Кафе на Мейн-стрит
Гринтаун, городок на тысячу человек. Закусочная, прилепившаяся к Мейн-стрит, которую здесь еще называют дорогой штата. По сути, она и есть часть федеральной трассы, вдоль которой стоят запыленные дома. На деревянном щите, висящем над входом, масляной краской написано название заведения – «Тайная вечеря». Гастрономический приют для транзитных путешественников, и столовая для своих.
Свои «Вечерю» посещают гораздо охотнее, чем церковь. Горожанам милы пятна кетчупа на обоях, запах горящего масла, на котором хозяйка Джулия Эвис жарит сначала котлеты, потом картошку фри. Она бы смазала и блинную сковородку, но на «третьем» масле тесто пригорает.
Джулия Эвис никогда не улыбается. Чего зря скалиться, не в Голливуде. Сегодня Джулия мрачнее тучи. Дико болит нижний моляр. Чтобы заглушить ощущения, Джулия выпила метамизол, к правой стороне лица привязала компресс.
Ей назначено у дантиста. Это в соседнем городке – двадцать километров на север. Нужно лишь дождаться Броню Славитца, парнишку, который у нее работает, чтобы вверить ему посетителей. Джулии в голову не приходит оставить горожан без омлета и чашки кофе в начале долгого дня.
Со стоном она возит мокрой тряпкой по барной стойке, изредка вознося мольбы об избавлении: «Изуз-Мария-присные-вовеки-веков-аминь!» Только вряд ли в этом мычании можно разобрать хоть слово.
Открывается стеклянная дверь. Джулия оборачивается на звон колокольчика в надежде, что это Славитц. Сказать, что ее разочарование сильно, ничего не сказать. Она испытывает глубочайшую обиду на судьбу-насмешницу: как? за что? почему именно сейчас? Затем разум захлестывает возмущение. Джулия машет рукой и кричит: «Пошел вон, черномазая скотина!»
«О-о-о-ы-ы-а-а-а-а!» – вот как это звучит.
Огромный негр за два метра ростом мрачной горой возвышается на пороге. Черная футболка с пропитанными потом подмышками и заскорузлые джинсы свидетельствуют о том, что парень принадлежит к бродяжьему племени. Совершенно точно не местный и вряд ли кому из жителей приходится родственником.
Джулия думает о том, откуда этот ниггер взялся в Гринтауне в столь ранний час. Автобус будет позже, на нем она поедет лечить зуб, а чтобы у такого оборванца была машина – не смешите. Значит, как только забрезжил рассвет, черномазый громила выполз из придорожных кустов и попылил вдоль трассы пешком. Таких в попутчики не берут, кому охота валяться на обочине с проломленным черепом.
Меж тем посетитель двинулся к стойке по еще влажному после уборки полу. Жалобно пискнул барный стул под огромной тушей. Джулии даже показалось, что табурет просел и стал ниже. Устроив задницу на сиденье, посетитель вперил взгляд в пивную колонну. Вопли хозяйки он игнорировал.
«Черномазый ублюдок», – мысленно возмутилась Джулия.
«Глухой черномазый ублюдок», – затряслась от ярости Джулия.
«Глухонемой черномазый ублюдок! Никогда! Никогда Джулия Эвис не подаст ниггеру пива! Только если наступит конец света!»
Джулия сжала кулаки, но изо рта вырывался лишь невнятный стон. Трудно произнести что-то членораздельное, когда болит зуб.
Но тут Джулию осенило. Она нашла под прилавком табличку. С одной стороны значилось «добро пожаловать», с другой – «закрыто». Джулия стукнула ею о столешницу и победно воззрилась на посетителя: «Теперь понятно?»
Негр скользнул равнодушным взглядом по надписи, и ясные, без единой мысли, как у младенца, глаза вернулись к пивному крану.
«Изуз-Мария! Он читать не умеет!» – растерялась Джулия.
Сейчас явится старикан Дженкинс, чтобы съесть оладьи с клубничным вареньем. При виде черномазого оборванца он обязательно развопится: «Джулия Эвис – замарашка! Самые лучшие блюда в ее кафе для бродяг. Если хотите, чтобы в пиво вам плюнул черномазый гопник, ступайте в «Вечерю».
И пойдут горожане – только не к ней, а к Майлзу, что недавно открыл кафе чуть дальше по Мейн-стрит.
Издав звериный рык, Джулия выскочила из-за стойки. Она не решилась тронуть оборванца лично. Бывший муж был огромного роста, и Джулия испытывала почти религиозное благоговение перед большими габаритами. Рассудив, что мебель не тело, Джулия схватила стул за металлические ручки и попыталась вытащить его из-под бродяги.
Раз, два, три… Поддается! Покраснев от натуги, Джулия дернула стул на себя и, не удержавшись, отлетела к двери.
– У-у-у! – застонала она, потирая чуть пониже спины; из-за этого гада она сломала копчик.
Бродяга, покряхтывая, сполз со стула и двинулся к Джулии. У хозяйки похолодело в груди.
«Это конец», – подумала она со страхом глядя на то, как огромные черные руки с толстыми пальцами-сосисками приближаются к ней.
Но руки-сосиски довольно аккуратно схватили Джулию за шиворот и подняли с пола. Пару раз шлепнув по плечу, толкнули к стойке, давай, хозяйка, исполняй рестораторские обязанности.
«Нет! Нет! Нет!» – Джулия замотала головой.
Если она не выдворит бродягу из «Вечери», то хлипкий, как тростиночка, Броня Славитц не сможет сделать этого подавно.
Она представила, как громила-негр поглощает пиво, таскает бургеры из холодильника, а ее завсегдатаи, примотанные скотчем к стульям, льют слезы.
– Говорил вам, пойдемте завтракать к Майлзу, – скрипит старик Дженкинс. – Там вы не встретите оборванца, он обслуживает только своих.
Бродяга тем временем, покопавшись в карманах джинсов, извлек монетку и придвинул ее к Джулии. Деньга была старая, кажется, медная, с надписями на странном языке и отверстием в центре.
«Фальшивая!» – решила Джулия и щелчком отправила монету обратно.
Умильными, как у пса глазами, негр посмотрел на нее: ну что же тебе надо? других у меня нет.
Зазвенел телефон. Вздрогнув от неожиданности, Джулия схватила трубку. Бодрый голос медсестры приветствовал ее сквозь шумы и щелчки.
– Миссис Эвис, с вами говорят из приемной доктора Блума. Хотела вам напомнить, что прием состоится через сорок минут.
Джулия глянула на круглые часы над стеклянными дверями. Ровно восемь часов. Автобус прибудет через десять минут. Где же Славитц?
– Вы придете? – спросила медсестра.
– А-а-а-а! – застонала Джулия.
– Я поняла, что вы придете, миссис Эвис. Мы ждем вас. Не опаздывайте, пожалуйста. У доктора плотный график приема.
Трубка запищала частыми гудками.
«Хрен на Дженкинса, на Майлза и Славица, – подумала Джулия. – Закрою кафе и поеду в город. Надо только выпроводить этого черта».
Джулия схватила пивную кружку и, подставив под хромированный кран, открыла вентиль. Хмельная струя ударила в стеклянное дно, превращаясь в пышную пену. Когда стакан набрался, она всунула его в черные пальцы-сосиски. Если потребуется, она впихнет пиво в горло, только бы он ушел.
Посетитель в три глотка разделался с порцией и, отерев ладонью толстый рот, издал первый звук.
– А-а-а-а, – словно песок, прошелестел голос.
– А-а-а! – звук наполнился силой.
– Га! – гаркнул он, и стаканы на полке, звякнули стукнувшись друг о друга, ложка на столешнице подпрыгнула.
Джулия в изумлении сделала шаг назад и уперлась лопатками в стеллаж.
– Хорошее пиво, – одобрил негр. – А часы отстают.
Взгляд Джулии метнулся к циферблату – пятнадцать минут девятого – потом к стеклянной двери. Мимо кафе, поднимая клубы пыли, ехал автобус.
– Стой! Стой! – замычала Джулия и бросилась к выходу.
Ей некогда было размышлять о том, куда пропали десять минут из ее жизни, не могла же она столько времени наполнять стакан. Ее заботило только то, что к дантисту она сегодня не попадет.
«Господи! Будь оно все проклято! Этот бродяга-негр…» – додумать мысль она не успела.
Толстые пальцы-сосиски пригвоздили ее к стене. Совсем рядом Джулия увидела вытаращенные белки глаз, испещренную порами кожу. Негр сорвал с лица Джулии повязку и, нащупав больное место на челюсти, надавил на него.
В ожидании нестерпимой вспышки боли Джулия напрягла физические и душевные силы, но вдруг с удивлением обнаружила, что неприятные ощущения уходят.
Зуб больше не болел. Опухоль прошла. Язык свободно двигался во рту.
– Изуз-Мария! – прошептала Джулия Эвис.
– Тс-с-с-с, – негр приложил палец к губам.
Он развернулся и пошел к двери. На черной футболке, мокрой от пота, готическим шрифтом было написано: «Апостол Павел».
– Изуз-Мария! – Джулия не могла молчать.
Обернувшись, негр подмигнул ей. Звякнул колокольчик над входом. В кафе вбежал запыхавшийся Броня Славитц. Бродяга отодвинул его и вышел в летнее гринтаунское утро. Кивнув старикану Дженкинсу, спешащему в «Вечерю» за чашкой кофе, негр с надписью на спине зашагал по улице.
– Что за гопник? – сварливо прошамкал Дженкинс, входя в кафе.
Лицо Джулии сияло одухотворенностью.
