула реформа, и все как-то сразу забыли о том, что было до стены, вплотную занявшись своими индексами. Оказаться в таинственной «зоне» не хотелось никому, тем более что по слухам располагалась она где-то за пределами стены, и вокруг зоны день и ночь толпились кровожадные прогнившие мутанты, вопиющие о благословенной горячей жидкости.
Стена согласно первоначальному замыслу должна была иметь высоту в двадцать метров, оснащаться вышками по всему периметру (на расстоянии не более ста метров друг от друга, как утверждали инженеры), комплектоваться мощными прожекторами, инфракрасными камерами и системами оптико-электронного наблюдения, а также дополняться рвом шириной не менее четырех метров и глубиной в человеческий рост. Однако, как это часто случается с проектами, реальная высота стены составила на пяток метров меньше, частота установки вышек ограничилась контрольно-пропускными пунктами, а инфракрасные камеры и ров оказались упразднены за ненадобностью. При этом общая стоимость замысла таинственным образом увеличилась. Правда, возведено сооружение было в самые краткие сроки. Зимой, в лютый мороз, бригады рабочих неустанно месили бетон и клали кирпич, в перерывах устанавливая вышки и подпорки. Инспекция выразила свое круглопечатное одобрение, и проект был завершен. Стена озарилась сигнальными фонарями, ощетинилась стальными конструкциями, заработали пропускные пункты – впрочем, пропускными их называли лишь по старой привычке. Основной их функцией стало задержание пытающихся пробраться на ту сторону и выдача им от ворот, точнее, от стены, поворотов. Эти же обязанности выполнял и приграничный патруль - набранный из бывших военных и потому хорошо вооруженный оружием и привычкой следовать приказу, не отвлекаясь на размышления.
…К этой монолитной, неприветливой стене мы бредем. Бредем по сонной, промерзлой земле, ориентируясь на равномерное мигание красных огней вдали и подсвечивая себе фонариками. С неба сыплется ледяная крошка, налетает порывами колючий ветер. Мы молчим, шаркая ногами.
Неожиданно земля разверзается, проваливаясь огромной ямой. Осыпавшиеся стенки теряются в темноте. Лучи фонарей выхватывают кучи песка на дне, ржавое до трухи железо, обломки гнилых досок. И кости. Сотни костей – округлые черепа, торчащие ребра, беспорядочно разбросанная мелочь. Там, в глубине, пересыпанные мерзлыми комьями, лежат люди.
Дремучий страх заставляет меня отшатнуться, я спотыкаюсь и с размаху усаживаюсь на задницу. Артист продолжает светить в жуткую яму.
- Боже мой, - наконец сипит он, - сколько их здесь…
Столько же, сколько было «нулевых», проскакивает мысль.
- Обойдем, - говорю я, поднимаясь.
Мы начинаем обходить. Я держусь подальше, а Артист перебирает ногами вдоль самой кромки. Его фонарь то и дело поворачивается в сторону ямы, и тогда из мрака на нас оскаливается очередной череп. Я тяну Артиста за полу плаща, прошу поторопиться. Мне неуютно и хочется скорей оставить позади этот жуткий могильник, а в голову все лезут и лезут непрошеные мысли – быть может, оттуда, куда я так спешу, мне прямая дорога в эту страшную, бездонную, смертельную пропасть… И о том, что Артист одной ногой уже в ней, среди этих жалких неудачников, чьи жизни завершились так бесславно… Вот она, пресловутая «зона», и вот почему о «зеро» нельзя вспоминать, вот почему их зовут смертниками и почему так важен, в прямом смысле жизненно важен проклятый индекс…
Артист поворачивается ко мне, и я вздрагиваю – его лицо, белое, с провалами глаз, в темноте выглядит черепом.
- Это братская могила времен войны, - говорит он.
До меня доходит не сразу. Мыслями я еще там, в зале комиссии, судилище надо мной в самом разгаре, и уже рисуется в воздухе грозный ноль, и вся моя жизнь разом проваливается в дырку от бублика…
- Что? – я выныриваю из глубин фантазии.
- Смотри, - он опять светит вниз, - вон древняя винтовка со штыком – такие выпускали в сороковых. Посмотри внимательнее – на некоторых касках еще видна звезда. Это советские солдаты, и они лежат тут десятилетиями. Но могилу, видимо, разрыли недавно. Вопрос только, зачем…
У меня перед глазами опять встают несчастные обреченные «смертники», связанные по рукам и ногам и летящие в треклятую яму.
- Клад искали, - я прокашливаюсь, - шевелись, мы почти у цели.
Стена вырастает перед нами, едва мы минуем могильник. Вблизи, в пляшущих лучах фонариков, она уже не кажется настолько неприступной, как рисовало ее воображение и газетные статейки. Сложенное из бетонных блоков сооружение демонстрирует уродливые трещины там, где не до конца схватившийся раствор расперло морозом. Подпорки торчат из стены, похожие на сломанные кости, уходят ввысь, теряются в беззвездном небе. Стена щерится сколотыми кирпичами, натыканными в трещины шириной в полметра. Я начинаю выковыривать кирпичи – они легко поддаются, их даже не потрудились скрепить цементом. Артист кладет фонарь на землю и помогает мне, его худые пальцы цепко ухватывают куски осыпающейся кладки, волосы заправлены за воротник плаща, и бледный профиль четко рисуется на фоне темной громады. Ветер налетает порывами, рвет пальто, сдвигает в сторону фонарик, бьется в преграду, шепеляво шумит. И за этим шумом я не сразу слышу грозный окрик, а Артист уже встает, будто загипнотизированный повелительным тоном, и одна его рука поднимается вверх, повинуясь неслышной команде, а вторая мгновенно ныряет в складки плаща, и что-то стальное сверкает в этой руке, вскидывается, щелкает. Брызгают искры, и одна из двух черных фигур перед нами падает навзничь, а вслед за нею падает Артист, и лишь затем ветер доносит звук ответного выстрела…
Я швыряю кирпич в неразличимо далекую фигуру – она где-то там, в другой вселенной, а здесь, передо мной, белое лицо гения, с прилипшими к вискам воронеными прядями, и тонкая рука с прилипшей к пальцам вороненой рукояткой. И странно, невыносимо странно видеть здесь этот распахнувшийся плащ, и строгую рубашку под ним, и галстук, утонувший в алых складках, и разодранную напрочь розу, осыпавшую лепестками рваную обгорелую ткань… Так непривычно мучительно-жесткое выражение в глазах незадачливого гения, так дики его оскаленные от боли зубы, что я невольно отшатываюсь, отстраненно глядя, как блестят в луче фонаря безжалостно бегущие алые капли.
- Нина…
Белая, в потеках крови рука тянет ко мне угрюмую сталь. Подсвеченный циферблат часов на тонком кожаном ремне показывает десять. И еще какие-то мелкие циферки замерли сбоку, там, где должна быть тройка. Я вглядываюсь в них и вижу три нуля. Обратный отсчет.
- Быстрее… - хриплый, булькающий кашель.
Я машинально беру пистолет. Он еще теплый – теплый и влажный, и в его коротком стволе притаилась новая смерть. Я вдруг понимаю, что мне уже не страшно, и мои пальцы крепко сжимают мокрую рукоятку. Артист лежит рядом, в его волосах запуталась ледяная крошка, посиневшие губы беззвучно бормочут. Я вижу, как из уголка рта медленно, словно замерзая, сползает тяжелая бурая струйка.
Мой палец жмет на курок. Где-то там, в темноте, прячется, крадется, прижимается к земле вторая цель. Позади нас – бессмысленная теперь трещина в стене, и я уже понимаю, что нам не выбраться, и осознание этого заставляет меня стрелять снова и снова, пока оружие не начинает отзываться сухими щелчками осечки. Откуда-то сверху налетает тяжелый плотный шум, и я все еще верю, что это ветер, даже когда нас заливает беспощадно белым светом, и громовой голос что-то командует, но я затыкаю уши руками, я вжимаюсь в алое, обломанные шипы колют мне щеки, а я все скребу пальцами по замолчавшей стали. Кто-то рвет пистолет из моей руки, и я рычу, пытаясь удержать оружие, слыша, как хрустят кости. Горячие слезы ползут на глаза, когда пистолет выпадает из сломанных пальцев – досадливые слезы, слезы обиды. Боли я не чувствую. Я вижу, как уносят Артиста – безвольное тело с седой от снега гривой волос. Меня подхватывают чьи-то руки, куда-то тащат, свист и шум становятся громче, в нос ударяет вонь горячего железа. Сквозь мутную влагу я вижу силуэты в черной униформе, среди них мелькает алое с белым, а потом на лицо опускается прохладный пластик, и все смолкает.
Столько лет, а на касках звёзды сохранились? Режим Станиславского... активирован.
Цитата(А. Нур @ 21.12.2014, 1:08)

Столько лет
А сколько лет?.. )
Не меньше полувека - точно. А с учётом того, что в ближайшее время ничего такого не предвидится - не меньше века.
Думаете, звездочки не сохранились бы? Просветите)
Не предвидится? Ммм.. мм... м-да.... ну да б-г с ним. Это просто попытка сделать антиутопию.
Вы видели каски, которые только что достали из земли? Или другие свежесобранные артефакты той войны? Не эти чистенько-гладенькие до омерзительной тошноты музейные экспонаты, так и не увидевшие поля боя, а ржавые трухлявые куски металла, в которых даже металл опознаётя с трудом. Не то что звёздочки - редкая каска увидит свет и не рассыпется рыжей трухой.
Хм... спасибо, я учту.
Наверное, тот же самый, что и у Ваших замечаний?
Класс! Мне понравилось. И начало вполне нормальное.
Конечно, такие вещи на любителя. Излишне политизированно, многое взято из недавнего прошлого страны, но за прекрасный язык и эрудицию лично я многое прощаю.
Сильно расходится с моими представлениями о возможном будущем. Думаю, что для антиутопии надо разбираться в общественном устройстве, законах развития и прочее бла-бла. Мы сейчас живем в глобальном мире по факту и действительно мировой, так сказать, тоталитаризм возможен. По крайней мере, есть актор, желающий этого и обладающий ресурсами. В конце концов, был Гитлер с его планами тысячелетнего рейха и антиутопия могла стать реальностью, если бы СССР проиграл.
Но проведу маленький ликбез.
Для того, чтобы разградуировать всех граждан по уровням нужен субъект, актор. То бишь, некая объединенная и высоко сплоченная социальная группа. Это может быть пролетариат по Марксу и Ленину или НСДАП и СС по Гитлеру, французская буржуазия времен Робеспьера, не суть. Ведь этот субъект прилепил карточки с обозначением уровня даже депутатам, я правильно понял? А ведь это законодательная власть.
У этого актора должна быть идеология и цель. Они чего добиваются и что провозглашают? Коммунизм? Царство божие на земле? Упомянутый рейх, не к ночи будет сказано?
Цитата(Генрих @ 23.1.2015, 10:07)

Но проведу маленький ликбез.
Для того, чтобы разградуировать всех граждан по уровням нужен субъект, актор. То бишь, некая объединенная и высоко сплоченная социальная группа. Это может быть пролетариат по Марксу и Ленину или НСДАП и СС по Гитлеру, французская буржуазия времен Робеспьера, не суть. Ведь этот субъект прилепил карточки с обозначением уровня даже депутатам, я правильно понял? А ведь это законодательная власть.
У этого актора должна быть идеология и цель. Они чего добиваются и что провозглашают? Коммунизм? Царство божие на земле? Упомянутый рейх, не к ночи будет сказано?
Это же рассказ, а не роман. Хотя вы правы, идея тянет именно на него и нужно дать развернуться героине, которая выступает в роли борца за справедливость.
Цитата(Safo @ 23.1.2015, 2:10)

Класс! Мне понравилось. И начало вполне нормальное.
Конечно, такие вещи на любителя. Излишне политизированно, многое взято из недавнего прошлого страны, но за прекрасный язык и эрудицию лично я многое прощаю.
Спасибо

Аллюзии прослеживаются, конечно, но "это так задумано")
А вот насчет начала я скорее соглашусь с silverrat, я перечитала начало и поняла, что меня саму несколько мутит читать такие длинные описания. Наверное, подобные введения не для краткой формы и уж точно не для сегодняшней литературы. Впрочем, с последним утверждением еще можно спорить и спорить.
М... Вы случайно на Самиздает не обитаете? Ваш стиль показался мне знакомым...
Цитата(Генрих @ 23.1.2015, 9:07)

Сильно расходится с моими представлениями о возможном будущем. Думаю, что для антиутопии надо разбираться в общественном устройстве, законах развития и прочее бла-бла. Мы сейчас живем в глобальном мире по факту и действительно мировой, так сказать, тоталитаризм возможен. По крайней мере, есть актор, желающий этого и обладающий ресурсами. В конце концов, был Гитлер с его планами тысячелетнего рейха и антиутопия могла стать реальностью, если бы СССР проиграл.
Но проведу маленький ликбез.
Для того, чтобы разградуировать всех граждан по уровням нужен субъект, актор. То бишь, некая объединенная и высоко сплоченная социальная группа. Это может быть пролетариат по Марксу и Ленину или НСДАП и СС по Гитлеру, французская буржуазия времен Робеспьера, не суть. Ведь этот субъект прилепил карточки с обозначением уровня даже депутатам, я правильно понял? А ведь это законодательная власть.
У этого актора должна быть идеология и цель. Они чего добиваются и что провозглашают? Коммунизм? Царство божие на земле? Упомянутый рейх, не к ночи будет сказано?
Генрих, Вы все правильно поняли... Наверное, надо было выложить концовку все же, там кое-что из упомянутого Вами объясняется. Я просто задумалась, а есть ли смысл?
Цитата(Safo @ 23.1.2015, 12:19)

Это же рассказ, а не роман. Хотя вы правы, идея тянет именно на него и нужно дать развернуться героине, которая выступает в роли борца за справедливость.
А я вот взяла и сократила. Раза в два. Отчасти для конкурса, отчасти - чтобы убрать эти длинные простыни описаний, как-то встроить их в текст более гармонично. Получилось или нет, решать будут читатели:) Если честно, попробовав неожиданно написать нечто вроде антиутопии (я не претендую!), я поняла, что мне не хватает не только знаний, но и простого читательского знакомства с известными произведениями этого жанра. Поэтому желания разворачивать этот свой опыт в нечто большее пока нет)
Цитата(LioSta @ 23.1.2015, 13:42)

М... Вы случайно на Самиздает не обитаете? Ваш стиль показался мне знакомым...
Ну как же без него родимого!
На СИ я значусь как Борисова Светлана Александровна. Возможно, мы пересекались на последнем конкурсе ХиЖа. ))
Цитата(LioSta @ 23.1.2015, 13:47)

А я вот взяла и сократила. Раза в два. Отчасти для конкурса, отчасти - чтобы убрать эти длинные простыни описаний, как-то встроить их в текст более гармонично. Получилось или нет, решать будут читатели:)
Когда описания информативны, это совсем другое дело.
Я понимаю, трудно судить о собственном произведении, когда оно по нескольку раз читано и перечитано, но на свежачка начало воспринимается вполне нормально.
Цитата(LioSta @ 23.1.2015, 13:47)

Если честно, попробовав неожиданно написать нечто вроде антиутопии (я не претендую!), я поняла, что мне не хватает не только знаний, но и простого читательского знакомства с известными произведениями этого жанра. Поэтому желания разворачивать этот свой опыт в нечто большее пока нет)
Простите, LioSta, но на кой чёрт вам весь этот ликбез? Если есть желание, пишите в своём стиле. В случае чего, критики разберутся, к какому жанру вас приткнуть. ))
Цитата(Safo @ 23.1.2015, 21:13)

Ну как же без него родимого!
На СИ я значусь как Борисова Светлана Александровна. Возможно, мы пересекались на последнем конкурсе ХиЖа. ))
Я не участвовала, но почитывала - так что все может быть)