Снежная метель буйствовала, несмотря на март. Природа никак не желала одаривать русский народ весенним теплом. Катаклизм – только так, и никак иначе можно было охарактеризовать эту погоду. Трехметровые сугробы, огромные шапки из снега и льда на всех, без исключения, домах, занесенные дороги – вот лишь то немногое, что сопровождало это снежное буйство. Холодный белый пресс стремительно сдавливал город, доводя до нервного срыва, почти всех, автолюбителей, особенно тех, кто штурмовал переулки. Все, без исключения, владельцы автомобилей были обеспечены адреналином гонок по бездорожью.
В одном из таких переулков, меж кирпичных пятиэтажек, превращенных в сугробы, шел молодой человек. Он закрывал лицо капюшоном, все сильнее кутаясь в серый пуховик, так как жестокий холодный ветер всякий раз норовил обдать ледяным «душем» из снежной крошки. Молодого человека звали Федор, он возвращался с работы домой и такая погода, конечно же, не доставляла ему особой радости. Но все же он не грустил, ведь рабочий день был окончен, и до дома оставалось меньше десяти минут ходьбы. Квартира Федора располагалась в схожей «кирпичной коробке». Там все было по одному – одна комната, одна кухня, одна ванная и один туалет. Приятные мысли о конечной цели пути, молодой жене и теплом доме, время от времени сменялись неприятными философскими монологами о причинах снежного катаклизма, размышлениями о глобальном изменении климата и злостью на местные службы по уборке города. Постепенно негативные мысли и вовсе охватили его полностью, – вспомнилась работа, ощущение ненависти к тому месту где он, вместе с толпой таких же офисных работников ежедневно получал стресс и скудный доход, нахлынуло мощной волной. Весь мир снова стал ужасен и несправедлив, а погода, казалось, старалась еще больше разозлить, играя на расшатанных нервах.
«Ужасная работа, ужасный день, ужасный мир», – зазвучала мрачная симфония мыслей в его голове, переходя от медленной органной к более энергичной симфонической: «Как мне надоело быть никем, перебиваться с копейки на копейку, когда другие на дорогущих иномарках разъезжают!». Мимо него проехал на полном ходу большой серебристый внедорожник, окатив джинсы молодого человека волной из снега и грязи. «Хозяева жизни. Дай таким право давить тех, кто ниже их по статусу, без колебания давили бы, не моргнув глазом».
Снежная крошка запорошила лицо, и странное ощущение опасности заполнило собой всё нутро. «Надо бы отойти подальше от крыши», – подумал про себя молодой человек и посмотрел наверх. Но что-то огромное уже неслось сверху. «Вот и всё», – мелькнула в голове страшная мысль, холод страха сковал тело. Сорвавшаяся с крыши лавина из снега и льда, в секунду накрыла Федора. Сознание, вместе со всеми телесными ощущениями, утонули во мраке.
Вокруг царила первозданная тьма. Какое-то мгновенье Федор соображал, открыл ли он уже глаза, или нет. Затем рука нащупала холодную сырую землю. Стало не хватать воздуха. «Похоронили?!» – Пронеслась паническая мысль. Потом забрезжило понимание – если бы это было так, он нащупал бы дерево, или ткань, которой обивают гробы. На всякий случай молодой человек пошарил рукой вверху. Ничего. Только пустота и, по-прежнему, тьма. Никаких ощущений. Ни боли, ни холода. Странно. И пусто.
Внезапно резкий шипящий щелчок где-то недалеко привлек его внимание. Слабый свет выхватил из темноты старые трубы. Слезшую краску, холодные бетонные стены и низкий потолок. Чье-то присутствие там, в круге света скорее ощущалось, чем виделось. Но Федор почувствовал – ему надо туда.
Он осторожно встал, осмотрелся. На ватных, плохо гнущихся ногах молодой человек побрел к источнику света, огибая трубы и перелезая там, где не получалось иначе. В небольшом закутке, образованном куском перекрытия и широкой трубой, теплилась буржуйка времен, наверное, Великой Отечественной. Хлипкая труба древнего агрегата пока не чадила, но скоро все низкое помещение должно было наполниться дымом и копотью.
Перед открытой дверцей буржуйки грел руки человек. Сперва Федор решил, что перед ним бомж, каких немало в городских подвалах: старая, изношенная одежда, засаленная и лоснящаяся на сгибах, драные башмаки, длинные немытые волосы. Но мужчина, помедлив, обернулся. Лицо его, чистое и с аккуратной бородкой, создавало странный диссонанс с остальным обликом. Да и руки. Федор заметил, гладкие пальцы с ухоженными ногтями. Что-то неуловимое скользило в чистом взгляде голубых глаз. Этому человеку можно было дать и сорок и шестьдесят лет на вид. С одной стороны – морщины и седые волосы, с другой – ясный взгляд и гладкие руки. Федор затруднялся объяснить самому себе, кого встретил в подвале. Куда, кстати, он совершенно непонятно как попал.
– Присаживайтесь молодой человек, не побрезгуйте моей компанией, погрейтесь у очага, – хорошо поставленным голосом произнес человек в лохмотьях. Он посмотрел на гостя своими большими карими глазами, и Федор смог убедится в ясности взора собеседника.
– Кто вы? – не отрывая глаз от человека у печки, нервно выдавил из себя Федор, усаживаясь на пошарпанную, но не потерявшую от этого своей крепости, старинную деревянную табуретку.
– Вы, наверное, уже сообразили, что я являюсь человеком без определенного места жительства. Хотя и считаю, что в каком-то смысле все мы – временщики. Называть своего имени, с вашего дозволения, я не стану, так как это абсолютно неважно для вас и совершенно не нужно мне.
Молодой человек, озабоченный причинами своего появления в подвале, и тем как бы ему от сюда выбраться, не обратил внимания на то, что человек, столь убогий в одежде и среде обитания, так культурно с ним разговаривает, да еще на Вы. У каждого рядового обывателя, работающего и худо-бедно обеспеченного, есть свой шаблон относительно каждой категории граждан. У бомжей, на которых, как правило, стараются не обращать никакого внимания, существует лишь ореол неприязни, штамп нецивилизованности. А их поведению общество вообще приписывает все человеческие пороки.
И снова, Федор не обратил особого внимания на все эти несоответствия и странности человека в лохмотьях, озадачившись лишь тем, как найти выход наружу.
– Скажите, пожалуйста, вы не знаете, как я здесь оказался?
– Вы разве не помните? Вас завалило снегом, упавшим с крыши, и потом вы залезли сюда через подвальное окно, – спокойным голосом отозвался человек без определенного имени.
– Мне очень нужно выбраться отсюда. Покажи где тут выход, – с нажимом произнес Федор, стараясь показать, как неприятна ему вся эта ситуация, и насколько сильно ему нужно отсюда выбраться. Спокойный, скромный и вежливый по жизни, в трудных ситуациях он становился раздраженным и бестактным. И вот сейчас молодой человек, поддавшись раздражению, выросшему из непонимания того что с ним произошло, потерял сразу все свои положительные качества.
– Извините, но выхода из этого места пока нет, – нисколечко не обидевшись на то, что человек намного моложе его, разговаривает с ним на «ты», да еще и в приказном тоне спокойно ответил интеллигентный житель подвала.
– Как это?! Почему!? – моментально поменявшись в лице, воскликнул молодой человек.
– Ну как же, все подвальные окна завалены многокилограммовой толщей снега со льдом, а на входной двери в подвал висит замок. И раз уж мы перешли на «ты», то я хочу сказать, чтобы ты не волновался, скоро ты отсюда выберешься, я верю в тебя.
– Да, причем тут ваша вера?! – крикнул Федор так словно отмахивался от раздражающей его мухи. Ощущение безвыходности все более овладевало им.
– О, очень даже причем. То, во что ты веришь, составляет основу жизни, и будущее твое определяет.
– Да-да, конечно, – вновь отмахнулся от слов собеседника Федор, – А в этом подвале есть лопата? Молодой человек старался хоть что-то разглядеть в кромешной темноте, окружавшей его. Казалось, что существует лишь огонек из печки. Ничто другое в этом помещении не источало свет.
– Нет здесь ничего, только мы с тобой, да тепло и свет от нашего очага.
– Жаль, я почему-то всегда думал, что обычно в каждом подвале, хоть какая-нибудь поломанная, ржавая, залежалая лопата, да валяется, – Федор скорее думал вслух, чем отвечал собеседнику.
– А это не совсем обычный подвал, – сказал более серьёзным, чем прежде, тоном человек без определенного имени.
– Что? Как это?
– А вот так, не все сразу. С тобой, знаешь ли, не так-то просто начать откровенный разговор. Скажи-ка мне, зачем ты так сильно хочешь выбраться отсюда и вернуться к той жизни, которую, частенько ненавидишь? – с какой-то хитрецой в голосе продолжил странный субъект.
– Что? О чём это вы? – возмущенно начал Федор, одновременно думая про себя: «Сумасшедший старикашка, что у него на уме? Откуда он вообще знает, что я частенько свою жизнь ненавижу»?
– Почему я хочу выбраться!? – повторил слова собеседника молодой человек. Вообще-то меня жена дома ждет, с ума уже, наверное, сходит, а завтра на работу!
– Жену свою любишь? – опять с хитрецой, прищурив левый глаз, осведомился человек у печки. Его нисколечко не задевали повышенные тона молодого человека. Создавалось ощущение, что он прекрасно понимал причины криков Федора.
– Причем тут это? Какая вам разница!?
– И всё-таки, да или нет?
– Ну да, люблю, конечно, люблю. Только я не понимаю, какое вам-то до этого дело!?
– Вот и прекрасно, видишь, не так уж и сложно разговаривать откровенно.
– Да, но вас это не касается. И вообще, мы говорили о другом. Чем же так необычен этот подвал?
– О, мы опять на «вы». Отлично. Что ж, так и быть расскажу тебе всё. Видишь ли, этот подвал твоя последняя надежда на спасение, своего рода убежище, – начал человек в лохмотьях. На этот раз он без хитрецы, серьезно посмотрел на Федора, но уловив его непонимающий взгляд, снова изменился в лице, и менее серьезным голосом продолжил. – Снаружи всё занесено снегом, абсолютно всё. Не знаю, долго ли мы тут с тобой продержимся. Быть может, жильцы этого дома вызовут спасателей, и нас скоро вытащат. Я на это надеюсь.
– Вызовут? Точно! Как же я мог забыть про него?! Телефон! У меня же есть сотовый телефон! – Как маленький, радовался Федор. Он начал суматошно рыться в карманах, в итоге вытащив из куртки телефон. Но радость, столь быстро вспыхнувшая, столь же быстро и угасла. По экрану телефона змеились трещины, а все попытки включить его оказались тщетны. Телефон был мертв.
– Нет! Как же так! – издал возглас отчаяния молодой человек. – А у вас? Может, у вас есть телефон?
– Увы, нет, – покачивая головой, печально отозвался человек в лохмотьях.
Федор эмоционально швырнул телефон об пол, и треск расколовшегося пластмассового устройства прокатился сильным эхом по всему подвалу.
– Что ж, я понял, что от вас никакой помощи не дождешься. Пойду, буду руками копать. Я всё равно выберусь отсюда, я должен это сделать.
– Ну, постой, ты же так сильно ненавидишь свою работу.
– Да, с чего вы это взяли? Нормальная работа, – повернувшись в ту сторону, откуда еще несколько секунд назад собрался уходить, кинул молодой человек.
– Ну, я просто предположил, ведь многие ненавидят свою работу, – боязливо и с виноватым лицом произнес человек в лохмотьях. Он как-то сразу засуетился, стал подбрасывать поленья в огонь. Скорее всего, он понял, что задел за живое.
– Да, действительно, есть такое, я недолюбливаю свою работу. Может, вы еще знаете где я работаю?
– Нет-нет, ну что ты, конечно, нет, да это и не имеет особого значения, – затряс головой житель подвала.
Наступила тягостная пауза, во время которой молодой человек напряженно смотрел на субъекта у печки. А тот, в свою очередь, виновато отводил взгляд, занимаясь лишь тем, что шевелил кочергой горящие паленья.
– Я считаю, – начал было Федор, и сразу же остановился. Почесал рукой голову, потер лицо ладонью. Слова шли тяжело. Что-то не давало им развить нужную скорость.
– Я считаю, – снова повторил он, на этот раз окончательно решив высказать мысль до конца. – Уж лучше работать на нелюбимой работе, чем медленно, но верно погибать в подвале, – договорил Федор.
– Вот, это правильно! Здесь я вас поддерживаю. Молодец! – Резко захлопав в ладоши, радостно воскликнул человек в лохмотьях, чем даже напугал задумчивого парня. – Знаете, очень часто человек сам не знает, чего хочет. Он лишь подсознательно догадывается о том, что ему на самом деле нужно. Порой что-то, кажущееся неправильным частенько приводит к тому, что на самом деле нужно. И тогда человек испытает чувство полнейшего удовлетворения и поймет, что всё ненавистное ему было лишь путем, мостом с гнилыми досками, ведущим к берегам мечты.
– А вы дошли к берегам своей мечты, к тому, что на самом деле вам нужно? – смотря с прищуром на человека в лохмотьях, переспросил Федор.
– А откуда ты знаешь, что я не дошел до берегов своей мечты? – вдруг возмутился человек из подвала и пристальным, серьезным взором уставился на Федора. – Может, на самом деле, я притворяюсь нищим? Может, увлечение у меня такое, – одеваться в лохмотья, а во дворе меня ждет Лексус последней модификации, с гибридным двигателем? Но эти берега мечты, скорее подходят тебе, чем мне.
Это неожиданное заявление и серьезный взгляд, подействовали на Федора подобно удару тока. Он даже задумался, принявшись искать подтверждение скрытого благополучия человека в лохмотьях. Ему вспомнились здоровые белые зубы, чистое лицо, и культурная манера говорить. Взгляд тут же упал на руки, уловив отсутствие на кистях пятен, язв, и даже мозолей. Пальцы были слишком ухоженными, для жителя подвалов.
«Неужели он и вправду богач, маскирующийся под нищего»? – удивился про себя Федор, и широко раскрытыми глазами уставился на личность из подвала. Может, перед ним было настоящее современное чудо.
– Да-да, друг мой, внешность обманчива. Прежде, чем делать поспешные выводы о человеке, сначала повнимательней присмотрись, – хитро улыбаясь, произнес человек-загадка.
– Значит вы богач, переодетый в нищего? – вылетело у Федора.
– Да, я богат, и истинное богатство моё – это мудрость. Помни, если ты что-то хочешь попросить у Бога или иных высших сил, это уж как тебе будет угодно, лишь бы это были силы добра, попроси вначале мудрости. Да-да, мудрости, ибо откуда тебе известно, к чему тебя приведет твое желание, если оно исполнится. Сила разума огромна, разум управляет телом, но может управлять и твоей жизнью, улучшая или ухудшая её. Используй свой разум, проси мудрости, и твоя жизнь будет радостной. Даже боль или болезнь может приносить счастье, когда ты понимаешь, почему они даны тебе. Все в жизни не случайно, всё происходит не просто так, всё закономерно, во всём есть смысл, и одно вытекает из другого.
Лицо человека в лохмотьях преисполнилось благородством. Когда он произносил свою речь, то смело смотрел на молодого человека. Прямо ему в глаза, как будто хотел добраться до самой души.
– Здорово сказано, действительно, всё так и есть, – восхищенно отозвался молодой человек, глядящий на подвальное чудо в лохмотьях уже другими глазами. Федор был словно заворожён, но он не мог долго смотреть человеку в глаза, и совсем скоро отвел свой взгляд от загадочной личности.
– Удивляюсь я людям, их непоследовательности, их не логичности. Вот ты, например, наверняка ненавидишь богатых людей, а встретившись лицом к лицу с таким человеком, ты сразу же преисполнишься чувством собственной неполноценности перед ним. Не так ли? – серьезным тоном продолжил человек-загадка, не сводя глаз с Федора. Тот же сделал вид, что немного оскорбился.
– Ну, так вот, – продолжал богач в лохмотьях. На самом деле не важно, богат человек или беден, есть у него деньги или нет, и в том и другом, выдуманном человечеством статусе, он может быть одинаково зол или добр, счастлив или несчастен. Гораздо важнее богатство внутреннего мира, то кем ты себя считаешь. Как правило, люди, думающие лишь о материальном достатке и пополнении своих денежных запасов, очень несчастливы, так как их внутренний мир становится очень бедным, настоящей пустыней. Конечно, некоторые вообще превращают свой внутренний мир в царство тьмы и Геенну огненную. И догадайся, куда они попадают, когда их тело умирает, и внешний мир перестает для них существовать? Да-да, в созданный ими же самими ад. Но и люди небогатые подвержены той же опасности, ведь виня во всех своих бедствиях других людей, они превращают свой внутренний мир во всё то же царство тьмы. Пойми, на самом деле, никто не виноват, что ты беден, кроме тебя самого. Делай свой мир лучше, люби и старайся понять людей окружающих тебя, учись на ошибках, и благодари жизнь за все, что она дает тебе, и богатство внешнее потянется к тебе. Но не забывай, что внутреннее процветание важнее, а любовь к жене, к родителям, к детям, верность, самопожертвование ради них, отзовется тебе тем же, и сделает радостнее мир внешний. Я не считаю деньги добром, но, к сожалению, они пока необходимы, и сильные мира сего решили, что так легче управлять более слабыми, они заложили в головы людей уверенность в том, что разноцветные бумажки необходимы для жизни. Правда, ничто не вечно под Солнцем и Луной, правители стареют, как и их идеи, им на смену приходят другие. И, кто знает, может такое произойти, что люди научаться существовать без денег. Тогда все банкноты мира станут тем, чем на самом деле они являются – просто бумагой.
Федор еще долго молчал после того, как человек в лохмотьях сказал свое последнее слово. Он пытался переварить то, что услышал.
– Извини, возможно, я слишком разошелся. Итак, о богачах поговорили, давай теперь поговорим о мире, – произнес греющийся у печки человек в лохмотьях.
– А что мир?
– Ну, что ты думаешь о мировых проблемах, и о том, куда движется человечество?
– Не мне судить человечество, и не мне решать мировые проблемы, – грустно произнес Федор. После услышанной им речи, что-то в нём изменилось, философское настроение возобладало над его прежним состоянием и, казалось, он забыл все свои проблемы.
– И тут я с тобой согласен! – Снова захлопав в ладоши, воскликнул житель подвала. Он пребывал в веселом настроении, и казалось, чему-то искренне радовался.
Федор захотел ответить, но остановился на полуслове, вновь впав в состояние задумчивости.
– Ну, вот и подходит к концу наша с тобой беседа. Я сказал тебе все то, что должен был сказать, а ты услышал всё то, что должен был услышать, – снова начал свою речь человек в лохмотьях, став серьезным. Мужчина с длинными волосами и бородой замолчал, и задумался, но ненадолго, так как нечто, увиденное им в темноте подвала, вновь заставило его вернуть себе приподнятое настроение:
– Посмотри, кажется, вон там, в подвальном окне появился свет, видимо, часть льдины сдвинулась, и если постараться, то можно руками выкопать себе проход наружу, – обратился он к Федору, указывая рукой нужное для него направление.
– Ух ты! На самом деле! Спасибо! – моментально возликовал молодой человек, увидев небольшую струйку света, идущую из заваленного снегом подвального окна, очертания которого вдруг стали видны. Философская задумчивость сменилась жаждой действия.
– Ну, я пойду? – обратился молодой человек к своему собеседнику, словно спрашивая у того разрешения. Он изменил отношение к человеку в лохмотьях. Неприятие сменилось уважением, и желание убежать от него было уже не таким сильным.
– Да, конечно, иди. Поспеши, пока луч света не погас, – одобрительно кивнув, ответил уже не бродяга в лохмотьях, но мудрец, облаченный в одеяния аскета.
Федор тоже кивнул, махнул на прощание рукой и поспешил к своей заветной цели.
– И помни, ты росток подснежника, который пробивает себе путь к солнцу, через толстый слой снега и льда. Ты обязательно победишь свой снежный плен и расцветешь во всей красе, греясь под первыми весенними лучами. Расти же подснежник на радость людям! – Крикнул вдогонку мудрец.
Федор не совсем понял слова человека в лохмотьях, ставшего теперь для него настоящим мудрецом. Они показались ему странноватыми, но молодой человек решил не заострять на них внимание. Федор уже скреб руками снег, чувствуя сильный холод. И вот он уже копает и какая-то неведомая сила затягивает внутрь. Это пугает копателя, но он не останавливается. Сила продолжает толкать человека в снежную гущу, и перед взором возникает некий темный проход, а потом лишь свет, белый свет повсюду и ощущение падения. Федор упал, глаза открылись. Телесные ощущения возвращались неспешно, волнообразно, перед взором раскинулось небо, затянутое тучами, в некоторых местах пронзаемое тонкими солнечными лучами. «Это прекрасно», – подумал Федор. – «Как же приятно снова видеть небо над головой». Но радость от созерцания небосвода внезапно нарушила нахлынувшая боль. Болело всё, раскалывалась голова, но самым страшным оказалось то, что он не мог встать. Стараясь приподняться, молодой человек каждый раз падал обратно в снег. Но это, как ни странно, не огорчало и не пугало Федора, он радовался. Радовался, тому, что чувствует себя живым.
Осознание того, что он не выбрался из подвала, а все это время лежал в снежной куче без сознания, посреди улицы, под крышей пятиэтажного дома, пришло не сразу. И понимание этого сперва удивило молодого человека, вызвало даже некое огорчение, но потом снова обрадовало. Боковым зрением Федор заметил, что к нему бегут люди. «Скорее всего, это жители дома, они уже вызвали скорую, и мне будет оказана первая помощь. Федор почувствовал благодарность к этим незнакомцам, пришедшим ему на помощь. Увезут в больницу, но перед этим я попрошу кого-нибудь забежать к моей жене и рассказать про то, что со мной случилось. Она, конечно, сначала расстроиться, но потом обрадуется, поняв, что я чудом остался жив. Чудо, да, именно чудо, и никак иначе нельзя назвать то, что я выжил, и мой разговор в подвале, и этого странного человека. Он, оказывается, помог мне вернуться. Пусть все это был сон, но я проснулся и я верю, что все это не зря. И теперь я буду жить, и подснежники не успеют расцвести, как я уже вылечусь. Да, подснежник, вот, что он имел в виду. Я подснежник, который рос под снегом, но который все же нашел в себе силы выбраться из снежного плена. Подснежник благодарен тебе дружище, он обязательно расцветет».

Тут, извините, сразу угадывается ваша неопытность. Повторы, лишние связки, канцеляризмы. "Снежная метель буйствовала - снежное буйство; одаривать русский народ весенним теплом; охарактеризовать эту погоду; на всех, без исключения, домах; лишь то немногое, что сопровождало это; почти всех, особенно тех..."
Я тоже писал подобное, прям слово в слово:
Февраль выдался снежный. Замерзающее небо осыпалось не переставая, и даже ветер не мог одолеть снегопада. Проиграв сражение в вышине, ледяные вихри носились по улицам, наметая причудливые сугробы. Увязая в них, я выбрался наконец на набережную и огляделся. Город притих, сгорбился под белыми шапками крыш. Верхние окна домов — блистающие прежде золотом заката, заволокло ресницами сосулек — и краски, казалось навсегда, исчезли из застывшего мира.
Это называется сеттинг - описание мира, вселенной и жанра, декорации, в которых будет происходить действие. С него все начинается и вылизан он просто обязан быть, падаван.

Вроде ничего так начиналось. Даже мне понравилось. Но потом как-то забуксовало.


Проще пишите. Метафора - это шуба заправленная в трусы. Вы посмотрите, вместо того, чтобы сказать: Он бросил на него ясный взгляд. Вы чего тут наворотили? Я уж не говорю про большие и карие глаза, но свои-то? Ну что разве чужими можно посмотреть? И вообще имейте в виду: люди очень редко обращают внимание на цвет глаз. Только если они какого-то необычайного цвета: скажем, один зеленый, другой - синий. Была тут смешная серия в "Симпсонах", когда Гомер не знал, какого цвета глаза у его жены Мардж.


Ой, не смешите мои тапочки. Ну кому интересно на какую табуретку сел герой? Старинная она или новая? И не пошарпанная, а обшарпанная.


Вот эта объяснялка излишняя. Передавайте ее в действиях персонажа.


А вот на этом читать бросила. Каюсь, сама люблю вставлять все это морализаторство в свои опусы и знаю, как это мерзко и противно.

Вас понял учитель-джедай


Все это мой последний "морализаторский" рассказ Теперь или вообще не буду писать, или буду, но детские сказки. Откровенно вам признаюсь, сам не знаю почему увлекся писательством, ведь по русскому языку в школе учился с двойки на тройку. А тут вдруг записался. Моя школьная училка по русскому, наверное, рассмеялась бы мне в лицо, если бы узнала, что я стал увлекаться писательством
Всем большое спасибо за комментарии. Буду корректировать рассказ дальше.

Рассказ, к сожалению, слаб, и вот почему. Начало неважное, словно газетная заметка с аляповатыми красивостями... Интриги нет, я сразу понял, что старичок ему привиделся. Действия нет и поступков героя тоже. По сути рассказ - беседа человека со своим подсознанием (высшим разумом) , которое подсказывает, как следует жить. Концовка вялая, скучная, предсказуемая. В рассказе нет ничего, чтобы цепляло и захватывало. И сюжет довольно банален, многократно использовался и в фильмах и в книгах.
Теперь о хорошем. Идея и мысль присутствуют, это гуд, но автор разжевывает их основательно, до ненужных повторов. Есть противопоставление - прежней жизни и мыслей, и потом, когда его по башке приложило. Мы видим переоценку ценностей, какие-то размышления. Это все хорошо, но скучно. То, что автор озаботился этими идеями - замечательно, осталось научиться писать интересно и без излишнего морализаторства, чем по юности грешил и я.
Я бы посоветовал передать переосмысление жизненных ценностей героя не через его пафосные мысли, а через реальные поступки, через победу над собой. Это вызовет интерес и сочувствие читателей. Важно не то, что ты подумал, а то, что ты сделал.

Только не расстраивайтесь из-за отзывов. Потенциал у вас есть. Пишите побольше того, что вас больше всего волнует. Я вижу в ваших рассказах много общих мыслей со мной. И мне это нравится. Но мне уже давно говорят, что выпяченная мораль никому не нравится. Её надо давать скрыто, исподволь.

Monk, спасибо Вам за развернутую рецензию. Вы подтвердили мои догадки насчет причин неудачности моих рассказов.


silverrat, не ожидал от Вас услышать подобное. Спасибо за поддержку и подсказки.
Я вывел для себя мораль:
- Мораль без действия убита,
- Мораль должна быть недопита,
- Моралить можно исподволь,
- Моралит громко только тролль:)

Прекрасно сказано.

(Мои первые рассказы были куда хуже).
Ещё правило - не развязывать рассказ тем что герою всё приснилось. Это самый худший сюжет на свете, даже дети уже это не едят.