Девушка у горы Коя-сан
/Нанокайдан. История о призраках в мире нанотехнологий/

Девушку я встретил, когда ехал на гироцикле от вокзала Намба до Гокурабаси. До Осаки я доехал на магнитной подушке, сошёл на станции Кадома-минами и дальше отправился своим путём. Конечно, я мог отправиться на «Нанкай электрик», но мне хотелось прокатиться. Дымчатые полосы тянулись над горой Коя-сан. Там шёл дождь. А здесь уже прошёл: персики и сливы стояли, все усыпанные мелким бисером росы. В точности как в хокку Басё:

Пусть намокло платьё моё,
О цветущие персики Фусими,
Сыпьте, сыпьте капли дождя!

Сливы цвели, и это было красиво. Утренний туман расползался, уступая дорогу. В призрачной дымке рассвета виднелись очертания механоидов-кибертронов – «Идзанаки» и «Аматэрасу». Они охраняют Осаку. Пожалуй, они даже выше, чем гора Коя-сан.
Хорошо, что я вырвался из Маруноучи. Из вечного сияния огней и сутолоки специальных районов. Япония превращается в один громадный супраполис, но здесь, у подножия Коя-сан, ещё есть тишина. Сверкающие дворцы из стали и винилбетона не добрались сюда. Хочу посмотреть на вековые кедры Вакаямы. На гору ведёт кабельная дорога, но я пройдусь древней тропой Кумано-кодо.
Думаю, наверху, в пагоде Компон-дайто и мавзолее Окуно-ин, прорва лолит и неко, приделавших себе генно-инженерные ушки, парней-готов и пёстро разодетых неформалов в стиле «ретрофрутс». И там будут песни и рингтоны, шум и смех, и навязчивые мелодии. Но сейчас я наслаждаюсь тишиной.
Девушку я встретил, как только повернул на юг. Дорога сделала петлю; незнакомка стояла под отцветающей вишней. Белые лепестки кружились и падали на кимоно. На ней было традиционное фурисодэ с длинными рукавами – теперь такое редко увидишь. Его одевают невесты на свадьбе и майко. Неужто она майко? Это третья ступень обучения искусству гейши. Но что делает юная ученица в одиночестве среди персиковых садов?
Я притормаживаю возле неё. Она хорошенькая: у неё лицо, словно у куклы из театра Дзёрури, и слегка оттопыренные ушки – значит, она страстная. Наверно, и вправду майко. Волосы уложены в причудливую причёску, и это правильно – какая же гейша станет стричься по-европейски? Волосы свёрнуты в жгут и закреплёны бамбуковой палочкой. Она смотрит на меня. Глаза у неё глубокие, словно колодцы, а ресницы – длиннющие, словно веер май-оги.
— Что ты здесь делаешь, в такую рань? — спрашиваю я.
— Я иду на гору Коя-сан, — говорит она.
— Садись, подвезу.
Воистину, бог-покровитель путников, Дзидзо Босацу, благосклонен ко мне, раз я встретил такую красавицу! Конечно, сейчас, когда развитие нанотехнологий позволяет модифицировать свои тела, некрасивых людей почти не осталось. Не считая натуристов. Они заявляют, что в природной некрасоте и кроется настоящая красота, и в чём-то, они безусловно, правы. В этом есть Югэн.
Генная инженерия позволяет изменять тела до рождения; клеточная и тканевая инженерии – конструировать органы по своему усмотрению. Сотни крохотных роботов, управляемых компьютерами атомарных размеров, позволяют менять тела. Хочешь четыре руки? Желаешь вибриссы? Янтарные глаза?
А потому улицы и подземку Токио запрудили девушки-некомими, с кошачьими ушками, полосатыми хвостами и мехом на лапках. Чуть меньшей популярностью пользуются кемономими – лисицы, белки, собаки. Готы выращивают себе клыки; фанаты компьютерных игр перекраивают тела в соответствии с любимыми песонажами. Для поклонников Элвиса Пресли настали поистине чудесные времена. Куда делась старая добрая Япония? Кругом сплошь одни персонажи анимэ….
И даже если тело моей новой знакомой биомеханически усовершенствовано, в любом случае, уши у неё не на макушке, волосы – обычные и грудей всего две. Она почти человек, как и я. Да, несомненно – у нас искусственные сердца и лёгкие. И мышцы усилены псевдомиозином. Подобные превентивные операции делают повсеместно, согласно закону префектуры Осаки. Но мы хотя бы похожи на людей. Внешне.
Девушка уселась на мой гироцикл – мелькнул её белый нагадзюбан и шаровары-сасоёке. На ней были высокие туфли-окобо, обычная обувь майко. Да, кажется, я не ошибся. И вот, мы уже едем к горе Коя-сан. Едем не торопясь, она прижимается ко мне – своими мягкими, девичьими грудями, а её ноги касаются моих ног. От этого становится жарко.
— Как тебя зовут?
— Я… Юби.
— Ты откуда, из Осаки?
— Нет, я из Нагои.
Ого! Далеко же её занесло.
— А почему ты здесь?
— Не знаю. Кажется, я… Юби хотела посетить это место до своей смерти.
Ничего себе! Я притормозил. Выровнял гироскопы. Слез с места водителя. Девушка так и осталась сидеть на полиуретановом сиденье. Она смотрела на меня, и её лицо было безмятежно.
— Так ты не Юби?
Она неловко пожала плечами.
—Я не знаю.
Помявшись, она сошла на землю. С любопытством пощупала рукояти управления. Я в сердцах помянул гаки, асур и бакэмоно – всех демонов, которых только припомнил.
— Дальше ты не поедешь. Я сообщу в полицию Осаки. Ей-богу, ты какая-то странная… Под метатрексатом? Не хватало мне только… эй, что ты делаешь?!
Она повернулась ко мне спиной и развязала пояс-оби. Меня бросило в дрожь. Длинные рукава-крылья порхнули. Кимоно упало на землю. Оно было тонким, хлопчатобумажным, как ежедневная юката. Девушка осталась стоять в дзюбане – нижней рубахе и штанах. Она вытащила палочку из причёски, и волосы хлынули вниз, густой смоляной волной. Они походили на чёрную реку – поблёскивающую, полночную. У меня ком встал в горле.
Кругом не было никого, лишь ароматные персики роняли капли дождя. Дождя, давно ушедшего к горе Коя-сан. Она повернулась ко мне. Улыбнулась. И потянула дзюбан за края.
— Нет, Юби, не надо, — едва слышно выдохнул я.
Она покачала головой.
— Ты должен видеть.
Тонкая рубашка шёлковым облаком легла в траве. За ней последовал хададзюбан. Грудь у неё была маленькая, с тёмными сосочками, напоминающими вишню.
— Подойди, — шепнула она.
Я подошёл, на негнущихся ногах. В моей голове кружились дьявольские колёса. Что происходит?... Она приподняла волосы, обнажая шею. Там были цифры. «Собрана в 2349-ом». Я молча сел в мокрую траву. Она стояла надо мной, наполовину голая, улыбаясь ласково, словно богиня Каннон.
Мысли отправились вскачь галопом, путаясь и мешая друг другу. Она была роботом? Но…. Роботы так себя не ведут. Чья-то злая шутка? Имитация поведения? Потерявшийся карнавальный андроид?
— Кто ты? — спросил я.
— Некогда я была Юби, — сказала она. — Она родилась в 2349-ом, в тот год, когда Токио объединился с Йокогамой. В год юбилейного выпуска манги One piece. У неё были мама и папа, и училась она в частной школе для девочек в Синсайбаси. Когда ей исполнилось двадцать один, она сняла квартиру в Ёроппа-мура, «Европейской деревне» и стала играть в театре Но. А в 2374-ом году Юби попала в аварию. У неё отказали искусственные лёгкие, повредилась селезёнка и тонкий кишечник. Чтобы она могла жить, её мозг пересадили в меня. Я андроид компании «Panasonic». Сделанный из сверхпрочных материалов. Мы прожили вместе двадцать пять тысяч восходов солнца и ещё два восхода. А потом она умерла.
Солнце поднималось над горой Коя-сан.
— Она умерла от болезни Хантингтона. И тогда я осталась одна.
Я сглотнул. Она смотрела на меня.
— Но… кто же ты?
— По мере того, как она умирала, — тихо сказала моя визави, — её мозг отказывался служить. У неё было множество чипов: в больших полушариях, в стволе мозга, в мозжечке. Чипы памяти, микропроцессоры. Пейсмейкеры, контролирующие деятельность мозга. Программные анальгетики, гасящие боль. Умирать от хореи Хантингтона очень больно.
Я знал, о чём она говорит. Сейчас у многих чипы в коре головного мозга. И у меня тоже. Они чрезвычайно удобны: это громадные электронные библиотеки. Терабайты информации в крохотном устройстве. Личная поисковая система, архивы, справочники и анналы истории, управляемые усилием мысли. Ещё тридцатилетие назад это было фантастикой. Теперь – реальность.
— У неё было множество информации. Юби любила читать. Она обожала библиотеку Ренессанса. Эротические пьесы Возрождения. Спектакли дель-арте. Она читала про правление Фудзивара и период Хэйан. Про появление самураев и института инсей. И она вела дневник. Обожала записывать свои мысли, хранить их бережно, внутри себя. Воспоминания, картины из прошлого, эмоции и переживания. Порой она вела безмолвный разговор. Разговор в стиле дзуйхицу, «следуя перу» – бессвязные воспоминания обо всём, что её окружало. Она беседовала с небом, с друзьями, которые были далеко. Электронные диалоги через спутниковый интернет. Километры текстовых сообщений. Я знаю, какой она была. Вся Юби – во мне.
Я облизнул пересохшие губы.
— И что было дальше?
Она повернулась и стала смотреть на дождь над горой. Небо расчищалось, наливаясь голубизной. Скоро дождь прекратится.
— При хорее Хантингтона неизбежны нарушения личности. С непроизвольными движениями было справиться нетрудно. Но потом изменились привычки: обычно замкнутая и сдержанная, она становилась то агрессивной, то целыми днями плакала, то пускалась во все тяжкие. Уходило и то, что всегда было её сутью и смыслом – способность к познанию. Юби не могла больше запоминать и учиться. А вскоре не смогла и мыслить.
Всё большей автономностью наделяли врачи контролирующие чипы. Я ходила, ела и пила за неё; порой даже думала за неё. Я не могла ей навредить – таков первый закон Азимова. Я смягчала её боль, впрыскивая анальгетики в тело; впрочем, в нём мало осталось биологического. Полимерные мышцы, синтетическое сердце, титановая черепная коробка, кости из сплава. И однажды, после очередной порции снотворного, она уснула и не проснулась.
Уголки губ девушки слегка приподнялись.
— Так кто же я?
И я не смог ей ответить.
Солнце поднималось над Коя-сан, во всём своём великолепии. Алым маком заливало оно горизонт. Небосклон стремительно светлел, наливался бирюзой.
— Я помню все её пьесы, — тихонько шепнула девушка. — Все до единой. Я храню её видеозаписи и все диалоги. Я помню, как она любила, и слышу в ночи её плач. Она вся во мне. Так кто же я… кто я?
Подобно призраку из кайдана, призраку девушки, призраку чувств, стоит она подле цветущих персиков в росе.
— Это тело – практически вечное, — шепчет она. — Прошитое нанотрубками, насыщенное лечебными наноботами. Я могу существовать вечно. Вечной памятью о Юби. Так кто же я?
Она смотрит на меня, словно надеясь услышать ответ. Если бы я знал.
Случайные фрагменты протоколов порой могут объединяться, порождая иллюзию сознания. А может, и разум. Где лежит грань между иллюзией и реальностью, имитацией и правдой?... Кто знает.
Я поднимаюсь с травы.
— Зачем ты приехала сюда? — спрашиваю я.
Она смотрит на меня, и глаза её подобны двум лунам.
— Юби хотела посмотреть на храм Конгобу-дзи.
Я молча сажусь на гироцикл, и завожу мотор.
— Садись, — говорю я. — Я подвезу.
Я всё-таки попал в кайдан. Мы едем в древнейший синтоистский храм, и за моей спиной – призрак девушки, которой я никогда не знал. Призрак, подобного которому не водилось в Нихон. Электронная память, нанотехнологический дух.
Что я делаю? Не безумие ли это?
Я не знаю.
И нет больше дождя над Коя-сан. Мы едем по направлению к пылающему солнцу, прямо в его золотое сияние.

Хм, это называется легким стилем?

Псевдо-Япония с псевдо-девушкой, повествование целиком и полностью построено на шаблонах и штампах (цветущие сливы, капли дождя на ветках персикового дерева и непременный Басё - боже, как же без него!). Ни одного живого образа, ни одной живой картинки или диалога.
ИМХО, разумеется.

Гляньте, ради интереса, на ту же тему. http://samlib.ru/g/gradow_i/janehochuumiratx.shtml

Мне тоже показалось многовато японской клюквы... То бишь персиков.
"Первый закон" зря упомянут, резануло как-то.
Идея, кстати, неплоха, но было бы ещё лучше, если бы поменьше пафоса и красивости.

Саша, я не узнаю вас в гриме. Что вы вообще написАли такое? Куда делся ваш стиль?


Проезжая мимо станции, с меня слетела шляпа. Как можно встретить девушку, когда едешь на гироцикле (кстати, шо это?)?

что-то типо: Я повстречал девушку на автовокзале в Намба, когда остановился там, проездом из Гокурабаси.


Наверно, все-таки персиковые и сливовые деревья, а не персики и сливы? Я понимаю, что вы очень любите тропы, но персики и сливы усыпанные мелким бисером росы (это масло масляное). Или росинками, или бисером, или бусинками.





Они ногами что ли ходят дворцы из стали?

В общем странный эксперимент.

Мне понравилось) Немного перегружено (на мой вкус) начало японскими названиями и именами, но общее впечатление - нежно, грустно. Ах да, упоминание закона Азимова немного выпало из японского интерьера.

вообще на самом деле этот рассказ взял третье место на конкурсе "Согласование времён-2013".
Только не помню, в таком варианте, или в слегка в сокращённом. В сокращённом он не так перегружен)

Информация с сайта:
Начиная с 2009 по 2012 годы есть всё: работы, судьи, номинанты, лауреаты и прочее. А для 2013 года:

ну значит, 2012. Там легко найти, на сайте.

http://soglasovanie-vremen.ru/page.php?id=1212

Спасибо)

Чуть ниже версия без красивостей:)

Девушка у горы Коя-сан


Пусть намокло платье моё,
О цветущие персики Фусими,
Сыпьте, сыпьте капли дождя!

Басё


Девушку я встретил, когда ехал на мотоцикле до Гокурабаси. Дымчатые полосы тянулись над горой Коя-сан. Там шёл дождь. А здесь уже прошёл: персики и сливы стояли, усыпанные мелким бисером росы.
Хорошо, что я вырвался из вечного сияния огней и сутолоки специальных районов. Япония превращается в один громадный гигаполис – но здесь, у подножия Коя-сан, ещё есть тишина. Сверкающие дворцы из стали и винилбетона не добрались сюда. Хочу посмотреть на вековые кедры Вакаямы. На гору ведёт кабельная дорога, но я пройдусь древней тропой Кумано-кодо.
Девушку я встретил, как повернул на юг. Незнакомка стояла под отцветающей вишней. Белые лепестки кружились и падали на кимоно. На ней было традиционное фурисодэ с длинными рукавами – теперь такое редко увидишь. Его надевают невесты на свадьбе, а ещё – ученицы гейши, майко. Но что делает она в одиночестве среди персиковых садов?
Я притормаживаю возле неё. Незнакомка хорошенькая: у неё лицо, словно у куклы из театра Дзёрури, и слегка оттопыренные ушки – значит, она страстная. Волосы уложены в причудливую причёску, и это правильно – какая же гейша станет стричься по-европейски? Волосы свёрнуты в жгут и закреплёны бамбуковой палочкой. Она смотрит на меня. Глаза у неё глубокие, словно колодцы, а ресницы – длиннющие, словно веер май-оги.
— Что ты здесь делаешь в такую рань? — спрашиваю я.
— Я иду на гору Коя-сан, — говорит она.
— Садись, подвезу.
Воистину, бог-покровитель путников, Дзидзо Босацу, благосклонен ко мне, раз я встретил такую красавицу! Девушка уселась на мой мотоцикл – мелькнул её белый нагадзюбан и шаровары-сасоёке. И вот, мы уже едем к горе Коя-сан. Едем не торопясь, она прижимается ко мне – нежными грудями, а её ноги касаются моих ног. От этого становится жарко.
— Как тебя зовут?
— Юби.
— Ты откуда, из Осаки?
— Нет, я из Нагои.
Ого! Далеко же её занесло.
— А почему ты здесь?
— Не знаю. Кажется, я… Юби хотела посетить это место до своей смерти.
Ничего себе! Я притормозил. Выровнял гироскопы. Слез с места водителя. Девушка так и осталась сидеть на полиуретановом сиденье. Она смотрела на меня, её лицо было безмятежно.
— Так ты не Юби?
Она неловко пожала плечами.
—Я не знаю.
Девушка сошла на землю. С любопытством пощупала рукояти управления. Я в сердцах помянул гаки, асур и бакэмоно – всех демонов, которых только припомнил.
— Дальше ты не поедешь. Я сообщу в полицию Осаки. Ей-богу, ты какая-то странная… Под метатрексатом? Не хватало мне только… эй, что ты делаешь?!
Она повернулась ко мне спиной и развязала пояс-оби. Меня бросило в дрожь. Длинные рукава-крылья порхнули. Кимоно упало на землю. Оно было тонким, хлопчатобумажным, как ежедневная юката. Она вытащила палочку из причёски, и волосы хлынули вниз, густой смоляной волной. Они походили на чёрную реку – поблёскивающую, полночную. У меня ком встал в горле.
Кругом не было никого, лишь ароматные персики роняли капли дождя. Дождя, давно ушедшего к горе Коя-сан. Она повернулась ко мне. Улыбнулась. И потянула дзюбан за края.
— Нет, Юби, не надо, — едва слышно выдохнул я.
Она покачала головой.
— Ты должен видеть.
Тонкая рубашка шёлковым облаком легла в траве. За ней последовал хададзюбан. Грудь у неё была маленькая, с тёмными сосочками, напоминающими вишню.
— Подойди, — шепнула она.
Я подошёл на негнущихся ногах. Что происходит?... Она приподняла волосы, обнажая шею. Там были цифры. «Собрана в 2149-ом». Я молча сел в мокрую траву. Она стояла надо мной, наполовину голая, улыбаясь ласково, словно богиня Каннон.
Мысли помчались галопом, мешая друг другу. Неужели она робот? Но…. Роботы так себя не ведут. Чья-то злая шутка? Имитация поведения? Потерявшийся карнавальный андроид?
— Кто ты? — спросил я.
— Когда-то я была Юби, — сказала она. — Родилась в год, когда Токио объединился с Йокогамой. У неё были мама и папа, и училась она в частной школе для девочек в Синсайбаси. Когда ей исполнилось двадцать один, она сняла квартиру в Ёроппа-мура, «Европейской деревне», и стала играть в театре Но. В двадцать два года Юби попала в аварию. У неё отказали искусственные лёгкие, повредилась селезёнка и тонкий кишечник. Чтобы она могла жить, её мозг пересадили в меня. Я андроид компании «Panasonic». Сделанный из сверхпрочных материалов. Мы прожили вместе двадцать пять тысяч восходов солнца и ещё два восхода. А потом она умерла.
Солнце поднималось над горой Коя-сан.
— Она умерла от болезни Хантингтона. И тогда я осталась одна.
Я сглотнул. Она смотрела на меня.
— Но… кто же ты?
— По мере того, как она умирала, — тихо сказала моя собеседница, — её мозг отказывался служить. У неё было множество чипов: в больших полушариях, в стволе мозга, в мозжечке. Пейсмейкеры, контролирующие деятельность мозга. Программные анальгетики, гасящие боль. Умирать от хореи Хантингтона очень больно.
Я знал, о чём она говорит. Сейчас у многих чипы в коре головного мозга – и у меня тоже. Они чрезвычайно удобны: это громадные электронные библиотеки. Терабайты информации в крохотном устройстве. Личная поисковая система, архивы, справочники и анналы истории, управляемые усилием мысли. Ещё недавно это было фантастикой. Теперь – реальность.
— У неё было множество информации. Юби любила читать. Она обожала библиотеку Ренессанса: эротические пьесы Возрождения, спектакли дель-арте. Она читала про правление Фудзивара и период Хэйан. И вела дневник. В стиле дзуйхицу, «следуя перу» – бессвязные воспоминания обо всём, что её окружало. Она беседовала с небом, с друзьями, которые были далеко. Электронные диалоги через спутниковый интернет. Километры текстовых сообщений. Я знаю, какой она была. Вся Юби – во мне.
Я облизнул пересохшие губы.
— И что было дальше?
Небо расчищалось, наливаясь голубизной. Скоро дождь прекратится. Девушка повернулась и стала смотреть на дождь над горой. Её речь стала безжизненной – она будто цитировала прочитанное.
— При хорее Хантингтона неизбежны нарушения личности. Изменились привычки: обычно замкнутая и сдержанная, Юби то становилась агрессивной, то целыми днями плакала, то пускалась во все тяжкие. Уходило то, что было её сутью и смыслом. Врачи наделяли контролирующие её мозг чипы всё большей автономностью. Я ходила, ела и пила за неё; порой даже думала за неё. И однажды, после порции снотворного, она уснула и не проснулась.
Уголки губ девушки слегка приподнялись.
— Так кто же я?
И я не смог ей ответить.
Солнце поднималось над Коя-сан, во всём своём великолепии. Алым маком заливало оно горизонт. Небосклон стремительно светлел, наливался бирюзой.
— Я помню все её пьесы, — тихонько шепнула моя попутчица. — Все до единой. Я храню её видеозаписи и все диалоги. Я помню, как она любила, и слышу в ночи её плач. Она вся во мне. Так кто же я… кто я?
Подобно призраку из кайдана, призраку чувств, стоит она подле цветущих персиков в росе.
— Это тело – практически вечное, — шепчет она. — Прошитое нанотрубками, насыщенное лечебными наноботами. Я могу существовать вечно. Вечной памятью о Юби. Так кто же я?
Она смотрит на меня, словно надеясь услышать ответ. Если бы я знал... Случайные фрагменты протоколов порой могут объединяться, порождая иллюзию сознания. А может, и разум. Где лежит грань между иллюзией и реальностью, имитацией и правдой?.. Кто знает.
Я поднимаюсь с травы.
— Зачем ты приехала сюда? — спрашиваю я.
Она смотрит на меня. Глаза её подобны двум лунам.
— Юби хотела посмотреть на храм Конгобу-дзи.
Я молча сажусь на мотоцикл, и завожу мотор.
— Садись, — говорю я. — Подвезу.
Я всё-таки попал в кайдан. Мы едем в древнейший синтоистский храм, и за моей спиной – призрак девушки, которой я никогда не знал. Призрак, подобного которому не водилось в Нихон. Электронная память, нанотехнологический дух.
Что я делаю? Не безумие ли это?
Не знаю.
И нет больше дождя над Коя-сан. Мы едем к пылающему солнцу, прямо в его золотое сияние.

Следующий абзац начинается так же. Это задумано? Смотрится не очень.

Начали с прошедшего времени, а потом перешли на настоящее. Это не комильфо и ничем не обусловлено.

Забавное наблюдение. Кстати, японская порнуха наводит на меня отвращение: фигурки хорошенькие, но впечатление, что слово страсть или хотя бы подыгрыш японки не знают. Делают все механически, кричат, как заводные куклы. Просто жуть. Никому не советую смотреть. Кстати, слышал, что их молодежь секс интересует едва ли не в последнюю очередь... Неинтересно им. Такие вот характеры у них. И я почему-то верю. Сори за оффтоп.

Мне кажется, робот ВСЕГДА должен идентифицировать себя как робота. Всегда знать, кто он. Это первое, что должны вбить ему в голову программисты. И ваша интерпретация мне очень не понравилась. Я бы еще как-то поверил, если бы ее молнией торкнуло или что-то в этом роде... А тут, ни с того, ни с сего... Да, романтично, но нелогично и очень похоже на сказку.

Почему не обусловлены?
Действия до этого были в прошедшем, как воспоминания, что ли: выехал.. ехал...
а с этого момента начинается настоящее.

Монк, мы ничего не знаем ни про искусственный интеллект, ни про законы его функционирования.
Сейчас мы можем лишь предполагать.

Кто переводчик?

Вера Маркова.

Не буду спорить, это мое личное восприятие.

Андроиды Дика знали, но не все. Особенно обострено в интерпертации Ридли Скотта.
http://fantasts.ru/forum/index.php?s=&...st&p=178823
Странная претензия. Знают или не знают андроиды об искусственном происхождении зависит от того, с какой целью их создавали.

Нет, не странная, если исходить из законов Азимова. Как робот будет соблюдать их, если не отождествляет себя как робота?

Хм, а почему робот должен их соблюдать, в плоскости литературного произведения? А если задача писателя была показать опасности, которые таит мир, в котором существуют андроиды? Или писатель вообще задумывался не столько о роботах, сколько о том, что есть человеческая личность?

Вы не возражали против робота, который не осознает себя искусственным порождением, а считает человеком в фильме "Бегущий по лезвию" (Рэйчел). Не могу понять, почему в этом тексте это невозможно, вернее, очень вам не нравится такой робот?

Никто эти законы робототехники уже не соблюдает. Особенно главный закон: робот никогда не может нанести вред человеку.

Отчего ж вы так строги к людям?

Ни разу не должен! Однако, этот робот соблюдал.
И в рассказе сам об этом прямо говорил (что мне не понравилось... Тем более, что это был и правда - не совсем робот).

Не нравится инстинктивно, потому что это порождает множество трагедий и конфликтов, что мы и имеем возможность наблюдать и здесь и у других писателей. Потому и призываю: соблюдайте законы робототехники, не смешивайте людей и роботов!

Рассказ красивый.
Соглашусь частично с Монком. Если там все с чипами в головах и замена тела не есть что-то из ряда вон выходящее, то и проблема утилизации "живого" тела после смерти реального мозга должна быть уже решена. В данном случае произошел явный сбой и автору нужно добавть всего пару фраз на эту тему (ИМХО).

Монк обозначил законы Азимова, как обязательный принцип, на котором должен строиться текст на тему роботов. Это не так.
С таким подходом получается, если про роботов - то обязательно Азимов, если же это фэнтези - то только про хобитов. Предсказуемы не только словесные обороты, но и сюжеты и даже темы =/
Скучно, скучно читать такое. Зачем так зашориваться?

Конечно, не так, потому что я этого не говорил. Я сказал, что это мое восприятие. Лично я обязал бы роботов помнить, что они - роботы. А то подумают, что они люди, и им все позволено... Так и до апокалипсиса недалеко.

А людям все позволено? (конечно же, риторический вопрос)

Людей не запрограммировать. Значит, в принципе, позволено все. Вот что я имею в виду. Можно попытаться, но 100% результата не будет никогда. В отличие от роботов.
Роботу можно вбить этику отношений, человеку - не всегда. Роботу не нужны примеры, человеку нужны. Робот не имеет опыта познания мира, а человек... да что там говорить, эта тема неисчерпаема.