Пробую свои силы на литкреативе. Текст на тему "урбанизация". Я так понял, там города описывать надо. Если честно, только что закончил и в голове каша, потому выкладываю как есть. Концовку вообще давил через силу. Если кто поможет с вычиткой, либо парой советов по буду благодарен.


Вначале это было просто белое пятно вдалеке. Но чем ниже я спускался, тем чётче проступали очертания основных сооружений. Ещё один блестящий, тщательно спроектированный и вылизанный безжизненный гигант.
Всего четыре надземных яруса, наверняка, не менее двух, служебных под землёй. Это уже одиннадцатый город, встреченный мною, и до сих пор, ни одного похожего друг на друга. В эру урбанизации люди много сил вложили в то, что бы придать каждому из них свою неповторимость. Вопреки большинству плоских, либо имеющих выпуклую форму мегаполисов, с низкими строениями на окраине, постепенно увеличивающимися в размерах, этот имел «приподнятые края» плавно спускающиеся вниз к центру. Зато в середине высилась величественная белоснежная цитадель. Наверняка это здание мэрии и прочих правительственных организаций. Практически все здания города были так же белоснежны и на их фоне чёрные ленточки дорог сплетались в тонкую, аккуратную паутинку.
Я ускорил шаг и уже через пару часов достиг его окраины. Эта тонкая полоса, очерченная когда-то обычным циркулем на листе бумаги всеми уже забытым архитектором. Сейчас это идеально ровная граница в ста метрах от ближайшего здания.
Вот дикорастущие полевые травы, деревья, где-то пожухлые, где-то растоптанные, но делаешь один шаг и наступаешь на свежий, мягкий, идеально выстриженный газон. Декоративные кустарники и деревца, подстриженные по древним шаблонам. Ни одной надломленной веточки, ни одного случайного камня.
И при всём его великолепии, нет ничего страшнее, чем безмолвие этого каменного гиганта. Абсолютная, мёртвая тишина. Хочется развернуться и бежать обратно, вверх по склону холма, к щебечущим птицам, к пугливым зверям, к свободно и дикорастущим деревьям, прочь от этой мёртвой и, давно уже никому не нужной красоты.
Несколько минут я неподвижно стоял, не решаясь перешагнуть этот порог, но, наконец, переборов страх, уверенно ступил в городскую зону.
Мягкий газон сменился гладким покрытием. Ни кочек, ни ямок, ни мусора. Идеальная ровная дорога, по которой вот уже много лет никто не ездит, не считая роботов-дворников, садовников, реставраторов. Запрограммированный на поддержание заданного порядка МЭР, до сих пор исправно снабжает мегаполис всем необходимым и тщательно следит за малейшими отклонениями от нормы.
Сколько я бежал по этим пустым улицам? Пять, десять, двадцать минут? Зеркальные тоннели, детские площадки, клумбы с цветами, причудливые статуи и фонтаны, винтообразные, абсолютно прозрачные лестницы и переходы. А в одном месте был даже искусственно созданный водопад. Мощные потоки воды срывались с крыши одного из зданий и с грохотом падали в небольшой канал с мраморными, пологими берегами. Не хватало лишь одного.
Я вышел в центр дороги, и, сложив руки рупором, закричал что было сил:
- Лююдиии.
- Лююдиии… юди… ди… ди… - отозвалось эхо.
Сбросив со спины рюкзак, я пробежал квартал и снова:
- Лююдии.
И снова ничего.
Ещё квартал, ещё. Может быть в том дворе? Или просто выше на ярус… или ниже. А может ближе к центру?
Спустя полтора часа горло начало болеть. Я остановился у уличного автомата.
- Тёплой воды.
Автомат немного погудел и выдал заказ. Обессилевший я рухнул на лавочку и прикрыл глаза. Время ещё обеденное, до ночи должен успеть дойти до центра.

К цитадели я вышел уже вечером. Действительно огромное здание, построенное по типу крепостей первого тысячелетия, с высокими стенами, башнями, и даже импровизированным рвом. Пока я стоял на мосту, сердце моё готово было выпрыгнуть из груди, видя как весело пляшут ярко-алые лучи заходящего солнца на тяжёлых, грубых, казалось бы наспех вытесанных камнях крепостной кладки.
Я перешёл мост и широкие, тяжёлые воротины с громким скрипом медленно распахнулись передо мной, как будто бы их и вправду толкали руками пара уставших солдат.
Как и стоило ожидать, в холле никого не оказалось. Но всё же, я на всякий случай ещё раз позвал. В последний раз в этом городе. Голос разлетелся по коридорам, заскользил по лестницам, натыкаясь на холодные стены, закрытые двери и пустые комнаты. Но, никто на него так и не ответил.
Я подошёл к терминалу и скопировал план здания. Главная панель доступа к МЭРу находилась почти на самом верху центральной башни. Ну что же, вполне в духе архитектора.
Еле слышно зашуршал лифт, и вот я уже в конечной точке. Просторный зал с рядом мониторов на стенах. Антураж рыцарской эпохи во всём этом скоплении вычислительной техники поддерживали тяжёлая, навесная люстра с рядом ламп, стилизованных под свечи, и настольные лампы – подсвечники, а так же огромный роскошный ковёр, на поверхности которого была искусно выткана панорама города, в точности, какой она открылась мне на вершине холма.
Я шёл вдоль стен, вглядываясь в мониторы. На экранах мелькали всевозможные данные по городу: энергетические, водные и биозапасы, расходы и восполнение, состояния зданий, количество исправной и неисправной техники и многое другое. Наконец, в длинном ряду терминалов обнаружился нужный.
«Количество жителей триста один» - гласила надпись. Тот самый минимум, который обязан поддерживать любой исправный городской МЭР. Я скопировал все имена и адреса. К счастью, все горожане проживали в двух соседних зданиях.
Наконец последний штрих. Зарегистрировавшись в городской сети, я обратился ко всем жителям с просьбой прийти в цитадель или хоть как-то обозначить своё присутствие. Конечно же, безрезультатно.

Спал я тут же, в мэрии, а рано утром отправился в жилой район города. Вот они, те самые дома рядом с тем самым водопадом. Вчера я уже проходил тут и именно отсюда начинал свои поиски.
Я включил навигатор. «Квартира номер один, Томас Пен, шестьдесят восемь лет».
Томас лежал в кресле жизнеобеспечения с закрытыми глазами, а на стенах комнаты отражалась довольно примитивная сетевая игра по строительству башен. Это был пухлый лысый старик с длинной седой бородой. Я бесцеремонно перевернул кресло, скинув старика на пол. Соединение тут же разорвалось.
- Здравствуйте, Томас, вы слышите меня? Вы меня понимаете? – склонился я над ним.
Некоторое время он лежал неподвижно.
- Подключить, - наконец произнёс Пен. Спустя минуту он ещё раз повторил команду, а затем ещё. Я терпеливо ждал, но ничего не менялось. Тогда я взвалил старика на плечо и вынес на улицу.
- Домой, - потребовал старик.
Я вошёл в канал под водопадом и начал медленно опускать Пена в воду. По колено, по пояс, по грудь.
Команды менялись, от «Домой», до «Сушить» и «Согреть». Наконец и голова старика скрылась под поверхностью. Вода в канале была кристально чистой, и я отчётливо видел его глаза. Ни страха, ни удивления. Старик захлебнулся, так и не предприняв ни единой попытки всплыть. Я разжал пальцы, и тело заскользило прочь по течению.
То же самое было и с Говардом Тоном и с Кенди Симс и с другими. Один за другим они безропотно тонули в моих руках. Это было изнурительно. Я насквозь вымок и сильно устал. Запоздало в голову пришла мысль, что можно взять в гараже ручную тележку и не таскать всех на спине.
«Ещё один и передышка», подумал я, открывая очередную дверь и замер. Димс О’нел, очередной житель, сидел спиной ко мне у кухонного автомата и плевался во все стороны свежим хлебом.
- Здравствуй, - обозначил я своё присутствие.
О’нел замер.
- Здравствуй, - повторил я своё приветствие.
Кресло бесшумно развернулось. О’нел, молча смотрел на меня.
- Я Нильс Грэм, слышишь меня, Димс? Я вчера звонил по общему каналу.
Потянулись минуты ожидания.
- В сеть, - нарушил тишину О’нел.
Кресло заскользило в комнату подключений.
- Стой. Димс, ты можешь мне ответить? Димс!
- Подключить.
Вспыхнули огоньки соединения и мужчина начал погружаться в глубины виртуального мира.
- Димс, - разорвал я контакт, - ответь мне, Димс, ты меня понимаешь?
- Подключить.
- Димс! – я приподнял его за грудки и встряхнул.
- Подключить, - упорно повторил хозяин квартиры.
Я размахнулся и, что было сил, ударил мужчину по лицу. Из разбитого носа заструилась кровь.
- Теперь ты меня будешь слушать, Димс?
- Подключить.
Нет, это было выше моих сил. Я вышел из квартиры. Нужно отдохнуть и успокоиться. Как и вчера, я лёг на одну из множества лавочек. Я не мог спать в одной из квартир, где живут или жили такие как они.
Проснулся я уже вечером. Волнение улеглось на смену ему пришло спокойствие и рассудительность. Что это было? Плевки хлебом, было ли это осмысленное действие? Можно ли это считать признаком или для них это норма, с которой я раньше просто не сталкивался? Возможно, им нужно больше времени, чтобы проявить себя?
Я вернулся в квартиру. Димс спал. Я вытащил его из кресла и уложил в тележку. О’нел проснулся и начал требовать «спать», «согреть» и «домой». Как и все другие. Я вёз его по той самой ровной, гладкой дороге, по тому самому мягкому газону. Всего лишь в метре, но за чертой города я сбросил его на землю, как какой-нибудь мешок с мусором. Мужчина лежал в неестественной позе на боку, завернув руки за спину и уткнувшись носом в землю, но не предпринял ни единой попытки перевернуться.
- Домой, - потребовал О’нел.
- Если хочешь домой, дойди сам.
Можно было и не отвечать.
- Домой, - повторил он всё тем же бесцветным, бездушным, спокойным голосом. Голосом, который сводил меня с ума.
Тем же самым безразличным голосом, которым говорили и Томас Пен и Кенди Симс и многие другие, которых я топил, бил, душил, резал. Что бы я не делал, как бы не мучил их, не было ни страха, ни слёз, ничего в этом голосе, абсолютно никаких эмоций. Только «есть», «спать», «домой» и «в сеть».
Когда я привёз следующего жителя, О’нел лежал всё в той же позе, и так же просил «домой».
Я возил их сюда одного за другим. Каждый раз пересчитывал, в надежде, что хоть один пропадёт, уйдёт в лес или попытается вернуться домой. Наконец, все оставшиеся двести восемьдесят шесть жителей города были вывезены за черту и выложены аккуратными рядами.
Оставалось только сидеть и ждать.
- Домой, домой, домой, - равнодушный, безумный гвалт.
Я сдался через два часа. Я больше не мог смотреть на этих бездушных созданий, слушать гомон их безэмоциональных голосов.
Пять дней я не мог приблизиться к тому мету, и бесцельно слонялся по городу. А когда, наконец, вновь смог пересилить своё отвращение, гвалт уже утих. Точнее он сменился, с равнодушного на бойкий и жизнерадостный. Там где раньше лежали люди, сейчас орудовала целая туча птиц и мелких падальщиков. Вонь стояла ужасная.
Нет, тут уже бесполезно было искать признаки человеческого интеллекта.

Я шёл по тому же самому городу, в который прибыл всего неделю назад. Но теперь его улицы были наполнены шумом, пусть и механической, но всё-таки жизнью. Пару часов назад они были дворниками и садовниками, и заботились о порядке и чистоте. А сейчас стремительно переделанные в утилизаторов, крошили статуи и фонтаны, разбирали стены, рушили арки. По дорогам метались автомобили снабжения, заполненные строительным мусором.
МЭР как всегда безукоризненно выполнял полученную задачу. Великая машина.
А ведь прошёл всего час с того времени как я отключил самореставрацию и задал новые приоритеты.
Город самоуничтожится, начиная с окраины и постепенно смыкая кольцо, пока не останется только цитадель. Тогда МЭР уничтожит себя и остатки техники, бесследно и бесповоротно. Пройдёт двадцать-тридцать лет, и на этом месте вновь будет властвовать природа, и лишь полуразвалившиеся руины крепости останутся напоминанием о безумии, некогда поглотившем человечество.
Я с сожалением обернулся и в последний раз взглянул на умирающий город. Красив. Даже в своей агонии город был по настоящему красив. До чего же велик был уровень развития архитектуры человечества в эру урбанизации. Способен ли сейчас кто-нибудь создать нечто хотя бы приблизительно похожее на этого белоснежного гиганта?
«Идеальный город», где всё есть у всех и все будут счастливы, так думали люди.
Когда больше не к чему стремиться, не за что бороться и нечего бояться….
Я вздрогнул, вспомнив сотни недочеловек и скопление пирующих птиц. А ведь придётся пройти мимо них.

Это было кресло жизнеобеспечения.
Оно зависло над газоном в двадцати метрах от орудующей своры птиц.
На звук моих шагов кресло развернулось и я увидел его. Димс О’нел.
Как много было в его глазах, слезах, голосе… в одном коротком:
- Зачем?

Чувствую что в конце не хватает предложения или двух. Если честно, вообще концовкой недоволен. Надо будет подумать.

Вопрос "Зачем?" не вяжется. С корее по логике должно быть что-то типа: что это? Как? ...

Мне понравилось все. Остался вопрос, а кто же ГГ? Может хоть намек какой дадите, чтоб читатель уже сам докумекал и дорисовал картинку.

Я бы написал - ни кочки ни ямки ни мусоринки(хотя мусоринки и спорно-разговорно). Или - ни кочек ни ямок ни мусора. Не факт что я прав.

Написано добротно, плавно, легко. Стиль уверенный, схема построения предложений чёткая. Пунктуация на высоте, пару восклицательных знаков не хватает после "лююдиии"(меня за прямую речь гнобили там долго ). Я бы конечно подинамил побольше. Тема на мой взгляд раскрыта. Преноминация будет пройдена легко и сразу, хотя там не поймёшь что им нужно. То с раскрытой темой не пускают, то без темы сразу в князи.
Концовка. Я допустим понял и додумал - для меня более чем достаточно. Но всё таки для прагматиков нужно дописать малёха.
Есть мизерные шероховатости типа: .
Насколько я понял - он, архитектор. Или он только строитель?
Победы. Будем уже, я думаю, там втроём

А мне подходит. Здесь каждый волен додумать - зачем ОН это сделал
Для меня ГГ это разочаровавшийся демиург.

- Неудачная формулировка. Плоские что? Крыши? Дом не может быть плоским, он все равно имеет объем. Выпуклая форма чего? Тоже крыши, ибо дома все имеют выпуклые формы, а не вогнутые. Приподняты края у чего? И края не могут плавно спускаться к центру, ибо они находятся на краю,

Например, "Вопреки большинству низеньких строений с плоскими или двускатными крышами, этот дом имел крышу с приподнятыми краями и углублением в центре".
Или же "Вопреки большинству низеньких строений с плоскими или двускатными крышами, этот дом имел крышу, похожую на шляпку груздя".


- Сплошные повторы. Переформулировать лучше.
- если цветы полевые, то они уже дикорастущие, смысл - масло масленое.

Например, "Вот полевые травы, кое-где пожухлые и растоптанные, рядом едва уцелевшие деревья после недавней грозы, но делаешь шаг и вступаешь в другой мир. Зеленый и мягкий, идеально ровный газон обрамлен декоративными кустарниками и саженцами, подстриженными по древним шаблонам. Нет ни единой надломленной веточки, ни одного случайного камня. "


- Дикорастущий, по идее, пишется вместе.


- объединить два предложения. "Сколько времени я бежал по пустым улицам, может быть, минут двадцать?"


- "Действительно" - лишнее слово, ГГ ни с кем не спорит. Крепость - это не одно здание, как минимум замок+ высоченный забор. Лучше сказать "строение"
- Сложно построенное предложение, коряво звучит. Переделать.
- Ров, если это не голограмма не может быть импровизированным, он или есть или его нет.

Например, "Огромную крепость, построенную в стиле времен первого тысячелетия с высокими стенами и башнями, окружал глубокий ров".


- наспех вытесать камень для кладки нельзя, его можно наспех и небрежно положить. Заменить наспех словом "грубо".
- камень в крепостной стене очевидно должен быть тяжелым, это слово лишнее.

- Переформулировать и убрать лишнее, например:
"Надо отдать должное архитектору, пока я стоял на мосту, сердце моё готово было выпрыгнуть из груди, видя как весело пляшут ярко-алые лучи заходящего солнца на грубо вытесанных камнях крепостной кладки."


- "вдоль стен".


- "данные городского мониторинга".


- "приказывают явиться" и "просят прийти".


- Эти недочеловеки (читали "Майн Кампф"?), просто старые и больные люди. Возможно у них Альцгеймера, и единственное, что осталось в угасающем мозге, это связь с общегородской компьютерной сетью.

Странно, что ГГ с легкостью и без угрызений совести утопил старичков. У него и в мыслях не было разобраться, а чем же дело и почему эти люди обречены на такое существование? Для этого должна быть Глобальная причина. Вот, типа ГГ расправился с целым городом, кому он сделал хуже или что-то доказал? Никому. Налицо у героя бАльшущие претензии к окружающему миру. Вроде как "люди в городе должны были сделать то-то и то-то, что по моим представлениям было бы важно и нужно. Но они, такие вот гады, не сделали!". - А они должны были?
- ГГ не кинулся их спасать, лечить или переделывать программу общения для связи с ними, он просто без тени смущения уничтожил жителей и город.

Таким образом, мы видим, что ГГ ничем не отличается от орды варваров, которые завоевывают чужую страну и уничтожают ее культуру.

Мне кажется, в финале кратко надо бы сделать следующее.
1) Дать портрет самого ГГ.
2) Описать кратко, почему он жил в лесу и с кем, и с какой целью поперся в город?
3) Допустим, ГГ понял, что идея уничтожения городов для его каких-то неведомых читателю целей, может быть, не самая лучшая.
4) Если ГГ остался среди своего там лесного племени единственным, кто выжил, то хотел бы поискать себе подобных в других местах.

В общем читатель видит, что главный персонаж бунтует. Но бунт выражается лишь - в бессмысленных деяниях сплошного бесчеловечного отношения к другим людям, которые оказались по каким-то причинам немощными, и в разрушении остатков прежней цивилизации.

Написано в целом неплохо.
Но вот интриги, связанной с поступками героя, не увиделось. А ведь ГГ - это центральная фигура сюжета. Где его биография, обоснование для подобных действий? Или он тоже болен, но пытается это скрыть даже от самого себя?

Дорогой, автор, это мой личный взгляд и только. А принимать его во внимание или нет - ваш выбор,

Удачи автору,

viktor egorov
Благодарю, кочки-ямки исправил, действительно, мусор не вписывался.
Архитектора тоже убрал, сначала думал переделать: Надо отдать должное мастерству архитектора. Пока я стоял на мосту, сердце моё готово было выпрыгнуть из груди,
Но что-то не срасталось.
Сейчас беспокоит, что оказались рядом построенное по типу крепостей и камнях крепостной кладки
В победителях? не возражаю

Касторка

Он ведь видел, как вывозили жителей, более того сам недавно лежал тут же, рядом с остальными.
На самом деле, проблема в том что перед вами вторая версия рассказа, первая была написана именно от имени Димса О’нела, и многое из этого рассказа туда не вошло, зато основные события там происходят в этот отрезок времени:

"Зачем" это единственный вариант и самый сильный момент первого рассказа. Потому я и разочарован в концовке, так как утратил всю гамму чувств, но в первом рассказе очень блеклые описания города. Пришлось от него отказаться.

Нет, сознательно убрал этот кусок из рассказа, создав недосказанности: кто-такой Нильс, как восполняются жители до минимума, что за аббревиатура МЭР, как Димс выжил и вновь оказался в кресле. Подумал, что эти не до конца освещённые стороны создадут ощущение правдоподобности.

Спасибо за отзывы и помощь. если ещё у кого-то появятся замечания, пишите, буду править, пока можно.
Ещё вопрос:

Не бросается в глаза столь кривое соседство?

karpa
Огромное спасибо, согласен со многими замечаниями, даже замечал эти ошибки пока писал, хотел вернуться, но всё вылетело из головы за время работы.
А что касается вопросов, то мне показалось, что разжёвывать и отвечать на них как раз не стоит, потому как текст утратит некую атмосферу. Хотелось чтобы читатель сам пытался понять ГГ и строил догадки.

Хм, понимаю, что "плоский" не подходящее слово, но как точнее выразить форму города?

Вся Москва, весь этот огромный, пестрый гигант, распростертый на сорок верст, блестящий своею чешуею, вся эта необъятная, узорчатая друза кристаллов, неправильно осевшихся. Я всматривался в каждую часть города, в каждой груде камней находил знакомого, приятеля, которого давно не видал... Вот Кремль, вот Воспитательный дом, вот крыша театра, вот такая-то церковь...
Осеннее солнце, "как итальянская луна", не ослепляло; полосами была Москва наводнена его светом, полосами была темна, и эти полосы перебегали: Москва, казалось, то улыбается, то браздит морщинами чело свое. Вся московская жизнь представлялась мне ярко, живо, со всей пустою шумливостью и деятельностью без цели; я почти знал, что делается вот под этой зеленой крышею большого дома, на который Москва не позволяет дунуть ветру, и под дощатым навесом этой хижины, которую Москва толкает в реку. Вспомнилась прошедшая жизнь. И святые минуты чистых восторгов, и буйные вакханалии, и немая боль скуки, и ядовитые объятия разврата - все, все виднелось мне из кирпичных масс.

Ра солнценосный
Не могу сказать что стиль Герцена мне нравится. Как-то сумбурно.

Ретро. Оригинально. Свежо. Хорошо. Имхотеп.

Свежее ретро? Оригинально.

Благодарю.

В общем, оставил пока "плоские мегаполисы", может позднее исправлю. Так же оставил в изначальном виде некоторые повторения, поскольку не заметил ущерба от них общему звучанию текста. Импровизированный ров править нужно, понимаю, просто настроение сейчас не поэтическое поправлю позднее, когда буду в полной мере улавливать звучание.

- Мне не нравится Веласкес, - сказал Мышкин строго. - Его "къяроскуро", меня раздражает!
Лицо художника на портрете исказилось мукой, мастер барокко схватил мастихин и попытался перерезать себе горло.
- Что вы говорите! - бросился к Мышкину смотритель музея. - Это же величайший мастер эпохи Возрождения… Немедленно извинитесь!

Ра солнценосный
Знакомо, и всё же не нравится фонетика текста в целом. Не могу сказать что его речь переливается. Его даже выразительно читать тяжело.

Поэтика предложения - это уже высший пилотаж, не все - кстати, авторы проговаривают фразы при письме.

А я думал, поэтика сейчас не в моде. Главное коротко и по делу.

Еще и мода... Ой, не о том думаете.

Может быть такие синонимы подойдут?

Город - малоэтажный, многоэтажный, коттеджные застройки и многоярусные дорожные развязки, небоскребы, шпили телебашен, купола церквей, цирка, стадиона и др.

Нет, совсем нет. Это же город будущего, выстроенный по чертежам одного архитектора как единое целое. Каждое здание, улица, двор, фонтан это маленькая составная часть одного произведения искусства. Потому большинство терминов, применяемых к современным городам к нему неприменимо.

Ну вот. Я же говорил что преноминация для этого рассказа "два пальца об асфальт". Ну вердикторы там чуть тупанули.

Бывает. Спасибо за заступничество.

Подождите, в чём дело? Там возникли проблемы с принятием рассказа?
Я сейчас прочла - мне очень понравилось!

Просто небольшое недопонимание с организаторами. Всё уже улажено.

Хм, поскольку развёрнуто ответил по рассказу на Литкреативе, отвечу и тут.

Итак,
Верно, давайте посмотрим, как на ситуацию смотрит ГГ.
Для героя жители города уже мертвы.
Вспомним, как ведёт себя Томас Пен.
Есть набор действий, на которые способны горожане. Единый алгоритм, который поддерживает город. Нильс просто выбросил Томаса из кресла, но Томас не в состоянии понять, что для того, чтобы продолжить привычное существование нужно вернуться в кресло. Раньше у него этой потребности не возникало, потому что он всегда был в этом кресле. Потому Томас «завис» и продолжает отдавать одну и ту же команду даже не задумываясь, почему желаемое не происходит.
Люди опустились в своём развитии ниже животных, утратили способность отвечать даже на простейшие внешние раздражители.
Героем движет одна цель – он ищет среди горожан «живого человека», но:
Напомню что:
Не верно то, что герой ничего не испытывает убивая. Убивает ли?
Герой видит перед собою три сотни УЖЕ мёртвых людей, которые просят домой. И это сводит его с ума.
А теперь вспомним его встречу с Димсом О’нелом
И это потрясло героя
Взрослый человек, плюющийся хлебом, для него это уже достижение, ведь это действие не входит в стандартное «есть, спать и в сеть».
Потому и действует Нильс тут уже иначе, пытаясь завязать разговор без применения силы. Но Димс, подававший в начале признаки, вдруг вернулся к общему алгоритму.
Это больно. Для героя это действительно больно. Он делает перерыв, давая себе возможность осмыслить произошедшее и меняет порядок действий, теперь он вывозит жителей за город. Именно «за город» что важно, ведь именно «идеальный город» сделал их такими.
Вот в чём видит причину герой. Без борьбы люди утратили возможность развиваться. Дети, имеющие с самого своего рождения абсолютно всё, которым незачем за что-то бороться и куда-то стремиться, выросли в то, что мы имеем в рассказе:
При этом герой не ненавидит города, он восхищается ими, как вершиной достижения человеческой цивилизации:
Однако, уничтожает их, как причину гибели человечества.

И, наконец «Зачем?» почему именно оно стало названием текста?
Сравним:
И
Вспомним, что искал Нильс.
Но, вот ирония, после всего этого, что видит Димс?
Его город уничтожен, жители, с которыми он привык жить мертвы. «Зачем?».
Нильс нашёл Димса, но нужен ли Димсу такой Нильс?
Что для Нильса Димс, и чем Нильс становится для Димса?
У Нильса была своя правда, и он к ней уверенно шёл, но вот у Димса своя правда, нужна ли ему правда Нильса?
В этом и заключается трагедия произведения.