Доброго времени суток! Представляю на ваш суд несколько глав своего первого романа из возможной серии "Хроники Агарты".
Сюжет разворачивается в Агарте - мире внутри нашей полой планеты, который помимо людей заселён и другими расами: гномами, чудами, альвами, йотунами... Переписчик книг, практикующий рунную магию, Герхард Книгочей в компании трёх людей и двух гномов отправляется на поиски своего отца, чародея и путешественника Арне Сёмундсена. Друзьям предстоит сражаться с пиратами, уходить от погони, бродить по лесам. В пути Герхард встречается с травницей Незабудкой, которая наполняет его жизнь новым смыслом.

Человек в грязных лохмотьях сидел на корточках на мягких ветках лиственницы, заменявших ему постель. Спина его была сгорблена, а на коленях он держал бумажный свиток, в котором делал какие-то пометки. По лицу его невозможно было определить возраст. Кто-то дал бы ему сорок лет, а кто-то все пятьдесят. Впрочем, мужчину сильно старила чёрная неухоженная борода. Волосы узника были черны как смоль и всклокочены, а в умных карих глазах отражались блики самосветящегося кристалла.
Тюремная камера представляла собой закрытый со всех сторон каменный мешок, в который каким-то неведомым образом проникал свежий воздух и через который протекал ручеёк солоноватой воды. Ни дверей, ни окон в узилище не было, а еда, состоящая из одних и тех же невкусных блюд, появлялась каждое утро в правом углу на одном и том же месте. За полгода пленник привык к этому явлению и уже не удивлялся. Кажется, он теперь вообще не сможет ничему удивиться: столько удивительного произошло с ним за последнее время.
За пределами каменного мешка послышался какой-то шум. Пленник насторожился, отложив в сторону свой драгоценный свиток, который он выпросил у своих тюремщиков с таким трудом. Внезапно часть стены прямо на глазах у узника подёрнулась рябью и затем вовсе растворилась в окружающем полумраке. Мужчина подозревал, что одна из стен его камеры была не настоящая, а сотканная из сильной иллюзии. Настолько сильной, что её не преодолеть даже ему, опытному чародею. Впрочем, в нынешнем своём положении он растерял добрую половину своих некогда могучих сил и способностей.
В образовавшемся проёме появились трое: двое стражников в серо-голубых накидках с обнажёнными кривыми клинками сопровождали третьего господина, которого пленник видел впервые. Он был одет во всё чёрное, а из под опущенного капюшона жутковато поблёскивали красные фосфоресцирующие глаза. Во всей его фигуре и манере держаться было что-то мрачное и враждебное. Ещё узник сразу подметил, что направляющийся к нему господин привык больше командовать, чем слушаться чьих-либо приказов.
Стражники пропустили господина вперёд, остановившись на расстоянии, достаточном, чтобы успеть среагировать в случае необходимости. Чёрный господин оглядел всё нехитрое убранство узилища холодным цепким взглядом, от которого не укрылась ни одна мелочь. Затем соизволил обратить свой взор на узника и высокомерным голосом произнёс по-общеземски:
– Мои имя Шерранах. Я придворный чародей её Тёмного Величества.
– Ну, а мне, я думаю, представляться не нужно, – как можно более будничным тоном ответил пленник. – Чем обязан вашим присутствием?
– Её Величество хочет встретиться с тобой. Я послан привести тебя.
– Ох, какая честь! – иронично произнёс пленник. – Я даже не знаю, что мне делать! За время пребывания в вашем гостеприимном мире я порядочно зарос и запаршивел.
– Ничего, и так сойдёт! Твой неряшливый вид потешит Её взор, – криво ухмыльнулся Шерранах. – Я же пришёл сюда самолично узреть наглеца, который не желает сотрудничать с нами.
– Я уже всё вам поведал, – сдержанным тоном молвил пленник. – Больше я ничего не знаю.
Придворный чародей пристально смотрел в глаза узнику, тот не улыбался и не отводил взгляда. Злорадная улыбка играла на тонких аристократических губах Шерранаха. Состязание «кто кого переглядит» продолжалось недолго. Мускулы чародея не сделали ни одного движения, но спокойное сосредоточенное лицо бородатого узника внезапно исказилось от боли, глаза поползли на лоб, а из приоткрывшегося рта вырвался слабый стон. Чёрный господин некоторое время наслаждался причиняемыми им мучениями, а затем отвёл взгляд в сторону. Бородач тут же повалился на колени, хватаясь за шею и судорожно кашляя.
– Ты думаешь, жалкий человечишко, – медленно и презрительно произнёс Шерранах. – Что сможешь долго противостоять нам? Вскоре ты предстанешь перед взором её Тёмного Величества. Она верховная жрица Ниорун, нашей главной богини. Ты всё ей расскажешь и ещё пожалеешь, что не знаешь больше! Будешь молить на коленях, чтобы Королева оставила тебе твою бесполезную жизнь.
– Никогда! – выдавил из себя узник, выпрямляясь и гордо вскидывая голову. – Я скорее умру, чем унижусь перед вами, бессмертными выродками!
Придворный маг зло хохотнул и сделал знак неподвижно стоявшим стражникам. Те моментально пришли в движение, подлетели к нетвёрдо стоявшему на ногах человеку и схватили его под руки. Тот почти не оказывал сопротивления, по опыту зная, что это бесполезно.
– Я покажу тебе, как ты жалок, – возник рядом Шерранах, его хищный взгляд высматривал что-то на полу. Найдя искомое, придворный чародей нагнулся и поднял исписанный узником свиток. Небрежным движением развернул лист и вгляделся в написанные слова.
– Так, что тут у нас?! Бесценная рукопись Арне Сёмундсена, в которой он жалуется на кровожадность своих тюремщиков... Не так ли? Зачем она тебе? Кто прочтёт её? Или ты надеешься, что кто-то спасёт тебя?! Ха!
Шерранах оторвал полоску пергамента и скомкал её в руке.
– Нет! Не делайте этого! Я так долго работал над дневником! – воскликнул узник и на его небритом лице отразился ужас.
Чёрный чародей зашёлся хохотом, видя, что добился желаемого результата. Тонкие аристократические руки медленно отрывали кусочки от свитка и кидали их под ноги автору.
– Не делайте этого, прошу вас! – вновь возопил пленник, которому было нестерпимо плохо от происходящего.
Вскоре половина рукописи оказалась растерзана, а остаток её предан огню. По камере разнёсся запах горелой бумаги. Бородатый мужчина напрягся всем телом, но человеческих усилий ослабшего организма не хватило, чтобы вырваться из стальных объятий стражников. Лицо узника скривила гримаса ненависти, а мольбы сменились угрозами.
– Варвары! Дикари! Будьте вы прокляты со своей мерзкой богиней! Придёт день, и я поквитаюсь с вами сполна!
Бумага сгорела дотла, желтоватый пепел не спеша опускался на каменный пол пещеры. Мучитель равнодушно взглянул на несчастного своими огромными миндалевидными глазами, очевидно, удовлетворившись результатами своего труда.
– Отведите его к сенешалю Шолиру! – приказал он стражникам.
Затем Шерранах развернулся и бесшумными быстрыми шагами направился к выходу, бросив напоследок:
– Ещё увидимся, человек!

По природе Мидгард похож на наш собственный мир, но не современный, а такой, каким он, вероятно, был много столетий назад. Некоторые предполагают, что когда-то, в далеком прошлом, эти два мира были связаны еще теснее, чем сейчас… и люди могли переходить отсюда туда и обратно совершенно беспрепятственно, причем не только намеренно, но и случайно.
[i]Рейвен Кальдера. «Путеводитель по Девяти Мирам», перевод с англ. Анны Блейз.[/i]


Луна уже успела сменить солнце, а в деревенском трактире Холмополья, сравнительно большой деревушки, расположенной на Южном Тракте, горел свет. Засидевшиеся допоздна постояльцы не желали расходиться, что несколько огорчало рачительного хозяина заведения, поскольку свечи, недостатка коих в его заведении не наблюдалось, в этом году подорожали. В малой зале за длинным столом расположилась шумная компания. Из местных жителей здесь присутствовали: светловолосый курчавый паренёк Хрут Пастушок, усатый Хван Охотник, почти ничем не примечательный Грох Бобовник, здоровяк с волосатыми ногами Лодин Мохноног, заплывший жиром Отто Толстосум. Герхард Книгочей, знакомые называли его Гердом, высокий господин с черными, как смоль, волосами и загадочным умным взглядом расположился во главе стола. Рядом с ним сидел Дрого Птицелов, его лучший и единственный друг: коренастый русоволосый мужчина, по виду охотник.
Все выше поименованные были представителями людского племени, самого многочисленного в Фелагарде, «Сокрытом Королевстве», как назвали эту область необъятной Агарты первые человеческие поселенцы. Имена у людей, как всем известно, состоят из двух частей: первая даётся при рождении, а второе каждый заслуживает себе сам в течение жизни. Впрочем, те, кто удостоился чести принадлежать к знатному роду, вместо прозвища имели титул.
Разбавляли уже захмелевшую людскую компанию и трое карлов. Эти активно попивали душистое пивко, о чём-то переговаривались на своих малопонятных обывателям языках – в общем, отдыхали после дороги. Они были здесь проездом, остановившись на ночлег в единственном трактире в деревне. Один из низкорослых, курносый безбородый с раскосыми глазами, был, очевидно, чуд по происхождению. Звали его Кудым Ош и принадлежал он к купцам-перекупщикам, которые вели торговлю во всём Сокрытом Королевстве и даже за пределами оного. Двое других с длинными бородами и орлиными носами принадлежали к расе гномов, именуемых ещё двэргами. Обитатели подгорья пока не раскрывали своих имён, так как считали неприличным представляться первым встречным.
Трактирное помещение освещалось двадцатью свечами в двух круглых шандалах, висящих под самым потолком. Гости пили пиво, закусывали солёными раками и вели меж собой оживлённую беседу. Каждый норовил переспорить другого, однако, никто не обижался на это. Среди собравшихся царило то праздное и благодушное настроение, когда можно поговорить и поспорить о чём угодно, хоть о великанах и драконах из детских страшилок. А в тот вечер речь зашла именно о великанах.
– А я говорю, что видел на прошлой неделе великана, – гнусаво твердил своё раскрасневшийся Хрут Пастушок.
– Да не смеши меня! Кого ты мог видеть, прохвост эдакий! – с важным видом упрекал его Хван Охотник, усы которого давно уже были испачканы пивной пеной.
– Да ты никак заснул на солнышке, и вот тебе и привиделось! – сказал Грох Бобовник и заливисто рассмеялся.
– Да не было тогда солнца, – сбивчиво оправдывался Пастушок. – Я, значит, как обычно пас своих овечек. Ну, там возле лесу. И тут слышу, заблеяли овцы, ну те, которы от меня были далече. А потом раздался страшный крик. Так кричит скотинка, когда её убивают. Уж я-то знаю! Я бегом, самострел на ходу хватаю. Думаю, волки лесные напали на моё стадо. Прибегаю на место и вижу след кровавый. И тянется он в лес. Я по нему, аккуратно так, следую. И замечаю на мягкой земле здоровенный след от ноги. Ну, и зверюга, думаю, здесь прошлась, и никак она утащила мою бедную овечку. А след этот, ну, прям совсем как человечий, только размера огромного.
– И ты принял, дурень, его за великаний?! – насмешливо перебил Лодин Мохноног, сгоняя мух со своих мохнатых лодыжек. – Да это мог ящер лесной утащить твою овцу. Они, я слышал, иногда захаживают поохотиться в наши края из Пограничья.
– Что ж вы мне дорассказать не даёте! – обиделся Хрутик.
– Пусть он расскажет, – вступил в разговор неразговорчивый Книгочей. – А потом уж мы сможем сделать выводы.
– Пусть расскажет! – сердито повторил Отто Толстосум. – Это ведь моя овца пропала. И, значит, я, понеся убытки, имею полное право услышать эту историйцу до конца.
– Хрут, – обратился к пареньку охотник Дрого, – не слушай ты этих пустомелей! Расскажи нам, что ты видел.
– Это кто тут пустомеля! – почти одновременно возмутились Грох и Лодин. Но Дрого так зыркнул на них, что все их возмущения тотчас испарились.
– Ну, так вот, – продолжил Пастушок, – пошёл я дальше по следу. Иду по лесу где-то с полчаса. И слышу шум... Ну, как будто, кто-то ветки ломает.
– Всё у тебя через «как будто»! – буркнул Хван, но его возмущение никто не обратил внимания.
– Треск всё приближался. Ну, я и залёг, значит, в кустах. Выглядываю из-за своего укрытия, в самострел стрелу вкладываю. Думаю, щас пальну в глаз этому чудищу. А как потом енту страхолюдину вблизи узрел, то со страху чуть портки не обмочил. Чтоб мне на этом свете ни жить, если вру! В добрых пяти футах от моего укрылища прошёл великан ентот. Росту в нём на глаз было футов пятнадцать…
Книгочей прислушался, и можно было заметить, как лихорадочно блеснули его карие глаза.
– Ножищи все заросшие шерстью. Как у тебя, Лодин! – говорил очевидец, не принимая в расчёт презрительное фырканье Мохнонога. – Туловище покрыто шкурой какого-то зверя, а в руках здоровенный мешок, из которого, сами представьте, господа хорошие, торчала окровавленная овечья башка! Я этого зрелища стерпеть не смог – спустил тетиву. Стрелка моя отскочила от черепа великаньего как от кочки. А он только повернул в мою сторону своё тупое страшное рыло, постоял с минуту и пошёл своей дорогой. Не стал я больше судьбу испытывать: с предосторожностью вылез из кустов, и бегом назад к своему стаду!
Недолгое молчание нарушилось возгласами и хохотом. Толстосум побагровел и свирепо задвигал желваками. Это из его стада была похищена овечка. Конечно, для такого зажиточного хозяина, как он, это было мелочью. Но Отто злился на своего наёмного работника, который был, по его мнению, просто растяпой. Толстосум больше всего на свете боялся за свою репутацию, поэтому в любой, даже самой обыкновенной компании, вёл себя с нарочитым достоинством. Но сегодня, по случаю предстоящей поездки на Ярмарку, он выпил больше обычного и не смог сдержать свою гневливую натуру.
– А как же это, дурья твоя башка, всё стадо не разбежалось, пока ты гонялся за своим великаном?
– Сам не знаю, господин Отто, – с наивным видом произнёс Хрут. – Не иначе, как великий Фрейр, покровитель стад, помог.
– А сдаётся мне, – сказал Отто, повышая голос на паренька. – Что ты выдумал эту сомнительную историю, а сам мою овцу и зарезал.
– Да как же ж можно!... – с наивным видом попытался тот возразить, но был грубо перебит.
– А посему должен ты мне оплатить стоимость её в двухкратном размере. В знак моей особой к тебе милости.
Поняв, что спорить со своим наёмщиком бесполезно, Хрут виновато потупил взор и еле слышно произнёс:
– Так, где же я найду такую сумму? Я ведь единственный работник в семье.
– А если не покроешь мне убытки, вызванные своей дуростью, – сквозь зубы процедил Толстосум. –То велю тебя заковать в цепи и продать на Ярмарке как раба!
– Уж, слишком вы резки, господин Толстосум! – ледяным тоном произнёс Дрого Птицелов, который давно ненавидел этого богатого скупердяя. – Ваш работник ни в чём не виноват.
– А ты, вообще, молчи, голь перекатная! – в конец потерял самообладание Отто. – По молодости был наглецом – таким же и остался. Не суйся в то дело, что тебя не касается!
Дрого побледнел и в мгновение ока оказался на ногах, роняя на пол стул и выхватывая из ножен на поясе кривой охотничий нож. Герд тут же подскочил и схватил своего друга за руку. Лицо толстяка перекосилось от ужаса, он-то знал, как хорошо этот охотник владеет своим ножичком. Хван и Лодин, которые сидели рядом с Отто, поднялись на его защиту. Коротышка Кудым Ош принялся ругаться тоненьким голоском по-чудски. Вот-вот была готова разразиться драка и поножовщина! Но в этот миг прозвучал спокойный, доброжелательный, но не лишённый достоинства, голос одного из гномов, седая борода которого свисала под столом.
– Ну, что вы в самом деле, почтенный Отто! Стоит ли ссориться со своими односельчанами! Ох, как это неразумно! Не ровен час, как может случиться нападение расшалившихся пиратов на ваше мирное селение. Тогда всем вместе обороняться придётся! По законам Вышеграда, которым подчиняются все свободные жители Южного Края, вы не вправе обвинять своего слугу в воровстве, пока не докажите это. Таков закон, который даже мы, двэрги, стараемся соблюдать.
Слова седобородого карла остудили пыл Толстосума, трясущаяся рука которого медленно убрала за пояс лошадиную ногайку. Он несколько расслабился и, состроив обиженную мину на своём большом морщинистом лице, пробурчал себе под нос: «Если надо будет доказать значит, докажем».
– А ты, почтенный Дрого, опусти нож, – обратился тот же гном к охотнику. – Не в лесу ты находишься и не от диких зверей обороняешься. Да и не престало такому мастеру как ты вскипать по пустякам. Я ведь наслышан о тебе, смелый Птицелов!
После этого зачинщику ничего не оставалось, как убрать свой нож в ножны, и поклониться Отто, извинившись, как того требовал обычай. Толстосум кивнул головой, показывая, тем самым, что принял извинения. Потом все выпили пива, подняв кружки за «мир и довольствие». Хван Охотник принялся рассказывать смешную байку, и веселье продолжилось. Только Птицелову было не до веселья. Он изучал, насупившись, содержимое своей тарелки и предавался каким-то не очень весёлым воспоминаниям. Герхард Книгочей, его друг, тоже пребывал в молчании и задумчивости, сидя в любимой позе, подпершись рукой.
– И всё-таки я думаю, что история Хрута Пастушка правдива, – сказал он после долгого молчания. Сохранилось много упоминаний о великанах.
– Где? – развеселился Бобовник. – В детских сказках?!
– Ну, не только, – ответил Герд, нисколько не смутившись. – Есть ведь старинные легенды и пророчества, в правдивости которых не приходится сомневаться. Уж мне-то вы можете поверить! Существует также много историй, эдаких побасенок, о троллях, которые похищали овец и коз себе в пищу.
– А что такое побасенки? – впервые проявил интерес к беседе чуд Кудым Ош.
– Это такие рассказы, подобные тем, что мы услышали сегодня от Хрута.
– Ну, может быть в былые времена, и водились эти страшилища, произнёс, икнув, Хван Охотник. – Раньше говорят, кого только не было: и феи, и дриады, и русалки, и эти, как их, ельфы. А сейчас никого уж не осталось! Кто исчез непонятно куда, а кого никогда и не было. Ну, а истории всякие и легенды я не охотник слушать.
– А я бы послушал! – произнёс второй гном помоложе. – Вы, мэтр Герхард, я слышал, преотлично рассказывайте.
– Ну, это уж преувеличение! Но кое-что я могу поведать, ежели пожелают достопочтимые собравшиеся, – Книгочей обвёл всех внимательным взглядом. А «достопочтимые собравшиеся», уже знавшие, какого рода истории любит их односельчанин, отреагировали без промедления.
– Я пас, – быстро сказал Хван, вставая из-за стола. – Уже поздно, а меня жёнка заждалась. Я пойду, пожалуй. Спасибо за компанию.
– И я тоже, и я! – хором заговорили Грох Бобовник, Лодин Мохноног и Отто Толстосум. – Разрешите откланяться! Счастливо оставаться! Про великанов слушать – нет уж увольте!
«Как будто я непристойное что-то рассказать хочу!» – подумал про себя немного огорчившийся Герхард, но вида этому не подал, а вежливо распрощался со знакомцами:
– До свидания! Всего хорошо! До завтра!
Молодой пастушок тоже встал и начал что-то невнятно объяснять про свою строгую матушку, но Дрого его удержал. Ему был симпатичен этот курносый простоватый паренёк, над которым частенько посмеивались окружающие. Он всегда говаривал, что «сердце у Пастушонка доброе и из него ещё выйдет настоящий человек».
– Останься Хрут, прошу тебя! Услышишь, возможно, нечто интересное для себя.
– Ну, ежели вы настаивайте, господин Дрого...
– Да, оставайся с нами, – попросил Герд. – Тебе же всё равно не нужно завтра на работу.
– Как это не нужно? – захлопал глазами парень.
– Я краем уха подслушал, – негромко произнёс Книгочей, – что твой хозяин намерен взять вместо тебя пастухом Билла, сына Трутовника. Денег он с тебя пока требовать не станет, слова почтенного гнома его убедили. Но вот отомстить тебе – это, пожалуйста. Так что, Хрутик, лучше не попадайся на глаза этому Толстосуму.
Герхард Книгочей с удовольствием наблюдал отвисшую челюсть Пастушонка, и подумал о том, что маленькая ложь часто бывает во благо. Просто недосказанным осталось то, что подслушаны были не слова, а мысли старого толстяка. Но болтать направо и налево о своих полезных способностях Герхард Книгочей, естественно, не предпочитал.
– Так как же ж так! – сокрушённо воскликнул бывший пастух. – Что я теперь матушке скажу?!
– А скажешь ей, – понизив голос, произнёс Птицелов, – что мэтр Герхард нанял тебя своим помощником. Так ведь?
– Так, – подтвердил мэтр, обменявшись взглядом с другом.
– И самое главное скажешь, что за работу ты будешь получать по пять серебряных монет в месяц, что, наверняка, больше, чем тебе платил этот хеллев сквалыга. Ну, об этом подумаем завтра утром. А сейчас послушаем историю нашего Герхарда, он и правда мастак рассказывать.
Парень ошарашено глядел на своих благодетелей, а потом кинулся на колени, принявшись горячо и неловко их благодарить. Двэрги на это посматривали с добродушными улыбками. К гостям подошёл Банго Дубовид, хозяин трактира.
– Я, конечно, извиняюсь, но уже первый час ночи, а вы чтой-то не расходитесь.
Старший гном правильно понял намёк и, развязав мешочек у пояса, вынул оттуда несколько медяков. Ловко вложив их в руку хозяина, он произнёс:
– Мы тут ещё посидим, уважаемый Дубовид, послушаем вашего знаменитого рассказчика. Вот вам за причинённые неудобства. Ложитесь спать, а мы уж присмотрим как-нибудь за порядком. Да, и принесите нам ещё жбан с элем и еды какой-нибудь, чтобы спать не хотелось.
Трактирщик быстро пересчитал монетки в своей ладони и без лишних слов удалился, распорядившись насчёт выпивки и харчей для своих полуночных постояльцев.
Кудым Ош попрощался с двэргами, с которыми познакомился в пути.
– Бур вой, двэргас! Доброй ночи, двэрги! Я спать пойду, вы уж не серчайте! Мне завтра ранёхонько в дорогу. Не можно мне здесь задерживаться, у меня товар скобяной да съестной, портится в пути! Чай никак у вас, бородачей-то, – одни железяки. А денежки, значить, от ентого тю-тю!
– А нам спешить некуда! – ответствовал гном, – Ну, бывай, чуд! Может и свидимся ещё когда!
– Став бурсо! Видзаён кольёй! – по-чудски сказал купец напоследок и удалился.
Вскоре в зал вошла молодая симпатичная девушка с русой косой, и на столе появилась заказанная еда и выпивка. Дочка трактирщика с неприкрытым любопытством глядела на постояльцев, ей самой страсть как хотелось послушать истории Герхарда, но строгий папенька не поощрял этого её увлечения.
– Если что-то ещё понадобится, то зовите меня. Господин Дубовид пошёл почивать, а я буду тут неподалёку, – сказала она звонким голосом и, не дождавшись ответа, ушла. Хрут Пастушонок проводил её долгим взглядом.
Карлы поклонились Герду и произнесли:
– Мы хотим представиться тебе, мэтр Книгочей. У нас у двэргов так говорят:
«Ди гащер зэныбжэ фуныгъэм ехьэдахэ!» «Раскрывай своё имя только достойному»! Мы видим, что ты достойный и справедливый человек, как и твои друзья.
– Фрор готов служить вам, – гордо произнёс старший гном с длинной белой бородой до колен.
– Трайн готов служить вам, – более непринуждённо ответил второй гном, борода которого не была ещё бела и столь длинна.
Тихая звёздная ночь лежала над Холмопольем. А в двух окнах первого этажа деревенской таверны горел тусклый свет. Если бы кто-нибудь заглянул внутрь, то увидел, что за столом, уставленным пустыми тарелками и кружками, сидят пятеро постояльцев. Один из них, высокий стройный мужчина в коричневом с зелёным кафтане, с вдохновением рассказывает что-то остальным собравшимся. В карих глазах его отражаются пляшущие огненные язычки свечей. Слушатели, в лице двух гномов и двух человек, внимают ему молча, изредка задавая уместные вопросы. В их воображении разворачиваются величественные картины давнего прошлого Агарты, которое проникнуто тайной и древним волшебством.
– Отец мой, – начал своё повествование рассказчик. – О котором я не стану много рассказывать, потому что сам мало о нём знаю, подарил мне, когда я был ещё ребёнком, толстую книгу в красивом переплёте, на котором витиеватыми буквами было написано одно слово: «Эдда». Отец привёз её со своей далёкой родины, страны под названием «Ледяная Земля». Где находится эта страна, можете даже не спрашивать меня. Знаю только, что это большой остров, который находится где-то на далёком севере. Книга, подаренная мне, была написана на языке неведомой северной страны, однако, я сумел перевести её на наш общеземский. В этой мудрой книге рассказывается о богах и героях, о происхождении Мира и о его Судьбе. Я многое заучил наизусть, потому что мне показалось это важным.
– Когда я гостил у своего троюродного братца в Свееборге, – перебил человека Фрор, – я много лестного слышал о неком Герхарде Книгочее, который живёт в Холмополье где-то на юге. Говорили, что ты способен пересказывать по памяти целые книги, и что тебя можно слушать ночами напролёт. Поэтому я дал себе зарок, что в следующий раз, когда буду проезжать по Южному Тракту, обязательно загляну в вашу мирную деревушку и послушаю знаменитого сказителя.
– И я постараюсь оправдать ожидания своих дорогих гостей, – улыбнулся Книгочей. – И поведаю вначале о творении Миров. Да, именно миров, поскольку наши далёкие предки, подобно людям Ледяной Земли, говорили о девяти мирах, населённых разными разумными существами: великанами, людьми, карликами, альвами и богами. Итак, начну с «Видения Гюльви».
«Когда-то давно страной Свеонией правил мудрый король Гюльви. Он был мудр и сведущ в чарах, но хотел стать ещё мудрее. И тогда пустился он в путь к Асгарду, городу Богов. И поехал тайно, приняв обличие старика, чтобы остаться неузнанным. Но Боги дознались о том и предвидели его приход прежде, чем был завершен его путь. И вот однажды Гюльви встретил на своём пути город, в котором один чертог был такой высокий, что едва мог быть окинут одним взором. А крыша чертога была вся устлана позолоченными щитами. У дверей того чертога Гюльви увидел человека, игравшего ножами, да так ловко, что в воздухе все время было по семи ножей. Этот человек первым спросил, как его звать. Гость назвался Ганглери и сказал, что сбился с пути, и попросил ночлега. И еще спросил он, кто владетель того чертога. Человек ответил, что чертог тот принадлежит их царю, добавив: «И могу я отвести тебя к нему, и уж ты сам спроси, как его звать».
И тотчас пошел человек в чертог, а Ганглери следом. В огромной зале стояло три престола, один другого выше. И сидели на них три мужа. Тогда Гюльви спросил, как зовут этих знатных мужей. И приведший его отвечал, что на самом низком из престолов сидит конунг, а имя ему – Высокий. На среднем троне сидит Равновысокий, а на самом высоком – Третий. Тогда спрашивает Высокий пришедшего: «Есть ли у тебя какое-либо к нам дело, путник?».
И обращается с просьбой Ганглери: «Ответьте, о, Владыки, не сыщется ли в доме мудрый, которого я бы сперва желал расспросить»?
Высокий отвечает, что не уйти ему живым, если не окажется он мудрее всех и не ответит на все его вопросы. И задаёт мнимый Гюльви свой первый вопрос: «Что же было вначале? И откуда взялось? И что было еще раньше...»
Долго говорил Герхард и много мудрости поведал он своим слушателям. Рассказал он о том, как были созданы люди и двэрги. Перечислил по просьбе уважаемых гномов все имена, которыми боги нарекли первых карлов. Не забыл Книгочей рассказать и о Судьбе, ожидающей всё сущее: о гибели всех Миров в Час Рагнарёкк.
Ночь подходила к концу, а на лицах слушателей Герда не было заметно ни тени сонливости. Тусклый свет озарял серьёзные лица Фрора и Трайна, приоткрытый рот Хрута и спокойное улыбающееся лицо Дрого, который не первый раз слушал своего друга. Все ощущали, что им приоткрывается кусочек Тайны, которая всегда скрывает под многочисленными вуалями Истину.

Утро стремительно наступало. Звёзды медленно гасли на небосводе, а небо начинало заметно синеть. Весенний рассвет в Агарте очень красив. Когда бледный серебряный диск луны уступает место багряно-золотому лику солнца, можно наблюдать в течение одного часа нахождение обоих светил на небосводе. В этот удивительный момент, получивший название Час Смешения Света, всё озаряется призрачным сиянием, квинтэссенцией свечения лунного и свечения солнечного. Этот серебряно-золотой оттенок невозможно описать человеческими словами.
Светлые Альвы, наверное, смогли бы полнее выразить свои чувства. Их певучий язык словно создан для того, чтобы слагать на нём красивые легенды. В одной из них рассказывается о двух Древа Жизни, которые в младенчестве Девяти Миров служили единственными Светочами. Одно источало из себя свет золотой, а другое – серебряный. И светили они по очереди: одно – днём, а другое – ночью. Но один раз в сутки наступал час, когда золотое и серебряное сияния смешивались, а все цветы от радости раскрывали свои венчики и источали прелестные ароматы…Что потом случилось с этими Древами смертные никогда уже не узнают, поскольку часть листа с альвийскими письменами, с которого неизвестный автор сделал перевод вышеизложенной легенды, была утеряна.
Становилось заметно светлее, и всё Холмополье было видно как на ладони. Аккуратные деревянные домики с двускатной соломенной крышей располагались рядами вдоль утоптанных земляных дорожек. К каждому дому были пристроены сарайчики, а вокруг располагался огороженный сад с плодовыми деревьями и небольшим огородиком. Вовсю уже горланили проснувшиеся полевые птицы, а у кого-то одиноко кукарекал петух. Деревня начинала просыпаться.
По главной деревенской улочке брела, видимо, ещё не ложившаяся спать, компания. Чем светлее становилось, тем лучше можно было разглядеть, что состояла она из трёх человек и двух бородатых карлов. Они вели меж собой негромкий разговор, а один из говоривших, одетый в зелёную рубаху с капюшоном и коричневые штаны, правой рукой то указывал на утреннее небо, то показывал что-то в скрытой туманами дали. Этот высокий человек с умным лицом и проницательными глазами был известный на всю округу Герхард Арнесон или как его называли знакомые Герд Книгочей. Он прославился тем, что переписывал книги и старинные манускрипты для читален и книжных лавочек. Кроме того, Герд знал практически все языки, на которых говорили и писали народы Сокрытого Королевства. Практиковался Книгочей, по непроверенным слухам, и в волшебстве.
Никто не знает, откуда он пришёл в этот провинциальный край. Некоторые полагают, что с запада, иные думают, что с севера. Появился этот странный субъект двадцать пять лет назад в сопровождении женщины в годах, которая умерла спустя пять лет от неведомой болезни. Некоторые холмопольские старожилы полагают, что женщина эта приходилась пришельцу родной матерью. Молодой человек поселился в небольшом домике на окраине близ Тракта, и стал жить уединённо и мирно, зарабатывая на жизнь заказами на переписку. А в новых книгах, как известно, нуждаются все читальни и книжные лавки, которых в последнее время становилось всё больше. Требуются переведённые манускрипты и бродячим букинистам, которые продают свой товар во всех городках и сёлах, куда только сумеют добраться. Эти господа особенно жаловали Герхарда за его скорый и качественный стиль работы. К тому же, почти никто из переписчиков не знал столько языков, сколько знал их Герхард. Ему, поговаривали проезжие купцы, было бы самое место при дворе короля Эритании, а не в захолустной южной деревеньке.
В общем, дела Книгочея шли хорошо, он разбогател, но по-прежнему предпочитал жить просто. По нему сохли многие деревенские девчонки, но Герд сторонился провинциального женского общества. Зато изрядно любил толстенные и пыльные фолианты, за что и получил своё шутливое прозвище. Впрочем, скупердяйством и мизантропией холмопольский переписчик никогда не страдал, напротив, охотно помогая нуждающимся односельчанам. Кому деньжат даст в бессрочный долг, кому подарит какую-нибудь вещь, а кому просто поможет советом иль добрым словом. В общем, любили в деревне Герхарда, хоть и не понимали его странностей. Некоторым старикам, правда, этот не меняющийся с годами господин внушал суеверный ужас.
Противоположностью Герхарда Книгочея был его лучший друг Дрого по прозвищу Птицелов. Отец его, Бродо Фродисон, был профессиональным воином и охотником и имел знатное происхождение. Он служил в гвардии самого Конунга (военного атташе) Эритании, ходил в дальние морские походы и не раз участвовал в мелких стычках с соседними племенами. Говорят, даже отличился в битве под Эленсдорфом, когда южные корсары вздумали напасть на торговый порт могущественного северного королевства. Но в 35 лет по непонятной причине Бродо решил оставить королевскую службу и, вообще, уйти подальше от воинских дел. Этот странный поступок (ну кто же в здравом уме бросит такую почётную и прибыльную работёнку?!) не поняли и не простили. Сотник Фродисон был лишён своего звания и всех наград, ему воспрещалось бывать в Хормсбурге, столице Эритании, и ходить на драккарах его величества. Но этот кряжистый человек с сильными руками и доброй улыбкой никогда не унывал. В Холмополье он поставил себе дом поближе к лесу и стал заниматься охотой. Шкуры лис, волков и куниц продавал на ярмарке, на эти средства и жил. Обжившись, Бродо женился на дочке мельника, красавице Гудрун. Та родила ему вскоре сыночка, которого и назвали Дрого. Отец очень любил его, часто брал с собой на охоту, привив любовь к лесу и научив разбираться в его сложном и запутанном языке. Парнишка схватывал всё на лету, рос ловким и смекалистым. В десять лет он стрелял из лука и самострела лучше своего отца, который также научил его владеть мечом и кинжалом. В пятнадцать Бродо отпускал своего сына одного на охоту, зная, что тот не пропадёт. Дрого мог прекрасно ориентироваться в лесной чаще, хорошо знал повадки и следы всех лесных обитателей. Когда ему стукнуло двадцать, отец погиб, нарвавшись в лесу на медведя. Через пять лет, ушла в Страну Мёртвых и его мать. В двадцать пять лет Дрого Бродосон остался без родителей, что было вполне обычным явлением в небезопасном Южном Фелагарде, где люди редко умирали от старости. Молодой охотник поселился в доме своих родителей, а сам продолжил заниматься делом своего отца – тем, что только хорошо и умел.
Дрого познакомился с Герхардом незадолго до смерти собственной матери. Книгочей сам сделал первый шаг навстречу своему будущему другу, безвозмездно предложив денег на похороны. Птицелов не стал отказываться от добровольной помощи, и с этого началась дружба этих столь несхожих людей, за пятнадцать лет превратившая их в тех, про кого говорят «не разлей вода». Многие видели их вместе, но никто не понимал, что могло связывать ловкого охотника и талантливого переписчика. Герд предпочитал больше уединение и тишину, тогда как Дрого любил весёлые посиделки в таверне, в которой он был завсегдатаем. Если Книгочея, несмотря на его затворничество, любили и уважали за ум и щедрость, то Птицелов заработал себе репутацию весьма прижимистого человека, к тому же не отличающегося большим умом. То он месяцами жил впроголодь в лесных дебрях, то целую неделю пировал как король, спуская все деньги, вырученные им от продажи охотничьих трофеев. За это весёлого охотника в деревне недолюбливали, а некоторые даже удостаивали, за глаза, конечно, обидным прозвищем «голытьба». Но общее качество у Дрого и Герда всё же было: они были начисто лишены условностей и мало обращали внимание на мнение окружающих.
У Герхарда страстью всей его жизни были новые знания и книги, из которых эти знания можно было почерпнуть. У Дрого такой страстью, помимо охоты, были птицы. Особенно хищные, такие, как сокола, ястребы, совы. Он с детства полюбил всех воздушных путешественников, как заворожённый, часами порой, наблюдая за их полётами. Мальчишкой ему хотелось отрастить крылья и улететь вместе с дикими гусями в далёкие края. Дрого изучил всех «летунов» родных лесов и полей, различал их по голосам, окраске перьев, по характеру полёта и повадкам. Он научился приманивать разнообразных птиц и ловить их, выставляя особенно красивых и голосистых на продажу. За это его и стали называть «Птицеловом». Иногда молодой охотник выхаживал больных и травмированных пташек, выпуская их потом на волю или раздаривая односельчанам.
Однажды, гуляя по лесу, молодой охотник наткнулся на птенца во′рона, который сидел в траве один-одинёшенек и просил кушать. Рядом оказалось много больших чёрных перьев и следы, явно оставленные древесным змеем. Как этот коварный ползучий хищник, слопавший взрослых птиц, не добрался до их детёныша, так и осталось загадкой. Дрого пожалел воронёнка-сироту и взял его домой. Подросший выкормыш привязался к своему спасителю, возведя его в ранг бескрылого родителя. Птицелов много общался с молодым вороном, научив его понимать человечью речь и дав имя Краук. Впоследствии всю оставшуюся жизнь чёрный ворон отзывался только на это имя. Эта большая умная чёрная птица, отличавшаяся, правда, хулиганскими наклонностями, стала сопровождать Дрого в его путешествиях, охраняя от случайных опасностей, не хуже верной собаки. Для одинокого охотника Краук стал любимцем номер один на долгие восемь лет, пока в его жизни не появился ещё один пернатый друг.
Им оказался слёток беркута, самого крупного орла Митгарда. Ситуация была примерно такая же, как и с воронёнком. Только на этот раз взрослых птиц убили стрелами, из-за того, что те охотились на овец. Ни двэрги, ни чуды, ни тем более альвы не охотятся на орлов, считая их священными птицами. Убить такую птицу могли только люди. Взрослая птица имеет размах крыльев в восемь футов и может весить пятнадцать фунтов (около пяти килограммов). Беркута не зря называют крылатым убийцей: он способен насмерть потягаться даже с матёрым волком. Но, в то же самое время, это истинный король птиц, увенчанный золотой короной из перьев.
Цвет оперения взрослого беркута – буро-коричневый, а глаза – цвета спелого мёда. «Солнечный орёл», «золотой орёл» – так поэтично прозвали странствующие певцы эту красивую птицу, часто воспевая её в своих балладах. Но несмотря на внешнюю красу, а может, именно вследствие неё, характер у беркута очень непростой. Главной отличительной чертой можно назвать гордость. Орлы испытывают презрение ко всем существам, лишённым перьев и не способным летать. Птицы эти не боятся никого, и могут, в случае острой необходимости, напасть на человека или гнома. Если кто-то обидел орла, то орёл запомнит обиду на всю жизнь и не преминёт отомстить обидчику. А жизнь у беркутов долгая, сравнимая с человеческой.
Дрого взял орлёнка-мальчика, думая приручить его для охоты. Отношения у них складывались нелегко, хоть и охотник имел опыт воспитания более мелких пернатых хищников. Обычно птица, выкормленная в неволе, признаёт человека своим родичем и многое позволяет ему. Так было у Птицелова с воронёнком Крауком, так было и с другими птицами. Но молодой беркут, которому было дано имя Стюрлир, «Грозный, Бурный» в переводе на общеземский, долгое время не желал признавать своего спасителя. Он несколько раз делал попытки вырваться на свободу, которая его, не умеющего добывать пропитание, верно, погубила бы. Но Дрого не зря слыл мастером ловли птиц. Каждый раз беркут после побега вновь оказывался в своём уличном вольере. Подросший орлёнок стал нападать на охотника, протестуя против своего насильного заточения. Пару раз Дрого получал серьёзные раны острыми когтями, но не оставлял своих отчаянных попыток подобрать ключик к своему новому любимцу. Он знал, что никогда не сможет подчинить орла своей воле. Это было также невозможно, как и укротить вольный ветер. Но другом Стюрлиру Дрого всё же надеялся стать, так как чувствовал в нём родную душу.
Воспитание любой хищной птицы есть занятие непростое, а воспитание орла в особенности. Молодые орлы не понимают наказаний, их можно только поощрять. Стоит всего один раз накричать на гордую птицу, и ничего хорошего от неё потом будет не добиться. Но Стюрлир должен был не только хорошо относиться к охотнику, но и выполнять его команды по доброй воле. Для этого необходимо было заниматься с птицей по четыре часа каждый день. Дрого надевал специальную перчатку (крагу) и зажимал в кулаке кусок мяса. Затем, подзывая к себе голодного беркутёнка, учил его прилетать и садиться на руку. Охотник учил беркута ловить движущуюся приманку, натаскивал на живой добыче. Никогда не упускал случая поговорить с птицей на равных, похвалить. Так постепенно, делая малые шажки навстречу друг другу, молодой орёл и человек становились друзьями. Через два года Дрого уже брал своего воспитанника на охоту. Беркут охотился на кроликов, лис, волков и даже на молодых оленей. Кто не видел никогда охоты с хищной птицей, не сможет себе представить, как крылатая тень настигает обречённого зверя, как мощные когти вонзаются в тело, а загнутый клюв ударом в шею добивает жертву. После того, как пернатый хищник «закогтит», как говорят сокольники, свою добычу, человек должен пересадить птицу к себе на крагу, предложив ей кусок мяса. Орлы обучаются этому хуже соколов, и Дрого часто приходилось ждать, пока Стюрлир не съест причитавшуюся ему половину. Ничего не поделаешь, хищная птица – это не слуга, а друг. А с друзьями всегда нужно делиться.
С вороном Крауком у беркута отношения складывались также непросто. Ворон появился первым у Дрого и чувствовал себя хозяином. От него бесполезно было что-то утаивать: Краук всё равно найдёт и перепрячет. Один раз Дрого обнаружил в своих дорожных сапогах целый склад съестных «ныкалок». После этого человек стал запирать свою дорожную обувь в сундук, подальше от глаз умной птицы. В четыре года ворон заговорил, выучив несколько слов и фраз. Он так умело подражал голосам разных людей, что Дрого не раз казалось, что его зовёт с улицы знакомец Хьяльви. Он подходил к калитке, но никого не видел. После третьего такого случая охотник сообразил, что слышит голос ворона, а вовсе не человека.
Когда Дрого принёс из леса орлёнка, Краук долго присматривался к нему. Затем охотник заметил, что ворон стал подкармливать голодного Стюрли, принося ему в клюве куски мяса.
«Ну, значит, подружатся!» – подумал Птицелов и в дальнейшем оказался прав.
Ворон не обижал малыша, а когда тот подрос, пытался играть с ним. Это выглядело очень забавно. Герхард часто приходил посмотреть на это. Но когда орлёнок подрос, Дрого сделал ему на лапах путцы и посадил на «соколиный помост» – деревянный столбик, обитый сверху мягкой кожей. К нему за шнурок привязывали подросшую хищную птицу, которая начинала представлять опасность для окружающих. Краук прекратил игры и стал уже с опаской посматривать на своего дружка. В этом не было ничего удивительного, поскольку беркут уже давно перерос ворона, а на лапах у него отросли убийственного вида когти. Но Дрого всё же хотелось сохранить дружбу своих выкормышей. С этой целью, он поставил столбик беркута рядом с вольером ворона. Кормил их одновременно и говорил им одни и те же добрые слова. Так две птицы поняли, что любимы своим кормильцем в равной степени. Со временем ворон и беркут так привыкли друг к другу, что начинали кричать, когда их на время разлучали.
Первое время Дрого ходил на охоту только со Стюрлиром, а потом стал брать с собой и Краука. Беркут не трогал своего пернатого приятеля, а ворон признавал за орлом его превосходство. Вначале клевал убитую им добычу орёл, затем подлетал попробовать мясца ворон. Дрого использовал второго из них для разведки, а первого собственно для охоты. Сначала Краук, которому было проще летать средь лесной чащи, находил потенциальную добычу. Найдя лисицу или зайца, которые совершенно не пугались чёрного ворона, считая его за своего лесного союзника, хитрый Краук садился на ветку и начинал выкрикивать условный сигнал, который далеко разносился по лесу. Услышав «Крак-крак-кра-ак», Дрого отпускал беркута и тот летел на голос своего приятеля, который он никогда не путал с голосами других воронов. Чаще всего Стюрлир настигал свою добычу, бесшумно пикируя на неё сверху. Эта удивительная птичья команда из ворона и беркута стала незаменимым подспорьем в охоте.
После участившихся за последнее десятилетие набегов морских удальцов, холмопольский птицелов всерьёз задумался о безопасности своих птиц. Помог ему Герхард, который как раз практиковался в охранной магии. В одной из чудских книг Книгочей вычитал способ сделать неуязвимым своего коня на время путешествия. Для этого шкуру животного поливали определённым экстрактом из пяти трав, а потом накладывали чары. Герд собрал все компоненты и приготовил экстракт, который удерживал магическую силу. Дрого осторожно искупал своих пернатых в этом растворе, а Герд сотворил нужное заклинание, которое должно было отклонять в сторону любое оружие. Эффект получился изумительным. Перья отлично держали чары, птицы на какое-то время стали недосягаемыми для стрелкового и колющего оружия. Пущенные в упор стрелы не попадали в цель, меч и копьё как бы соскальзывали в сторону от невидимого щита вокруг птиц. Подобную процедуру нужно было повторять два раза в год. В дальнейшем, эта хитрая волшебная уловка двух друзей не раз и не два спасала им жизни.
Со временем охотник Дрого очень привязался к своим пернатым друзьям, посвящая им много свободного времени. Остальных своих птиц он отпустил на волю. Также как домосед Герд любил общество старинных манускриптов, охотник Дрого любил компанию своих пернатых друзей. Они значили для него больше, чем для простого человека его семья.

– Так, значит, звёзды создали боги из огней Муспельхейма? – с интересом глядя ввысь, спросил гном Фрор.
– Да, так говорит нам «Эдда», – ответил Книгочей, взгляд которого тоже был устремлён на небо. Он вёл компанию полуночных слушателей к себе домой, но на полпути они остановились, чтобы полюбоваться весенним рассветом. Двэрги пожелали остаться в Холмополье ещё на один день для того, чтобы побывать у него в гостях. Хрут зевал и тёр глаза, чтобы ненароком не заснуть при ходьбе. А Дрого бесшумно шёл позади, прислушиваясь к разговорам проснувшихся птах.
– Смотрите! – воскликнул Герхард так, будто ему приходилось наблюдать час смешения света впервые. – Сейчас солнце сменит луну, и на миг наступит смешение света лунного и солнечного. Вот, уже звёзды потухли. А вот уже показался край колесницы огненноокой Сунны. И Мани спешит поскорее обнять свою родную сестру, чтобы потом снова расстаться с ней на целый день.
Ночной рассказ Книгочея и впрямь повлиял на восприятие: все заворожено следили за тем, как на металлически-бледном диске появляется ослепительно-золотой осколок, как он быстро растёт, пока полностью не поглощает ночное светило. Это небесное действо, происходящее два раза в сутки, утром и вечером, и, правда, напоминало встречу двух существ, неизмеримо огромных и могучих. Отец Герхарда, великий мудрец и путешественник, на основании своих многочисленных наблюдений не без основания предполагал, что луна и солнце Агарты являются двумя сторонами одного светила, одна сторона которого светит намного ярче другой. Светило это должно беспрестанно вращаться в сложном танце, обеспечивая не только суточный цикл, но и смену времён года, которых в Фелагарде было четыре. Сам Книгочей относился к этой гипотезе с недоверием, но признавал в ней разумное зерно.
– А всё-таки я не понимаю! – воскликнул Трайн. – Ты поведал нам, мэтр Герхард, о том, что великаны, ётуны эти, жили на востоке, а ваны и альвы – на западе. Так ведь? Тогда куда же все они сейчас подевались? Мы вот, к примеру, двэрги, первыми пришли в Сокрытое Королевство, которое так ещё не называлось, да так и живём по сей день в горах. А вот от эльфов, которые в незапамятные времена ещё захаживали в здешние земли, никаких следов не осталось. Токмо одни слухи да сказки!
– Хороший вопрос! – усмехнулся Герд, заканчивая остановку и продолжая вести компанию к своему дому. – Только вот почему никаких следов? Туатхи, загадочный народ на западе, себя считает потомками тех эльфов и носителями их культуры.
– Ну, это они считают! – фыркнул гном.
– А что касается великанов…– продолжил переписчик, – Хрут вчера нам рассказал нам о встрече с троллем.
– Вы думаете? – гном скосил недоверчивый взгляд на паренька.
– Конечно! – опять вступился Дрого. – Хрут у нас честный малый и не станет городить напраслину. Просто все эти альвы, йотуны, ваны и как их там ещё, думается мне, и ныне здравствуют в своих далёких странах, но не спешат наведываться к нам в гости.
– Отгородились, значит, от нас и живут там по своим законам! – буркнул двэрг.
– Может и так! – произнёс Герхард. – Альвы живут в своём зачарованном Альвхейме, ваны – в Ванахейме. Асы, сотворившие наш Мир, правят Асгардом, куда живым смертным путь заказан.
– А мне кажется, – важно заметил Фрор. – Что все мы, люди, чуды, гномы, после смерти отправимся в Царство Хель.
Гном многозначительно показал пальцем на небо.
– Туда, в недоступную высь. Ведь даже у нас, подгорного народа, мертвецов вытаскивают на поверхность и торжественно сжигают на кострах. Это делается для того, чтобы прах их поскорее развеял ветер, чтобы унёс он их дух к предкам. А в человеческую легенду о Вальхалле я не верю.
– Уж не потому ли, что в чертоги Вотана не берут двэргов?! – иронически заметил Трайн, который, судя по всему, мало верил любым легендам.
– Не спорьте, уважаемые гномы, о том, что будет после этой жизни. Придёт время, и сами всё узнаем, – примирительно сказал Герд.
– Как говорится, все там будем! – улыбнулся охотник.
– Ну, вот мы и пришли! – сказал Герхард. Как-то незаметно для себя четвёрка очутилась перед дверью двухэтажного домика, отличающегося от остальных деревенских строений лишь своей опрятностью. Крыша была крыта по обычаю южного края тростником, а сверху посыпана мелкой галькой. Сверху торчала печная труба, а все ставни на окнах были аккуратно выкрашены в яркие цвета. Обычного для деревенского жилища огородика вокруг дома не было, так как Книгочею он был за ненадобностью. Все фрукты и овощи он покупал на базаре или получал в виде подарков от холмопольцев. Крепкие дубовые двери были украшены звериным орнаментом. Внимательный глаз разглядел бы на изразце несколько вырезанных прихотливой вязью охранных рун, которые на мгновение вспыхнули, как только хозяин вставил ключ во внушительного вида замок. Впрочем, замок был лишь для отвода глаз – иная, магическая защита охраняла дом от воровства. И все в округе знали, что пробраться в дом Книгочея без его ведома невозможно.
– Я, пожалуй, пойду домой, – проговорил, позёвывая, Дрого. – Мне на другой конец деревни пёхать.
– Иди, конечно, не мучай себя! – сказал Герд, сам жутко хотевший спать. – Только забери с собой Хрутика, пусть он у тебя сегодня побудет. А завтра, парень, приходи ко мне. Найду для тебя какую-нибудь работу.
– Доброго вам сна, господин Герхард! – неловко улыбаясь, проговорил бывший пастушок. – Я так благодарен вам за эту волшебную ночь. И за то, что приняли меня в свои работники, конечно, тоже. Уж не знаю, чтоб я без вас делал?!
– Не стоит, – улыбнулся Герд. – Я лишь поступил по совести. Хороших тебе снов в доме Дрого! И поосторожней с его птичками!
Два гнома и человек стояли на пороге и смотрели вслед уходившим. Уже совсем рассвело, и солнышко начинало припекать. Невдалеке за холмами, на которых стояла деревенька, раскинулось чёрное вспаханное поле, отчасти уже засеянное. Через пару часов к нему потянутся мужики и женщины, чтобы вместе приняться за работу. В мае у сельского люда всегда много забот: что-то нужно сеять, что-то пропалывать. Зато летом и осенью плодородная земля одарит работников щедрым урожаем.
– Да, красота у вас тут! – философски заметил Трайн. – Мир да раздолье – чего б не жить?!
– Ну, пойдёмте в дом! – пригласил Герхард. – Будьте моими гостями.
Дом холмопольского переписчика был разделён деревянными перегородками на несколько комнат. В южных краях зимы были тёплыми, и не было нужды в одной большой отапливаемой по-чёрному комнате. Из коридора направо была кухня, налево спальня, а прямо рабочая комната, которая соединялась также с библиотекой и кладовой. Комнаты были обставлены просто, без ненужной в хозяйстве роскоши. На кухне стояла каменная печка, с трубой, выходящей на крышу. По центру располагался круглый стол, заваленный сейчас грязной посудой (хозяин явно не собирался принимать сегодня гостей), а на стене висел рукомойник, соединённый трубой с водяным баком. Двэрги заглянули в кухню, а затем молча прошли дальше. Их интересовала больше рабочая комната знаменитого переводчика. Герд показал им свой стол, на котором лежали в беспорядке свитки и рукописи. Потом провёл в библиотеку, которая единственная во всём доме содержалась в образцовом порядке. Гости изумлённо взирали на аккуратные полки, на таблички с надписями разделов. Книг было действительно много и некоторыми из них, собственноручно переведёнными Книгочеем, вряд ли могла похвастаться даже столичная королевская читальня.
– Клянусь бородой великого Ацана – прародителя нашего народа! Я нигде не видел столько книг, – восхищённо воскликнул седобородый Фрор. – У тебя богатейшая библиотека, мэтр Герхард. И в такой глуши, вдали от городов. Я вижу тут названия на языках людей, двэргов, чудов, туатхов... Неужели, ты знаешь все эти языки?!
– Более или менее, – не без гордости признался Герд. – На некоторых я не разговариваю, а только пишу.
После осмотра библиотеки хозяин любезно пригласил своих гостей в кухню, где на печке стоял уже фырчащий чайничек. Непонятно, когда Герхард успел его поставить и вскипятить. Двэрги уселись на лавку, а Книгочей придвинул к столу свой любимый резной стул с высокой спинкой. Скоро со стола исчезла грязная посуда, а вместо неё появились кружки с заваренным по специальной рецептуре травяным чаем. От первого глотка этого вкусного напитка у всех точно по волшебству прошла усталость после бессонной ночи. Книгочей вытащил из шкафчика медовые лепёшки и сушёный виноград.
– Благодарим за гостеприимство! – произнёс Трайн, шумно потягивая горячий чаёк из кружки. – Мы, двэрги, уважаем всех мастеров своего дела. Но ты по своим знаниям и достоинствам превзошёл многих из них. Воистину, ты достоин звания «мэтр». Мы гордимся честью…
– Ну, может, хватит любезностей в мой адрес, – рассмеялся Герд. – Я обычный человек, правда, занимающийся необычным ремеслом. И знания все мои почерпнуты из книг. Вот мой отец знал и умел гораздо больше, чем я. Вы, может быть, слышали о нём. Его зовут Арне Сёмундсен.
– Сёмундсен Мудрый, человек, пришедший из Подземелья?! – воскликнул Фрор, чуть не подавившись куском лепёшки. – Неужели, ты его сын? Очень многие двэрги слыхали о нём, а мне даже посчастливилось быть с ним лично знакомым. Помню как сейчас первую нашу встречу в Эрденстаде лет сто с лишним назад!
– Вы знали моего отца? – удивился Книгочей. – Я так рад! Но почему вы говорите, что он пришёл из Подземелья? Мне он ничего такого не рассказывал.
– Арне был странным человеком, – слегка прищурился гном, продолжая вспоминать. – Он даже внешне отличался от здешних людей. Высокий, темноволосый, с орлиным профилем и мудрыми глазами под густыми бровями – таким я запомнил его. Ты, кстати, здорово на него похож. И как я сразу не распознал, что говорю с отпрыском Сёмундсена! А что касается Подземелья, то наши старики говорили мне, что человек этот пришёл в Агарту тайными подземными ходами, о которых даже мы, двэрги Западных Гор, почти ничего не знаем. Эти пути были прорыты неизвестным народом, гораздо более сведущем в подобных вещах, чем современные гномы. Тонеллям ведь тем без малого тысячи лет! Возможно их прокопали цверги, наши легендарные предки.
– Да ну! – махнул мозолистой рукой Трайн. – Сказки всё это!
– Не сказки! – резко оборвал его Фрор. – Я собственными глазами видел глубинные коридоры и знаю, о чём говорю! Этими путями Арне Сёмундсен добрался до восточного штрека самой нижней из шахт горы Финдасфьяль. Его обнаружили двэрги-забойщики и были страшно удивлены и даже испуганы. Выглядел тогда твой отец не лучшим образом: весь испачканный, в рваной одежде, похудевший и осунувшийся. Гномы выходили его и отправили на поверхность. На все расспросы он только отвечал, что пришёл из глубин земли, из волшебной страны «Айсланд», где солнце жёлтое, а небо цвета лазурита. Хех! Слышал я, что много чудного он рассказывал, но мало кто из нашего брата верил ему. Решили поначалу, что это какой-то спятивший чародей, спустившийся зачем-то под землю и чудом не лишившийся жизни. Подгорный мир – он ведь для нас, «земляных червей», токмо предназначен. Любой с поверхности заблудится в два счёта без провожатого двэрга в лабиринте ходов и переходов. А Арне крепким оказался: не был сожран глубинными чудовищами и даже нашёл верную дорогу.
Герхард шумно выдохнул. На какое-то время рассказчик замолчал, приканчивая лепёшку, а затем продолжил своё повествование.
– Прославился великий Сёмундсен среди нашего народа и получил вечное уважение за то, что многому научил двэргов. Например, он соорудил такой волшебный фонарь, который начинает мигать при появлении горючего газа в шахте. От этого газа много зла нашим рудокопам: он без запаха и почуять его носом нельзя, но если скопится он в достаточном количестве, то достаточно одной случайной искры, чтоб всех пожгло огнём лютым. А теперь с фонарём Сёмундсена, мы его так и называем, никакой газ нам не страшен!
– Он молодец! – подтвердил Трайн. – Показал нашей кузнечной гильдии новый способ охлаждения железа, отчего калёные изделия становятся твёрже и дольше служат! Это ведь нужно было додуматься: после закалки при отпуске болванки в снег закапывать! А ведь в горах этого добра, скажу я вам, и зимой, и летом – сколько хочешь. А Сёмундсен нас надоумил, как холод ледяной с умом использовать. Вот какая голова была у твоего отца!
– Да-а! – проговорил переписчик, потирая рукой подбородок. – Много интересного вы мне поведали, почтенные карлы. Мой батюшка был скрытен и неразговорчив. В отличие от матери...
– А расскажите нам про вашу матушку, мэтр Герхард! – попросил молодой гном.
– Зовите меня просто Герхардом! Не надо никаких «мэтров» и тому подобных званий, не заслужил ещё пока! Мне и так за честь беседовать со старыми знакомыми Арне Сёмундсена.
– Договорились! – в один голос гаркнули гномы.
– Ну, вот и славно. Чтобы вам такое рассказать? Мою мать звали Ольга, и она пришла из страны под названием Руссланд. Опять-таки, не спрашивайте меня, где находится родина моей матушки. Руссланда, так же, как и Айсланда, нет на наших картах. Впрочем, старые карты давно никто не правил, и фелагардцы мало, что знают о заокраинном Востоке или дальнем Юге, к примеру. Но Ольга или Хельга, как называл её мой папа, пришла явно откуда-то из другого мира, потому что совершенно не говорила по-нашему и понятия не имела, где находится. Зато владела неизвестным языком, который был для неё родным. Он чем-то напоминает наречие дряговитов, северного племени, живущего на болотах. Мама называла свой язык «руссландский» или просто «русский». Матушка немного учила меня, и я немного говорю на нём. Вот послушайте, как звучит:
«Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя!
То как смерть она завоет,
То заплачет, как дитя!»
Гномы от удивления открыли рты. Сын Сёмундсена прочитал четверостишие сначала на руссландском, затем перевёл на понятный общеземский, который повсеместно использовался представителями разных рас в Сокрытом Королевстве и даже за пределами его. Трайн и Фрор переглянулись, затем старший гном изрёк:
– Действительно, похоже чем-то на язык болотных жителей. Бывал я у них в гостях и слышал их говор. Но на дряговитку она не была похожа?
– Ни капельки, – покачал головой Герд. – Болотные люди все светловолосые и голубоглазые, а Ольга была рыженькой и зеленоглазой. Мой отец нашёл её где-то далеко на северо-востоке Фелагарда во время одного из своих многочисленных путешествий. Что уж там делал великий Арне Сёмундсен, я не знаю! Но он ещё издалека обратил внимание на грязную оборванку в странной одежде, надетой явно не по погоде. Тогда, кстати, стояла осень, в северных краях весьма студёная. Девушка была столь истощена, что даже не попыталась убежать от всадника на буром коне. Арне поступил очень благородно: спас незнакомку, накормил, обогрел и довёз до ближайшего селения в ста милях к югу. На самом деле, моей будущей матери крупно повезло. Не умея добывать пищу, она бы умерла голодной смертью или что, скорее всего, просто замёрзла бы от холода. Также в тех гиблых местах бродят ватаги разбойников, и тогда молодую женщину могла ждать ещё более незавидная участь. Мне думается, что её встреча с Арне Сёмундсеном была предначертана Норнами, которые иногда бывают милостивы, а иногда нет.
Книгочей снова вздохнул, предаваясь каким-то скорбным воспоминаниям.
– Мама рассказывала, что Руссланд и та страна, из которой прибыл мой отец, граничат друг с другом, и поэтому они быстро нашли общий язык. Скоро мой отец был совершенно очарован этой миловидной и умной женщиной, и по прошествии двух месяцев они сошлись в браке. Я почти не помню их вместе, потому что отец, даже обзаведясь семьёй, так и не оставил своих странствий. Он всегда что-то искал, корпел над древними фолиантами и изучал старинные карты. В последний раз он отправился, когда мне едва стукнуло двадцать. Отец, как всегда, не сказал точно, куда отправляется, но дал обещание вернуться через три года. И вот прошло уже в десять раз больше лет, а от него нет никаких вестей. Спустя какое-то время, я вдвоём с матушкой перебрался в эту деревню, расположенную недалеко от Южного Тракта, коим и проезжал когда-то Арне Сёмундсен во время своего последнего путешествия. Его здесь видели, это я достоверно выяснил. Правда, большего мне узнать так и не удалось. Мама прожила здесь всего пять лет, так и не дождавшись своего мужа. Неизвестная болезнь и тоска по мужу, которого она не переставала ждать, быстро унесли её в могилу.
– Арне Сёмундсен не бросил бы жену и сына. Не такой он человек! – жёстко произнёс Фрор. – Скорей уж он попал в беду.
– Мне тоже так кажется! Отец жив, я это знаю. Все эти годы я не прекращаю поиски следов его последнего путешествия. И когда-нибудь я найду Арне Сёмундсена! Живого или мёртвого…
Гномы долго молчали, потом многозначительно переглядывались. Наконец, Фрор погладил свою снежно-белую бороду и негромко проговорил:
– Много интересного ты нам поведал, дорогой Герхард. Благодарим тебя за это. Я считаю Арне своим другом, и я сделаю всё, чтобы раскрыть тайну его исчезновения. Позволь разделить узы дружбы и с тобой, его родным сыном! Я, Фрор из Рёквесфьяля, готов быть твоим побратимом.
– И я тоже! – поспешил добавить Трайн. – Трайн из Хундасфьяля готов быть твоим побратимом!
– Приму это за честь! – немного смутившись, скромно ответил Герд. – Я с радостью побратаюсь с теми, кто относится к моему отцу с таким уважением! И хоть я знаком с вами, почтенные двэрги, без малого день, моё сердце уже доверяет вам!
Книгочей встал и положил руки на крепкие плечи гномов. Те коснулись своими ручищами его лопаток, и все трое произнесли традиционную фразу братания, которой пользовались все в пределах Фелагарда.
«В горе и в радости теперь мы друзья навек. И должен друг мстить за друга так же, как и помогать ему в нужде. И вместе делить кров и стол. И вместе идти туда, куда суждено. Обещаем пред ликом богов, что верны будем дружбе нашей! Пусть же кровь скрепит наш союз!»
Каждый уколол себе мизинец остриём кухонного ножа и выпустил несколько капель крови на чистую белую салфетку. Красная жидкость из жил человека и двух гномов смешалась, прочно скрепив новый союз. Герд осознал, что теперь у него появилось два новых друга. Интуиция, которая никогда не подводила чародея, подсказывала, что эта дружба сыграет важную роль в его жизни.

Время перевалило за полдень, и солнышко уже жарило вовсю. По небу цвета аметиста проплывали редкие облачка. Большинство жителей деревушки, уже успев отобедать, продолжили совместный труд на общественном поле. Земля на юге хорошая: всё само растёт, только успевай поливать! Не то, что в северных районах, где без навоза и химикалий подчас ничего не всходило. Богатый на урожаи южный край обеспечивал зерном, овощами и фруктами весь север, где занимались, в основном, ремёслами.
Был обычный майский погожий денёк, и ничто не предвещало беды. На лугу мычала скотина, с полей доносилось ритмичное пение работающих крестьян, а из лесу звучали весёлые трели пеночек, зябликов и славок. Но спокойствие, как говорится, вещь коварная и непостоянная. Слишком долго в Холмополье была «тишь да гладь», и завидливые боги решили покарать местных обывателей за их расслабленность и успокоенность.
Никто и не понял впоследствии, как всё началось. По западной дороге средь бела дня, совершенно не скрываясь, проскакал довольно большой конный отряд. Всадники, числом около сотни, ехали рысью на гордых степных рысаках. На воинах были красные лёгкие кирасы без каких-либо опознавательных знаков, каждый вёз с собой окованное железом длинное копьё, а за поясом был приторочен кривой ятаган – излюбленное оружие корсаров. Вместе с копейщиками скакали также стрелки с пристёгнутыми к седлу гнутыми луками и саадаками, полными стрел.
Холмополье было окружено деревянной изгородью, через которую легко перемахнёт человек, не то, что лошадь. Никакой охраны в деревне отродясь не водилось. А зачем, если в нескольких верстах стоит город-крепость Вышеград, гарнизон которой должен защищать близлежащие поселения? Холмопольцы исправно платили подати в вышеградскую казну и были уверены в своей защищённости. И совершенно напрасно, как оказалось.
Раньше всем Южным Краем владела чудь – странное племя, отчасти похожее и на гномов, и на людей одновременно. Но после прихода сюда людских поселенцев чудам пришлось потесниться. А названия деревень и городков так и остались чудскими, часто в переложении на общеземский язык. В стародавние времена все жили в мире, никто ни с кем не воевал, поскольку сами поселенцы, назвавшие эту область Агарты «Сокрытым Королевством» бежали сюда именно от ужасов войны. Но затем спустя века спокойного житья в процветающий Фелагард явились новые поселенцы, имевшие на этот раз совершенно иные немирные намерения. Так появились южные корсары – морские пираты, живущие за счёт набегов и грабежей. Они всегда появлялись с юга на своих страшных ладьях, сделанных из костей каких-то чудищ, и нападали на всех, кто им попадался. Двэрг ли, человек или чуд – всё им было едино. Тех, кто думал защищаться, корсары жестоко убивали. Беззащитных женщин и детей, как скот, угоняли в рабство, из которого не возвращался никто. В общем, вели себя как самые отъявленные разбойники.
Эти смуглые узкоглазые удальцы стали настоящим бедствием для всего южного края. После поражения при Эрденстаде на северные княжества южане пока не осмеливались нападать. Но владея самым быстрым флотом во всей Агарте, безжалостно грабили драккары эританцев в море. Если бы в Сокрытом Королевстве появился единый правитель, способный железной хваткой удерживать все княжества вместе, точно пальцы на одной руке, то проблема набегов морских разбойников была бы решена. Но такого государя не было, и каждый город имел своего независимого князя. А соседние племена и области не очень дружили друг с другом, и им было отчасти выгодно ослабление соседа-конкурента.
Конники подстегнули своих коней, и те перешли на галоп. Всадники легко перескочили через ветхое подобие частокола, и с криками ворвались в Холмополье. Один из воинов коротко взмахнул саблей и на скаку разрубил наискось табличку с названием деревни. Теперь от надписи осталось только короткое «…полье». Товарищи поддержали насмешника гортанным улюлюканьем. Бешеные южане набросились на поселение как голодные волки на беззащитное овечье стадо. Кто-то из вышедших поглазеть коротко вскрикнул, пронзённый насквозь короткой арбалетной стрелой. Сверкнула сабля и полоснула одного из убегавших по шее. Голова несчастного покатилась по грядке, кровь его обильно удобрила землю. Кто-то из жителей успел схватиться за вилы, но тут же был насквозь пронзён пущенным копьём. Стон раненых, истошные крики женщин, ржание коней и гортанные выкрики южан – всё смешалось в какую-то жуткую какофонию. Уже загорелись первые деревянные постройки, и этот мирный пасторальный денёк обернулся сущим кошмаром.
Отряд разбойников разделился, меньшая часть поскакала в противоположный конец поселения. Кровожадные корсары, даже не удосужившись привязать своих лошадей, врывались в дома, вышибая двери и разбивая слюдяные окна. Испуганные до смерти жители по большей части и не пытались сопротивляться, на коленях предлагая грабителям своё добро. Узкоглазые были, конечно, не звери и проявляли к таковым свою милость: хозяев выгоняли на улицу, а дом после разграбления поджигали. Особые охотники до женских ласк гонялись по двору за молодыми девицами, чтобы потом вдоволь позабавиться с ними прямо на глазах у связанных домочадцев. Некоторых приглянувшихся девушек связывали и, не трогая, сажали на лошадь. Этих корсары приберегали для своих предводителей.
Мужчины в большинстве своём работали на поле и пока ещё ничего не знали о нападении. Но даже они все дома - это не исправило бы положения. Ну, куда простому пахарю или лесорубу супротив опытных бойцов, чья короткая жизнь проходила в сражении! Холмополье было большим селением, и в нём можно было сыскать, как минимум, три сотни крепких мужчин. И если бы все были предупреждены о нападении да, как следует, подготовлены – несдобровать тогда разбойникам, не вернуться им живыми домой! Но не было в деревне ни воеводы, который бы смог всех соорганизовать, ни дозорных, которые смогли бы всех предупредить. Слишком сильна была вера в дружину Вышеграда, которой сейчас тоже приходилось несладко. Корсары были отнюдь не дураки и полтысячью воинов высадились на другом берегу речки Юженки и осадили крепость. Именно поэтому подмога в Холмополье не пришла вовремя.
Герхард Книгочей и гномы успели второй раз хорошенько позавтракать, когда до домика на окраине донёсся шум беспорядка, чинимого разбойниками. Двэрги, у которых был острее слух, встрепенулись первыми.
– Кажись, нападенье! – воскликнул Трайн. – Я слышу конский топот и крики.
– Я тоже, – с недостижимым для человека хладнокровием проговорил Фрор. – Случилось то, о чём я вас всех вчера предупреждал.
– Это южане, – воскликнул Герхард, и у него похолодело на сердце. – Только они осмелились бы напасть на подвластное Вышеграду селение. Давно я ждал чего-то такого, и вот дождался!
А у гномов без лишних слов в руках уже возникли лабрисы: небольшие обоюдоострые секиры, которыми можно ловко орудовать в бою, а в случае необходимости далеко метнуть в противника. Взгляды карлов были холодны как горный лёд.
– У меня есть подземный ход, по нему мы выйдем в безопасное место! – уже набегу крикнул Герхард, на бегу хватая с одной из полок толстенный томик.
– Прячь и перетаскивай книги! – бросил ему в ответ Фрор, в лице которого читалась боевая решимость. – Хватай самые ценные и складывай в мешки. А мы будем охранять вход столько, сколько сможем!
– Но ведь…
– Никаких но! – строго приказал Фрор. Этого вежливого старичка теперь было не узнать, и в голосе его звучали металлические нотки. – У меня с этими корсарами свои счёты. К тому же, мы теперь твои братья и будем защищать тебя до тех пор, пока нас самих не изрубят на куски. А сделать это будет ой как непросто!
– Вер-рно, Фрор-р, – пророкотал его сородич, грозно потрясая лабрисом.
Упёртых в чём-либо гномов было практически невозможно переспорить - такой уж это был народец. И Книгочей, не тратя времени даром, помчался в кладовую за сумками и мешками. Он не увидел, как к его аккуратному домику быстро приближалась конная пятёрка разъярённых пиратов, как двое всадников, не доскакав трёх саженей, опрокинулись на спину с двэргскими метательными ножами в горле. Трое оставшихся резко пригнулись, и следующие ножи пролетели над самыми их головами. Как бы то ни было, морские удальцы были отлично подготовлены ко всяким неожиданностям. Двое низкорослых бородатых метателя тут же были обнаружены. Один из разбойников вознамерился поразить дерзких нелюдей копьём, но брошенное оружие с глухим ударом воткнулось в захлопнувшуюся дверь.
В это время Герхард уже собрал один тяжеленный мешок припасов, пригодящихся в пути. Его предчувствие подсказывало, что бежать придётся далеко и надолго. Книгочей на собственном опыте знал, что остаётся, а вернее, что не остаётся, после набега кровожадных южан. И первым делом нужно спасти свою бесценную библиотеку, которая наверняка погибнет при разграблении дома, так как для малограмотных корсаров его уникальные переводы не будут представлять никакой ценности.
Похоже тоже самое прекрасно понимали и бородатые охранники холмопольского переписчика. Поспешно минуя коридор, хозяин дома смог воочию убедиться, на что способны разъярённые двэрги. Бой шёл на пороге дома. Трайн крутился волчком, его секира свистела в воздухе, отбивая удары сразу нескольких ятаганов. Фрор бился неспешно, с достоинством, подобающим своему возрасту, но не менее эффектно, чем его молодой соратник. В саду в различных позах застыли три трупа. Подоспевшая на выручку своим уже убитым товарищам четвёрка спешившихся южан не могла одолеть этих низкорослых мастеров боя. Ничто их не брало: ни копья, ни мечи, ни даже стрелы. Но сколько ещё смогут продержаться отважные двэрги?
Герду было некогда любоваться мастерством своих новых друзей. В рабочем кабинете он отогнул конец своего любимого коврика, нащупал холодное металлическое кольцо и открыл крышку потайного хода. В лицо ему пахнуло, как из погреба, холодным влажным воздухом, слегка отдающим чем-то гнилостным. Вниз во тьму вели деревянные полуистлевшие ступеньки.
«Долго же им никто не пользовался!» – подумал Книгочей. – «А ведь этот ход был прокопан в первый же год моего здесь поселения. Когда матушка моя была ещё жива».
На Герхарда тут же нахлынул поток воспоминаний. Он вспомнил, как двадцать шесть лет назад они вдвоём бежали из горящего городка Саусрог, вместе с сотнями беженцев спасаясь от набега Джао Луня – ужасного и легендарного предводителя южных корсаров, осмелившегося бросить вызов Эритании и потерпевшего при Эленсдорфе сокрушительное поражение. Переписчику живо вспомнилось, с каким трудом они добрались до Вышеграда, видя по пути смерть и разрушение...
Чародей помотал головой – не время сейчас было предаваться воспоминаниям! Подняв увесистый мешок с припасами, он столкнул его вниз. За ним последовал и второй мешок, туго набитый книгами и свитками. Среди них была и папина«Эдда». Третий мешок с одеждой и ещё не переведёнными свитками вскоре также исчез в темноте отверстия вслед за вторым. Все денежные сбережения, львиная доля которых всегда тратилась на покупку дорогих рукописей, уместились в двух мешочках, тяжело оттягивавших теперь пояс. Один с золотыми, другой с серебряными монетами. Медяки и тем более бронзовики собирать было некогда. Герхард в последний раз осмотрел своё скромное жилище. Откуда-то пришло осознание, что он его больше не увидит, и на сердце у Книгочея защемило. Жаль было покидать насиженное и обустроенное место, которое вдобавок знало столько клиентов. Но ничего поделать было нельзя. Течение реки Времени не остановимо, а значит, перемены всегда неизбежны.
– Уходим! Я всё собрал. Уходим, друзья! – закричал он гномам. Те его, похоже, не услышали, полностью занятые своими врагами.
В библиотеке Герд снял сухой готовый факел с канделябра на стене возле книжной полки. Затем с силой потянул вниз за этот рычаг. Пол заскрипел, деревянные доски начали медленно расходиться в стороны. Когда щель стала достаточно большой, книжный шкаф с грохотом и пылью провалился вниз.
«Так я смогу спасти хоть что-то из своей коллекции», – подумал Книгочей.
Он вернул канделябр в исходное положение, и щель стала смыкаться. Чародей вытянул руку ладонью вниз и быстро произнёс магическую формулу. От его рук отделилось голубоватое свечение и окутало исчезающие во мраке книги.
«Пусть лишь достойный найдёт эти труды» – прошептал напоследок чародей.
В опустевшей библиотеке на месте книжного шкафа теперь осталось только облачко оседающей пыли. В следующий момент с улицы донеслись хриплые неприятные голоса грабителей. Затем послышался звон разбитого стекла, а воздух наполнился шипением летящих стрел. Похоже, теперь враги взялись за его дом всерьёз.
– Скорее, скорее! – закричал Книгочей. – Уходим!
В кабинете он снял со стены многозарядный арбалет собственного изобретения. Быстро взвёл специальный рычаг, который одновременно натягивал тетиву и укладывал один из десяти болтов верхнего магазина в нижний жёлоб, и бросился на помощь гномам. В гостиной шёл нешуточный бой. В кухню уже лезли узкоглазые в алых кирасах, а в спальне пылали занавески. Двэрги отбивались сразу от шестерых противников. Кожаная рубаха Фрора была тёмной от вражьей крови, на его лабрисе виднелись многочисленные зазубрины, а в глазах застыла слепая ярость. Не менее грозный вид имел и Трайн, на лице его плясала хищная ухмылка.
– Отступайте, друзья! Пора! Я вас прикрою! – ещё громче крикнул Книгочей. Только после этого гномы обернулись и стали отступать. – Бегите в мою комнату, там есть лаз. Я тоже скоро буду!
Герхард прикрывал своих друзей, он быстро прицеливался и нажимал на рычаг. Короткие стрелы поочерёдно вылетали из арбалета, и каждая находила свою цель. Стоящие в саду лучники со стонами выпустили луки из рук. Книгочей продолжал стрелять до тех пор, пока не опустошил весь магазин коротких арбалетных стрел. При этом меткость стрельбы существенно возрастала из-за Руны Лука «Юр», вырезанной на ручке арбалета. Корсары вынуждены были отступить, решив зазря не рисковать своими жизнями. Время было на их стороне, поскольку отсидеться в пылающем доме было невозможно. Но излишняя самоуверенность разбойников впоследствии не оправдалась. Симпатичный домик зажиточного переводчика сгорел дотла, но на пепелище не обнаружили ни богатств, ни костей обороняющихся.
А Герд уже мчался по длинному коридору ещё пока своего дома. Гномы уже спрыгнули вниз, без особых усилий взгромоздили на плечи его пожитки и быстро пошли вперёд по подземному ходу. Похоже, сил после битвы у них ещё хватало. К тому же, под землёй двэрг чувствует себя также хорошо, как человек на ярком солнышке. Подгорный народец с рождения связан со стихией Камня и может черпать от неё дополнительные силы.
Сам хозяин спрыгнул последним, захлопнул несгораемую крышку и запечатал её заклятием «невнимания». Пусть пираты поломают себе голову, куда делись их враги!
– Наши делали! Вне всякого сомнения, наши, – деловито заметил Фрор, мельком глянув на каменные подпорки, предохранявшие земляную крышу от осыпания.
– Верно, – подтвердил Герхард. – Эти подземные ходы прорыла артель наёмных двергов по моей просьбе двадцать пять лет назад.
Гном присвистнул.
– Копатели за месяц управились со всей работой, и я щедро наградил их. Я понял необходимость этого мероприятия после одного донельзя красочного сна, в котором увидел деревню в огне. А я всегда был склонен доверять своим сновидениям. И вот спустя столько лет, всё сбылось, – Книгочей усмехнулся. – И этот тоннель спасает нам жизнь, правда, к сожалению, только нашу.
– Хорошо сделали, честь по чести, раз потолок до сих пор не обвалился.
– Сделано действительно грамотно, – подтвердил Герд. – Я ведь этим путём никогда и не пользовался.
– А куда он ведёт? – поинтересовался Трайн.
– Я тогда жил один с матушкой, – объяснил чародей, - друзей у меня в деревне ещё не было, и посему строил я этот тоннель для себя да для неё - кого мне ещё спасать-то?! И ход этот попросил вывести в безопасное место на опушку леса.
– Значит, мы не отомстим этим узкоглазым! – осклабился молодой гном.
– Сможем, но не сейчас, - ответил переписчик. - Я бы хотел спасти хотя бы часть своей коллекции. Книги - это ведь в первую очередь знания, которые очень пригодятся нашим потомкам. Дотащим всё до охотничьего домика, а уж потом поспешим на выручку в Холмополье.
– К тому времени от деревни останутся одни горелки, – мрачно изрёк Трайн. - Впрочем, мне до этого мало дела, да простит меня досточтимый Герхард! Просто с корсарами этими поквитаться хочется.
Фрор глубоко вздохнул.
– Эх, сюда бы отряд наших латников! Хотя бы одну эрцину воинов. Тогда эти конники пожалели бы сто раз, что явились в вашу мирную деревеньку.
– Будет вам сокрушаться! – дружелюбно произнёс Герхард и постарался улыбнуться. – Вы и так по-моему славно повоевали. Скольких изничтожили?
– Не меньше десятка, – не без гордости ответил Трайн. – И ещё немало покалечили. Некоторым руки да ноги поотрубали!
И двэрг свирепо хохотнул, глухой звук от смеха быстро поглотился земляными стенами.
– Я кстати совсем забыл вас отблагодарить за вашу доблесть и помощь. Без вас я... не знаю, как был бы.
– Не стоит благодарностей, Герд Арнесон, – спокойно произнёс Фрор. – Мы ведь теперь братья. И будем защищать друг друга, пока смерть не разлучит нас.
– Сегодня мы спасли тебя, а завтра ты нам своё плечо подставишь, – проговорил Трайн.
– Спасибо вам, друзья! Я не забуду этого.
Путникам казалось, что они уже идут под землёй целую вечность, хотя не прошло ещё и получаса. Дорога была в основном хорошей, лишь иногда приходилось перешагивать через крупные комья земли, свалившиеся сверху и давно затвердевшие.
– Скоро должен показаться выход. Фрор, давай я понесу твою ношу! – предложил Книгочей.
– Я не устал и смогу долго её нести, - упрямо ответил гном.
– Ну, у вас и выносливость! – искреннее поразился чародей. – Мне бы такую. Интересно, как там дела у Дрого и Хрута? Разбойники уже, наверняка, добрались до их дома. Смогли ли они во время спастись? Хотя, в Птицелове я не сомневаюсь. Он опытный следопыт и бесстрашный воин.
– И славный малый, – подтвердил Фрор.
– Думаю, он уже выбрался из Холмополья, - не вполне уверенно произнёс Герхард, и неяркий свет факела вырвал из тьмы его озабоченную улыбку. - Надеюсь, он не в одиночестве пробирается охотничьими тропами к своей спрятанной сторожке. Мы пойдём туда же. И там решим, что делать дальше.

Длинный подземный коридор привёл беглецов к другому выходу на лесной опушке. Наружу пришлось пробиваться силой, так как дыра оказалась завалена многолетними наслоениями перегнивших листьев, веток и земли. После холодного тёмного подземелья нагретый весенний воздух показался очень тёплым, а обычный солнечный свет непривычно ярким. Когда все органы чувств вновь пришли в норму, они огляделись. В лесу всё было спокойно, птицы весело чирикали, лёгкий ветерок покачивал ветки деревьев. Но всё же окружающее вокруг таило какую-то угрозу. Герд не стал пока расставаться со своим чудо-арбалетом несмотря на его вес, и предусмотрительно пополнил запас стрел в верхнем магазине.
– Фух, наконец-то выбрались, – вымолвил Фрор, утирая пот со своего покатого морщинистого лба, предварительно обтерев грязные руки о траву. – Теперь можно и передохнуть.
Молодой двэрг последовал его примеру.
– Герд, а у тебя будет что-нибудь выпить, а то у нас с Фрором в горлах пересохло.
– Да, конечно. Я захватил с собой кое-что. Как раз для вас.
И Книгочей под многозначительные взгляды гномов развязал верёвки на своей котомке, пошвырялся немного внутри и вытащил на свет трёхпинтовую1 бутыль с тёмной пенящейся жидкостью. Пробка с хлопком вылетела вон, и стеклянная бутылочка пошла по кругу. Первым напиток распробовал Трайн, отхлебнув зараз целую треть от всего содержимого.
– Клянусь всеми богами! Это лучше всяких там благодарностей. Ты настоящий волшебник.
– Хороший напиток! – причмокнул губами Фрор. – Похоже на крепкое пиво. И много ты такого захватил?
– Ну, пару-тройку бутылочек припас. Для торжественного случая.
– А я думаю, что это твои сумки такие тяжёлые?! Вот, что, значит, ты спасал, пока мы шею мылили этим косоглазым! – хохотнул Трайн.
– Да, победу праздновать пока рано, – Герд допил остатки, но бутылку не выкинул, а засунул обратно в торбу, стекло было недешёвым материалом. – Кстати, а у вас остались какие-нибудь вещи в деревне? Вы ведь не с пустыми руками пришли в Холмополье!
Улыбка сползла с лиц гномов.
– Мы оружейники, – стал объяснять Фрор. – Своё оружие везли от самых Западных окружных гор на ярмарку в Канкар, где его можно хорошо продать. В Холмополье тюки оставили, как положено, на складе при трактире, а волов отвели в конюшню на постоялый двор. Вероятнее всего, пропало наше добро. Попало в руки этих пшы-уирэд! Чтоб им пусто было!
– Да уж! Ну, и времена пошли! – посетовал Трайн и замысловато выругался. Язык у него развязался после того, как «промочилось горло». – Сто лет тому назад, когда я ходил ещё в доростках, пираты эти не осмеливались так далеко заходить на север. Плавали себе на своих джонках, корабли так корсарские называются. Страшные такие, из костей ящеров сделаны. Правда, правда! Я сам видел. Грабили корсары только приморские южные города, которые считали своей подвластной территорией. Они, хоть и морской народ, но живут на берегу, как и все люди. И нападали, как правило, ночью, чтобы урона меньше получить. А чтоб в открытую да средь бела дня да не на ихнее ленное владение – такого никогда не было! А сейчас южане совсем распоясались – никому спокойного житья от них нет! Даже нам, гномам...
Молодой двэрг хотел что-то ещё добавить, но был перебит Фрором.
– Ну, и язык у тебя, словно помело! Только сор им из комнаты и выметать. Я помню времена за сто лет до твоего рождения. И уже тогда морские удальцы ходили на вёслах по рекам, поднимаясь подчас до самого Эрденстада. Потом в достославной битве под Эленсдорфом их разбили, и вожди корсарские немного поутихли. А теперь вновь стали задирать нос. Ничего, кто-нибудь им и сейчас хвост сумеет накрутить.
– Эх, всё равно, железяки наши жалко! – с тоской произнёс Трайн. – Эх, каким же прохвостом оказался наш знакомец-чуд Кудым Ош. Не стал ночь пережидать, а сразу в дорогу. Словно знал о нападении!
– Да все ваши вещи целы! – сумел-таки вклиниться в болтовню двэргов Герхард. – Если оставили у трактирщика Банго Дубовида, то беспокоиться вам не о чём. «Оставь на хранение у Дубовида – надёжней будет!» – такая тут ходит присказка. Трактир его – это настоящая крепость с каменной стеной и защитными чарами. К тому же заведение охраняется двумя десятками служивых воинов, которые снабжаются первоклассным оружием. Никаким грабителям туда ворваться ещё не удавалось. И пожар таверне не страшен.
– Ну, и ну?! Такая охрана, да в такой глуши! – разинули рты от удивления Трайн и Фрор.
– Ну, о нашем трактире знают по всему Южному Краю, – не без гордости ответил переписчик.
– Да мы первый раз в вашей прелестной деревушке, и слухи чужие не слушаем! А когда сгружали своё добро с телеги на склад, то...
Трайну опять не дал закончить Фрор, который также как Герхард был настороже. Гном поднял брови и сердито зашептал своему словоохотливому товарищу на двэргском языке, который переводчик Книгочей понимал довольно неплохо:
– Сыжь уейкам, сфээфк'ым! Абэ сыту, сигэпей тэйре-са!2
Все похватали вещи и бросились в лесную чащу, но было уже поздно – на поляну въехала вооружённая десятка конных. Всадники были в кольчугах, шлемах, при мечах и копьях, притороченных к сёдлам. На овальных щитах ясно была видна эмблема Вышеграда: деревянная крепость на зелёном холме. Воины взяли в кольцо трёх путников, выставив вперёд длинные копья. Прямо перед Герхардом и его друзьями оказался человек на статном жеребце с алым пером на шлеме. Успокоив своего фыркающего коня, молодой воин обратился к троице путников властным строгим голосом:
– Мы передовой отряд дружины Вышеграда. Кто вы такие и куда путь держите?
– Назови своё имя первым, человек! – недружелюбно ответил Трайн. Гномы не любили, когда люди заставляли их силой называть себя. Подобное обращение казалось им унизительным. Но десятник был молод и мало ещё имел дел с подгорным народом. Более того, он не испытывал к нему никакого почтения.
– Что?! – вскипел воин с пером на шлеме. – Карлы с бородой смеют дерзить мне?! Слышал я, что некоторые гномы на севере примкнули к разбойничей шайке. А теперь вижу это собственными глазами у нас на юге.
– Вы смеете обвинять нас в сговоре с разбойниками? – лицо старого Фрора посуровело. Обвинение в разбое считалось у двэргов тягчайшим оскорблением. – Никогда, за всю историю нашего народа, никто из наших не присоединялся...
Предводитель не дал ему закончить фразу, тем самым ещё раз оскорбив почтенного старца.
– Ха! Куда же вы в таком случае направляетесь? Отвечайте!
– Господин служивый! – как можно непринуждённей ответил Герхард. – Вы совершенно напрасно думаете о нас, как о бандитах. Мы сами бежим от грабителей.
Кто-то из всадников позади разразился хохотом. Десятник обернулся к своим и издевательским тоном произнёс:
– Вы слышали, парни?! Они бегут от грабителей. Мы ещё не успели подъехать к деревне, а они уже бегут!
– Но это правда! – попытался возразить Герд.
– Так я и поверю! Что в сумках? А?!
– Книги, – холодно бросил Трайн, с трудом сдерживая накатившую ярость.
На этот раз смех был всеобщим. Не сдержался даже командир.
– Не, ну, я понимаю, – перекрыл гогот басок одного из дружинников, – хномы могли умыкнуть... железяки каки-нить или монеты-там, а то... ха-ха-ха... книги украли! Которые, небось, и прочесть-то не сумеют! Ох-хо-хо!
Фрор и Трайн побагровели. Герд встал посередине между ними и что было силы надавил им на плечи, ставшими твёрдыми как камень.
– Я Герхард Книгочей, известный на всю округу переписчик, – жёстко произнёс он, делая последнюю попытку к примирению. – И эти рукописи принадлежат мне по праву. Эти любезные двэрги, коих вы так незаслуженно оскорбили, просто помогают мне их перенести в безопасное место. Попрошу вас, судари, извиниться перед ними.
– И не подумаю! Я представляю княжескую власть Вышеграда, – гордо вскинул голову молодой десятник. – И мне велено останавливать по дороге всякого, кто покажется подозрительным. Нынче безобразничают южные корсары. Они приплывают к нам из-за моря и разоряют наши земли. А потом безнаказанно уходят, уводя в полон наших женщин и детей. И всё им с рук сходит, потому что в наших краях у них находятся пособники. Те подлецы, которые готовы предать свою родину ради мешочка золота!
– Мы идём из Холмополья, – сам уже начиная злиться, втолковывал Книгочей. – На нашу деревню напал крупный отряд южан, от которого я чудом спасся в лесу, успев вынести из огня самое ценное, что у меня было – мои переводы. Мои друзья, гномы, гостили у меня, когда совершилось нападение. И они доблестно сражались с корсарами, убив их немало.
Суровое лицо вышеградца не дрогнуло. Только щёлки глаз подозрительно сузились под стальными наличиями шлема. Особенно ему почему-то не понравилась фраза этого дерзкого писаря: «мои друзья, гномы…»
– Эти морские свиньи никого не оставляют в живых. И они столь стремительны, что от них почти невозможно уйти. Кого ты хочешь обмануть, Книголюб? Вы и есть самые настоящие пособники, которые припрятывают в лесу награбленное добро. Так что, советую вам добровольно сдаться!
– А то что? – с нарочитым равнодушием зевнул Фрор.
– А то хуже будет, – усмехнулся командир.
Несколько всадников подали своих коней вперёд, беря троицу путников в ещё более жёсткое кольцо. Но именно это стало их роковой ошибкой. Двэрги схватились за нацеленные на них копья и могучими нечеловеческими усилиями сбросили всадников на наземь. Через неуловимый миг гномы были уже за пределами круга, а их лабрисы с шумом рассекали воздух. Герхард тоже не растерялся и, подхватив с земли свой чудо-арбалет, и несколько раз выстрелил из него на бегу. Стрелы угодили в коней, оставшихся без седоков. Одна убитая лошадь завалилась на бок, другая раненая с пронзительным ржанием рванулась в сторону, растоптав копытами своего неудачливого седока. Удивление и ужас отразилось на лицах дружинников. Только что они чувствовали себя хозяевами положения, взяв в кольцо троих казавшихся беззащитными путников, а теперь эти самые пленники вырвались из окружения и сами застали их врасплох.
А отчаянные карлы, проскочив под крупами коней, пробежали по кругу и набросились на всадников, преграждавших ранее путь по тропе назад. Секиры замелькали с поражающей быстротой, парируя чужие удары и нанося свои. Белые в яблоко лошадки, издав предсмертное ржание, осели под двумя седоками, которые ненадолго пережили животных. Книгочей отбросил в сторону разряженный арбалет, закрыл глаза и сосредоточился. Его тренированная память отчётливо воспроизвела в памяти бледно-голубую вертикальную чёрточку, руну заморозки «Иса». Затем чародей открыл глаза, удерживая перед ментальным взором магический знак, и с силой выбросил вперёд правую руку. Десятник, готовый ударить его наотмашь мечом, застыл на месте как вкопанный вместе с конём. Тоже самое произошло ещё с тремя конниками. Остальные шестеро дружинников пали от рук грозных карлов. Гномы, вообще-то, народ мирный и покладистый. Но стоит их обидеть, как они совершенно преображаются, осерчавший двэрг страшнее матёрого волка в лесной глуши.
Всё случившееся произошло за какие-то мгновения. Десятка хорошо вооружённых конников была разбита, а гномы, как ни в чём не бывало, вытирали кровь со своих лабрисов, деловито разглядывая, не погнулось ли где лезвие. Герхард со страхом и восхищением глядел на своих новых знакомцев.
– Для вас любая схватка, что рубка дров! – попытался пошутить чародей. – Рутинное дело. Где вы так научились убивать?
Гномы продолжали угрюмо молчать. Затем молодой Трайн всё же ответил, и в голосе его звучало сожаление.
– А мы не любим убивать. И никогда этому специально не учились. Сердцу двэрга молот и наковальня милее, чем меч и секира. Наш народ не был рождён для войны. Но вот наступили когда такие времена, что в городах и на пустырях простому гному нет житья от постоянных оскорблений и угроз, наш собрат взялся за оружие! Чтобы постоять за своё имущество и свою честь, которой, вы, люди, нас лишаете! А когда двэрг за что-то берётся всерьёз, то оттачивает своё мастерство до совершенства!
– Я и мой компаньон не славимся, мастер Герд, своим воинским умением среди соплеменников, – добавил седобородый Фрор со свойственной ему степенностью. – Мы обычные двэрги, которые поехали на ярмарку продавать продукцию своего цеха, потому что пришла наша очерёдность ехать. И всё бы хорошо, да вот вляпались, как мухи в дерьмо. Наш устав не велит поднимать оружие на существ младшей крови, коими вы, люди, считаетесь. Только в случае крайней необходимости!
– И она наступила, – воскликнул Герд, и глаза его яростно сверкнули. – Да, она наступила, друзья мои! Вы защищались от нападения незнакомцев в лесу, представившихся вышеградской дружиной. Кто они на самом деле, мы не знаем, они нам никаких грамот не показывали. А я, в свою очередь, помог отстоять вашу честь. Вот, как было на самом деле. И не корите себя в случившемся!
– А ведь он прав! – повеселел Трайн. – Всеотец меня возьми, точно прав! Мы отстаивали, понимаешь ли, свою честь!
– Вот только человеческий суд в это не поверит! – с сомнением покачал головой Фрор. – Обкуют нашу лесную встречу совсем другим металлом. Обвинят нас в вероломном нападении на какой-нибудь княжеский отряд. И в убийстве какого-нибудь знатного десятника тоже.
– Да жив он! – сказал Герд. – Я четверых только парализовал несложным руническим заклинанием. Оно как бы замораживает противника. Посмотрите, они уже понемногу приходят в себя.
И правда, остекленелые глаза людей и животных задвигались, груди их начали вздыматься, а конечности прошибла дрожь. Друзья дождались, когда парализованные немного пришли в себя.
– Вы... ещё... за это... ответите... – с трудом выдавливая из себя каждое слово, промямлил молодой предводитель отряда.
– Сами виноваты! – сплюнул Трайн. – Нечего было на рожон лезть!
– К вечеру полностью оклемаются! – произнёс чародей, окидывая обездвиженных оценивающим взглядом и прикидывая, не затопчут ли наездников с испугу собственные кони, когда освободятся от паралича. – Уверен, что с ними будет всё в порядке. Пошлите, друзья!
И они подхватили свои ноши и зашагали по лесной дорожке. Как только место сражения скрылось из виду, Герхард резко свернул направо.
– Чтобы запутать следы, – пояснил он. – Сейчас мы найдём нужную тропку и через полчаса доберёмся до охотничьего домика.
– А что потом? – спросил Трайн.
– Там нас уже должны дожидаться Дрого и Хрутик.
– А если их там нет? – не унимался гном.
– Оставим наш груз в домике и пойдём опять в деревню.
– В которой помимо пиратов нам будут угрожать ещё и дружинники из Вышеграда! – докончил Трайн.
– Но я же только что всё объяснил. Закон на нашей стороне.
– Как ты наивен, сын Арне Сёмундсена! Какая разница, сколько мы убили воинов – десять или шесть. Нас в любом случае станут разыскивать молодчики, которых ты заморозил. А к ним подключатся и местные обыватели! Надо было всех добить на поляне.
– Тогда было бы ещё хуже, – оспорил своего компаньона Фрор. – Думаешь, эти дружинники такие тупицы, что не отличат след удара топором от следа удара мечом?
– А может у пиратов топоры тоже водятся…
Герхард Книгочей шёл впереди, молча слушая перебранку своих побратимов, за которой они пытались скрыть тревогу. На душе у него тоже было неспокойно. Мрачные мысли помимо его воли лезли ему в голову. «Как он мог оставить своего лучшего друга и предоставить его своей судьбе? И не наказала ли его самого сейчас эта Судьба за предательство, превратив из известного переписчика в коварного преступника?»
Через час еле различимая лесная тропа вывела троицу к охотничьей сторожке – маленькой избушке, срубленной из грубо отёсанных стволов бука. Вокруг всё было спокойно, даже сойки и сороки перекликались где-то неподалёку. Путники остановились и стали прислушиваться.
– Лесные птахи близко кричат, значит, в домике никого. Не понимаю, где же Дрого? – сказал Герд, с волнением разглядывая избу.
– А почему он, собственно, должен быть именно здесь? – спросил Фрор.
– Много лет назад, – объяснил Книгочей. – Мы с Дрого уговорились, что в случае крупного нападения на нашу деревню, мы не геройствуем, а собираем свои пожитки и укрываемся здесь. Дрого поклялся вывести в безопасное место столько людей, сколько сможет. А я пообещал спасти все редкие манускрипты, которые ещё не успел перевести. Если эти книги сгорят в огне пожара, то многие знания о нашем прошлом будут потеряны. А это может отразиться на судьбе всего Фелагарда. Арне Сёмундсен сказал как-то фразу, которая запала мне в душу: «народ, который не знает своего прошлого, не имеет будущего».
Гномы задумались над словами Герхарда. Мудрый Фрор погладил свою седую бороду и произнёс:
– Истину говорил твой отец. Мы, двэрги, очень бережно храним свои традиции и предания. У нас в горах существуют архивы и библиотеки, где веками хранятся каменные скрижали с руническими записями. Арне очень понравились наши Залы Памяти, он всё мечтал переписать некоторые надписи на бумагу. Жаль, что этому пока не суждено было сбыться.
– А у нас всё не так. Людей и чудов в наше время мало волнует их прошлое. Мало кого интересует история и древняя мудрость. О книгах и библиотеках почти не заботятся, и безопасных мест для хранения старинных рукописей в Сокрытом Королевстве по пальцам одной руки пересчитать можно.
– Меня это очень удивляет и огорчает! – вздохнул Фрор.
– А меня почему-то не удивляет, – хмыкнул Трайн.
– Ну, пойдёмте теперь к дому. Я теперь совершенно уверен, что внутри пусто.
И они подошли ближе, Герд отпер замок небольшим ключом, который носил на поясе в специальном мешочке. Его опасения подтвердились – Дрого не появлялся здесь несколько месяцев.
– Лесные птицы меня не обманули, – ответил Книгочей на незаданный вопрос гномов. – Эту заимку не так просто отыскать, тропы сюда знают лишь охотники. Мой друг как раз и есть охотник. Здесь он ночует, когда охотится поблизости, и оставляет добытые шкуры и меха перед тем, как переправить их на Ярмарку. Давайте сюда мешки и подождите меня на улице. Не подумайте, что я вам не доверяю, просто мне нужно побыть немного одному.
И Книгочей со смущённой улыбкой принял поклажу, перенёс её внутрь и плотно затворил за собой дверь. Фрор и Трайн сели на порог и принялись разглядывать окружающий лес. Место здесь было и, правда, глухое. Без посторонней помощи гномы не смогли бы отсюда выйти на дорогу. Тропинка, по которой они шли, была настолько малозаметна, что для неискушённого путника пропадала из виду тут же, как только оный сходил с неё. Возможно, в дело тут было замешено и какое-то волшебство.
Через четверть часа Герхард вышел из избы и закрыл на замок дверь. С пояса у него исчезли увесистые кошели, зато появился кинжал в дорогих ножнах. Вместе с гномами они отправились обратно к деревне. Они пошли по другой тропке, которая столь же непостижимым образом, внезапно возникла у них под ногами. Она должна была привести их к дому Птицелова, расположенного у самого леса. Неожиданно впереди послышался отдалённый треск. Гномы и человек замерли и прислушались: кто-то шёл к ним навстречу. Фрор и Трайн как всегда мгновенно и бесшумно достали своё оружие.
– Надо бы проверить, – ответил ему Трайн. – Есть у меня один способ…
Но гном не успел применить его. В следующее мгновение откуда-то сверху раздался клёкот «кья-кья-кья-кья», и огромная бурая птица стала описывать круги над пришельцами, готовая вот-вот напасть на них. Гигантские крылья с торчащими по бокам перьями и длинный оттопыренный хвост могли принадлежать только орлу. Птица зависла в воздухе над головами ошарашенных путников, двэрги в ужасе попадали на колени и закрылись руками. Орлиный клюв раскрылся, напряглись когти-кинжалы, готовые для удара. На одной из лап что-то сверкнула на солнце.
– Это Стюрлир, беркут Дрого Птицелова, – завопил обрадованный Книгочей. –Дрого! Это мы, твои друзья!
Из кустов прямо на них бесшумно вышел человек с крупным правильными чертами лица и всклокоченными каштановыми волосами. На лице его сиял новенький шрам, одежда была порвана, а серо-зелёные глаза смотрели чересчур серьёзно. За ним следом вышел молодой курчавенький парнишка столь же растрёпанного вида. Это и были Дрого Птицелов и Хрут Пастушок, собственной персоной. Люди кинулись обниматься, как будто не виделись целый месяц. Двэрги в этом не участвовали, а стояли в стороне и улыбались.
– Что же ты сразу не крикнул, что это вы? – накинулся на Герда Дрого. – Тропа петляет и из-за деревьев не видать, кто идёт. Вы очень рисковали, скажу я вам. Стюрлир стал гораздо настороженней относиться к чужакам в последнее время. Ничего удивительного, если знать, сколько он пережил сегодня. А вы, бородачи, подойдите ближе! Фрор и Трайн, если мне не изменяет память? Очень рад нашей с вами встрече! Не бойтесь, мои птички вас не обидят.
Охотник подал сигнал, и его Стюрлир сел на ветку тополя. Вскоре рядом с беркутом на ту же самую ветку преспокойно опустился чёрный ворон. Очевидно, что эти две птицы давно знали друг друга и пребывали в дружеских отношениях.
– Мудр же и могуч тот, кого слушается горный орёл – король всех птиц! – отвесив низкий поклон охотнику, уважительно произнёс Фрор.
– Да, времена нынче такие, мастер Дрого, – Трайн тоже поклонился. – Что незнакомца в лесу сначала для верности нужно топором или стрелой угостить, а потом уж вести с ним разговоры.
Дрого на это только невесело улыбнулся. А потом они все вместе направились к лесной хижине. Впереди шли Дрого и Герд, скупо перебрасываясь словами. За ними прихрамывая, ковылял, молчаливый и посерьёзневший Хрут. Замыкали процессию двэрги, что-то тихонько напевая. Вскоре показалась изба. Две крупные птицы, одна коричневая, другая чёрная, летели следом за путниками, наблюдая за ними и незримо охраняя. Когда тропинка кончилась у порога избы, птицы полетели дальше в лес, видимо поохотиться.
– Пожалуйте в дом, гости дорогие! – гостеприимно произнёс Птицелов. – Там найдутся еда, выпивка и места, чтобы отдохнуть. В общем, можете чувствовать себя как дома.
Внутри сторожка выглядела как настоящее жилище зверолова. На стенах висели волчьи, лисьи и беличьи шкурки, на полу лежала шкура медвежья. Несколько луков с колчанами, ловчие снасти, капканы, рыболовные сети – всё это умещалось в домике, в котором была всего одна комната с единственным окошком, закрытым мутным бычьим пузырём. Посередине камнями было выложено место для очага, по бокам стояли лавки для спанья. Был также крепкий стол, на нём громоздилась уже довольно давно немытая посуда. В кожаных кружках завелась паутина, а в деревянные миски были покрыты тёмным слоем пыли. Из всего увиденного создавалось впечатление, что в эту лесную избушку действительно редко заглядывали.
– Нам с Хрутом нужно умыться и переодеться, – сообщил Дрого. – Парень, вообще, сегодня боевое крещение прошёл. Ну, поговорим за столом. А вы пока, так сказать, можете прибраться, а то я здесь давненько не бывал.
Все в очередной раз обратили внимание, что одежда их боевых товарищей была запачкана сажей и кровью, а местами порвана. Никто не стал спорить с усталым охотником. Гномы натаскали воды из лесного ручья и вмиг перемыли всю посуду. А Герд в это время подмёл пол, стёр пыль с лавок и паутину с углов. Когда вернулись посвежевшие охотник и бывший пастушок, охотничья заимка приобрела вполне приличный вид.
– Поработали? Теперь можно и перекусить! – весело сказал Дрого. Настроение у него улучшилось, глаза заблестели. У Герда же кошки скребли на сердце, он никак не мог забыть оставленные трупы дружинников на лесной опушке.
Развязали мешок с припасами, который предусмотрительно захватил Книгочей. Достали головку сыра, хлеб, лук, морковку и завёрнутого в бумагу жареного гуся. Всё быстро перекочевало на стол и было разложено по мискам. Дрого откуда-то извлёк бутыль прошлогоднего яблочного сидра.
– Вот, спас от грабителей! Отметим нашу победу, – торжественно провозгласил он.
– Победу? – послышались удивлённые голоса Герхарда и гномов. – Кто и кого победил, спрашивается?
– Хо-хо! Так вы ничего не знаете? – хохотнул Птицелов, разливая вино по кружкам. – Сейчас мы вам всё подробненько расскажем. Вы главное не перебивайте. Начни ты, Хрутик!
– Да что ж я, мастер Дрого? Я-то ведь не больно мастак сказывать! Давайте вместе обо всё поведаем.
И вот из немного путаного рассказа Дрого Птицелова и Хрута Пастушка Герхард и гномы узнали обо всём, что случилось с их друзьями за те полдня, что минуло с момента их утреннего расставания.

блин, я совсем отвык от фэнтезятины! Категорически! Простите - не могу рецензировать

Неплохое начало сказки. Разве что многовато местоимений.



Штамп. Подыскивайте собственные сравнения.



Это канцелярит. Не надо так ))





Несерьезно. Впрочем, для сказки...



Почему невкусных? В еду добавляли каперсы, а герой их не любил? Надо конкретизировать иначе картинка в голове читателя не сложится. Описывайте ощущения.




Канцелярит. Слово "явление" убрать - будет лучше.





Второе слово нужно заменить на синоним

Дальше неохота читать

Дина, спасибо и на этом! Буду исправляться!

Переписал:


Человек в грязных лохмотьях сидел на корточках на мягких ветках лиственницы, заменявших постель. Спина его была сгорблена, а на коленях покоился бумажный свиток со свежими следами ещё не высохших чернил. По лицу человека невозможно было определить возраст. Кто-то дал бы ему лет сорок, а кто-то все пятьдесят. Впрочем, мужчину сильно старила чёрная неухоженная борода. Волосы узника, очевидно когда-то чёрные как ночь, теперь были безнадёжно испорчены сединой, которая красноречивее всяких слов могла поведать о перенесённых испытаниях.
Тюремная камера представляла собой закрытый со всех сторон каменный мешок, в который каким-то неведомым образом проникал свежий воздух и через который протекал ручеёк солоноватой воды. Ни дверей, ни окон в узилище не было, а однообразная невкусная еда появлялась каждое утро в правом углу на одном и том же месте. За длинную цепочку бесконечных дней пленник привык к этому явлению. Кажется, он теперь вообще не сможет ничему удивиться: столько невероятного произошло с ним за последнее время.
За пределами каменного мешка послышался какой-то шум. Пленник насторожился, проницательные умные глаза наполнились страхом. Нужно было быстро прикрыть свой драгоценный свиток, который он выпросил у своих тюремщиков с таким трудом и который мог быть отобран ими по любой прихоти. Внезапно часть стены прямо на глазах у узника подёрнулась рябью и затем вовсе растворилась в окружающем полумраке. Мужчина подозревал, что одна из стен его камеры была не настоящая, а сотканная из сильной иллюзии. Настолько сильной, что её не преодолеть даже ему, опытному чародею. Впрочем, в нынешнем своём положении он не в состоянии составить ни одной, даже самой малюсенькой магической формулы.
В образовавшемся проёме появились трое: два стражника в серо-голубых накидках с обнажёнными кривыми клинками сопровождали третьего господина, незнакомого доселе пленнику. Новый посетитель был облачён во всё чёрное, из под опущенного капюшона жутковато поблёскивали красные фосфоресцирующие глаза. Во всей его фигуре и манере держаться было что-то мрачное и враждебное. От внимательного взгляда узника не ускользнуло, что направляющийся к нему незнакомец привык больше повелевать, чем подчиняться чьим-либо приказам.
Стражники пропустили господина вперёд, остановившись на расстоянии, достаточном, чтобы успеть среагировать в случае необходимости. Чёрный оглядел всё нехитрое убранство узилища холодным цепким взглядом, от которого не укрылась ни одна мелочь. И только затем соизволил перевести свой взор на пленника.
– Мои имя Шерранах, - произнёс он по-общеземски с неприкрытым высокомерием. - Я придворный чародей её Тёмного Величества.
– Ну, а мне, я думаю, представляться не нужно, – как можно более будничным голосом ответил мужчина. – Чем обязан вашим посещением, господин придворный чародей?
– Её Величество хочет встретиться с тобой. Я послан привести тебя.
– Ох, такая честь! – в голосе пленника прозвучала ирония. – Я даже не знаю, что делать! За время пребывания в вашем гостеприимном мире я порядочно зарос и запаршивел.
– Ничего, и так сойдёт! Твой неряшливый вид потешит Её взор, – презрительно бросил Шерранах. – Я же пришёл сюда самолично узреть наглеца, который не желает сотрудничать с нами.
– Я уже всё вам поведал, – со вздохом молвил пленник. – Больше я ничего не знаю.
Придворный чародей буравил красными огоньками глаз стоявшего перед ним и жалко улыбающегося человека. Злорадная ухмылка, не предвещающая ничего хорошего, заиграла на тонких аристократических губах Шерранаха. А пленник просто стоял и добродушно улыбался, не отводя взгляда от своего тюремщика. Состязание «кто кого переглядит» продолжалось недолго. Мускулы чародея не сделали ни одного движения, но улыбка тут же исчезла с лица бородатого мужчины, лицо его внезапно перекосилось от боли, глаза поползли на лоб, а из приоткрывшегося рта вырвался слабый стон. Чёрный колдун некоторое время наслаждался причиняемыми им мучениями, а затем отвёл взгляд в сторону. Бородач тут же повалился на колени, хватаясь за шею и судорожно кашляя.
– Ты думаешь, жалкий человечишко, – сквозь зубы процедил Шерранах, – что сможешь долго противостоять нам? Вскоре ты предстанешь перед взором её Тёмного Величества. Она верховная жрица Ниорун, нашей главной богини. Ты всё ей расскажешь и ещё пожалеешь, что не знаешь больше! Будешь молить на коленях, чтобы Королева оставила тебе твою бесполезную жизнь.
– Никогда! – выдавил из себя узник, выпрямляясь и гордо вскидывая голову. – Я скорее умру, чем унижусь перед вами, бессмертными выродками!
Придворный маг зло хохотнул и сделал знак неподвижно стоявшим стражникам. Те моментально пришли в движение, подлетели к нетвёрдо стоявшему на ногах человеку и схватили его под руки. Тот почти не оказывал сопротивления, по опыту зная, что это бесполезно.
– Я покажу тебе, как ты жалок, – возник рядом Шерранах, его хищный взгляд высматривал что-то на полу. Найдя искомое, придворный чародей нагнулся и поднял исписанный узником свиток. Небрежным движением развернул лист и вгляделся в написанные слова.
– Так, что тут у нас?! Бесценная рукопись Арне Сёмундсена, в которой он жалуется на кровожадность своих тюремщиков... Не так ли? Зачем она тебе? Кто прочтёт её? Или ты надеешься, что кто-то спасёт тебя?! Ха!
Шерранах оторвал полоску пергамента и скомкал её в руке.
– Нет! Не делайте этого! Я так долго работал над дневником! – воскликнул узник, побледнев от ужаса.
Чёрный чародей зашёлся фальцетным хохотом, видя, что добился желаемого результата. Руки с нечеловечески-длинными пальцами медленно отрывали кусочки от свитка и кидали их под ноги автору.
– Не делайте этого, прошу вас! – вновь возопил пленник, сердце которого обливалось кровью.
Вскоре половина рукописи оказалась растерзана, а остаток её предан огню. По камере разнёсся запах горелой бумаги. Бородатый мужчина напрягся всем существом, но слабых потуг когда-то крепкого тела не хватило, чтобы вырваться из стальных объятий охранников. Лицо узника скривила гримаса ненависти, а мольбы сменились угрозами.
– Варвары! Дикари! Будьте вы прокляты со своей мерзкой богиней! Придёт день, и я поквитаюсь с вами сполна!
Бумага сгорела дотла, желтоватый пепел не спеша угасал на каменном полу пещеры. Мучитель откинул капюшон и равнодушно взглянул на несчастного своими огромными миндалевидными глазами, очевидно, насытившись плодами своего труда.
– Отведите его к сенешалю Шолиру! – коротко приказал он.
Затем придворный чародей развернулся и быстрыми шагами направился к выходу, бросив напоследок:
– Ещё увидимся, человек!

Позвольте возразить. Это скорее шаблон - наиболее очевидное сравнение. Белый, как снег; черные, как смоль; голубая, как небо. Можно, конечно, изголяться и писать "черны, как зрачок курильщика гашиша" или "черны, как небо в новолуние", но насколько это оправдано? Нельзя так панически "штампов" бояться.

Простите, сударь, вы кто?

Где можно купить вашу книгу?

Я лишь высказал своё мнение. Полагаю, как человек здравомыслящий, имею на него право. Любое удачное сравнение (допустим мы ушли от угольных волос и волос, как смоль) со временем превратиться в штамп, если следовать вашей логике, когда пять-десять авторов подхватят новенькое и "свеженькое" сравнение. И что потом делать? Куда от штампов бежать? Не писать же что-нибудь такое "его волосы были черными, глаза голубыми, одежда серой, башмаки коричневыми, лицо белым". Это ж полное уныние, разве нет?
С уважением

Не могу не процитировать "великого и могучего нашего" Розенталя:



Я так понимаю, спор о том, что считать штампом, а что нет, ведётся давно и с известными результатами.

Конечно. Много копий сломано . Следует искать золотую середину, которая позволит и красоту языка сохранить, и не утомить читателя излишней сложностью выражений/сравнений. ИМХО

Ну, а как по самому содержанию? (вопрос для тех, кто читал). Не слишком затянуто описание?

Аниме от Миядзаки любишь?

Мне нравятся некоторые из аниме, такие, как "Death Note" и "Wolf's Rain". А кто их автор я не знаю. А почему вопрос про аниме?

Ну почему ни у кого не заполнены профили? С кем говоришь? Неизвестно. Хотя бы минимум инфы. Я допустим написал в своём всё необходимое. Никто не опасается меня бить. Слесарь, бродяга. И я не боюсь никого стругать. Имею право на обывательскую точку зрения. Вопрос "вы кто? - некорректен. В Вашем случае. Можно ответить "а вы"? Я его иногда задаю то же. Но всем видно кто спрашивает.

Короче, читать мою писанину никому тут не интересно. Одно только бла-бла-бла!

Вы хотите чтоб всё было молча в тряпочку. Я начал читать, понял - не моё. У Вас 136 просмотров, 20 ответов, красный портфеллер. Бла-бла? Радуйтесь маэстро

"- Радуйтесь-радуйтесь! Приказано радоваться, вот и радуйтесь!
- А мы и радуемся!..." (цитата из "Кин-дза-дза")

Ну потому что - вход в полый мир внутри Земли, через ворота Агарты - это как раз сюжет из одного аниме, знаменитого. Вероятно вы посознательно заимствовали эту идею.
А на счет чтива. Это похоже только первая проба пера юного человека. Вам где-то в районе двадцати должно быть. Плюс минус два-три года. Лет через десять, если будете упорно трудиться, будет уже не оторваться. Писательство как и всякое трудное дело требует терпения, усидчивости и практики.
Я еще не писатель, хотя у меня есть десять и более лет практики. Это мое ИМХО, если что.

BurnedHeart, благодарю за искренний отзыв! На самом деле мне немного больше двадцати, но это не суть. По поводу упорного труда - полностью согласен. Писать я начал меньше двух лет назад. И что будет лет через десять загадывать не берусь. Главное, тут не лениться! И в Розенталя почаще заглядывать
По поводу аниме Миядзаки, я вас понял. Кажется, оно "Ловцы забытых голосов" называется? Не смотрел, хотя мой друг по убеждениям мне настоятельно рекомендовал. Просто сделаю небольшое уточнение: Теория Полой Земли была выдвинута ещё в 18 веке и до сих пор остаётся актуальной. Не Миядзаки её придумал ) Скажем так, я представил, что гипотеза эта верна и какие из этого могут следовать выводы.
З.Ы. В моём первом романе 2 части и около 300 страниц. То, что я выложил - это только начало которое, возможно, я когда-нибудь буду переписывать. Дальше поинтереснее, но мне показалось важным оставить эту "тягомотину" с подробным описанием из жизни главных героев. Нападение пиратов на мирную деревушку, по моему мнению, также раскрывает характер героев. Кто как поведёт себя в критической ситуации, кто как себя проявит. Вторая часть - она фактически о любви человека и молодой чародейки-йотунки. Возможно следовало начать выкладывать именно со второй части.

Мне понравилось)))продолжай так же)

Вот! Нашёлся благодарный читатель! Спасибо вам, Влад Сноу! Выложу продолжение )

Начало скучное - гост про эльфогномов - некатит. Нужен экшон - чтобы с первых страниц цепляло. Нет гг с которым читатель мог себя асоцыыровать - нужен попаданец.
Советую писать попроще - например в стиле Поселягина, Щепетнова и прочих мэтров)
Проще язык, долой все украшательства текста, метафоры, которые как шуба, заправленная в трусы.
Нафиг все лишнее - получается слишком тяжеловесно. Выкладывай на СИ - набегут фанаты и критики, будет реальная помощь.
Яростно графомань и тебя ждет успех!

читай инструкцию по созданию шедевра - это реально работает
http://samlib.ru/s/shepetnow_e_w/ofantastike.shtml

Текст написан ужасно, но не из-за обилия метафор и "украшательств", а из-за неверно подобраных слов и выражений.
Вашу же метафору, про шубу и трусы, никогда не могла понять.
Впрочем, признаюсь честно, я не любительница метафор (включая вашу), но проблема текста вовсе не в них.

Насчёт того, что нужен Главный Герой - согласна совершенно. Не знаю, зачем именно попаданец, но нужен кто-то, "о ком рассказ".
Кстати, попаданцы там как раз вроде есть? Или я не так поняла? Люди-то там откуда?

Попаданец есть - это отец Главного Героя Арне Сёмундсен, во время разговора с гномами в третьей главе это объясняется. Он попал в Агарту из нашего мира около ста лет назад. Вообще-то, ГГ как раз есть, и с ним вполне можно себя ассоциировать. Это Герхард Книгочей. У него есть старый друг - Дрого Птицелов. В начале романа появляются новые - два гнома Фрор и Трайн. Что ещё надо? В дальнейшем появится и возлюбленная. Правда это будет только глав через десять. Возможно описание приключений в деревне слишком затянуто - хотя выкидывать жалко, эти главы как бы выкристаллизовывают характер героев, показывают, как они ведут себя в трудной ситуации.
Насчёт простоты написания - согласен, не умею я пока так писать, чтобы легко читалось. Насчёт метафор не понял - поясните. Насчёт неправильности выражений - тоже.

С уважением, SerGerd.

Ващем-то это фразеологизмы. Устойчивые словсочетания.
Но Никитин вместе с Галь упорно заставили наших авторов верить в то, что это штампы и кацеляриты.

Скучно..

Соглашусь. Нельзя же все общепринятые выражения записать в штампы. Без устойчивых словосочетаний текст как раз и тяжело будет читать. Я заметил, что у каждого автора есть любимые фразеологизмы. Канцеляриты - это вообще другое, и их не нужно путать со штампами. Я кажется выкладывал выдержку из Розенталя об этом.