— Лекаря! Живо!
Скрипнув зубами, светлейший ир-Дауд попытался привстать и тут же повалился на жесткую степную траву. Подскочивший джандар охнул, торопливо сорвал кожаный пояс и захлестнул голень наместника на пол-ладони выше раны, где отвратительно белели осколки кости. Темная кровь струйкой текла на землю, вязко расплываясь на прокаленной до кирпичной твердости глине. Повезло — главная жила цела. Иначе хлестало бы куда сильнее и алым.
— Лекаря светлейшему, ослиные дети! — снова рявкнул джандар. — Чистые полотенца, носилки… И вина покрепче!
Рядом бестолково суетился толстяк-управитель, обильно потея и бормоча что-то невразумительное. Из этого лепета выходило, что лекаря в селении нет: ни человеческого целителя, ни коновала. Как в прошлом году старик Мираль умер…
— Жалко, что он, — процедил начальник охраны, осторожно бинтуя рану. Наместник со свистом втягивал воздух сквозь плотно сжатые зубы. Кто-то, подскочив, протянул флягу, поддержал его за плечи… Издалека закричали, что носилки сейчас будут. Суматоха росла и ширилась, как круги от брошенного в воду камня. Как же, сам светлейший ногу сломал!
— Не найдешь лекаря — готовься на каторгу, — твердо пообещал джандар, про себя подумав, что болвану и без того не поздоровится. Это же надо так запустить крепостную стену! Контрфорс, даром, что невысокий, выщерблен, сыплется на глазах. Куда только шли деньги из столицы? Хотя понятно — куда. Стена почти валится, зато дом управителя столичному вельможе подстать.
Обещание возымело действие. Окончательно упавший духом управитель, которому уже мерещились галеры и каменоломни, мгновенно вспомнил, что на постоялом дворе видели бродячего лекаря. Да только можно ли допускать к его светлости неизвестно кого? Лекарь — чужестранец… Осекся, поймав бешеный взгляд джандара, и убежал, тряся необъятным пузом. Джандар, про себя кляня хлопотную службу начальника охраны, влил в наместника треть фляги вина, настоянного на маковых головках, дождался, пока обмякшего и осоловевшего ир-Дауда немного отпустит боль, и лишь тогда велел паре крепышей-близнецов из ближней стражи перекладывать хозяина на носилки и тащить под крышу, подальше от безжалостного летнего солнца.
Не прошло и часа, как наибу стало совсем худо. Он часто и мелко дышал, бледное лицо заострилось, губы тревожно отливали синевой. Несмотря на жару, от которой темнело в глазах, наместника била дрожь. Джандар молча растирал его ледяные пальцы, кутал хозяина в одеяло и молился Свету, чтоб целитель успел вовремя. Маковое молоко снимает боль, но хватит ли его, когда лекарь начнет править сломанную кость? Да и где тот лекарь? Не миновать управителю каторги.
Конечно, и сам ир-Дауд хорош. Не в его годы проверять каждый камешек, прыгая по ним как горный козел. Но что поделать, если воруют? Набивают карманы, не думая, что Степь в любой момент может хлынуть сюда, на недавно отвоеванные земли. Правильно в Небесном дворце выбрали нового наместника. Ансар ир-Дауд отдал армии тридцать лет из своих сорока шести и знает цену ненадежным крепостным стенам на границе. Такой наиб наведет порядок даже в преисподней. Лишь бы сейчас — помоги, Великая Мать! — обошлось.
Наконец, дверь распахнулась. В коридоре, за плечом высокого парня в потрепанной одежде, мялся управитель. Буркнув ему, чтоб убирался, джандар перевел взгляд на лекаря.
И вправду, чужак. Совсем юный, даже усы не пробиваются, а может, и вовсе не растут: поди разбери этих западников. Белокожий, смазливый, как девчонка… Красно-белая повязка целителя на темных волосах новая, ничуть не выгоревшая. И глаза совершенно черные, словно у демона Бездны, как их в храмах рисуют. Хазрет ир-Нами, джандар шахского наместника, возмущенно вдохнул, мысленно соглашаясь с проклятым управителем. Этого — к наибу? Наместнику целой области? В Доме удовольствий ему место, а не у постели благородного и светлейшего ир-Дауда… И тут же выдохнул, когда рядом послышался тихий хриплый стон.
Чужак несколько ударов сердца молча смотрел на джандара: то ли дерзко, то ли спокойно, не понять — не глаза, а пятна смолы. Потом шагнул в комнату и, мимо начальника охраны, к кровати.
— У тебя знак-то есть, парень? — спохватился джандар.
Вместо ответа юнец вытащил из-за ворота куртки бронзовый кругляш на цепочке, небрежно приложил к губам, показал джандару. Змея, обвивающая солнце, вспыхнула изумрудной зеленью, само солнышко засияло ярко-белым. Целитель высшего посвящения, надо же. Ир-Нами неохотно посторонился. На сердце все равно было неспокойно. Он что, вчера посвящение прошел? Когда только выучиться успел. Совсем же сопляк. Лет двадцать… Еще и чужестранец…
— Кого лечить удостоили, знаешь?
— Больного, — коротко отозвался лекарь, наклоняясь к забинтованной ноге. Тронул пальцем ремень, нахмурился, глянул в лицо наместника. — Давно он упал? Сердце раньше болело?
— С час, — отозвался ир-Нами, остро чувствуя собственную беспомощность. Лекарь ему не нравился. Хотелось вытолкать дерзкого мальчишку за дверь, подальше от наиба. А уж назвать его почтенным — язык не поворачивался. — И никогда на сердце не жаловался. Ты ногу лечи, парень, тебя за этим позвали.
Чужак, склонив голову набок и прикрыв глаза, держал длинными тонкими пальцами запястье наиба. Спустя десяток ударов сердца глаза открыл и остро взглянул на джандара.
— Уважаемый, я вас не учу, как вашу работу делать, вот и вы мне не мешайте. У господина наместника от боли и кровопотери угнетение сердца. Ремень я сейчас сниму, он уже ни к чему: кровь остановилась. И с повязкой все было верно. Однако сейчас главное — помочь его сердцу. С ногой — куда проще… Может, вы нас оставите?
— Даже и не думай, — рыкнул джандар, делая шаг навстречу. — Тут буду. А ты, раз пришел — давай, лечи. И смотри мне. Если что — своими руками запорю.
Вместо ответа наглый чужестранец только дернул плечом, словно отмахиваясь от назойливой мухи. Осторожно снял ремень с голени, склонился над ир-Даудом и положил левую ладонь ему на сердце. Правую — на лоб. Беззвучно зашептал что-то, мягко надавливая на пыльную рубашку, пальцы едва заметно дрожали. Подобравшись, как перед прыжком, джандар следил за руками лекаря. Но ничего подозрительного тот не делал, а бледные щеки больного стремительно розовели, таяла пугающая синева на губах. Наиб глубоко и свободно вдохнул, еще раз — и задышал полной грудью. Глаза, правда, так и остались закрытыми, ир-Нами даже показалось, что наместник заснул.
Чужак тем временем открыл небольшую поясную сумку, полил на пальцы из бутылки темного стекла прозрачной резко пахнущей жидкостью и ей же тщательно промыл рану. Джандар смотрел во все глаза, мало ли… Вот сочится кровь. Усмиренная, вялая. И тут же перестает капать, открывая раздробленную кость. Длинные пальцы ловко снуют, соединяя, отрезая, выбрасывая. Мелькает жало тонкого блестящего пинцета — летят в миску кровавые осколки. Два из них, особенно крупных, чужак промывает из синей бутыли и вставляет назад. Складывает, тянет, вправляет… Под узкими белыми ладонями изуродованная плоть будто течет, плавится, рваные ошметки срастаются на глазах. Не зря парень носит знак высшего посвящения. Заслужил.
— Мне нужна пара дощечек в два локтя длиной для лубка, — спокойно произнес лекарь. — Несколько локтей толстого холста. Локтей тридцать кожаной ленты. Три дня светлейшему придется провести в постели. Потом — как угодно, но о лошади на пару месяцев забыть, конечно. Старые кости плохо срастаются. Следует пить как можно больше молока, есть сыр и творог. Зелье для сердца и от боли я приготовлю. Мазь, чтобы втирать в ногу, тоже сделаю. Ничего страшного уже не случится, а в ближайшем городе наверняка найдется целитель…
Даже голос у него был неправильный: с мягким чужим выговором, ленивый, вроде бы и вежливый, но без всяких следов почтительности. И снова джандар почувствовал, что разрывается между нуждой и желанием. Чутье требовало гнать подозрительного чужака подальше, отсыпав ему серебра за хорошую работу, а рассудок твердил, что найти умелого лекаря в степи — задача не из легких. Этот же дело знает, хоть и нагл без меры. Так что пусть уж…
— Делай, что нужно, — наконец с явным трудом промолвил джандар. — Зелье, мазь… Деревяшки и ленту принесут. А ты с нами поедешь. Вещи с постоялого двора велю привезти.
На мгновение джандару показалось, что странный лекарь хотел что-то возразить, но, видимо, одумался и коротко поклонился, сразу же вновь повернувшись к кровати больного. Выходя, ир-Нами был слишком обеспокоен новыми заботами и не успел увидеть, как по губам чужестранца скользнула довольная улыбка.



Все было хорошо. Чересчур хорошо. И, значит, вскоре должно было стать плохо. Этой примете Хазрет ир-Нами верил свято, и за все годы службы она ни разу его не подвела… На окраинах державы спокойно не бывает никогда, если только это не затишье перед бурей. Что-то тревожило джандара, как предчувствие зубной боли, что вот-вот обрушится после глотка ледяной воды или шербета. Ир-Нами нахмурился, в который раз тоскливо окидывая взглядом пыльный горизонт и отряд позади, а затем взял влево и придержал повод, пропуская следующих за ним всадников.
В середине арраля, самого жаркого месяца года, степь пылает, как раскаленная сковородка. Зыбкое марево дрожит над камнями, суслики боятся высунуть нос из нор, дожидаясь сумерек. И только вездесущие цикады журчат в жестких колючках, да носятся над пыльными метелками ковыля ошалевшие оводы. Высохшая трава — тронь и зазвенит — упрямо лезет на заросшую дорогу, дурманит тяжелым горьким запахом… Сохнет рот, темнеет в глазах, а кожа зудит от пыльцы, липнущей на потное разгоряченное тело.
За дневной переход люди выматывались так, что вечером падали без сил и даже есть садились ближе к полуночи, когда появлялось подобие прохлады. Тогда же поили лошадей и мулов, растягивая скудный запас воды, осматривали упряжь. Будь воля ир-Нами — ни за что бы не отправился в дорогу именно сейчас, но с шахом не поспоришь. Хотя пресветлый повелитель вряд ли мог подумать, что новый наместник области Гюльнарид решит сделать огромный крюк через всё степное приграничье. От столицы до Гюльнары, главного города области, можно было добраться недели за три, если бы наибу не втемяшилось лично осмотреть как можно больше сторожевых гарнизонов. Хазрет даже поморщился, глядя, как на очередном ухабе мул оступился и паланкин изрядно подбросило…
Поравнявшись с паланкином, джандар поехал рядом. Из-за легких занавесей, спасающих от злых степных мух, донеслось несколько крепких словечек. На ни в чем неповинных спутниках ир-Дауд зло никогда не срывал, зато время от времени отводил душу, разражаясь проклятиями по поводу жары, мух и слепней, пыли пополам с песком, бездорожья и местных чиновников, которых считал хуже всех прочих напастей, вместе взятых. Пожалуй, джандару было даже жаль управителя следующего города, до которого доберется караван.
— Хазрет! — раздраженно донеслось из паланкина. — Надир где?
Джандар привстал на стременах, выглядывая самое яркое пятно в караване. Нахмурился, обнаружив его именно там, где ожидал.
— В хвосте, светлейший, опять с лекарем…
— Сюда его. Пусть почитает мне, что ли… А лекарю скажи, чтобы отвар приготовил. Закончился…
Коротко поклонившись, ир-Нами тряхнул поводьями. Можно передать приказ наиба с кем-то из солдат, но тогда ждать его исполнения от Надира ир-Дауда придется куда дольше: к постоянно недовольному дяде племянник никогда не спешил. Да и лекарь…
Слишком смазлив для мужчины, слишком уверенно держится в седле, слишком спокойно и ровно глядит на всех: от самого наместника до последнего конюха. Уж кого-кого, а странствующих целителей джандар за свою жизнь навидался предостаточно. И чужеземец не походил ни на кого из них, да и на лекаря вообще. Скорее уж он мог сойти за наследника знатного рода, для развлечения поменявшегося одеждой со своим слугой… Белая кожа совершенно не обветрена, словно ее обладатель каждый день умывается молоком и не знает степного солнца. Ухоженные руки, осанка высокорожденного, не привыкшего часто кланяться. Даже простая холщовая одежда сидит на чужаке так, будто пошил ее лучший столичный портной. Нечего такому делать на дорогах, где с бродячим лекарем расплачиваются в лучшем случае парой монет, а во всех остальных — ужином да ночлегом. Этот же держится как ровня любому вельможе, не исключая самого наиба…
Странный спутник. Ох, и странный! А ничего странного джандар не любил, твердо зная, что с этого-то и начинаются неприятности. Но следовало отдать парню должное: на глаза он не лез, держась в самом конце каравана, приказы выполнял четко и быстро, в помощи никому не отказывал, работая легко и охотно, с чем бы к нему ни пришли. Зелье для наместника тоже готовил умело, а спину растирал так, что ир-Дауд, давно страдающий ломотой в костях, засыпал на всю ночь. Да и наглым его, по здравому рассуждению, назвать было нельзя. Просто как-то так вышло, что уже через пару дней весь караван, кроме самого джандара, звал чужака почтенным и господином целителем, невзирая на возраст и почти непристойную смазливость. Надир, опять же… Джандар нахмурился. Поздновато светлейший решил приучать баловня к службе. Раньше надо было. Вот как родители три года назад погибли — так и стоило его забрать из столицы, подальше от дворцовых ковров да Домов удовольствия. А теперь так и крутится возле чужака, словно муха над медовой лепешкой. Позорище...



Арвейд Раэн стащил с головы пропитанную потом, покрытую желтой глинистой пылью повязку. Распустил узел, встряхнул полосатую ткань, прошептав несколько слов, и принялся аккуратно перевязывать мгновенно ставший чистым и сухим лоскут. С летним солнцем здесь лучше не шутить. Тем более, с такой кожей, как у него. Мало ему быть белой вороной среди смуглых восточников, так еще и ожоги лечить? Местные непременно повязывали платки, считая их самой нужной частью одежды, и Раэн быстро привык делать так же, пряча смолисто-черные волосы под чем-нибудь светлым. Пару раз даже подумалось поменять цвет на русый, чтобы не было так жарко, но тогда он будет привлекать еще больше ненужного внимания. Здесь редко где мелькнет светлая или рыжая голова, и можно биться об заклад, что ее обладатель — путешественник с запада или потомок пленницы, купленной в жены или в наложницы. И так его внешность кое-кому кажется заманчиво-экзотической, от чего сплошные проблемы…
— Арвейд!
Певучий, хорошо поставленный голос, по-столичному тянущий гласные, раздался совсем рядом, заставив целителя вздрогнуть. Стоило вспомнить…
— Господин ир-Дауд? Чем могу служить вашей светлости?
— Вы снова? Арвейд, я сотню раз просил звать меня просто Надиром.
Главным талантом молодого столичного щеголя была непревзойденная способность внезапно возникать рядом. Вот и сейчас, неожиданно объявившись возле Раэна, он обиженно надул губы, время от времени бросая из-под ресниц томные взгляды. Значения этих взглядов не понял бы разве что слепой. Племяннику наиба было скучно. Отчаянно скучно. Он тихо ненавидел пыль, которая стояла в воздухе, покрывая тонким ровным слоем волосы, кожу и одежду. Дорожная еда казалась отвратительной, спутники — грубыми, дни тянулись бесконечно, а ночи были холодными и одинокими. Все это он сообщил Раэну еще пару недель назад, недвусмысленно дав понять, что уж его-то к нежелательным спутникам не относит. Совсем не относит. И ночи было бы куда интереснее и приятнее проводить вместе, например, за чтением стихов или дружескими беседами… Раэн, упорно не понимая намеков, посочувствовал и предложил снотворное. Если бы еще на этом все и закончилось!
— Не думаю, что вашему дяде понравится такая непочтительность с моей стороны, — вежливо отозвался целитель, незаметно озираясь в поисках джандара. Тот вроде бы тронулся в их направлении, но слишком медленно.
Надир, подобравшийся почти вплотную, слегка натянул поводья, заставляя коня умерить шаг, чтобы не обогнать кобылку лекаря. Теперь они ехали так близко, что Раэн невольно дышал тонким сладким запахом от одежды ир-Дауда. Наряды, пренебрегая дорожными неудобствами, тот менял ежедневно, а узлы и сундуки с личными вещами племянника наиба составляли изрядную долю всей поклажи каравана.
— О, дядюшка прекрасно разбирается в людях, — парировал молодой высокорожденный. — Уж он-то успел оценить вас по достоинству. Благородную кровь не спрятать.
— В самом деле?
Раэн неопределенно пожал плечами, добавив холода в тон, но пронять Надира подобным пустяком было невозможно. В ответ он только улыбнулся, откровенно ловя взгляд целителя своим. С первых мгновений знакомства Надир свято уверился, что Арвейд Раэн, бродячий целитель с Запада, не тот, за кого себя выдает. Нет, в искусстве его он не сомневался, но держался совсем не так, как подобало бы наследнику одного из знатнейших родов шахства с безвестным бродягой. И дело тут было, пожалуй, не только в том, что Раэн видел в зеркале. Похоже, наградив наследника рода ир-Дауд завидной внешностью, природа, расщедрившись, не пожалела и ума. Впрочем, здесь благодарят не природу, а богов. Неважно. В определенной проницательности обаятельному бездельнику никак нельзя было отказать. В упорстве тоже. А джандар ир-Нами, способный одним суровым взглядом пресечь прозрачные намеки харузца, как назло, был еще далеко…
Если племянник наиба и страдал от бессонницы, то как-то незаметно. Ни кругов под глазами, ни тусклости кожи, ни усталости в осанке и движениях. Молодой ир-Дауд выглядел образцом здоровья, физического и душевного. И был столь настойчив, что Раэн всерьез подумывал кинуть на высокорожденного какие-нибудь легкие чары, отбивающие охоту к плотским удовольствиям. На время, конечно! Останавливало то, что знак храма Света, подтверждающий мастерство целителя, был еще и гарантом законопослушности бродячих лекарей. На такие чары он бы незамедлительно отозвался как на банальную порчу, изменив цвет. Ломать же встроенную храмовыми магами защиту было сложно, долго, а на глазах спутников и подавно не вышло бы. Так что приходилось терпеть. И сожалеть, что такую настойчивость ни разу не проявила какая-нибудь симпатичная служанка или дочь мелкого чиновника из очередного пограничного городка.
— Мне сказали, что к вечеру доберемся до постоялого двора. Полагаю, вы не меньше меня мечтаете о мягкой постели?
— Скорее, о паре ведер воды, — невольно улыбнулся Раэн.
— Само собой, — с воодушевлением подхватил племянничек, как бы невзначай задевая шелковым рукавом пальцы лекаря. — Купальня, чистые простыни и никакого дыма от костра. Разве мог я подумать в столице, что это станет пределом моих желаний? Почти пределом… Знаете, я так устал от надоедливой опеки и лишних взглядов. А вы?…
Раэн, сильно сомневавшийся, что на постоялом дворе в степи найдется купальня, едва не расхохотался. Вот-вот! Сначала — купальня, потом мягкая постель с чистыми простынями… И никаких лишних взглядов, естественно! Конечно, среди богатой столичной молодежи подобные связи — дело обычное. А племянник наиба хорош собой, неглуп и забавен. Только вот никак не может понять, почему бродячий лекарь отказывается от такой чести. Хвала Светлым силам, хоть денег не предлагает. Раэн же становиться игрушкой балованного мальчишки совершенно не собирался, не говоря уж о главной причине. Той, по которой именно с Надиром стоило быть поосторожнее.
— Кстати, — небрежно бросил Надир, — Раэн, вы как-то говорили, что можете дать мне снотворное.
Смотрел он как раз в этот момент мимо, на приближающегося джандара, до которого еще было шагов двадцать. И говорил негромко, без обычной полуулыбки.
— Разумеется, светлейший, — отозвался Раэн. — Вас все еще мучает бессонница?
— Бессонница? Нет, это другое… Снится какая-то дрянь.
— Дрянь? — переспросил Раэн мягко.
Похоже, джандар все-таки не вовремя. Что-то не то с молодым ир-Даудом. И все его обычные заигрывания — маска, вон как напряжены плечи.
— Господин ир-Дауд, что вам снится? И как давно?
— Какая разница?
Тон резок непривычно. А джандар совсем близко...
— Мне нужно знать, чтобы приготовить лекарство. От разных кошмаров помогают разные средства.
— Не помню, — еще тише проговорил Надир. — Совсем не помню. Только просыпаюсь от страха. Ночи три или четыре...
Лицо приблизившегося Хазрета ир-Нами ясно показывало, что он думает об избалованном племяннике наиба и лекаре, слушающем его бредни. И Надир запнулся, замолчал, надменно выслушивая приказ светлейшего, раздраженно тряхнул поводьями. Но, уже отъехав на пару шагов, обернулся, глянул тоскливо — это он-то!
— Сделайте зелье, Раэн, прошу вас. Единственное, что помню, и от чего просыпаюсь: во сне меня убивают...

Может быть, лучше: пойдешь на каторгу? Готовиться - это как бы по-нашему: суши сухари... В средние века никто не давал виновному готовиться. Взяли - и в кандалы.

Смотрю "Игру престолов" - так там маковое молоко упоминается в каждой серии...
В остальном претензий нет. Очень качественный текст. Автор - профи?

А, да, "пойдешь" - определенно лучше!))) Спасибо!

Вот никак я не доберусь до "Игры престолов". Маковое молоко знакомый врач подсказал, как альтернативный средневековый наркоз.

Автору очень хочется стать профи!))) Потому автор старается, переписывает, вычитывает и благодарен за любые прилетевшие тапки. Вот когда закончу этот опус - непременно попытаю счастья по издательствам. Но чует мое сердце, что будет это неформат...

Спасибо за внимание!

Да, написано здорово. Язык очень яркий, образы замечательные. Только у меня, конечно, зацепила эта фраза с точки зрения достоверности:


Я не поняла, к какому веку это относится, но лечить переломы с помощью шин и гипса научились по-моему гораздо позднее. Если это будет какая-то фантастика, что этот лекарь из будущего, то понятно.

А разве речь шла о гипсе? Вроде лубок для закрепления правильно слоенной кости использовали с глубокой древности. Как ее еще-то закрепить? Дощечки, кожаная лента...

Спасибо за похвалу, очень приятно.)

Раньше конечность со сломанной костью просто ампутировали. Может быть на Востоке действительно подобное лечение практиковали. Я не могу сказать.

Если честно, я тоже не могу.) Но показывала, именно потому, что сама не спец, врачу, и он сказал, что выглядит вполне правдоподобно. И с сердцем он же консультировал, про шок. Обычно, когда речь о матчасти, я стараюсь откопать профи, если сама не в теме.)))) С другой стороны, я честно предупреждаю, что мир сказочный.))) И целительство там еще будет вообще магическое.

Вот, гуглила, ибо интересно же!))))
"Так, при анализе 36 скелетов неандертальцев , имеющих переломы, только у 11 результаты лечения перелома признаны неудовлетворительными. Это показывает, что уже на таком уровне развития эффективность медицинской помощи при переломах превышала 70 %, первобытные люди знали о переломах и умели их лечить."

"Гиппократ установил стадии развития болезней, заложил основы античной хирургии, разработал способы применения повязок, лечения переломов и вывихов, ввел в медицину понятия анамнеза, прогноза, этиологии; разделил людей по темпераментам (сангвиники, холерики, флегматики, меланхолики)."

"Методы консервативного лечения переломов известны человечеству с древности и практически не изменились с античных времён. Их можно условно разделить на три группы: иммобилизационные (фиксационные) — использование гипсовых повязок (или полимерных аналогов), использование скелетного вытяжения и функциональный метод лечения - без иммобилизации или с минимальной иммобилизацией повреждённого сегмента, применяются относительно редко."

Описанный период вполне можно прикрутить к античности, так что...)
И спасибо за внимательность.)

Мне трудно сказать по этому поводу что-то. Возможно, переломы лечились несложные, или скажем невозможно было лечить таким образом огнестрельные переломы. Но на войне ноги, руки зачастую ампутировали при ранении. Но думаю, что у вас вряд ли кто-то придерется к подобному. Текст настолько завораживает своим стилем, что никто не будет цепляться глазами.

Думаю, что когда закончите эту вещь, надо обязательно пробиться в издание.

Спасибо) Вот и мне друзья говорят то же самое. Впрочем, на то они и друзья.) Потому и выкладываю в новое место, для тестирования на незаинтересованной публике. Сейчас еще главу выложу, пожалуй.)

Хазрет почти поверил, что все действительно будет хорошо. Остаток пути до постоялого двора прошел совершенно спокойно. Уставшего, измученного болью и дорогой наиба близнецы-охранники на руках внесли в лучшую спальню на втором этаже крепкого саманного дома. Только выпив очередную порцию зелья, ир-Дауд смог поесть кислого молока с тонкой тминной лепешкой и сразу же крепко уснул, не дожидаясь ужина.
Скинув вьюки и напоив скот, люди наместника окружили колодец во дворе, торопясь смыть корку засохшего пота и пыли. Хозяева, сбиваясь с ног, пытались угодить знатным гостям, пока простые воины с шумом и смехом обливались водой. Рыжий Тарман устроил шуточную драку мокрой, свернутой в толстый жгут одеждой, так что шлепки раздавались на весь двор, а сам принимал ставки. Мариф-одноухий с умильным видом отирался на кухне, отвлекая служанок и таская горячие, только из печи, лепешки. Гвалт полусотни глоток, ругань, смех, вопли конюхов, ругающих ошалевшую скотину, и визг служанок — волна звуков наполнила двор, заглушая смутную тревогу джандара.
И все равно, что-то было не так. На всякий случай Хазрет выставил двойную стражу, велев докладывать обо всем, что покажется подозрительным или просто странным. Потом распределил, кому где спать. Договорился о покупке припасов. До хрипоты поспорил с проводником о дальнейшем пути отряда. Выслушал конюха, который требовал завтра же перековать половину лошадей и как можно скорее — остальных. Поругался с кузнецом, вздумавшим запрашивать двойную плату за срочность. Устраивал на ночлег молодого ир-Дауда: тот очень расстроился, не найдя купальни. На предложение позвать служанку, чтобы полила молодому господину на заднем дворе и потерла спину, Надир сверкнул глазами так, что Хазрет невольно усмехнулся в усы. А отрядный балагур Шемси, ухмыляясь, тут же подлил масла в огонь, сообщив, что вот почтенный целитель местными девчонками не побрезговал — спину ему тер такой степной цветочек, хоть сейчас в шахскую опочивальню. И до сих пор господина лекаря что-то нигде не видно… Болтуна Хазрет одернул — не дело позволять насмешки над высокородным! — только на каждый рот платок не накинешь. Предположения, где и что именно лекарь с девчонкой трут друг другу, посыпались со всех сторон. Надир закаменел лицом, процедил, что каждому — свое, и исчез в доме.
К полуночи джандар с трудом запихнул в себя ужин, от усталости даже не чувствуя, что именно ест, и свалился на кучу сложенных во дворе попон, мечтая урвать хоть несколько часов покоя…
Короткий тяжелый хрип вырвал из сна. В нескольких шагах закричал кто-то из часовых. Громко, отчаянно, поднимая на ноги весь постоялый двор. И сразу же смолк. Еще в полудреме Хазрет скатился с подстилки и вскочил на ноги, чудомувернувшись от сабли. Из темноты, топча одеяла, рванулась высокая темная фигура, но Хазрет уже выхватил из сапога нож. Подсечка, удар — клинок вошел в мягкое. Выдернув нож — еще пригодится! — Хазрет подхватил чужую саблю и огляделся. На вопль из пристроек выскочили еще с полдюжины его воинов. Потом высыпали остальные. Легче от этого не стало. Проклятая Бездна! Его людей резали, как баранов, полуголых, толком не вооруженных, слепых и беспомощных! Зато враги дрались, словно для них ночь была днем.
Хазрет, как и его люди, почти не видел напавших. Безлунное небо света не давало, а от дверей постоялого двора их сразу умело отрезали. Только на крыльце горели два светильника, слегка рассеивая мрак, да мелькали отблески на лезвиях. Там, перед ступеньками, отбивались спиной к спине близнецы. Перегородив широченными плечами крыльцо, братья работали клинками как четверорукий демон, не давая врагам пробиться в дом.
— Крыльцо держите! Все к двери!
Удар! Звон! Удар! Звон! Упасть на колено и перекатиться. Вскочить. Удар… Звон! Свист стали за спиной. Упасть. Повернуться. Вскочить. Звон! Джандар волчком крутился между атакующими. Еще немного — и чутье подведет, швырнет тело не туда, пропустит выпад противника, на миг замедлив с отражением…
От крыльца донесся звериный вой — один из близнецов валялся у подножья ступенек. Мгновение — на ступени рухнул и второй. Но рванувшиеся к двери почему-то откатились обратно, а в освещенном проеме показалась темная фигура. Кто — не понять. Противник джандара вдруг выпал в полосу света. Острие сабли достало горло — враг свалился мешком. Хазрет перепрыгнул через тело, пытаясь пробиться к своим. Уложил еще одного, получив длинный порез через грудь. В третьего всадил с пары шагов нож. Но следующий, длиннорукий верзила, обрушил на джандара такой град хлестких ударов, что тот мог лишь отбиваться, молясь всем богам, чтобы послали хоть пожар, хоть молнию, хоть огнедышащего дракона, лишь бы…
Скользкий камень, уже щедро политый кровью, словно сам подвернулся под ногу. Падая, Хазрет успел заметить тень, нависшую над ним, и зарычал в ожидании неизбежного… Но вместо удара тень покачнулась, ухватила выросший из груди пучок перьев, завалилась сама. И только поднявшись, Хазрет осознал, что за звук назойливо лезет в уши. Короткие щелчки боевого лука.
На крыльце, между столбиков с фонарями, изваянием бога-лучника замер бродяга-целитель, только руки мелькали, резко и точно укладывая стрелы в темноту. Одну он задержал, провел над оперением ладонью и выстрелил куда-то вбок и вверх. Наметом, через высокий забор скотного двора. Копешка сена вспыхнула столбом. И Хазрет ир-Нами, впервые лет за двадцать, ощутил, что по лицу текут слезы. Торопливо смахнув радужную пелену с глаз, он оглядел залитый светом двор и по-волчьи оскалился ближнему чужаку.


Раэн снова и снова спускал тетиву, быстро и спокойно, как на стрельбище. Отличить чужаков, одетых в легкие доспехи, было проще простого: никто из людей джандара даже одеться толком не успел. Но как они так хорошо видят в темноте? Стрела, еще одна! И еще! Раэн озабоченно прикусил губу. На каждого солдата два-три противника. А за спиной лестница наверх, к беспомощному наместнику и Надиру, вряд ли вообще державшему в руках саблю.
Вот и колчан полупуст. А это пешки, куклы. Где же кукловод? Или хотя бы главная кукла?
Раэн снова оглядел двор, ища того, кто не сражается сам. В узком проходе между стеной и сарайчиком с трудом различался неподвижный силуэт. Еще сильнее расширив зрачки, Раэн глянул мимо: в боковом зрении фигуру окутывало голубоватое сияние. Маг! Словно перехватив взгляд, человек махнул рукой. К крыльцу рванулись двое, на ходу раскручивая небольшие топорики. Поздно же кукловод спохватился. И чего ждал? Стрела! И еще, сразу, вдогонку!
Шагах в десяти двое из отряда прикрывали нескольких раненых. Раэн отправил туда пару стрел и снова глянул за сарай. Закутанный в плащ стоял, как ни в чем ни бывало. К третьей стреле Раэн прицепил заклятие, проводил ее взглядом…
Вспышка. Фигура качнулась от удара, впечатавшись спиной в стену, снова выпрямилась…
А двое с топорами уже слаженно прыгнули на крыльцо с разных сторон. Умелые, опытные… Такие медленные — для него! Первому — короткий боковой тычок в шею. Позвоночник хрустнул, и, уже падающего, Раэн добил точным ударом в висок. Второй, отстав от напарника на пару мгновений, покатился по ступенькам с ножом в горле. Рукояти подхваченных топоров удобно легли в ладони. Раэн размахнулся — тяжелая сталь с хрустом пробила доспехи тех, кто еще пробовал достать раненых.
Теперь уже защитники теснили неизвестных. Большая часть отряда наместника погибла еще в первые минуты. Тех, кто выжил и продержался до пожара, разнесло по всему двору. Но джандар упорно собирал их перед крыльцом, прикрывая дом. Не то! Все неправильно! Слишком много глупой суматохи для настоящего боя.
Последняя стрела. Бросив лук, Раэн легким прыжком слетел с высокого крыльца, на бегу подхватив первую попавшуюся саблю. Ах, чтоб тебя…


Хазрет стиснул зубы — порезы кровили все сильнее, в глазах темнело. Его противник, высокий скуластый здоровяк в кольчужной безрукавке, вдруг бросил изогнутый клинок, захрипел и схватился за горло, будто силясь оторвать от него чьи-то пальцы. Но, не справившись, упал на колени, медленно завалился набок, подергиваясь всем телом. В нескольких шагах катался, агонизируя, другой… И еще… И еще… По всему двору люди, напавшие на отряд, падали на мощеный двор, безуспешно пытаясь сорвать нечто с шеи, задыхались, извивались в судорогах и замирали с перекошенными лицами, искаженными то ли ужасом, то ли удушьем. Мимо пронесся целитель, перепрыгивая через лежащих, и юркнул куда-то между сараем и стеной.
Опомнившись, Хазрет кинулся следом, еще ничего не понимая, но сообразив, что лекарь знает больше. Тот же, замерев перед стеной, длинно и выразительно произнес целую тираду на совершенно незнакомом джандару языке. И, судя по тону, была это отнюдь не молитва, разве что Владыке Преисподней. Не удовлетворившись сказанным, лекарь от души пнул саманную стену ногой.
— Ушел, тварь паскудная!
— Кто?
Не ответив, чужак развернулся и быстрым шагом устремился к крыльцу. Хазрет, холодея, рванул следом. В доме переждавшие нежданную бурю хозяева зажигали огни, хлопотали, собирая снадобья и ткань для перевязки. Во имя всех богов! Едва поспевая за целителем, летевшим, как от собственной смерти, Хазрет промчался через пару пустых покоев, прыгая через ступеньку, зашвырнул себя на второй этаж. А там, уже вломившись всем телом в полуприкрытую дверь, осознал, что это вовсе не спальня наиба. Хотя Ансар ир-Дауд вот он, живой и невредимый. Хазрет со свистом втянул воздух, обмирая от запоздалого облегчения. Лекарь же, не обращая внимания на джандара и самого наиба, лежащего на низком диване, откинул кисейный занавес, глянул на пустую кровать.
— Где Надир?
Наместник, бледнея от боли, приподнялся и тут же рухнул обратно, сдавленным голосом поинтересовавшись:
— Что случилось, Хазрет?
Вопросом лекаря он, конечно, пренебрег, но тот неожиданно властно перебил открывшего было рот джандара.
— Что бы ни случилось, оно уже закончилось. Где ваш племянник, светлейший?
— А тебе какое…
Ансар осекся. Миндалевидные зеленые глаза, чуть постаревшая копия глаз Надира ир-Дауда, расширились.
— Он…Он внизу…
— Тридцать три преисподних…
Лекарь сорвал кисейный полог с окна и оглядел двор сверху.
— Давно ушел?
— Сразу. Как услышал шум. Да что же, демон всех вас побери, здесь происходит?! Кто посмел напасть?!
— Сам бы хотел знать, — бросил целитель, выпрыгивая в окно. Хазрет только хмыкнул, уже ничему не удивляясь.


По-кошачьи мягко приземлившись на каменную плитку двора, Арвейд лихорадочно озирался вокруг. Тут и там валялись трупы нападавших и защитников, несколько уцелевших воинов наиба перевязывали друг друга. Почти все были ранены, некоторые довольно серьезно. Ладно, пока сами справятся, а потом он поможет. Где же Надир?
Приблизившись к одному чужаков, Раэн наклонился и расстегнул воротник. Так…Ага…Ну, ничего интересного. Зато на стенке, там, где словно растаяла фигура в черном, для внутреннего зрения светилось желтоватое пятно. Кукловод ушел магическим путем, предварительно дернув за нужную ниточку. И куклы повалились на мощеный двор…
Раэн стиснул зубы. Отчаянно хотелось повстречаться с этой мразью еще раз, и чтобы никто не путался под ногами. А Надира по-прежнему не было видно среди живых и уж точно не могло быть среди мертвых: Арвейд видел тающие ауры погибших, но знакомого спектра не различал. Кто-то из парней Хазрета подбежал к нему, отвлекая от поисков.
— Господин лекарь! Господин лекарь! Там это… Светлейший вас зовет. Племянник их…
Взбегая по ступенькам, Раэн успел расслышать за спиной начало молитвы:
— Уходящему легкой смерти...



Звал его не наиб. Ансар ир-Дауд хрипел в руках двух воинов, позабыв про стянутую лубком ногу. Возле распахнутого окна, выходящего на задний двор, скорчился невысокий человек в темной одежде, вцепившись в собственное горло. Рядом валялась пара сабель. А возле самой двери Хазрет ир-Нами окровавленными пальцами сжимал плечи Надира. Зря Раэн в спешке выпрыгнул в окно. Следовало вспомнить о таланте ир-Дауда-младшего оказываться там, где не нужно. Следовало спуститься по лестнице. Проверить все комнаты. Найти хоть немного раньше. Да мало ли что ему следовало сделать! А теперь, пожалуй, слишком поздно. Или нет?
Раэн опустился возле распростертого тела на залитый кровью пол. Голова Надира бессильно откинулась на колени джандара, в грудной клетке, почти разваленной ударом, виднелось легкое.
Раэн мысленно застонал. Мальчишка уже почти за гранью. Почему он еще жив? Не справиться. Ни за что не справиться. Умрет под руками, стоит лишь коснуться его Силой. Безнадежно. Абсолютно безнадежно…
— Надир! Мальчик мой! Пустите меня! Надир…
Болевой шок все-таки взял свое. Коротко простонав, наместник обвис на руках воинов, почти потеряв сознание.
— На диван его, — услышал себя Раэн будто со стороны. — И не вздумайте отпустить.
Кровь толчками выплескивалась на пол. Джандар что-то говорил, но Раэн уже не слышал, полностью сосредоточившись на пациенте. Губы уже синие — цианоз. И в груди клекот, а при каждом выдохе изо рта — брызги крови. Значит, все же не сердце. Легкое. И кровопотеря. Конечно, в грудной клетке тоже полно крови. Как же плохо быть недоучкой! Не зачерпнешь магию исцеления из божественного источника, надо расплачиваться собственной энергией. И платить дорого.
Раэн глубоко и медленно задышал, соскальзывая на иной уровень реальности. Расплата? Выставляйте счет. А что в этом мире дается даром? Только то, что никому не нужно. Время замерло, потом потекло тягучей струей созревшего меда, а все вокруг стало неимоверно четким и ярким. Вот трепещут крылышки комара и медленно, очень медленно взлетает искра в пламени факела на стене. Взлетает, расцветает золотой вспышкой и гаснет, все так же неторопливо.
Сила. Она струится потоком, изменяя реальность по воле мага… Она окутывает льдисто-голубым сиянием ладони, простертые над почти безжизненным телом… Остановить кровь! Короткий импульс — поврежденные сосуды мгновенно срастаются, как сливочное масло, разглаженное горячей ложкой.
Сила. Идеальнейший инструмент, безупречный в своей универсальности и точности… Запустить усиленное кроветворение, позволить телу как можно быстрее восполнить потери! Сердце не справляется? Раэн глубоко вдохнул, заставляя часть сознания проникнуть в тело раненого. Пульсирующий комок упругих мышц и сосудов. Такой уязвимый… Гулкие удары болезненно застучали в голове. Ничего страшного, его сердце поработает за двоих — не впервой. Очистить разрубленное легкое от сгустков крови… И грудную клетку. Срастить альвеолы… Нет, это потом. Просто рубцевую ткань — и достаточно! Восстановить правильный обмен...
Сила. Все время помнить, что поток не бесконечен, что восхитительное ощущение всемогущества вот-вот пройдет… Пористая структура костей такая неподатливая, статичная. Раэн закусил губу, напрягаясь. Самое сложное позади: тонкая работа закончена. Осталось надежно спаять ребра, свить в упругие пучки разрубленные мышцы, размять, разгладить, покрыть новой гладкой кожей.
Сила. Иссякает, уходит в чужое тело, как вода в мертвый песок… Раэн всхлипнул, выжимая последние капли. Теперь разорвать связь сердец и позволить Надиру дышать самому… До чего же больно! Еще немного… Совсем чуть-чуть...
В суженных тускнеющих зрачках Надира таяла жизнь. Проклятье! Все напрасно! Он уходит… Уже ушел. Что толку в исцеленном теле, если душа за гранью? Раэн всем существом рванулся к чуть заметной искре, вцепился в плечи Надира, сбросив чьи-то пальцы. Ладони свело судорогой, за ними и все тело залила боль. Не сметь! Не сметь уходить! Долгий, жуткий миг они балансировали на грани вдвоем, а Бездна шептала, звала, тянула в такую сладкую пустоту…
— Надир!
Беззвучно воя от боли, Раэн вытащил теплое, ровно мерцающее из липких щупалец уже обвившей тьмы, вытолкнул выше и дальше, за себя.
— Надир ир-Дауд!
Тьма пульсировала, вязко липла, жадно скалилась мириадами голодных пастей. Показалось, что не уйти. Прикрывая собой Надира, целитель в отчаянии оглянулся на тающий за спиной свет. Да возвращайся же ты, сволочь! Неужели тебя там ничто не держит? Хоть ты возвращайся. Глупо же так — вдвоем.
— Надир!
Крик перешел в хрип и кашель. Его крик. Это он сам звал с той стороны. Задыхаясь, Раэн сделал шаг назад, потом еще один, и еще… Чаша весов качнулась… Сияющим вихрем его сбило с ног, подхватило, зацепило и поволокло наверх, к светлому пятну. Наконец-то определился!
Вынырнув, целитель захлебнулся воздухом, с усилием проталкивая его в легкие. Сердце билось о ребра, в глазах плавали цветные круги. Глубоко. Светлые силы, как же глубоко в этот раз. Еще миг — и ушли бы оба. Если бы Надир не захотел остаться… Если бы не рванулся сам, на его, Раэна, призыв…
Под мокрыми от крови ладонями дернулось, напряглось. Раэн помотал головой, сбрасывая с глаз пелену. На него смотрели огромные и — хвала Свету! — совершенно осмысленные, просто испуганные глаза. Пару мгновений Надир отчаянно пытался что-то сказать, но то ли в горле пересохло, то ли не было сил.Так что он просто смотрел, цепляясь за взгляд Раэна, как утопающий за веревку.
— Спи, — прошептал Раэн. — Все хорошо. Теперь спи…
Надир покорно закрыл глаза, почти сразу расслабился, задышал ровно. А Раэн с трудом разжал сведенные судорогой пальцы, поморщился, растирая ладони друг о друга, огляделся.
Джандар взирал с благоговейным трепетом, почти ужасом, словно верующий на живое воплощение своего божества. Переводил взгляд на мгновенно уснувшего Надира — и снова таращился на целителя. Наиб смотрел только на племянника, по осунувшемуся лицу безостановочно текли слезы. Не забыть потом напоить его сердечным средством. Пара у дивана вообще превратилась в подобие соляных столбов. Еще бы. Редко кому выпадает случай увидеть такой яркий образчик исцеляющей магии. Это дома он подмастерье-недоучка — здесь на такое способны единицы. Не говоря уже о призыве души. Сколько времени прошло в реальном мире? Пара минут? Три? Четыре? Неважно. Все равно было эффектно. Только теперь пора убираться подальше от любопытных глаз...
Встать оказалось гораздо труднее, чем рассчитывал Раэн. Все же он каким-то образом поднял себя на ноги, протащил через комнату по бесконечному, пьяно шатающемуся коридору и выволок на улицу. Тело не слушалось, мстя за растраченные силы, колени дрожали и подгибались, будто после недельного запоя. Целитель сполз со ступеньки заляпанного кровью крыльца, ухватился за столбик, согнулся. И какой демон заставил его так хорошо поужинать? Рядом раздались отвратительно сочувственные голоса.
— Гляди, эка почтенного выворачивает.
— Да-а. Видать, лекарское чародейство, оно не мед… Полощет бедолагу, как с перепоя.
Раэн сплюнул остатки горькой вязкой слюны. Сил не было даже просто поднять голову, не то что послать подальше…
— А ну, пошли вон, недоумки! — исполнил кто-то рядом его мечту. — Что, блевотины никогда не видели? Заняться нечем? Так я вам найду дело!
Сочувствующих будто ветром сдуло. С трудом присев на чистый уголок ступеньки, Раэн перевел дыхание. Негромко звякнуло, и возле его лица оказалась личная фляжка джандара, источающая резкий запах виноградного пойла двойной перегонки. И пробка — умница джандар! — уже откручена. Пожалуй, сам он вряд ли сумел бы сейчас отвернуть колпачок. Ему бы флягу удержать! Получилось, хотя зубы несколько раз цокнули о горлышко. Жидкий огонь разлился по пищеводу, ухнул в пустой желудок и неспешно согрел тело, сотрясаемое мелким ознобом.
— Паршиво? — полуутвердительно хмыкнул Хазрет.
— Плясал бы, да музыкантов нет, — буркнул Раэн, отхлебывая еще раз. Смертельно хотелось огрызнуться, но, после того, как джандар не побрезговал дать ему флягу, не позволяла совесть. — Лучше б я три дня на галере греб.
— А ты пробовал? — ухмыльнулся начальник охраны, присаживаясь рядом.
— Не пробовал бы — не говорил, — хмуро отозвался чародей. — Чего хотите, уважаемый? Или вам выпить не с кем?
— Отчего же не выпить с хорошим человеком? Попался ты, лекарь.
Ир-Нами снова ухмыльнулся в ответ на удивленно вскинутую бровь целителя и пояснил.
— Теперь тебе ни за что от Надировой благодарности не отвертеться. Да ты пей, пей.
— Ничего, переживу, — парировал Раэн, следуя совету. — Напугали кота сметаной. А если серьезно?
— Ну, если серьезно...
Хазрет остро глянул на потягивающего из фляжки Раэна. Тот молчал, переводя дыхание после очередного глотка.
— Стреляешь ты… хорошо, парень, — выдавил ир-Нами. — Ребята пробежались, собрали стрелы. Ни одной зря не потратил.
В другой раз Раэн не преминул бы улыбнуться такой осторожной похвале. Хорошо, да? То-то старый знакомый из отряда, собиравший стрелы, таращится на него с восторгом. Кстати, стрелы надо забрать… И лук.
— Три.
— Что три? — не понял начальник охраны.
— Три стрелы потратил зря. На того, кто ими командовал. Ушел, тварь. И даже стрел там нет. А я не промахивался. Не темните, господин джандар. Что вам, все-таки, нужно?
Раэн сделал последний глоток и вернул пустую флягу уважительно глянувшему на нее воину.
— Его светлость наиб тебя видеть хочет, — медленно произнес ир-Нами, почти незаметно напрягаясь. Раэн страдальчески поморщился.
— А до утра не подождет? Не сбегу, не бойтесь.
Хазрет виновато пожал плечами. Целитель улыбнулся, чувствуя, что в сознании начальника охраны борются благодарность с подозрительностью. Ладно, разговора все равно не избежать. Как бы еще добраться до наместника, прах его побери? Ноги отказывались выполнять свои прямые обязанности, предательски подкашиваясь при попытке на них подняться, сердце все так же колотилось о ребра сумасшедшим дятлом. В конце концов, Раэн плюнул на гордость, оперся на плечо ир-Нами и кое-как доковылял до комнаты на первом этаже, куда перенесли наиба.

На этом форуме, к сожалению, не очень много народа. И дождаться критики сложно. Но вот мнение Monk'а вам должно быть ценно. Он издающийся писатель (Андрей Прусаков) и довольно строгий критик.

Спасибо.) надеюсь, он еще зайдет.)

Изжелта-бледный наиб полулежал на диване, опираясь на гору подушек. Выглядел он получше, но Раэн все равно мысленно сделал заметку, что нужно сварить сердечное зелье и пропоить ир-Дауда. Конечно, если оставят при особе наместника после сегодняшнего. Дождавшись разрешающего жеста, он осторожно опустился на широкую, накрытую ковром, скамью, вытянул гудящие ноги. В ушах звенело, перед глазами мельтешили черные мошки. Вино ненадолго помогло, но теперь смертельно хотелось есть. Чего-нибудь жидкого, горячего, сытного, чтобы побыстрее всосалось в кровь… Хазрет ир-Нами, пренебрегая усталостью, так и остался стоять на пороге, не позволив себе даже прислониться к косяку. И, похоже, не для того, чтобы кого-то не впустить в комнату, а, напротив, с целью кого-то не выпустить. Очень подозрительного лекаря, например. Даже рука на эфесе сабли…Пора им кое-что напомнить.
— Как себя чувствует ваш племянник, светлейший?
— Хвала светлым богам. Надир, как мне сказали, спит. Примите мою благодарность, почтенный. И награду, достойную ваших трудов.
Наиб указал взглядом. На низком столике перед диваном лежал кожаный мешочек, приятно круглясь туго набитыми боками. Серебро? Вряд ли. За жизнь наследника рода серебром не платят. А если золото — награда достойна шахского лекаря, не бродячего целителя.
— Это вполне могло подождать до утра, светлейший наиб, — спокойно промолвил Раэн.
— Это могло, а кое-что другое — нет. Благодарность благодарностью, но я хочу спросить вас кое о чем, почтенный.
— Разумеется, — прохладно откликнулся Раэн. — Но если рассчитываете на ответы, то уважаемому джандару совершенно незачем торчать за моей спиной. Уходить раньше времени я не собираюсь, а если соберусь, то уйду, уж поверьте...
Несколько мгновений предгрозовой тишины Раэн безмятежно выдерживал разъяренный взгляд наиба. Неожиданно по губам Ансара ир-Дауда скользнула улыбка.
— Хорошо сказано, почтенный. Может, попробуем начать разговор заново?
Хазрет ир-Нами, застывший в дверях, медленно выдохнул.
— Нет нужды, — Раэн ответил вежливой улыбкой. — Что вы хотели узнать, высокочтимый?
Вместо ответа Ансар глянул на своего начальника охраны, едва держащегося на ногах.
— Садись, Хазрет. И покажи ему эту дрянь.
Джандар извлек из кармана безделушку на длинном шнурке и осторожно опустился на маленькую скамеечку возле пустого очага, приготовившись вскочить в любой момент.
— Можете не показывать. — Раэн брезгливо поморщился. — Я уже видел. Сняли с трупа?
— Пришлось разрезать, — мрачно сообщил Хазрет. — Иначе было никак.
Раэн тяжело вздохнул. Понятно, что наибу не терпится с допросом, но как же это некстати. Сейчас бы хоть чая. А лучше молока и лепешек. Только не мяса — и так во рту привкус крови.
— Камень на шнурке — кошачий глаз. Ничего особенного: простенький амулет, легкие чары. Позволяет видеть в темноте. Не очень хорошо и недолго, но в ночной схватке уже преимущество. Шнурок чуть интереснее. Он зачарован так, что, если произнести заклятие, свернется и удавит владельца. Готов поспорить, бедняги даже не подозревали, что надевают на шею собственную смерть.
— Значит, их и не собирались оставлять в живых? — задумчиво поинтересовался наиб.
— Видимо, нет. Кроме этого на убитых было что-нибудь?
— Ничего, — еще мрачнее отозвался джандар. — Лошади не клейменные, на оружии и вещах ни одной тамги. Наемники, не иначе.
— Удобно, — прокомментировал Раэн. — Сделать дело и убрать все следы. К тому же ему и платить не пришлось.
— Ему?
— Или ей. Там был еще кое-кто, кроме этих головорезов. В длинном плаще с капюшоном, так что ничего не разглядеть. Тот человек, если, конечно, это человек, сам не сражался, только присматривал за боем.
Раэн откинулся на спинку кресла, продолжил:
— Я стрелял по нему три раза. Все три раза попал. Но этой твари плевать оказалось на стрелы. Или у нее доспех, как у боевого слона, или...
Два старых солдата, коротко переглянувшись, разом кивнули. С такого расстояния стрела из боевого лука, пущенная опытной рукой, пробьет любые легкие латы. Целитель обращаться с луком умел, это доказывали два с лишним десятка трупов, прошитых насквозь. Иные прямо через кольчугу, чего джандар не мог не увидеть. И вряд ли видел до этого раньше.
— А потом, — продолжил Раэн, — он просто исчез. Растаял, прислонившись к стене. Я этих чар не знаю, но, что без магии не обошлось, ручаюсь. Вот и все, собственно...
— Все? — мягко переспросил ир-Дауд. — Неужели, почтенный? А как насчет иных странностей? Лука, например. Хазрет говорит, что оружия у вас не было, он даже ваши сумки сам осмотрел, прежде чем ко мне подпустить. И еще говорит, что после этой ночи он бы вас в отряд на тройное жалованье взял. Не лекарем, кстати. А хозяин клянется, что лук не его. Позвать?
— Не надо, — морщась, проговорил Раэн. — Я действительно не знал о нападении заранее. Лук мой, вы правы, светлейший. Я его, чтобы вопросов не было, под чарами прятал. Дороги в степи опасные, не всегда ведь пристанешь к военному каравану. А что держал возле себя, так и господин джандар со своей саблей разве что в обнимку не спит.
— Допустим, — согласился Ансар. — Но объясните тогда вот что. Вы, почтенный, лечите мою ногу уже вторую неделю. Лечите хорошо, не пожалуюсь. Но Надира вы исцелили быстрее, чем новобранец оседлает строптивую лошадь. Нелегко далось — вижу. Так ведь и спешки такой со мной не было бы. И денег я бы не пожалел. А вы зелья варите, кости мне разминаете… Уже три городка проехали, в любом из них такого мастера бы на руках носили. Шутка ли, целитель высшего ранга. И сдается мне, почтенный, вам не работа лишняя нужна, а в караване остаться. То ли ко мне поближе, то ли к Надиру. На это что скажете?
— Скажу, светлейший, что если бы хотел на одном месте жить — так давно жил бы, — спокойно ответил Раэн. — Сами говорите, что лечу я хорошо. А что без магии, так и вам и мне так спокойнее. То, что я сделал с господином Надиром, лекарю нескольких лет жизни стоит. А жизнь на ваше золото не купишь. Ногу, конечно, вылечить проще. Но это уж мне решать. В чем вы меня вините? В том, что людям вашим помог? Что господина Надира спас? Что не только с лекарствами, но и с луком управляюсь? И чем вам это повредило, светлейший?
— Ничем, — нехотя отозвался после пары мгновений тишины ир-Дауд. — И все-таки, слишком много вокруг вас тайн, почтенный Раэн… Сами-то что о сегодняшнем думаете?
— А демон его знает, — искренне ответил чародей. — Вам видней, господин наиб, кому вы наступили на мозоль, став наместником Гюльнарид.
— Никому, — уверенно сказал Ансар. — Не настолько это богатая область, да и хлопот с ней не перечесть. Нет, за эту должность при дворе глотки рвать не будут. Разве что кто-то из местных. Кто-то, считавший себя будущим наместником. Или проворовался, да не успел спрятать концы в воду. Хазрет, а ты что скажешь?
Джандар, сидевший тише леопарда в засаде, сдвинул густые низкие брови.
— Не сходится, светлейший. За покушение на шахского наиба казнят не только самого злоумышленника. Вся семья пойдет на плаху, в тюрьму, на каторгу… И что толку? Убьешь одного наместника, пришлют другого. Притом, и не рвались эти молодчики к вам. За господином Надиром пришли, тут не ошибешься. Им до вас было — только по лестнице подняться. А они как племянника вашего достали, так все и закончилось.
Ир-Дауд потер ладонями виски и поднял на целителя измученные глаза.
— Вот так вот, почтенный Раэн. Сегодня вы нам помогли, а что будет завтра? Дети моего брата — все, что у меня осталось. И все, что осталось от нашей семьи. Держать рядом с собой и Надиром неизвестно кого я не буду. Не хотите говорить — дело ваше. Но вы точно знали, на кого идет охота. Откуда?
— Во сне приснилось, — буркнул Раэн. Не глядя на дернувшегося джандара, неуверенно встал, подошел к окну и выглянул во двор. Сено давно превратилось в кучу пепла, но кто-то озаботился вынести несколько факелов, пылающих ровно и весело. В их свете неубранные тела выглядели безобидными кучами тряпья. Или изломанными куклами, брошенными капризной девчонкой. Сердце продолжало гулко бухать, периодически замирая, словно спотыкаясь, и мерзкая слабость никак не желала отпускать, но с этим уже вполне можно было мириться. Просто перетерпеть, как всегда после трудного исцеления. Через пару часов станет легче. К полудню и вовсе пройдет.
Раэн прислушался к себе. Никакой тревоги он не чувствовал, даже тени: значит, какое-то время все будет спокойно. А потом? Это ведь только начало… Наиб умен и настойчив, он не успокоится, пока не получит ответы на вопросы. Конечно, можно попробовать его зачаровать. Легкое изменение в сознании — и Ансар ир-Дауд станет безгранично ему доверять. И даже слушаться. Только вот… Джандар тоже не глуп, непременно заподозрит неладное. Да и защита у наместника должна быть, здесь любой, кто может себе позволить, носит амулеты от сглаза, проклятия, приворота и еще темные силы знают чего… Не может наместник области не беречься от чар. Сложно. Ненадежно. И решать надо сейчас. Уйти из каравана? Вернуться под личиной, с чужим именем? Сейчас ему хоть немного доверяют, этим стоит воспользоваться.
— Ну, так что же?
Ир-Дауд начал терять терпение. Повернувшись, Раэн показал взглядом на джандара.
— Говорите при нем, — нахмурился Ансар.
— Как знаете, — отозвался Раэн. — Но вам не понравится то, что я расскажу.
— Охотно верю, почтенный, — с неожиданной иронией промолвил наиб. — Мне уже все это не нравится. Но лучше знать, где опасность. Говорите.
— Вам не понравится, — устало повторил целитель, присаживаясь на низкий подоконник под негодующим взглядом возмущенного такой вольностью джандара. — Ладно, слушайте. Несколько лет назад в библиотеке главного аккамского храма света нашли запечатанный свиток с указанием вскрыть его в год Синего Дракона, предшествующий году Хвостатой Звезды. На свитке была печать двухсотлетней давности. Но когда его вскрыли, оказалось, что письмо адресовано Кадиру ир-Шамси. Ему и передали, а уже он показал свиток мне.
— Благодатнейший Кадир? Верховный предстоятель шахства? — непритворно поразился Ансар. — Вот это знакомства у вас, почтенный.
— Мне…случалось выполнять для него кое-какие поручения. Так вот, оказалось, что это одно из пророчеств Ушадского Звездочета, не больше и не меньше. А Звездочет не разменивал свой несравненный дар по мелочам.
— Говорите прямо. При чем тут Надир?
Зеленые миндалины глаз еще больше сузились, впившись в лицо Раэна.
— Пророчество звучит так. "В год Хвостатой звезды, следующий за годом Синего Дракона, во время правления хромого шаха, заплатившего левой ногой за славную победу, проснется Спящая в камне. И многие умрут в крови, огне и содроганиях земной тверди. Тьма рухнет на землю подобно секире палача, мрак воцарится в сердцах людских, и закон обернется беззаконием. Но колесо Судьбы может повернуться иначе, если кровь ир-Дауда отведет беду. Троих должна собрать она под Хвостатой звездой у камня, чтобы расколоть его и навсегда преградить дорогу Спящей, имя же им Сила, Смерть и Любовь". Что-нибудь поняли, господин наиб?
— Не уверен, — Ансар ир-Дауд прикусил губу. — Разве что время… Сейчас как раз год Хвостатой Звезды, а он ведь повторяется невероятно редко. И прошлый — принадлежал именно Синему Дракону?
— Хвостатая Звезда возвращается раз в двести сорок лет, — подтвердил маг. — А нынешний шах, да хранит его Свет, потерял ногу до колена в битве при Арусе, которую никто не назовет бесславной. В общем, чтобы сошлись все три условия, нужно несколько тысяч лет и невероятное стечение обстоятельств. Так что речь в пророчестве идет о нынешнем годе, это точно. Да и имя верховного предстоятеля. Кто мог знать его двести лет назад? А Ушадец любил такие шутки. После смерти вашего брата со всей его семьей, остались только три человека, в которых течет кровь ир-Дауда: вы и ваши племянники.
Наиб, хмурый как снеговая туча в степи, кивнул. Раэн, помолчав несколько мгновений, продолжил, медленно, словно ступая по натянутому канату.
— Мы с благодатнейшим Кадиром решили, что нет никакой нужды обнародовать это пророчество. А вот присмотреть за кровью ир-Дауда, способной отвести какую-то беду, стоит.
— Кто такая Спящая в камне?
— Хотелось бы знать, — вздохнул Раэн. — Древняя богиня. Демон. Она может быть кем угодно. Благодатнейший велел перерыть всю храмовую библиотеку. Возможно, она известна под другим именем. А возможно, не известна вовсе. Ясно одно — пока не кончится год, крови ир-Дауда угрожает опасность. И заметьте, не от самой Спящей. Потомку ир-Дауда нужно всего лишь собрать кого-то, кто должен со Спящей справиться. На этом его миссия заканчивается. Но мы понятия не имеем, кто эти трое.
— Смерть… Сила… Любовь, — медленно повторил наместник. — Это и все, что вам известно, почтенный?
— Все, к сожалению. Я не знаю, кто организовал нападение сегодня ночью и что ему было нужно. Может быть, смерть Надира. А может, нечто другое. Я даже не знал, кто будет целью: вы или Надир? И кто охотник. Но, в любом случае, теперь я собираюсь присмотреть за Надиром. Конечно, если вы не против.
— А если я буду против? — спокойно поинтересовался наиб.
— Тогда я постараюсь делать это так, чтобы вы не заметили — невозмутимо отозвался Раэн. — Или не знали. Или вам не было до этого дела.
— Вы мне угрожаете, почтенный? — тихо поинтересовался наиб.
— Нет. Я предупреждаю. Ваш светлейший брат погиб от черной лихорадки, верно? И его жена с младшим сыном тоже. Странная лихорадка! Никто кроме них не заболел.
Раэн замолчал, обняв сплетенными пальцами колено. Сидеть на подоконнике было не так удобно, как на скамье, зато в спину приятно дул ночной ветерок, суша взмокшую от пота рубашку. И было хорошо видно обоих собеседников. Наиба, закаменевшего, словно статуя, только лихорадочно блестят глаза, да подергивается рассеченная когда-то бровь. И джандара, собравшегося, как перед прыжком.
— Начали, так говорите, — промолвил, наконец, ир-Дауд пугающе спокойным голосом.
— Не смотрите на меня волком, светлейший, — попросил Раэн, морщась от ударившей волны холодной ненависти пополам с болью и тоской. — Вы ни при чем, это ясно. Меня в Харузе тогда не было, да и не знал я, что придется лезть в это дело. Так что сказать точно ничего не могу. Но проверку в храме света вы ведь прошли? Даже зелья истины не побоялись. Да, я узнавал. Потому что не верю в такую лихорадку, что убила троих из одной семьи, но даже слуг не тронула. И вы ведь не верите? Только что-то роду ир-Дауд не везет последние лет десять. Кто погибнет в бою, кто вот так вот, от лихорадки…
Раэн помолчал. За спиной, во дворе, перекликались, суетились, но все это доходило как-то глухо, будто сквозь толстый ковер. А здесь, в комнате, висела тяжелая густая тишина — хоть ножом ее режь. Да, умеет наиб слушать. Но сейчас — рано! О многом рано. А вот о чем-то — в самый раз. И он продолжил:
— Тогда я подумал, что кто-то расчищает поле. Убирает ваших родичей по одному. Только непонятно, что ему нужно. Погибнет род ир-Дауд, некому будет остановить беду — какая в том выгода? Разве что кто-то останется. И вот тот, кто останется, и будет указанной в пророчестве кровью… И от его смерти или жизни будет зависеть все, чему дано или не дано свершиться.
— Дальше, — прохрипел наиб, облизывая губы. Раэн снова перевел дыхание.
— Дальше — ничего. Совсем ничего. Кто? Зачем? И прав ли я вообще? Может, все это — цепь случайных бед. Но из рода ир-Дауд осталось только трое. А год прошел уже наполовину. Сегодня Надир едва не погиб. Но могли погибнуть и вы, светлейший. Так что мы по-прежнему не знаем, о ком речь. Хотя я поставил бы на Надира. В последнее время его мучили дурные сны. И что будет завтра — вы правы — неизвестно. А теперь решайте, хотите вы прогнать меня подальше от своей семьи или рискнете оставить. Аккам далеко, кроме Кадира ир-Шамси за меня поручиться некому.
— Зачем вам это? — в упор спросил наиб. — Благодатнейший так хорошо платит? Если все это правда, я и за вашу жизнь ослиного хвоста не дам.
Раэн усмехнулся.
— Не все меряется деньгами. Вам ли не знать, светлейший. Зачем — это мое дело. И благодатнейшего ир-Шамси. А теперь — тем более мое. Не люблю, когда среди ночи будят. И убивать не люблю. А уж за грань ходить, чтобы чью-то душу вернуть — за это никаких денег не хватит, знаете ли. Потому что если там останешься, деньги уже не нужны. Что теперь делать будете, светлейший?
— У меня осталась дюжина охранников, — глухо проговорил наиб. — Да и то из них четверо ранены. Вы, почтенный, в бою хороши. И Хазрет кое-чего стоит. Но если через пару дней на нас опять нападут? Не на постоялом дворе, а в степи? Демоны с этими гарнизонами. Я хочу уберечь Надира.
Джандар опустил глаза, хотя его-то винить было не в чем. Арвейд по привычке закусил губу, разглядывая стену напротив. Ир-Дауд совершенно прав: еще одной такой атаки, тем более на открытом месте, им не выдержать. Предположим, он способен и на большее, чем ловко управляться с луком. А на что способна тварь в плаще? Выяснение этого может стоить Надиру жизни… Двое, неуловимо похожие друг на друга военной выправкой и статью, выжидающе смотрели на него.
— Я могу сделать вашему племяннику защитный талисман. От стрелы, от яда… От магии, в конце концов. Но я здесь на чужой земле и просто не в силах предусмотреть все. Если кому-то действительно нужно подобраться к господину Надиру, вряд ли мы сможем этому помешать. Разве что обмануть охотника. Есть чары, позволяющие на время поменяться внешностью. Пусть охотятся на меня. Я дичь хлопотная, при случае так огрызнусь, что никому мало не покажется.
— Вы и на это пойдете, почтенный?
— Пойду. Только вот поможет ли? И насколько? Боюсь, теперь и я на примете. Если кто-то решит убрать с дороги меня и перепутает с вашим племянником — выйдет не лучше. Кстати, ему-то расскажете?
Ир-Дауд покачал головой, снова облизывая губы. Точно пора заканчивать. Только сердечного приступа у наиба сейчас для полного счастья и не хватает.
— Хазрет, к двери Надира стражу. Хотя бы двоих. И одного в комнату. И пусть меняются почаще, чтобы не уставали. Проснется — сам с ним поговорю. Еду и питье…
— Я могу пробовать, — подсказал Раэн и получил настороженный взгляд. Причем, от обоих. У джандара на лице так и читалось, что он думает о подозрительном лекаре и его небылицах. И о том, что приглядывать за чужаком он теперь будет куда внимательнее. Наиб, впрочем, тоже смотрел искоса. Раэн устало вздохнул.
— Светлейший Ансар. Я не враг вам и вашей семье. Разве я не доказал этого сегодня? Да, я опасен, и скрывать это даже не собираюсь. А почему нет? Ягненок — очень милое существо, но для охраны от волков лучше иметь овчарку, не так ли?
— Вы правы, почтенный. Наверное, правы.
От навалившейся усталости наиб едва шевелил губами, к тому же боль в растревоженной ноге уверенно делала свое подлое дело, изматывая без того потратившего последние силы ир-Дауда. Но он все еще держался, не желая сдаваться слабости.
— Мы поговорим об этом завтра. И еще раз примите мою благодарность. Вы сказали, что не все можно купить за деньги. Но все-таки возьмите. И помните, что пока род ир-Дауд жив, он платит долги и помнит услуги.
Раэн соскользнул с подоконника и поклонился. Кошель оттягивал руку и был совершенно ни к чему, но отказаться никак. Оскорбится же. Или просто не поймет. Что ж, будем играть роль целителя до конца и возьмем положенный гонорар. Отработал ведь. До сих пор колени дрожат.
— Завтра уже наступило, господин наместник, — откликнулся он. — Вот-вот рассветет. Но сегодня мы вряд ли сможем пуститься в дорогу. Отдыхайте, набирайтесь сил, думайте. Да помогут вам светлые боги не ошибиться, принимая решение...
Закрыв за собой дверь, Раэн еще немного постоял на лестнице. Потом принялся неторопливо спускаться, морщась от снова накатившей тошноты. Есть уже не хотелось. Только вымыться, напиться холодной чистой воды и лечь спать. В доме суета почти стихла, лишь время от времени пробегал кто-то из домочадцев хозяина. Вот почти проскочила мимо служанка с парой кувшинов. Раэн, увидев знакомое личико, улыбнулся, поймал девчонку за рукав и уже открыл рот, чтобы попросить принести воды. Обожгло. Окатило волной страха. Она даже рукав не выдернула. Так и замерла, опустив глаза и бормоча что-то почтительное отвратительно тонким испуганным голоском.
Раэн стиснул зубы. Значит, вот как. То ли случайно заглянула в комнату, то ли позвали за чем-то. А призыв души — это страшно. Он ведь ее даже не заметил. Может, только глянул в ее сторону. И вместо чужеземного красавчика-целителя, с которым ей так понравилось болтать, плескаться водой, выяснять, как целуются на севере — в общем, понравилось! — девочка увидела чудовище, из глаз которого смотрела тьма. Та тьма, из которой он как раз вытаскивал Надира….
Рукав он отпустил. И даже сказал, что ничего не нужно. Улыбнулся слегка, чтобы дурешка не испугалась еще сильнее, проводил взглядом метнувшуюся совсем не туда, куда шла, фигурку. Ничего, бывает. Если бы она знала, с кем… Ей же лучше, что не знала. Спокойней. А ему урок, чтобы не забывал, кто он. И не расслаблялся на работе… целитель.
Потом он вышел во двор и присел на ступеньки. Прислонился боком к столбикам перил, лениво подумал, что повезло ехать по степи летом. Зимой здесь буранные ветры и снега. Не зря же хозяин постоялого двора поднял дом повыше и пристроил крыльцо — штуку на Востоке редкую. Ухнув, пролетела ночная птица, крупные мотыльки затанцевали в лучике света от фонаря над головой, расстрекотались притихшие было сверчки. Не считая этой обычной ночной жизни, во дворе было тихо и безлюдно, лишь темные пятна на плотно утоптанной глине напоминали о боли и смерти, да веяло, временами, тяжелой волной запахов от тел, сложенных у стены. Бой — это не только кровь, что так ярко и красочно смотрится на батальных картинах, но и грязь, и вонь от разрубленных тел. Наемники-убийцы и солдаты ир-Дауда, с которыми Раэн делил ночлег, тепло костра и густую пряную похлебку — смерть уравняла всех. Рыжий Тарман, болтун Шемси, близнецы Хатур и Хамур… Скольких он не досчитается завтра утром? А скольких мог бы спасти, если бы не выложился до дна, исцеляя Надира? Они не были избранными. Просто люди, которые еще несколько часов назад смеялись, ругались, засматривались на девушек-служанок и норовили добраться до отрядных запасов вина. Их не упомянули в пророчестве. А он не истинный целитель, способный вволю черпать силу богов. Один выход за грань — или несколько жизней. Ведь кого-то надо было просто быстренько залатать, остановить кровь, срастить рассеченные ткани… Куда легче, чем вытаскивать высокородного ир-Дауда.
А теперь поздно. Теперь надо вести игру дальше. Добиться доверия наиба, остаться в отряде. Не врать. Всего лишь умолчать кое о чем.
Так, например, наместнику совершенно не обязательно знать, что у почтенного Раэна есть личные причины изо всех сил пытаться помешать исполнению пророчества. Не нужно ему задумываться, что кровь ир-Дауда течет не только в мужчинах, но и в госпоже Наргис ир-Дауд. Не стоит ему, пожалуй, знать и то, что весь последний год, пока Арвейд искал разгадку пророчества, за близнецами ир-Дауд очень внимательно приглядывали самые разные люди: от тайной храмовой стражи ир-Шамси до наемников самого целителя. Ансар, конечно же, понял, что с ним далеко не во всем откровенны. Но того, что он знает, вполне достаточно.
Рассвет огромной розовой кистью уже красил полоску над высокой стеной, окружающей постоялый двор. Один за другим стремительно исчезали светлячки крупных южных звезд. В конце концов, осталась только одна, самая упорная. Сидя на теплых деревянных ступенях, отполированных тысячами шагов, Раэн долго смотрел на узенькую недлинную полоску кометы, переливающуюся то желтым, то белым, то голубоватым. Хвостатая Звезда, редкая гостья этого неба, только начала свой путь от одного края горизонта до другого. Но год закончится быстрее. Арвейд почти физически ощущал, как утекает неуловимое драгоценное время...

Это слово Абу али ибн Сина придумал? Думаю, лишнее. Губы посинели - и все. Читателю не обязательно знать диагноз, ему просто нужна картинка.

Раз у нас восточный колорит, сволочь тут неуместна. Шакал, быть может, или собака... Подумайте.

Позвольте еще попридираться. Думаю, исконно русская поговорка. А у нас Восток...

Вот что-то вроде этого.

Может, просто - собаку? Или волкодава. Упоминание породы, которая ассоциируется с Европой... Есть западно-европейская овчарка, восточно-европейская... А у вас, снова напомню, юг и восток. И вообще, фэнтези, то есть другая Земля. Есть ли там овчарки?
В остальном очень качественный текст. Если это ваш первый роман, то примите мои поздравления: я начинал намного хуже.

Ага) Спасибо! Сволочь и овчарку непременно поправлю. Да и сметану, пожалуй, заменю.))) А вот насчет цианоза позвольте поспорить. Оно и должно цеплять читателя, потому что главный герой не из этого мира. Об этом говорится чуть позже, но к тому моменту как раз и должны накопиться такие маленькие словечки и непонятки.)))

Благодарю.) Стараюсь.)

Вы встаете на скользкий путь. Некоторые, не дождавшись объяснений, могут закрыть вашу книгу, из-за таких вот непоняток. Будьте осторожны.

Я подумаю.) Просто здесь куда ни кинь - везде клин. Дать иномирское слово - плохо, никак не показать внутреннее отличие героя от "местных" - тоже нехорошо, должен ведь его фокал отличаться.

Сложно сказать... мне по крайней мере не резануло, читается легко

Знакомая аватарка в сочетании со знакомым именем.)))) Рада встрече.

Здравствуйте, Яна!
По-моему так сразу видно, что герой засланец, даже без терминологии. Он на всех со стороны смотрит.

Здравствуйте.))) Правда, видно? Очень рада, спасибо. Да, хотелось сделать такую слегка высокомерную отстраненность... Приятно, что чувствуется.

Доброй ночи, Яна Ржевская.
Дело было вечером, - делать было нечего)) Решила познакомиться с Вашей историей)

ооо...звучит жутковато...что можно отрезать и выбрасывать в открытом переломе?
Очень классно! Прочла первую главу - так гладко, так приятно читать! Придраться не к чему! В конце уже на принцип шла - как это так?! Целая глава и не прицепишься?! Правда, я в восхищении! Ни капли не пожалела о потраченном времени! Спасибо

Ну, медицинская энциклопедия утверждает, что если в месте перелома осколки. то мелкие надо удалить, а крупные вставить обратно. И еще могут быть травмированы мягкие ткани, которые тоже иногда приходится иссекать. Так что резать и выбрасывать. Но не очень много.))) Врач смотрел, замечаний по этому поводу не сделал. Спасибо большое за отзыв.)

Текст хорош и плох одновременно.
Хорош мастерством автора, образами, сочным колоритом, атмосферностью.
Плох, что так мало.)

Яна, здравствуйте!
Начало очень понравилось - колоритно, "атмосферно", текст очень добротный и лёгкий
По сюжету - заинтересовали!
Не знаю, будете ли выкладывать здесь и дальше, но желаю Вам удачи с этим произведением!

Грамотно, хорошо. Удачи.

Если не придираться, канеш хорошо написано. Ровненько так, но я понял что меня ломало, и заставляло щурить глаза. Плотность. Очень уж плотно вы нашпиговали текст информацией для начала романа. Едва ли первая глава, а в каждом абзаце множество деталей - кто-то у кого-то отвоевал небесные дворцы, куда-то поехал и встретил еще одного, мир с ними обоими... Мы, читатели, еще никому не сочувствуем, просто впитываем информацию словно губка, сложные расклады нам пока не интересны, они не резонируют как для вас - создателя этой вселенной. Да и что вы будете писать в остальных главах при такой плотности.

Прочла пока первую главу...
Я в шоке! Совершенно блестящий текст!
Даже боюсь дальше читать, чтобы не разочароваться... (Как у вашего героя, "слишком всё хорошо").