Давно придумал сюжет, лор, географию, и вообще книга в голове варится уже пять лет, но руки до собственно написания доходят редко.

Год назад написал две главы, крайне сырые, с хромающим, труднопонимаемым языком, нелепыми диалогами и все остальное прилагается. Буду серьезно перелопачивать

Сейчас написал третью, пишу четвертую. По-моему, уже гораздо лучше, но чего-то, вроде, все равно не так. Собственно, основной критики жду именно по этой главе. Заранее спасибо.

Нарочно что ли тычете в глаза читателю названий частоколом?
Ну не могу, не катится слеза из глаза русского-татарино-монгола,
Привычней нам другие имена, чтоб не цепяла глаз и ухо ерунда.

Обилие всех этих чудных названий объясняется просто: Нарильдская Империя занимает обширные территории, на которой проживает куча неродственных друг другу народов и культур. Все говорят на своих языках, отсюда и названия, каждое из которых соответствует определенному этносу. Почему я сразу упоминаю такое огромное количество пестрых имен - чтобы до главных событий важнейшие из этих имен уже были у читателя на слуху, чтобы они производили впечателние на читателя как на участника этих самых событий, а не на стороннего наблюдателя. По крайней мере, задумка такая.

Dog, текст произведения (отрывок) для обсуждения должен быть выложен здесь - или тема будет удалена

Солнце клонилось к западу, его лучи теперь мягко скользили по пустыне, глядя в спину путникам. Дюны монотонно поднимались справа, слева, спереди, сзади; ветер уносил песчинки вперед, и над песчаными склонами желтых гор появлялись призрачные крыши. Но стоило ветру стихнуть, и крыша растворялась в воздухе. Знойное небо, серо-желтым цветом возвышаясь над головами, остывало после очередного дня.

Четверо путников теперь искали где остановиться на ночлег. Впереди один из них увидел белое строение – до него было больше пяти часов ходьбы, учитывая, что крананы довольно сильно устали. Крананы, животные, используемые для передвижения, нечто среднее между лошадью и верблюдом, может, не так грациозно выглядят, как кони, зато их шелковистая шерсть дает им защиту не только в сильный мороз, но и в невыносимую жару. За сегодня эти вьючные животные уже проделали долгий путь, но, к счастью для них, поклажи почти не было. Если в начали их долгого путешествия бедным животным приходилось нести на себе пуды еды, то теперь все запасы давно истощились, оставшейся провизии вряд ли бы хватило на два дня. Двигаться вперед на протяжении еще пяти часов не представлялось столь большой мукой, если впереди их ждал кров от мороза ночной пустыни.

[/indent]Пески уже остывали. Это виделось по тому, как от спадавшего зноя небу возвращались его естественные краски. Солнце озаряло запад кроваво-красным цветом, в то время как на востоке небо наполнялось голубым цветом, который тут же синел и темнел дальше; появлялись первые звезды, зажигаясь, словно огни небесного города.

- Возможно, нам стоит остановиться на ночлег тут, а не брести еще неизвестно сколько времени, - предложил один из путников. – Темнеет, и я уже почти не могу различить очертания нашего сомнительного пункта назначения. Мы просто можем здесь затеряться.

- Затеряемся мы или нет, - ответил второй, - утром мы сможем увидеть, где восток, и этого больше чем достаточно. А попробовать найти укрытие от холода, который нас ожидает, все же стоит попытаться.

- Зачем? Мы ведь все равно не успеем до наступления темноты, - продолжал ворчать первый. – Уже через час не будет видно ничего, в то время как мы могли бы разбить лагерь и отдохнуть, восстановить наши силы.

- Я бы вообще передвигался по ночам, будь моя воля, а спал бы днем.

- Решено было полчаса назад, - вмешался третий, - что мы сегодня дойдем до того строения, чем бы оно ни было. С нас хватит прошлой ночи, когда к нам, спящим, подкрались корсаки. Там же мы сможем устроить себе более безопасный ночлег. Тем более, как мне кажется, я знаю, что там впереди. Точка, никаких обсуждений, не то от песка пересохнет горло, а воды у нас и так крайне мало.
Никто не посмел сказать больше ни слова. Кронар, лидер их небольшого каравана, был прав: каждое лишнее слово усиливало жажду, а брести по пустыне им предстояло еще порядка двух дней.

А тем временем багровый диск солнца исчезал за западными дюнами, он уносил с собой зной, и холод опускался на пустыню. Небо, уже иссиня черное, было усыпано тысячами звезд, глядящих на четверых путников. Где-то слышался вой: немногие хищники, обитавшие в этих краях, выходили из своего прохладного убежища и отправлялись на охоту. Пустыня медленно оживала. Здесь и там время от времени пробегала ящерица, иногда был слышен размеренный шорох песка, словно кто-то скользил по нему, а порой у уха было слышно жужжание.

Спустя несколько часов послышался пронзительный крик канюка где-то вдалеке. Конечно же, такие крупные птицы не могли обитать вдали от воды, а значит, поблизости должен быть или оазис, или море – цель наших путешественников. «Что близко для птицы, то может быть несколько дней пути для нас, - пояснил Кронар, - продолжаем следовать до башни».

Теперь было очевидно, что белое строение, в котором путники рассчитывали найти ночной приют, - высокая башня из белого камня. Озаряемая покровом звезд, она сама словно источала тусклый белый свет и служила маяком. Подходя все ближе и ближе, путники видели, что башня давно уже потеряла свой первозданный вид и теперь представляла собой лишь руины. Хоть крыша её, возвышавшаяся примерно на десять саженей, обрушилась не полностью, многие колонны, подпирающие её из открытого холла, упали вниз, большинство из них разбилось.

Широкая белая лестница, сужаясь, вела к небольшому входу под открытым холлом. Оттуда, очевидно, другая лестница вела наверх. И все это было выполнено с таким великолепием, что даже до сих пор находясь в часе пути от него, путники видели, что колонны были покрыты бесчисленными барельефами, отчего можно было предположить, что здание это было построено около двух тысяч лет назад.

Когда четверо наконец достигли строения, холод уже ложился на бесплодные земли. Путникам не терпелось подняться вверх по лестнице, войти в холл, разжечь костер и заснуть около него. Лестница была достаточно широкой, и каждый смог подняться вместе со своим крананом. Войдя в главный проход, они оказались в полуразрушенном вестибюле, из которого короткая спиралевидная лестница вела наверх, в открытый холл.

- Что ж, - начал Кронар, - думаю, здесь нам стоит развести костер, здесь же будем и спать. А в холле наверху кто-нибудь будет сторожить, на всякий случай. Оттуда должен быть замечательный вид, я думаю. В конце концов, это ведь сторожевая башня.

- Это? – усмехнулся Ханоран, тоже один из путников, который уже разгружал своего кранана и собирался поскорее развести костер. – Сторожевая башня?

- Да, она была построена во время войн с вампирами, которых здесь было пруд пруди, вроде так.

- Но это же было очень давно, - возразил Ханоран, уже доставая хворост, припасенный ими с Кудецких полей. – Насколько я помню, война с вампирами, если ты, конечно, имеешь в виду ту, о которой я думаю, велась здесь несколько тысяч лет назад! Неужели этим руинам столько лет?

- Да, - подтвердил Кронар. – А в качестве своей тюрьмы правительство Нарильда использует бывшую крепость тех самых вампиров.

- Получается, - вмешался Рдат-дэф, - мы направляемся в древний город кровопийц?

- Естественно, их там давно нет, с тех самых пор, как война закончилась. Собственно, будь все по-другому, Нарильдская тюрьма уж точно бы располагалась в каком-нибудь другом месте.

- Но постой, - Ханоран уже бил металлической рукояткой ножа о кремень, - тогда получается, что это сторожевая башня, как ты говоришь, была построена самими Звездами!

Еще один удар, и искры вылетели из-под рукояти ножа, на доли секунды освещая мрачный вестибюль, потом почти угасая, но все же зажигая костер, заливший тут же теплом и светом помещение. Языки пламени недовольно зашипели.

Кронар достал из своего рюкзака факел, зажег его от костра и подошел к стене.

- Гляди! – сказал он, и Ханоран, поднявшись с пола, подошел к нему.

Стены были полностью изрезаны самыми разными барельефами. Где-то были изображены люди, строящие высокую башню, где-то огненные духи, сражающиеся с морозом, а где-то лишь непонятная совокупность точек и пятен. Барельефы покрывали всю стену, и каждое изображение имело свой собственный сюжет. И хоть время успело частично разрушить их, было видно, что они были выполнены с поразительной изысканностью и мастерством, разум поражала одна только сложность работы.

- Звезды, - начал пояснять Кронар, - славились своей страстью к барельефам, ими покрыто каждое здание, что досталось от них в наследство нашему миру. Посмотри, ни человеку, ни адогу, ни кому другому не под силу такая работа. Вне всяких сомнений, эта башня была построена ими. Здесь они стояли в дозоре, пока полностью не уничтожили вампиров.

- Полностью? – с насмешкой спросил Кдоннобр.

- А как же иначе? – подхватил Ханоран. – С тех пор, как Звезды одержали победу, не было ни одного случая, чтобы вампиры пошли войной против живых.

- А как же нередкие случаи набегов этих жалких существ? Или постоянно доходившие до наших земель еще 300 лет назад известия об их нападениях на города Золотого Полуострова? О них вы забыли? – эта тема явно забавляла Кдоннобра.

- Вам прекрасно известно, что эти так называемые вами «жалкие существа» не имели ничего общего с вампирами этих пустынь. То были разумные создания, а не дикие бестии, которых сейчас порой встречают в безлюдных краях. У них было свое королевство; существование таких опасных соседей у самого оплота Звёзд на этой поверхности Нойрж было недопустимым, потому Свет и выступил против них войной.
Кдоннобр в ответ лишь усмехнулся про себя.

- Вам что-то кажется забавным? – недовольно спросил Ханоран.

- Неужели вы действительно верите в то, что написано в ваших книжечках? Что давным-давно сами Звезды спустились с неба в этот мир, чтобы очистить его от собственных же созданий? – собеседник Ханорана самодовольно улыбался.

- Что вы хотите этим сказать?

- Бросьте, вам прекрасно известно, откуда пошли эти твари. Люди, которые, по мнению этого вашего Света, выбрали не ту религию, дорого поплатились за свободу выбора, которой вы, нарилы, хвады, так любите бахвалиться. Ваши же Звезды и лишили их того разума, который когда-то они подарили живым на этой поверхности Нойрж, отняли у них просветление, как вы говорите. За то, что эти люди позволяли своим идолам владеть их телами и управлять ими, их прокляли жаждой крови, а солнце, некогда просветившее жителей этого мира, теперь является их главным врагом – головы этих бедных сирот просто не могут выдержать второго просветления, и, чуть свет, что говорится, эти самые головы падают с плеч, как листья с деревьев в года осени. А войны с теми, у кого в голове остались хоть зачатки разума, вели предки Золотых Адогов, не иначе.

- Позвольте напомнить вам, Кдоннобр, что эти ваши Идолы, как говорите вы, есть исчадия Мрака и несут с собой только смерть и разрушения. И покуда вы позволяете своим фанатикам отдавать свои тела во владения этим порождениям тьмы, род вампиров будет вечно процветать, и его ряды никогда не иссякнут.

- А вот это уже интересно, - задор Кдоннобра куда-то резко исчез. – Вы тоже считаете, что наша религия – это не что иное, как ересь, и что вера в Свет – единственное, во что должен верить человек, адог и каждая букашка?

- Я считаю, что религия должна давать человеку систему ценностей, а не поощрять его моральное разложение, - с нажимом произнес Ханоран.

- Интересная система ценностей, однако, кидать своих бывших повелителей, объявлять свою расу единственно достаточно развитой, чтобы жить цивилизованным народом, и пытаться заключить унизительный союз со своими бывшими врагами, - теперь в голосе Кдоннобра было слышно только высокомерное презрение.

- Успокойтесь, - вставил Рдат-дэф, сидевший у костра и жаривший на сковородке яичницу. – Вы сейчас тут же загубите свою миротворческую миссию еще до того, как она началась, - после этих слов он добродушно усмехнулся.

Кдоннобр прекратил спор и, какое-то время еще рассматривая Ханорана, развернулся и уселся у костра, но было очевидно, что он еще не полностью высказался. Было так же очевидно, что не полностью высказался и Ханоран. В воздухе повисло неловкое молчание, сопровождаемое шипящей на сковородке яичницей, уже посыпаемой зеленью.

Собственно, тут, дорогой читатель, думаю, неплохо бы было рассказать о той самой миссии, на которую отправились наши четверо путников. Кронар и Ханоран жили тогда в Хвадии, небольшой молодой стране и одновременно древней родине всех людей. До недавнего времени земли хвадов находились в составе Нарильдской Империи. Они вместе жили, вместе подчинялись одним законам, вместе имели одну столицу, вместе поклонялись одним богам и вместе вели войны, как, например, войны с горными народами севера, из которых как раз и происходили Рдат-дэф и Кдоннобр. Нарильдская Империя – одна из немногих стран на этой поверхности Нойрж (мире, где проживают все живые), которая могла бы подробно проследить свою историю на тысячу лет назад. Все эти тысячу лет события вершились и людьми, и адогами, бессмертной расой, способной понимать устройство этого мира и управлять его самыми тоненькими нитями. Этот союз, который не существовал больше нигде, кроме как на земле нарилов, возник благодаря древней войне с могущественным королем людей. И с тех пор предки того альянса всегда чтили и прославляли дружбу между расами, до этого относившимися друг к другу чуть более, чем прохладно.

Но не всех устраивал этот союз. Аристократия провинции Хвадия считала недостойным водить дружбу и жить под одной крышей с теми, кто на заре веков относился к людскому роду, как к скотам, принося их в жертву своим уже давно забытым Идолам. Сами адоги не любили вспоминать о своем темном (в буквальном смысле слова, ведь тогда на небе не было солнца) прошлом, и те из них, жившие в Империи, старались во всем помогать людям и относились к ним с должным уважением. Но для хвадов этого было недостаточно: они были способны найти недостойное к себе отношение в любом поступке, в любой фразе своих братьев по разуму.

И, как только историки Хвадии предложили гипотезу о том, что их родина – родина всех людей, наместники Хвадии тут же потребовали от Нарильдской Империи независимости своей провинции в виду претензий на национальную самобытность и историю, отличной от земель нарилов. И хоть сама идея о том, что все люди Нойржа произошли именно из Хвадии, больше потешала семи императоров, делать нечего, и правительство Империи подписало манифест о признании суверенитета за несчастной провинцией (со словами: «Хотели - получите»).

До́лжно сказать, бывшая провинция быстро почувствовала все нерадости независимости. Провозглашение Хвадии страной, свободной от вторгшихся на родину людей адогов, привело к тому, что то множество работы, которой занималась так нелюбимая хвадами раса, теперь просто некому было делать. Люди, почему-то, принимаясь за новую для них деятельность, оказывались к ней не так способны, как их собратья по разуму. Маленькая страна с большой неожиданностью для себя обнаружила, что бремя независимости не будет ждать своего часа и не замедлит насладиться триумфом и приходом великой родины людей в полный упадок. Но знать Хвадии не спешила падать на колени у ног Империи и отдавать обратно ту власть, которую ей таки удалось заполучить.

И тогда Славград, столица Хвадии, небольшой страны у северных границ бывшей метрополии, у самого подножия гор, стал искать союза с теми, с кем еще менее 25 лет назад вела войну, находясь в составе Нарильдской Империи, к тем самым горным народам, из которых происходили Рдат-дэф и Кдоннобр. Новые союзники обещали новой стране рабочую силу, а взамен требовала освободить некоторых пленных, 25 лет назад пойманных подразделениями Хвадии и брошенных в Дайлрен, тюрьму строжайшего режима. Но вот беда, после отделения Хвадии от Нарильда Дайлрен остался на территории Империи, а значит, и все его заключенные находились в распоряжении Ханодусайна, столицы Нарильдской Империи. И теперь, чтобы заключить мир между Хвадией и странами горных народов, ей сперва необходимо было добиться разрешения о передачи некоторых пленных в свои руки.

Столь нелегкая задача, убедить 7 императоров Нарильда практически дать согласие на заключение мира между их бывшей провинцией и их нынешними врагами, была возложена на Ханорана, молодого, немногим старше 20 лет, дипломата. Но правительство Хвадии было уверенно в успехе переговоров: всего за 3 года Ханоран проявил настолько поразительную способность к убеждению, что тут же стал едва ли не вторым человеком в стране после Ранада, Великого князя Хвадии.

Соглашение о переговорах, выданное правительственным Нарильда, было у Ханорана на руках, согласно которому он должен был изъять из Дайлрена упомянутых пленных и привести их в Ханодусайн с собой на переговоры. Вместе с ним отправился полковник Хвадии Кронар и два представителя будущих стран-союзниц. На момент похода до Дайлрена и оттуда до Ханодусайна лидером их компании по праву считался Кронар, не в первый раз бывавший в дальних путешествиях. Но как только должны были начаться переговоры, будущий союз бывших недругов полностью зависел от Ханорана.

А сейчас пока что четверо путников ели свою яичницу, согреваясь теплом костра. Его мерцающий свет прыгал от барельефа к барельефу и освещал вход в вестибюль, прикрытый защищавшим от холода пледом. Вторым пледом путники хотели покрыть проем над лестницей, ведущей в холл, что находился над вестибюлем, но тогда помещение наполнялось едким дымом костра, и товарищам пришлось впустить холод, лишь бы он нес с собой свежий воздух.

Вилки звенели об общую сковороду. Проголодавшиеся путники живо уплетали яичницу, но, как оказалось, её не хватало, чтобы полностью поглотить сомой мысли жующих: Ханоран спросил:

- А вы ведь вдвоем вроде как братья, не так ли, Рдат-дэф? И один из списка этих пленных, которых нам нужно взять с собой в Ханодусайн, если я не ошибаюсь, тоже ваш брат – Дрен-нэд?

- Если и так, тебе какое дело? – огрызнулся Кдоннобр.

- Спешу вас уведомить, что мне до этого очень большое дело. Будет крайне неловко, если императоров заинтересует этот вопрос, а мне нечего будет даже им сказать.

- Да, Дрен-нэд наш брат, - поспешил ответить Рдат-дэф. – Мы затем и вызвались быть сопровождающими в этом походе, чтобы наконец повидаться с ним, каким бы не оказалось решение Империи.

- Вы ведь вместе служили в той войне, не так ли?

- Да.

- Кстати, а почему вообще развязалась эта война? Наши народы были далеко не друзьями, это да, но в чем был предлог? Я все пытался узнать, но мне почему-то никто не хотел этого сказать. И как по ходу войны в итоге оказалось так, что ваш брат там, а вы тут с нами яичницу едите?

- Слушай, ты чего, вообще тугой что ли? – Кдоннобр не счел последний вопрос ядовитой иронией, он счел ядовитую иронию оскорблением.

- Ничего, Кдоннобр, - успокаивал несдержанный темперамент брата Рдат-дэф. – Что послужило предлогом к войне, мы не знаем. Нам сказали воевать, и мы пошли. Да, мы пошли на войну с нашим третьим братом. Да, мы здесь, а он там. Потому что, когда к нашим рядам стали подходить ваши люди, уже тогда до нас пришел приказ отступать. Вот только беда, что ваши люди начали нас окружать, и все бы спастись не успели. Тогда-то, к нашему недовольству, наш брат сказал большинству из нас отступать, пока он и еще несколько человек сдерживали бы ваш натиск. Естественно, мы хотели быть в числе этих нескольких человек, а не большинства. Но он убедил нас, что только мы сможем достоверно передать ситуацию в той части сражения, когда количество наших врагов, простите, ваших войск, оказалось намного больше, чем мы могли представить. И вот мы здесь, а он там.

- Что ж, тогда, получается, ваш брат совершил лишь один знаменательный поступок в своей жизни, - заключил Ханоран.

- Что вы сказать хотите?

- Перед отправлением из Славграда я посмотрел всю информацию о наших счастливых заключенных. Из всех пяти выделяется лишь ваш брат: кроме того, что он ваш брат, больше он ничем не примечателен. И я подумал себе: как же это, чуть ли не рядовой, командовал лишь совсем небольшой группой человек, до этого вообще его будто не было на свете, а тут нате! И он попадает в меню надвигающихся переговоров. Неужели он там лишь потому, что его бра…

- Слышь ты, малец! – рыкнул Кдоннобр. – По-твоему, ты на нашем месте поступил бы иначе. Тоже мне, верный слуга интересов родины нашелся, болван…

- Спокойно, Кдоннобр, - продолжал успокаивать брата Рдат-дэф. – Знаете, что я на это вам скажу, Ханоран: мой брат сделал для своей страны намного больше, чем кто-либо другой из этого списка. Да и важно ли для нас с Кдоннобром это?
Вновь стал слышен один лишь звон вилок да потрескивание костра. Затем смешок, и сразу кашель: Кдоннобру явно пришла в голову какая-то весьма занимательная, но несовместимая с поглощением пищи мысль. Мысль, очевидно, была настолько занимательная, что даже набитый едой род не воспрепятствовал её озвучиванию:

- А вы не боитесь, что мы по дороге из Дайлрена в Ханодусайн (нас ведь тогда уже будет семеро против вас двоих), что мы вас ночью возьмем, да и зарежем? – после чего Кдоннобр рассмеялся во весь голос собственной шутке.

- Нет, Кдоннобр, не боюсь, - ответил без всяких эмоций Кронар: такого рода шуточки были любимыми у их недавнего исполнителя. – В Дайлрене кроме пяти ваших к нам присоединяться шесть, так сказать, наших.

- Ага, я вижу, вы тоже хотели из Дайлрена направиться прямиком на родину, с чувством исполненного долга? – Кдоннобр довольно улыбался, хоть и знал ответ, который ему даст Кронар.

- Нет, просто пленные есть пленные, и негоже им без должной охраны разгуливать вне стен тюрьмы, пока их не выпустят. Все, спать. Завтра рано вставать. Я первый в дозоре, затем ты, Кдоннобр.

***

- Вставай, твоя очередь стоять в дозоре.

Ханоран лениво скинул с себя одеяло и сквозь полуоткрытые глаза прохрипел.

- Звезды мои… Неужто уже, Рдат-дэф?

- Да, твоя смена последняя.

Вестибюль тускло освещался почти догоревшим костром: блеклые языки пламени уже не так резво играли на почерневшем хворосте, набранном несколько дней назад в лесу. Тлеющие угольки давали жар, но не свет, по крайней мере, не ярче, чем свет звезд, лившийся через проем в потолке.

- Видел что-нибудь интересное? – голос Ханорана все еще был сонным.

- А на что там смотреть? – тихо рассмеялся Рдат-дэф. – Одни пески внизу да звезды вверху. И холод просто страшный.

- А он еще хотел передвигаться по ночам, а спать днем, - сказал с улыбкой Ханоран. – Ну а как же непредвиденные обстоятельства? Песчаная буря там, я не знаю.

- Ну, увижу я надвигающуюся песчаную бурю, и что дальше? – в это время Ханоран перешел из лежачего положения в сидячее, пока Рдат-дэф грел руки жаром углей. – Что мы с ней сделаем-то? Мы и так в здании находимся, лучшего мы изобрести ничего не сможем.

- А как же набеги всяких там варваров? – Ханоран начал перебирать в голове наставления Кронара. – Береженного Звезды берегут.

- Интересная перефразировка знаменитой поговорки, - улыбнулся Рдат-дэф. – А по делу, какие варвары? Их здесь не бывает. Ты вот много путешествовал?

- Я в первый раз покинул свой город.

- А я, где я только не бывал. Последние лет 15 - даже больше, наверно - таскаюсь по всему свету. И ни разу в пустынях не видел я ни одного варвара. Грабить тут некого. Вот и грабителей нет.

- А вы подолгу не бываете дома? – полюбопытствовал Ханоран.

- Да я, честно говоря, за эти самые 15 лет дома так и не был. Моя жена, наверное, уже не ждет меня совсем. А дочка уже совсем большая. А ведь когда уходил на службу государству, такой маленькой была.

- Трудно им, наверное, жилось эти 15 лет. Поверьте, мы с сестрой росли без отца, он умер, когда мне было 4 года. Я всегда завидовал тем семьям, где дети росли с матерью и отцом, - Ханоран выдавил из себя смешок. - Неужели ваши отпустили вас?

- Да. Ведь я тогда ушел служить тому, во что верю. И семья моя верила, они очень гордились мной, - взгляд Рдат-дэфа устремился куда-то вдаль, на лице виднелась призрачная улыбка.

- И? – одернул Рдат-дэфа от воспоминаний Ханоран. – Ваши жертвы оправдали себя?

Какое-то время Рдат-дэф глядел на Ханорана, думая, что ответь. Но быть озвученным ответу было не суждено. Глаза Рдат-дэфа вдруг округлились и стали смотреть куда-то за плечо Ханорана, рот приоткрылся в изумлении. Тут же за тем самым плечом Ханорана раздался визг, и нечто человекоподобное перепрыгнуло через него, набросившись на его собеседника. Рдат-дэф сбросил с себя это существо, без замедлений достал из ножен меч, который он, только придя с дозора, не успел с себя снять. Пока существо пыталось встать на ноги, его уже протыкало острие меча, и в этот раз на пол рухнуло уже мертвое тело.

- Что это?! – в ужасе спросил Ханоран, продолжавший все так же сидеть на своем одеяле.

- Подъем! Вставайте! – будил остальных Рдат-дэф.

Хотя в этом не было нужды: Кронар и Кдоннобр итак были разбужены визгом взявшегося из неоткуда существа.

- Что? В чем дело?

- Вампир.

- Где?! – испуганно спросил Кдоннобр.

- Да вон, на полу лежит!

Теперь Ханоран стал внимательней разглядывать лежавший на полу труп. Было видно, что когда-то это существо было женщиной. У неё были грязные, спутанные длинные черные волосы, кожа была облезлой, словно гнилая, ноги и руки длинные и костлявые, но ладони были широкими и мощными.

- Ханоран! – командным тоном сказал Кронар. – Живо выводи крананов наружу! Скорей! Вампиры никогда не бродят в одиночку, где-то поблизости должна быть их стая. Нужно срочно уходить отсюда!

После этих слов он тут же побежал за своим мечом, который висел на его кранане.

Ханоран живо встал, подбежал к животным и взял их за уздечки

- Да откуда вообще взялась эта тварь! – воскликнул Кдоннобр. – Рдат-дэф, ты же стоял в дозоре, откуда она взялась?!

Ответ не заставил Кдоннобра себя ждать: из непонятно никому откуда взявшегося люка в полу стали с диким воплям выскакивать новые вампиры. Они стали быстро наполнять комнату. Кдоннобр тут же последовал примеру Кронара и достал свой меч, сам же Кронар и Рдат-дэф уже вовсю размахивали своим оружием и наносили раны наплывавшим нескончаемой волной противникам. Ханоран лишь стоял в оцепенении.

- Ханоран, чего ты стоишь! Уводи крананов, живо!

Правда вести никого уже особо было не надо: крананы сами рвались из этого адского места подальше отсюда, и сдерживать их четверых было почти невозможно. А вампиров становилось все больше. Это были и мужчины, и женщины, и некоторые из них даже были детьми. И у всех дикое выражение лица, к ним действительно подходило лишь слово «бестии». Правда, полное значение самого слова «бестия» Ханоран понял лишь сейчас, когда они были со всех сторон, а не буквами на листе пергамента.

Когда один из вампиров стал подходить к застывшему от ужаса Ханорану, Кронар пнул что есть сил в почти догоревший костер, и его угли отлетели в сторону безумного существа. Последнему это явно не понравилось, ибо он тут же убежал прочь. Ханоран вышел из оцепенения и позволил-таки крананам вести себя. Крананы очень быстро вывели его к подножью лестницы, и повели бы дальше, если бы Ханоран резко не затормозил их. Хоть в них и чувствовалось беспокойство, но животные остановились. Из бывшей сторожевой башни доносились визги и вопли и звук рубящих мечей. Из вестибюля донесся крик Кронара.

- Быстро, уходим, уходим! Рдат-дэф, воду бери, воду! Уходим!!

Наверху лестницы тут же появился Рдат-дэф с бурдюком в одной руке и с мечом в другой. За ним буквально вылетел, будто его выкинули, Кдоннобр. Скоро на лестнице роем стали появляться и его обидчики: вампиры выбегали на улицу и быстро догоняли беглецов. Как только братья ступили на песок, недалеко от Ханорана, вампиры догнали их, и битва продолжилась у подножия лестницы. Братья не растерялись и сразу же вступили в бой.

Уздечки в руках Ханорана натянулись с новой силой: крананы пытались вырваться и убежать от преследовавшего их кровавого месива. Ханоран пытался их удержать, но это у него получалось плохо: одно из уздечек выскользнуло из рук, и теперь, уже свободный, кранан поскакал прочь. Завидуя ему, другие крананы стали вырываться с утроенной силой. Тогда Ханоран, всё так же пытаясь удержать взбесившихся животных, вложил оставшиеся три уздечка в правую руку и тянуть их на себя что есть сил, а другой пытался схватиться за свой меч (благо, его кранан все еще пытался убежать, а не пересекал уже быстрой рысью пески пустыни Агдайл). Лишь только рукоять меча оказалось в его руках, животным таки удалось, и двое из них умчались прочь, а третий, некоторое время покружившись на месте, набросился на вампиров.

В руках Ханорана остался один лишь меч. Это несколько вселяло в него уверенности, ведь теперь ему было чем обороняться, только вот обороняться он совершенно не умел. Вокруг стала подыматься суматоха. Рдат-дэф и Кдоннобр были полностью поглощены сражением. Вампиры уже почти окружили братьев. К этому моменту Кронар до сих пор не вышел из вестибюля.
[indent]Ханоран, не до конца еще набравшись смелости, стал подходить к месту бойни, как на него тут же обратила внимание вампирша. Ханоран замер. Заметив меч в руках Ханорана, вампирша присела, оперлась о землю ногами и своими мощными ладонями и стремительным прыжком пересекла расстояние, отделявшее её от юноши. Взмах увесистой ладони, и меч оказался выбит из несмелых рук. Вампирша издала вопль. На её призыв тут же откликнулось ещё 3-4 вампира, теперь тоже направлявшихся в сторону Ханорана. Еще взмах мощной ладони, и Ханоран уже лежал лицом к земле, ощущая металлический привкус на языке. Видимо, запах крови только раззадорил бестий. Ханоран не знал, что творилось за его спиной: он слышал лишь вопли, которые становились всё мощнее. Свист рассекающих воздух мечей его товарищей почему-то стих. Ханоран хотел было развернуться и узнать, что происходит, но, когда он это сделал, то не увидел ничего: резкая боль заставила его закрыть глаза и истошно закричать. Ногу словно разрывали на части. То же ощущение скоро перекинулось и на руку, а затем и на грудь. Ханоран лишь едва смог разлепить веки, чтобы увидеть вокруг себя несколько вампиров, пытавшихся быстрее разодрать его, чтобы получить желанную кровь. Перед тем как закрыть глаза обратно от агонии, всё сильнее пульсирующей по всему телу, Ханоран увидел сопровождаемый глухим свистом свет. Последнее, что он увидел, был тоже свет, но другой: мягкий, где-то высоко в небе.

[/indent]- Как же вам удалось выбраться?

- Хвала Звездам, наш костер не успел потухнуть совсем. Я успел разжечь факел и отбиться от них. Оказавшись снаружи, я заметил Рдат-дэфа и Кдоннобра, полностью увлеченных сражением. Разогнав факелом вампиров, я с ними увидел нашего юношу, лежавшего на песке и раздираемого этими тварями. Ну, мы их и разогнали. На наше счастье, уже наступал рассвет, и они все поспешили скрыться в руинах, а кто не успел, сложили головы, как говорится.

- Что ж, вам действительно повезло. В отличие от мальчишки. Как его здоровье?

- Пока что он всё еще без сознания. Но врач обещал, что он скоро очнется.

- Будем надеяться. А касательно вашего похода, я бы советовал вам миновать пустыню и добраться до Кудецких полей кратчайшим путем. Я, конечно, никогда не слышал, чтобы вампиры обитали тут, по близости, хотя не так уж и много путешественников проходят через Агдайл, чтобы рассказать нам об этом. Разумеется, ваш путь в Ханодусайн станет чуточку длиннее, но зато безопаснее. Вокруг Дайлрена стоит множество таких же сторожевых башен. Не мудрено, что вампиры прячутся в их подвалах от дневного солнца, больше прятаться негде.

- Спасибо за совет, Мелар. Я пойду проведаю нашего юношу.

- Конечно.

Ханоран лежал на кровати в какой-то комнате и слушал чьи-то голоса. Также до его уха доносился звук моря и крики чаек. Кровать, на которой он лежал, стояла в небольшом каменном помещении, слева от неё находилась небольшая тумбочка, на которой стояла незажженная свеча, а в трех локтях над ней было окно; был день.

Голоса за дверью, находившейся напротив кровати Ханорана, стихли. Послышались шаги, отдававшиеся глухим эхом. Дверь со скрипом открылась. В комнату вошел Кронар.

- А, ты очнулся, я вижу!

- Где я?

- Морской бриз, шум волн, чайки кричат, - Кронар кивнул в сторону окна, - не нужно быть гением, чтобы понять, что мы наконец достигли Дайлрена, - усмехнулся он. – Как ты себя чувствуешь? – Кронар подошёл к тумбочке, отодвинул свечу и присел рядом с ней.

- Не важно, - ответил Ханоран, и тоже попытался присесть, опершись спиной на подушку. – Звезды, как кружится голова…

- Не удивительно, лекарь сказал, ты потерял много крови. Хотя это было и без него ясно.

- Что произошло в ту ночь? – еле вымолвил Ханоран.

- Вампиры уже разрывали тебя на клочья. Нам удалось их отогнать. Повезло, что уже наступал рассвет, а то наша миссия быстро бы прекратилась. Поэтому, как только вампиры обратно спрятались в своем логове, мы затащили тебя на кранана и поспешили в Дайлрен.

- Мы? – усомнился Ханоран. – Что-то мне подсказывает, «мы» - это ты один.

- Отчего же? Братья оказались хорошими помощниками в этом деле. Ты слишком важен для них, ведь именно ты должен отбить их пленных солдат у правительства Нарильда. Не думаю, что они позволят тебе так легко умереть. Видел бы ты выражения их лиц, когда они увидели твои раны, - Кронар снова усмехнулся.

- Это уж точно, - фыркнул Ханоран. – А что насчет крананов? Мне ведь… - Ханоран запнулся, - мне ведь не удалось их тогда удержать, они сбежали.

- Трое сбежало, - поправил его Кронар. – Один остался с нами, храбро сражаясь с этими кровопийцами. Еще одного мы нашли неподалеку, он не успел далеко убежать. Перевязав твои раны, как могли, мы усадили тебя на кранана и сами оседлали их. К счастью, кроме бурдюка воды из поклажи у нас ничего не было, крананам было не тяжело везти нас четырех. К счастью, из поклажи у нас был целый бурдюк воды. У тебя была жажда, ты постоянно просил пить. Опять же, к счастью, Дайлрен был уже недалеко, мы прибыли сюда до захода солнца.

Ханоран какое-то время молчал. Потом медленно лег обратно и задал новый вопрос:

- Сколько я уже здесь?

- Пять дней. Раны оказались серьезные, но здесь на удивление хорошие лекари.

- Сколько мне еще здесь лежать?

- Этого я не знаю, сперва тебя должен осмотреть лекарь, а я не лекарь, - указал Кронар на очевидные вещи. - Но я надеюсь, что через пару дней ты сможешь ходить.

- Я чувствую себя так, будто на ноги не встану никогда, - прохрипел Ханоран.

Кронар в ответ рассмеялся.

- Вообще-то, ты справляешься очень хорошо. Видел бы ты себя еще три дня назад. Белый, как смерть. А сейчас даже румянец есть.

Снова воцарилось короткое молчание.

- Кронар, - в очередной раз нарушил его Ханоран, - пленные… Ты уже обо всем договорился?

- Нет, конечно, - Кронар отчего-то неодобрительно покачал головой. - Ведь это по твоей части. Моя задача лишь обеспечить вашу безопасность на время похода.

- Останется ли она твоей и дальше?

Какое-то время Кронар молчал.

- Это нам остается выяснить. Как я уже сказал, отсюда с нами, кроме пяти пленных, отправятся еще шестеро. Нарильдская империя хочет строгого надзора за заключенными, на время их дороги до Ханодусайна. И так как они находятся под присягой семи императоров, я не вправе отдавать им прямых приказов.

- И как тогда?

- Я думаю, этот вопрос можно будет решить позже. Пока же нам нужно тебя подлатать, - Ханоран встал с тумбочки. - Я пошлю за лекарем. И попрошу какого-нибудь слугу принести тебе репную похлебку, там осталось немного с обеда.

***

Спустя два дня, как и было обещано, Ханоран смог встать с кровати и покинуть свою комнату. Хоть на ногах он чувствовал себя неуверенно, все же он снова мог ходить. Он не хотел больше оставаться в своей комнате, своей угрюмостью она давила на него, он хотел оказаться где угодно, лишь бы за стенами этого помещения.

Ханоран стоял в коридоре, прямо у дверей своей комнаты. Была тишина, прерываемая лишь шумом волн и криками чаек, доносившихся из его комнаты через открытую дверь. Направо коридор вел в куда-то вдаль; неосвещаемый факелами, его конец не был виден. С другой же стороны лился яркий дневной свет: тот конец коридора кончался обрывом: видимо, последствие древней войны, в ходе которой эта крепость некогда пала. Приблизившись, Ханоран увидел внизу обрыва разрушенный угол крепости, стоящий на краю скалы, подмываемой морем. Разрушенная стена шла по краям скалы, вперед, потом направо. Затем стена снова подымалась высоко, не разрушенной, и уходила дальше вперед, вдоль высокого берега, далеко на сотни саженей. Никого не было видно, только чаек, яростно отнимающих друг у друга рыбешку.

Ханоран развернулся и несмело направился в противоположный конец коридора. Дойдя до темной части коридора, он оказался у поворота налево. Немного поколебавшись, он свернул туда. Стало совсем темно, не было видно почти ничего. Не горело никаких факелов, которые осветили бы ему путь. Коридор петлял, то вправо, то влево, потом снова направо. В конце концов, Ханоран вышел к большому залу. Он оказался на балконе, от которого в центр зала вдоль стены спускалась лестница. В центре стоял большой деревянный стол, к столу были придвинуты стулья. Напротив балкона, на котором стоял Ханоран, находились огромные окна. Вокруг все было пыльным; свет, проходивший через окна, был настолько тусклым (притом, что на улице был яркий день), что в зале было ненамного светлее, чем в том коридоре, из которого он вышел. Было абсолютно тихо. Ханоран аукнул, но ответом ему было лишь его собственное эхо, слишком быстро затухшее в стенах этого мрачного зала. Он медленно, превозмогая слабость, спустился по лестнице на первый уровень помещения. Направляясь к столу, юноша заметил огромные открытые люки на полу, располагавшиеся рядами, словно колоннада зала. Подойдя к ним ближе и заглянув вниз, он не увидел ничего: это было все равно, что смотреть в бездну.

Ханоран подошел к столу, и увидел толстый слой пыли на его поверхности. Толстый до такой степени, словно бы за ним никто не сидел уже несколько сотен лет. Оглянувшись еще раз вокруг, Ханорана настигло ощущение, будто он в этой крепости совсем один, в этом мрачном пыльном зале, где царила такая глубокая тишина, что даже его эхо среди каменных стен затухало тут же. Ханорану стало казаться, что Кронар, посетивший его два дня назад, и лекарь, пришедший после него, были не более чем плодом его воображения. Страх снова стал охватывать Ханорана, как в ту ночь встречи с вампирами. Ему срочно нужно было наружу, прочь из этого зала, он хотел увидеть солнечный свет и хотя бы одну живую душу. Он стал лихорадочно оглядываться вокруг в поисках выхода, но свет был слишком тусклым, чтобы разглядеть хоть что-нибудь в расстоянии более пяти сажен. Ханоран уже хотел было кричать, звать на помощь, но тут он заметил большие дубовые двери в дальнем конце зала. Ханоран подошел, взялся за холодное кольцо и потянул на себя.

Свет как ножом резнул глаза. Ханоран зажмурился, но все же воспрянул духом. К тому же, он слышал какой-то звук. Было радостно слышать хоть что-нибудь после этого зала, где можно было слушать лишь свой голос. Этот звук голосом не был. Это было одновременно и завывание, и скрип, и шорох. Дух Ханорана тут же упал. Он слышал ветер пустыни. И больше ничего.

Ханоран разжал веки. Перед собой он увидел руины огромного, когда-то великого города, теперь заносимого песком. Ветра выли, пролетая через полуразрушенные узкие улочки, сквозь окна домов, где они еще уцелели; песок выстилался ковром везде: на полу домов, у большинства которых уже не было крыши, в закоулках, на широких улицах. Этот древний город не знал, что он находится рядом с морем, ведь звуки ни самого моря, ни чаек не доносились до него. Опустелый город был полностью во владении пустыни.

Ханоран вошел на улицы заброшенного Дайлрена. Хотя, возможно, до того, как быть разрушенным, он носил другое имя. Имя, достойное столицы древней цивилизации. Цивилизации, от которой остались лишь эти камни, очерчивающие стены домов, разбитые на полу вазы, и вон те проржавевшие насквозь мечи. Было странно находиться в городе, где прошлое ощущается так отчетливо, и, вместе с тем, где оно сохранилось хуже всего. Бродя по улочкам Дайлрена, Ханоран хотел, чтобы с ним заговорили хотя бы духи этого проклятого места. Но даже они не начинали с ним разговора. Ханоран бродил по улицам павшей столицы совершенно один. Лишь ветер пустыни и палящее солнце над головой следовали ему.

От отчаяния Ханорану даже стали мерещиться голоса, шум, такой, словно он был на базаре. Он уже будто начал видеть очертания людей, столпившихся у тележек и разгружавших их. Они говорили друг с другом, с каким-то человеком, стоявшим около них, а тот отвечал им. По его тону было слышно, что он ими командовал. Забавное видение.

А может, это не видение? Ханоран слышал много историй о том, как до Великого Восхода вассалы Жары, желая битвы своих братьев, Огня и Воды, создали огромное волшебное Зеркало, которое отражало то, что находилось далеко-далеко. Отражения вещей и существ с далеких земель в этом Зеркале казались настолько настоящими, словно они и были настоящими. Говорят, когда вассалы Жары впервые явили своё волшебное Зеркало миру, они разместили его в ущелье гор, что принадлежали Огню, и оно показало его вассалам, будто Океан вторгнулся в его владения. В ярости Пламенный Бог тут же пошел войной на Повелителя мокрых вод. Довольные собой, вассалы Жары долго праздновали успех своей задумки, и тогда они назвали свое зеркало Миражом. И чтобы оставить у себя память о том событии, они разбили Зеркало, и каждый забрал себе по осколку. С тех пор, говорят, миражи всегда появляются там, где царит зной. Это вассалы жары играют с людьми, хвастаясь своим собственным кусочком Миража.

Но разве слыхивал кто-нибудь, чтобы миражи так бодро говорили, и так отчетливо, будто стоят рядом? Ханоран подходил к миражу, но он все не растворялся. Вот он уже совсем близко, но что это? Командир миража, что следил за разгрузкой тележки, вдруг увидел его и сказал:

- А, Ханоран! – протянул он. – Как я рад, что вы снова стоите на ногах!

- Кто вы? – опешил Ханоран.

- А кто б вы думали? Я Мелар, смотритель Дайлрена, главный надзорщик тюрьмы Нарильда.

- Вы не мираж?

- А что б вы думали? – рассмеялся Мелар. - Ничего, многим, кто оказывается здесь впервые, это место кажется абсолютно безлюдным, стоит ему оказаться наедине самим с собой какое-то время. Пустыня любит играть шутки с сознанием людей, Ханоран. Многие настолько начинают верить в свое неожиданное одиночество, что начинают воображать себе собеседников, дабы скрасить его. – Мелар вдруг резко развернулся к Ханорану и озабоченно спросил, - Вы ведь не воображали?

- Нет.

- Хорошо. А то многих приходится буквально вывозить отсюда, как только они сюда прибывают. Не думаю, что вы уже в состоянии сразу же, сей же день, сей же час продолжить свое путешествие. – На лице Мелара вдруг снова появилось озабоченность, - А вы так думаете?

- Нет.

- Хорошо. Можете спокойно пользоваться гостеприимством этих неприветливых стен еще пару дней.

- Что делают эти люди? – Ханоран кивнул на разгружающих тележки.

- А что б вы думали? – хмыкнул Мелар. – Кажется мне, что вы приехали сюда не урожай нам выращивать. Урожай привозят они. Не́ки!

Человек с ящиком в руках вдруг выпрямился и посмотрел тупым взглядом на командира.

- Да, ваше Сиятельство.

- Ты что, не видишь, ты тяжеленный ящик собираешься поставить на мешки с помидорами! Ты что, хочешь, чтоб мы весь следующий месяц питались одним томатным соком?

- Н-никак нет, ваше Сиятельство, - чуть не заикаясь, ответил Неки. – Просто… Просто я хотел поставить этот ящик здесь, как обычно.

- А если ящика не будет, ты что, тоже сюда его ставить будешь? Как обычно? – рыкнул Мелар. – Сначала думай головой, а потом делай. Иди, поставь его где-нибудь там, - смотритель махнул рукой на место, куда следовало поставить ящик, после чего вернулся к разговору с Ханораном. – Эти крестьяне с Кудецких полей привозят нам часть своего урожая раз в месяц, по приказу императоров.

- И их по дороге не встречают вампиры, разбойники? – удивился Ханоран

- Какие разбойники, мальчиш! Тут грабить можно лишь пять-шесть тележек раз в месяц, больше не ходит никто. А вампиров они встретить не успевают, они ж до Кудецких полей кратчайшим путём добираются – прямо на север. Солнце не успевает сесть, он уже дома. Ма́ри!

Подбежала Мари, одна из его служанок.

- Да, ваше Сиятельство.

- Позови наших, пусть занесут еду. Этих размести на ночь в левом крыле. А, еще! Скажи, пусть на кухне приготовят полдник, позовут второго нашего гостя, прислугу и дневную смену. А молодому человеку, - Мелар похлопал при этом Ханорана по плечу, - большую тарелку супа и второго, он у нас очень есть хочет, - после этих слов главный надзорщик опять так же озабоченно спросил Ханорана. – Ты ведь хочешь?

- Да.

- Хорошо.

Одни служанки дома мыли окна большого зала, другие уже накрывали на стол. В большом зале, в котором недавно еще Ханоран стоял один, теперь было светло почти так же, как и на улице. На столе перед Меларом, Ханораном, Кронаром и другими, кто пришел на полдник, появлялись кувшины с морсом, блюдца со сладостями, чистые тарелки и зачем-то хлеб. Ханоран сидел по правую руку Мелара, Кронар - по левую. Слева от Ханорана полдничал лекарь, остальных людей он не знал.

- Кстати, хочу поблагодарить вас, Ранир! Кто знает, если бы не вы… - начал он благодарить лекаря.

- Да что вы, не стоит! Это я должен благодарить вас.

- Простите, конечно, но за что?

- За доставленное удовольствие, конечно! Прежде мне приходилось скрывать это от ваших друзей, но теперь я могу говорить прямо, - Ранир буквально сиял от счастья. – Вы были настоящим вызовом моему мастерству как врачевателя. Когда ваш небольшой караван достиг стен Дайлрена, мне тогда показалось, что вас уже не починить. Приятно все же осознавать, что ты можешь больше, чем тебе казалось. Должен сказать, мне было крайне увлекательно работать с вами и вашим недугом, Ханоран. Спасибо вам за столь интересный опыт в моей жизни.

- Всегда пожалуйста, - только и смог сказать Ханоран.

Оглянув стол еще раз, он спросил:

– А где Кдоннобр и Рдат-дэф? Я думал, они тоже прибыли в Дайлрен.

- Так и есть, - ответил Кронар. – Они попросили для себя отдельный дом, на городских улицах. Они обитают в одном из тех зданий, что меньше всего были разрушены и в них еще можно обитать.

- Интересно послушать, что они там замышляют, - сказал Мелар своему стакану. – Мари!

Мари подбежала к смотрителю Дайлрена.

- Да, ваше Сиятельство.

- Мари, а где квас? – Мелар расстроено спросил у стакана.

- Ваше Сиятельство… Квас, его только привезли, я не успела…

- Мари, - Мелар посмотрел на служанку как на дуру. – Квас привезли?

- Так точно, ваше Сиятельство.

- Ну так неси! И поживей, пить хочу…

Мари побежала прочь из зала.

- Ваше Сиятельство, - теперь уже с Меларом говорил Кронар. – Готов вас заверить, что Рдат-дэф и Кдоннобр не представляют для вас опасности.

- Для меня – нет. А для нашей дорогой Империи – очень может даже быть! Уверен, в Ханодусайне думают так же, - Мелар хмыкнул. – Думается мне, все эти переговоры императоры устроили лишь для того, чтобы послушать, что вы им скажете, земляки первых людей, - после этих слов Мелар усмехнулся. – Ну, так и когда вы собираетесь забирать своих заключенных?

- Завтра, - ответил Ханоран. – Завтра мы разберемся с пергаментами, и отправимся в Ханодусайн.

- Завтра в Ханодусайн отправляться не стоит. Вы не успеете добраться до Кудецких полей до наступления темноты, если завтра же собираетесь разбираться еще и с пергаментами. Как вы уже имели счастье убедиться на своей шкуре, темнота в пустыне теперь не значит безопасность. Кстати, в вашем распоряжении на время путешествия до Ханодусайна будет еще шесть моих людей, они будут следить за безопасностью пленных.

- В нашем распоряжении? – усомнился Кронар.

- Естественно! Как-никак, вы будете идти одним отрядом, а как мы все знаем, в таких случаях две головы хорошо, а одна лучше. Эта голова будет ваша. Так, в напоминание о том, что если вдруг что случится, отвечать этой самой головой будете вы, - на лице Мелара появилась ехидная улыбка.

- Смею заметить, подобные мысли слишком веселят вас, Мелар.

- Мне лишь велено вас предостеречь, что эти заключенные принадлежат нам. Нашими они и должны остаться до конца вашего путешествия. Касательно же самого путешествия, я предлагаю вам разобраться с пергаментами завтра, а послезавтра утром отправиться в дорогу, на север, вдоль побережья. Восемь часов, и пустыня останется позади, не успеет даже стемнеть.

- Отсюда так близко до Кудецких полей? – удивился Ханоран. – В легендах говорится, что вампиры построили Дайлрен в самом сердце пустыни, а Агдайл огромен.

- В этих же легендах говорится, - возразил Мелар, - что северные границы Агдайла доходили до самих Амнельдских лесов. А что сейчас? Пески отступают перед степными травами. Но при этом пустыня держится крепко за это место: пыль оседает так быстро, что уже через два часа этот зал будет выглядеть так, будто здесь никого не было веками, - Ханоран тут же вспомнил, в каком состоянии он впервые застал это помещение, и не смог не согласиться с Меларом. – Помню, первое время я даже думал, что мои служанки мне нагло врут и они вовсе не вытирают здесь пыль, пока я воочию не увидел, как это место было вымыто до блеска, а вечером в тот же день я побоялся сюда даже войти.

- Тогда почему же вы здесь? – спросил Ханоран.

- А кому же еще здесь быть? Кто-то же должен следить за этой тюрьмой. Лучшие темницы, чем эти, есть разве что в самом Ханодусайне, но кому понравится жить в одном городе с ворами, убийцами и насильниками, пусть даже те заперты глубоко под землей? Нет, - протянул главный надзорщик, - это место идеально для предостережения всем тем, кто хочет преступить закон. Вампиры Дайлрена копали глубоко, их подземелья уходят в глубину на целую версту! Видите эти отверстия в полу? – Мелар указал на люки, замеченные Ханораном до этого. – Это шахты, через них свежий воздух попадает в тоннели, и, если бы не они, воздух там бы давно прогнил, и у нас не осталось бы ни заключенных, ни тюремщиков, следящих за ними. Многим это место кажется абсолютно безлюдным, ведь нас здесь мало, а Дайлрен огромен. Вот люди и начинают сходить с ума.

Подошла Мари, с кувшином кваса. Она наполнила хлебным напитком стакан смотрителя. Другая служанка поднесла Ханорану тарелку с супом. Мелар взял в руку стакан и произнес:

- Нет, это место идеально, - после этих слов он выпил квас, а потом, смотря уже в пустой стакан, сказал, - как я люблю квас…

***

На следующий день Ханоран провел какое-то время в кабинете Мелара, где он отдал ему разрешение на временную передачу заключенных в свои руки. После этого смотритель Дайлрена долго искал нужный журнал, чтобы внести туда соответствующие записи, и, сделав это, выдал Ханорану расписку.

День отбытия он ждал с нетерпением. Ему хотелось поскорее покинуть это опустошенное место, от которого вело каким-то странным ощущением пустоты, будто пустыня забиралась внутрь него. Чем дольше он здесь находился, тем сильнее росло чувство, что это именно сердце пустыни находится в Дайлрене, а не наоборот. Он стал бояться оставаться в своей комнате один, хоть и знал, что остальные тоже находятся в Дайлрене. Город словно был проклят его давно исчезнувшими жителями, наполняя страх на любого его посетителя. Ханоран решил, что чем быстрее они отправятся дальше в путь, тем лучше. Его здоровье полностью вернулось к нему. Слабость прошла, он снова крепко стоял на ногах, что лишь усиливало желание покинуть Дайлрен. От волнения, в последнюю ночь он почти не мог заснуть.

В заветное утро он, Кронар, Рдат-дэф с братом и шестеро тюремщиков, которые должны были их сопровождать по пути в Ханодусайн, собрались у входа в подземелья, где держались заключенные. Один из тюремщиков, Лемкор, зажёг факел и стал вести за собой остальных. Некоторые тоже держали в руках зажженные факелы. Всего пару минут, и кроме этих факелов их путь больше ничто не освещало.

Через какое-то время стал слышен звук падающих капель – они находились глубоко под дном моря.
Туннель иногда ввел вниз, иногда он шел прямо, часто разветвлялся, и всегда по его сторонам находилось множество дверей. Так как некоторые из них были приоткрыты, Ханоран увидел, что они вели в небольшие комнаты. Зачем вампирам древности нужно было столько комнат, он не знал.

- Вампиры Дайлрена, - начал пояснять Лекмор, - были крайне кровожадными существами. Они отлавливали бесчисленное множество жертв, издевались над ними, пытали, и только потом утоляли свой голод. Для каждого вида пыток здесь своя комната. Если же комната предназначена не для пыток, значит, в ней заключенного заточали. Вампиры никогда не оставляли в одной камере нескольких человек. Они предпочитали, чтобы время, свободное от пыток, жертва проводила в полном одиночестве. Они даже строили глухие стены и толстые двери, чтобы до жертвы не доносилось ни звука за пределами своей камеры. Судя по тому, что наши заключенные находятся лишь в небольшой части этих обширных подземелий, легче было закидать бездну землей, чем утолить их жажду крови.

Они шли дальше. Вскоре Ханоран стал замечать, что стены между бесчисленными дверьми были украшены барельефами.

- Смотрите, опять барельефы, - обратил он внимание своих спутников. – Интересно, почему древние цивилизации оставляли нам в наследие лишь барельефы? Они не умели рисовать?

- А как ты думаешь, картины способны пережить две тысячи лет? – лаконично ответил Лекмор.
Ханоран стал приглядываться к барельефам, мимо которых они проходили. Они были похожи на те, что он видел в дозорной башне Звезд, разве что были выполнены более грубой рукой. На каких-то из них были видны люди, строящие высокую башню, на других – группа высоких, похожих на людей, созданий, находящихся в лесу. На третьих эти создания сражались со строителями башни, на четвертых – окружали племена людей, держа в руках копья.

Барельефы покрывали стены до тех пор, пока Лекмор не привел их в просторное помещение. Там их встретили другие тюремщики. Один из них, сидевший у стола, попросил у Ханорана расписку от Мелара. Бегло пробежавшись по ней глазами, он кивнул, вернул Ханорану пергамент и достал ключи, которые он отдал Лекмору. Лекмор повел за собой остальных к дальнему концу помещения, откуда начиналось много длинных прорытых параллельно друг другу туннелей, вдоль которых рядами шли камеры заключенных.

Войдя в один из этих тоннелей, Ханоран был поражен тем, что даже здесь он слышал лишь звук падающих капель, свист зажженных факелов, режущих воздух, и их собственные шаги. В тюрьме Славграда, в которой ему приходилось часто бывать (порой он выступал адвокатом некоторых преступников), многие заключенные орали, бранились друг с другом и чего-то постоянно требовали от тюремщиков. Здесь же ни из одной из камер не доносилось ни звука. Будто они были так же пусты, как и те комнаты, мимо которых до этого проходил Ханоран.

Они остановились напротив одной из дверей. Лекмор отпер её. Ханоран услышал плачь.

- Дотрокм, отойдите от койки, встаньте у противоположной стены спиной к нам, заведите руки назад.

Но Дотрокм не обращал на него никакого внимания и лишь продолжал хныкать. Лекмар повторил свое требование. Снова никакой реакции. Лишь с третьего раза он стал плакать тише, медленно встал с койки и сделал, как просил тюремщик. Двое сослуживцев Лекмара подошли к нему, надели наручники с цепью и повели назад, в помещение, где сидел начальник смены. То же самое повторилось и со следующим заключенным, с той лишь разницей, что тот тихо хихикал. Третий заключенный орал в стену, четвертый рассказывал самому себе сказки, но до каждого из них, как и до Дотрокма, приходилось дозываться по несколько раз. Последним был Дрен-нэд, брат Рдат-дэфа и Кдоннобра. Когда Лекмар отпер его камеру, Ханоран не услышал ни хихиканья, ни всхлипываний, ни бормотаний себе под нос. Дрен-нэд лежал на своей койке и спокойно глядел в потолок. Увидев гостей в своей камере, он тут же повернул к ним голову и удивленно посмотрел на них. Услышав приказ встать у стены, он спокойно поднялся со своей койки и сделал, как ему велели. На него надели наручники и вывели из камеры. Среди окружавших его десятерых человек Дрен-нэд заметил Рдат-дэфа и Кдоннобра. Он сначала какое-то время смотрел на них, потом слабо улыбнулся им, прежде чем его повели к остальным заключенным. Остальные восемь человек последовали за ним.

Оказавшись снова в большом помещении, Ханоран увидел пятерых пленных стоявшими у стены и закованными в цепи. Он их внимательно на них посмотрел, на их изнеможденный вид, пустые лица одних, дикие лица других, затем достал распоряжение об их переводе в Ханодусайн и начал его зачитывать.
[indent]

- Дотрокм, Краг-гинор, Осслейнкав, Патариар и Дрен-нэд. Вы, по распоряжению Ранара Славградского, Великого князя Хвадии, переводитесь в Ханодусайн, чтобы там присутствовать на переговорах между Хвадией и Нарильдской Империей, где будет обсуждаться вопрос о вашем освобождении, после чего вы будете или доставлены обратно в Дайлрен, или же возвращены на свою родину согласно условиям заключаемого мира между Хвадией и горнами странами севера. Всё это время вы будете находиться под строжайшей охраной. Если вы предпримите попытку бегства или нанести вред кому-либо из участников путешествия, вы немедленно будете подвергнуты наказанию согласно законам Нарильда. Наказание для заключенных, пытающихся сбежать или успешно сбежавших, – смерть.

[/indent]Теперь их было пятнадцать: семь человек верхом на крананах, в числе которых были Ханоран, Кдоннобр и Рдат-дэф; Кронар и один из стражей Дайлрена везли упряжку из двух крананов; в тележке в цепях сидело пять заключенных, которых сторожил смотритель Дайлрена Нари.

Скудная растительность Кудецких полей – единственное отличие от пустыни Агдайл – покрывала все вокруг, простираясь до самого горизонта. Трава, колеблемая каждым ветром, покрывала землю желто-зелеными волнами. В этом безводном море караван крананов казался ладьями, скользящими по поверхности бескрайнего океана. Вместо запаха моря – душный аромат полыни, вместо плеска волн – шуршание ковыля под копытами, редкие грызуны в траве вместо косяков рыб.

Они плыли по этому морю уже одиннадцатый день. Все предыдущие десять дней солнце нещадно палило, создавая невыносимую духоту. Изредка им попадались мелкие деревушки, но от этого их путь не становился ни короче, ни легче. Неделю назад Варран, один из смотрителей, предложил им дойти до Кудека, но Кронар был против: Кудек отставал слишком далеко на север от их маршрута. Оттуда дорога вела еще севернее, через Амнельдские леса. Сворачивать с дороги не имело бы смысла: к западу от Кудека протекали две реки, пересечь которые со всей их поклажей и скованными цепями узниками не представлялось возможным. Поэтому все эти одиннадцать дней пятнадцать человек двигалось только в одном направлении – на запад.

Пот уже лился ручьями. Давно мокрая рубаха опять чесала спину, но сегодня Ханоран уже не обращал на это внимания. Ни рубаха, ни запахи, ни пот со лба, скатившийся на ресницы, не мешали сегодня так, как предыдущие десять дней. Сегодня мешалось только послеполуденное солнце, спускавшееся обратно к горизонту, на запад. Солнце Кудецких степей ослепляло, ведь, как и на воде, его лучи искрились в море Кудецких полей и смешивали друг с другом небо и землю.

Вспоминая слова Мелара, Ханоран с легкостью верил, что раньше пески Дайлрена простирались до самых Амнельдских лесов на севере и что в те времена Кудецких полей не было и в помине. В детстве Ханоран всегда представлял себе, как он покинет Славград и отправится путешествовать. Его мать владела небольшой корчмой в столице Хвадии. Путники часто останавливались там и хвалились друг другу о своих опасных походах. Ханоран подслушивал все, что они говорили, затем на следующий день тайком забирался на серые стены Славграда и, разглядывая лесистые холмы, пытался вообразить все те места, о которых он слышал. Славград был построен на высоком кургане, его стены из солнечного камня были пятнадцать саженей в высоту, и с них открывался поистине захватывающий вид. Холмы крутыми оврагами уходили вниз, окружая небольшие долины. Ели, пихты и лиственницы плотно покрывали склоны каждого оврага, и со стен Славграда казалось, что все вокруг покрыто темно-зеленым ковром. В некоторых местах лес расступался, и там были видны лужайки и поляны. Только по лужайкам, выходившим на них лосям и редким домикам можно было догадаться, насколько далеко открывался вид. Больше всего Ханорану нравилось, когда после дождя лощины покрывал белый туман, затем спускавшийся в долины, отчего складывалось ощущение, что город построен над облаками, на небесах среди Звезд.

Ханоран смотрел на юг и представлял, как он плывет по реке Гендуфо́х в края, где обитают златогривые львы и они охотятся на длинноносых слонов. Ханоран смотрел на восток и представлял, как он гуляет по дворцовому району Ханодусайна, как его окружают высоченные дома, построенные у отвесных скал, как он идет по мосту над рекой Адо́грэвок к кургану в корнях древа Ирий. Он бы отправился на запад, пересек бы реку Грезице, затопившую долины у западных стен Славграда и шел бы, пока не достиг бы Золотой Полуостров. Но больше всего взор Ханорана был устремлен на север, где холмы становились все выше и выше, а на горизонте виднелись заснеженные вершины Огненной Гряды. Больше всего Ханорану хотелось забраться вверх по его склонам и увидеть легендарные дымящие горы, дойти до края света и посмотреть на Цитадель Зимы, о которых столько упоминалось в мифах.

Ханоран не любил себе в этом признаваться, но ему не нравилось бывать дома. Хотя корчма «Рыжая цапля» принадлежала его матери, она была не в состоянии содержать его, всеми делами заведовала его старшая сестра, Лейнера. За спиной Ханорана часто поговаривали, что его мать одержима бесами. Пока его сестра разносила посетителям еду и питье, мать Ханорана обычно сидела с мужиками, с кувшином кваса в руках. Она проводила целые вечера за столом с незнакомцами, пыталась с ними заговорить, предлагала им выпить с ней из своего кувшина, пока те играли в зернь. Она тоже была не прочь взять в руки кости и сыграть со всеми, но руки её никогда не слушались, и она с трудом могла удержать даже кувшин. Она даже говорила с трудом, начиная фразы и редко их заканчивая, невнятно лепетала полную бессмыслицу, зернщикам на потеху. Мужиков это только забавляло: с ней начинали разговор, мать Ханорана, молча улыбаясь, пыталась понять, что у нее спрашивают, затем что-то мычала, и вся корчма уже трещала от смеха, пока мать Ханорана улыбалась той же полоумной улыбкой, иногда подергивая глазами. Когда она вдруг роняла кувшин, и квас разливался по полу, от смеха звенело в ушах. Веселее всего было тем, кто приходил и на следующий вечер – держась за животы, они выбегали из корчмы, когда мать Ханорана пыталась с ними же познакомиться заново. И так каждый вечер и каждый второй день.

Когда Ханорану исполнилось 10 лет, Лейнера уговорила отца своего друга Арнея взять её брата в дворцовое училище. Там его научили читать и писать, считать. Ханоран проводил большую часть дня на занятиях или в дворцовой библиотеке, читая учебники по истории и священные писания. Домой возвращаться хотелось еще меньше. Если его матери не было в парадной, она была в горнице. Она смирно сидела на полатях, молча, невидящим взглядом уставившись в печь. Иногда она вдруг нелепо вскидывала руки, потом так же нелепо их роняла – казалось, что её конечности давно уже не принадлежали ей, а жили своей самостоятельной жизнью. Увидев Ханорана, она спрашивала: «Кто и-и-ид… это?». Она никогда не узнавала своего сына и всегда смотрела на него с полным недоверием. Ханоран с трудом верил рассказам Лейнеры о том, как их мать когда-то была приветливой женой хозяина корчмы «Рыжая птица», с маленькой дочкой и младенцем на руках. Ханоран очень смутно помнил ту часть своего детства, пока его отец не умер восемнадцать лет назад. Оттого еще больнее было наблюдать выжившую из ума женщину, состарившуюся раньше своих лет и опасавшуюся своих же детей.

Лейнера часто посылала Ханорана за бочками кваса или меда, уплатить пошлину или купить новых ковшей. Ханоран был только рад выполнять эти поручения, до тех пор пока они позволяли ему возвращаться в свою корчму как можно позднее. Правда, за два года его учения в дворцовом училище настроения в Славграде стали кардинально меняться: знать выселяла все больше и больше адогов, считая их виновниками всех бед в городе. Это шло вразрез с Хартией Единения Нарильдской Империи, принятой около тысячи лет назад, и несогласные с новой политикой стали покидать провинцию. Среди них была и семья Арнея, благодаря которой Ханоран был допущен в дворцовом училище. Платить за учение Ханорана теперь было некому. Тогда Ханоран лично умолял учителей оставить его при дворе. Он изо всех сил пытался отстоять свое право быть учеником дворцовой знати, обращал их внимание на необходимость ученых людей, особенно теперь, когда многие из них уехали из Славграда. Тогда больше всего он делал упор на необходимость Хвадии в новых дипломатах, теперь, когда отношения с Ханодусайном обострились. В итоге Ханоран остался при дворе и стал личным учеником одного из чиновников Славграда.

Со временем Ханоран часто присутствовал на советах Славграда в качестве писца. Аккуратно записывая каждое сказанное слово, он внимательно вникал во все дела города. Он не знал, зачем он так тщательно пытался разобраться в происходящем, учитывая, что это давалось ему с трудом, он лишь знал, что его необходимость при дворе всегда стояла под вопросом. Возможность проявить себя не заставила себя ждать, и три года спустя, когда его учитель заболел и не смог явиться на совет, Ханоран предложил, чтобы он говорил на совете от его имени. Собрав в кулак всю свою волю и желание показаться нужным, он удивился ясности, которая озарила тогда его ум. Вопрос об отделении Хвадии от Нарильда ему показался понятным, как вопрос о том, где восходит солнце. На каждый озвученный советом довод ему было что сказать, но, несмотря на свои пятнадцать лет, он знал, когда можно высказаться, а когда стоит придержать язык. В этот же день Славград заявил о своей независимости от Нарильдской Империи. Здоровье так и не вернулось учителю Ханорана, и вскоре Ханоран занял его место в совете и представлял интересы Хвадии на переговорах с послами стран-соседей, получив комнату в княжеском дворце.

Это было лучшее время в жизни Ханорана. Каждый день он просыпался в своей комнате во дворце Славграда, одном из высочайших зданий на свете. Он состоял из нескольких построек, все из них в форме цилиндра с куполообразной крышей. Купол центрального, наибольшего строения плавно переходил в узкую, но высокую башню, на вершине которой находился широкий купол, отчего центральная часть княжеского дворца весьма напоминала собой гигантскую бутылку вина с грибовидной пробкой. Сверху эта пробка была украшена золотым шпилем, который было видно за многие версты вокруг, украшая центральную башню, видневшуюся над городскими стенами. Вокруг центральной части дворца находились три пристройки, также в виде цилиндра с куполом вверху, но гораздо ниже и без башни на крыше. У каждой такой пристройки по бокам было две башни, как та, что высилась над центральной частью дворца, но ниже и начинались они от земли. Все эти шесть башен также напоминали собой высокие грибы, с золотым шпилем на каждой шляпке. Считалось, что каждый шпиль обозначал одну из семи Звезд Небесного Царства. В народе дворец так и назывался – Семизвездный.

Весь дворец был построен из чередующихся блоков мрамора и оникса, отчего создавалось впечатление, что наверх по белоснежным стенам дворца текут красно-золотые реки. Окна были украшены мозаиками великого мастера Монтара, они самоцветами искрились в лучах солнца, отчего стена переливалась разноцветными звездочками, рассыпанными по всему дворцу.

Ханоран впервые в своей жизни попробовал виноград, абрикосы, мандарины и даже глухаря, ныне крайне редкую птицу. Он наконец носил одежду, достойную обитателя Семизвездного дворца: поверх длинной льняной рубахи он теперь носил зипун из синего сукна с желтыми швами, на которую был надет серый становой кафтан, подпоясанный атласным красным кушаком. На совет вместо кафтана он одевал красный терлик с желтыми петлями, а на спине этими же желтыми нитками был вышит герб Независимой Хвадии: семь звезд над золотой Грезице, которая часто окрашивалась в этот цвет после дождей, благодаря глине, смываемой с оврагов. В кои-то веки порты были не обмотаны вокруг лаптей, а аккуратно заправлены в красные сапоги. Конечно, большинство представителей двора ходили в более богатой одежде, но Ханоран не мог поверить вообще, что теперь о носит что-то кроме коротенькой рубашки.

Ханоран часто пытался пригласить к себе Лейнеру, съесть с ней за одним столом пару мандаринов или дать ей попробовать квас с Бюгянской степи. Но в дни, когда корчма была закрыта, его сестра была занята с утра до ночи, ухаживая за матерью, к тому времени уже разучившейся ходить. Спустя полгода она скончалась от лихорадки, появившейся резко и так же резко ее убившей.

День похорон был слишком долог и слишком мучителен. Мучительнее всего Ханорану было не потому, что это были похороны их матери, а потому, что он не чувствовал в себе ни слез, ни скорби. Он стоял тогда, пока её тело возвращали земле, и был спокоен, как горы на севере. Это спокойствие пугало его больше всего, словно хоронили какую-то знакомую из давно забытого прошлого, а не его собственную мать. Справа от него Лейнера, подобно осине под дождем, дрожала и плакала. Её покрасневших глаз было почти не видно из-за заплывшего лица. Но, в отличие от предыдущих двух дней, в тот день она плакала молча.

Ханоран смутно помнил, что было после. Он лишь помнил, что теперь не мог наслаждаться своей новой жизнью при дворе. Его гложило чувство вины, вины за то, что он оставил свой дом, что он бежал от семейных бед, а не пытался с ними справляться, что он оставил эти проблемы одной своей сестре: больную мать, корчму – все. Его сестра уверяла его, что она сама отослала его из дома, для его же блага, но Ханоран не мог засчавить умолкнуть мысли о том, что должен был быть опорой для своей сестры, пусть даже старшей. Тогда он даже решил оставить службу при дворе, но лично князь Хвадии Классий отклонил его ходатайство. Ханоран остался служить в Семизвездном дворце, но жить он переехал обратно в корчму «Рыжая цапля» - помогать Лейнере.

Содержать корчму с каждым месяцем становилось труднее. Рожь, ячмень, репа и даже неприхотливый щавель – все то, чем кормилась Хвадия, до этого выращивалось адогами. Они использовали свои тайные познания и собирали пять урожаев там, где человек едва ли собрал и один. Теперь, когда презренные были изгнаны с земель Независимой Хвадии, людям просто не хватало еды. Своим урожаем страну было не прокормить, а Нарильдская Империя запрашивала слишком высокую цену за свое продовольствие. Но, несмотря на то что Ханодусайн лишь увеличивал цену своим бывшим подопечным, родная пища с каждым годом грозила стать и того дороже.

Мужики приходили в корчму и требовали еды, но мало кто хотел за нее платить. «Забывчивые» посетители были еще полбеды. Во-первых, многих крайне оскорбляло требование платить вперед. Но большинство злил сам размер платы. С их стороны, Лейнера с Ханораном пытались разжиться с общей беды, и они даже не слышали, что пшено, мясо и мед закупается почти по той же цене, что и продается. С трудом, но Ханорану таки удалось убедить Классия расставить стражу на центральном рынке и в некоторых корчмах (в том числе и в своей), но это вызвало еще большее недовольство среди народа, еще пару лет назад гордившегося своей независимостью.

Ситуация накалялась, и тогда на помощь откликнулись недавние враги Нарильдской Империи. Горные государства, часто воевавшие с семи императорами Ханодусайна, предложили снабжать Славград всем необходимым. Хотя Хвадия всегда первой встречала вражеские войска, будучи прямыми соседями горных народов, и их вражда тянулась не одно столетие, Классий, в отчаянии и оскорбленный Нарильдской Империей, согласился.

Ханоран не был особо против, ведь на своем веку он не видел ни одной войны, родившись несколько месяцев спустя после Битвы за Бариннский обрыв. Правда, в этом и состояла проблема. В те дни Хвадия еще являлась частью Империи, и все важные пленные той битвы незамедлительно направлялись в Дайлрен, крупнейшую тюрьму Нарильда на юге империи. Именно этих пленных требовали государи гор как часть заключаемого перемирия. Пленных, которыми Хвадия больше не владела.

Было ясно как звездная ночь, что Ханодусайн никогда не предложит приемлемых условий для сотрудничества. Хвадии нечего было ему предложить, чем Ханодусайн не владел бы в изобилии. Семь императоров больше рассчитывали на восстание голодного народа Хвадии, и все двигалось именно к этому. Если Классий собирался защищать независимость своей страны, он был просто обязан принять предложение горных соседей. Но Ханодусайн вряд ли отдал бы им их пленных. На тот момент Ханоран лишь мог подметить, что семь императоров не смогут отказать им в публичном разбирательстве данного вопроса. Нарильд слишком сильно опирался на поддержку со стороны своих жителей. Данная политика была одним из фундаментов, на котором была построена Империя, наряду с Хартией Единения. Славграду стоило лишь распустить слух о том, как семь императоров отказали Классию в разбирательстве этого запутанного дела, пытаясь поднять мятеж в стране братского народа, и народных волнений не избежал бы и Ханодусайн.

Конечно, это лишь отсрочивало отказ вернуть Классию его пленных, но это давало время подготовиться к дальнейшим действиям. В итоге было решено, что Ханоран будет представлять Хвадию на публичном слушании дела.

Перед самым отъездом Ханорана Славград охватил мор. Почти четверть горожан лежали в своих лежанках, побледнев, мучаясь от жара и тошноты. Удивительно было то, что хворь была незаразной. Источником недуга оказалось пшено, столь необходимое народу. Как оно было отравлено – никто не мог сказать, но распространение болезни хотя бы удалось остановить, немедленно изъяв у купцов все пшено, муку, хлеб.

Но Звезды были жестоки. В тот же день Ханоран пришел в свою корчму, чтобы в последний раз переночевать дома перед отбытием. Меньше всего он ожидал обнаружить свою сестру на заднем дворе, согнувшись пополам, бледную, как стены Семизвездного дворца, с трудом стоявшую даже на четвереньках. «Нет, не может быть… Я же своими глазами видел, как сожгли последний мешок пшена». Рвота Лейнеры не прекращалась, вместо тестообразной желтой массы из нее выходила зеленая жидкость, от которой исходил сильный гнилостно-горький запах. «Корчма! – дошло до Ханорана. – Я забыл проверить хлеб в своей же корчме…».

Лекарь, крайне недовольный столь поздним вызовом, разведя руками, смог только посоветовать пить молоко с медом да принимать раз в день глоток жидкого серебра. На вопрос, как поживают другие больные, он лишь ответил, что трое отравленных выздоровели, а еще одного должны были хоронить на следующий день.

Ханоран не мог оставить Лейнеру, зная, что может никогда её больше не увидеть. За последние шесть лет они наконец-то стали близки друг другу. У Звезд было странное чувство юмора, раз они считали, что одинокий человек, нуждающийся в помощи, - это смешно. Классий ни за что не позволит Ханорану остаться, он это знал. Слишком много теперь зависело от него. Но от этого голос совести не становился тише.

Сидя в седле лошади у восточных ворот Славграда, Ханоран не мог про себя горько усмехнуться над тем, как наконец исполняется его мечта – он отправляется в путешествие. В очередной раз он летел до Ирия прочь от того места, где он нужен больше всего, как птицы улетают к древу Ирий с приходом зимы, пережидая там нелучшие времена. В этот раз хотя бы он сбегал поневоле. Оставалось надеяться, что Равнар хорошо позаботится о ней, пока его не будет: Ханоран просил его долго и убедительно.

Так, скрепя сердце, он отправился в поход с двумя горными послами – Рдат-дэфом и Кдоннобром – и провожатым по имени Кронар. Каково же было его разочарование теперь, когда он пересек холмы, равнинные леса и поля, дошел до пустыни и теперь шел через степи, каково же было теперь обнаружить, что ничто из этого не восхищало его так сильно, как его же родные склоны и овраги над мутно-желтой Грезицей, золотой нитью текущей к заснеженным вершинам на горизонте. У Звезд и вправду есть чувство юмора. Им в отместку Ханоран мог лишь пнуть ногами своего кранана в бока, чтобы натоптать побольше надоевшего ковыля и полыни, сплошным ковром устилавших все Кудецкие поля и шелестевших под палящим солнцем.

- Где-то рядом должна быть деревня или село, желательно нам до него добраться. Хотелось бы провести хоть одну ночь в тепле, учитывая сколько нам еще идти, - нарушил молчание Кронар.

- Думаю, да.

«Если даже Варран согласен с Кронаром, должно быть, рядом действительно где-то живут люди». Правда, Ханоран не мог понять, как именно они поняли, что рядом хоть кто-то живет. На горизонте не было видно ни домов, ни леса, ни других указателей, способных подсказать путникам, как далеко они продвинулись. Вокруг простиралась та же степь, которую они пересекали в течение предыдущих десяти дней. Лишь редкие желтые цветы стали разбавлять это разнообразие.

Но чем дальше путники продвигались на запад, тем больше солнца спускалось на землю. Желтые цветы высотой с человека росли все гуще и гуще, не оставляя места другой растительности. Толстые зеленые стебли с широкими листьями держали еще более широкие плоские цветы с лепестками, желтым пламенем окружившими зеленые головы, повернутые в сторону солнца. «Подсолнухи», - догадался Ханоран. Он читал о них в книгах, но никогда не видел их вживую, так как только адоги владели секретом выращивания этих цветов Солнца.

Примерно через час, когда на горизонте появилась река, путников окружали ровные ряды подсолнухов. Подсолнечные поля находились по обе стороны реки и уходили вдаль, где желтая земля плавно перетекала в рыжее небо. Когда караван достиг реки, он оказался на тропе, которая шла на юг вдоль реки. Путники последовали за ней. Чем дольше они шли по тропе, тем отчетливее было слышно чье-то жужжание, и вскоре сами жужжалы стали появляться то тут, то там. Пчелы буквально толпились на маленьких круглых лужайках, окаймленных лепестками подсолнухов и покрытых крошечными красными цветочками, словно каждое солнышко Кудецких полей служило ульем этим медоносным созданиям.

Посреди тропы перед путниками стоял человек. Ханоран не видел, откуда он взялся. Судя по тому, как резко остановился их караван, другие тоже не заметили его появления.

- Ветер приносит чудные вести, - с забавным акцентом сказал человек. – Если верить ему, сюда движутся пятнадцать людей: семь верхом на крананах, восемь в телеге, пять из них закованы в цепи.

«В такой жаркий день я не отказался бы от ветра, но несмотря на все мои мольбы, Звезды не послали нам даже мимолетного ветерка», - подумал Ханоран, но предпочел оставить свои мысли неозвученными.

- Кто вы, и что привело вас сюда, друзья?

У незнакомца были длинные русые волосы. Он был высотой почти девять пядей, а может и выше, а потому ему почти не приходилось смотреть на путников вверх, особенно стоя от них на расстоянии. При этом он казался весьма стройным. Его одежда была сшита из цельного куска белоснежно белой ткани и представляла собой подобие платья без рукавов с подпоясанной талией. Полы его одежды едва не касались земли, и все же было видно, что незнакомец ходил босиком. Его кожа была очень бледной, правда сейчас, в лучах закатного солнца, она сияла красным цветом, отчего было еще заметнее, насколько неестественно гладкой она была. Но самое странное было в его глазах. Они не были ни карими, ни зелеными, ни голубыми, но абсолютно серыми, и они блестели подобно отполированной стали. Зрачки же его были золотисто-красными и с таким же блеском переливались на солнце. Перед ними стоял не человек. Это был адог.

Говорить с адогом взялся Варран:

- Меня зовут Варран, мой приятель – Кронар; это Нари, а всадников зовут Докари, Лири, Борней, Ганкай, Кандоран, Тирран и Ханоран. Мы выдвинулись из Дайлрена и ведем этих заключенных в тюрьму в Ханодусайне по велению семи императоров. Мы проделали большой путь под палящим солнцем и будем безмерно благодарны, если вы предоставите нам кров и тепло, - «если они у вас вообще есть», - мысленно договорил Ханоран.

- Меня зовут Нрадо, и я с радостью приму людей семи императоров, - Нрадо говорил спокойно и учтиво, так, словно долго ждал появления этих незваных гостей. – Моя деревня находится совсем неподалеку, на берегу реки. Пожалуйста, следуйте за мной.

Небольшие овраги составляли большую часть восточного берега степной реки. У подножия оврагов мелководье поросло густым камышом. Когда Нрадо привел путников к берегу и остановился, Ханоран стал оглядываться в поиске домов, шалашей, других адогов – любых признаков деревни. Но они лишь шли между двумя холмиками с коронами из подсолнухов и подковами из речных зарослей.

- Вот мы и пришли. Нира проводит вас в дом и накроет вам стол. Niirho!

Вдруг из камыша вышел еще один адог, женщина.

- Niirho, ha baktau een k laubmau een, re baipo iipe.

Светлые волосы Ниры сливались с ее серым льняным платьем, но во всем остальном она была очень похожа на Нрадо: такая же высокая и стройная, с поразительно гладкой кожей и теми же странным глазами. Нира не говорила на нарильдском наречии, поэтому она лишь махала путникам рукой, зовя их в камыши, из которых она вышла.

Ханорану и его товарищам не оставалось ничего, кроме как проследовать за ними. Как только Нари и Варран копьями вытолкали пленных из телеги, они все вместе двинулись в сторону камышей, зайдя по колено в прохладную воду. Но вместо того, чтобы оказаться в зарослях речной травы, они вошли в дом, располагавшийся прямо внутри оврага: мелкие корешки покрывали потолок из обожженной глины, из нее же были слеплены столы, стулья, кровати, а камыш, как оказалось, служил своеобразным занавесом в дверном проеме этого необычного дома. От стен отдавало приятной прохладой, при этом здесь было на удивление сухо.

Несомненно, это была деревня адогов кайпу. Ханоран читал о них в одной книге, о племени адогов, населяющем Кудецкие поля, живущих на подсолнухах. Они строят дома прямо в земле, и никто не может войти в их дом без их дозволения. «Войти – не войти, а найти его, не зная, куда смотреть, точно невозможно». Когда Ханоран был маленьким, Лейнера часто рассказывала ему сказки об адогах, помогающих героям в их далеких походах. Слава Звездам, здесь сказки не врали. Если бы Нрадо не вышел встретить их, они бы никогда не нашли эту деревню, им снова пришлось бы спать в палатках, пока земля быстро остывает и превращается в морозящий камень. Хотя бы этой ночью они будут сыты и согреты.

Адоги накрыли путникам стол. Большинство блюд были знакомы Ханорану, но потом он к своему удивлению узнал, что на самом деле они все приготовлены из подсолнухов: молочная похлебка с подсолнечными семенами и подсолнечным медом, блинчики, печенья, хлеб из подсолнечной муки и даже пиво было сварено из солодовых семян подсолнуха. Оно не было совсем уж особенным на вкус, но темно-золотой напиток был достаточно приятно сладким на вкус с небольшим оттенком горечи. «Интересно, их одежда тоже сшита из подсолнухов?»

Пока Ханоран с товарищами довольствовались горячей едой, в дом стали приходить другие жители деревни. Видимо, это место было чем-то вроде корчмы, и адоги проводили здесь свои вечера. Каждый новопришедший присоединялся к своим товарищам и заказывал у Ниры еду. Несмотря на то, что они вели между собой активную беседу, каждый из них время от времени поглядывал на путников. Гости в этой деревне были редким событием. К тому моменту, как на столе остались только хлеб и пиво, в доме под оврагом помимо пятнадцати путников и Ниры было еще шесть людей, все из них адоги.

- Кронар? Это ты?

К столу, за которым ужинали Ханоран, Нари, Тирран и Кронар подошел светловолосый адог ростом с обычного человека. По взгляду на лице Кронара было ясно, что это не из тех радостных встреч двух старых знакомых, хотя бывший провожатый явно знал адога.

- Кронар, неужто и тебя выперли с Грезице? Забавно будет, если оно так, - что-то в голосе адога Ханорану не нравилось.

- Такиш, - таким же голосом Кронар мог разгонять шавок, - рад видеть тебя целым и невредимым. Как семья?

- Видать, я забыл, как наглы бывают люди. На твоем месте я бы молчал в тряпочку. А еще лучше, свалил бы отсюда.

- Видать, я забыл, как адоги бывают бесцеремонны. Не дадут человеку спокойно поесть.
Такиш… Это было распространенным именем среди адогов, когда-то живших на берегах Грезице в Хвадии. Ханорану не нравилось, к чему все это идет.

- А это твои дружки? – Такиш кивнул головой в сторону других столов, за которыми сидели попутчики Ханорана. – Бьюсь об заклад, они такие же кровожадные скотины, как и ты.

В доме воцарилась тишина. Пару человек с соседних столов встало. Адоги были безоружны, но Варран на всякий случай приготовился достать свой меч. Такиш, не обращая внимания на людей, повернулся к другим адогам.

- Родичи, - обратился он к ним, - неужто мы теперь кормим своей едой в своих стенах наших врагов, даем кров тем, кто истребляет наш род? Вот он, например, - Такиш ткнул пальцем в Кронара, который буквально сверлил его взглядом. – У меня раньше было два брата. А теперь нет ни одного!

- Ступай по своим делам, - Варран до сих пор сжимал в руке рукоять меча. – Нам не нужны проблемы, равно как и тебе и всем остальным.

- А то что?

Сердце Ханорана от немого страха билось так быстро, что ему почти нечем было дышать. Он лишь сидел на своем сиденье, желая слиться со стенами так же искусно, как дома адогов сливались с речными оврагами.

Кронар пнул Такиша в ногу, пока тот стоял к нему спиной. Адог, упав на пол, перекатился на спину, чтобы посмотреть на своего обидчика, а вместо этого увидел меч Кронара, приставленный к его горлу. Ханоран никогда не видел столько презрения в глазах Кронара. На лице Такиша безошибочно читался испуг.

- Больше всего меня раздражают болтливые трусы. Они не затыкаются ни на секунду, но стоит прижать их к стенке, и они поджимают хвосты. Твои братья были хотя бы достаточно смелы, чтобы подкрепить свою болтовню действиями. Тупы, но смелы. Жаль, что ты похож на них лишь своими жиденькими мозгами. А то я бы с радостью сделал этот мир еще умнее.

Именно в таком виде, пока пятеро человек стояли вокруг валявшегося адога и сжимали свое оружие, пока Кронар держал свой меч в каких дюймах от горла Такиша, острием проводя по подбородку бунтаря, именно в таком виде их застал Нрадо. Если белый может быть еще белее, то именно такого цвета стало лицо хозяина деревни от увиденного.

- Что во имя Звезд здесь происходит?

«Ну, хоть поели». Адоги не были превосходными воинами. Точнее, они совершенно не умели сражаться, это знали все. Адоги собирали по несколько урожаев в месяц, шили лучшие ткани, помогали людям строить величайшие здания на всей поверхности Нойрж, но за последние две с половиной тысячи лет они брали в руки оружие только однажды. И все же, Ханоран с трудом мог себе представить, чтобы адоги согласились предоставить им ночлег после такого инцидента.

Кронар убрал свой меч обратно в ножны и помог Такишу встать. Тот, не задержавшись поблагодарить его за это, тут же ушел в камыши. «И что, он думал, должно было произойти?» Собирался ли Кронар объяснять Нрадо ситуацию или нет, сложно сказать, потому что адог заговорил первым:

- Прошу простить за столь неприятный случай, - сказал Нрадо так же учтиво, как встречал их на степной дороге, - обещаю, такого больше не повторится. Определенно, Такиш пережил весьма трудные времена в своей жизни, он здесь новичок, и еще не совсем понимает обычая, по которым живут кайпу.

Несмотря на учтивость Нрадо, атмосфера в доме оставалась накаленной, правда похоже, что Кронар этого не замечал. Он просто сел обратно за стол и продолжил попивать из своей кружки пиво. Нрадо, видя, что Кронар не собирается никак комментировать ситуацию, позвал Ниру и что-то сказал ей на своем языке. Другие адоги, воспользовавшись относительной развязкой происшествия, вышли из дома в камыши.

- Сейчас Нира принесет вам перины и одеяла. Однако мне придется попросить вас сдать оружие. Мы вернем вам его завтра утром, когда вы отправитесь в поход. Думаю, многие из вас согласятся, что будет лучше, если гости нашей деревни, как и её жители, ночуя под одной крышей…

- Я не отдам свой меч.

- Простите?

Варран расстегнул свой ремень, на котором крепился меч в ножнах, и отдал его Нрадо.

- Ваша крыша – ваши правила. Только не забудьте разобраться с тем буйным. Отношения можно выяснять и врукопашную, а, насколько мне известно, у вас и с этим плохо. Нехорошо будет гостям пересчитывать все косточки какому-то кретину. Я также поговорю со своими.

Варран дал команду, и остальные стали отдавать свои мечи. Немного замешкавшись, оружие сняли даже Рдат-дэф и Кдоннобр. Ханоран, как и все, отдал и свой меч. Оставшись безоружным, он не чувствовал себя более беззащитным чем обычно: все равно меч ему мало чем бы помог, если бы дошло до кровопролития.

- Кронар.

- Я не отдам свой меч, даже если этот вежливый хрен выпнет меня из своей дыры. Видите этих? – Кронар бросил взгляд на пятерых пленных, сидевших за столом в углу. – Это вам кажется, что они безоружны, что раз они закованы в цепи – они ничего не могут. Все они могут. Железо и мечей и цепей с легкостью разобьет череп, как яичную скорлупу. Это они сейчас тихие сидят. А как мы все уснем… А наутро я хотел бы проснуться с целой головой, если вы не против, пусть и с похмельем. Ах да, чуть не забыл, командир, нужно будет часовых на ночь оставлять, - ухмыльнулся в кружку бывший провожатый.

- Кронар, напоминаю вам, что я здесь главный, и что…

- Нет. Если он не хочет сдавать свой меч, не надо. Один меч не так опасен, как десять, к тому же, Кронар прав, и вам он может понадобиться. Не беспокойтесь, вы получите их назад, как только будете выдвигаться обратно в путь. А сейчас я советую вам лечь спать, до рассвета осталось всего семь часов – семь часов перед вашим отбытием. Спокойной ночи.

- Спасибо, - послал адога Кронар.

К тому времени как Нира вернулась с перинами, атмосфера в доме заметно разрядилась. Перед тем как лечь спать, Ханоран вышел на улицу. Он не знал, зачем, он лишь знал, что хотел побыть один со своими мыслями. Ханорану нравилось бывать одному. Когда он бывал один, никто не задавал ему вопросов, ему ни с кем не приходилось говорить, ему не приходилось выносить неловкое молчание. Оставаясь один, Ханоран лишь разглядывал то, что его окружало: стены, деревья, траву, небо. Он разглядывал все это и изумлялся красотой подзвездного мира, или мастерству людей, построивших Семизвездный дворец, или, закрыв глаза, наслаждался прохладным ветерком и столичным шумом: звуками людей, бредущих по своим делам и не замечавших его.

Здесь было ничем не хуже: ночь опустилась на Кудецкие поля, и на горизонте черный силуэт Нойржа заслонял собой небо, с которого на мир людей глядели Звезды. В старых легендах, рассказывавших о временах, когда Звезды жили среди людей и адогов, часто говорилось, как они возвышались над живыми, испуская сияние чистого света, которое было видно за тысячи верст. Должно быть, теперь они живут очень далеко, далеко и высоко в небе, потому что даже песчинки казались крупнее ночных светил. «Они теперь далеко, и потому, наверное, не слышат наших молитв», - с грустью заключил Ханоран.
В

детстве Ханоран часто молился Владыкам Света в нубашессе Славграда, за нищих на улицах, за пьяниц в «Рыжей цапле», нередко устраивавших драки, за свою мать, за Лейнеру, даже за котят, которых рожала их кошка, пока она была жива. Но нищие оставались нищими, пьяные пили и дрались, душевно больная мать в итоге умерла от лихорадки, и теперь, возможно, Лейнеру ждал тот же конец. А что становилось с котятами, которых забирали завсегдатаи, Ханоран никогда не знал. Если Звезды и слушали людей, они их не слышали.

И все же ночь в степи была прекрасна. Гораздо прекрасней, чем день. Хотя, возможно, это все сытость и тепло, предоставленное адогами: в палатке в чистом поле, когда холод медленно пробирался под все одеяла и рубахи, Ханоран мог думать только о горячей еде и уюте. Сейчас же любовадся черными очертаниями подсолнухов, камышей, за каждым из которым, наверное, находился дом какого-нибудь адога, слушать успокаивающее стрекотание цикад, шелест травы и мягкое журчание реки.

Ханоран отошел от деревни по берегу на добрые полверсты. Он вдыхал запах цветущего подсолнуха и свежей травы под ногами. Но этот аромат перебивался его немытым телом. Они выступили из Дайлрена почти две недели назад, и с тех пор они не встречали ни речки, ни пруда, ни даже лужицы. Стоя на берегу реки, неторопливо уносившей свои воды на север, Ханоран снял с себя рубаху, скинул с ног лапти и бросил все это на землю вместе со своими портами. Прохладная вода приятно покалывала его ступни, колени, пока он осторожно входил в водоем. Пальцы на ногах вязли в скользком, холодном дне. Зайдя в реку по пояс, Ханоран, не в силах терпеть, резко нырнул под воду, и теперь до его ушей доносились только приглушенные плески воды. Он проплыл по дну всего пару аршинов, и мир снова наполнился ночным стрекотанием степи, пока вода стекала по мокрым волосам Ханорана обратно в реку. Он заходил лишь так далеко, пока его касались дна. Идти дальше он не решался, так и не научившись в детстве как следует плавать. Даже здесь, на мелководье, он чувствовал пусть слабое, но уверенное течение, толкавшее его обратно в сторону деревни. Потому он редко осмеливался отрывать свои ноги от ила на дне.

Вдоволь нанырявшись и наплескавшись, Ханоран вышел обратно на берег и тут обнаружил пропажу своей одежды. Вот его следы, когда он пришел с деревни, вот он натоптал, когда раздевался, вот он пошел к реке, значит, одежда должна быть тут. Но ее не было. Кто-то, должно быть, её забрал. Осознав, что рядом кто-то есть, Ханоран вдруг вспомнил, что он стоит совершенно голый, и, скукожившись, попытался прикрыться от чьих бы то ни было глаз. Он вертел головой по сторонам, пытаясь высмотреть вора, но ночи здесь были слишком темные, и его окружали в основном густые камыши.

Тут Ханоран услышал треск в зарослях и чье-то тихое хихиканье.

- Кто там? – Ханоран старался звучать больше разозленным, чем смущенным, но он услышал лишь, как его голос произносит слово «там»: «кто» застряло где-то посреди горла.

Треск прекратился, но Ханоран был готов поклясться, что кто-то продолжал хихикать в камышах.

- Кт.. зач… Одежду верните! – «как глупо я, наверное, выгляжу. Кому вообще нужна моя потрепанная рубаха, или порты? А может мне не неловко должно быть, а страшно?»

- Зачем? – задорно ответил голос девушки из камышей.

- В см… Что зна… Отдай одежду! – «Зачем…»

Из кустов вылетели порты, за ними рубаха. Ханоран присел, чтобы подобрать их и тут же прикрыл свой перед портами. В этот момент из кустов вышла адог. В темноте плохо были видны черты её лица или её одежда. Можно было лишь сказать, что она была из зажиточных адогов, по гладкой ткани её длинного платья, скорее как у Нрадо, нежели как у Ниры. И глаза, глаза адога ночью казались зеркалами, в которых отражалась каждая звездочка.

- Интересно, неужто все люди так пристально таращатся на своих собеседников? - адог рассматривала Ханорана с таким же интересом, как он – ее.

- Ты тоже таращишься на меня. Зачем ты там пряталась?

- Мне стало скучно, я решила немного поиграть.

Все так же рассматривая Ханорана от головы до пят, адог подошла к реке. Она аккуратно коснулась глади воды своими босыми ногами.

- А вода и вправду сегодня хороша. Обычно она такая горячая, в ней можно свариться.

Капли, высыхающие на голом теле Ханорана, холодели с каждой минутой, и он начал дрожать от холода. Воспользовавшись моментом, пока адог пробовала воду, он быстро повернулся к ней спиной и как попало напялил на себя порты, а потом и рубаху.

- Да, хотел искупнуться. Мы выступили из Дайлрена две недели назад, и возможности помыться не было. Ни рек, ни озер, ни даже дождичка, жара неимоверная, - «было бы неплохо, если бы завтра пошел дождь». - Я думал, все уже спят. Что ты тут делаешь так поздно?

- Сегодня моя смена, - она начала входить в реку, несмотря на свою одежду. Видимо, она предпочитала намочить свое платье, чем обнажаться перед незнакомым человеком. – Я смотрела за полем, а тут ты… Захотелось посмотреть, чем люди отличаются от нас, такие же ли они духовно, и телесно.

- Я бы был очень рад, если бы ты оставила мои лапти сухими, - «точно, вот они, у нее в руках». Но она все равно окунулась в воду с головой. И его лаптями. «Чтоб ее…»

- Ты так далеко не заходил, – её голова вынырнула в добрых десяти саженях от берега, всего за пару секунд. Как ей это удалось? – Не умеешь плавать?

- Грезице слишком мутна и глубока для плаванья, - «Чего я оправдываюсь?» – Не слишком ли ты молода стоять в дозоре, ночью?

Она лишь рассмеялась.

- Мне скоро исполнится ровно четыреста, и я не в дозоре стояла. Сегодня моя смена выращивать подсолнухи. За ними нужно постоянно ухаживать, видишь ли, иначе они будут расти так медленно, словно их выращивают люди.

- Люди тоже выращивают неплохие урожаи.

- Ага, по одному в месяц, слышала, - адог поплыла к берегу. – Ханоран, а это правда, что Кронар сегодня чуть не отрубил Такишу голову? – поймав на себе смущенный взгляд Ханорана, она усмехнулась. – Ветер шептал нам ваши имена уже несколько дней. Ну так? Правда?

- Он сам напросился. Адоги не умеют драться, это все знают. На что он наделся? Идиот.

- Адоги могут постоять за себя, если надо. Сендинар, первый из рода Золотых Адогов, был искусным воином, которому не было и нет равных из числа человеческой расы.

- Однако Сендинар родился человеком, - напомнил Ханоран. - Умерев, он возродился как адог, потому что его дух был настолько силен, что смог противостоять самой Смерти. Об этом знает каждый ребенок Хвадии и Нарильда.

- Ложь. Он всегда был адогом.

- Он умел сражаться как никто другой.

- Он умел плавать, для начала, - спокойно возразила она, продолжая грести к берегу. - Скажи мне, Ханоран, кем является Смерть?

- Смерть – одна из первородных стихий, - Ханоран знал священную книгу Нубашаной наизусть. – До появления жизни на поверхности Нойрж она была известна как Бездна.

- И, как и другие первородные стихии, Бездна пожинала духов поверхности Нойрж еще до того, как миру явились адоги. Её мощь была настолько велика, что свет Звезд терялся в беспроглядной пучине её поднебесного царства. Об этом тоже знает каждый ребенок Хвадии и Нарильда. Будь он адог или человек. Верно? – Ханоран лишь кивнул в ответ. – Так неужели люди, чьи души были испорчены в Мрачном Царстве, могут избежать самой Бездны? Ложь. Приятная, согласна. Она держит два наших народа вместе, и все же это ложь, Сендинар за свою жизнь стал величайшим из нас, и он был рожден одним из нас, - самодовольно заключила адог.

«Может и так. Но кто может знать наверняка? Это было так давно» Однако подобное заявление ущемляло гордость Ханорана за людей. «И все же это люди сражались с вампирами Дайлрена бок о бок со Звездами, это люди сражались с тиранией короля Янардана. В конце концов, люди первыми откликнулись на призыв Золотых Адогов о помощи, когда их же собратья отказали им в этом. Адоги не умеют ни сражаться, ни обороняться. Они могут только предавать нашу расу Теням, как они это делали с тех пор, как появился наш род. Мы правильно сделали, что изгнали их».

Адог вышла на берег, но вода не стекала с её одежды. Её волосы слабо колыхались на ветру. Она подошла к Ханорану и бросила к его ногам совершенно сухие лапти. Адог внимательно изучала его лицо, словно пытаясь в нем что-то прочесть.

- Оглянись вокруг, Ханоран. Что ты видишь?

- Камыши. Реку. Овраги. Звезды.

- А под ними?

- Подсолнухи.

- Когда Звезды поняли, что вампиры Дайлрена обладают разумом, ужас охватил их. В пустыне востока жило зло, которое служило Мраку, главным врагам Звезд, и своим умом они научились искусно избегать солнечного света. В подземельях Дайлрена они пытали людей, пили их кровь и размножались. Тогда Звезды собрали легион людей и направили их против высоких стен Дайлрена. Пустыня Агдайл была огромна, и её безжизненные пески покрывали и эти земли. Пустыня тянулась далеко на север, вплоть до самого Амнельда. Путь людей до Агдайла был долог, но они были не одни. Да, летописи людей об этом умалчивают, но несколько адогов пошли с ними на войну против угрозы на востоке. Солнце пекло так сильно, что люди бы ни за что не добрались до Дайлрена живыми. Давно это было, но среди адогов все еще есть те, кто это помнит. Они призывали дождь и прохладу там, где песчаные дюны не видели воды уже много сотен лет. Благодаря адогам по желтым склонам Агдайла на их пути росли ягоды, грибы, даже невысокие яблони. По воле адогов олени выбегали из Амнельдского леса навстречу легиону и кормили их своим мясом.

Когда сами Звезды вышли на поле битвы и вампиры были сокрушены, война окончилась, и небесные владыки сполна вознаградили тех, кто помогал им. Был среди адогов один, кто больше всех воодушевлял собратьев помогать людскому роду. Без него этот поход был бы обречен. Ак-ганн, хранитель Солнца, сорвал выращенную среди песков этим адогом ромашку и вдохнул в неё свою силу. Ромашка тут же увяла, но из неё посыпались тысячи черных семян. «Бери их, Кудек, - сказал Ак-ганн тому адогу, - и посади их там, где ты бы остался навеки, ибо из этих семян вырастут цветы Солнца, и твои потомки не будут в нужде, питаясь семенами этих цветов, и так твой род будет процветать до тех пор, пока Солнце не угаснет».

Тогда Кудек увел свой народ на север, но он не стал покидать пустыню Агдайл. Прямо в песке он посадил семена той ромашки, и из них выросли могучие цветы, названные адогами подсолнухами, и Кудек был рад. Пустыня стала отступать, и на её место пришла степь. Адоги выращивали подсолнухи и кормились ими, и Кудек мечтал о тех временах, когда Агдайл исчезнет вовсе, и на его месте будут расти бескрайние подсолнечные поля, и потомки адогов будут жить в процветании. Но затем на западе настало царствование Анардана, с гор спустились длинные зимы, за которыми пришли Золотые Войны, и род Кудека стал вымирать. Лишь название этих полупустых степей теперь говорит нам о грезах великого предка адогов кайпу – Кудецкие поля. В его честь назвали и город, но об этом уже мало кто помнит.

Да, адоги поклонялись Мраку. Да, они предавали тела людей Теням. Но после Великого Восхода они узрели истинный свет и сложили оружие, и подымали его вновь лишь тогда, когда всему их роду грозила смерть. Лучшая защита – это нападение, так говорят люди. Лучшая защита – это созидание, вот путь адогов. Битвы забирают слишком много жизней, жизней тех, кто мог бы преобразить этот мир, кто накормил бы его и не оставил в нем нищих, кто превратил бы эти степи в бескрайние подсолнечные поля.

Закончив свой рассказ, адог еще какое-то время глядела прямо в глаза Ханорану, затем, вздохнув, ушла, потеряв к Ханорану какой-либо интерес, как теряют интерес к скучнейшей книге. Ханоран же, нацепив лапти, ушел обратно в деревню.

Утром, как и обещал Нрадо, путники получили назад свои мечи и теперь готовились к отъезду. Кронар и Нари загоняли пленных обратно в телегу, пока Варран от имени всех благодарил Нрадо за гостеприимство. Ханоран пытался отыскать глазами таинственную незнакомку, с которой он встретился ночью, но на улице было лишь несколько адогов-мужчин, собиравших семена подсолнуха под пасмурным небом. Закончив сборы, Ханоран и остальные забрались на своих крананов, Кранар с двумя другими как обычно забрался в телегу, и их караван покинул деревню.

Их путь теперь лежал на две версты на юг и оттуда на запад по мосту через реку. Дальше им нужно было преодолеть полторы тысячи верст на северо-запад, чтобы достичь столицы Нарильдской Империи. Если повезет, он прибудут туда через месяц.
[indent]

Вокруг не было слышно ни пчел, ни других насекомых, только шелест листьев подсолнуха, чьи цветы были налиты черным цветом семян. Этим серым днем в Кудецких полях царила приятная прохлада, и солнце не выглядывало из-за серых туч. Когда путники достигли моста, капли начали падать с неба. Впервые за последние две недели в подсолнечных полях пошел дождь.