Ученики своего учителя

Автор: Энния585
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: студенты, преподаватели, инопланетяне и все, кто попался им на пути
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Драма, Фантастика, Детектив, Повседневность, POV
Размер: планируется Макси

1 глава

Барсика невзлюбили с первого взгляда. Ни яркой внешностью, ни возрастом, ни манерами, ни даже взглядом он не напоминал нашего предыдущего куратора – Павла Валерьевича Куприна. Куприн был самым суровым и непреклонным преподавателем нашего университета, у него невозможно было схалтурить, он никому не делал поблажек и всех студентов поголовно считал одинаковыми бездарями. Но он же научил нас всему, что мы знали. Ни один из преподавателей не уделял нам столько внимания, ни от одного мы не узнали так много нового и интересного. Куприн был нашим кумиром далеко не с первого курса, своей желчностью и сарказмом он снискал только нашу озлобленность, но постепенно, когда он стал нас учить – учить по-настоящему, а не так, как это делали все остальные – мы прониклись к нему глубоким уважением и благодарностью. Он гонял нас, как сидоровых коз, не спускал нам ни единого промаха, мы сдавали ему все зачеты и экзамены по шесть, семь, восемь и более раз, но он же вставал между нами и ректором, когда мы, пойманные глубокой ночью в лаборатории, стояли, повесив головы и силясь придумать оправдания; он, ругаясь и брызжа слюной, едва ли не за шкирку тащил нас на ежегодный медосмотр, от которого стабильно отлынивали все остальные студенты и где у Дениса нашли рак. В наши времена эта болезнь лечится сравнительно легко, а ведь когда-то была бичом нашей планеты. Обнаруженный на ранней стадии рак вынудил Дениса пропустить полтора месяца занятий, но страшно было подумать, что было бы, если бы рак нашли позже, когда лечение могло занять полгода и даже больше. Все пропущенное Денис наверстал исключительно благодаря Куприну и с тех самых пор Павел Валерьевич стал в наших глазах самым выдающимся преподавателем, учителем, как говориться, от бога.
Позже, когда Павла Валерьевича награждали перед всем университетом орденом «За особые заслуги перед Отечеством», мы узнали, что он, помимо университета, участвует в космической международной программе и сделал ряд выдающихся открытий. Нашим восторгам не было конца, когда именно Павел Валерьевич установил первый контакт с инопланетной расой, называемой теперь леммиртами. Выговорить название этой расы на их родном языке не представлялось возможным, они почти не общались с помощью звуков, предпочитая общаться ментально, а когда из уважения к новым союзникам они заговаривали, понять их было практически невозможно, голосовые связки в процессе эволюции за ненадобностью постепенно атрофировались и теперь являлись неким атавизмом. Только некоторые из леммиртов могли воспроизводить человеческую речь или говорить достаточно внятно на своем родном языке, чтобы их поняли наши переводчики.
Мы гордились своим учителем. Мы ходили по университету, задрав нос. Мы чувствовали свое превосходство и не стеснялись его демонстрировать. Мы ощущали себя неприкосновенными.
А этим лето все закончилось. Мы были на Байкале, когда все случилось, уехали отдыхать всей группой из пяти человек, разбили лагерь на берегу и наслаждались пьянящим чувством свободы и бездельем. Через два дня нам пришло сообщение. Аленка первая увидела его, когда утром по заведенному распорядку она просматривала новости в сети. Она выбежала из палатки с бледным лицом, прижимая к груди компьютерную деку.
- Ребята!.. Куприна убили!..
Убили Куприна или же он покончил с собой, были доведен до самоубийства или погиб в результате несчастного случая выясняли до сих пор.
Мы помчались в столицу, забыв обо всем на свете. Только Антон коротко буркнул: «Без толку нам ехать!» - и тоже пошел собираться. Мы знали, что ничего не изменим, приехав в университет. Но все равно поехали. Мы знали, что ничего не услышим нового, но мы все равно пришли в кабинет ректора и молча встали перед ним, пять учеников Куприна, растерянные и беспомощные, как котята. Не знаю, чего мы ждали и на что надеялись, нас тогда вежливо и со всеми извинениями выставили вон, только сказали, что слухи не ложь, Куприн мертв, а нам пришлют нового куратора.
Мы сразу невзлюбили этого человека, еще даже не зная его.
Тем летом мы больше не виделись: разъехались кто куда, словно исчез связывающий нас стержень, что-то рассыпалось, рухнуло со смертью Куприна.
Я с трепетом ждал начала нового учебного года, радовала только предстоящая встреча с друзьями. Пожалуй, что так сильно я волновался только на первом курсе, когда еще не знал, куда именно я еду и как приживусь на новом месте. Сейчас же место осталось старым, только появился новый куратор, и я уже не хочу ничего о нем знать. Он словно бы занял место Куприна и лишал нас даже малейшей надежды на то, что наш старый куратор еще жив.
Встреча с университетом получилась невеселой, настороженной и полной неясных опасений. Мы все искали глазами нашего нового куратора. Кто же он?
Сергей единственный из нас не терял оптимизма, радостно приплясывал на месте, туже затягивая пояс ярко-красной косоворотки.
- Какой-нибудь почтенный старец из университетского совета, - предположил он кандидатуру куратора, когда я спросил его мнение. – Седобородый и в очках. Поладим. Конечно, это не Куприн, но не пасовать же нам перед трудностями.
- Мы самый трудный курс в университете, нам на сайте отдельная страничка посвящена даже. Поверь, никто из почтенных старцев не захочет гонять нас по коридорам корпуса на инвалидной коляске, - проворчал Антон, известный любитель плохих прогнозов. – Подсунут нам какого-нибудь наивного-наивного новичка с глазками-бусинками, - и он мрачно сплюнул на землю.
- Симпатичного… - протянула задумчиво Аленка, и ее ведьмины зеленые глаза коварно блеснули. Она тряхнула русыми кудрями, завитыми по случаю праздника, притопнула изящной ножкой и гордо вскинула подбородок, выпячивая вперед грудь, едва прикрытую тонкой полупрозрачной блузочкой. Денис ревниво уставился на тонкую фигурку, которой сейчас, кроме него, любовалось еще два десятка человек. Одобряюще свистнул парнишка из параллельной группы, и Денис шагнул вперед, загораживая Аленку.
- Прекрати, - возмутился он. – На нас и так все пялятся.
- Все пялятся на Алену, - возразил я и заслужил презрительно-агрессивный взгляд от Дениса и немного смущенный от Алены.
- На всех они смотрят, - хмуро заметил Антон, поводя плечами, словно от холода. – Как на зверушек в зоопарке. «Куприна ученики…», «куратор у них погиб…». Тоже мне нашли главную новость дня!
- Теперь они от нас долго не отстанут, с новым-то куратором, кем бы он ни был, - заметил я, тоже неодобрительно косясь на окружающую нас толпу. Никто не слушал речь ректора, все время от времени косились на нас.
«Приструнили пятьсот двенадцатую!» - слышалось отовсюду, виделось в насмешливых взглядах и кривых улыбках.
- Посмотрим, как «приструнили», - рычал Сергей, поигрывая мускулами, натягивающим ткань рубашки. – Приструнили они. Тоже мне струнители! – он обвел взглядом толпу, все поспешно опускали глаза. Сергей был нашим надежным щитом и защитником, ходячая гора мускулов, а на деле самый добродушный человек, какого я только встречал в своей жизни. - Покажем им еще Кузькину мать! – гаркнул вдруг он, взмахнул пудовым кулаком и сшиб со стоящего рядом человека шляпу. Его громовой голос привлек внимание всей толпы, собравшейся перед корпусом, и даже ректор запнулся и неодобрительно глянул на возвышающуюся над толпой стриженую голову Сергея. А тот вскинул вверх кулак, и над собравшимися пронесся боевой клич:
- О-го-го-го-го!
- Э-ге-ге-ге-гей! – вторил ему звонкий Аленкин голосок. Она тоже вскинула вверх руку с поднятым кулачком, отчего задралась и без того недлинная узкая юбчонка.
Денис вспыхнул, как маков цвет, и растопырил руки, закрывая девушку от любопытных масляных взглядов, и вцепился ей в локоть, чтобы опустить руку.
- Иииехооо! – подхватил я, поднимая вверх обе руки со сжатыми ладонями и потрясая ими в воздухе.
Наш клич, который университет впервые услышал на новогодней вечеринке, когда мы учились на первом курсе. Но еще ни разу мы не прерывали им речь ректора. Краем глаза я увидел, как тот в сердцах сплюнул и вперил в нас своим поросячьи глазки, так и лучащиеся одобрением и гордостью. Он, конечно, не Куприн, но, как я всегда подозревал, относился к нам с большой долей отеческой теплоты, в отличие от всего остального совета.
Сергей отобрал Аленку у вцепившегося в нее Дениса и посадил себе на плечи, придерживая за стройные голые ноги.
- Привет, университет! – взмахнула она руками, шире распахнулся ворот блузки. Денис зарычал.
Толпа громко заулюлюкала, засвистела, закричала, захлопала. Линейка была сорвана.
Махнув на все рукой, нас пропустили в корпус. Сергей так и нес на могучих плечах Аленку, какой-то парень кинул ей букет. Мы героями и победителями вошли в холл, махнули рукой дежурному роботу (тот дружелюбно мигнул в ответ единственным глазом), поднялись на тридцатый этаж, влезая в шутками и прибаутками в лифт, так как Сережа и не подумал снять с плеч нашу единственную одногруппницу, и ему пришлось согнуться едва ли не в три погибели, отчего он чуть не уронил Аленку. Мы вышли на своем этаже, в сопровождении толпы дошли до кабинета Куприна, ввалились внутрь и захлопнули за собой дверь, отрезая все внешние звуки, отрезая смех и веселье. Улыбки медленно померкли, когда мы посмотрели на пустой и безжизненный кабинет без хозяина.
Здесь все было не так, как при жизни Павла Валерьевича. Не так стояли большие удобные стулья, не так висели шторы, и открыто было окно, обычно закрытое наглухо. Исчез стол из вишни с вмонтированным в него компьютером с большим монитором, вместо него стоял новый обыкновенный канцелярский стол, безликий и совершенно неуместный. Был опустошен стеклянный шкаф, раньше полный книг и статуэток, не было и хищного цветка в горшке по прозвищу Крокодильчик. Куприн подкармливал его мелко порезанным мясом курицы и нежными консервированными персиками, хотя хищный цветок, кажется, предпочитал пальцы незадачливых посетителей.
- Варвары, - сказал Денис, бледный и несчастный. Он подхватил два стула и поволок за собой по полу к торцовой части стола. Сел на свое обычное место и закрыл руками лицо. – Ну что за люди…
Алена, которую Сергей спустил обратно на пол, села рядом с Денисом и уткнулась лицом ему в плечо.
- И Крокодильчика нет, - сказала она.
- Думаете, он жив? – Крокодильчик был моим любимчиком, я обожал его не меньше, чем сам Куприн, который привез Крокодильчика с одной из планет, куда летал по заданию Исследовательского центра международной космической программы. И я, пожалуй, был единственным, кроме Куприна, кого не кусало за пальцы своевольное растение. Даже пальчиками Аленки оно не смущалось полакомиться, хотя и любило, когда та поглаживала его мясистые нежные лепестки.
- Да стали бы они терпеть Крокодильчика… Кто же за ним будет ухаживать здесь? – развел руками Антон, расставляя вокруг стола оставшиеся стулья, он сел на один из них и положил на другой ноги в элегантных начищенных ботинках с хромированными вставками. – Отдали куда-нибудь в космический ботанический сад.
Некоторое время мы сидели молча, каждый вспоминал, как впервые вошел в этот кабинет, и Крокодильчик цапнул за палец наивно потянувшегося к нему Сергея, как они впервые познакомились с куратором, мрачным и вечно занятым человеком, посмотревшим на них, как на пустое место. А через год они уже без стука входили в этот кабинет, гладили Крокодильчика, заклеивали покусанные пальцы и рассказывали Куприну все: проблемы и радости, идеи и мысли, сомнения и теоремы. Он выслушивал все, кивал, трепал листочки Крокодильчика и всегда давал советы, давал книги из своего волшебного стеклянного шкафчика, где, казалось, было абсолютно все.
Никто не мог бы заменить Павла Валерьевича. Никто. И все же мы сидели здесь и терпеливо ждали нового куратора, которого уже заранее ненавидели за то, что он усядется в любимое большое, похожее на трон, кресло Куприна.
Ожидание затягивалось. Я считал серые и белые квадратики на канцелярском столе, но никак не мог сосредоточиться, цифры путались и смешивались, приходилось начинать сначала. В конце концов, я махнул на это рукой и стал смотреть в окно, где проносились один за другим аэромобили, спидеры и грузовые платформы. Воздушные трассы в столице не пустовали даже ночью, а сейчас и вовсе были переполнены. Утро, центр Москвы, ничего удивительного, что на трассах не продохнуть. Куприн как-то говорил, что раньше центр Москвы был не здесь, а за много километров на севере. Но это было так давно. Москва ширилась, поглощая в себя другие города, и сейчас занимала огромную площадь, ранее принадлежавшую более чем тридцати городам. Фактически, требовались почти сутки, чтобы на машине пересечь столицу с юга на север.
Никто не умел так интересно рассказывать, как Куприн, и я сильно сомневался, что услышу столь увлекательные истории от нового куратора, который, кстати, опаздывал уже на двадцать минуть, и мы медленно начали закипать. Наше и без того не слишком радушное отношение к новому куратору портилось с каждой минутой его опоздания.
Я не выдержал первым и встал, чтобы дойти до деканата и высказать им все наболевшее за последние дни, когда дверь за моей спиной открылась. Я увидел, как удивленно расширились глаза моих друзей, как презрительно скривил губы Денис и присвистнул Сергей.
- Мать моя женщина! – высказал всеобщие мысли Антон.
Я круто развернулся. В кабинете, немного смущенно улыбаясь, стоял ректор, вцепившись руками в свой портфель. А прямо за ним – наш новый куратор. Он стоял, опершись рукой на изящную черную трость. Черное длиннополое пальто скрывало его костюм, но я готов был поклясться, что он одет на манер «крутой шпаны», в рваные плотные штаны с самодельными лампасами и вульгарную майку. Мы не видели его лица, он низко опустил голову, и густая челка красных, как косоворотка Сергея, прямых жестких волос заслоняла глаза. Вперед свешивались густые красные пряди, так что мы могли разглядеть лишь острый подбородок с щетиной.
Ректор сказал несколько приличествующих ситуации слов и поспешил испариться, явно сторонясь нашего нового куратора.
- Это что, шутка? – только и успел крикнуть я ему вслед, но дверь уже закрылась, и в тишине отчетливо прозвучал смешок куратора.
- Нет, - проговорил он, его голос был обманчиво мягок и музыкален, - это не шутка, Серафим, - сказал он мне, и я сжал зубы, чтобы не высказать этому самоуверенному типу, что у него нет оснований обращаться ко мне по имени. Коль уж на то пошло, ему следовало бы использовать имя и отчество или удовольствоваться фамилией, так было принято у нас в университете. – Я и есть ваш новый куратор, меня зовут Борис Константинович Котиков, и боюсь, вам придется как-то смириться с моим здесь присутствием.
Этими словами он только еще ярче разжег уже горевший в нас огонь ненависти к нему, такому самодовольному и вызывающему типу, осмелившемуся занять место Куприна. Но мы молчали, не решаясь еще пока спорить с новым человеком, не зная, что он из себя представляет, и даже не видя его лица.
Между тем Борис Константинович прошел мимо нас к месту, обычно занимаемому Куприным, и остановился, положив ладонь на спинку кресла. Котиков отчетливо хромал и при ходьбе опирался на трость, но даже это не смягчило нашего к нему отношения. Мы, не отрываясь, смотрели на Котикова и ждали, когда он поднимет голову и откинет эти проклятые волосы, которые были для нас как красная тряпка для быка. Но Котиков не спешил. Он стоял, о чем-то задумавшись, потом обратился к нам, по-прежнему не поднимая головы:
- У вас есть сегодня занятия с другими преподавателями?
- Нет, - прорычал кто-то из нас.
- Мы должны были сегодня только познакомиться с вами, - с вызовом в голосе сказала Алена. – Узнать вас, так сказать, в лицо!
Борис Константинович помолчал. Потом усмехнулся. «И что его все время так веселит?» - подумал каждый из нас, заскрипели сжатые до боли зубы.
- Трудно менять куратора на последнем году обучения, - задумчиво проговорил Котиков, едва заметно переступая с ноги на ногу и опираясь на трость. «Почему он не сядет? – промелькнула у меня мысль. – Он не может знать, что мы не хотим видеть его в кресле Куприна, а ему явно больно стоять».
Но Котиков не спешил садиться.
- Ну и как ваши первые впечатления? – насмешливо поинтересовался куратор.
Это был грязный ход. Он знал, каковы наши первые впечатления, он мог видеть их по нашим лицам, прочесть в наших глазах, почувствовать наши взгляды.
- Борис Константинович, - процедил сквозь зубы Денис, - данный вопрос некорректен.
И снова смешок. Это раздражало все сильнее.
- Мы по-прежнему ничего о вас не знаем, - вступил я, останавливая тем самым уже открывшего рот Денис, с губ которого готов был сорваться ответ Котикову, явно не слишком лестный. – Мы не знаем ваше звание, ученую степень, где вы работали раньше, почему перешли работать в университет, какова ваша специализация. Эта информация нам необходима для налаживания сотрудничества с вами, но вы, похоже, не стремитесь ее предоставить. Как мы можем с вами работать, если даже не знаем, специалистом в какой области вы являетесь?! – выпалил я раздраженно, и мои друзья закивали, активно меня поддерживая.
- Вот это и будет вашим первым заданием, - засмеялся мурлыкающим смехом Котиков. – Узнайте, кто я такой, тогда и я смогу сразу оценить, на что вы способны, - сказал он и вскинул голову, отбрасывая с лица красные пряди.
«Позер», - мелькнула мысль. Мелькнула и пропала.
Громко ахнула Аленка, а я и все остальные парни, молча и, чего скрывать, благоговейно уставились на черную тугую повязку, закрывающую глаза Котикова.
Мы вышли из кабинета подавленные и пораженные. Меня не отпускали воспоминания о том, как легко ориентировался Котиков в пространстве, как безошибочно нашел кресло Куприна и узнавал нас по голосу. Все это было явно неспроста. Я поделился этими наблюдениями с ребятами.
- Котиков, Котиков, - покачал головой Антон. – Не нравится он мне. На кота похож, весь такой пушистенький и несчастненький, но явно же с коготками скотина.
- Точно, кот, самый настоящий, - поддакнул Сергей. – Барсик. Киса-киса! Но вы лучше решайте, откуда поиски начнем о нашем Барсике, он птица – тьфу ты! – кошка явно высокого полета. Вон как трясся ректор.
- Вот и поинтересуемся у ректора, - проворчал я, - где нынче таких летучих кошек разводят и почем за них дают.
- И сколько нужно заплатить, чтобы они свою животину обратно забрали себе, - не преминул добавить Антон.

С "Мы знали" перебор. Ну и там еще в нескольких местах повторения.

Если это начало, то много написано про умершего куратора (а оно точно потом будет нужно?) и ничего о том, чем и на кого учатся студенты. Почему в группе только трое? Почему на последнем курсе все еще есть куратор? Тогда какие его функции? Словом, пока ничего не понятно. Либо выкладывайте дальше, либо думайте

Прямо посреди рассказа о кураторе, вдруг про атрофированные голосовые связки леммиртов - при чём тут это ?

При встрече с новым куратором слишком сильные эмоции. Ну, понятно, его могли не взлюбить итд. но его прямо при первой встрече все "ненавидят", ещё до того как он слово сказал.
И откуда он знает главного героя по имени ???
Он же его в первый раз в жизни видит ? А героя это нисколечко и не удивляет.

Вот, вроде бы неплохо написанный текст, но нельзя же так! Упомянуть Барсика, который в следующий раз всплывает на пятой, наверно, странице! А повествование идет совсем о другом человеке. Это неправильно. Первое предложение убрать. Оно совершенно ненужно и создает диссонанс. Я читаю и медленно закипаю: когда же появится этот Барсик, ну когда?!!! А о нем - ни слова. Мне о каком-то Куприне толкуют...
Еще немножко не хватило картинки будущего, это ведь будущее, я правильно понял? Институты, студенты... и фактически больше ничего. Ну, упоминание о каких-то разумных инопланетянах... Немножко о Москве... А хотелось бы увидеть Землю будущего подробнее. В общем, есть куда работать.

Вот этот момент... Откуда они взяли, что это - куратор, ведь они увидели его впервые, и директор его не представлял? Мало ли, какой человек зайдет с директором? Спонсор, чиновник, ученый, да мало ли... Но все дружно подумали - это куратор!

А фантастика, наверно, дальше будет?
Прикольно насчет ректора, который: "...в сердцах сплюнул и вперил в нас своим поросячьи глазки, так и лучащиеся одобрением и гордостью".
Я было подумал, что это сарказм, а ничего подобного: "Он, конечно, не Куприн, но, как я всегда подозревал, относился к нам с большой долей отеческой теплоты, в отличие от всего остального совета".
По крайней мере неожиданный разворот. Правда, ректор - какой-то тряпкообразный.

Всем спасибо за конструктивные отзывы!



С умершего куратора все и началось, поэтому, собственно, так много посвещено ему. А в группе 5 человек, что вы. это объясняется не слишком большой популярностью специальности и принципом формирования групп в университете (лично я всегда считала, что чем меньше группа, тем более толковым выйдет обучение). а куратор все равно остается куратором, хоть и на пятом курсе.


Да, пожалуй, вы правы


Потому что они сидят в кабинете куратора и ждут именно его)


Конечно же он предварительно ознакомился с личными делами. Котиков не простой человек, и всему есть объяснение. в последующих главах

2 глава

Сентябрь выдался очень жарким в этом году, в воздухе еще по-летнему горячем совсем не чувствовалось приближение осени, хотя чему удивляться, если центр контроля за погодой совсем сбился с ног после внеплановой проверки, учиненной в конце июля из-за пожаров в степях. Не уследили. Теперь, занятые исключительно затыкание всех дыр, досдачей всех недосдач и исправлением всех ошибок, они совсем забросили свою основную работу, и лето затягивалось, грозя после резким и непредвиденным наступлением холодов. «Все-таки бюрократия когда-нибудь погубит нашу цивилизацию», - думал я по дороге домой. Идти решил пешком, хотя это должно было занять у меня не меньше часа. Но я еще недалеко живу от университета, вот Аленке приходится каждый день ездить сюда из другого района Москвы, а это час езды на скороплатформе, а на спидере, если встанешь в пробку, и за два не доберешься. Так что уже не раз она оставалась ночевать у кого-нибудь из нас в гостях, но сегодня уехала. Сегодня мы все почему-то разбрелись по домам, подавленные и злые одновременно.
Барсик (прозвище прочно привязалось к новому куратору, пока мы искали в библиотеке и архиве информацию о нем) совершенно выбил нас из равновесия. Он нас раздражал, он нас нервировал, он категорически нам не нравился, но что было толку жаловаться, ректор не отдаст на растерзание нашей группе больше никого из преподавателей. А Котиков… Котиков сам кого хочешь растерзает. После знакомства с ним мы три часа провели в библиотеке и архиве, силясь найти хоть какую-то информацию о нем. Узнать нам удалось немного, но еще была надежда, что мы что-нибудь отыщем в сетевых архивах и библиотеках, в них можно было работать и дома, хотя голова уже болела от постоянного сосредоточения и внимания. Мы просмотрели и перелопатили все известные нам ресурсы, мы призвали на помощь всех роботов-библиотекарей и библиотекарей-консультантов, но показывать Котикову то, что мы нашли, было попросту стыдно. Не признаваться же, что он настолько важная фигура, что вся информация о нем засекречена, и мы ничего не отыскали. Я представил себе, как мы входим в кабинет Куприна… то есть, конечно, теперь это кабинет Котикова, виновато опускаем головы и бессвязно бормочем, что мы почти ничего не нашли, кроме того, что он когда-то учился в этом университете на той же специализации, что и мы, - инопланетные культуры. Мы узнали, что Котиков успешно закончил учебу с неплохими оценками, хотя, конечно, не был в числе лидеров, в основном, как решил Денис, из-за многочисленных дисциплинарных взысканий. Куда Котиков устроился на работу, мы не знали, так как не нашли Котикова в архивных базах данных центра занятости.
Мы нашли несколько упоминаний Котикова в двух дипломных работах, и если одна была написана на английском, и даже предоставлялся перевод работы на эсперанто (этими языками мы все владели как родным), вторая, к нашему общему изумлению, переведена не была, но возможно, это объяснялось тем, что она только в этом году была написана. Никто из нас не владеет итальянским, но Антон вспомнил, что его двоюродная сестра, которая сейчас живет в Бразилии, много путешествовала по Италии и должна более или менее сносно владеть итальянским. Мы скопировали, пока за нами не наблюдали библиотекари, текст работы, и отдали Антону, чтобы он связался с сестрой и узнал, чем же так прославился Котиков, что автор ссылается на его имя аж пять раз.
В первой же работе Барсик упоминался как один из участников в группе контакта, присутствующих на заключении союзного договора с расой мальпроол – очень дружелюбные и забавные на вид инопланетяне, гораздо более развитая цивилизация, чем наша. Но где именно работал Котиков, чтобы оказаться на столь важной церемонии да еще и в столь юном возрасте, ему тогда было, по нашим подсчетам, всего двадцать шесть, мы так и не узнали. В работе об этом ничего не говорилось. Это только предстояло выяснить. И сделать это должен был я, как только приду домой. Автор статьи теперь был кандидатом культурологии и может статься, что он знает немало о Котикове. У меня даже был номер его коммуникатора, хотя я с трудом представлял себе, как вести разговор с кандидатом культурологии и какие ему задавать вопросы, чтобы все узнать о Котикове. Но Алена активно настаивала, что непременно нужно позвонить. Сама она занялась поиском по всем организациям, которые хотя бы чисто теоретически, могли послать своего представителя на эту церемонию. Список таких организаций был весьма и весьма внушителен, так что я сильно сомневался, что Алена ляжет сегодня спать. Так что мое задание было отнюдь не самым сложным. Мне же не поручили, как Сергею, следить за Котиковым. Тот, услышав предложение, покрутил у виска и долго отбивался от Дениса, уговаривающего товарища всеми правдами и неправдами. «Ты же любишь работу в поле!» - был его главный аргумент. Серей согласился только после того, как сам Денис был отправлен Аленкой на разведку в деканат и на кафедру, а после и в ректорский кабинет, «чтобы его дипломатический талант не пропадал даром», как выразилась Алена. Так что мне грех было жаловаться на трудное задание, и я решительно шагал по улице, в глубине души надеясь, что никогда не дойду до дома, и тогда мне не придется звонить незнакомому кандидату культурологии из США.
Но все хорошее когда-то заканчивается, и мой путь до дома тоже. Я поднялся на лифте на пятнадцатый этаж, прошмыгнул мимо копошащейся у своей двери старой ворчливой соседке, питавшей ко мне патологическую неприязнь, и вошел в свою квартиру.
- Фиииима! – радостный визг огласил округу, и маленькой лохматой торпедой ко мне ринулась десятилетняя девчушка в забавном платье-колокольчике ярко-желтого цвета. Она врезалась в меня так, что я с трудом сохранил равновесие, и крепко обхватила тонкими руками за талию, обнимая и счастливо что-то крича. На ее голос из гостиной появилась мать девочки, высокая и статная дама и белом шелковом костюме.
- Привет, - улыбнулся я ей.
Тетя Кларисса тепло улыбнулась мне в ответ и позвала вцепившуюся в меня мертвой хваткой девочку.
- Ариша, пойдем, дай Фиме хоть отдохнуть после учебы. Серафим, как первый день в университете? Познакомились с новым куратором?
Я мрачно кивнул. Познакомились. К сожалению, познакомились.
- Твои родители уехали на пикник с утра, а мы решили немного погулять по городу с Аришкой, все-таки давно мы тут не были.
Кларисса и Аринка, моя двоюродная сестренка, приехали только сегодня утрам, после того, как я ушел в университет. Я не видел их больше полугода, с тех пор, как ездил к ним в гости в Аргентину. Я очень обрадовался их приезду, еще утром я с нетерпение ждал, когда смогу их увидеть, но сейчас даже их присутствие было мне в тягость. Нужно было позвонить автору дипломной работы, а как это сделать незаметно, если Аришка не отходит от меня ни на шаг? А тетя начала меня расспрашивать о новом кураторе.
- Он странный тип, - ответил я. – С красными длинными волосами и слепой. Среди всего остального профессорско-преподавательского состава нашего университета он как индюк в курятнике.
- Но помнится, ваш предыдущий куратор тоже был эксцентричной особой.
- Куприн был гений, - заметил я. – А Барсик псих.
- Лично я с трудом улавливаю разницу между гением и психом, - засмеялась Кларисса.
Я тоже улыбнулся, но ее слова заставили меня задуматься. Ведь мы совсем ничего не знаем о Барсике, и дело даже не в том, что мы ничего не нашли о нем в библиотеке и архиве, мы ничего не знаем о нем как о человеке. Какой он, чем о живет, о чем думает? Может, он окажется не таким уж и плохим учителем. Оказался бы… но только не после Куприна. Никто и никогда не мог быть, как я думал, лучше Куприна. Тем более Котиков. А еще хотелось бы знать, где он получил свои травмы. И я сильно в нем разочаруюсь, если причиной его слепоты окажется, например, банальная авария.
Поговорив с Клариссой, я вместе с висевшей на мне, как обезьянка на дереве, Ариной пошел в свою комнату. Выгнать непрерывно что-то болтавшую и так радующуюся мне девочку из комнаты рука не поднялась, и я только попросил ее не шуметь, пока я буду делать домашнюю работу.
- Но ведь ты только один день учишься! – запричитала Аришка, смешно надув пухлые губки.
- А задали много всего очень трудного, - печально вздохнул я, включая хлопком ладоней компьютер. Над настольным проектором высветился экран, на нем подмигнула мне довольная физиономия.
- Уф ты! Как ты сделал такое приветствие? – тут же подскочила ко мне Аришка и взобралась на колени, чтобы удобнее было смотреть. Пока я не возражал. Компьютер загрузился, и на экране появилось лицо красивой девушки в весьма условном купальнике.
- Отключить изображение помощника, - поспешно отдал я команду, и девушка пропала. – Привет, Сатина, загрузи-ка мне этот чип, - и я вставил микрочип со скачанной дипломной работой во встроенный в стол разъем. – Открыть файл, осуществить поиск по заданному слову, - продолжал распоряжаться я. Конечно, можно было воспользоваться ручным набором команд, но я установил голосовое управление как только мне купили этот компьютер. Намного приятней было общаться с ним напрямую. И мой компьютер, благодаря подаренному мне на день рождения Куприным программным обеспечением, даже обладал личностью. И у него было имя – Сатина. Мне пришлось перенастроить программу, чтобы она воспринимала себя как лицо женского пола. Хотя надо отдать ей должное: как любая женщина она удивительно капризна для программы. – Поисковое слово: «Котиков».
- Выполняется, - отозвалась Сатина голосом известной певицы.
- Фим, а ты мне такую же сделаешь? – поинтересовалась Аришка, доверчиво заглядывая мне в глаза. – У меня компьютер не разговаривает.
- Поиск завершен.
- Результаты на экран. Первое упоминание.
Над мои столом высветился текст, и я погрузился в чтение. Аришка на моих коленях обиженно заерзала: ей неинтересно было это читать, пришлось открывать параллельный экран и выводить ей туда игрушку, загруженную в компьютер Антоном.
Имя Котикова упоминалось в тексте мимоходом, при перечислении землян, присутствующих при подписании договора с мальпроол. Не так уж их было и много, значит, попасть туда было большой честью, и Котиков должен был чем-то прославиться, чтобы присутствовать там. Я вывел третий параллельный экран и включил текстовый редактор на нем.
- Печатать: «Вопрос первый: Как Котиков оказался на подписании договора с мальпроол? Чем он заслужил такую честь? Что он сделал, чтобы попасть туда? Вопрос второй: Кем являются все остальные люди, присутствующие при подписании договора? К каким организациям они принадлежат? Вопрос третий: Были ли у Котикова ранее какие-либо контакты с мальпроол? Что послужило их причиной? Каков исход?»
Второе и третье упоминание Котикова в тексте было связано с покушением на мальпроол, где он, как говорилось в тексте, также получил многочисленные ранения и едва не погиб. До сих пор не были известны имена нападавших. И всвязи с этим событием четвертый раз упоминался Котиков: единственного нападавшего, которого удалось загнать в угол, Котиков убил, бросив гранату, не только оставившую от нападавшего кровавые ошметки, но и повредившую газовую трубу. Произошел взрыв, уничтоживший все останки террориста, которые можно было бы отправить на экспертизу для установления личности. Надо ли говорить, что я сразу проникся всеми возможными подозрениями? Котиков предстал в моих глазах агрессивным и коварным злодеем, уничтожившего своего союзника, чтобы тот не выдал его.
- Печатать: «Вопрос четвертый: Зачем Котиков бросил гранату? Вопрос пятый: Проводилось ли разбирательство в связи с убийством Котиковым террориста? Вопрос шестой: Были ли какие-либо подозрения насчет личности террориста? К какой он принадлежал организации? Какие цели преследовал?»
В пятом и последнем упоминании фамилии «Котиков» были другие инициалы: не «Б. К.», как у Барсика, а «Е. К.». Можно было предположить, что это брат нашего куратора. Дипломная работа сообщала, что мальпроол присутствовали на похоронах этого таинственного «Е. К. Котикова».
- Печатать: «Вопрос седьмой: Связаны ли как-то Е. К. Котиков и Борис Константинович? Вопрос восьмой: Почему мальпроол пришли на похороны землянина? Вопрос девятый: Был ли на этих похоронах Борис Константинович?»
Закончив изучать дипломную работу и составлять вопросы, я горько пожалел, что так быстро закончил. Неуклонно приближалось время звонка кандидату культурологии в США. Похоже, что у меня больше нет повода откладывать звонок.
Я выключил игру Аринки, согнал ее с коленей, пригладил перед зеркалом свои темные волосы, чтобы они перестали напоминать творение свихнувшейся сороки и начал набирать номер.
Дверь в комнату распахнулась и вошел отец.
- Привет, Серафим.
Я поспешно сбросил номер.
- Привет. Как отдохнули?
Мы немного поговорили, и отец ушел, забрав с собой Аришку. Я глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Не надо так волноваться. Это всего лишь звонок. Не съест же он меня. Я снова проверил, хорошо ли выгляжу, поправил волосы и продиктовал Сатине номер.
Долго никто не отвечал, я даже вспотел от ожидания. Наконец, на экране появилось лицо парнишки не старше Арины.
- Привет, - сказал я по-английски. – Я хотел бы поговорить с мистером Даниэлем Картером.
Парнишка обернулся назад и позвал:
- Папа!
Вскоре перед экраном оказался мужчина лет тридцати.
- Здравствуйте, - сказал я, потея от волнения. Руки у меня немного дрожали. – Я из России, меня зовут Серафим. Я прочитал вашу дипломную работу и у меня возникло несколько вопросов. Меня заинтересовал один человек, которого вы несколько раз упомянули в своей работе. Это Борис Константинович Котиков.
Вопреки моим опасениям, разговор вести было довольно легко. Кажется, он был совсем не против поговорить с ненормальным парнишкой из России, помешанным на Котикове.
Как я и подозревал, фамилию Котиков он даже не помнил, просто упоминал в работе, но не заинтересовался им самим. Узнать мне удалось немного, но он клятвенно пообещал мне переслать свои записи и наработки, которыми пользовался при написании работы и где упоминался Котиков.
Мы распрощались, и я стал ждать обещанных записей, раскачиваясь на стуле, пока меня не позвали ужинать.
За столом собралось пять человек, а казалось, что двадцать пять, так тесно стало на маленькой кухне, где мы все разместились. Я по привычке забился в угол, а рядом со мной устроилась Аришка. Она непрерывно что-то болтала, спрашивала, сама отвечала на свои вопросы и подпрыгивала на стуле. Признаться, я ее не слушал, меня гораздо больше занимал сейчас Котиков. Поэтому я сразу навострил уши, когда за столом речь зашла о моем новом кураторе. Кларисса рассказывала, активно жестикулируя, о Котикове.
- Странный человек, по-видимому, - говорила она. – Гена, - обратилась она к моему отцу, - ты его знаешь? Ты же вращаешься в научных кругах, а такая личность не могла остаться незамеченной.
Отец нахмурился на слова Клариссы.
- Котиков, говоришь?.. – помрачнел он. – Я знал одного Котикова, но тот выглядел совершенно по-другому, как обычный человек, и это было лет пять назад, если не больше. В Канаде хоронили одного Котикова, и на его похороны пришли мальпроол.
Я едва не вскочил на ноги от волнения.
- Это он, это наш Котиков!
Все озадаченно посмотрели на меня. Мать с отцом переглянулись, а Ариша подергала меня за рукав:
- Фима, твой куратор труп?
- Да нет же! – я взволнованно всплеснул руками. Ну как они не поминаю? – Я думаю, что это был брат нашего Куратора. У них совпадают фамилии и отчество. Только нашего зовут Борис, а тот, что умер, - Евгений.
- Мда, - задумчиво потянул отец, - они могут быть братьями. А еще это может быть совпадением.
- На похоронах ведь присутствовали родственники! Там был наш куратор? Борис Котиков? – продолжал допытываться я.
- Я совершенно не помню ничего ни о каком брате. Я сам не присутствовал на похоронах, но один мой коллега…
- Ты можешь позвонить ему?
И как я раньше не додумался поговорить с отцом? Он был ученым, работал в исследовательском институте ядерной физики, конечно, он мог слышать о Котикове. Коллега, которого мой отец оторвал от ужина с тещей, был безмерно ему за это благодарен и ударился в воспоминания, перечисляя мне всех, кто присутствовал на похоронах. Он даже принес какие-то записи и канадские статьи об этом на французском языке, перевел мне несколько отрывков. Все это старательно записывала Сатина. Как вскоре выяснилось, Евгений Котиков действительно был родным братом Барсика, причем близнецом. Кто-то даже высказывал на похоронах догадки, что Евгений погиб именно из-за своей похожести на брата, были версии, что убить хотели Бориса, но ошиблись, и убит был Евгений. А также выяснилось, что произносивший на похоронах речь мальпроол говорил именно о Борисе, не подозревая, по всей видимости, что хоронят его брата-близнеца.
- У мальпроол бывают близнецы? – тут же спросил я.
Этот вопрос поставил моего собеседника в тупик, а я сделал себе пометку поговорить завтра утром с преподавателем с кафедры инопланетной культуры, конечно, не с Котиковым.
Скоро коллегу отца позвали, и он прервал связь, а я остался с ворохом записей и данный. Картер выполнил обещание и прислал документы и даже некоторые ссылки на первоисточники. К этому времени часы на табло компьютера показывали уже половину десятого, и требовалось еще немало времени, чтобы разобрать все записи и документы, просмотреть первоисточники и сделать из этого какие-то выводы. Ночь обещала быть долгой.

А по моему, есть простота и нет напыщенности. Я даже засмеялся вначале. очень хорошо.

Десятилетняя девочка врядли залезет как маленькая на колени.

У меня бошка болит. И мне этот текст не осилить.
Автор, а нельзя все-таки как-то разбавлять диалогами? Побольше? Ну зачем всем эти простыни объяснялок вываливать? Читатель заскучает.


Вычитайте текст. Лишние буквы и несогласование времен глаголов. И лучше избегать безличных предложений. Все же наверно роман будет от лица ГГ идти. Вот от нее и надо говорить. И вообще надо отойти от этого протокольного стиля. Люди так не разговаривают в жизни. Так в отчетах пишут.

Не знаю, убил кто Куприна или он покончил собой. Может быть, его довели до ручки, так что он решил выпрыгнуть из окна. Или это был несчастный случай.


Мы это кто?
"Мы Николай Второй. Император Всеросийский... и прочая, прочая, прочая".
Помнится Маяковский говорил, мол, меня все упрекают за то, что я все время якаю. Но если вы придете к девушке и скажите:
- Мы любим тебя.
Она поинтересуется с подозрением:
- А мы - это кто?

А вы все все время "мыкаете".

Да не нужно бить так сильно. Я допустим не считаю, что всё плохо.опять же, если есть вопросы-в личку.

О, нет! если я когда-нибудь напишу нечто подобное, я себе не прощу! это мало того, что не соответствует характеру персонажа, так еще и за версту пахнет "уличным" стилем.


Да, согласна, есть опечатки. я над этм еще поработаю


Мы - это группа студентов. не знаю, как это можно было не понять. введением местоимения "мы" я хотела показать их общность.



Спасибо большое!

3 глава.

Пробуждение было резким. Звонок будильника – громкий и пронзительный – выдернул меня из блаженного беспамятства и такого сладкого сна. Я поднял голову с подушки и бессильно уронил обратно. Нет, я не встану. Ни за что.
Но дверь моей комнаты распахнулась, и радостно – слишком радостно для семи утра – вбежала Аришка. Она запрыгнула на мою кровать.
- Фимка, вставай!
Мой стон был сравним только с отчаянием Прометея, когда тот видел в очередной раз приближающегося орла. Но он не вызвал ни тени жалости у маленького чудовища, продолжавшего меня теребить.
- Вставай. Вставай! Вставай-вставай-вставай!
- Угмммхм! – отозвался я, медленно и мучительно отдирая себя от кровати, такой мягкой теплой и уютной в это время суток. Нет, я не могу! Я умру, если встану! За что я обречен на эти страдания? Никуда я не пойду. Я просто не могу пойти. Не могу. Это выше моих сил. В конце концов, я всего лишь человек, бедный и несчастный человек, который лег в половине пятого утра. Я не могу встать. Здоровый сон необходим каждому человеку, я не могу без сна, это базовая потребность организма. Я же не робот.
Я повалился обратно под разочарованный вопль младшей сестренки.
- Ну, Фима! – возмутилась девочка, упирая руки в боки.
- Позвони… я не приду… пусть куратору скажут… я заболел. Мне плохо. Очень плохо. Отстань, - выдавил я из себя, зарываясь обратно в одеяло. Как же хорошо!
- Сам позвони куратору! – не прониклось ко мне сочувствием маленькое и такое доброе на вид создание.
Я медленно приподнялся на локтях, в висках стучало, бросило в жар. О боже, я не могу встать. Но надо. Надо это сделать. Я представил себе, как приходят к Котикову мои друзья и говорят ему, что я заболел. Нет уж, ни за что! И липовые справки мне вряд ли помогу. Хотя… Котиков ведь слеп…
Нет, надо встать, хватит отговорок. У меня есть информация, которой я обязан поделиться с друзьями. Ведь именно для этого мы и договорились встретиться пораньше, а встреча с Котиковым была назначена на одиннадцать утра.
Я сейчас встану. Сейчас встану. Вот еще секундочку и я встану. Правда, встану.
Со стоном я поднялся на ноги, меня передернуло от холода, и я зашлепал босыми ногами в ванную, старательно не смотря в зеркало. Нельзя смотреть на себя в зеркало с утра, это существенно понижает самооценку. И вообще утро следует запретить как время суток, унижающее достоинство человека. Я чувствовал себя как разбитый параличом столетний старец, а во рту был такой привкус, будто там кто-то умер. Бррр!
Через полчаса я покидал квартиру, сонный, всклоченный, расчесываясь на ходу и застегивая пиджак. Бодрящий утренний воздух быстро привел меня в чувство, и я уже веселее зашагал в сторону ближайшей остановки скороплатформы.
Мы договорились встретиться в круглосуточном кафе, где сейчас, в такую рань, не было ни единого посетителя. Робот-официант обратил на меня свои сенсоры и, кажется, обрадовался. Он подкатился ко мне.
- Что желаете заказать, сэр или леди?
Тьфу, не так уж дорого стоит установить программу опознания пола.
- Кофе, - сказал я, хватая робота за манипулятор. – Такой черный-черный кофе. Большой кофейник очень черного кофе. Очень крепкого и очень черного кофе. И горячий бутерброд. Он должен быть горячим. Не промерзшим насквозь, не чуть тепленьким, а горячий! И с курицей, а не с колбасой. Шагай!
Робот поспешно укатил, но не успел далеко удалиться, его крепко поймала сильная рука и поволокла обратно к столику.
- Пижонские у тебя замашки, Фима, - заметил Сергей, садясь напротив. – Вижу, мы первые… Можно было еще поспать пару минуточек. Ну да ладно. Слушай, малый, - повернулся он к роботу-официанту, - принеси мне оладьи. Оладьи должны быть с джемом. С черничным джемом. Оладьи и крепкий чай. Очень крепкий чай. Черный и крепкий. Большой чайничек. Без сахара, без молока и без лимона. И со свежей заваркой! С такой, которую еще ни разу не заваривали. Катись колбаской!
Робот поспешил убраться от нас подальше. Видимо, программу, отвечающую за самосохранение, ему все же потрудились запустить.
- Как успехи в расследовании? – поинтересовался Сергей, пока мы ждали заказ. – Дозвонился этому кандидату наук?
Я кивнул.
- И не только ему. В общем, накопал кое-что. Не очень много, но хоть что-то. Расскажу, когда все соберутся. А как ты? Тебя ведь отправили шпионить за Барсиком.
Сергей фыркнул.
- Это не Барсик, это Шарик. Он почуял слежку моментально. Умудрился меня обойти, я потерял его, а потом он на меня сзади накинулся. У меня чуть сердце не остановилось!
Я горько усмехнулся: чего-то подобного следовало ожидать. Котик не претендовал на звание простого преподавателя и порядочного гражданина.
Скоро подошли Денис и Антон. Судя по их лицам, им мало что удалось разузнать, а то, что они узнали, их не радовало. Последней прибежала Аленка с большой спортивной сумкой через плечо.
- Уф, я опоздала? Нет? Отлично! Мы пока нашли, во что Шредингера* положить, весь дом перерыли.
- Э-э-э… Шредингера? – настороженно уточнил Денис.
- Ну да!
Алена поставила на колени сумку и расстегнула, чтобы заглянуть внутрь.
- Дрыхнет, скотина!.. – возмутилась она. – Я там бегу, опаздываю, вся в мыле и чуть живая, а он дрыхнет. Ну есть у него совесть? – развела она руками. – Мне после университета нужно его к ветеринару на прививку отнести. Желающих составить мне компанию, как я понимаю, нет?
Она с надеждой оглядела собравшихся, и все виновато опустили головы.
- Не буду я просить вас его подержать, честно! Нет? Все равно желающих нет? Ну и ладно, сама схожу.
Аленку мы любили, и готовы были идти куда угодно с ней, но только не со Шредингером. Шредингер, большой вечно спящий дымчатый кот, получил свою кличку исключительно из зловредного характера своей хозяйки, а также из-за того, что большую часть дня он проводил спящим. Бодрствовал он, как нам всем казалось, исключительно с четыре до пяти утра и главной целью своей жизни считал мешать жить всем окружающим. Иначе говоря, Шредингер просыпался только для того, чтобы кого-нибудь разбудить и лечь спать дальше. Это был удивительно спокойный и неприхотливый кот, которого, если не знать, что он существует, можно было и вовсе не заметить, если жить с ним в одной квартире (главное не оставаться в этой квартире ночевать). Аленка часто шутила, что непонятно, существует кот или нет, жив он или нет. Так кот и стал называться Шредингером. Сам кот не возражал, возражал младший сводный брат Аленки, не выговаривающий трудное имя. Имя сократили до Шреди, в исполнении младшего братишки Шреди превратилось в Феди, а позднее и в Федю, но сама Аленка звала своего кота только Шредингером и никак иначе.
Шредингер любил всех и все, и у него было только одно исключение из правил – мы. По неизвестным причинам он люто ненавидел всю нашу группу, кроме Аленки. Мы пробовали добиться расположения своенравного кота: кормили колбасой (кот жрал колбасу, со злостью на нас поглядывая), мы чесали ему брюхо (кот млел, урчал, но руки царапал), мы даже подарили ему резиновый мячик (мячик был принят благосклонно, а укушенные лодыжки быстро заклеили пластырем). Так что было неудивительно, что никто из нас не хотел составить компанию Алене.
- Вы уже поели? – поинтересовалась Алена. – Я предлагаю пойти в парк и там поделиться информацией.
Возражать никто не стал. Мы расплатились и скоро уже шагали по парковым дорожкам, пока не достигли нашего излюбленного места – старого раскидистого дерева у пруда. Мы кинули на траву сумки, прихватив только деки с записями, и поспешно вскарабкались на дерево, пока Аленка внизу выпускала Шредингера из сумки на волю. Усевшись, как воробьи, на широких крепких ветвях довольно-таки высоко от земли (это было наше зарезервированное место, а нижние ветви занимал детский шалашик, он принадлежал детишкам, мамы которых во время прогулки смотрели за своими чадами недостаточно внимательно), мы включили деки.
- Ну, кто начнет? – спросил Антон.
- Давайте я, - отозвался Денис, - у меня все равно информации кот наплакал, - он покосился вниз на Шредингера, котяра проснулся и вожделенно поглядывал вверх, на нас. – Этот вообще наверно никогда не плакал…. – пробормотал Денис. – Так вот, дело было так. После того, как я объединенными усилиями был отправлен прицельным пинком на растерзание зверям голодным своими одногруппниками…
- Дениииис… - зашипела Аленка почище Шредингера.
- Не перебивай, - отмахнулся Сергей. – Мне сказок на ночь не рассказывают в общаге, я хоть здесь послушаю.
- …направил я свои стопы в логово хищников, именовалось оно кафедрой инопланетной культуры. Войдя, обнаружил я там секретаря да двоих всего волков, и те вегетарианцы были, пили они кофе с тортом по случаю начала нового круга в аду ежегодном.
- Давай ближе к делу! – не выдержал Антон.
- Я и рассказываю! Воззрили они на меня…
- Денис! – хором воскликнули все, кроме Сергея.
- Ладно-ладно! Я подошел к ним, угостился тортиком…
- Хватит брехать-то, - буркнул я.
- И рассказал преподам о наше с вами горе… Да я же рассказываю, что вы на меня глазами сверкаете?! Барсик учился в этом университете, на нашей специальности, учился из рук вон плохо, буянил по мере сил и возможностей, и у него была только одна положительная черта: он не прогуливал занятия, чем часто огорчал преподавателей, так сильно они его любили. Ну и сессию он сдавал неплохо, без «хвостов». Никто не знает точно, чем он занимался в свободное время, но точно необщественной работой, он не посещал никакие университетские кружки, не участвовал в общественной жизни университета, пока его к этому не принуждали, не участвовал в соревнованиях, написал всего пару статей, посидел на паре конференций и все. Поступил каким-то чудом в аспирантуру, кажется, ему помогли какие-то связи, но какие именно – понятия не имею. Окончил аспирантуру кое-как, не стал связывать дальше свою жизнь с университетом, уехал за границу и пропал с радаров моих осведомителей с кафедры. Говорят, что он не все время жил за границей, сюда наведывался периодически, говорят, что у него тут жена и вроде бы даже дочка есть – грешки молодости университетской.
Тааак... Ага, вот еще что. Внешностью он всегда отличался экстраординарной, волосы у него всегда были длинные и красные. Только профессор Алозьева вспомнила, что вроде бы видела Котикова несколько лет назад в Москве, и у него тогда была короткая стрижка и… хм, ожог на пол-лица. На здоровье наш Барсик никогда не жаловался, от врачей бегал шустро, как мы от Шредингера. Никаких хромоты и слепоты у него, конечно же, не было раньше. Это его недавние приобретения. Собственно, его из-за травм и отправили в бессрочный отпуск с его предыдущей работы, какой бы она ни была (мнения наших профессоров здесь разделились), и он свалился на наши головы. Еще интересный факт: наш Барсик был когда-то учеником Куприна, причем самым что ни на есть любимым.
Вот этот факт выбил нас из равновесия. Котиков – любимый ученик Куприна?! Да быть того не может!
- Должно быть, Куприн в нем потом разочаровался… - проворчал Антон.
- Но постойте! – вспомнил я. – Ведь мы смотрели же документы в библиотеке, там куратором Барсика указан другой профессор.
- Куратор был другой, - подтвердил Денис. – И Котиков наш с ним не ладил, как мне доложили. А вот у Куприна он был любимчиком. Может, это тоже поспособствовало тому, что он поступил-таки в аспирантуру.
Мы некоторое время молчали, но каждый размышлял об одном и том же: Куприн хорошо разбирался в людях, и если Барсик был его любимым учеником, то значит, тот все же сумел чем-то выделиться, чем-то зацепить сурового профессора, привлечь внимание и вызвать неподдельный интерес. Но чем?
- У Барсика много дисциплинарных взысканий. Однажды он взорвал лабораторию в университете. Неясно, что он вообще там делал, но взорвал. Видимо, он увлекался химией, да и физикой тоже. Также есть взыскания за драки, и Барсик, господа и дама, выходил из этих драк победителем, за что его карала администрация университета. Но наши профессора заявляют, что по два раза никто с Барсиком не дрался. Разве что самые ненормальные. Это все я узнал на кафедре, деканат оказался недоступен по причине своего прекращения работы пораньше в честь праздника, а вот ректора я застал. Поймал, когда он уже садился в спидер. Он был не рад меня видеть и велел убираться, но я…
- Что, прям так и велел? – усомнился Сергей.
- Слушайте, ну не передавать же вам дословно, что он мне долго объяснял, как он занят, как он спешит и как он рад, что у меня нет к нему вопросов, хотя я всем своим видом демонстрировал как раз обратное. И вообще, вы будете меня слушать? – мы закивали. – Так вот, я выловил его, вцепился в него клещами и выудил некоторую информацию. Ректор расставался с этими данными весьма неохотно, особенно когда ему на помощь пришел его водитель. Кстати, вы знали, что у него водитель человек? Уже даже президент с роботом-водителем ездит, а наш барин себе раба захотел…
- Денис, по существу!
- Он мне поведал, что Денис у нас ненадолго, но на наш с вами век хватит, что его навязали вузу откуда-то сверху, не спросив мнение нашего глубокоуважаемого ректора. Ректор перед Барсиком теперь ковриком стелется и не чает от него избавиться. Вот и все. Как мне кажется, ректор и сам не больше нашего знает.В принципе, этим и ограничиваются мои сведения, почерпнуты из кладезя знаний и лабиринтов памяти наших с вами почтенных хранителей и...
- Денис!!
- Доклад закончил, - обреченно вздохнул Денис, пятерней взлохмачивая светлые кудри.
Я барабанил пальцами по колену, пока дека оцифровывала аудиозапись слов Дениса и переводила их в текстовый формат. Моя дека была связана с моим домашним компьютером, так что я мог управлять им даже отсюда.
- Сатина, файл готов?
- Готов.
- Отлично. Отправь его всем пользователям в папке «Группа. Университет».
- И почему у меня нет такого умного компьютера? – посетовал Антон. – На моем старичке все это оцифровывалось бы еще пару часов как минимум.
Процедура была завершена, я снова запустил программу аудиозаписи.
- Кто следующий?
- Как насчет тебя? – было очевидно, что никто из них не хочет пока выкладывать сведения. И я тоже не горел таким желанием. Я бы с удовольствие передал им все документы и все записанные выводы, но как об этом рассказывать? Я не Денис, это он может говорить без перерыва, что-то рассказывать, доказывать, убеждать хоть час, хоть два, и ему хоть бы что. А мне требовались недюжие усилия, чтобы рассказ вышел связным. Но можно подумать, что у меня был выбор. Рассказывать все равно нужно, и я начал повествование о своих злоключениях.
Когда я замолчал, долго никто ничего не говорил.
- Значит, - заговорил, наконец, Сергей, - наш Барсик редкостный подонок?
- Ну, не факт, - пожал я плечами.
- А по-моему, все очевидно, - отмахнулся Сергей. – Не мог же он просто так бросить гранату. Преступник был загнан в угол, подошла бы группа захвата и взяла его живым. Ты сам говоришь, что на судебном разбирательстве Котика признали виновным в непредумышленном убийстве. Якобы он был в панике и потому бросил гранату. А теперь вспомни Котикова. Чтобы это существо было в панике? Кому они хотят запудрить мозги?
Звучало убедительно. Барсик был не тем человеком, который в панике и страхе будет кидать гранаты налево и направо. Не нужно было быть гением, чтобы это понять. Но зачем Барсику участвовать в заговоре против мальпроол? Чем они ему не угодили, наши самые ценные союзники?
- Бред, - вдруг сказала Аленка. – Барсик не был в числе заговорщиков. На нее воззрилось четыре пары удивленных глаз. – Да зачем ему это?
- Поди знай… - пробормотал я.
- Фима, ты сказал, что Барсик не числился ни в одной организации, которая отправляла людей на эту встречу, так? – продолжала Аленка. – Но как-то же он туда попал… Надо будет это узнать…
- У Барсика спросить? – фыркнул Денис. – Мы перелопатили гору материала, а толку чуть. Как мы сможем узнать, кто послал Барсика на подписание договора? У нас может просто не быть доступа к этой информации. Не забывайте, что Барсик может числиться секретным агентом какой-то из этих организаций, а они вряд ли будут это афишировать. Мы просто группа студентов, так что прекратите разыгрывать детективов. Товарищ Мегре, ваш доклад, - махнул он Аленке.
- Слушаюсь, мистер Холмс! И прошу не ругать строго. Я ничего не нашла.
- Как ничего? – опешили мы.
- Так, ничего. Я пересмотрела все, до чего смогла дотянуться. Ни в одной отечественной или зарубежной организации, имеющей отношение, пусть даже косвенное, к работе с инопланетянами, Барсик не числиться. Я до утра просидела, так и не легла спать. И ничего. Самой стыдно, но что я могу поделать, если он, как мне начинает казаться, вообще был безработным. Или же он работал не по специальности. Его нет в базах данных центра занятости стран Европы, Азии и Америки. Его нет в России, его вообще нигде нет.
- В Африке искала?
- Не успела. Но нашла одну единственную зацепочку. У меня есть один знакомый в аэропорту Москвы. Так вот, Барсик прилетел сюда только вчера, за два часа до встречи с нами. Прилетел из Японии. Я тщательно проверила японские кампании, где хотя бы чисто теоретически Барсик мог работать. Он там нигде не работает, но он был в числе гостей в новом орбитальном дворце японского императора.
- Ух ты, круто! – воскликнул Антон. – А Барсик высоко летает. Что он делал у императора?
- Не знаю. Он просто присутствовал на празднестве в честь открытия дворца. По личному приглашению императора.
- А мальпроол там были? – вдруг осенило меня.
- Конечно, дворец ведь построен не без их помощи.
- Не нравятся мне такие совпадения.
Следующим докладывал Сергей. Он попробовал было уступить свою очередь Антону, но тот только загадочно усмехнулся и заявил, что его сообщение настолько волнующе и коротко, что он выступит последним, дабы поставить точку во всех наших рассуждениях. Надо ли говорить, что мы тут же вцепились в него мертвой хваткой: говори и немедленно. Но Антон был непреклонен, и Сергей начал свое повествование.
- Слежка за Барсиком, ребята, - есть план до крайности безумный. Ничего из этой слежки у меня не вышло. Я видел, как Барсик вышел из кабинета Куприна, зашел на пять минут в деканат, оттуда на кафедру, а потом в кабинет ректора. Но тут мне несказанно повезло: ректор как раз выходил из кабинета, так что разговаривали они в коридоре, и я смог их подслушать. И даже записать разговор, правда, он мало что нам может дать.
И Сергей включил запись:
«- А, Борис Константинович! Добрый день! С ребятами познакомились?
- Разумеется.
- И как они вам?
- Еще рано об этом судить.
- Ну, Борис Константинович, вы скоро убедитесь, что приехали сюда совершенно напрасно. Что вы и в самом-то деле рассчитываете обнаружить? Это просто студенты, самые обычные. Да, они несколько экстравагантны, все-таки их куратором был Куприн. Но подозревать, что…
- Я решу это сам, благодарю за информацию».
На этом запись прервалась.
- Ну вот и все. Потом они раскланялись и разошлись. Котиков вышел из университета, дошел до парка и пропал. Как в воду канул. А пока я его искал, он сам меня обнаружил, подошел сзади и напугал до полусмерти. До сих пор не понимаю, как он заметил слежку, скрылся, а потом меня нашел. Может, он и не слепой вовсе. Ну не может слепой человек так действовать! – воскликнул раздосадованный Сергей, взмахивая руками и едва не сшибая Дениса с ветки. – Даже если допустить, что он услышал мои шаги и даже смог по поступи определить, что это именно я, то как объяснить, что он меня обошел и нагнал так, чтобы я этого совершенно не заметил? Я ведь его искал, а не просто стоял столбом. И все это, заметьте, при его-то хромоте. Трость у него не для красоты, он опирается на нее при ходьбе. Ему бы вообще костыль не помешал.
- Давайте мы ему подарим костыль, - проворчал Денис. – Может, он проникнется к нам любовью и пониманием.
- Или разозлится и накостыляет, - пессимистично отметил Антон. – Давайте, не будем без очень весомой причины злить Барсика. На хвост наступить мы ему всегда успеем. А вот наладить с ним контакт… - он многозначительно развел руками.
- Интересно, почему он не восстановил зрение? – спросила Аленка. – Думаете, мы сумеем достать его медицинские записи? Серафим, ты наш единственный хакер.
Все посмотрели на меня.
- Да вы с ума сошли! – воскликнул я. – Это незаконно. И я не хакер. Может, я и сумею взломать систему в медицинском центре, там не самая крепкая в мире защита, но для этого нужно знать, где вообще искать. Больниц, медцентров и поликлиник в городе не так уж и мало. Я не могу взламывать их все. И не будем забывать, что он может и не пользоваться их услугами, он только что приехал из Японии. И до этого тоже часто жил в других странах. И в конце концов, у его семьи вполне может быть личный врач. И этот врач может быть иностранцем.
Моя отповедь заставила всех призадуматься и, как я надеялся, отказаться от этой безумной затеи, но…
- Он проходил медосмотр в университетской поликлинике, когда устроился сюда на работу, - заявила Аленка. – Его медицинская карточка есть в базах данных.
- Нет. Нет, ребята, это очень плохая идея. Выговором мы не отделаемся. Это подсудное дело. Давайте оставим эту крайне безрассудную идеи.
Но по блеску в глазах Аленки было ясно, что она еще добьется своего. Пусть и не сейчас. Я поспешил перевести разговор в другое русло:
- А что вы думаете об этом разговоре с ректором? Из него выходит, что Котиков приехал сюда по нашу душу, я прав?
- Действительно! – встрепенулся Денис. – Они говорят так, будто он приехал сюда, потому что в чем-то нас подозревает… Какой абсурд!
- И чем, хотела бы я знать, мы ему так не угодили?
- Тем, что мы ученики Куприна! - осенило меня. – Может, он ведет какое-то расследование, связанное со смертью Куприна? До сих пор ведь неизвестно, почему он погиб.
- Слепой детектив? – фыркнул Сергей. – Ребята, я вас умоляю!
- Он слишком хорошо ориентируется в пространстве для слепого, - решительно заявил Денис. – Я не думаю, что он слеп.
- Он слеп, - вдруг сказал Антон. – Я почти уверен в этом, - он поймал наши недоуменные взгляды. – Позже объясню. И я с трудом могу поверить, что Котиков здесь ведет расследование, - он заметил, что мы по-прежнему смотрим на него, не отрываясь, смотрим пытливо и с твердым намерением вытрясти из него все, что Антону известно. – Ладно-ладно, все объясняется довольно просто: наш Барсик работает по найму в Межпланетном дипломатическом корпусе цивилизации мальпроол.
Я удивленно вскинул брови. Действительно, это объясняло многое. Денис схватился за голову.
- Ну, Барсик!..
Котиков не числился ни в одной из организаций, участвующих на подписании договора с мальпроол, потому что он присутствовал там по инициативе самих мальпроол. Он хорошо ориентировался в пространстве, но ему не восстановили зрение, потому что у мальпроол просто нет органов зрения, они видят окружающий мир кожей, ощущают пространство целиком, все предметы в нем, их структуру и материал. Им просто не нужно зрение. Очевидно, они смогли как-то приживить эти органы чувств Котикову, но не смогли вылечить глаза. Они практически не способны лечить людей, поскольку их медицина не приспособлена для гуманоидов. Мальпроол представляли собой сгусток вещества, принятого учеными Земли сперва за плазму. Но это была не плазма, просто органическое образование, которому не было названия в земном языке. Мало кто знал, как выглядят представители этой расы на самом деле: увидев чужака, они принимали его форму, поэтому люди видели только фигуру человека, словно вылепленную из странного мерцающего вещества. Изучать себя мальпроол не дали.
- Но почему они позвали его к себе работать? – спросила Аленка. – Именно его. Чем он выделился?
Этот вопрос занимал нас всех.
- В дипломной работе, которую вы мне дали переводить, - заговорил Антон, - сказано, что мальпроол всегда сами выбирают людей, с которыми будут тесно сотрудничать. Никто не знает, чем они ориентируются при выборе. Есть версия, что по запаху и ощущению им некоторые люди приятней или симпатичней, чем все остальные. А кто-то предполагает, что все дело в особенностях мышления каждого человека, ведь мальпроол считывают эмоции также свободно, как слышат слова.
Мы сидели на ветвях раскидистого дерева и молчали. Котиков, наш новый куратор, оказался личностью гораздо более загадочной, чем мы предполагали. В научных кругах считалось большой честью, если мальпроолвпускали человека в свое общество. А уж устроиться к ним на работу было подобным чуду. И Котикову это удалось.
Оставалось еще много вопросов, на которые мы хотели бы узнать ответы, но, кажется, мы узнали достаточно, чтобы не осрамиться перед Барсиком. Можно было смело идти к нему на доклад.
Меня сейчас как магнитом тянуло в кабинет нового куратора, хотелось увидеть его, представить, как этот человек живет в окружении мальпроол, приспосабливается к общению с ними. Для многих людей трудно выехать из своей страны, а Котиков не только покинул планету, но остался жить и работать с другой цивилизацией. Возможно, он даже был на их планете. Не многие могли этим похвастаться.

*Шредингер, Эрвин – физик-теоретик; лауреат Нобелевской премии 1933; профессор в Берлине, Оксфорде, Граце, Генте. Разработал квантовую механику и волновую теорию материи.
«Кот Шрёдингера» — физико-математический мем. Это животное — объект мысленного эксперимента, предложенного австрийским ученым Эрвином Шредингером, с помощью которого он хотел показать неполноту и ограниченность квантовой механики без применения к ней некоторых правил.
Суть мысленного эксперимента:
В закрытый ящик помещён кот. В ящике есть механизм, содержащий радиоактивное ядро и емкость с ядовитым газом. Вероятность того, что ядро распадётся за 1 час, составляет 50%. Если ядро распадается, открывается емкость с газом и кот умирает. Согласно квантовой механике, если над ядром не производится наблюдения, то его состояние описывается суперпозицией (смешением) двух состояний — распавшегося ядра и нераспавшегося, следовательно, кот, сидящий в ящике, и жив, и мертв одновременно. Если же ящик открыть, то экспериментатор обязан увидеть только какое-нибудь одно конкретное состояние: «ядро распалось, кот мёртв», или «ядро не распалось, кот жив».
То есть, доказывал Шредингер, поскольку не существует состояния, промежуточного между жизнью и смертью, то и атомное ядро обязательно будет либо распавшимся, либо нераспавшимся.

Естественно, это было утрировано. Но я вам повторяю - у вас нет живой речи в этих описаниях, есть протокольный, канцелярский стиль. Так люди не говорят и не думают.
Вы понимаете, что я имею в виду?


Почитайте какую-нибудь статью по стилистике худ.произведения. То, как вы делаете описания, это канцелярит. Это скучно. "не числился", "присутствовал там по инициативе", "ориентировался в пространстве" - так пишут в протоколах.


Господи, неужели вы совсем не понимаете, ни меня, ни Касторку? Нет сознания толпы. Вы можете говорить от лица одного персонажа. Понимаете: нельзя говорить: мы сделали что. Можно говорить: мы (а лучше я) с Петей это сделали. Мы с Петей и Васей это сделали. И перед этим показать, что вас было двое или трое. У вас постоянно неопределенное: "мы".


Кто эти "мы", которые одновременно сказали: "Как ничего"? Зачем вы постоянно описываете несколько персонажей, а не индивидуально? Люди ни думают одинаково, ни делают ничего одинаково. Они могут случайно сделать что-то в унисон, но это обычно редчайшее совпадение. Поэтому и существует дирижер в оркестре. У вас персонажи все делают вместе?


Знаете, это ваш перл надо запомнить. Оказывается ваши "мы" еще умеют не только действовать сообща, но еще и думать вместе одинаково. Это просто пять баллов.

И еще у вас очень засорено глаголами звуковой атрибуции. Это очень отвлекает.

4 глава.

Мы остановились впятером перед кабинетом Котикова: я сжимал в руках компьютерную деку, куда была записана вся информация; Сергей, одетый в белую рубаху с широкими рукавами, нервно переминался с ноги на ногу; Денис, мрачный как никогда, обнимал за плечи Аленку и крепко прижимал ее к себе; сама Аленка словно бы не замечала объятий парня, который столько лет настойчиво ее добивался, и теребила ремешок спортивной сумки, которая подозрительно шевелилась и ворочалась; Антон, вопреки обыкновению, был в необыкновенно приподнятом настроении.
- Ну что, - усмехнулся он, - пошли? Чего топтаться-то перед гильотиной?
Нервно хихикнула Аленка, сдавленно икнул Денис, а я протянул руку к панели управления дверью и нажал кнопку интеркома. Через несколько секунд на панели загорелся зеленый сигнал, показывая, что посетители могут войти.
Дверь отъехала в сторону, и мы по очереди протиснулись в кабинет. Каким-то образом я оказался впереди, и первым притиснулся к столу Котикова, странно робея. Сейчас, увидев его, я как-то растерял все желание разоблачить этого человека или хотя бы гордо высказать ему в лицо, как много мы нашли о нем информации, хотя это и было непросто.
- Здрасьте, - пробормотала Аленка, осматриваясь по сторонам.
Надо сказать, что кабинет сильно изменился за одну ночь: здесь стояла уже совершенно другая мебель, новая и современная, настежь было распахнуто окно, исчезли шторы. Барсик сидел за новым компьютерным столом из светлого дерева, сидел в большом кресле из незнакомого материала, любимое кресло-трон Куприна бесследно пропало. Пропал и стеклянный шкафчик, на его месте сейчас стоял высокий сейф. Пропали и стулья для посетителей, и мы устроились перед Котиковым на двух мягких диванчиках, обитых светлой кожей. Но больше всего меня заинтересовал компьютер. Он был, как и мой, встроен в стол, но все же сильно отличался. Компьютер Котикова управлялся не голосом, не клавиатурой и даже не мышкой. Я видел руки Барсика, неподвижно лежавшие на столе и явно не имеющие к происходящим на голографических мониторах процессам абсолютно никакого отношения. А там спешно сворачивались лишние окна, закрывались программы, пропадали одна за другой проекции мониторов, пока не остался только один, и на нем не высветилась схема на незнакомом мне языке. А еще я видел небольшой круглый датчик, подсоединенный к виску Котикова. Компьютер управлялся с помощью мысли. Я жадно уставился на машину, но больше ничего не происходило, и я сильно сомневался, что Котиков поделится со мной этим чудом техники или хотя бы даст как следует его изучить, но мои глаза все равно горели азартом. Я был уже близок к тому, чтобы попросить Котикова поближе познакомиться с этим чудом техники.
«Не смей», - одними губами прошептала Аленка, хмуря брови. А Котиков улыбнулся. Мы нервно заерзали на своих местах: он может читать по губам, даже несмотря на то, что он слеп? А что еще он может в таком случае?! Мне очень хотелось верить, что Котиков не умеет читать мысли.
- Доброе утро, - мягко произнес он своим кошачьим ласковым голосом. Сегодня Котиков больше был похож на преподавателя, хотя бы потому, что одет он был в обычный черный деловой костюм, его пиджак с высоким воротом был застегнут наглухо до самого подбородка. Вообще-то пиджаки такой модели давно все носят наполовину расстегнутыми и с опущенным воротничком, но на такие уступки моде Барсик явно готов не был. Свои красные волосы он заплел в косу, поэтому мы могли лучше рассмотреть его лицо, которое вчера видели только пару минут. У Барсика были тонкие правильные черты лица, острый подбородок и немного скошенный на сторону нос с горбинкой, который, по-видимому, он когда-то очень неудачно сросся после перелома; правую скулу Котикова пересекали два старых белых шрама, и нам оставалось только гадать, почему Котиков не удалил их. Глаза нашего куратора, как и вчера, были скрыты черной плотной повязкой. «Почему не очки?» - мелькнула у меня мысль. Черная повязка была спрятана под красными волосами, и я с трудом представлял, зачем Котикову каждое утро укладывать волосы так, чтобы они скрывали повязку на голове. С очками было бы намного проще. Но это был тот вопрос, который, как я подозревал, никогда не смогу задать Котикову.
Куратор тем временем пристально наблюдал за нами, и мне все больше делалось не по себе от этого пристального внимания. Теперь, когда я знал, что Котиков может видеть нас при помощи органов чувств инопланетян, мне делалось не по себе в его присутствии.
- Мы выполнили ваше задание, - сказал я немного с вызовом, чтобы отвлечь его от пристально изучения нас.
- Да, - кивнул Котиков, - я не сомневался, что вы сделаете все, чтобы его выполнить. Вам даже хватило глупости послать за мной шпиона, - он повернул голову в сторону Сергея и насмешливо улыбнулся. Парень вспыхнул от этого, как маков цвет, но стиснул зубы и промолчал. – Я, разумеется, хочу услышать ваш отчет с приложением сведений, где именно вы брали информацию.
Докладывать должен был Денис, и я поспешно сунул ему деку с уже структурированными записями. Парень, немного заикаясь от волнения, а потом все смелее и смелее начал рассказ. Куратор не перебивал его, только задумчиво переплел пальцы рук и слушал. Когда Денис замолчал, Котиков улыбнулся. Неприятной улыбкой, от которой у нас мурашки побежали по коже.
- Значит, вы докладываете за всех… - проговорил Барсик, растягивая и смакуя слова. – Почему?
Этот вопрос поставил нас в тупик. Докладывал всегда Денис. Если было нужно что-то рассказать, всегда это делал Денис и только Денис. Также, как всегда, когда нужно было выполнить монотонную работу, требующую длительного анализа, брался за дела Антон, как только Сергея отправляли за всех выполнять работу, требующую физической силы, как только меня просили наладить компьютеры, или только Аленку отправляли договариваться с каким-либо человеком. У каждого из нас был талант, которого не было у остальных членов группы, и мы активно этим пользовались. Мы научились распределять работу между собой так, чтобы каждый делал то, что у него лучше всего получается. Этому научил нас Куприн. Он всегда призывал нас работать группой, и мы настолько к этому привыкли, что, не задумываясь, применили уже знакомые методы и при Котикове. А он, кажется, ждал от нас совсем другого.
- Мы распределили работу, - сказала Аленка, - чтобы не дублировать информацию и в кратчайший срок найти как можно больше сведений. И нам это удалось, - добавила она не без гордости.
Котиков кивнул.
- Безусловно, - сказал он. – Но большое сомнение вызывает качество этой информации. Каждый из вас может поручиться лишь за ту часть сведений, которую нашел сам, но ни в коем случае не за все остальное. Оно требует тщательной проверки.
- Хотите сказать, что мы не можем доверять друг другу?! – вспыхнул я, едва не вскакивая на ноги. Сергей вцепился мне в руку, удерживая на месте. Против него мне нечего было поставить, и я остался сидеть, но никто не мог запретить мне говорить. – Мы знаем друг друга уже несколько лет, это лучшая проверка. Я могу поручиться за каждого из своих друзей. Все они предоставили правдивую информацию, а если вас оскорбляет то, что мы смогли так много узнать о вас!.. – рука Сергея больно сжала мне локоть, с другого бока я получил ощутимый тычок от Антона, это вынудило меня запнуться и замолчать, но ненадолго. – Вы навели на себя ореол тайны, строите из себя непонятно кого. Вместо того чтобы просто нам представиться, вы устроили целое представление. И все из-за чего? Из-за того, что вас наняли мальпроол! Велика заслуга! Что вы сами по себе стои… умммн…
Мне не дали договорить. На этот раз рука Сергея зажала мой болтливый рот, а слева довольно громко зашипел Антон:
- Заткнись, ненормальный!..
С другого дивана Алена и Денис с испугом смотрели на меня, и даже сумка со Шредингером перестала шевелиться, а Котиков… Котиков мне ласково улыбался, как ребенку, который доказывает, что земля плоская, улыбался снисходительно и очень для меня оскорбительно. Я почувствовал, что кровь прилила к щекам, глаза у меня раздраженно сверкали. Заметив, что я замолчал и больше не подвергаю ничьи нервные клетки опасности, Сергей отпустил меня, а я сидел красный, раздраженный, всклоченный и очень злой. Но я был смешон в своем гневе, по крайней мере, Котиков улыбался. Смеялся надо мной. Черная обида затопила меня с головой.
- Закончили, Скворцов? – осведомился у меня Котиков. Я молчал. Ни да, ни нет. Продолжить мне не дадут все равно, а мне еще найдется, что сказать. – Если нет, то продолжайте, мы с удовольствием вас послушаем, - давно я уже не чувствовал себя настолько униженным и разъяренным. Не дождавшись от меня вразумительного слова, Барсик продолжил: - Как я уже говорил, вы не можете точно знать, правдивую ли информацию предоставили ваши сотоварищи, - я заметил, что на соседнем диване Денис крепко сжимает локоть Аленки, уже открывшей рот, чтобы продолжить мою тираду. – Я говорю это не для того, чтобы вы перестали друг другу доверять, напротив, меня очень порадовали результаты вашей коллективной работы, но все вы должны понять, что у каждого – каждого! – из вас есть то, о чем вы не рассказываете никому, у вас у всех есть мотивы, неизвестные никому. Вы очень… трепетно друг к другу относитесь, вам неприемлема сама мысль о том, чтобы солгать друг другу, вы не можете даже допустить мысль, что кто-то из вас может лгать. Должен признаться, что я впервые встречаю столь сплоченный коллектив. Это отчасти и заслуга Куприна, я полагаю? – мы автоматически кивнули, слушая его. – Но как бы близки вы ни были, есть секреты, которые вы не захотите раскрывать. По разным причинам. Вы при этом можете друг другу не лгать, а скорее скрывать информацию. И вы именно так и поступаете, - Котиков перестал улыбаться и был очень серьезен. – Я говорю это, чтобы вы поняли, что нельзя безоговорочно верить даже самым близким. Они могут не желать зла, но все равно расскажут не все. И среди вас есть люди, которые так и поступили, - повисла гробовая тишина. – Некоторые из вас – я не скажу, кто именно, и не скажу, сколько человек так поступили, – скрыли информацию на заданную тему от своих одногруппников. Я дам вам неделю, чтобы вы нашли этих человек и узнали, что именно они скрывают и почему.
Мы молчали. Да зачем кому-то из нас скрывать какую-то информацию о Котикове?! Я бы рассказал ребятам все, что узнал, какой бы мерзостью это не было. Не может быть, чтобы…
- Да-как-вы-смеете! – отчетливо прозвучал в тишине разъяренный и тихий голос, чеканящий слова. Мы все повернулись к Аленке. Она все-таки не выдержала и встала, чтобы высказать Котикову все, что она думает о нем и его методике преподавания. – Зачем вы хотите нас рассорить? Зачем пытаетесь посеять подозрение между нами и недоверие?! Зачем вы вообще сюда приехали от своихмальпроол?! Как вы оказались в этом университете? Чего вы от нас хотите? – ее голос сорвался, но Котиков оставался совершенно невозмутим.
- Ответьте сами на эти вопросы, Алена. И я вовсе не хочу вас рассорить. А теперь вы все можете идти. Скворцов, задержитесь, а вы, Алена, больше никогда не приносите животных в университет. Я прощу вас на первый раз, но рассчитываю, что больше этого не повторится.
Алена покраснела и выскочила за дверь. Следом за ней метнулись Денис и Сергей, Антон же остановился у порога и вопросительно посмотрел на меня и Котикова. По его взгляду я понял, что он не хочет оставлять меня наедине с куратором.
- Антон, ступайте, - махнул рукой Котиков. – Я скоро отпущу вашего друга, не стоит так волноваться.
Антон еще раз посмотрел на меня, я кивнул и натянуто улыбнулся: мол, все нормально, иди.
- Я в коридоре подожду, - сказал он, наконец, и вышел, закрыв за собой дверь. А я с холодеющим сердцем повернулся к куратору. Что ему от меня нужно?
Куратор некоторое время молчал, словно собирался с мыслями, а я нервно ерзал на диване.
- Недоумеваете, почему я вас оставил? – спросил Котиков.
Я помотал головой.
- Это как раз очевидно. Я вам нагрубил, и вы хотите сделать все, чтобы я ощутил всю свою неправоту и собственное ничтожество.
Котиков фыркнул, а я прикусил язык, чтобы не сказать еще что-нибудь, что еще больше усугубит мое положение.
- Не испытываете желания извиниться, Серафим?
- Извините, - буркнул я без лишних возражений. Я извинился, теперь нотация вполне может занять меньше времени. Нужно просто кивать на все, что он скажет, тогда я быстро смогу отсюда убраться, а это единственное, что я сейчас хочу.
- Я не просил вас извиняться, - улыбнулся Котиков, а недоуменно нахмурился на это: то есть как не просил? – Я спросил, испытываете ли вы такое желание, чувствуете ли раскаяние за то, что мне сказали. А ваше «извините» мне даром не нужно.
Я лихорадочно размышлял. Котиков вел себя нестандартно. Любой преподаватель потребовал бы извинений и все, что нужно было в таком случае, это выглядеть как можно более раскаявшимся в своих словах или поступках. А Котиков ставил меня в тупик.
- Нет, - наконец, признался я. – Я не испытываю желания извиняться и ни капли не раскаиваюсь в том, что сказал. Я сказал то, что думаю на самом деле, - я чувствовал, что каждым своим словом я рву хрупкие ниточки терпения куратора. Скоро он должен был сорваться, а я – получить заслуженное наказание, в чем бы оно ни заключалось. Я не сомневался, что Котиков что-нибудь придумает, фантазия у него дай бог каждому.
- В гневе человек всегда говорит то, что думает. Эмоции – плохой помощник. Учитесь себя контролировать, Серафим, подобные срывы недопустимы, если вы хотите чего-то добиться в жизни. Вы одной своей вспышкой ярости дали мне море информации, которую я никогда бы и не получил, оставайся вы спокойным и рассудительным.
Я молчал. То, что я сейчас услышал, мог сказать мне Куприн, но я никак не ожидал услышать нечто подобное от Котикова.
- Что ж, - продолжал Котиков, - я надеюсь, что вы осознали всю неразумность своего поступка. А теперь о деле, - я насторожился. О каком еще деле? – Вы же не думали, что я оставил вас только для того, чтобы поговорить о вашем неразумном поступке? Итак, я хотел поговорить с вами о Павле Валерьевиче Куприне, - он подождал, наблюдая, как выражение моего лица меняется с недоуменного и растерянного на злое и настороженное. – Не стоит так болезненно реагировать. Вы уже знаете, что, как и вы, был когда-то его учеником. И я, как и вы, очень ценил Куприна, его знания и талант, - он замолкал после каждого предложения, ожидая моей ответной реплики, но я упорно молчал, стискивая зубы, хотя и видел, как трудно Котикову подбирать слова. – Он был… самым дорогим для меня человеком. Я только его считал своим настоящим учителем. И для меня было не меньшим ударом, чем для вас, узнать о его скоропостижной смерти при загадочных обстоятельствах. Но у меня, в отличие от вас, есть доступ к информации, у меня есть результаты вскрытия, отчеты следователей и медицинская карта Куприна, - я вскинул на него глаза, но он покачал головой. – Эти данные я могу вам предоставить, разумеется. Но вы можете оказать мне помощь в моем личном расследовании его смерти.
- Так вы все-таки за этим сюда приехали, - буркнул я. – Вы ведете расследование.
- Официально – нет. Я здесь по личной инициативе. И я хочу знать, как погиб мой учитель. А для этого мне нужно знать, над чем он работал в последнее время, с кем сотрудничал, кто был ему другом, а кто врагом. Мне необходимо это знать, а все данные с его компьютера, к сожалению, пропали.
- Не надо вешать мне на уши мальпроольскую лапшу, - огрызнулся я. – Данные с такого компьютера, как у Куприна, невозможно уничтожить безвозвратно. Во всяком случае, он плохо разбирался в компьютерах, он никогда не смог бы сам стереть информацию так, чтобы ее потом не смогли выявить специалисты. Я сам настраивал его компьютер, я знаю…
Я вдруг замолчал. Да, я настраивал компьютер. И он был непосредственно связан с Сатиной. Фактически, с Сатины я мог управлять компьютером Куприна, чем не раз пользовался, хотя и уважал чужие тайны, а в особенности – тайны Куприна. Но все же доступ у меня был, у меня была информация с его компьютера.
- Где жесткий диск? – спросил я.
Барсик улыбнулся.
- Я поэтому и позвал вас, Серафим. Имея на руках жесткий диск, я сам смог бы найти всю необходимую мне информацию, но все дело в том, что жесткий диск исчез из компьютера.
Он ждал моей реакции, я это чувствовал. Может, он даже думал, что я имею какое-то отношение к исчезновению диска Куприна. Мне было все равно, если честно. Единственное, о чем я мог думать, это пропавший диск и записанная на нем информация. С помощью Сатины я смогу с точностью до секунды установить, когда именно прервалась передача с диска Куприна, то есть тот момент, когда диск вытащили из компьютера. А еще… Говорить ли Барсику? Мне неизвестны его подлинные мотивы, но что-то в нем заставляло меня верить ему сейчас, когда мы были с глазу на глаз одни в этом кабинете, с которым связано столько воспоминаний об одинаково дорогом для нас человеке. Сейчас Котиков хоть и оставался «темной лошадкой», но как никогда раньше он походил на живого человека, а не на таинственного агента или злодея. Сейчас я хотел ему рассказать, ведь его помощь в расследовании гибели Куприна будет неоценима.
- Был дубликат, - признался я. – Я создал его, потому что Куприн с завидной регулярностью сбивал настройки. Этот дубликат тестировал систему в строго определенное время, скачивал оттуда все сведения, загружал те, которых не было на главном жестком диске. Так я установил все программы, которые были у Куприна, через этот дубликат. Я забирал его периодически, чтобы обновить программы, потом вставлял обратно, и диск вносил изменения в установленное программное обеспечение на главном диске. Таким же образом я мог получать с некоторой задержкой всю информацию, которая была на компьютере Куприна. Но я редко ею пользовался, большинство файлов были закодированы, те, что открывались, зашифрованы, а все остальные не давали никакой важной информации, кроме времени приема у стоматолога. Очевидно, что программы дешифровки и декодирования Куприн хранил на внешних носителях. К ним у меня доступа не было, хотя при желании я мог бы его получить. Но я не хотел. А еще… еще я могу с точностью до секунды определить, когда именно был извлечен диск.
Я замолчал и уставился на Барсика. Шокирован? Вряд ли бы он обрадовался, если бы кто-то посмел безнаказанно влезать в его компьютер, к которому я все еще не терял надежды получить доступ. Но внешне Котиков никак не выдал свою реакцию.
- Займись этим. Просмотри и проанализируй все, что у тебя есть с компьютера Куприна до завтра…
- До завтра?! – перебил я его. – А еда и сон уже не являются базовыми потребностями?
- Отчет мне на компьютер либо вечером, либо завтра утром. Вот электронный адрес, - он протянул глянцевую визитку. На ней было затерто большинство сведений, все, кроме имени и электронного адреса. – А что касается дубликата… Им я займусь сам. Эксперты разобрали стол Куприна едва не на атомы, но ничего похожего на дубликат жесткого диска не нашли. А вот твои датчики, с помощью которых ты управлял компьютером Куприна, были обнаружены. Именно по отпечаткам пальцев на них я смог определить, к кому мне обратиться за помощью, - он чуть склонил голову на бок, словно насмешливо меня разглядывая. – Куприн знал про дубликат?
- Да, конечно. Он не мог не заметить, что периодически в списках программ появляются новый пункты.
- В таком случае, он мог вынуть дубликат диска.
- Едва ли, Борис Константинович, я не уверен, что он знал, как вынуть главный диск, а вы про дубликат говорите!
- Мой старый учитель был полон сюрпризов, - загадочно ответил Котиков. – На сегодня все, можешь идти. Поговорим завтра. И еще кое-что, Серафим, - остановил он меня, когда я уже подходил к двери, - забери Крокодильчика из университетского ботанического сада. Работающие там роботы уже предупреждены о твоем приходе. Завтра принесешь растение сюда.
Не знаю, мог ли он это видеть, но мои глаза блеснули радостью. Хоть одна хорошая новость за весь день.
- Спасибо, Борис Константинович, - сказал я ему, выходя за дверь и сияя, как праздничный фонарик. В моем личном рейтинге симпатии-антипатии Котиков благополучно продвинулся на несколько ступеней вверх.
А за дверью меня ждал не на шутку встревоженный Антон.
- Ты слишком радостный для человека получившего выговор, - заметил он. – Что, Котиков похвалил тебя за смелость и дерзость и выразил надежду, что ты и в дальнейшем будешь ему грубить?
Я схватил его за локоть и потащил за собой по коридору.
- Куда мы идем? – спросил Антон. – Класс политологии в другой стороне. У нас лекция через пятнадцать минут.
- Мы идем за Крокодильчиком в ботанический сад, - пояснил я, счастливо улыбаясь.
- Это же в другом конце университетского городка! Я позвоню Сергею, скажу, что мы пропустим политологию. Нам за это здорово влетит все от того же Котикова. И вообще, почему мы не можем сходить за Крокодильчиком после пар?
- Потому что это Крокодильчик, - ответил я, хотя Антон не слишком возражал против похода в ботанический сад. Крокодильчик был дорог нам всем, так что он даже не заикнулся о том, что нам будет неудобно носить растение с собой на занятия весь день и что нам нечем его покормить, а в ботаническом саду Крокодильчик вряд ли баловали курицей и персиками. Максимум, что он мог там получить, это второсортный фарш или уже заплесневелые куски старого мяса из университетской столовой.
- По дороге завернем в ларек на перекрестке, - сказал я, - купим небольшой кусочек курицы и персики, если они там будут.
- Подозреваю, что если их там не будет, - горько усмехнулся Антон, - мы завернем за ними в супермаркет, хотя нам совсем не по пути.

По шапке, предваряющей текст, понятно откуда ветерок: портал Книга фанфиков. Рейтинг R - присутствуют эротические сцены. Не читал, но могу поспорить, что за рамки мировоззрения вчерашнего школьника автор не выйдет. Вероятнее всего описываются студенты и НЕХ - загадочная и фантастическая. Нечто непонятное и невнятное. Ну и обязательно поэтика и эстетика первого коитуса, или не первого. Классика жанра, юные авторы весьма предсказуемы.

Хорошо весьма. Но плохо. Допилить.
Фанфик. Что всё-таки здесь забыл фанфик, Пустота его раздери?!

С чего вы решили, что это фанфик? фанфик - это сочинение по мотивам оригинальных произведений. прошу все-таки заметить, что я тут ни на каких ругих авторов не опираюсь и чужих персонажей не присваиваю.



С рейтингом я возможно и ошиблась, я не слишком хорошо его определяю тем более на начальной стадии описания. но упомянутые легкие эротические сцены все же запланированы в дальнейшем. Если вы не читали, то я попрошу вас не судить только шапке.

5 глава

Стремительно летело время, бесшумно сменялись цифры на циферблате хронометра, отсчитывая дни, часы, минуты до нашей очередной встречи с куратором. Он не вызывал нас больше после того памятного разговора второго сентября, только Аленка зашла к нему на следующий день, чтобы занести Крокодильчика (ей не повезло, она вытащили короткую зубочистку), Аленка вернулась через несколько минут, пылая гневом, краснея и задыхаясь от несдерживаемой злости. На наши расспросы, что произошло и что так вывело ее из себя, она только отмахивалась, ссылаясь на обычную для Котикова оскорбительную манеру общения. Но почему-то в это верилось с трудом, что-то подсказывало мне, что не все так просто. К тому же близилось время, когда мы должны будем сообщить Барсику, кто из нас скрыл информацию и какую именно. Но между собой мы не спешили поднимать эту тему, хотя каждый думал об этом, и между нами к концу недели появилась некоторое напряжение, которое было только на первом курсе, когда мы мало были знакомы друг с другом. Медленно, но верно росло недоверие. Кто-то скрыл информацию, кто-то из нас что-то недоговорил. Но кто и что? И главное – почему?! Я смотрел на своих одногруппников и не верил, что кто-то из них может оказаться… предателем? Я тут же себя одергивал. Если я буду считать предателями своих самых близких друзей, то кому вообще я смогу верит?
Но время летело, и я стал пристальнее всматриваться в друзей, и они также смотрели на меня, подозревая, не мог ли я… И с каждым днем я все сильнее ненавидел Котикова, который посеял между нами это недоверие и настороженность.
Хуже всего было то, что я не мог ни с кем поделиться подозрениями, любой из нас мог оказаться человеком, скрывшим по каким-то причинам информацию о Котикове. Вся неделя выдалась очень напряженной и нервной. Хотя нам пока и не задавали много заданий, но мы приходили обессиленные, не высыпались, с каждым днем теряя былой лоск и гордую осанку, и весь университет недоуменно оглядывался вслед пятьсот двенадцатой группе, понуро плетущейся по университету. Это было мерзко, это было стыдно, но вся наша репутация, создаваемая четыре года, рухнула за одну неделю, когда Аленка плакала в рекреации, когда Сергей споткнулся на лестнице, когда у меня завис компьютер на паре. Что-то происходило с нами, что замечали все, а мы – в последнюю очередь. Я не мог сказать, что чувствовали остальные, но у меня опускались руки, и наступало полное опустошение. Солнечные дни сменились пасмурными и дождливыми, словно небо рыдало вместе с нами, обессилевшими, слабыми, беспомощными, как котята.
- Осенняя депрессия, - подвел итог Антон в пятницу, когда мы вышли со второй пары и остановились перед дверью в следующую аудиторию.
- Рано еще для депрессии, она обычно позднее наступает, - отозвался Денис, рукой взъерошивая и без того лохматые и тусклые волосы. – Давайте не пойдем на следующую пару? – предложил он, оглядывая наши мрачные лица. – Давайте просто уйдем в парк.
Я помотал головой.
- Сыро.
- Да что же с нами?! – воскликнула Аленка. – Когда это нас останавливала погода?! Мы столько раз гуляли под дождем и в снегопад, а тут!..
- Все равно сейчас идти нет смысла, - угрюмо ответил Сергей. – Сейчас залезем на дерево и будем сидеть, как мокрые воробьи. Лучше уже домой… - тяжело вздохнул он.
Больше не сговариваясь, мы развернулись и пошли прочь от аудитории со странным чувством единения. Сейчас я смотрел на своих друзей и не мог – не мог! – поверить, что они что-то скрывают. А даже если скрывают, значит, так нужно. Это их личное дело. Зачем Котиков вообще поднял эту тему? Что ему за выгода от этого?
На остановке скороплатформы Аленка поймала меня за рукав.
- Я зайду в воскресенье? Поговорить надо.
- Конечно, заходи, - не задумываясь, ответил я. Аленка кивнула благодарно и вскочила на платформу, а я остался стоять под дождем, запоздало понимая, что, кажется, нашелся один человек, который что-то скрывает. Очевидно, она захотела кому-то признаться… Но почему именно мне? Денис был бы более подходящим вариантом, он дорожит Аленкой как никто другой и будет как никто другой хранить ее тайны. Или, допустим, Антон. Он был самым надежным человеком, ему можно было доверить все, он ничего не разболтает, будучи в принципе человеком неразговорчивым. Но почему именно я?
Оставалось только дождаться воскресенья, чтобы это узнать.
Суббота прошла в вялой тоске и лени, я перебрал файлы Куприна, которые уже давно отправил Котикову, и задумался: а стоило ли отправлять? Неужто я сам шифр не вскрою?
- Сатина! – позвал я, лежа на кровати. – Файлы и папки «Куприн» прогони через дешифровщики, все, которые у меня есть.
- Есть только один, - отозвалась Сатина несколько саркастично, что в принципе невозможно для компьютера. «Кажется, все-таки стоит провести диагностику», - подумал, но уже через секунду малодушно махнул рукой и повалился на подушку. И уже почти заснул, когда Сатина разбудила меня пронзительным писком.
- Я закончила обработку. Результат отрицательный.
- Ууугмммн, - ответил я. – А что у нас там примерно? Давай-ка открывай текстовые файлы, - я сполз с кровати и подошел к компьютеру. Сатина заботливо высветила мне один из файлов. – Тааак, что тут у нас? Сплошная абракадабра. Сатиночка, на каком хоть языке это написало?
- Мальпроол, - не колебалась Сатина.
- Значит, Котиков, это переведет. Придется, наверное, с ним разговаривать. Жаль…
- Входящий звонок от Дениса.
- Принимай.
На экране высветилось встревоженное лицо Дениса, но оно тут же сменилось на озабоченное при виде меня.
- А с тобой-то что? – с тревогой в голосе спросил он.
Я потер руками виски.
- Депрессия сентябрьская, - угрюмо проворчал я. – Да и просто тоскливо. В сон клонит. Я не спешил пока рассказывать друзьям про файлы с компьютера Куприна. Не знаю, что меня останавливало, но хотелось, чтобы все это осталось между мной и Барсиком. – А что случилось у тебя?
Денис замялся.
- Да я по поводу Аленки… Она встревоженная какая-то ходит, не отвечает весь день на мои звонки. А ее мать сказала, что Аленка ушла с утра, даже не позавтракав, и с тех пор не появлялась дома. Она не у тебя? – я отрицательно помотал головой. – Сергей тоже не отвечает, - продолжал Денис. – А Антон уехал в Канаду.
- В Канаду?! – выдохнул я. – Он ничего не говорил о том, что собирается в Канаду. Зачем? Что там делать в это время года?
- Вот! Мне кажется, что… ну это он. Он что-то скрывает от нас. Сам посуди: он раздобыл просто невероятную информацию о том, что Котиков работает на мальпроол, узнал это от сестры в Италии, сейчас сам уехал в Канаду! Не нравятся мне такие совпадения.
- Возможно, это действительно он… И Аленка! Но что они скрывают?
Денис пожал плечами.
- Я волнуюсь за Аленку. Куда она ушла с утра?
Я чуть было не сказал, что Аленка придет ко мне в воскресенье, но прикусил язык. Не надо. Может, она не хочет, чтобы Денис об этом знал. И зачем я буду подставлять ее?
Я быстро закончил разговор с Денисом, но на душе остался неприятный осадок. Мы стали друг другу врать и недоговаривать. Рушилась крепкая дружба. За одну неделю мы перестали доверять друг другу. Что же с нами происходит?
Ночью я спал беспокойно. Мне снилась Аленка, бегущая по темному переулку, растрепанная, заплаканная, испуганная; снился Денис, как паук в углу, поджидающий Аленку в темном пальто и широкополой шляпе; снился Антон, раскуривающий с мальпроол трубку мира; Сергей, уходящий прочь в бескрайнее туманное поле; и, наконец, Котиков. Он возвышался над всеми нами, у него не было повязки, и он смотрел на нас строго, изучающее-пронзительно и страшно, его глаза сверкали огнем и искрой коварства, а губы кривила злая улыбка, похожая на оскал.
Я проснулся и судорожно дернулся, выскакивая из-под одеяла, но запутался в мокрых от пота простынях. Мое тяжелое дыхание было единственным звуком в комнате, тишина давила на барабанные перепонки, и от этого делалось еще страшнее.
- Сон, - сказал я себе, вытирая пот со лба. – Сон! – повторил я громче и задрожал от звука собственного сорванного хриплого голоса. Зато Сатина отреагировала на мое пробуждение.
- Доброй ночи, - поприветствовала она меня. – Сейчас три часа сорок семь минут.
- Да… хорошо…
- Ты кричал, Серафим.
- Да?
- Это не имело смысла, бессмысленный набор слов и звуков.
- А… да просто приснился кошмар.
Я слез с кровати и хлопнул ладонями, включая свет в комнате. Было жарко, но меня била дрожь.
- Сатина, это ужасно…
- Что ужасно, Серафим?
- Я боюсь… боюсь потерять друзей. Что нам сделать, чтобы прекратить этот разрыв и недоверие?! Что нам делать, чтобы Котиков больше нас не стравливал? А ведь он даже не приложил для этого особых усилий. Ему хватило нескольких слов, чтобы начался этот ад. Я боюсь теперь идти в понедельник в университет. Я никогда так не боялся!
Сатина не отвечала, она анализировала полученную информацию.
- Согласно моим данным самым оптимальным вариантом будет рассказать правду. Если все вы будете друг с другом откровенны, то ваши отношения могу наладиться. Серафим, вам пришло сообщение от адресата Барсик.
- Что?! Нет, я не хочу это видеть. А впрочем… я не засну, пока не узнаю, что ему нужно. Открой и прочитай.
Я сдернул с кровати одеяло и содрал влажную простыню и, повалившись на голый матрас, укрылся пледом, перевернул подушку на другую сторону и приготовился слушать.
- «Серафим, - принялась читать Сатина. – Я расшифровал полученные от тебя файлы. Они зашифрованы на трех инопланетных языках, но у меня есть необходимое программное обеспечение, - при этих словах у меня жадно загорелись глаза: я должен получить пакет программ с компьютера Котикова. – Я могу передать тебе переводы, но мне нужны гарантии, что эта информация останется между нами, ты не должен будешь сообщать о ней никому. Никому! Что касается дублирующего диска, то он пропал бесследно, его вырвали из системного блока. Не исключено, что это был Куприн. Я выясняю это обстоятельство. Пришли мне ответ до завтра. Доброй ночи».
Я громко и вслух выругался.
- Сатина, он просто мной манипулирует! До завтра ответ… Что ему говорить? Вот как я могу быть откровенным с друзьями, если Барсик требует прямо противоположного?!
- Согласно моим данным, тебе будет труднее лгать куратору Котикову, чем твоим друзьям, но все же в плане перспектив, будет лучше…
- Да-да, но лгать Котикову!.. В любом случае, сначала нужно узнать, из-за чего я так переживаю. Печатай сообщение Котикову.
- Ты уверен, что поступаешь разумно? Нужно проанализировать все перспективы. Есть такой вариант, как отказ от информации.
Я помотал головой.
- Никто не отказывается от информации, она правит миром и все такое. Хотя… Нет, все-таки я хочу знать. Отправляй сообщение, - Сатина всем своим видом смогла выразить недовольство. Все-таки хорошо, что я не стал форматировать компьютер, в процессе работы программа развивалась, само усовершенствовалась и дополнялась. Сатина все больше напоминала человека, она становилась личностью, и форматировать компьютер было все равно что уничтожить живое существо.
- Печатай, - повторил я. – Печатай… Печатай так: «Борис Константинович, согласен на ваши условия. Пожалуйста, перешлите мне переводы до понедельника. С уважением, Серафим». Ну как? – просил я у Сатины. – Так должно быть нормально? Может, «с уважением» убрать? Да, убери! Или… Убери. Нет у меня к нему никакого уважения.
- Я не считаю, что куратору Котикову нужно об этом знать, - заметила Сатина. – Если он будет считать, что вы относитесь к нему с уважением, то он может быть более откровенным. Я проанализировала несколько трактатов по психологии и должна отметить, что люди больше склонны доверять тем, кто сам им доверяет.
Я задумался над этой фразой. А ведь Сатина права. Человек любит всегда больше того, кто сам его любит, также он и доверяет тому, кто сам с ним откровенен. Это работает не всегда, есть исключения из правил, и у меня было немало оснований подозревать, что Котиков и есть такое исключение, ведь мой куратор и общепризнанные правила – два кардинально противоположных понятия. Но все же… Почему бы нет? Кажется, то, что я собираюсь предпринять, называется «втереться в доверие». Не слишком привлекательно звучит.
- Ты думаешь, это сработает? – спросил я у Сатины. – Что Котиков начнет мне доверять, если я буду доверять ему? Он вряд ли настолько сентиментален.
- Мне трудно составить психологический портрет Коткова, - откликнулась Сатина. – А также я должна заметить, что тебе нужно лечь спать. Сейчас всего четыре часа три минуты.
- Да, конечно, - рассеянно кивнул я, все еще думая про Котикова. – Он не ответил на мое сообщение?
- Он сделал это минуту сорок семь секунд назад. Он переслал материалы и сообщение с пометкой «Конфиденциально». Ты должен ввести пароль, и также мне необходимо сделать сканирование сетчатки глаза.
- Сатина! Почему ты сразу мне об этом не сказала?! – возмутился я, вскакивая и босиком кидаясь к столу. Я торопливо вводил пароль, Сатина тем временем выдвинула сканер.
- Все верно. Ты можешь получить доступ. Я промолчала, потому что вам следует спать, иначе завтра вы будете засыпать на важном разговоре с Аленой.
- Вселенной ради, Сатина! – всплеснул я руками. – Не веди себя, как моя мать десять назад! Я не буду спать. Открывай папку с файлами, которые прислал Котиков. Я займусь их просмотром прямо сейчас! И не надо так осуждающе мигать, я взрослый человек, я сам буду решать, что мне делать и когда!
Сатина в ответ издала звук, который мог быть истолкован как насмешливое фырканье.
- Сатина, не упрямься. Лучше начни разархивацию.
- Не могу. Нет достаточно свободного места на диске. Если бы ты удалил ту игру, которая блокирует одиннадцать моих процессов, то место появилось бы. Мне начать удаление?
- Нет, даже не вздумай! Антон меня за это распнет. Лучше задействуй другой диск. И перестань ворчать.
Нет, все-таки надо сделать форматирование. Мой компьютер уже сам решает за меня, что я должен делать. Куда это годится?

***
Сатина оказалась права, я совершенно не выспался и отчаянно зевал весь день. Аленка пришла утром в десятом часу, я так и не ложился спать, хотя глаза уже закрывались сами собой. Я тер их, брызгал в лицо водой и снова вперивал красные слезящиеся глаза в проекцию монитора. Я читал, посматривал, изучал присланные Котиковым расшифровки, но как ни старался, почти ничего не понимал. Здесь были экономические таблицы, которые мне попыталась безуспешно объяснить Сатина, были записи разговоров с некими лицами, чьих имен я не узнавал. Эти разговоры хоть и были написаны на русском языке, все равно представляли собой полнейшую абракадабру. Бессмысленный набор слов, букв и цифр. Это тоже должен быть какой-то код, но Котиков почему-то не счел нужным его мне перевести. Нужно будет с ним об этом поговорить. Так же здесь были и статистические графики, которые казались легкими и понятными только на первый взгляд, они делались, как видно, по прогнозам на будущее, поскольку часто использовались еще не существующие данные за будущие пять, десть и пятьдесят лет. Да, профессор Куприн был отнюдь не так прост. Очевидно, что он не ограничивал свою деятельность преподаванием в университете.
К утру у меня жутко болела голова, я засыпал на ходу, не помогал даже кофе. Как в таком состоянии предстать перед Аленкой, рассчитывающей на какой-то важный разговор, я не представлял. Сатина наотрез отказалась мне порекомендовать какой-нибудь стимулятор, заявив, что она не медицинский робот. Нет, я точно проведу форматирование, если она будет продолжать так себя вести. Но бежать в аптеку в любом случае было поздно: Аленка уже звонила в дверь.
- Привет, - вымучено улыбнулся я, открыв дверь. И тут же понял, что мое утомленное состояние замечено не будет. Аленка сняла с глаз большие темные очки, обнаружив под ними воспаленные глаза и синяки от недосыпания.
- Привет, - кивнула она. – Извини, что так рано.
Я пожал плечами, решив не говорить, что все равно я проснулся еще в четвертом часу утра.
Мы прошли в мою комнату, и Аленка особенно тщательно закрыла за нами дверь, хотя дома кроме нас все равно никого не было.
Аленка устроилась в углу в кресле, положила себе на колени сумочку. Потом нервно вздохнула и отложила сумочку в сторону, но тут же вновь притянула ее к себе, теребя пальцами тонкий ремешок.
- Фима, я хотела поговорить о Котикове, - начала она без прелюдий. Я кивнул, давая понять, что внимательно слушаю. Но продолжения не последовало. Видимо, следующая реплика должна быть моей, но не успел я ее придумать, как Аленка снова заговорила. Ее голос дрожал и прерывался, было видно, что она на грани срыва.
- Это меня Котиков имел ввиду, когда говорил, что кто-то скрыл информацию, - она снова замолчала, собираясь с мыслями. – Я просто не могла вам рассказать об этом! Это касается только меня, поэтому я не хотела!.. Я просто не хотела, чтобы вы знали.
- Что же это за сведения такие… - пробормотал я, но видимо недостаточно тихо.
- Я не могу сказать. Это не столь уж и важно. С этим я разберусь сама. Я только хотела, чтобы ты знал. И… если Котиков сам попытается озвучить эту информацию… кто знает, что придет ему в голову… - с неожиданной злобой в голосе добавила она, - ты, пожалуйста, останови его… потому что я не смогу. Меня он не послушает.
Я потерянно молчал, перебирая в голове варианты ответа, все: от «Все в порядке, я помогу тебе» до «Ты должна мне все рассказать, тогда я смогу помочь тебе, да и ребята тоже». Но ничего из этого я не сказал. Требовать от Аленки правду, когда у самого рыльце в пушку, было подло. Но проклятое любопытство так и тянуло меня потребовать объяснения.
- Да, я понимаю, - пробормотал я, опустив голову. – Это твоя тайна, но…
- Но? – Аленка напряженно выпрямилась, ее пальцы с силой сжали ремешок сумки.
- Но… - я сам колебался, не зная, как и что говорить. – Если я буду знать, я смогу помочь… Нет, забудь! Если бы ты хотела получить мою помощь, ты бы ее и попросила, так? – Аленка кивнула, не сводя с меня встревоженных глаз. – Что же это за тайна-то такая? – пробормотал я. – Хотя бы намекни, какого характера.
- Мерзкого!.. – воскликнула Аленка неожиданно и резко отвернулась, поднося руку к лицу. Я услышал судорожный всхлип. – П-прости… - плечи Аленки дрожали. Она плакал.
А я сидел истуканом и не знал, что делать. Я совершенно не умел успокаивать и полностью терялся, когда в моем присутствии кто-то плакал.
- Ну, успокойся… - пробормотал я неуверенно. – Ален, не реви! Все хорошо будет, я помогу тебе. И Котикову пасть его болтливую заткну, если он что-то вознамерится сказать. Правда! Ты можешь на меня рассчитывать!
Аленка кивнула, не в силах ни говорить, ни повернуть ко мне лицо. Она быстро терла глаза.
- Зеркало… - всхлипнула она. – Дай мне…
- Да-да, конечно! – спохватился я. – Пойдем, ванная там.
Аленка встала, по-прежнему цепляясь за свою сумочку и низко-низко опустив голову, чтобы я не видел ее лицо.
Пока Аленка умывалась в ванной, я кинулся к домашней аптечке.
- Сатина, как может называться успокоительное, а? Продиктуй мне названия самых распространенных!
Домашней аптечкой всегда заведовала мать, все же остальные члены семьи страшно терялись перед этим собранием различных баночек, упаковок и ампул. Но я, наконец, отыскал нужную мне коробочку и отправился на кухню готовить чай. К счастью, в коробочке с успокоительным нашлась и инструкция к применению, иначе я не знал б, сколько капель нужно подлить Аленке в чай и молился, чтобы мой нелюбимый красный чай перебил вкус лекарства.
Аленка вышла из ванной умытая, уже без макияжа. И еще явнее стали признаки усталости и недосыпа.
- Спасибо, Фим, - сказала она. – И… прости, просто измоталась, вот сорвалась…
- Да ничего страшного! – преувеличенно бодро сказал я, отрезая ей изрядный кусок торта.
- Я столько не съем! – выжала из себя улыбку Аленка.
- А куда ты денешься? – пожал я плечами.
Аленка отпила чаю и нахмурилась. Неужели почувствовала?
- Фима… - она улыбнулась. – Вкус этого успокоительного лучше всего скрывать сахаром.
Я почувствовал, что краснею.
- Ты пьешь чай без сахара.
- Какая я плохая! А вообще… спасибо за все, Фим… А тайна, о которой ты спрашивал... Тебе ее лучше не знать. Я сама. Сама как-нибудь разберусь, ладно? Я просто не хочу, чтобы остальные знали. Это моя личная тайна. Это просто личное. Я могу только сказать, что Котиков... Котиков такая мразь! Я его теперь ненавижу. Кобель он… - пробормотала Аленка, но заметив, как я навострил уши, поняла, что проговорилась, и замолчала, засовывая себе в рот кусок торта побольше, чтобы у нее не было возможности мне отвечать.
- Что он сделал? – вырвался у меня вопрос. – Он что, изнасиловал кого-то?
Аленка молча подтянула к себе кружку с чаем.
- Ладно, не говори… - смирился я, хотя меня по-прежнему съедало любопытство. – Не у тебя одной есть тайны, кстати. Антон вот в Канаду уехал.
- В Канаду?! Зачем? И почему он ничего нам не сказал об этом?
Что я мог на это ответить? Только пожать плечами и подлить Аленке чаю.
- Когда он вернется, ты, конечно, не знаешь… - тихо проговорила Алена, рассеянно размешивая чай. – А может, мы просто позвоним ему туда?
Я вскинул голову, обескураженный тем, что мне не пришло в голову это до смешного простое решение.
- Конечно, позвоним! – обрадовался я, хватая комлинк.
Но радость была преждевременной – комлинк Антона был отключен.
- Может, он поехал к сестре? – высказала предположение Аленка. – На выходные.
Я кивнул. Действительно, что было такого необычного в том, что мой друг уехал в Канаду? Канада не система Мальпроол, Антон скоро вернется. А за границей у него много знакомых и родственников, он часто ездил куда-нибудь с семьей или в одиночку на выходные. Но на этот раз его отъезд возложил на него все возможные подозрения. И оставалось только ждать его возвращения, чтобы прояснить ситуацию. Уже завтра он наверняка будет в университете. И мы во всем разберемся. Обязательно во всем разберемся. Но чем больше я смотрел на заплаканное лицо Аленки, тем больше понимал, что мы ввязались в чью-то опасную игру, и все дальше и дальше забираемся в невидимые дебри, откуда нам уже не выбраться без жертв.

Мда.

А мне понравилось. Теперь дочитать хочется.

Практически аналогично. А то... мысли по сюжету.