Цикл – «На Краю Земли».
Жанр – героическая фантастика (детективная фантастика, приключения).
Книга первая – «Брутальный и упрямый».




БРУТАЛЬНЫЙ И УПРЯМЫЙ




От Автора

Тим Белофф настолько упрям и брутален, что уже давно и прочно получил заслуженное прозвище – «Брут».
Он живёт и работает на Шпицбергене – изучает-охраняет местных северных оленей и белых медведей.
А ещё Брут мечтает познакомиться с инопланетянами, чьи «летающие тарелки» изредка – по заверениям старой норвежки – приземляются в Синей долине…

Автор





Пролог

- Хорошо выглядите, молодёжь, - ободрил Координатор. - В том плане, что в полном соответствии со строгими экспедиционными инструкциями. И причёски соответствующие. И обувь-одежда. Молодцы.
- Мы старались, - легкомысленно усмехнулась девушка. - Правда, теперь я Златана – без его модной лохматой бородки – как-то по-другому воспринимаю.
- Что такое? - кустистые седые брови пожилого мужчины насторожённо приподнялись.
- Ну, в плане интимной близости, - слегка засмущался молодой человек. - Аврора говорит, что моя борода – в определённые моменты – её здорово заводила. А теперь, когда её нет…, ну, вы же понимаете…
- Совсем с ума сошли. Разгильдяи законченные…. Может, стоит отменить ваше путешествие?
- Но почему, босс?
- Потому, молодёжь, - рассерженный взгляд Координатора отливал воронёной сталью. - Какие ещё – Златан и Аврора? Вам же было чётко велено – выучить легенды назубок. Было – велено?
- Было.
- Выучили?
- Так точно, - покаянно вздохнул юноша. - Меня зовут – Том Смит. Американский юрист. То есть, адвокат по бракоразводным процессам. Совладелец небольшой, но достаточно известной профильной компании. Проживаю в курортном городке Санкт-Петербурге, штат Флорида.
- Мэри Ренгольц-Перешь, - манерно изобразив лёгкий вежливый книксен, представилась девушка. - Вернее, с недавних пор – Мэри Смит. Законная супруга этого мечтательного оболтуса, возомнившего себя талантливым и гениальным адвокатом. Работаю спасательницей на пляже. В своё время входила в юношескую сборную США по плаванию на открытой воде…. Всё, про прошлые имена-фамилии забыли. Честное слово. Обещаю.
- Ладно, прощаю на первый раз, - по-отечески улыбнулся в седые усы Координатор. - А что с остальным? Выучили?
- Всё вызубрили. От корки и до корки, - заверила Мэри. - Что говорить представителям Власти, если произойдёт такая незапланированная встреча. Какие бумаги показывать. Куда и кому звонить – в случае возникновения внештатных ситуаций. Вещи собраны. Документы упакованы.
- Какое главное правило необходимо соблюдать при посещении объекта?
- Вступать в контакты с местным населением и туристами разрешено только в случае крайней необходимости, - дисциплинированно вытянувшись в струнку, доложил Том. - При общении необходимо соблюдать максимальную осторожность. Осторожность – во всех смыслах этого многогранного понятия.
- Молодцы. Ладно, можете идти. Счастливой вам дороги, молодёжь…. Стойте. Не забудьте, вернувшись, представить мне подробный отчёт по форме «А-дробь-три». Приложив к нему, естественно, все оговорённые в экспедиционных инструкциях аудио и видео материалы…


Глава первая
Бодрое утро в Ню-Олесунне

Тиму – на всём белом свете – были дороги всего четыре вещи: пятилетний сибирский хаски по кличке – «Клык», коллекционный винчестер марки – «Winchester Model 1912 (1934)» двадцать восьмого калибра, светлое пиво повышенной крепости и мотодельтаплан личной конструкции.
Впрочем, «личной конструкции» – сказано с большой степенью преувеличения. Изначально это был стандартный двухместный «Bidulm-50» класса Е-16. Тим, не меняя формы крыла, только установил на раму новый семидесятисильный немецкий двигатель, поменял шасси-колёсики на пластиковый двухкорпусной катамаран и кардинально переделал переднее кресло.
С чем были связаны такие серьёзные конструктивные изменения?
Во-первых, французский движок в пятьдесят лошадиных сил откровенно не годился для сложных природно-климатических условий Шпицбергена. Не, в ясную и тихую погоду он тянул исправно, без всяческих сбоев. Но где же она, эта ясная погода, если на архипелаге – в среднем за месяц – случается до двадцати туманных и пасмурных дней? Да и местные туманы – нечета всяким там европейским, да и всем прочим. Туманы Шпицбергена, доложу я вам, это нечто: вязкие, плотные, многослойные, иногда явственно пульсирующие – словно живые. И, кроме всего прочего, разноцветные: сиреневые, розовые, лиловые, густо-фиолетовые, серо-голубоватые. А ещё и серые кучевые облака – постоянно и коварно – так и норовят опуститься с небес, полностью поглощая-окутывая горные скалистые вершины и вечные ледники, не доходя до тундровых болотистых равнин всего-то метров на сто с небольшим. Короче говоря, лишние лошадиные силы в такой непредсказуемой обстановке никогда не будут лишними.
Та же история и с заменой колёс на катамаран. Для того чтобы резиновые колёсики беспрепятственно крутились, нужна ровная и твёрдая площадка. А с этим, как раз, на архипелаге наблюдались существенные трудности. То бишь, сплошные нагорья, бугристые ледники, сланцевые россыпи да вязкая болотистая тундра. Зато различных водных поверхностей здесь было в избытке: морские бухты и заливчики, длинные и извилистые фьорды, мелкие речные разливы. Садись – не хочу. Если, понятное дело, твой летательный аппарат является гидропланом.
Теперь про переделку кресла. Как, скажите, закрепить на кресле, предназначенном для человеческого зада, собаку? Пусть и достаточно крупную? Причём, надёжно закрепить? И чтобы – при этом – означенному псу было удобно и комфортно? Правильно, очень трудно. Практически невозможно. Поэтому Тим кресло и переделал. Вернее, старое кресло снял и выбросил, а на его место установил новое, изготовленное вручную, по тщательно снятым меркам.
Зачем Тим брал с собой в полёты хвостатого Клыка? И куда, вообще, он летал?
Начну, пожалуй, со второго вопроса. Тим Белофф летал на работу. То есть, по важным делам, непосредственно связанным с его служебной деятельностью. А трудился он в должности – «инспектора по охране дикой природы». Обязанности? Элементарные. Во-первых, бдительно и неустанно охранять дикую природу. Во-вторых, старательно наблюдать за туристами, регулярно посещавшими семь Национальных парков, организованных на Западном Шпицбергене, то есть, на главном острове архипелага. Дабы означенные легкомысленные туристы не нарушали строгих и жёстких правил посещения. В-третьих, целенаправленно и безжалостно бороться с бесстыжими браконьерами, которые редко, но, всё же, проявляли себя.
Теперь по псу. Ну, не любил Тим надолго расставаться с единственным и закадычным другом-приятелем. С единственным? Да, с единственным. Так, вот, получилось…
Вообще-то, к Тиму на Шпицбергене относились не плохо. То есть, уважали и ценили. А некоторые индивидуумы (с мутными и нечистоплотными наклонностями), даже откровенно побаивались. И не на пустом месте, надо признать, побаивались – уже были зафиксированы прецеденты, в результате которых образовывались синяки под глазами, рассечённые брови и выбитые зубы. У побаивающихся и мутных, понятное дело, образовывались.
Инспектор Белофф на архипелаге слыл: нелюдимым, честным, язвительным, странным, немногословным, хмурым, отважным, жёстким, насмешливым, неприхотливым, желчным, справедливым, бесконечно-упрямым, чудаковатым, непреклонным, ехидным, суровым, не в меру прямым и не от мира сего…. Короче говоря, брутальным – до полной и нескончаемой невозможности. То бишь, до мозга костей. Отсюда и заслуженное прозвище – «Брут».
Островные же женщины и девушки считали Тима – в дополнении к вышеперечисленному – привлекательным, симпатичным и даже весьма сексуальным. Более того, собравшись – скучными зимними вечерами – тёплой компанией, они обжали (многими, заметьте, тёплыми компаниями), перемывать странному и нетипичному инспектору его многострадальные брутальные косточки.
Примерно – в следующем ключе:
- Такой красавчик и душка, слов нет. Брутальный-брутальный. Как будто бы – прямо позавчера – сошёл с киноплёнки славных голливудских блокбастеров.
- Это точно. Вылитый Брюс Уиллис, многократный и заслуженный спаситель Мира.
- Ага. Только значительно моложе и росточком чуток повыше. А вместо «брюсовских» мужественных залысин – не менее мужественный белобрысый ежик…. Только, вот, на наш женский пол противный Брут никакого внимания не обращает. Ни малейшего….
- Может, он – голубой? В том смысле, что гей?
- Ну, подруга, ты и сказала…. Ха-ха-ха! Я сейчас, честное слово, описаюсь. Гея, тоже мне, нашла…. Ха-ха-ха!
- А что такого?
- В прошлом году мой Гарольд летал – через Осло – в голландский Амстердам. Родственников навещал. Его младшую сестрёнку угораздило выйти замуж за голландца. Учудила, пигалица рыжеволосая. Теперь локотки кусает. Больно уж эти голландцы беспокойные, суетливые, капризные и непостоянные. Из серии – семь пятниц на неделе. И в бытовом плане, и в сексуальном. Привередливые – не приведи Бог. И это им – не так, и так, понимаешь, не сяк. Извращенцы длинноногие…. Впрочем, дело совсем и не в этом. Рассказываю. Идёт, значит, Гарольд по Амстердаму, пересекая – наискосок – район Де-Валлетьес…
- Тот самый, по которому проходит знаменито-развратная улица Красных Фонарей?
- Ну, да. Его…. А чего это, коровы хмельные и толстомясые, вы так язвительно и глупо хихикаете? Мой муженёк, как уже и было сказано выше, просто пересекал этот нехороший райончик. Пе-ре-се-кал. Угол, так сказать, срезал, направляясь в гости к любимой сестрёнке. А вам, дуры похотливые, всё только хиханьки и хаханьки…. Итак, идёт это Гарольд по известной вам улице. Меланхолично насвистывает, курит и с любопытством (но без похоти!), озирается по сторонам. Чес слово, без похоти. Совсем. Заканчивайте ржать, кобылищи островные…. Глядь, а из дверей одного публичного заведения Брут – собственной персоной – выгребает. Довольный такой весь из себя и смазливыми девицами облепленный со всех сторон. Теми самыми девицами, понятное дело. Мол, вывалили – всем кагалом размалёванным – проводить щедрого и эксклюзивного клиента. Лопочут, кудахчут, воркуют, хихикают, восторгаются и благодарят, беспорядочно перебивая друг друга…. А муж-то у меня – не промах. Ни какой-нибудь там шведский или датский простак. Дождался, когда Брут отойдёт подальше, да и подошёл к барышням с вопросами. Мол: - «Кто, что, зачем, почему и почём?». Ну, болтливые проститутки ему всё и рассказали. Выяснилось, что один раз в году, во время обязательного отпуска (в ЮНЕСКО с этим строго: хочешь, не хочешь, а отгулять отпуск должен), Брюс прилетает в Амстердам и целый месяц шляется по местным борделям, с усердием пользуя тамошних весёлых шлюх. Подчёркиваю, с усердием и прилежанием. Благо, по утверждениям девиц облегчённого поведения, мужской силой он, отнюдь, не обделён…
- А как же Клык? Неужели наш брутальный герой оставляет своего верного пса на архипелаге?
- Скажешь тоже. Разве можно – бросать закадычного дружка? Фи. Это же откровенный и пошлый моветон. Они, конечно, вместе отдыхают и отрываются. Говорят, что в толерантном Амстердаме и собачьи бордели имеются. Причём, оборудованные с шиком, лоском и размахом…. Что ещё за «хи-хи»? Я вам чистую правду излагаю. Двуногий кобель кобелирует в одних профильных местах, а четвероногий – в других. А потом, вдоволь накувыркавшись, они возвращаются в Ню-Олесунн. Ходят слухи, что нынче Амстердам буквально-таки наводнён хасками-полукровками...

Наступило майское погожее утро – небо было бездонным, ярко-голубым и безоблачным, туман полностью отсутствовал, юго-западный ветерок дул еле-еле, даже температура окружающего воздуха была плюсовой.
- Целых два градуса выше нуля, - мельком взглянув на термометр, прикреплённый за стеклом к оконной раме, сообщил Тим. - Шик, блеск и красота голландских куртизанок.
- Гав! - радостно поддержал пёс. - Гав!
- Следовательно – что?
- Гав?
- Следовательно, полетаем от Души.
- Гав! Гав! Гав!
Сборы были недолгими: туалетные процедуры, прохладный душ и плотный, как и полагается, завтрак.
Плотный – это как? Для особо любопытных и въедливых, так и быть, поясняю.
Тим отварил и съел, запивая чёрным крепким кофе без молока и сахара, с полсотни пельменей. Он, будучи русским по рождению (переехал с родителями из России на ПМЖ в Канаду в тринадцатилетнем возрасте), их сам лепил – штук по пятьсот сразу, помещал в морозилку, а потом – по мере надобности – извлекал по частям и отваривал. Мука, вода, лук, соль, олений и свиной фарш в равных пропорциях. Совершенно ничего хитрого…. Олений фарш? Ну, да. Ещё зимой, приобретя льготную лицензию, он застрелил старого северного оленя. Застрелил, умело разделал, перевёз все съедобные части в посёлок и отправил их в морозильную камеру. Инспектор по охране дикой природы – охотится? Есть такое дело. Но, заметьте, только на пожилых северных оленей, которые и без того обречены на скорую смерть от старости, и только в рамках выделенных законных квот. Дело в том, что северных оленей на Шпицбергене (самых низкорослых северных оленей в мире), достаточно много. Иногда они умирают естественной смертью. И белые медведи, привлечённые запахом мертвечины, отходят от побережья. А кому это надо? В том смысле, а кому нужны белые медведи, бесконтрольно шатающиеся по островам и пугающие мирных туристов? И если бы – только пугающие…. В девятнадцатом и двадцатом веках нападения белых медведей на людей редкостью не являлись. В городке Лонгьир (столица Шпицбергена), в 1995-ом году был даже установлен памятник девушке, погибшей от клыков и когтей разъярённого зверя. Причём, эта кровавая трагедия произошла непосредственно в городской черте. После данного случая и было принято решение: загодя избавляться – по мере возможности – от престарелых северных оленей. Дабы белые медведи могли бы отыскать продовольствие только на побережье.
Клык же, плотоядно урча, умял два больших куска сырой моржатины, размороженных ещё с вечера. И моржа тоже – Брут? Ну, да. С месяц назад моржиха, израненная белым медведем, выбралась на берег недалеко от посёлка. Лечить животное, учитывая серьёзность полученных ран, было бесполезно. Пришлось пристрелить. Освежевал, понятное дело, тушу, порубил на куски, отвёз домой и сложил в морозилку. Чай, пригодится.
Какова же была емкость морозильной камеры, установленной в доме Тима? Ровно пять с половиной кубических метра. В самый раз – для серьёзного, несуетливого и запасливого человека…

Рюкзак был собран ещё с вечера. Поэтому, помыв после завтрака посуду, облачившись в походно-лётный комплект одежды, забросив за спину рюкзак, повесив на правое плечо винчестер, перекинув через шею ремешок видеокамеры и достав из холодильника полиэтиленовый пакет с продуктами, он покинул хижину. То бишь, сборно-щитовой утеплённый домик. Казённый, ко всему прочему. Покинул, предварительно позвав пса? Нет, Клыка звать не пришлось. Он, похоже, любил летать на мотодельтаплане не меньше, чем хозяин, и поэтому убежал к складским ангарам первым, как только покончил с поглощением моржатины.
Тим, насвистывая под нос что-то однозначно-сурово-брутальное, бодро шагал по одной из двух улочек Ню-Олесунна…
Что ещё за Ню-Олесунн такой? Рассказываю.
Этот населённый пункт, расположенный на острове Западный Шпицберген, является самым северным в мире общественным поселением и был основан в далёком 1916-ом году одной норвежской компанией. Естественно, для добычи качественного каменного угля. Уголёк – с регулярными перерывами – усердно добывали, добывали, а потом, в 1963-ем году перестали. В основном, из-за резкого падения мировых цен на уголь. А уже начиная с 1968-го года, Ню-Олесунн начали использовать в качестве международного научно-исследовательского центра. Сегодня в этих научных исследованиях – помимо Норвегии – принимают участие представители Нидерландов, Германии, Великобритании, Франции, Италии, Японии, Южной Кореи и Китая. Постоянное население Ню-Олесунна составляет около тридцати человек. Но в тёплый летний период, когда различные научные исследования и изыскания проводить гораздо сподручней, оно возрастает раз в пять-шесть.
Циркулируют упорные слухи, что и Россия – через год-другой – может присоединиться к данному процессу. И этой перспективе здесь совсем не рады. Мол: - «Вдруг, все русские учёные такие же, как Брут Белофф? Тогда можно будет смело паковать рюкзаки и оборудование, да и сваливать – куда подальше. Если, понятное дело, нет устойчивого желания сойти – окончательно и бесповоротно – с ума…».
А Тим представлял на острове Западный Шпицберген интересы «Фонда дикой природы», созданного при ЮНЕСКО . И данное обстоятельство для его коллег (не для всех, конечно), являлось дополнительным раздражителем. Мол: - «Все люди, как люди. Старательно отстаивают интересы своих стран-государств. Тщательно тихарятся друг от друга. Целенаправленно интригуют. Создают, время от времени, хитрые коалиции, которые впоследствии успешно распадаются. И только этот деятель – брутальный до стойкой тошноты – сам по себе. Что хочет, то и вытворяет, даже не задумываясь о жёстких реалиях современной политики. Хам трамвайный, короче говоря. Не знающий, что это такое – строгое и подозрительное начальство, всерьёз озабоченное международным престижем…. Э-э, вы только Бруту этих моих слов не передавайте. С него, ведь, станется. Абсолютно безбашенный, неадекватный и непредсказуемый тип…».
И это было правдой. И что безбашенный, и что станется. В том плане, что на раз отгребёшь. Причём, по полной и расширенной программе. Были уже печальные прецеденты…
Научные исследования (и всё, что, так или иначе, связано с ними), являлись практически единственным видом деятельности в Ню-Олесуне. Какие конкретно – научные исследования? Всякие и разные. То бишь, климатические, зоологические, биологические, геологические и экологические. Ничего хитрого, если вдуматься.
Впрочем, Тим к науке никакого отношения не имел. Он просто охранял все местные природные красоты. Тупо – охранял? Вот, уж, и нет. Наоборот, с недюжинной выдумкой и изощрённой смекалкой. И усовершенствованный мотодельтаплан – подтверждение тому. Чтобы не закиснуть от скуки.
Чем ещё известен крохотный посёлок Ню-Олесунн? М-м-м…. Пожалуй, только тем, что именно отсюда – в 1925-ом, 1926-ом и 1928-ом годах – стартовали легендарные экспедиции Рауля Амундсена и Умберто Нобиле к Северному полюсу. Ну, те самые, с использованием самолётов и дирижаблей…

Итак, насвистывая под нос что-то однозначно-сурово-брутальное, он бодро шагал по одной из двух улочек Ню-Олесунна. Насвистывал, шагал и ненавязчиво оглядывался по сторонам. Машинально оглядывался, по многолетней привычке. Так как профессия охранника и строится – главным образом – на тщательных и многогранных наблюдениях.
Впрочем, ничего нового не наблюдалось. Всё те же аккуратные разноцветные домики. Серовато-голубоватые воды фьорда. Тёмно-бурая тундра, местами покрытая серо-бело-желтоватыми пятнами ещё не растаявшего снега. Чёрные скалистые горы.
Вокруг было безлюдно.
- Любит здешняя учёная братия поспать вволю, - незлобиво усмехнулся Тим. - Оно и правильно. В том смысле, что пусть, родимые, дрыхнут. По крайней мере, некому будет приставать с глупыми и назойливыми вопросами…
Клык расположился рядом с нужным ангаром – лежал себе на пышной моховой кочке и, вывалив на сторону длинный розовый язык, задумчиво вглядывался в размытый силуэт острова Принца Карла, видневшийся – в морской дали – на западе. Демонстративно вглядывался, не обращая ни малейшего внимания на стайку разномастных поселковых собак, прогуливающихся рядом с соседним складским помещением. Да и собаки – якобы – не замечали чёрно-белого хаски. Мол, к этому брутальному индивидууму не стоит – лишний раз и без особой на то нужды – приближаться. Можно ненароком и отгрести на раз. Причём, по полной и расширенной программе.
Он, прислонив винчестер к ближайшему валуну, отомкнул врезной замок, распахнул двухстворчатые ворота и выкатил из ангара – по узким рельсам на специальной тележке – модифицированный «Bidulm».
- Р-рыы, - предупреждающе рыкнул Клык, мол: - «К нам гости пожаловали. Насквозь незваные и даже без подарков…».
Тим, выпустив из ладоней килевую трубу мотодельтаплана, обернулся и тут же мысленно расстроился: - «Вот, же блин горелый! Сглазил-таки. Мол, некому будет приставать с глупыми и назойливыми вопросами…. Как же. Размечтался. А всё потому, что три раза не сплюнул через левое плечо, да и по дереву не постучал. Голова садовая…».
К складским ангарам – со стороны двухэтажного красно-синего двухэтажного домика – торопливо приближалась высокая плечистая фигура, облачённая в бесформенный пуховик цвета хаки.
- Гав, - расстроено известил Клык, мол: - «Мистер Альвисс Олсен, собственной персоной. Принесла нелёгкая умника и зазнайку, мать его скандинавскую…. Вот, почему именно он, а ни кто-нибудь другой? А? Эх, грехи наши тяжкие…».
Альвисс Олсен, помимо чисто-научных и исследовательских функций, выполнял в исследовательском посёлке и обязанности неформального представителя господина губернатора Шпицбергена. Неформального – это как?
- Элементарно, - ворчливо пробормотал под нос Тим. - Эта сволочь, видите ли, приятельствует с тутошним губернатором. И по этому поводу всюду суёт свой длинный норвежский нос. А потом стучит – словно оголодавший лесной дятел. То бишь, пересказывает доверчивому губернатору все поселковые слухи и сплетни. Выдавая их за кристально-чистую правду, ясен пень. Гнида скользкая и прожженная. Тварь дешёвая и продажная…
- Доброе утро, мистер Белофф! - подойдя, поприветствовал на английском языке Олсен.
- Эге, доброе. Впрочем, и добрей бывает. Редковато, вот, только. На мой брутальный и изысканный вкус.
- Простите?
- Не напрягайся, родной. Это я юморю так, - любезно пояснил Тим. - То есть, хохмлю. Старинная, так сказать, русская народная традиция.
- Ага, кажется, понял…. А куда вы направляетесь?
- Зачем это тебе, парниша?
- Конечно, на всякий случай. Чтобы знать, где вас искать.
- Зачем – меня искать?
- Допустим, забарахлит двигатель вашего летательного аппарата, - поправив на длинном носу квадратные профессорские очки, лучезарно улыбнулся норвежец. - Придётся совершать вынужденную посадку. Причём, жёсткую, при которой может повредиться мобильный телефон.
- Сплюнь, морда. И по дереву обязательно постучи.
- Простите?
- Похоже, приятель, тебя легче придушить, чем уболтать.
- Простите?
- Господь Бог простит. Если, понятное дело, посчитает нужным…. Ладно, очкарик, передохни. Удовлетворю, так и быть, твоё повышенное любопытство. Слушай сюда, пройдоха. А если хочешь, то и записывай. Не жалко…. Вылетаю на дежурный обзор-осмотр местности. Маршрут следующий: база – мыс Верпегенхукен – база. В случае необходимости возможны дополнительные посадки в опорных точках…. Доволен?
- Что вы сказали? Мыс Верпегенхукен?
- Что это с тобой, морда? - удивился Тим. - Даже на месте подпрыгнул. И побелел весь. Типа – взбледнул. Никак поплохело?
- Э-э-э…. М-м-м…, - замялся Олсен, после чего неожиданно заявил: - Мыс Верпегенхукен – запретное место. Его нельзя посещать без…э-э-э, без специального разрешения господина губернатора.
- Шутка такая, весёлая-весёлая? Уже можно ржать?
- Нет. Я говорю совершенно серьёзно. И, более того, официально.
- Кому – нельзя посещать?
- Всем.
- И даже мне? - выжидательно прищурился Тим.
- Вам – особенно, - надувшись гордым мыльным пузырём, бухнул норвежец.
- Гав-ввв! - неодобрительно гавкнул Клык, мол: - «Что же ты, придурок законченный, творишь? Ведь всему Шпицбергену известно, что Брут – самый упрямый разумный гуманоид. Среди проживающих – на данный конкретный момент – на островах архипелага, я имею в виду. Самый-самый-самый. И конкурентов-то достойных нет…. Полагалось, милок, действовать совсем по-другому. Одобрить надо было, мол: - «Молодцом, мистер Белофф! Правильное и мудрое решение. Незамедлительно отправляйтесь по намеченному маршруту. И посетите – в обязательном порядке – мыс Верпегенхукен. Высокопоставленный господин губернатор лично просил об это…». Тогда-то что. Брут, даю на отсечение свой пушистый хвост-крендель, наверняка бы поменял маршрут, отправившись куда-нибудь к югу. Например, в облёт земли Оскара Второго…. А в данном раскладе, очкарик, извини. Ничего у тебя не выгорит. Ничего и даже меньше…».
- Дай-ка мне, коллега, твою мужественную правую ладошку, - душевно попросил Тим.
- Зачем это? - насторожился Олсен.
- Затем, что очень хочу её пожать. В знак искренней дружеской благодарности, понятное дело…. Как это – за что? За то, что не позволил мне грубо нарушить высокий губернаторский запрет, о котором я ничего не знал. Предотвратил, так сказать, казус отвратительный. А может, и полноценный дипломатический скандал…. Ну, я жду.
- Э-э-э…
- Сопли не жуй, - белозубо улыбнувшись, посоветовал Тим. - Ладошку-то давай.
- Гав, - безразлично отвернулся в сторону Клык, мол: - «Какая ещё – «белозубая улыбка»? Не смешите, право. Натуральный оскал волчий. Беги отсюда, дурилка норвежская, пока цел…».
- О-у-у-у-у-у! - буквально-таки взвыл губернаторский приятель, почувствовав, как его изнеженную научную ладонь охватили безжалостные кузнечные клещи, а ещё через пару секунд замолчал и, подломившись в коленях, начал опускаться на землю.
- Осторожненько, осторожненько, - ловко подхватив безвольное тело под мышки, забормотал Тим. - Так же и ушибиться недолго. Что же вы, батенька, такой хиленький? Спортом надо заниматься, если натура природная слабовата…. Ага, вот, сюда. Присаживаемся и прислоняемся спиной к стенке. Молодец. Хвалю. Сиди и прохлаждайся, забот-хлопот не ведая…. Да ты, морда, не дрейфь. Минут через десять-пятнадцать непременно придёшь в себя. Встанешь и дальше пошагаешь-запрыгаешь. Типа – козликом молоденьким. Обещаю. Честное брутальное слово…. Да, хорошее утро нынче выдалось. Бодрое такое. Знать, и день с вечером будут интересными. По крайней мере, взлетев по-быстрому, будем надеяться на это…

Раздался надсадный и тоскливый собачий лай. Это поселковые псы – со всех лап – разбегались в разные стороны. Почему – разбегались? Да чисто на всякий пожарный случай. Дабы не попасть – ненароком – под внеплановую раздачу…

Чего-то вообще не цепляет.
Скукота.
Совет: Выкидывайте все главы, до того момента, когда заварится каша.

Глава вторая
Про шакалов

Узкие рельсы уходили-погружались – сантиметров на тридцать-сорок – в зеркально-спокойную гладь фьорда.
Тим – с помощью специального гидравлического домкрата – спустил мотодельтаплан на воду, развернул его боком, пристегнул широкими ремнями Клыка, самостоятельно запрыгнувшего в переднее кресло, поместил в грузовую сетку рюкзак и полиэтиленовый пакет с продовольствием, закрепил в специальной прорези винчестер и, предварительно оттолкнувшись ногой от берега, уселся в кресло пилота.
Сытый рёв двигателя, короткий разбег, взлёт. Внизу заполошно замелькали разноцветные поселковые домики и серо-голубоватые воды фьорда, ставшие после подъёма на трёхсотметровую высоту однозначно-серыми.
Полёты на мотодельтаплане, вообще, занятие увлекательное и зрелищное. А аналогичные полёты над Шпицбергеном (в ясную погоду, конечно), доложу я вам, увлекательное вдвойне. Более того, завораживающее – до полного опупения. Почему – до полного? Тут, друзья мои, всё дело в красках и контрастах. Цвета здесь такие – чёткие и яркие, практически без полутонов. То есть, без полутонов до тех пор, пока в ситуацию не вмешаются, выползая сразу отовсюду, местные призрачные туманы – всевозможных мягких пастельных оттенков…
Но в то утро никаких туманов, как раз, не наблюдалось. Поэтому и визуальная картинка была безупречно-классической: серый фьорд, синее море, густо-лиловый силуэт острова Принца Карла, бурая тундра, белоснежные ледники, угольно-чёрные скалистые пики.
- Полный и однозначный отпад! - вертя головой по сторонам, восторженно прокомментировал Тим. - Амстердамские размалёванные шлюхи, нервно куря, скромно отдыхают в сторонке.
- Гав, - поддержал с переднего кресла Клык, мол: - «Красота, мать её, неописуемая…».
Мотодельтаплан, заложив над строгими серыми водами широкую дугу, уверенно взял курс на северо-восток…

Несколько слов о намеченном маршруте.
Мыс Верпегенхукен являлся северной оконечностью острова Западный Шпицберген. Почему Тиму взбрело в голову посетить это место? Во-первых, он – за шесть лет, проведённых на архипелаге, – там ни разу не был. Как-то так получилось, что практически весь остров облетел на мотодельтаплане и объездил (в зимний период), на снегоходе, а к Верпегенхукену (случайно ли?), никогда даже не приближался. Во-вторых, от предшественников по должности к Тиму перешли их подробные путевые и обзорные дневники. Он внимательно ознакомился с документами и пришёл к выводу, что самый северный мыс острова – по неизвестным причинам – никогда не попадал в поле зрения охранников природы.
- Неспроста это, - откладывая дневники в сторону, решил Тим. - В том плане, что очень и очень странно.
- Гав! - согласился Клык, мол: - «Ещё бы не странно. Вдоль северного и восточного побережий острова ледяной припай гораздо более надёжный и долговечный, чем на западном и южном. Следовательно, там и белых медведей шастает многократно больше…. А для чего, с точки зрения охранников дикой природы, нужны белые медведи? Для того, ясен пень, чтобы старательно и регулярно присматривать за ними. Подчёркиваю, регулярно присматривать. Ре-гу-ляр-но…».
- Предлагаешь – наведаться на данный мысок?
- Гав!
- Типа – всенепременно и обязательно? Преодолев все возможные преграды и тернии?
- Гав! Гав! Гав…
Надо заметить, что с технической точки зрения никаких трудностей-сложностей не предвиделось. Ерундовый и простенький маршрут, если зрить в корень. От Ню-Олесунна до мыса Верпегенхукен было, если по прямой, на уровне ста шестидесяти километров. Конечно, мотодельтапланы по прямой практически не летают – всякие там боковые порывы ветра, восходящие и нисходящие воздушные потоки, прочие климатические прелести. Поэтому постоянно приходится лавировать, слегка отклоняясь от намеченного прямого пути. Ладно, пусть будет – в одну сторону – сто восемьдесят километров. Умножаем на два, получаем – триста шестьдесят. Бак же усовершенствованного «Бидулма» был рассчитан на пятьдесят литров горючего, а его расход – при скорости сто километров в час – составлял около восьми литров. Следовательно, на полном баке можно было пролететь (с запасом), порядка шестисот километров. Два часа (даже чуть меньше), туда. Столько же обратно. Ну, и, включив видеокамеру, нарезать несколько полноценных кругов над загадочным мысом. А если возникнет такая необходимость, то и приземлиться (то есть, приводниться), там можно. Например, ради променада, отдыха и лёгкого перекуса на свежем воздухе. То бишь, вернулся в Ню-Олесунн, а баке ещё полно горючки…
Почему же Тим – в разговоре со склочным норвежцем – бросил фразу, мол: - «В случае необходимости возможны дополнительные посадки в опорных точках…»? Островные туманы, могущие появиться практически в любой момент, всему виной. Они, заразы коварные и бесстыжие, как уже было сказано выше, ужасно плотные и вязкие. При полёте в условиях тумана скорость передвижения резко снижается, а расход горючего, наоборот, возрастает. Причём, чуть ли не в два раза. Да и дополнительный крюк – ненароком – можно заложить. Бывали уже аналогичные прецеденты. Плавали – знаем…
Что ещё за – «опорные точки»? Это такие сборно-щитовые домики-избушки, беспорядочно разбросанные по островам архипелага. Встречаются и частные, что-то вроде дач. Но, в основном, они оборудованы – сугубо с практическими целями – угольными компаниями и различными научно-исследовательскими организациями. В таких домиках всегда имеется запас продовольствия, печка и сухие дрова (или даже маленькая дизельная электростанция), аптечка, шкаф со сменной одеждой-обувью различных размеров, несколько кроватей и комплектов чистого постельного белья. Эти избушки бывают особо востребованы зимой, когда островной народ и туристы активно разъезжает по Шпицбергену на снегоходах и мотонартах. А техника, как известно, она иногда ломается. Замёрзнуть насмерть – раз плюнуть. Если, понятное дело, поблизости не обнаружится спасительной «опорной точки»…. Вот, и за обитателями Ню-Олесунна было закреплено с полтора десятка таких домиков, куда Тим и завёз – в зимний «снегоходный» период – вдоволь горючего. На одни «точки» – по одной столитровой бочке. А на другие – более «проходные» летом – по две-три. На всякий пожарный случай…

За полчаса они пролетели над Землёй Хокона Седьмого. Совершенно ничего интересного: тёмно-бурая тундра, только местами начавшая зеленеть, мрачные чёрные сланцевые россыпи, рваные серо-белые пятна ещё не растаявших снегов, вялые северные олени, бродившие тут и там – либо парами, либо маленькими группками.
- Гав-в! - подал голос сквозь надсадное тарахтенье двигателя Клык, мол: - «Рельеф местности неуклонно идёт вверх. Надо бы, приятель, того. Приподняться чуток. Дабы не шмякнуться…».
- Как скажешь, напарник, - надавливая пальцем на нужный рычажок-тумблер, откликнулся Тим. - Приподнимемся. Не вопрос…
Потом внизу стало ослепительно бело.
«Словно в сверх-стирильной хирургической палате», - водружая на нос очки с тёмными стёклами, мысленно прокомментировал Тим. - «Следуем над Землёй Андре, покрытой практически-вечными (но молодыми – по геологическим меркам), ледниками, слегка подтаивающими только в разгар летнего сезона…. Кстати, в честь кого названа Земля Хокона Седьмого, я не знаю. Скорее всего, в честь какого-то европейского короля. Норвежского? Не обязательно. В семнадцатом веке здесь и шведы с датчанами активно тусовались. Да и англичане присутствовали. А официальным первооткрывателем Шпицбергена, и вовсе, считается знаменитый голландец Виллем Баренц. Так что, как говорится, возможны варианты…. Что же касается Земли Андре. Её так назвали в честь Соломона Андре. Жил в девятнадцатом веке на белом Свете такой героический швед, который задумал долететь до Северного полюса на воздушном шаре. И не только задумал, но и попытался…. Воздушный шар «Орёл», управляемый отважным Соломоном, взлетел со здешнего острова Дэйнс летом 1897-го года. Но при отрыве от земли неожиданно оборвались три регулирующих гайдропа, шар тут же стал неуправляем, и сильный попутный ветер потащил его на северо-восток. Пролетев около пятисот километров, «Орёл» упал на лёд. После этого долгие годы о судьбе экспедиции ничего не было известно. И только в 1930-ом году норвежские моряки случайно обнаружили на острове Квитойя («Белый» – в русском варианте), входящем в состав Шпицбергена, останки путешественников. То есть, Соломон Андре и двое его спутников смогли – после падения воздушного шара – добраться по дрейфующим льдам до архипелага. Но и только. Жаль ребят…».
- Гав! Гав! Гав! - рассержено просигнализировал Клык, мол: - «Ты что там, Брут хренов, уснул? Или же размечтался о девках доступных? Не видишь, что внизу делается? Совсем разучился мышей ловить? Очнись немедленно! Так тебя, морду брутальную, и растак…».
Белоснежно-льдистая Земля Андре уже практически закончилась, впереди маячили благородно-серые воды узкого Вейде-Фьорда. И на узкой прибрежной косе, свободной ото льда и снега, чётко просматривались три пятна: одно овальное красно-бурое и два круглых нежно-розовых.
- Гав-в-в, - в голосе Клыка послышались нотки лёгкого недоумения.
- Полностью согласен с тобой, дружище, - закладывая над песчаной косой крутой вираж, пробормотал Тим. - Совершенно нетипичная картинка. Более того, даже слегка, мать её, тревожная…. Нет, суть-то происшествия мне ясна и понятна. Типа – как Божий день. По ранней зиме здесь убили какое-то крупное животное. Или, допустим, два. Убили и, ясен пень, сожрали. Потом остатки пиршества (недоедки, выражаясь напрямик), завалило снегом, ударили морозы. А сейчас снежок, благодаря весеннему ласковому солнышку, растаял. Вот, кровавые пятна и проступили…. На этом, собственно, вся «понятность» и исчерпывается. Начинаются каверзные вопросы. Какое животное здесь убили? Кто убивал? Белый медведь – тюленя? Не похоже, в этом случае было бы всего одно овальное красно-бурое пятно. Из серии: - «Где убил, там же и на части разодрал, там же и скушал…». Медведь убил двух нерп? Наличествовали бы два овальных красно-бурых пятна. Из той же самой нетленной серии. Да, навевает…. Ещё повезло, конечно, что в этом году не было ни одного приличного дождика. Дожди, как известно, они горазды – безжалостно смывать все следы…
- Гав!
- Сам знаю, что надо садиться. Раскомандовался тут…

Мотодельтаплан (вернее, гидромотодельтаплан), успешно приводнился: осторожно коснулся воды, пробежал-проплюхал, постепенно гася скорость, метров двести пятьдесят и, ловко пролавировав между островерхими прибрежными скалами, плавно ткнулся заострёнными плоскостями катамарана в низенький песчаный откос.
- Гав! - похвалил Клык.
- Сам знаю, что получилось лихо. Типа – по-крутому и мастерски. Да подожди ты, родное лохматое сердце. Не суетись…
Тим выбрался на берег, без труда развернул лёгкий «Bidulm» боком к косе, продел через проушину в корпусе катамарана длинный металлический штырь и, сильно надавив на него, «заякорил» летательный аппарат. Подумав, достал из чехла второй штырь и, подойдя к очередной проушине, повторил операцию. Потом он освободил пса от фиксирующих ремней и извлёк из специального паза-прорези верный винчестер.
- Гав! - одобрил Клык, мол: - «Молодец, что ограничился только двумя штырями-якорями. Правильно, что рюкзак оставил в сетке. Вдруг, придётся ноги уносить в темпе вальса? Тут дело такое. Бывает, что секунда-другая всё и решает…».
- Трепло ты кукурузное, - недовольно поморщился Тим. - Всё гавкаешь и гавкаешь. Так же и сглазить можно…. Тьфу-тьфу-тьфу! - он трижды (смачно, не жалея слюны), сплюнул через левое плечо, после чего старательно постучал костяшками правого кулака по деревянному прикладу винчестера….
Пройдя порядка двухсот метров, они подошли к странным пятнам.
- Браконьерством явственно попахивает, - внимательно осмотревшись на местности, объявил Тим. - Вот здесь кого-то убили, натекло много крови. И здесь – аналогично. Потом, спустя какое-то время, добычу перетащили ближе к фьорду и…. Растерзали и сожрали? Или же разделали? Ну-ну…. Понимаешь, дружище, почему пятна получились разных цветов?
- Гав!
- Правильно. Где круглые и ярко-розовые – там только кровь. А в овальном красно-буром присутствуют – помимо кровушки – всякие ошмётки, слизь, обрывки внутренностей и требуха…. Кого же здесь укокошили?
- Гав-в-в! - подойдя к кромке воды и отчаянно виляя хвостом-бубликом, предположил Клык.
- Интересная версия, - встав рядом с напарником, задумался Тим. - Действительно, примерно через полтора метра берег резко обрывается вниз. А вода – прозрачная-прозрачная…. Похоже, что здесь глубоко. Метров пять будет, никак не меньше…. Следовательно – что?
- Гав!
- Молодец, догадливый. Следовательно, в этой бухточке зимой обитают тюлени и кольчатые нерпы: питаются водорослями, рачками, мидиями и рыбой, а дышат через проруби во льду, которые сами же и поддерживают в рабочем состоянии. А где нерпы и тюлени, там и белого медведя завсегда найдёшь…. Подожди. Это что же такое получается? А? Кто-то решил поохотиться на белых мишек?
- Гав!
- Вот же, шакалы пархатые! Гниды, суки, твари и ублюдки…. Но в этом случае браконьеры должны были старательно прибраться за собой. То бишь, тщательно-тщательно замести следы. Ведь за несанкционированное убийство белого медведя можно – по строгим норвежским законам – отгрести несколько лет тюрьмы. Не считая, понятное дело, огромного штрафа…. Знаешь, что?
- Гав?
- Давай-ка, братец, слегка пошаримся по округе. Поищем, так сказать, веские улики. Глядишь, и повезёт…
Им, как и всегда в таких делах, повезло: уже через двадцать минут был найден брезентовый чёрный мешок, заваленный крупными камнями.
- Собачий нюх – великая сила, - старательно отбрасывая камни в сторону, по благородному признал Тим. - Без тебя, приятель, я бы никогда не отыскал этого схрона. Старались суки драные, ничего не скажешь…. Кстати, что ты думаешь по поводу мешка?
- Гав!
- Согласен. Такие – с возможностью герметичной упаковки – частенько используют на китобойных судах. В них складывают китовый язык и прочие деликатесы. Впрочем, пока это ни о чём не говорит. Совпадений на этом Свете хватает. В том числе, и фатальных…. Всё, достаю. Хоп! Тяжёленький…. Э-э, ты куда?
- Гав-в-в…
- Ах, да. Ты же у нас породистый, - берясь ладонью за белое кольцо, расположенное на горловине мешка, усмехнулся Тим. - То бишь, голубых-голубых кровей. Практически граф собачий, не переносящий дурных и гнилостных запахов. Того и гляди – стошнит…. Ладно, отойди в сторонку. Здесь я и сам разберусь. Без излишне-брезгливых деятелей…. Фу, как же воняет! Мать вашу браконьерскую!
Через несколько минут, ознакомившись с содержимым чёрного мешка, он подытожил:
- Кости двух белых мишек-подростов. Естественно, с ошмётками полусгнившего мяса на них…. Рассказываю о произошедшем. Белые медвежата находятся при матери до полутора лет, а потом отправляются на вольные хлеба. Вот, и эти, набрав килограмм по сто живого веса, отправились. Но далеко не ушли. Нарвались на неизвестных злодеев-гуманоидов. То бишь, на самых натуральных шакалов. Найду – на части порву. С собственным дерьмом смешаю. Гадом буду.
- Гав, - неодобрительно отозвался Клык, мол: - «Если и рвать, то с оглядкой, улик не оставляя. Чтобы никто не узнал об этом. Совсем никто. И, вообще…. Сколько можно – играть в суровую и жестокую брутальность? Надо гадких субчиков вычислить, да и сдать по-простому в полицию. От чистого сердца советую…».
- Р-ры! - донеслось издалека. - Р-рыыыы!
Тим резко обернулся и зябко передёрнул плечами: с ледника, неуклюже перебираясь через беспорядочно наваленные белоснежные глыбы, спускалась матёрая белая медведица. Спускалась и, поводя из стороны в сторону массивной головой, безостановочно рычала.
- Гав-в-в-в, - искренне расстроился Клык, мол: - «Доигрались-таки, блин горелый! И смачные плевки через левое плечо не помогли…. Это, как я понимаю, матушка погибших мишек. Желает отомстить, не дожидаясь решения суда, за безвременную смерть любимых детишек. Что же, я её понимаю…. Надо, братец, что-то делать. Бежать к мотодельтаплану и, выбрав якоря-стержни, взлетать? Можем не успеть. Догонит…. Тогда ружьишко своё приготовь. В том смысле, что продемонстрируй искусство меткой стрельбы…. Или же примени другой метод. Ну, тот, шакалий. Я, честное слово, на этот раз не испугаюсь и не убегу, сломя голову. Обещаю…».
- Точно – не задашь стрекача, умчавшись за пару сотен километров? - нерешительно поглаживая пальцами ремешок винчестера, всё также висящего на правом плече, уточнил Тим.
- Гав.
- Ладно, попробуем. Только ляг на землю и, закрывая уши, плотно прикрой голову лапами…. Молодец.
Тим, мгновенно прокрутив в голове нужные знания, задрал голову к небу, крепко зажмурил глаза и, поднеся ко рту ладони, сложенные рупором, завыл…. Он выл и, стараясь не думать ни о чём постороннем, безостановочно произносил-повторял про себя – на причудливой смеси французского, английского и арабского языков – слова нехитрой молитвы: - «Аллах Всемогущий! Сделай так, чтобы все эти жёлтые исчадия Преисподней – ушли навсегда! Сделай так, молю! Аллах Всемогущий! Сделай так, чтобы эти жёлтые исчадия Преисподней…».

Что это был за вой, призванный напугать разгневанную белую медведицу? Ничего хитрого. Так воют – в песках знойной Сахары – взбесившиеся ливийские шакалы. Этому высокому искусству Тима – в своё время – научил его родной дядя, младший брат отца. А откуда сам дядя почерпнул это тайное знание?
Артём Белов рассказывал так:
- По правде говоря, речь идёт о самых обыкновенных пустынных волках. То есть, о «Lobo desierto», выражаясь научным языком. «Ливийскими шакалами» этих мерзких животных величали – много лет тому назад – сугубо русские офицеры, входившие в специальный корпус ООН, стоявший стационарным лагерем на алжиро-ливийской границе…. Миротворческий корпус? Не смеши меня, пожалуйста. Наоборот, насквозь секретный и тайным. Как выяснилось, и такие бывают. Большая политика, племяш, дело тонкое. А местами и откровенно-грязное. Что на регионально-деревенском уровне, что в мировом масштабе…. Так вот. Наш секретный воинский корпус условно делился на две приблизительно равные части – на европейскую и африканскую. В европейскую – кроме россиян – входили австрийцы, венгры и англичане. В африканскую – нигерийцы, марокканцы и алжирские берберы. И как-то так получилось, что мы, русские, сошлись именно с берберами. Не то, чтобы сошлись, но общались охотнее всего, видимо, почувствовав некое родство душ и схожесть природных менталитетов. А мудрый генерал Фрэнк Смит, возглавлявший «ооновцев», эту национальную взаимную симпатию подметил и начал назначать в патрули-караулы берберов совместно с россиянами. Лично мне в напарники постоянно доставался Аль-Кашар – пожилой алжирец с тёмно-коричневой непроницаемой физиономией, покрытой густой сетью глубоких морщин. Он был местным жителем, родом из Чёрного ущелья, когда-то обитаемого…. Чем мы занимались в патрулях-караулах? Как правило, армейский пятнистый фургон (американский аналог российского «Урала»), на рассвете останавливался на излучине узенького безымянного ручья, пересыхавшего время от времени. Мы с Аль-Кашаром вылезали из машины, тщательно проверяли амуницию, оружие и правильность настройки рации, после чего, взвалив на плечи тяжёлые рюкзаки, выходили на маршрут. То есть, весь день напролёт – настойчиво и целенаправленно – обходили склоны Чёрного ущелья, высматривая следы пребывания подлых ливийских диверсантов. Иногда следы обнаруживались, о чём я тут же по рации сообщал на Базу. Тогда в воздух поднимались «Ирокезы » и, изредка постреливая, начинали старательно кружить над округой. Два раза и нам с Аль-Кашаром пришлось вступать в непосредственное боестолкновение с противником. Оба раза, понятное дело, выиграли…. Но чаще всего обход местности не приносил никаких неожиданных и неприятных результатов. К вечеру, сделав по дороге пять-шесть привалов в тени тёмно-красных скал, мы доходили до Рыжего бархана и останавливались на ночлег, благо там дров было в достатке. Во-первых, бескрайняя полоса сухого кустарника. А, во-вторых, обгоревшие остатки щитовых бараков. Разжигали небольшой, но жаркий костерок (ночью в пустыне достаточно холодно, особенно на рассвете), ужинали нехитрой, но калорийной снедью из армейского сухого пайка, курили и вели неторопливые философские беседы, потом – по очереди – спали. А на рассвете трогались дальше, огибая Чёрное ущелье с юга…. В один из таких вечеров, когда костерок уже разгорелся, а красно-розовое неправдоподобно-большое солнце вплотную приблизилось к далёкой линии горизонта, Аль-Кашар, хищно оскалившись, указал рукой на юго-запад и сообщил – с непонятными интонациями в голосе: - «Лобо идут. Крысоловы…». Я, понятное дело, тут же навёл полевой бинокль в указанном направлении. По узкому распадку – руслу давным-давно пересохшего ручья – передвигалась (ползла, змеилась?) длинная цепочка, состоявшая из пятидесяти-шестидесяти поджарых животных…. Каких конкретно животных? Больше всего они напоминали обыкновенных лисиц, только на очень длинных ногах. Ну, и шерсть была не такой густой, да и хвост не такой пышный…. Окрас? Сильно отдавал рыжиной. Но это, скорее всего, лучи заходящего солнца так подсвечивали – с элементами пустынной фантазии…. Я и высказался в том ключе, что, мол, ничего интересного – то ли лисички, то ли собачки, то ли волки низкорослые и облезлые…. Но Аль-Кашар (философ доморощенный), со мной не согласился, заявив: - «У каждой медали, как известно, имеется две стороны. Как, впрочем, и у каждой природной сущности. Вот, и с этими пустынными волками – та же история…. С одной стороны, лобо очень полезны. Они – лучшие ловцы крыс на этом призрачном Свете. Если, к примеру, в какой-либо части пустыни развелось избыточно много прожорливых крыс, то туда – без промедлений – доставляют лобо. Иногда алжирские бедуины отправляются по пустыне (на верблюдах, естественно), за пятьсот-шестьсот километров, чтобы разжиться щенками пустынных волков. Крысы – это очень плохо для маленьких верблюжат, могут ночью загрызть до смерти. Лобо – безжалостно уничтожают подлых крыс, это очень хорошо…. Но голодные лобо иногда – всей стаей – по ночам нападают на беспечных путников. Они не брезгуют человечиной. И, что хуже всего, совершенно не боятся огня…». Естественно, что прослушав эту познавательную лекцию, я слегка забеспокоился. Из серии: - «А доживём ли мы до рассвета?». Но бербер поспешил успокоить, мол: - «Волки на нас не нападут. Интересуешься – почему? Потому, что я их сейчас прогоню. Лобо будут бежать отсюда прочь – всю ночь напролёт. Очень быстро бежать. Со всех лап…». Он отошёл от костра на несколько шагов в сторону, задрал голову к небу, прикрыл глаза и, поднеся ко рту ладони, сложенные рупором, завыл…. Всё вокруг наполнилось бесконечно-печальными и безгранично-тоскливыми звуками. Вой, подхваченный и многократно усиленный чутким вечерним эхом, плыл над бескрайней пустыней плотным и всепроникающим маревом. Плыл, стелился, звенел…. Ливийские шакалы, словно бы получив некий тайный сигнал-команду, резко остановились и, повернув ушастые головы в сторону Рыжего бархана, застыли – абсолютно неподвижными изваяниями. Вскоре мелодия воя изменилась: к печали и тоске добавились нотки колючей тревоги, потом – отголоски вселенского неотвратимого ужаса. Лобо, развернувшись на сто восемьдесят градусов, дружно и целенаправленно рванули прочь, постепенно превращаясь в крохотные тёмно-рыжие точки…. Я, конечно, попросил Аль-Кашара и меня научить – так выть. Он и научил…. Потом пригодилось мне это уменье. Причём, неоднократно. Случайно выяснилось, что воя взбесившегося ливийского шакала боятся практически все животные. И даже почище, чем лесного пожара. Или же там степного. И африканские львы, заслышав эти звуки, трусливо убегают прочь. И русские голодные волки. И дальневосточные тигры. И американские гризли…. Короче говоря, племяш, перенимай, пока я добрый. Пользуйся случаем. Глядишь, и пригодится. Только учти, имеется одна странность. Если просто выть, мысленно не произнося заветной молитвы – на причудливой смеси французского, английского и арабского языков, то ничего не получится. Лично проверял. Видимо, без пустынной магии здесь не обошлось…».

Тим вышел из транса, только почувствовав лёгкие покусывания в районе левой ляжки. Вышел и, непонимающе оглядываясь по сторонам, потерянно забормотал:
- А? Что такое? Клык, перестань…. Это я слегка увлёкся. Извини. Бывает…. А где разъярённая мстительница? Усвистала – со скоростью штормового ветра – за ледник? Понятное дело…

Глава третья
Чужое место

Тим старательно заснял на видеокамеру, давая ёмкие голосовые пояснения, всё-всё-всё: длинную песчаную косу, усталый мотодельтаплан, глубокую бухточку Вейде-Фьорда, белоснежный ледник, красно-бурые и ярко-розовые пятна, кости убитых мишек-подростков, покрытые обрывками полусгнившего мяса, и чёрный брезентовый мешок.
Зачехлив видеокамеру, он досадливо поморщился.
- Гав? - вежливо поинтересовался Клык.
- Нескольких кадров – для полного комплекта – не хватает. То бишь, тех самых, на которых была бы зафиксирована разъярённая белая медведица, влекомая жаждой мести. Праведной мести, льды льдистые, я имею в виду…. Чего это ты, приятель лохматый, так неодобрительно щуришься? Ну, никак я не мог я этого заснять – ладошки, сложенные рупором, были заняты. Вот, если бы некоторые хвостатые деятели умели бы пользоваться профильной аппаратурой….
- Гав!
- Не понял…. С чего это ты так рассердился? Ну-ка, повтори. Будь так добр и любезен.
- Гав-в, гав-в, гав-в! - пояснил Клык, мол: - «Заканчивай, морда наглая и упрямая, чушь пороть! Я же тебе, роже забывчивой, сто пятьдесят раз предлагал – вмонтировать в мой ошейник маленькую японскую видеокамеру. Предлагал? Или же я, по твоему мнению, такой безнадёжно-тупой, что не смогу вовремя прижаться шеей к камню? Типа – включая-выключая записывающее оборудование? Что молчишь, хам брутальный?».
- Предлагал, спорить не буду, - покладисто согласился Тим. - Виноват, не послушался. Обязательно исправлюсь. Куплю при первом же посещении тутошней столицы…. Может, перекусим?
- Гав! Гав! Гав!
- Мол, как можно кушать в таких жутких антисанитарных условиях, где так мерзко воняет?
- Гав!
- Ладно, вас понял. Будем собираться…
Он сложил в чёрный китобойный мешок останки медвежат, а сам мешок поместил на прежнее место и старательно завалил его камнями. После чего, достав из бокового кармана рюкзака тюбик с мыльной пастой, тщательно помыл руки.
- Гав-в-в, - похвалил Клык, мол: - «Молодец, чистоплотный. То бишь, никогда не забывающий про личную гигиену…. А теперь, напарник, вытаскивай стержни-якоря, взлетаем и следуем по ранее намеченному маршруту. И так кучу времени – с этой внеплановой остановкой – потеряли…».

Успешно перелетев через Вейде-Фьорд, мотодельтаплан повернул на север. Внизу лежал величественный ледник Осгор.
- Гав, - педантично уточнил из своего кресла Клык, мол: - «Старый-престарый ледник. Перезревший в корягу, так сказать, с точки зрения мудрой геологической науки. Это видно и невооружённым глазом, по цвету. Вот, молоденький ледник, лежащий поверх Земли Андре, он белоснежный. То есть, юный. А Осгор – благородных сине-аметистовых цветов и оттенков. Это как у вас, людей, седина…. Кстати, братец, и у тебя в причёске наличествуют седые волосинки. С чего бы это, вдруг? В двадцать девять-то годков? Ты мне никогда не рассказывал – о всяческих там перенесённых трагедиях, переживаниях, горестях и душевных терзаниях…».
- И не расскажу, - буркнул Тим. - Никогда. Даже и не надейся.
- Гав?
- По кочану. Ибо это будет не по-брутальному…

Ледник Осгор – резко и без предупреждения – оборвался. Внизу был искомый мыс Верпегенхукен.
- Гав? - засомневался Клык, мол: - «Что ещё за дела? Самый северный мыс острова, а тундра здесь уже вся зелёненькая-зелёненькая…. Как такое может быть?».
- Не знаю, - по-честному признался Тим. - Странность странная. Не более того. Сейчас разберёмся…
Он, уменьшив обороты двигателя, правой рукой надавил на дюралевую горизонтальную планку, намериваясь заложить над мысом широкую обзорную дугу.
Уменьшил, надавил и, судя по наклону крыла по отношению к линии горизонта, заложил. Но…
- Гав! - от души возмутился Клык, мол: - «Картинка-то не изменилась! Совсем…. Зелёненькая весёлая тундра. Тёмно-синяя широкая «река» ледника. Теперь понятно, почему это место называется – «Синяя долина». Красно-малиновая точка – у самого уреза воды…. Что это такое, братец? Домик? Интересные дела…. Не, надо что-то делать. Петля-то явно не задалась…».
- Сам знаю, что не задалась…. Чтобы такого придумать и попробовать? Типа – свежего и неординарного? А, знаю. Попробуем пересечь данную загадочную местность максимально тупо. То бишь, с юга на север.
- Гав! (То бишь, добавь газку, приятель!).
Зелёненькая весёлая тундра. Красно-малиновая точка – у самого уреза воды. Синее-синее море.
Секунда-другая – и только ярко-синяя гладь перед глазами…
- Гав-вы-в? - отметился удивлённым возгласом Клык, мол: - «Как такое, вообще, может быть? За две неполные секунды преодолели более пятнадцати километров? Бред горячечный и законченный, мать его…».
- Бред, - согласился Тим. - Нечисто, ей-ей, с этим мысом. Гадом буду и всё такое прочее. Будем садиться. То есть, приводняться.
- Гав?
- А куда получится. В том плане, что желательно – как можно ближе к этому красно-малиновому строению…

Получилось, честно говоря, далековато. Километрах в двух с небольшим от приметного домика.
- Хрень какая-то, - вдавливая в податливый прибрежный грунт четвёртый штырь-якорь, подытожил Тим. - Как будто какая-то неведомая сила отводила наш утлый самолётик в сторону. Словно вокруг этой малиновой хижины очерчен некий магически-защитный круг определённого диаметра…
- Гав!
- Считаешь, что, действительно, очерчен?
- Гав!
- И даже не круг, а полноценная полусфера? С двухкилометровым сферическим диаметром? Ну, не знаю, честно говоря. Хотя, конечно, всякое может быть. Особенно если предположить, что в современных научно-фантастических романах содержится хотя бы пара-тройка процентов правды…. Может, братишка, перекусим? Типа – для подъёма бодрости духа? Только я сперва, пожалуй, попрыскаю на штормовку антикомариным спреем. Голодного полярного гнуса здесь до беса. Да и оводы со слепнями кружат-жужжат…
Они, естественно, перекусили: Тим, запивая баночным австралийским пивом, умял три бутерброда с жирнющей консервированной ветчиной словенского производства, щедро сдобренной жгучей горчицей и ядрёным хреном, а Клык – практически в два приёма – заглотил половину моржовой почки.
- Ну, бродяга, наелся? - допив пиво, поинтересовался Тим. - Готов к труду и обороне
- Гав, - сыто икнув, подтвердил Клык, мол: - «У тебя у самого харя благостная и беспредельно-довольная. Того и гляди – треснет. Как же, литр янтарного крепкого пивка изволил принять на грудь молодецкую…. Баночки-то пустые подбери, сомни и запихай в рюкзачный кармашек. Экология, как известно, должна быть экологичной…. Молодец. Ну, выступаем?».
- Без вопросов…
Пройдя метров триста пятьдесят по чёрно-серой сланцевой россыпи, они поднялись на водораздел местного значения и остановились.
Остановились, поражённые красотами местных природных пейзажей? Если бы…
С севера, со стороны зелёно-синей долины, однозначно и настойчиво веяло зрелой тревогой, нешуточной опасностью и…, и чем-то – до полной невозможности – чужим.
- Гав-в, - смущённо понурившись, повинился Клык, мол: - «Извини, уважаемый напарник, но дальше я не пойду. Не могу, и всё тут. Лапы не слушаются. Не хотят передвигаться в ту сторону. Страх липкий наползает и наползает. Хотя, как ты знаешь, в пошлой трусости я никогда не был замечен…. В чём тут дело? Не знаю и не понимаю, век свежей моржатины не кушать…. Может, какое-то хитрое излучение всему виной? Типа – коварно и целенаправленно воздействует на мой беззащитный собачий мозг? Как считаешь, братец? А?
- Вполне может быть, что и излучение, - нервно прикасаясь пальцами к вискам, согласился Тим. - Покалывание характерное такое ощущается, настырное. И злая мошкара – вместе с шумными слепнями и оводами – куда-то пропала. Навевает, однако…. Что же, ничего странного. Нынешние спецслужбы, они ужасно-продвинутые. Везде и всюду используют всякую и разную научную хрень. Хвалёные нанотехнологии, к примеру…. Значит, не пойдёшь к домику?
- Гав.
- Ну, нет, так нет…. А я, пожалуй, попробую. Только надо предварительно подготовиться, используя очередную хитрую технологию дяди Артёма…. Ох, уж, это российское ГРУ . Такое впечатление, что у сотрудников этой спецслужбы на все случаи жизни отыщутся всякие изощрённые штуковины. И мало того, что изощрённые, так ещё эффективные и действенные. Ладно, брателло лохматое, отойди-ка в сторонку и не отсвечивай…
Тим, предварительно высморкавшись в клетчатый платок, сбросил с плеч рюкзак, пристроил рядом с ним винчестер и уселся на ближайший полукруглый валун. Уселся и, максимально прогнув спину в пояснице (даже позвонки слегка хрустнули), расправил плечи, вскинул голову вверх и крепко зажмурил глаза. Через пять-шесть минут, когда были мысленно произнесены нужные слова (молитва – не молитва, так, набор звучных и гортанных фраз на неизвестном языке), он крепко обхватил ладонями колени, безымянными пальцами нащупал нужные контактные точки и, ритмично надавливая на них, начал специализированный массаж, заново мысленно повторяя всё тот же странный набор звучных и гортанных фраз…
«Грушная» хитрая процедура, как и ожидалось, сработала: все неприятные ощущения сгладились и притупились, время потекло медленно и плавно. Более того, стало однозначно и откровенно наплевать на всё и вся. В том числе и на тревогу (вместе с ощущением чужеродной опасности), которой так явственно веяло с севера.
Он, открыв глаза, поднялся на ноги и размеренно зашагал по мхам, лишайникам и зелёной траве островной тундры.
- Гав, - напомнил Клык.
- А ты на что? - не оборачиваясь и не сбавляя шага, откликнулся Тим. - Сиди и охраняй. И рюкзак, и винчестер. Я по-быстрому. Туда и обратно. Не скучай…

Он упруго шагал вдоль тёмно-синего ледяного поля и несуетливо рассуждал про себя: - «Итак, Синяя долина. Интересное такое местечко. Кто бы спорил. В том плане, что весьма любопытное. Раньше, очень много тысяч лет тому назад, по этой узкой долине протекала-змеилась Синяя река. Самая настоящая река. Без дураков. Широкая, рыбная и полноводная. А потом – с течением Времени – она стала «ледяной». Бывает. Мол, очередное планетарное похолодание – припёрлось…. Это в том смысле, что на Шпицбергене «реками» называют не только реки, но и местные ледники. Медленно двигается-шевелится такой ледник по узкой горной долине, практически – течёт. Зимой может остановиться и, вовсе, беззаботно «уснуть». Весной снова – «проснуться». А летом опять потечь вперёд – со скоростью несколько метров в сутки. Вот, такие «ледяные черепахи» и ползают по здешним островам…. Понятное дело, что летом, когда лёд начинает активно таять, по ледяной поверхности и потоки настоящей воды устремляются к морю. Только и талая вода очень лениво стекает вдоль тел ледников – совершенно бесшумно, безо всякого хрустального звона и иных приятных звуков. Очень уж они молчаливые – эти ледяные реки…. Итак, Синяя ледяная река «течёт» через весь мыс Верпегенхукен и обрывается в море на его северной оконечности. Хорошо, пусть обрывается. И рядом с этим местом, как раз, и располагается домик, о существовании которого я ничего не знал. Бывает…. Ага, правый склон долины – достаточно скалист. Более того, в нём, оказывается, наличествуют карстовые пещеры. Подземные грунтовые воды, как я понимаю, растворили – за долгие века и даже тысячелетия – горные породы, содержавшие гипс, вот, они и образовались – всякие выемки и ниши. Раз, два, три, четыре…, пятнадцать, шестнадцать…, двадцать, двадцать один. Всего – двадцать две карстовых пещеры. Причём, крайние из них расположены совсем недалеко от подозрительного красно-малинового строения, метрах, наверное, в трёхстах с небольшим хвостиком. Ну-ну, баранки ярмарочные гну…».
Тим, неторопливо обойдя вокруг домика несколько раз, негромко резюмировал:
- Хрен навороченный и эксклюзивный. Вернее, полная и окончательная хренотень…. В том глубинном смысле, что данная двухэтажная избушка (с площадью одного этажа на уровне семидесяти-восьмидесяти метров квадратных), ощущается…э-э-э, откровенно-нездешний. Во-первых, формы, размеры и пропорции. Непривычные они для моего глаза. Не могу, извините, точнее объяснить. Непривычные, и всё тут…. Во-вторых, это красно-малиновый цвет стен. Никогда, честное слово, не сталкивался с таким. Тоже непривычный и нездешний…. В-третьих, рядом с домом, с южной стороны, расположена идеально-круглая и гладкая площадка – примерно двенадцать метров в диаметре. Очень, уж, напоминает классическую посадочную площадку. Из какого материала она сделана? Хрен его знает. То ли из жёлто-кремового льда. То ли из очень холодного неизвестного камня…. В-четвёртых, окна домика застеклены странным тёмно-серым непрозрачным стеклом, через которое ничего не видно. Ну, в плане наружной обстановки хижины. Не исключаю, что изнутри ситуация насквозь обратная, то бишь, стёклышки прозрачные-прозрачные. Одностороннее преломление света, так сказать. Бывает, конечно…. В пятых, входная дверь – прямоугольная, благородного тёмно-янтарного цвета, гладкая, без каких-либо ручек и видимых замков. Но – при этом – плотно закрытая. Скорее всего, закрытая, так как без ручек в этом не убедиться…. Стоп. Рядом с дверью, на красно-малиновой стене, примерно на высоте метр восемьдесят сантиметров от земной поверхности, имеется…. Кнопка? Трудно сказать. Просто маленький (металлический?), кружок более светлого цвета. Вполне возможно, что к этому кружку надо что-то прикладывать. Ну, для того, чтобы дверка приоткрылась. Например, специальную магнитную карту. Или же…. Почему бы и нет?
Несколько раз глубоко вздохнув-выдохнув, он уверенно прикоснулся большим пальцем правой руки к светло-малиновому кружку.
- Бзынь! - перед глазами нестерпимо полыхнуло белёсо-жёлтым, и Тим почувствовал, что куда-то летит. - Трах! Тарарах! - перед внутренним взором поплыли, неуклонно расширяясь, сизые и фиолетовые круги, а потом на его сознание – медленно и плавно – опустилась плотная чёрная шторка…
Он пришёл в себя от противной пульсирующей боли в затылке. Сел, осторожно потряс головой, огляделся по сторонам и попытался сосредоточиться.
«Током, скорее всего, шандарахнуло», - зашелестели в голове, сменяя друг друга, вялые мысли. - «Или ещё чем-то аналогичным. Я в этих делах физических, извините, не силён…. На затылке шишка образовалась. Солидная такая, выпуклая и болючая. Видимо, при падении приложился головой о камушек…. Ага, штанина дымится. Суки драные. Ладно, посчитаемся…».
Тим поднялся на ноги и, зачерпнув в ладонь из ближайшей лужицы мутной водички, затушил тлеющую ткань. После чего осторожно ощупал ладонями голову и пообещал:
- А вот этого, морды неизвестные, я вам точно никогда не прощу. Причёску, понимаешь, испортили. Похоже, что сейчас мой стильный белобрысый ежик…м-м-м, совсем уже и не белобрысый, а, наоборот, слегка обгоревший. Провёл ладошками по голове – сажа сплошная…. Гниды законченные. Ладно, ещё пожалеете. Теперь-то я от вас не отстану. Никогда и ни за что. Даже не мечтайте…. Ждите. Скоро вернусь. С болгаркой, ломиком, набором отмычек, газовым резаком и парой килограммов тротила. Всё здесь раскурочу. На хрен…
Подобрав с земли приличный по весу булыжник, он размахнулся, целясь в ближайшее тёмно-серое окно. Но в последний момент, передумав, отбросил камень в сторону.
Почему – передумал и отбросил?
Во-первых, Тим был на сто двадцать процентов из ста уверен, что оконное стекло было бронебойным. То бишь, в том, что ни малейшего вреда булыжник ему не нанёс бы. А во-вторых, учитывая недавнее происшествие, и отдача могла – запросто – замучить.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, слегка покачиваясь и грязно ругаясь сквозь зубы, он зашагал обратно…

Мотодельтаплан взлетел и, сделав над негостеприимным мысом Верпегенхукен широченную дугу, взял курс на юго-запад, к посёлку Ню-Олесунн.
Тим, лениво оглядывая местные предзакатные пейзажи, меланхолично напевал:

Может, на сегодня, право, хватит?
Было и пропало – как всегда?
На границе пьяненьких объятий,
Ждут нас всех – иные города.

Целый год – полярных полустанков.
Целый год – метели и пурга.
Супчик из гусей-подранков.
Кто сказал, что это – навсегда?

Кто сказал? Уже не разобраться.
Кто сказал? Какая ерунда.
Наше странное, изысканное братство.
Мы вернёмся. Слышишь? Навсегда…

Мы – вернёмся. Тропкою расхожей.
Ждите нас, шальные Острова.
Над избушкой тлеет – хмурой рожей –
Синяя Полярная Звезда…

Мы – вернёмся. Почему? Откуда?
Я не знаю, брат мой, извини.
Всё – Звезда. Далёкая паскуда.
Ночи пожирающая. Дни…

Дни – как догорающее пламя.
Верить им? Знакомая стезя.
Над закатом властвует – как знамя –
Синяя Полярная Звезда…

Это была песенка из тех Времён, когда он не был таким безысходно-брутальным.
А каким он был тогда?
Романтическим, мечтательным и наивным. Как и большинство двадцатитрёхлетних юнцов, только что закончивших Университет…


Глава четвёртая
Ретроперспектива 01. Тим и Милена

Глава четвёртая
Ретроспектива 01. Тим, Милена и Машина Времени

- Уважаемые господа пассажиры! - объявил по громкой связи приятный женский голос. - Через семь с половиной минут наш самолёт совершит посадку в аэропорту города Анкориджа, Соединённые Штаты Америки, штат Аляска. Прошу всех пристегнуть ремни и прекратить приём пищи! Желаю вам приятной посадки!
На плоском мониторе значилось: «25 мая 2006-го года, четверг».
«Уже конец мая? Надо же!», - искренне удивился про себя Тим. - «Как же быстро бежит время. Кажется, что ещё послезавтра встречали Новый год, а уже лето стучится в двери…. Да, Время – очень странная и загадочная штуковина!».
Приятный и ненавязчивый шорох от работы мощных самолётных двигателей, наконец-таки, затих, сигнализируя о том, что их летательный аппарат совершил мягкую посадку.
- Господа и дамы, примерно через минуту, когда на табло загорится зелёная лампочка, можете пройти на выход! - торжественно и важно объявил красивый мужской баритон. - Прошу не толкаться и соблюдать очерёдность! Всего хорошего! До новых встреч!
По длинной алюминиевой лесенке Тим – из-за врождённой нелюбви к сутолоке – спустился одним из последних и с интересом огляделся по сторонам.
Конец мая месяца для полуострова Аляска – только лишь ранняя весна. На юге он разглядел тёмно-синий кусочек моря, со всех других сторон Света к аэропорту подступали скалистые горбатые сопки, местами украшенные солидными снежными шапками. Да и вдоль лётного поля красовались островерхие светло-жёлтые сугробы.
Длинный голубой «линкольн» образца 1998-го года – с неразговорчивым усатым таксистом за рулём – доехал до нужного места за двадцать пять минут, резко затормозив у светло-зелёного куполообразного здания. Рядом с входной двустворчатой дверью висела помпезная табличка с текстом на английском языке: - «ЮНЕСКО. Департамент Научных Исследований».
«Всё верно», - отметил про себя Тим. - «Именно из этой славной организации и пришёл вызов. Вернее, любезное приглашение (с прилагающимися к нему билетами на различные виды транспорта), явиться на собеседование…».
На стандартной проходной равнодушный механический голос невозмутимо предложил:
- Мистер, посмотрите, пожалуйста, направо, на зелёную пластину. Аппарат зафиксирует картинку радужной оболочки ваших глаз…. Господин Белофф, добро пожаловать! Проходите!
Скоростной лифт доставил его на десятый, самый верхний, судя по кнопкам на лифтовой панели, этаж. Короткий коридор, поворот.
У нужной двери обнаружилась невысокая худенькая девица – с небрежно-растрёпанной копной чёрных жёстких волос на голове, державшая в одной руке жестяную банку с краской, а в другой – видавшую виды кисточку. Девушка, которой с ходу, ориентируясь на некоторые особенности угловатой фигуры и мальчишеский затылок, можно было дать лет двадцать пять – двадцать семь, одетая в потёртые голубые джинсы и клетчатую рубашку-ковбойку, завершала выводить на светло-зелёной двери крупные ярко-красные буквы – «АСТ».
Девица, резко обернувшись на шорох шагов, одарила Тима внимательным (и одновременно дерзким), взглядом больших и выразительных тёмно-карих глаз.
«Маленький нос, скупо покрытый рыжими веснушками, чувственный рот, слегка заострённые скулы», - машинально отметил Тим. - «Симпатичная, в общем-то, если, конечно, не придираться по пустякам…. Только ещё, очевидно, и очень скандальная при этом. Отвязанная и своевольная стервочка такая…».
- Тимофей Белофф! - уверенно объявила черноволосая симпатяшка. - Рада тебя видеть и всё такое прочее. Типа – жаждалась и практически подпрыгиваю от радости и неземного восторга. А зовут меня – Милена Пандева. Природная болгарка, как легко догадаться по характерной фамилии.… Итак, добро пожаловать, коллега, в наше славное АСТ! - небрежно ткнула указательным пальцем в ярко-красные буквы, после чего им же надавила на крохотную фиолетовую кнопку, чуть выступавшую из светло-бежевой гладкой стены.
Дверь незамедлительно «спряталась» в стену.
- Проходи, парниша. Не стесняйся, - любезно предложила девушка. - Будь как дома.
Просторное помещение напоминало обыкновенный среднестатистический офис: белый потолок с квадратными световыми панелями, пластиковые столы, стулья и одёжные шкафы, компьютерные мониторы на столах, три овальных окна, парочка стандартных светло-зелёных дверей. А, вот, боковые стены этой комнаты были, безусловно, приметными: какие-то светлые и тёмно-серые параллелепипеды, выстроившиеся в идеально-ровные ряды.
- Информационное хранилище? - указывая взглядом на одну из стен, предположил Тим. - Наверное, очень ёмкое?
- Да, самая последняя разработка. Содержит в себе всякого и разного – чёрт знает сколько килобайт с сотней-другой нулями после первого знака, - небрежно сообщила Милена и, хитро-ехидно усмехнувшись, уточнила: - Это, что же, все твои вопросы?
- А вот, к примеру, аббревиатура – «АСТ»…. Что она, собственно, обозначает?
- Агентство Столетних Тайн. Это я сама придумала. Чисто от скуки. Правда, красиво?
- Красиво, спора нет, - согласился Тим. - Только от этого, милая коллега Пандева, извини, понятней не становится. Причём, ни на грамм…. Вот, ты сама подумай. «Департамент Научных Исследований ЮНЕСКО» – организация, безусловно, серьёзная и уважаемая – приглашает тебя на собеседование. Прилетаешь, а тут, понимаешь, какое-то «Агентство Столетних Тайн». Каково? Особенно учитывая, что на вашу Аляску я добирался с побережья Антарктиды. Не ближний Свет, между нами, коллегами, говоря…. Это что же, шутка такая? Типа – очень-очень смешная? Хорошо, пусть будет по-твоему. Считай, что я весело и беззаботно смеюсь. Ха-ха-ха.
- А ты – симпатичный, - окинув его фигуру заинтересованным женским взглядом, сообщила Милена. - Только какой-то…м-м-м, слегка хрупкий и романтичный. Брутальности тебе, парниша, не хватает.
- Спасибо за заботу о моём облике. Непременно постараюсь исправиться…. Поможешь?
- Почему бы и нет?
Девушка подошла к ближайшему компьютерному монитору, секунд десять-двенадцать поколдовала над кнопками клавиатуры, уверенно протянула руку к глубокому лотку принтера, вынула из него два листа бумаги и, протянув их Тиму, спросила:
- Это ты писал?
- Да, почти два года тому назад, перед тем, как сесть за написание дипломной работы. Тогда просочилась информация, что при ЮНЕСКО формируют рабочую группу по созданию Машины Времени. В том числе, и для участия в широкомасштабных научных экспериментах. Вот, я и написал заявление, что готов принять участие. Подробно объяснил – почему и зачем. Впрочем, потом объявили, что имела место быть весёлая первоапрельская шутка. Не более того…. Надо так понимать, раз меня вызвали сюда, что тогда никто и не думал шутить?
- Это точно, - многозначительно усмехнулась Милена. - Никаких дурацких и легкомысленных шуток. Всё всерьёз и надолго. И АСТ – лучшее подтверждение тому. А я – старший научный сотрудник, отвечаю за проведение разных экспериментов, в которых задействованы всякие мелкие животные. В основном, мыши, пауки и мухи. Потом всё подробно расскажу и покажу…. Ты же, как легко догадаться, являешься новым потенциальным сотрудником. То бишь, претендентом на высокую должность научного сотрудника и моего помощника. Ибо, как утверждает твоё расширенное досье, являешься талантливым зоологом…. Кстати, Белофф, а что ты делал в Антарктиде?
- Я там – в своё время – проходил преддипломную практику. Старательно и вдумчиво изучал тамошних пингвинов. Недавно, защитив расширенный диплом, получил звание магистра и полетел – на одну из американских научно-исследовательских станций – договариваться о приёме на постоянную работу. А тут – ваше любезное приглашение. Бросил, понятное дело, всё и отправился на Аляску.
- Молодец, сообразительный. Практически вытащил выигрышный лотерейный билетик. Будешь, так сказать, стоять у истоков великого открытия…
- А почему – «Столетних Тайн»? - проявил дотошность Тим.
- Да, просто так, - беззаботно улыбнулась девушка. - Шутка юмора такая. Болгарская насквозь. Просто директор нашей службы – мистер Макс Гринберг – ужасно наивный и мягкотелый человек. Вот, я, пользуясь данным обстоятельством, и изгаляюсь…
- Знаменитый профессор Макс Гринберг?
- Ага, он самый. Чудак законченный и обаятельный…. Хотя, знаешь, в каждой шутке, как известно, есть только доля шутки. Ведь, когда Машина Времени, всё же, будет создана, можно будет, действительно, вволю поразгадывать всякие и разные легендарные тайны, подаренные нам Прошлым. Почему бы и нет?
- Поразгадываем, конечно. Не вопрос.
- Только, к сожалению, не скоро. Работы по созданию Машины только начинаются.
- Ничего, со мной процесс непременно ускорится, - пообещал Тим. - Кстати, а что я должен делать прямо сейчас?
- Пообщаться с профессором Гринбергом, - Милена указала рукой на одну из светло-зелёных дверей. - За ней находится так называемый административно-хозяйственный блок. Пройдёшь по коридору до упора, повернёшь направо и упрёшься в кабинет шефа. Смело входи, общайся, улыбайся. Постарайся его обаять, а также уверить, что с ещё с младенческой колыбели мечтаешь об увлекательных путешествиях по Прошлому и Будущему. Если получится, то Гринберг обязательно возьмёт тебя. Потом оформишься: заполнишь несколько анкет, подпишешь целую кучу всяких и разных обязательств о неразглашении, пройдёшь подробный и нудный инструктаж. А после этого – милости прошу в мою лабораторию. Будем усердно трудиться. За правой дверкой, как раз, он и располагается – научно-исследовательский блок…. Всё, коллега, иди, не теряй времени. Потом пообщаемся. Удачи!

Тим прошёл по коридору и, подойдя к нужной двери, нажал указательным пальцем на приметную ярко-красную кнопку, вмонтированную в дверной косяк.
Дверь послушно распахнулась, и равнодушный механический голос объявил:
- Входите, господин Белофф. Вас ждут.
«Кабинет – как кабинет», - войдя, мысленно усмехнулся Тим. - «Просторный стол для переговоров, массивное кожаное кресло в торце, офисные стулья, пластиковые стеллажи, под завязку забитые всякой бумажной ерундой, на стене – портрет Генсека ООН. Всё говорит о том, что здесь обитает господин Большой Начальник…».
В кожаном кресле обнаружился важный тип – в строгом чёрном костюме и с ярко-выраженными чудаковатыми залысинами.
- Здравствуйте, господин профессор, - вежливо поздоровался Тим. - Вы совсем не изменились. Помню все ваши лекции. Вы нам – в Университете Ройал-Роудс , три с половиной года назад – читали двухмесячный курс лекций.
- О, мистер Белофф! - отодвинув в сторону толстый блокнот-ежедневник и педантично надел на перьевую ручку колпачок, обрадовался Гринберг. - И я вас прекрасно помню. Особенно ваши каверзные и вдумчивые вопросы. Значит, закончили-таки Университет? Давайте вашу мужественную ладонь. Сочту за честь – пожать её.
После рукопожатия профессор предложил:
- Присаживайтесь, молодой человек, присаживайтесь. Пообщаемся. Обменяемся, так сказать, мироощущениями….
Процесс общения и обмена растянулся на добрых полтора часа: вопросы, ответы, монологи, жаркие научные споры теоретической направленности.
- А теперь я хочу слегка похвастаться, - по-мальчишечьи улыбнувшись, заявил Гринберг. - Первыми, так сказать, достигнутыми реальными успехами.
Он нажал на зелёную кнопку крохотного пульта, после чего в правом углу кабинета ожил и загадочно замерцал прямоугольный экран телевизионного монитора…

Лето, знойное и беспощадное лето. Высокое белёсое небо над головой, в небе кружит бесконечная стая чёрных ворон, знойный ветер настойчиво царапает лицо…
И это – только рассвет…. Что же будет дальше?
Два войска – стройными рядами – замерли друг напротив друга: копья, луки, кольчуги, остроконечные шлемы – блестящие на солнце, разноцветные знамёна – развевающиеся на ветру.
Два всадника, отделившись от противостоящих воинских рядов, скачут навстречу друг другу, останавливаются, съехавшись посредине свободного пространства. Оба высокие и широкоплечие, в самом рассвете сил. Один – типичный представитель монголоидной расы, а в жилах второго течёт весёлая турецкая кровь.
Турок презрительно смотрит на знамя, закрепленное за спиной монгола: на тёмном фоне изображён упитанный золотой дракон.
- Какая наглость, Тимур, думать, будто бы тебе одному принадлежит весь этот Мир, - тыча толстым пальцем в направлении дракона, брезгливо кривится турок.
Монгол, кивая головой в сторону турецких знамён, невозмутимо отвечает:
- Ещё большая наглость – думать, что тебе принадлежит Луна…
А потом была битва.
Нет, если внимательно проанализировать увиденное, то «битва» – весьма слабое и неполное определение для этого величественного и грандиозного зрелища-события.
Сеча…. Кровавая и Безжалостная Сеча…. Рубка, Вакханалия, Бойня…
Яростно звенели клинки, встречаясь с булатом других клинков. Ломались копья, пробивая насквозь тела врагов. Хищно свистели чёрные стрелы, впиваясь в лица противников (стрела – прямо в глаз – обычное дело!). С громким треском лопались кольчуги, разлетаясь на сотни и тысячи светлых полуколец. Кровь, крики, стоны, хрипы, боль…. Горестно ржали умирающие лошади – о своих сломанных стройных ногах. Утробно ревели раненые лохматые верблюды, из чьих уродливых горбов, насквозь пробитых шальными стрелами, хлестали целые фонтаны хрустально-чистой воды…
С десяток неуклюжих слонов, на спинах которых восседали невозмутимые желтолицые воины, проследовали куда-то, задумчиво покачивая серыми гигантскими ушами и сметая всё и вся на своём пути…
Кровь, стоны, хрипы, пикирующая стая воронья, вой, вопли, стоны, кровь…
В какой-то момент битвы монгольские воины на правом фланге дрогнули и обратились в бегство. Турецкая отборная кавалерия, отчаянно визжа, неудержимо устремилась вперёд, преследуя беспорядочно-отступавшего противника.
И, вдруг, случилось нечто, чему и имени-то нет – на языке человеческом. Прямо из воздуха, словно бы из ниоткуда, на небе возник огромный златогривый дракон и, сонно поводя из стороны в сторону массивной головой, дунул ярким огнём, который, впрочем, не причинил наступавшим ни малейшего видимого вреда.
Но турецкая конница, деморализованная этим событием (чудом, казусом, видением?), тут же отхлынула назад. Подошли свежие монгольские резервы, и битва разгорелась с новой силой…
Только когда солнце задумчиво зависло над далёкой линией горизонта, тёмные знамёна, украшенные серебряными полумесяцами, поникли. А потом, и вовсе, упали на землю и были безжалостно втоптаны в грязь десятками тысяч конских копыт.
Со стороны, где размещались обозы разгромленной турецкой армии, раздались звонкие вопли насилуемых женщин.
Кровавый спектакль подошёл к своему логическому финалу, придуманному неизвестным Драматургом.
Заходящее за горизонт багровое, неправдоподобно-большое и тяжёлое солнце. Чёрные вороны. Запах крови. Тёмно-синие знамёна, украшенные золотыми драконами, гордо реющие на ветру…

Гринберг нажал на красную кнопку пульта управления, плоский экран телевизионного монитора послушно погас, а профессор, выжидательно прищурившись, спросил:
- Ну, что, коллега Белофф? Узнали двух главных героев этого короткого, но очень познавательного документального фильма?
- Один из них, несомненно, хромой Тимур, он же – легендарный Железный Хромец. А, вот, кто второй, извините, не знаю. История никогда не являлась моим любимым коньком. Одно не подлежит сомнению, он – турок.
- Это был Баязид Молниеносный, знаменитый турецкий эмир, личность достаточно масштабная и известная. Впрочем, это сейчас не важно. Нас – в данном конкретном случае – интересует только фигура Аксак-Тимура, или же Тамерлана – как его называли враги. Вы заметили амулет, из которого «выскочил» дракон? Вернее, оптический фантом дракона, не более того…. Не заметили? Ай-яй-яй! Учёный всегда и везде обязан быть наблюдательным…. Ладно, коллега, не грустите. Исправим ситуацию. Помощь уже в пути…
Гринберг вновь пощёлкал кнопками пульта, после чего на телевизионном экране возникло укрупнённое изображение выпуклой груди великого полководца.
- Некий амулет, подвешенный на толстой золотой цепочке? Или же талисман? - пессимистично усмехнулся Тим. - Одна трубка жёлтая, гладкая, возможно золотая. Вторая – серебристо-тусклая, испещрённая незнакомыми письменами, допустим, что платиновая. Ерунда какая-то, на мой частный взгляд…
- Не торопитесь со скоропалительными выводами, молодой человек. Смотрите, что будет дальше.
Руки в кожаных перчатках, усыпанных грубыми бронзовыми заклёпками, уверенно стащили цепочку с жилистой шеи, после чего сняли с цепочки – одну за другой – трубки.
- Сейчас будьте предельно внимательны, - предупредил профессор.
Вот, трубки – с громким щелчком – соединяются в единое целое. Рука в кожаной перчатке вытягивается – градусов под шестьдесят-семьдесят по отношению к линии горизонта. Хриплый голос начинает что-то неразборчиво и монотонно нашептывать на неизвестном гортанном языке. С кончика талисмана – прямо в небо – неожиданно срывается тонкий светло-голубой луч. Где-то вдали появляется-вспыхивает жёлто-золотистый силуэт дракона…
Гринберг остановил просмотр и, непонятно вздохнув, пояснил:
- Так он, знаменитый талисман Цо-Могул, и работал. Согласитесь, в пятнадцатом веке такие фокусы впечатляли.
- Это уж точно…. А откуда, пардон, пирожки?
- Какие ещё пирожки? Шутки шутить изволим? Берём пример с ехидной сотрудницы Пандевой?
- Это я про кино, - уточнил Тим. - В том смысле, а кто снимал этот красочный документальный фильм?
- Автоматическая видеокамера снимала, вмонтированная в…. Скажем так. Камера, вмонтированная в специальную Капсулу, которая – в свою очередь – была отправлена в Прошлое. Потом (и это самое главное!), Капсулу удалось вернуть в Настоящее. Естественно, вместе с заснятыми материалами. Подчёркиваю, с бесценными заснятыми материалами!
- Получается, что Милена во многом права.
- Простите, молодой человек? - насторожился профессор.
- Я имею в виду – «Агентство Столетних Тайн». Мол, с помощью Машины Времени можно будет приподнять завесу над многими древними и легендарными тайнами.
- Да, безусловно. Удастся приподнять…
- Вот, вы, профессор, говорили про Капсулу с вмонтированной в неё видеокамерой, - заинтересовался Тим. - А уже пробовали «перебрасывать» в Прошлое или Будущее, предварительно поместив в Капсулу, живых существ?
- Пробовали, конечно, - откровенно загрустил Гринберг. - Всяких там мышек, пауков, лягушек и прочую мелочь. Но ничего толком не получилось. В том плане, что обратно возвращаются только хладные трупики. Причём, они, скорее всего, образуются уже на первом этапе «транспортировки». Большие перегрузки и всё такое прочее…. Но закисать, по моему мнению, не стоит. Наоборот, надо работать дальше, засучив рукава. Тем более что существует ещё и достаточно-перспективное лазерно-лучевое направление.
- Лазерно-лучевое?
- Оно самое. По этому профилю, как раз, и работает уже знакомая вам сотрудница Пандева. Вот, с ней завтра и пообщаетесь. Мол: - «Как, что и почему?». А сейчас предлагаю – заняться оформительской деятельностью. Готовы?
- Конечно, профессор. Давайте ваши анкетные бланки и формы всяких там секретных доступов-обязательств…. Кстати, а где я сегодня заночую?
- При Департаменте имеется жилой блок для временного проживания. Правда, с насквозь спартанскими условиями. Ничего. Со временем подберёте себе что-нибудь получше. Или же вас – подберут…

С Миленой они встретились на следующее утро, возле входных дверей «Департамента Научных Исследований».
- Привет романтическим и трепетным юношам! - одарив его откровенно-кокетливым взглядом, поздоровалась Милена.
- И вам, госпожа начальница, доброго утра, - откликнулся Тим, а про себя подумал: - «Сегодня она выглядит совершенно по-другому. Такая стильная, элегантная и…э-э-э, сексуальная – это что-то. Вместо бесформенной клетчатой рубашки – яркий топик, плотно облегающий высокую грудь. А вместо драных джинсов наличествует коротенькая светлая юбочка, из-под которой выглядывают…м-м-м, ноги…. Нет, не так. Из-под которой выглядывают стройные, загорелые и совершенно-умопомрачительные ноги. Полный и окончательный отпад, короче говоря…. К чему бы они, такие внезапные метаморфозы? Ей-ей, неспроста…».
Проследовав через пропускной пост, они – на скоростном лифте – поднялись на десятый этаж и, пройдя через уже знакомую светло-зелёную (с ярко-красными буквами), дверь, оказались в холле «Агентства Столетних Тайн».
- Ты, надеюсь, уладил с начальством все бюрократические формальности? - мило улыбнувшись, спросила девушка. - Молодец. Тогда нам направо…
Широкий и длинный коридор, многочисленные двери, украшенные прямоугольными табличками.
- С размахом работаете, - одобрительно пробормотал Тим. - Комплексно и многогранно.
- А то, - остановилась около крайней двери Милена. - Нам сюда. Подожди, сейчас поднесу большой палец правой руки к считывающему сканеру…
На табличке значилось: - «Лаборатория №8. Близкое Прошлое. Близкое Будущее».
Они вошли внутрь. Дверь бесшумно закрылась.
Столы, стеллажи, компьютеры, мониторы, клетки с мелкими животными, пластиковые контейнера с насекомыми, громоздкие металлопластиковые шкафы, оснащённые пультами управления с многочисленными разноцветными кнопками-тумблерами, чёрные и цветные провода – везде и всюду.
- Похоже на зал управления какой-нибудь крупной электростанции, - оглядевшись по сторонам, прокомментировал Тим. - Только не хватает всяких плакатов с доходчивым текстом, мол: - «Не влезай, убьёт!».
- Молодец, наблюдательный, - накидывая поверх топика короткий белый халатик, похвалила Милена. - Действительно, при экспериментах со Временем затрачивается ужас до чего много энергии.
- И при «капсульном» способе? И при «лазерно-лучевом» методе?
- Это точно. Вот – шкаф. Выбирай себе лабораторный халат по размеру. Не теряя времени, приступим к простейшим экспериментам. Так ты всё поймешь гораздо быстрей. Если даже и не всё, то, как минимум, суть стоящих перед нами проблем.
- А чем эти два способа-метода отличаются друг от друга? В глобальном, так сказать, смысле?
- В глобальном? Попробую объяснить.…При «капсульном» объект перемещается (например, в Прошлое), в Капсуле. То бишь, в специальной полой ёмкости, которая потом – в строгом соответствии с разработанной программой – возвращается обратно, в Настоящее….
- Перемещается только один объект? - уточнил Тим. - Или же все объекты, находящиеся на момент осуществления эксперимента в Капсуле?
- Перемещаются, конечно, все объекты, - усмехнулась Милена. - И одушевлённые и неодушевлённые. Но одушевлённые, скорее всего, почти сразу же становятся мёртвыми. Впрочем, Гринберг не теряет надежды на то, что всё – постепенно – нормализуется…. Я же занимаюсь сугубо «лазерно-лучевым» методом переноса. Здесь всё просто. Ибо перемещениям подлежат только живые организмы. Успешным перемещениям, прошу заметить…. Так ты халат-то выбрал?
- Ага, вот.
- Тогда надевай и пошли. Будем, что называется, постигать теоретический материал на практике…
Возле торцевой стены помещения располагался длинный металлопластиковый шкаф – с солидным пультом управления и несколькими тёмными стеклянными «окошками».
Милена щёлкнула выключателем, и за одним из «окон» загорелась ярко-жёлтая лампочка, освещая небольшую камеру-нишу с одиноким фарфоровым блюдечком, заполненным тёмно-жёлтыми зёрнами пшеницы.
- Ну, и чего нам не хватает – для проведения полноценного эксперимента? - заговорщицки подмигнув, спросила девушка. - Вернее, кого?
- Подопытного кролика, как я понимаю.
- Молодец, Белофф. Возьми с полки пирожок. В том смысле, что клетку с мышкой и доставь её сюда. Вон с того стеллажа.
- Пи-пи-пи, - скандально попискивала худая серо-палевая мышь.
- Она, похоже, голодная, - пристраивая клетку на поверхность пульта управления, свободную от разноцветных кнопок, сообщил Тим.
- Конечно голодная. Так и задумано. Типа – для чистоты планового эксперимента…. Не туда, коллега, ты поставил клетку с животным.
- А куда надо?
- Видишь, рядом с «окошком» – тёмно-синий квадрат? А над ним – кнопка? Нажимай.
- Ага. Образовался лаз.
- Приставляй клетку к этому лазу правым боком. Плотнее. Теперь потяни за чёрный рычажок.
- Мышка в камере. С жадностью принялась за поедание пшеницы.
- Прикрой лаз тёмно-синим квадратом, - велела Милена. - Всё, убирай клетку. Можешь по-простому поставить её на пол…. Что дальше? Ничего хитрого и сложного. Просто наблюдай. Только очень внимательно, не отвлекаясь на созерцание моих загорелых ног…
Тонкие пальцы девушки уверенно и сноровисто забегали по разноцветным кнопкам. Послышались щелчки переключаемых тумблеров. Металлопластиковый шкаф глухо и угрожающе загудел. Мышь, не обращая на гул ни малейшего внимания, продолжала с аппетитом поглощать пшеничные зёрна.
- Куда, если не секрет, задумала «перебросить» нашу крошечную подружку? - ощущая лёгкое волнение, поинтересовался Тим.
- В Прошлое. На двенадцать минут назад.
Камера постепенно заполнилась призрачным светло-лиловым туманом, откуда-то сверху «выскочил» (словно молния), ярко-жёлтый луч. «Выскочил» и прикоснулся к серо-палевой шкурке зверька…
- Подопытный материал исчез, - доложил Тим. - Ой!
- Что такое?
- Да, понимаешь…. Сперва пропала мышь. Но это было ожидаемо. А ещё через долю секунды из блюдечка куда-то испарилась вся пшеница…. Как такое может быть? Ты же сама говорила, что с помощью «лазерно-лучевого» метода во Времени можно перемещать только живые организмы.
- Какой же недогадливый! - улыбнулась девушка. - Ну-ка, попробуй немного пошевелить извилинами головного мозга. Итак. Грызун переместился на двенадцать минут назад. Причём, очень-очень голодный грызун…
- Мышка, находясь в Прошлом и не отвлекаясь на всякую ерунду, за двенадцать минут умяла всю пшеницу, которая – одновременно – находилась и здесь, и там?
- Молодец.
- То есть, искусственно изменяя Прошлое, мы – одновременно с этим – меняем и Настоящее? - задумался Тим. - И изменённое Прошлое, словно бумеранг, обязательно догонит Настоящее?
- Увы, но это так.
- Как вернуть эту конкретную мышку обратно, в Настоящее?
- А что мы с тобой делали двенадцать минут назад? Вернее, уже десять?
- Ну, кажется, стояли около одёжного шкафа, где я выбирал себе белый халат…
- Халат выбирал? Ха-ха-ха! Уморил, - развеселилась Милена. - Ты, юноша озабоченный, только делал вид, что выбираешь. А на самом-то деле пялился – исподтишка – на мои безумно-стройные ноги…. Если же серьёзно. Да, мышка вернётся. Я так задумала изначально. Сейчас мы с тобой – там, в Прошлом – подойдём к шкафу для проведения экспериментов. Я щёлкну выключателем, и за одним из «окошек» загорится ярко-жёлтая лампочка, освещая небольшую камеру-нишу, где оголодавшая серо-палевая мышка изволит жадно вкушать пшеничные зёрна…. Ну, что будет дальше? Угадывай, коллега.
- Ты «перебросишь» её из Прошлого – на двенадцать минут вперёд? То есть, обратно в Настоящее?
- Конечно. Но это ещё не всё. Есть у меня ещё одна оригинальная задумка.
- Какая?
- Скоро узнаешь. Сюрприз будет. Ждём…
Прошла минута, вторая, третья.
- Ой! - торопливо поднося к глазам указательный палец правой руки, непроизвольно вскрикнул Тим. - Кажется, меня кто-то укусил. Причём, до крови.
- Аптечка вон в той тумбочке, - махнула рукой девушка. - Срочно продезинфицируй ранку и возвращайся.
Тим отрезал ножницами кусок бинта и, щедро полив его перекисью водорода, наспех обмотал палец.
- Эх, прозевал! - известила Милена.
Подойдя к шкафу для экспериментов, он широко улыбнулся и восхищённо покачал головой: в камере-нише, заинтересованно обнюхивая пустое блюдечко, смешно суетились две серо-палевые мышки.
- Как тебе, коллега, моя задумка?
- Элегантная, - признал Тим. - Да, здесь – непаханое поле. Для всяких и разных экспериментов, я имею в виду.
- Хм, э-э-э…, - неожиданно замялась Милена.
- Что это с тобой?
- Ощущаю себя виноватой. Ну, за твой укушенный палец. Наверняка, это я тебя – там, в Прошлом – торопила с пересадкой второго грызуна из клетки в камеру…. Хочешь меня поцеловать? В качестве частичной моральной компенсации?

Они и начались – всякие и разные эксперименты. Изощрённые, разнообразные, вдумчивые и навороченные, в том числе. В дневное время – научно-исследовательские. По ночам – в коттедже у Милены – постельные. Бывает…
Тим, пребывая в сладко-приторном тумане, буквально-таки на крыльях летал и светился от счастья неземного. Даже начал песенки – собственного сочинения – тихонько напевать. Например, такую:

Она?
Она немного влюблена.
В меня? Я не узнаю никогда.
Хотя, дней пять всего прошло.
Смешно…

Она.
И словно зов – далёких стран.
Она.
И ветер в наших парусах.
Сосульки – с незнакомых крыш.
Ты почему – молчишь?

Она?
Клавиш белых – не сосчитать…
Она?
Клавиш чёрных в помине нет…
Лишь морского бриза – печать.
Рассвет…

Она?
Клавиш белых – не сосчитать…
Она?
Клавиш чёрных в помине нет…
Лишь морского бриза – печать.
Рассвет…

А потом, где-то недели через три после начала их любовных отношений, Милена не пришла на работу, а её мобильник упорно не отвечал.
Тим подошёл с вопросом к Гринбергу.
- Сотрудница Пандева? - отводя глаза в сторону, слегка засмущался профессор. - Взяла недельный отпуск. К ней муж прилетает. Кажется, надолго. Надо в коттедже прибраться. Встретить законного супруга в аэропорту. То, сё…. Что у вас с лицом, Белофф? Вы не знали, что Пандева замужем? Вот же, незадача…. Кстати, коллега, ваш чемодан и рюкзак – внизу, на пропускном пункте. Потом заберёте у охранника…
Милена позвонила уже ближе к обеду, поздоровалась, как ни в чём не бывало, а потом сообщила:
- Некоторое время, милый, мы не сможем встречаться. Ко мне, знаешь ли, муженёк прибыл с визитом…. Но ничего, потом что-нибудь придумаем. В Анкоридже есть много мотелей, предназначенных для туристов и дальнобойщиков. А можно снять квартиру. Где-нибудь на отшибе, понятное дело…. Э-э, ты где? Отзовись…
- Ты готова прыгать из койки в койку? - немного помолчав, уточнил Тим.
- М-м-м…. А что у тебя с голосом? Всхлипнул? Или мне показалось? Вот же…. Послушай, мальчик, заканчивай истерить. Пора уже в мужика превращаться. В настоящего, сурового и брутального…. Ладно. Бывай. Захочешь – позвонишь…

Он и стал брутальным – сразу. Отключил мобильный телефон и стал. Благо природного русского упрямства было не занимать.
В тот же день Тим, воспользовавшись помощью Макса Гринберга, перевёлся в «Фонд охраны дикой природы», а ночью уже отбыл в Гренландию – на профильную станцию, расположенную в семидесяти пяти километрах от городка Нуук.
Норвежец Фред Енсен, прямой начальник Тима, много рассказывал ему о Шпицбергене, где сам ни разу не был, но очень мечтал побывать. Много, подробно и очень увлекательно рассказывал.
А потом, примерно через полгода, Фред, свалившись с высокой скалы, погиб.
Погиб, оставив Тиму в наследство двухмесячного щенка по кличке – «Клык» и заочную горячую любовь к островам архипелага Шпицберген…

Глава пятая
Встречи, разговоры, «тарелки»

Он приводнился в Ню-Олесунне уже ближе к полуночи. Затащил – на специальной тележке – мотодельтаплан в ангар, запер двустворчатую дверь на замок и отправился домой. Там они с Клыком слегка перекусили – именно слегка, так как плотные ужины ведут к преждевременному ожирению. А как упитанный мужчина (или там, к примеру, пёс-хаски), может быть брутальным? Никак, ясен пень…
Потом Тим решил перевести на компьютерные диски видеоматериалы, заснятые в течение дня. Здесь его и поджидал неприятный сюрприз: съемки с места убийства двух белых медведей-подростков получились отличного качества, а, вот, всё, имевшее отношение к мысу Верпегенхукен…
- Ничего не получилось, - расстроился Тим. - Ничего, и даже меньше. И обзорная съёмка, сделанная с мотодельтаплана, куда-то пропала, и все наземные кадры…. Чистая плёнка, и всё тут. Хрень хреновастая и склочная. Впрочем, чего-то такого я и ожидал. Объект-то не из простых будет, а с ярко-выраженным подвохом. Ладно, Бог даст – разберёмся. Чай, не последний день живём на этом Свете…
Напоследок он разослал – сразу по нескольким электронным адресам – текст следующего содержания: - «Имею срочные и важные новости! Всем заинтересованным лицам предлагаю собраться завтра в «кают-компании» к девяти тридцати утра. Брут».
Что такое – «кают-компания»? Это такой специальный домик, не имеющий конкретного хозяина. Как уже было сказано, Ню-Олесунн являлся посёлком интернациональным, и его немногочисленные обитатели, разделяясь по принципу землячеств, жили друг от друга отдельно. А в «кают-компании» собирались только по таким важным поводам-вопросам, как: узко-профильные научные совещания и семинары, рассмотрение вопросов (в том числе, и финансовых), посвящённых техническому обслуживанию и благоустройству посёлка, а также для совместных празднований дней рождения и самых различных юбилеев.
Отправил и – с чистой совестью – завалился спать…

Утром – ни свет, ни заря – Клык запросился на выход.
- Почки моржовые всему виной, - поднимаясь с кровати, предположил Тим.
- Гав! - подтвердил пёс, мол: - «Они, родимые! Вкусные, заразы, до полного безумия. Но только, к большому сожалению, немного слабят…. Шевели, дружище, помидорами! Поторапливайся. Как бы казуса, тьфу-тьфу-тьфу, не приключилось…».
Выпустив хвостатого приятеля на улицу, Тим, сладко-сладко зевая, посетил туалет и ванную комнату, после чего прошёл на кухню и, включив телевизор, занялся приготовлением завтрака.
По одному из развлекательных английских телеканалов транслировали научно-популярную передачу про НЛО: несколько бородатых и высоколобых деятелей увлечённо, практически с пеной на губах, обсуждали очень важный и животрепещущий вопрос, мол: - «А с какого конкретного созвездия (или, там, с конкретной звезды), они к нам прибывают? Летающие «тарелки», то бишь?». Чаще всего в беседе упоминались следующие космические объекты: Вега, Сириус, Альдебаран и созвездие Кита.
- Идиотизм махровый, сплошной и законченный, - наполняя электрический чайник водой, высокомерно усмехнулся Тим. - Какие ещё летающие «тарелки» – в одно нехорошее и волосатое место? Бред горячечный и бредовый. Ни одного, даже малюсенького и вшивенького НЛО за всю прожитую жизнь – в натуре – не наблюдал. Неуклюжие выдумки, неумелые байки и пошлые сказки для детей младшего школьного возраста…. Впрочем, с интересом (чего скрывать?), понаблюдал бы. Да и с инопланетянами, понятное дело, с удовольствием бы познакомился. Поболтал бы о всяком и разном. Обменялся бы глобальными мироощущениями планетарного порядка и свежими «солёными» анекдотами…. Так-с, теперь по поводу завтрака. Чтобы такого сварганить? Лень, честно говоря, заморачиваться. Останусь, пожалуй, упёртым консерватором. То бишь, ограничусь пельмешками со сметаной и кофе. Верный хаски? Пусть пару-тройку суток посидит на сухом лечебном корме. Лишним – в любом раскладе – не будет…. Ага, лёгок, лохматый, на помине. В дверку скребётся. Как-то быстро он сегодня управился…. Эй, варвар недоделанный, прекращай дверь поганить! Подожди немного! Я сейчас! Только корма в твою миску насыплю…
Клык, старательно и тщательно обтерев лапы о коврик в прихожей, прошёл на кухню и, задумчиво похрустев тёмно-коричневыми шариками-гранулами, выдал:
- Гав, гав-в, гав-вв, - мол: - «С сухим кормом, братец, это ты правильно придумал. Одобряю, поддерживаю и ни капли не жалуюсь. Кстати, на улице тебя уже поджидают…».
- Серьёзно? Это тот, о ком я думаю?
- Гав, - мол: - «Именно он. Пройдоха Альвисс Олсен, собственной норвежской персоной. Морда наглая, бесстыжая и прожжённая. Клейма ставить негде…».
- Он один?
- Гав.
- И то, как говорится, хлеб. Запросто мог – после моей вчерашней весёлой шутки – и парочку полицейских, нажаловавшись здешнему доверчивому губернатору, выписать из Лонгьира. С такого нервного и трусливого гада станется…
После того, как завтрак был успешно завершён, а Тим помыл грязную посуду и собрал рюкзак, они вышли на улицу. Естественно, что и верный «Winchester Model 1912 (1934)», и видеокамера также были прихвачены с собой.
- О, мистер Белофф! - радостно запричитал-завопил Альвисс Олсен, прогуливавшийся недалеко от коттеджа. - Доброго утра! Крепкого здоровья! Рад вас видеть!
- Гав, - насмешливо известил Клык, мол: - «Даже правую ладошку, недоумок заторможенный, сперва протянул. Типа – для рукопожатия. Но потом, понятное дело, боязливо отдёрнул и торопливо спрятал за спину. Видимо, мышечная память сработала…. Братец, а он реально взволнован и всерьёз обеспокоен. Более того, испуган нешуточно. Интересные, гадом буду, дела…».
- Привет, субчик длинноносый, - вальяжно откликнулся Тим. - Никак, на променад выбрался из затхлой берлоги? Типа – свежим морским воздухом подышать?
- Это точно, подышать. Погода сегодня хороша. Давление высокое. Влажность, наоборот, низкая. Кислорода в воздухе много. Подышать…. Вот, иду. Дышу. Наслаждаюсь…. А по какому вопросу, извините, вы сзываете в «кают-компанию»…э-э-э, заинтересованных лиц?
- Не суетись, морда. К запретному мысу Верпегенхукен это никакого отношения не имеет. Не был я там. Так и не долетел. Другие важные дела отвлекли.
- Точно – не были?
- Точно, очкарик хилый. Честное брутальное слово…. Ну, что? Шагаем на встречу с коллегами?
- Ага, конечно, - заметно повеселел норвежец. - Шагаем…
В восемь двадцать девять, ровно за одну минуту до назначенного времени, они вошли в холл «кают-компании». Журнальные столики, заваленные разнообразной полиграфической продукцией, кожаные диваны, кресла, письменные столы с компьютерами и ноутбуками, стулья, длинная барная стойка, огромная плазменная телевизионная панель, закреплённая на торцевой стене. Два десятка мужских физиономий – всевозможных оттенков кожи, разных возрастов и с различными разрезами глаз. Разговоры, смешки, сигаретный и сигарный дым.
- Гав, - едва слышно хмыкнул Клык, мол: - «Всё – как и всегда. Ничего нового. Пересказывают друг другу «бородатые» анекдоты про развратных баб и их рогатых муженьках. Деятели озабоченные, мать их…».
Тим поздоровался с присутствующими – с кем-то за руку, кому-то просто кивнул небрежно, после чего, пристроив рюкзак и винчестер к одному из свободных стульев, вставил компьютерный диск в гнездо крайнего ноутбука, пощёлкав клавишами, вывел видеозаписи на экран плазменной панели и приступил к рассказу.
Увиденное и услышанное произвело на собравшихся учёных и исследователей должное впечатление. Как только докладчик замолчал, по холлу «кают-компании» полетели взволнованные, гневные и возмущённые реплики:
- Какие же бесстыжие сволочи!
- Твари бессердечные!
- Первое браконьерство – в отношении белых медведей – за последние пятьдесят пять лет…
- Неслыханное дело!
- Кто же решился на такое?
- Живодёры…
- Гав, - тихонько подсказал Клык, мол: - «Обрати-ка внимание, дружок закадычный, на достославного мистера Олсена. Бледный-бледный и словно бы замороженный. Глазки мутные какие-то. На лбу даже меленькие капельки пота выступили…».
Альвисс, почувствовав заинтересованный взгляд Тима, вздрогнул, встряхнулся и, решив тоже высказаться, заявил:
- Ненавижу браконьеров. Ужасные люди. И погибших мишек очень жалко. Очень-очень. Я чуть не прослезился…. Мистер Белофф, а что вы намерены делать дальше?
- Да, Брут, что ты намерен? - заинтересовался пожилой японец. - Найдёшь козлов и глотки им перережешь?
- И это, конечно, тоже, - невозмутимо пожал плечами Тим. - А чисто для начала – поставлю в известность о данном происшествии «Фонд охраны дикой природы». Пусть думают, кумекают и принимают экстренные меры. Работа у них такая. Диск же с видеозаписями оставлю в ноутбуке. Снимайте, камрады, копии и рассылайте по своим начальникам. Пусть тоже подключаются. Да и со знакомыми журналюгами можете поделиться горячей информацией. Лишним не будет. Но только – что касается журналистов – сугубо на безвозмездной основе, безо всяких продаж. Если кто-нибудь, всё же, решит скрысятничать – обязательно узнаю. Узнаю и обижусь – со всеми втекающими и вытекающими…. Ну, исследователи хреновы, всех благ! Не кашляйте…
Он, забросив за спину рюкзак и подхватив винчестер, покинул «кают-компанию».
Последовавший за ним Клык неуверенно спросил:
- Гав?
- Правильно всё понимаешь, - размеренно шагая по тротуару, подтвердил Тим. - К ангару следуем. Готовься, дружбан, к очередному полёту…
- Мистер Белофф! - из дверей «кают-компании» выскочил растрёпанный Альвисс Олсен. - Подождите, пожалуйста!
- Ну, чего тебе, морда?
- Вы собрались в полёт?
- Это точно. Угадал, очкарик.
- А куда?
- По небу.
- Э-э-э…. М-м-м…
- Мы с приятелем решили в Лонгьир наведаться, - сжалился над норвежцем Тим. - Типа – с визитом вежливости. Столица архипелага, как-никак.
- Хотите лично доложить господину губернатору о факте злостного браконьерства? - громко сглотнув слюну, предположил Олсен.
- Гав-в-в! - искренне обиделся Клык, мол: - «За кого, харя длинноносая, ты нас, брутальных пацанов, держишь? За хрупких подхалимов и изнеженных лизоблюдов, обожающих ползать на коленях по пышным начальственным коврам? Совсем, наглец очкастый, охренел в психической атаке! Зубы таким деятелям надо выбивать. Желательно все сразу. Или же, наоборот, кусать качественно, жалости не ведая и мясо из тощих ляжек вырывая…».
- Успокойся, напарник, - ласково потрепав пса по лохматой холке, попросил Тим. - Отойди от него. Пусть живёт. По крайней мере, пока… Что же касается тебя, фантазёра скандинавского, - окинул Альвисса презрительным взглядом. - Не угадал ты, однако, на этот раз. Не знаком я с высокородным господином губернатором, ибо рылом не вышел. Да и родословная откровенно подкачала…. Но, знаешь, по этому поводу я совсем не комплексую и ни капли не расстраиваюсь. Мне есть – и помимо мудрых чиновников – с кем потолковать в Лонгьире. В том смысле, что с умными и знающими людьми. Ну, с очень знающими и – практически – беспредельно-умными…

До Лонгьира (одно из пятнадцати-двадцати названий этого славного населенного пункта), один раз в две недели регулярно летал рейсовый вертолёт. Но Тима это обстоятельство совершенно не интересовало. Во-первых, он обожал быть автономным. То есть, не любил зависеть – в любых проявлениях этого термина – от всяческих внешних обстоятельств: как от объективных, так и от субъективных. Например, какая-то бюрократическая гнида посчитала погоду нелётной. Мол, туман слишком густой, а иней – на вертолётных лопастях – слишком синий, толстый и плотный. Или же, допустим, пилот неожиданно приболел. То бишь, затосковав по благам цивилизации, ушёл в классический заполярный запой. Или же горючка в стратегических ёмкостях – совершенно неожиданно для всех – закончилась. Всякое бывает на этом странном и мало-предсказуемом Свете…. Во-вторых, деньги – всегда и непременно – следует экономить. В том смысле, что сам-то он летел бы на вертолёте за казённый счёт, в рамках полугодового лимита, выделяемого ЮНЕСКО своим сотрудникам, а, вот, посадочное место, которое занял бы Клык, пришлось бы оплачивать из своего кармана. Причём, как за полноценного взрослого человека. Натуральный грабёж средь бела дня, образно выражаясь…. В-третьих, собак можно было заводить на борт вертолёта, только предварительно надев на них намордник. Правила, мол, такие. Клык не любил находиться в наморднике? Трудно сказать. Так как Тим никогда не осуществлял данного процесса. Более того, сама мысль о том, что придётся надеть на лучшего друга намордник, была ему глубоко противна. Так сказать, до стойкой тошноты…. В-четвёртых, Тим уже давно – месяца так три с половиной – не осуществлял инспекций центральной части острова Западный Шпицберген. Мол, а как там исполняются строгие законы о защите дикой природы? Кстати, необходимость регулярных инспекций данных территорий была дополнительно обусловлена тем фактом, что именно здесь располагался Баренцбург – единственный на островах архипелага посёлок (кроме временно-законсервированных), находящийся под российской юрисдикцией. А у русских, как известно, принято относиться ко всем запретительным законам откровенно наплевательски. То есть, выполнять их (если, вообще, выполнять), спустя рукава. И Тим знал об этой национальной особенности не понаслышке. Было ещё и «в-пятых», и «в-шестых». Короче говоря, он решил лететь в Лонгьир на личном мотодельтаплане…

Столичная взлётная полоса располагалась у самой кромки моря, с которого дул устойчивый северо-западный ветер.
Сама-то взлётная полоса – по причине отсутствия у конкретного мотодельтаплана колёс – была им ни к чему. Зато были нужны ангары, сдаваемые в аренду за сущие копейки. Оставить летательный аппарат, предварительно «заякорив» его с помощью специальных стержней, по-простому на улице? С одной стороны, пошлого воровства на Шпицбергене давно уже не наблюдалось, как и циничных актов вандализма. Но с другой, ещё имела место быть и островная весенняя погода – коварная, переменчивая и совершенно-непредсказуемая. Практически в любой момент мог налететь шквалистый штормовой ветер. Да и майские грозы, сопровождаемые крупным градом, в здешних краях редкостью не являлись. Как говорится, бережёного – Бог бережёт. А если, при этом, мотодельтаплан находится в крепком и надёжном ангаре, то и вдвойне…
Приводнились на серо-голубоватые воды Ис-Фьорда. Усовершенствованный «Bidulm-50» пробежал – на самых малых оборотах двигателя – порядка ста пятидесяти метров, повернув направо, оказался в прямоугольном искусственном «бассейне» и, уткнувшись слегка заострёнными гранями катамаранных плоскостей в мягкий тёмно-жёлтый песочек, остановился.
- Гав-в! - пожаловался из переднего кресла Клык.
- Серьёзно? - вылезая на берег, удивился Тим. - Неужели, замёрз?
- Гав-в-в!
- Говоришь, мол, боковым ветерком знатно продуло? Бывает, конечно…. Да не суетись ты, бродяга хвостатый. Сейчас я – как и предписано строгими инструкциями – самолётик наш разверну боком…. Ага, готово. Отстёгиваю ремешок.
- Гав!
- Не за что. Гуляй, родной. В том смысле, что бегай и грейся…
Пёс гулял, бегал, грелся. Так долго и активно гулял-бегал, что даже слегка взопрел. А хозяин всё что-то копался. Сперва, оформляя суточную аренду ангара, о чём-то долго болтал с сонным складским чиновником. Затем медленно, словно бы никуда не торопясь, катил по узким рельсам тележку, а докатив её до искусственного «бассейна», перекуривал, изредка поплёвывая по сторонам. После этого начал (внешне неуклюже и даже где-то неумело), устанавливать на тележку – с помощью специального гидравлического домкрата – мотодельтаплан…
Не выдержав, Клык подбежал к «бассейну» и, сердито подрагивая хвостом, высказался по полной программе:
- Гав! Гав-в! Гав-в-в! - мол: - «Не надоело ещё дурака валять? Что ещё за бесплатный цирк, провинциальный насквозь? Прекращай немедленно – изображать из себя полного олуха и наивного недотёпу…».
- Не шуми, братишка, - попросил Тим. - Так надо. Понимаешь? Есть на то веская причина. Не шуми…
И причина, действительно, была. Он сразу же, как только покинул «Bidulm-50», почувствовал на спине (то бишь, спинным мозгом), чей-то колючий взгляд – заинтересованный, подозрительный и насторожённый.
«Такие взгляды не бывают случайными», - решил Тим. - «То есть, на берег заранее припёрся соглядатай, чётко осведомлённый о моих ближайших планах. Не иначе, это Альвисс Олсен, сука вежливая, позвонив по мобильнику, кому-то стукнул…. Кому конкретно? И с каких таких подгоревших пирожков? Что за цели и задачи, стуча, преследовал? Вот, это и предстоит выяснить. В том плане, что было бы крайне желательно…. Что при возникновении аналогичных ситуаций советовал делать многоопытный дядюшка Артём? Главное, не суетиться. Совсем. То есть, слегка притормозить все текущие дела. Перекурить. И, ненавязчиво оглядываясь по сторонам, зафиксировать и – по возможности – идентифицировать всех лиц, находящихся поблизости. То есть, потенциальных фигурантов…».
Он, меланхолично насвистывая под нос нехитрую мелодию, катил тележку с мотодельтапланом к ангару и мысленно подводил итог своим наблюдениям: - «Складской неповоротливый чинуша, наверняка, не при делах. Трое туристов – высоченный мужик и две молоденькие упитанные девушки? Судя по всему, американцы. Физии запомнил, надо будет потом навести справки…. Чудак-пенсионер Джон Флетчер рыбачит чуть в стороне. Он всегда и везде рыбачит…. Неизвестный сварщик старательно сваривает некую хитрую металлическую конструкцию. Неизвестный, потому что лица за сварочной маской не видно. Ну, не знаю, честное слово. Какой из работающего сварщика – соглядатай? Хотя, всякое бывает…. Кто ещё? Ежи Вайда – под ручку с жёнушкой – неторопливо прогуливается недалеко от лётной полосы. Может, дожидаются прилёта рейса из Осло? Может…. Что мне известно про Ежи? Он является владельцем чуть ли не единственной приличной швейной мастерской в Лонгьире. Шьет всякие и разные модные шмотки. И мужские и женские. Говорят, что всё получается типа – «по фирме». А его жена, мол, является талантливой закройщицей…. Да, пока ничего не понятно. Туман сплошной в голове…».
- Гав, - неуверенно предположил Клык.
- Предлагаешь присмотреться к сварщику? А для начала – узнать его имя-фамилию-национальность? Вполне здравая и конструктивная мысль. Полностью разделяю и поддерживаю…

Тропинка, оставляя в стороне многочисленные цветные палатки и длинное приземистое здание кемпинга, уверенно змеилась вверх по пологому склону.
- Гав! - въедливо напомнил Клык, мол: - «В палатках и кемпинге, как правило, проживают небогатые туристы, посетившие столицу Шпицбергена с краткосрочным визитом…. Кстати, приятель, за тобой могли наблюдать и из любой туристической палатки. Или же из окошка кемпинга. Через окуляры мощного бинокля, я имею в виду…. Смог бы ты почувствовать – спинным мозгом – такой взгляд?».
- Хрен его знает, - по-честному признался Тим. - В том смысле, что дядя Артём, наверняка, знает. Только сейчас с ним, к сожалению, не связаться. Так как он – на данный момент – находится в очередной суперсекретной командировке…
Тропинка, тем временем, влилась в грунтовую тёмно-кирпичную дорогу, которая – в свою очередь – метров через триста пятьдесят соединилась с пустынной асфальтовой трассой, связывающей аэропорт и город.
Клык, возбуждённо помахивая пышным хвостом-кренделем, убежал далеко вперёд.
Сзади раздался короткий визг тормозов, после чего хриплый баритон вкрадчиво предложил на плохеньком английском языке:
- Могу подбросить до города.
- Обойдусь, - не оборачиваясь и не сбавляя шага, отреагировал Тим.
Тихонько заработал автомобильный двигатель, машина медленно тронулась с места, и баритон, предварительно вежливо откашлявшись, продолжил уговоры:
- И чего ты упрямишься, уважаемый господин турист? Чудак-человек, право. До города – четыре полноценных километра. А у тебя рюкзак за плечами, наверняка, тяжёленький. Ну, сам подумай…. Неужели, десять евро пожалел? Не жадничай, путник. Грех это…
Тим, резко сбавив шаг, повернулся на сто восемьдесят градусов.
Автомобиль тоже остановился, и пожилой усатый шофёр смущённо забормотал через приоткрытое боковое окошко:
- Извини, Брут, не узнал тебя со спины. Богатым будешь. Да и собачки твоей нет рядом…. Может, всё-таки, подвести? За бесплатно, понятное дело? Ну, или свежие островные новости – в качестве оплаты – расскажешь…
- Обойдусь.
- Гав, гав, гав! - донеслось издали.
- Всё понял, - заверил шофёр. - Извини, ещё раз, за беспокойство.
- Господь Бог тебя, стяжателя наглого, извинит. Если, понятное дело, не забудет, поглощённый делами важными.
Машина, ловко развернувшись в два приёма, укатила в сторону аэропорта.
- Гав-в, - презрительно прокомментировал подбежавший Клык, мол: - «Поехал дальше охотиться на потенциальных клиентов. Ну, никакой гордости у людей…. Кстати, братец. По своей ли воле таксист догонял тебя, а? Может, его кто-то послал? Типа – разговорить?».
- Вечером проясним ситуацию, - пообещал Тим. - В обязательном порядке…

Они миновали угольный порт и заброшенную канатную дорогу, по которой когда-то давно транспортировали добытый уголь от шахт к морю.
Впереди замаячили городские дома, но Тим вновь свернул к морю, огибая новенький солидный причал, рядом с которым совершало некие манёвры современное круизное судно.
- Гав, - предположил Клык, мол: - «Пристаёт, по всей видимости. Минут через сорок-пятьдесят на островной берег, век развратного Амстердама не посещать, хлынет новый туристический поток. До чего же эти туристы беспокойные и наглые, слов нет…. «Собачка, собачка, постой! Хочешь сладкую конфетку? Давай, сфотографируемся, а? Ну, куда же ты, собачка…». Тьфу, да и только. Уроды грёбаные и законченные…».
Примерно в полукилометре от причала (и в трёхстах метрах от первых городских строений), располагались, выстроившись в не ровный ряд, несколько стареньких сборно-щитовых домиков. Этот отдельно-стоящий хуторок носил неформальное название – «Приют ветеранов». То бишь, в этих непрезентабельных хижинах проживали заслуженные пожилые люди Шпицбергена, отдавшие островам архипелага многие годы жизни. Просто так проживали, без оплаты. Даже воду и зимнее отопление оплачивали городские власти. Реальные плоды европейской социально-направленной и человеколюбивой политики в действии, так сказать.
Возле крайнего, когда-то ярко-красного домика была установлена хлипкая скамейка-лавочка. А на лавочке, невозмутимо покуривая короткую чёрную трубку, сидела старушка – древняя-древняя, совершенно-седая, с тёмно-коричневым лицом, изрезанным частыми и глубокими морщинами.
Когда Тим говорил в Ню-Олесунне норвежцу Альвиссу Олсену, мол: - «Мне есть – и помимо мудрых чиновников – с кем потолковать в Лонгьире. В том смысле, что с умными и знающими людьми…», то он, безусловно, лукавил. Существовал всего лишь один человек – среди всех проживающих на островах архипелага – с которым Тим Белофф «толковал». Вот, с этой самой тёмнолицей бабушкой. Со всеми же другими человекообразными индивидуумами он только «общался». То бишь, снисходил до общения…
Бабушку звали – «Хелена-Анна Ларсен», но все обитатели Лонгьира, включая разговорчивых туристов, называли её – «Бабушка-шаманка». Или же просто – «Шаманка». И только Тим почтительно именовал – «фрекен Хелена». Так, вот, повелось.
Кто была по рождению Хелена-Анна? Кем были её родители? Как она оказалась на островах Шпицбергена?
Неизвестно. Все ответы давно уже затерялись в вязкой и призрачной дымке Времён, а сама Шаманка предпочитала отвечать на эти вопросы обтекаемо, многозначительно ссылаясь на коварный и приставучий старческий склероз
Сколько ей было лет? Большинство жителей Лонгьира сходились на круглой и симпатичной цифре – «сто». И только Тим знал, что на пять лет больше.
Откуда он это узнал? Естественно, из разговора. В прошлом году, в один из погожих осенних деньков фрекен Хелена, находясь в бодром и игривом настроении, рассказала – совсем чуть-чуть – о своей молодости, мол: - «Разве же сегодняшние мужчины умеют ухаживать? Так, насмешка одна. Причём, совсем несмешная и пошлая. Вот, в наши времена…. Помню, как сейчас. Однажды в Лонгьир пожаловал сам Рауль Амундсен – знаменитый путешественник и очень симпатичный мужчина. Почти такой же брутальный, как и ты, Брут…. Только недолгой была эта его суровая брутальность. Увидал Амундсен меня, красотку семнадцатилетнюю, и тут же пропал. Ну, это в том смысле, что его заледеневшее сердце практически растаяло. Да и брутальность вся испарилась – без следа…. Как же он ухаживал! Самые настоящие серенады – под гитару – пел под моим девичьим окошком. Полярные эдельвейсы – охапками – дарил. Очень красивые и изящные цветы, нынче таких уже и не встретить…. Чем завершились наши амурные взаимоотношения? А это, мальчик, тебя не касается. Наши дела. Только мои и Рауля…». Дальше всё было просто, арифметическая задачка для первоклашек. Ведь всем известно, что легендарный Рауль Амундсен первый раз посетил Лонгьир в 1925-ом году, когда готовился осуществить свой дерзкий перелёт на Аляску через Северный полюс…
Итак, фрекен Хелена, сидя на лавочке, беззаботно покуривала чёрную трубочку.
- Гав! - бросаясь с низенького откоса к домику, известил Клык, мол: - «Такие встречи, они дорогого стоят…. Уж, как я рад!».
- Дорогого, дорогого, - ласково трепля пса по лохматой холке, согласилась старушка. - И я, Клык, рада…. Ох, всю меня в слюнях вымазал, негодник хвостатый. Причём, шершавым-шершавым языком…. Да угомонись уже, хулиган. Ты же, как-никак, не щенок мечтательный, а самый что ни наесть брутальный островной пёс.
- Гав!
- Даже так? И я тебя очень люблю…
Тим подошёл к скамеечке и вежливо поздоровался:
- Светлых дней вам, фрекен Хелена. Отлично выглядите. Прямо как…м-м-м, как горный эдельвейс.
- Как засушенный эдельвейс из гербария? - скупо улыбнувшись, уточнила старушка. - Или же как сорванный эдельвейс, брошенный в тундре и заледеневший?
- Как прекрасный заполярный гордый эдельвейс…. Вот, примите скромный подарок. От всей Души. Ничего особенного. Браслетик женский. Само тело браслетное сделано из самолётного металла. Ну, помните – лет так сорок тому назад – на южном мысе грохнулся об скалы какой-то американский секретный истребитель? Вот, из его останков…. Камушки? Это Клык нашёл аметистовую друзу с огромными и чистыми кристаллами. Парочку из них я и разрезал-отшлифовал. А потом, покумекав, и в оправу вставил…
- Ох, уж, этот Белофф! Затейник поэтический…. И почему его – романтичного и трепетного – все считают суровым и брутальным? Глупые, право слово, людишки…. Ну, Брутушка, иди сюда. Расцелую. Да, не бойся. Только в щёки…. Пойдёмте, ребятушки, в дом. Покушаем, чайку попьём (естественно, предварительно капнув в него настоящего ямайского рома), поболтаем всласть…. Кстати, мужчина брутальный, а что у тебя с волосами? Пожар тушил?
- И об этом расскажу, - пообещал Тим. - И о многом другом…

Они пошли, покушали, капнули, выпили и поболтали.
Ещё – пару раз – капнули, выпили и поболтали.
Ещё – пару раз…
О чём – поболтали? Да, обо всём: о затянувшейся весне и о задержавшихся где-то тёплых дождях, о расплодившихся – без всякой меры – северных оленях и о смешных белых медвежатах, о нежно-ранимой тундре и о славных героях прошлых лет, посещавших – когда-то – эти благословенные края.
Совершенно неожиданно старушка, прервав интересную беседу, попросила:
- Заканчивайте, ребятишки, пачкать мне мозги. Мол, зелёная травка, весёлое ласковое солнышко, бойкие хрустальные ручьи, доверчивые северные олени и несчитанные стаи беспокойных уток-гусей…. Зачем, родные, припёрлись? Браслетики, понимаешь, всякие, аметистовыми кристаллами украшенные…. Чего надо-то?
- Совета, понятное дело. А ещё лучше – нескольких. Желательно, дельных и развёрнутых.
- Излагай, мальчик. Помогу, чем смогу.
Тим подробно, стараясь ничего не пропустить, рассказал о разноцветных лужах и о чёрном мешке, найденном на скалистом берегу Вейде-Фьорда, а также о своём посещении Синей долины, расположенной на загадочном мысе Верпегенхукен.
- Гав, - подтвердил Клык, мол: - «Так всё и было. Подписываюсь под каждым словом…».
- Начну по порядку, - задумчиво нахмурилась старушка. - Итак, два мёртвых белых медведя. Вернее, медвежонка…. Кто их убил? Возможны два варианта. Первый. Есть люди, которые коллекционируют рискованные поступки. Их хлебом не корми, а дай совершить что-нибудь эдакое, отвязанное…. Привожу конкретный и доходчивый пример. В далёком 1929-ом году занесла меня нелёгкая в Америку. Точнее, в приметный городишко Чикаго…. Как и что? Это к делу не относится. Короче говоря, был там у меня один дружок, Джон Слейтер…. Чего это, Клык, ты так многозначительно щуришься?
- Гав!
- Думай, что хочешь. Твои дела…. Итак, Джон являлся записным и идейным бабником. Хобби у него, раздолбая, было такое. Только Слейтера интересовали ни обычные женщины, а сугубо жёны и подружки всяких высокопоставленных, всесильных и знаковых персон. Например, конгрессменов, сенаторов, олигархов, полицейских начальников, ну, и так далее. То есть, тех мужчин, которые – в случае разоблачения этих наглых любовных связей – могли бы доставить целую кучу неприятностей. Серьёзных неприятностей, я имею в виду. Нравилось, видите ли, Джону ходить по лезвию бритвы.
- И чем это странное хобби – в конечном итоге – завершилось? - заинтересовался Тим.
- Доходился, понятное дело. Один раз, обнаглев в корягу, Слейтер соблазнил подружку Большого Аля…
- Гав?
- Какой же ты, Клык, у нас необразованный и неотёсанный, - ехидно улыбнулась фрекен Хелена. - Поясняю для хвостатых недотёп. «Большой Аль», он же – «Лицо со шрамом», он же – Альфонсо Габриэль Капоне, являлся самым крутым и известным американским гангстером первой половины двадцатого века. Занимался, в основном, организацией проституции, игорного бизнеса и подпольной торговли алкоголем. Организовывал, а потом, так сказать, курировал…. Всё понятно?
- Гав.
- Молодец. Одобряю…. Итак, Джон соблазнил подружку Большого Аля. Капоне про это узнал. Через сутки и Слейтера, и неверную девушку расстреляли из автоматов. То есть, напичкали свинцом – по самое не могу…. Вполне возможно, что и в случае с медвежьим браконьерством замешаны такие «коллекционеры» рискованных ситуаций. Мол: - «Нельзя убивать белых медведей? Более того, за это можно получить реальный тюремный срок и солидный денежный штраф? Очень интересно и заманчиво…». Реальная версия?
- Вполне, - согласился Тим. - А что со вторым вариантом?
- Излагаю. Возможно, что речь идёт о подарке. То есть, на Шпицберген должен прибыть какой-то дорогой гость. Ну, очень солидный и уважаемый человек, который коллекционирует всякие природные редкости. Или там гости…. Недоверчиво качаешь головой, Брут?
- Качаю. Все сувенирные магазинчики Лонгьира буквально-таки завалены шкурами белых медведей. Естественно, импортными канадскими. Покупай – не хочу.
- Я же тебе толкую про высокопоставленных и капризных гостей. Дарить серьёзным людям подделку? Мол: - «Вот вам шкура белого медведя. Только она, извините, не местная…». Несерьёзно это, мальчик…. Короче говоря, Брут, найди этих козлов. Или же козла. Найди и накажи. Так накажи, чтобы другим неповадно было – безобразничать…
- Всё сделаю, - заверил Тим. - Причём, по полной и расширенной программе…. А что, фрекен, скажете по поводу странного красно-малинового домика на северной оконечности мыса Верпегенхукен?
- Когда я видела это строение в последний раз, то оно было тёмно-изумрудного цвета.
- Гав? - заинтересовался Клык.
- Когда это было? - мечтательно усмехнулась старушка. - Очень давно. Кажется, в 1951-ом году. Или же в 1953-ем? Увы, не вспомнить…. Короче говоря, в Синей долине, на северной оконечности мыса Верпегенхукен расположена инопланетная база. Научно-исследовательская? Не уверена. Возможно, что просто – база отдыха…
- Кха-кха! - возмущённо закашлялся Тим.
- Гав-в-в! - поддержал его Клык, мол: - «Да что же это такое делается-то, а? Мало нам этих телевизоров, с экранов которых постоянно и назойливо втуляют о коварных инопланетянах, которые – якобы – шастают везде и всюду по нашей прекрасной планете, так теперь и вы, бабушка, подключились к этому юмористическому процессу. И не стыдно вам, уважаемая, насмехаться над двумя достойными и честными индивидуумами мужского пола?».
- Не стыдно, - невозмутимо набивая ароматным табаком чёрную курительную трубку, заверила фрекен Хелена. - Я ведь не шучу. Вот, ни капельки. Клянусь своей девственностью, с которой распрощалась восемьдесят семь лет тому назад. Или, всё же, восемьдесят восемь? Увы, не вспомнить. Старческий склероз, извините…. Так мне продолжать, орлы недоверчивые и невыдержанные? Или же, обидевшись, заткнуться?
- Мы больше не будем, - заверил Тим. - Честное брутальное слово. Продолжайте, фрекен, продолжайте.
- Гав!
- Ладно, поверю…. Итак, там располагается база инопланетян, над которой выставлен силовой защитный Купол со сферическим диаметром около двух километров. Говоришь, Брут, что проник под Купол с помощью специального тонизирующего массажа? Ерунда, ты бы и так прошёл. В любом случае. Массаж просто тебе немного помог. Не более того…
- Почему я – в любом случае – прошёл бы?
- Дотошный какой! - притворно возмутилась старушка. - Впрочем, это, если вдуматься, совсем и не плохо…. Ты, Брут, понимаешь, о чём «говорят» животные?
- Только некоторых понимаю, - признался Тим. - Например, Клыка. А ещё полосатую кошку Муську, которая живёт у родителей.
- Вот, и я – только некоторых…. Резюмирую. Для людей, которые умеют «разговаривать» с животными, все эти инопланетные защитные Купола и прочие Поля не являются достойной преградой. Почему – не являются? Не знаю. Так, скорее всего, решили Свыше…. Значит, Синяя Долина. Туда изредка приземляются летающие «тарелки». Видела – пару-тройку раз – собственными глазами. Из какого созвездия они прилетают? Не в курсе, врать не буду.
- Изредка – это как?
- Четыре раза за двенадцать лет. Два раза в год Змеи. И два раза в год Крысы. В ночь с двадцать первого на двадцать второе июня (время летнего солнцестояния), НЛО приземляется на мысе Верпегенхукен, высаживает гостей и тут же улетает. А потом – в ночь с двадцать первого на двадцать второе декабря (зимнее солнцестояние), – возвращается и забирает своих соплеменников…
- Сколько инопланетян – за один визит – вылезает из «тарелки»? И что они – целых шесть месяцев – делают в Синей долине?
- Гав! - напомнил Клык.
- Молодец, друг хвостатый, - похвалила фрекен Хелен. - Действительно, текущий 2013-ый год – по китайскому гороскопу – является годом Змеи. Да и день летнего солнцестояния уже не за горами. Так что, Брут, у тебя, редкостного упрямца, имеются все шансы – повстречаться с инопланетными визитёрами. А также познакомиться, пообщаться и – Бог даст – подружиться…. Сколько инопланетян (разумных гуманоидов, конечно), вылезает из НЛО и чем они занимаются? Каждый раз по-разному. Никогда не угадаешь…. Впрочем, призвав на помощь элементарную логику, попробую спрогнозировать. 2013-ый – год Чёрной или Водяной Змеи – сменил год Чёрного Водяного Дракона и во многом является его продолжением. Дракон олицетворяет жёсткую мужскую энергию – «янь». Змея же символизирует нежное женское начало – «инь»…. Следовательно – что?
- Гав?
- Следовательно, инопланетян будет двое. Мужчина и женщина. И они, скорее всего, прибудут в Синюю долину для того, чтобы провести – в идеальной тишине и экологичном покое – медовый месяц. То бишь, в данном раскладе, «медовое полугодие»…

Они, попрощавшись с фрекен Хеленой, покинули гостеприимный бледно-розовый домик и зашагали в сторону города.
- Гав, - заразительно зевнув, важно подытожил Клык, мол: - «Дальнейшее спрогнозировать, ей-ей, совсем нетрудно. Более того, элементарно…».
- Это точно, - согласился Тим. - Наших грядущих инопланетных гостей, век пива пенного не пить, будет поджидать сюрприз. Какой конкретно сюрприз? Мол, приятный? Или же не очень? На месте разберёмся. Но неожиданный – это точно…

Глава шестая
Рыжая липучка

На перекрёстке, практически на самом въезде в город, наблюдалось небольшое столпотворение: порядка пятидесяти-шестидесяти человек обоих полов, разодетых пёстро и весело, с большими дорожными сумками на плечах (или же с разномастными рюкзаками за спинами), окружили тощего бородатого мужичка, влезшего – ради пущего удобства – на высокий придорожный валун.
- Гав, гав, - тихонько прокомментировал Клык, мол: - «Я, естественно, оказался прав. Впрочем, как и всегда. Круизное судно, действительно, приставало. То есть, уже пристало, и новая порция безалаберных островных гостей успешно высадилась на берег. Теперь старина Том Хенкс – гид-распорядитель местной туристической компании – проводит с ними первую ознакомительную беседу: о здешних природных красотах и достопримечательностях, а также о реалиях, нормах, правилах, уложениях и законах».
А, вот, гавкал Клык неосмотрительно, недальновидно и совершенно напрасно. Сразу несколько туристических дамочек заинтересованно обернулись на эти звуки, после чего оно и началось:
- Ой, собачка! Лохматая!
- А хвост-то какой! Прелесть!
- Собачка, давай сфотографируемся с тобой? Ну, пожалуйста!
- Хочешь «Сникерса»? Он сладенький. С орешками…
Клык резко развернулся на девяносто градусов и известил:
- Гав-в, - мол: - «Ты, приятель, как хочешь, а я пошёл в обход. Иначе до смерти замучают. Или доведут до незапланированного нервного срыва и ничем неприкрытой агрессии…. Встречаемся у Добрича. Пока…».
- Пока, - буркнул Тим. - До встречи. Постараюсь не задерживаться.
- Гав, - мол: - «Будь, уж, так добр. А то я уже слегка проголодался…».
Пёс скрылся за ближайшим городским строением, и нездоровый ажиотаж, связанный с его появлением, сошёл на нет.
Тим, честно говоря, с удовольствием последовал бы примеру друга, но должностные обязанности, будь они неладны, мешали. Он, в соответствии с начальственными указаниями чиновников из «Фонда по охране дикой природы», должен был эту самую природу не только усердно охранять, но и контролировать, как это делают другие службы. В частности, следить за тем, чтобы островные гиды-распорядители, инструктирующие туристов, уделяли природоохранным вопросам должное внимание. Причём, не только следить, но также объяснять, помогать и наставлять.
Следить, объяснять, наставлять, а на непонятливых и нерадивых – стучать? Низкое, как ни крути, занятие. Поэтому Тим, изредка присутствуя на таких ознакомительных беседах, гидам нравоучений никогда не читал. Просто вставал где-то рядом и прожигал очередного выступающего тяжёлым и мрачным взглядом. Такая тактика всегда срабатывала безотказно. В том смысле, что эффективно.
Вот и сейчас, заметив брутального инспектора, Том Хенкс бойко зачастил:
- Считаю все бытовые вопросы, связанные с гостиницами, ресторанами и сувенирными магазинами, закрытыми. Перехожу к одной из главных и животрепещущих тем нашей сегодняшней встречи. То есть, к теме охраны окружающей среды…. Какие ещё смешки? Шпицберген, чтобы вы знали, это настоящая природная жемчужина. Причём, воистину – мирового и планетарного значения. А многие из вас выразили жгучее желание – попутешествовать по острову Западный Шпицберген, совершив пешие маршруты различной протяжённости. Это, знаете ли, не шутки…. Сейчас я приведу некоторые статистические сведения, а также расскажу о различных уникальных фактах, произошедших на островах архипелага совсем недавно….
Хенкс, войдя в раж, разошёлся не на шутку: так и сыпал всякими солидными цифрами (зачастую выдуманными), чередуя их с цветасто-наивными байками. Глаза оратора горели фанатично-благородным огнём, а жиденькая бородёнка развевалась на утреннем ветру – словно вымпел головного королевского фрегата, идущего в отчаянную атаку на мерзкую пиратскую эскадру…
«Талант – офигеть можно. Очень полезная – в планетарно-глобальном понимании – вещь», - мысленно одобрил Тим. - «Если, понятное дело, вовремя направить его в правильном направлении…. Представляю, как прямо сейчас перед внутренними взорами благодарных и восторженных слушателей мелькают – изысканным калейдоскопом – цветные завлекательные картинки. Нежно-зелёная тундра, покрытая скромными заполярными цветами. Бесконечные стада доверчивых северных оленей, над которыми бестолково перепархивают шустрые белые куропатки. Чёрные прибрежные скалы с кружащимися над ними неисчислимыми стаями гусей-уток-казарок. Хрустально-прозрачные реки и ручьи, заполненные радужной форелью и пятнистыми гольцами. Серо-синие морские воды, в которых беззаботно плескаются многочисленные и упитанные нерпы, гренландские тюлени, морские зайцы, белухи и огромные киты. И, понятное дело, величественные и нагловатые белые медведи, безраздельно оккупировавшие береговую линию всех – без исключения – островов…. Так-с, а это ещё что такое?».
Безусловно, он знал, что фигура независимого и брутального мужчины – всегда и везде – притягивает к себе женские взгляды: заинтересованные, любопытные, похотливые, далее – по расширенному списку. Но этот взгляд был особенным – откровенно-насмешливым и вызывающим. А ещё (самое странное!), и однозначно-приветливым. Добрым и лучистым. Что было странно вдвойне. Если не в тройне и не в четверне. Мать его…
Тим, не дрогнув ни единым мускулом лица, внимательно и пристально всмотрелся – секунд на семь-восемь – в любопытные тёмно-зелёные девичьи глаза, а потом, дождавшись, когда эти глаза смущённо вильнут в сторону, мысленно подытожил: - «Долго выдержала, однако. Молодец. Обычно они сдаются гораздо раньше. Дерзкие юные мартышки, имеется в виду, возомнившие чёрт знает что о своей девичьей неотразимости. Юные и развратные мартышки, понятное дело…. Эта? Совершенно ничего особенного, лет двадцати шести-семи. Фигурка, правда, спортивная и плотная. Сразу видно, что в детские и юношеские годы серьёзно занималась спортом. И, отнюдь, не художественной гимнастикой…. Чем же тогда? Греблей на байдарках и каноэ-каноэ-каноэ? Или же метанием ядра? Ну-ну…. Что ещё? Рыженькая такая. Вернее, медноволосая, с короткой необременительной причёской. А лицо – сплошные милые веснушки. Хм…. Что-то такое прибалтийское присутствует в облике. Латышское, я бы даже сказал. И…. и…. И однозначно знакомое. Впрочем…. Впрочем, всё это не имеет никакого значения. Ни малейшего. Очередная ветреная шлюха, и не более того. Точка».
Хенксу, тем временем, надоело играть роль козла отпущения, и он, набравшись наглости, объявил:
- А теперь, многоуважаемые дамы и господа, перед вами выступит господин Белофф. Самый главный инспектор на островах архипелага, отвечающий за охрану дикой природы. Ну, если и не главный, то самый вредный, склочный и суровый…. Просим, просим! - после чего спрыгнул на землю и предусмотрительно затерялся среди туристов.
Раздались вежливые, но настойчивые аплодисменты.
Делать было нечего, трибуна, что называется, с нетерпением ждала следующего оратора.
Тим, не снимая с плеч тяжёлого рюкзака, ловко взобрался на придорожный валун и, солидно откашлявшись, толкнул не менее солидную речь:
- Значится так. Поясняю. Здешние северные олени – самые маленькие северные олени в мире. Прошу проникнуться этим фактом. Повторяю, самые-самые маленькие. А ещё, к их несчастью, и патологически-доверчивые. Доверчивее, просто-напросто, не бывает…
- Они – дикие? - встряла рыжеволосая девица.
- Во-первых, - он напустил на физиономию целый океан брутального презрения, - никогда не рекомендуется перебивать старших. Ибо последствия этого неосмотрительного действа могут в дальнейшем носить – сугубо для перебивающих персон – самые негативные и насквозь фатальные вариации. Вплоть до двухнедельного тюремного заключения. Или, там, до откушенного носа. А также выбитого глаза и отрезанного языка. Шутка такая, ясен пень карликовой берёзы. Фирменная, островная, брутальная, и смешная – до слёз горьких, запоздалых.…Во-вторых, местные олени, действительно, являются дикими. То есть, не имеют конкретных хозяев, хотя и находятся под неусыпным патронажем соответствующих охранных служб….. Но северных оленей на Шпицбергене очень много, да и охота на них практически запрещена – кроме отдельных лицензий, выдаваемых для отстрела престарелых и больных особей. Отсюда и избыточная оленья доверчивость…. Короче говоря. Не надо, милые господа туристы, даже приближаться к северным оленям. А тем более пытаться их кормить всякими сладкими гадостями. Душевно вас прошу…. Особенно сейчас, по весне, когда животные озабочены вопросами, связанными с продолжением рода. Не надо их отвлекать от этого судьбоносного и наиважнейшего процесса. Под страхом неотвратимого наказания.
- Какого конкретно – наказания?
- Официальный штраф – до пятнадцати тысяч норвежских крон. Но, если нарвётесь на меня, то…
- То – что?
- То самое, о чём вы и подумали. Тундра – закон. Белый медведь – хозяин. А я – хозяин над белыми медведями. Подчёркиваю, над всеми белыми медведями этого архипелага…. Могу продолжать?
- Безусловно.
- Спасибо, мадам, - выдержав положенную (на его взгляд), паузу, хмыкнул Тим.
- Мадмуазель, - уточнила – ангельским голоском – медноволосая барышня.
- Сомневаюсь, учитывая раскованность современных женских нравов…. Впрочем, всякое бывает – на этом Свете…. Итак, вторая порция строгих запретов. Птичьи базары, расположенные на прибрежных скалах. Ну, не надо к ним даже приближаться. Не надо. У здешних птиц и без вас имеется достаточно много врагов. Более хищные птицы. Вечно-голодные песцы. Те же белые медведи, готовые – в голодные годы – жрать всё, что под лапу подвернётся, включая птичьи яйца. Не надо – беспокоить бедных и затюканных птичек…. А ещё эти северные берега иногда посещают совершенно-отвязанные туристы, играющие в странные и легкомысленно-злые игры. Мол: - «Никаких продовольственных припасов с собой принципиально не берём, а на маршруте будем питаться лишь подножным кормом…». Если узнаю, что кто-либо из вас баловался яичницей, приготовленной из гусиных или же утиных яиц – со Света сживу. В том плане, что организую целый букет незабываемых и изощрённых неприятностей…. Запрещено также охотиться на песцов и белых куропаток. Штраф – за незаконный отстрел – составляет до двенадцати тысяч норвежских крон за одну добытую голову…. Теперь поговорим, как и водится, об обратной стороне медали. Дикую природу надо не только беречь и охранять, но и уметь оберегаться от неё, родимой. В данном конкретном случае, я имею в виду белых медведей. После трагических событий 1995-96-го годов, когда от медвежьих клыков погибло несколько туристов, островные Власти приняли закон, согласно которому запрещено отправляться в пешие походы без огнестрельного оружия. На группу из пяти человек – полагается один ствол калибром не менее семи миллиметров. Оружие можно (и нужно!), взять напрокат в одной из профильных точек Лонгьира…. Если же поход запланирован на несколько суток, то туристическая группа – в обязательном порядке – должна быть оснащена парочкой Camp Alarm. Это такие классические армейские растяжки американского производства, предназначенные для установки вокруг лагеря на случай незапланированного ночного визита белого медведя…
Минут через десять-двенадцать, закончив полагавшийся инструктаж, он соскочил с валуна и, показав на прощание Тому Хенксу кулак, отправился в город. Вернее, к маленькой семейной гостинице «Балканы», принадлежавшей пожилому сербу Милану Добричу, где останавливался всякий раз, посещая Лонгьир.
Вообще-то, отелей в городе хватало, туристический центр, как-никак. Но крупные, входящие во всякие там международные сети, Тима никогда не привлекали – суета, толкучка, любопытные приставучие туристы. А практически все мини-гостиницы Лонгьира (за исключением «Балкан»), принадлежали одиноким незамужним дамочкам, что делало пребывание в них сущим адом. Кроме всего прочего, Тим ничего не имел против сербской кухни, которая ему нравилась гораздо больше норвежской, шведской, французской, испанской и итальянской. А единственный в городе русский ресторанчик закрылся, не выдержав жёсткой конкуренции, несколько лет назад…

Пройдя по улице – мимо многочисленных сувенирных лавочек и ресторанчиков – метров триста пятьдесят, он свернул в нужный проулок и буквально-таки нос к носу столкнулся с рыжеволосой девчонкой. Ну, с той самой, которая совсем недавно пыталась играть с ним в гляделки, а потом досаждала уточняющими вопросами.
- Тимоффей? Мне надо – говорить вам, - на ломанном русском неожиданно заявила девица. - Мало-мало. Дела и бизнес. Болтовня. Говорить.
- Не коверкай, пожалуйста, великого языка, - попросил Тим. - Обращайся ко мне на английском, без выкрутасов.
- Окей, договорились.
- Итак. Что надо?
- Меня зовут – «Лиз».
- Не имеет значения. Что надо?
- Вы всегда такой…
- Терпеть ненавижу, когда мне «выкают».
- Ты всегда такой грубый? - слегка нахмурилась девушка.
- В основном, только тогда, когда общаюсь с женщинами определённого статуса.
- И какие…э-э-э, женские статусы и группы ты выделяешь? Сколько их – по твоему мнению – всего?
- Не так, уж, и много, - презрительно сплюнул под ноги, Тим. - В первую группу входят женщины, которых я, безусловно, уважаю: моя мать, сестрёнка, несколько более дальних родственниц и одна престарелая, но очень умная и правильная норвежка. Вторая группа – это старинные знакомые: одноклассницы, сокурсницы по Университету, коллеги по работе, жёны друзей. Третья – проститутки, которых я – время от времени – имею. Чётвёртая – все прочие женщины этого Мира. Потенциальные шлюхи, короче говоря, которые – все, без исключения – притворяются приличными и высокоморальными. Иногда я с ними вынужден общаться и, естественно, грубить. Так сказать, в плане моральной компенсации за это вынужденное общение.
- То есть, со мной ты общаться не хочешь?
- А разве для этого имеется хоть один маломальский повод? Может, ты – проститутка? Это обстоятельство, честное слово, сделало бы меня более разговорчивым и приветливым…
- Напыщенный, упёртый и самовлюблённый дурак! Брутальный, грубый и упрямый идиот! - разозлилась Лиз. - Я, чтобы ты знал, являюсь корреспонденткой медиа-холдинга – «На Краю Земли», который специализируется на подготовке различных материалов (письменных, видео- и аудио), о…м-м-м, о глухих, необычных и экзотических местах нашей планеты.
- То есть, о так называемых «медвежьих углах»?
- Ну, да. Меня и откомандировали сюда для этих целей. Чтобы как можно больше землян узнало о Шпицбергене и его незабываемых природных красотах…. А поговорить с тобой мне порекомендовал наш главный редактор, который много слышал от знакомых, работающих в ЮНЕСКО, о некоем – «Бруте». И не только поговорить, но и подготовить отдельный материал – о суровых буднях инспекторов по защите дикой природы…. Так как, будем сотрудничать?
- Нет, не будем, - надменно и зло усмехнулся Тим. - Не повезло тебе, пигалица, со мной. Редактор будет недоволен, разозлится и даже, в гости по утрам не ходи, лишит полугодового бонуса.
- Но почему – не будем?
- По кочану. Разговор закончен. Точка.
- А можно – чуть поподробней? - просительно улыбнулась девушка. - Ну, пожалуйста, брутальный мистер. Так сказать, в виде исключения…
- Хорошо, иду навстречу. Госпожа рыжая липучка…. Нет ответной колючей реплики? Ладно, поощрю за понятливость, так и быть…. Зачем Шпицбергену – дополнительная и развёрнутая реклама?
- Чтобы сюда приезжало больше туристов. Дополнительные рабочие места в сфере малого и среднего бизнеса. Постоянно-растущие поступления-отчисления в местный бюджет. Благоприятный климат для серьёзных инвесторов…
- Полная и законченная ерунда, - закурив сигарету, тоном, не терпящим возражений, известил Тим. - Норвегия – страна богатая и щедрая. Архипелаг прекрасно проживёт и без стороннего финансирования. Тем более что и ЮНЕСКО вкладывает сюда определённые финансы. А эти туристы…. Ну, какой от них прок? Мусорят, шумят, животных и птиц беспокоят, тундру вытаптывают. Так и норовят – практически постоянно – нарушить установленные правила…. Не, чем этой беспокойной и безбашенной публики на островах будет меньше, тем будет лучше. Для дикой и первозданной природы, я имею в виду…. Что же касается меня лично. Для чего мне сдалась общемировая известность? А? Чтобы на меня – например, в том же Амстердаме – все показывали пальцем? Чтобы завидовали? Не, пока как-то не тянет – записываться в закоренелые грешники.
- Причём здесь – грешники? - удивилась Лиз.
- Притом…. Какой грех – с точки зрения церковных деятелей – считается самым страшным?
- М-м-м…. Кажется, гордыня?
- Правильно, зеленоглазая – якобы – мадмуазель. А в чём она, то бишь, гордыня заключается?
- Э-э-э….
- Согласен, у этого термина, действительно, целая куча значений. В том смысле, что каждый индивидуум это понимает по-своему…. Я же трактую данное понятие так. Гордыня – это очень-очень-очень сильное желание – чтобы тебе завидовали. И даже не важно – чему. Богатству, яхте, парку машин, загородному дому, жене-фотомодели. Или же просто тому факту, что тебя постоянно показывают по телевизору и поют восторженные дифирамбы….
- А как же знаменитые голливудские актёры? Популярные политики? Звёзды эстрады, в конце-то концов?
- Никак, если зрить в корень. Откровенно хреновасто у них – со счастьем человеческим, - подытожил Тим. - То грабят их, бедных. То сплошные разводы преследуют. То фанаты стреляют на поражение. То – передозировка наркотиков. Грехи, они наказуемы. Как ни крути…. Наслаждался всеобщей завистью? Наслаждался. Делал – всякое и разное – чтобы эта зависть неуклонно возрастала? Делал. Вот, бродяга неразумный, получи и распишись…. Всё, барышня. Прощаемся и расходимся в разные стороны. Как белоснежные туристические лайнеры – в бескрайних и лазоревых океанских водах. Всех благ, липучка…

Дальше день, избавившись от досадных случайностей, пошёл в полном соответствии с заранее разработанным планом. По крайней мере, так показалось. То есть, поначалу…
Первым делом, они встретились – в условленном месте – с Клыком. Потом прошли внутрь «Балкан» и, коротко пообщавшись с уважаемым Миланом Добричем, заселились в уже знакомый номер, расположенный на третьем этаже, непосредственно под крышей. Затем пёс с интересом уставился в телевизионный экран, по которому передавали очередную развлекательную передачу о различных аномальных явлениях, а Тим отправился в душ. После этого был ещё час, проведённый в Интернете, несколько телефонных звонков и минут тридцать-сорок, прошедших в густом табачном дыму и напряжённых раздумьях.
- Гав, гав-в-в! - не выдержал Клык, мол: - «Жрать хочу! Кишки уже морским узлом завязались! Пошли, братец, на обед…».
- Пошли, - покладисто согласился Тим.
Они спустились вниз и прошли в крохотное (всего-то на четыре столика), помещение гостиничной столовой.
- Вам, брутальные господа, как и всегда? - непринуждённо поинтересовался седоусый Милан, который был не только владельцем мини-отеля, но также выполнял обязанности-функции директора, бухгалтера и шеф-повара. - Молодцы, уважаю прожжённых консерваторов. Подождите, пожалуйста, минут семь-десять…. За «пожалуйста», Брут, приношу извинения. Не хмурься. Редко видимся, вот, и подзабыл об упрямых тараканах, проживающих в твоей брутальной голове…
Клыку была выставлена – на пол, рядом со столом – широкая эмалированная миска, заполненная крупно-нарезанными кусками ярко-красной говядины (аргентинский импорт, понятное дело). А Тим развернулся по полной программе: салат из кукурузы, огурцов и помидоров, хлебные клёцки с овощами, классический фасолевый суп с ветчиной, сербская мясная плескавица. И, конечно же, две литровые банки крепкого австралийского пива – вместо кофе, ликёров и десерта.
Со стороны входной двери ненавязчиво прошелестели лёгкие шаги, после чего звонкий девичий голос произнёс:
- Продуктовый набор назывался – «Брутальный джентльмен на отдыхе». Что же, заслуживает определённого уважения.
- Рыжая липучка, - повернув голову на голос, поморщился Тим. - Никакого тебе покоя…
- А ещё и зеленоглазая, - невозмутимо дополнила Лиз. - Характерная примета всех потомственных прибалтийских ведьм…. Господин шеф-повар, примите, пожалуйста, заказ. Я устроюсь за соседним столиком.
- Весь во внимании, госпожа новая постоялица, - расплылся в широченной улыбке Милан. - Заказывайте.
- Мне, пожалуйста, то же самое, что и этому брутальному типу. Только пива – будет достаточно и одной банки.
- Оно крепкое, - предупредил серб. - Двенадцать с половиной пивных оборотов.
- Ничего страшного. И я – крепкая…. Давайте баночку сразу. Глотну – чисто для поднятия аппетита…. Спасибо.
- Пшик! - радостно пропела вскрытая банка.
- Буль-буль-буль…
- Гав-в-в! - искренне восхитился Клык, мол: - «Ну, и сильна! Как бойко булькает-то. Причём, с ярко-выраженным и неподдельным удовольствием…. Занятная такая барышня. Отвязанная, дерзкая и лихая. Своя в доску, короче говоря…».
- Прикидывается, - проворчал Тим. - Плавали – знаем. Точка.
- Гав!
- Не спорь. Мне лучше знать.
- Ничего и не прикидываюсь, - поставив полупустую банку на столешницу, возразила барышня. - Действительно, отвязанная, дерзкая, лихая и своя в доску…. Как зовут тебя, брутальный пёс?
- Гав!
- Приятно познакомиться, Клык. А я – Лиз. Вернее, если полностью – Илзе…. Кстати, Брут, переведи-ка меня – в срочном порядке – из четвёртого статусного разряда во второй. То бишь, в группу – «старинные друзья, приятели и знакомые».
- С чего бы это, вдруг?
- Ну, ты и тормознутый…. Ладно, представлюсь ещё раз. Илзе Вылкаст. Она же – «Илзе из клана рыжих прибалтийских волков», - как ты сам меня и называл когда-то. Вспоминай, давай, деятель…

И Тим вспомнил. Его семья, выехав из России, восемь месяцев, дожидаясь получения из Канады официальных документов на ПМЖ, провела в Латвии – в симпатичном приморском городке Юрмала. Тёмно-жёлтые песчаные дюны, приземистые кривобокие сосны, серая морская гладь, разноцветная каменная галька, шустрые чёрные стрижи…
Беловы снимали две комнаты в старинном деревянном доме, который был построен ещё в девятнадцатом веке. Тиму было четырнадцать, хозяйской дочке Илзе – почти тринадцать.
Взаимная симпатия, дружба, постепенно перерастающая в нечто большее. Первый робкий поцелуй. Обещанье, данное при расставании: - «Я обязательно вернусь к тебе. Жди…».

Глава седьмая
Ретроспектива 02. Илзе. «На Краю Земли»

Литовская жизнь, она полна неожиданностей: фатальных, глобальных, предсказуемых и внезапных.
В том плане, что жизни литовская тиха, скучна, монотонна и одинакова. Более того, она таковой может быть десятилетиями и даже веками – патриархальной, тягучей и – на веки вечные – привязанной к Родине, национальным традициям, устоям и родным могилам. Может. И, как правило, такой и является.
Но иногда в голову того или иного латыша входит (прилетает, приползает, внедряется и укореняется), судьбоносная и навязчивая мысль. Вернее, мысли, мол: - «А не послать ли эту долбанную мирную патриархальность (совместно с устоявшейся провинциальностью и крестьянской непосредственностью), к чёртовой матери? На хрена они мне – всем скопом – сдались? Все люди, если верить телевизору и Интернету, постоянно куда-то едут, летят, плывут и переселяются, меняя города, страны и континенты. Изменяют менталитеты и, если верить телевизионным дикторам, становятся толерантными, гибкими, просветлёнными и многообразными…. А, жена? Как думаешь? Мы-то чего застыли на одном месте – словно цепями прикованные? Надо и нам съездить куда-нибудь. Чтобы внукам и правнукам, по крайней мере, было бы – чего рассказать…. Да и однозначно тоскливо стало в нашей Литве. В том плане, что полностью бесперспективно. Вышли из СССР, обрели вожделенную независимость. И что? А, ровным счётом, ничего. Лишились надёжного и стабильного рынка сбыта. Экономика пришла в полный упадок. В полный и окончательный. Надо сваливать. В том глобальном смысле, что рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. Диалектика. Не отнять и не прибавить…».
Так Азуолас Вылкаст и решил. Решил и объявил:
- Всё, семья. Переезжаем в Польшу. Двоюродная тётушка давно уже зовёт. Уважим, что называется, заслуженную старушку. Да и нашу Илзе ждут в Варшаве. Более того, возлагают чёткие олимпийские надежды и даже стипендию обещают…. Родовой дом? Покупатель уже имеется – один известный композитор из России. Солидный такой, крутой, доверие внушающий. Обещает ничего не ломать, не рушить и кардинально не перестраивать. Мол, только немного отремонтирует, вселится, и будем всякие модные песенки сочинять – под задумчивый шелест балтийских волн…
С момента отъезда Беловых прошло всего-то полтора месяца. Илзе только одно письмо получила от Тимофея, отправленное из канадского «Центра временного размещения переселенцев». Ответ, конечно, написала и отправила. Мол, так и так, переезжаем в Польшу, но куда конкретно – пока не знаю, про адрес сообщу позже. Отправить-то отправила, но в глубине Души поняла, что их отношения сходят на нет, ибо потеряться в этом беспокойном и изменчивом Мире – раз плюнуть. А Интернет в 1998-ом году находился ещё в стадии начального роста. По крайней мере, ни у Тима, ни у Илзе электронных почт не было. И они – в конечном итоге – переезжая с места на место, действительно, потерялись. Бывает…
Зачем и почему Илзе ждали в Варшаве? А она была талантливой и многообещающей дзюдоисткой, регулярно занимала призовые места на всевозможных соревнованиях – среди «младших девушек», в весовой категории до сорока двух килограмм.
Но в Польше у семейства Вылкаст откровенно не задалось. Отец с матерью так и не смогли найти постоянной работы, а стипендия, выделяемая Илзе польским Олимпийским комитетом, оказалась копеечной.
Деньги, вырученные от продажи родового гнезда, начали постепенно таять. Что было делать? Возвращаться назад, в Литву? Но и там найти приличную работу было безумно трудно. А где жить? Скитаться по родственникам? Ситуация…
И здесь им откровенно повезло – стабильные спортивные успехи Илзе заметила австрийская Федерация по дзюдо. Заметила и сделала предложение, от которого было практически невозможно отказаться. Денежное такое предложение, щедрое и солидное. Так латыши Вылкасты стали австрияками.
Потом много чего было – победы, поражения, бронзовая олимпийская медаль, травма, заставившая поставить крест на спортивной карьере, Университет в городе Клагенфурте, диплом журналистки, несколько любовных романов, завершившихся полным «пшиком»…
После окончания Университета Илзе почти полтора года не могла найти приличной работы по специальности. Так, сплошная ерунда – провинциальные журналы-газетёнки и мало-популярные сайтики. Копирайтер без особых перспектив. Она даже стала всерьёз задумываться об отъезде. Об отъезде – куда? А, собственно, всё равно. Туда, где растущие рынки и много работы. Бразилия, Аргентина, Австралия, Новая Зеландия. Россия, в конце-то концов.
И тут ей позвонили из компании – «На Краю Земли», расположенной в Фельдене. Полное наименование – Фельден-ам-Вёртер-Зее. Это такой австрийский курортный городок, предназначенный для богатых и очень богатых туристов. Ну, для очень-очень-очень богатых. Согласитесь, что это было достаточно странным и плохо сочетающимся. Мол, «Край Земли» и миллионеры, фланирующие между пляжем, казино и дорогущими ресторанами.
Значит, позвонили и пригласили на собеседование. Она и поехала. Благо от Клагенфурта до Фельдена было недалеко, километров сорок-пятьдесят.
Офис компании размещался на втором этаже солидного старинного особняка, расположенного на берегу величественного Вёртер-Зее, недалеко от знаменитого казино.
- Представляю, сколько здесь стоит месячная аренда, - поднимаясь по широкой лестнице морёного дуба, пробормотала Илзе. - Мне столько, скорее всего, и за всю жизнь не заработать…
А непосредственно в офисе её поджидал очередной сюрприз – в виде (в лице?), четырёх щуплых азиатов: двух вьетнамцев, одного тайца и одного китайца.
- О, мисс Вылкаст! - обрадовался – на безупречном английском языке – пожилой узкоглазый господин. - Рад вас видеть. Искренне рад…. Слегка удивлены? Ну, да. Компания «На Краю Земли» является международной. То есть, образована группой уважаемых инвесторов из стран Юго-Восточной Азии. Сфера деятельности? Речь идёт об узконаправленном медиа-холдинге. Мы рассказываем нашим клиентам (в основном, китайцам, вьетнамцам, японцам и индусам), о различных экзотических и диких уголках нашей прекрасной планеты. Далёкие северные острова. Заснеженные высокие горы. Знойные пустыни. Вечнозелёные джунгли. Дрейфующие льдины…. Видите ли, азиатские народы, они очень любопытные и непосредственные. В нас очень много детского. Как говорится, маленькая собачка, она и до старости – щенок…. Почему головной офис расположен в Фельдене? И это просто. Просто и логично. Здесь очень много богатых-богатых туристов. Мы же не только рассказываем (два печатных периодических издания, пять раскрученных сайтов и несколько регулярных телевизионных передач на кабельных каналах), но и организовываем реальные путешествия по всяким и всяческим «медвежьим углам»…. Нам очень понравился ваш видеорепортаж про Прибалтику. Море, дюны, сосны. Очень грамотно решён вопрос с цветовой гаммой. Серый и светло-голубой – как приоритетные цвета. Немного тёмно-зелёного и жёлто-рыжего. Профессиональная работа, ничего не скажешь. Наши поздравления…. А я – Ли Хо, Генеральный директор компании. Предлагаю вам должность выездного репортёра. Условия – для начала – скромные. Пять тысяч евро в месяц. Плюсом командировочные. Плюсом полугодовые и годовые бонусы. Плюсом отдельные премии от Учредителей – за особо понравившиеся им репортажи. Плюсом отдельное вознаграждение за креативность…. Вас устраивают такие условия?
- Вполне, - старательно скрывая охвативший её восторг, кивнула головой Илзе. - Скромность – лучшее украшение девушки. И латышской. И австрийской. И – вообще…
- Просто замечательно! - продолжил излучать неземной восторг узкоглазый Ли Хо. - У вас, оказывается, и чувство юмора отменное. Я покорён…. Итак, сразу же перехожу к делу, как у нас, у китайцев, и принято. Ваше первое задание – архипелаг Шпицберген. Необходимо сделать сразу несколько полноценных репортажей, наполненных экзотикой, приключениями, героизмом и навороченными интригами. Таких репортажей, просмотрев которые, наши клиенты тут же захотели бы – незамедлительно посетить эти чудесные острова…. Задача понятна?
- Так точно.
- Молодец, сотрудница Вылкаст. Правильной дорогой идёте, товарищ репортёр, как любил говаривать один известный русский философ…. Ещё одно. На Шпицбергене заметили одного странного типа по прозвищу – «Брут». Инспектор ЮНЕСКО по охране дикой природы. Очень необычный и креативный человек. Постарайтесь с ним подружиться. Вот, папочка с досье. Фотографии. Описание привычек и предпочтений. Ознакомьтесь.
- Ознакомлюсь и постараюсь, - пообещала Илзе. - Когда мне вылетать? И каким рейсом? Из Осло? Или же из Тромсё?
- Доволен вашей осведомлённостью, мисс Вылкаст, - мимолётно улыбнулся китаец. - Но самолёты – как конечный вид транспорта – нас не интересуют. Необходим полноценный репортаж о полноценном путешествии. Желательно – о морском. Специфика бизнеса такая. Поэтому полетите из Клагенфурта до Вены. Оттуда – до английского Плимута. Дальше – круизное судно. Профессиональная видеосъёмка. Морские пейзажи. Подробные речевые комментарии. Интервью с членами экипажа. Ну, и тому подобное…

Круизное судно? Скорее уж – «судёнышко». В том смысле, что уменьшенная – раз в пять-восемь – копия знаменитых финских и шведских паромов, рассчитанная примерно на двести пятьдесят пассажиров.
Комфорт? Так себе, сугубо в меру. По крайней мере, никаких бассейнов с морской подогретой водой и залов для ночных дискотек на «Любимчике» предусмотрено не было.
А в соседки по каюте Илзе досталась молоденькая американская барышня: высокая, стройная, ногастая, грудастая, смуглая, черноволосая, девяносто-шестьдесят-девяносто. Красотка с обложки глянцевого журнала, короче говоря. Только ещё и очень живая, общительная, непосредственная и болтливая.
- Мэри Толедо, - белозубо улыбнувшись, представилась соседка. - Живу то в Чикаго, то в Мехико. У меня же отец – мексиканец. Приятно познакомиться…. Ты – латышка? Да ещё и корреспондентка? То есть, репортёрка? Боже, какая экзотика! Вдвойне приятно…. Будешь делать репортажи о Шпицбергене для холдинга – «На Краю Земли»? Знаю такую компанию, как же. И на сайты их регулярно захожу, и телевизионные передачи смотрю. Профессиональные ребята. Хваткие. Интересно заворачивают, ничего не скажешь…. Для чего я плыву на архипелаг? Ну, это отдельная и очень необычная история. Слушай. Тебе, как журналистке, будет интересно…
История, действительно, была очень интересной, но – при этом – и крайне запутанной. Мэри разыскивала какую-то потерявшуюся родственницу – то ли прабабушку, то ли, и вовсе, прапрабабушку, которой были посвящены многочисленные семейные легенды.
«Сборник цветистых и бестолковых баек», - решила Илзе. - «Правды в этих историях, скорее всего, процентов пять-десять, не больше. Остальное? Ну, кто-то кому-то что-то пересказал. Второй половину запомнил, а, пересказывая следующему родственнику, позвал на помощь богатую фантазию. Оно и завертелось. Чем дальше – тем круче. Теперь даже и знаменитый Аль Капоне фигурирует в семейных преданиях. Бывает, конечно…».
Судно, слегка вздрогнув, тронулось с места.
- Ой, отчаливаем! - заволновалась Мэри. - Пошли скорее наверх! Побежали! Я просто обожаю – наблюдать за отдаляющимся берегом…. Подожди, - остановилась возле широкого зеркала. - Знаешь, на кого мы с тобой похожи?
- На кого?
- На богатую путешествующую стерву и её верную телохранительницу. Фигурка-то у тебя плотная такая, спортивная.
- Спортивная, - улыбнулась Илзе.
- Вот, и я про то же…. Слушай, есть насквозь деловое и взаимовыгодное предложение.
- Какое?
- Давай, всё так и разыграем? Мол, я богатенькая и взбалмошная зараза, а ты – моя профессиональная охранница? А также горничная и видео-оператор? Ну, очень надо…
- Мне-то от этого – какой прок?
- Будет прок, - пообещала новая знакомая. – Обязательно и непременно. Я девушка непростая. Многое знаю. В том числе, и про места всякие – тайные и знаковые…. А если найду пропавшую родственницу, то обязательно поделюсь эксклюзивной информацией. Такой репортаж получится – пальчики оближешь. Обещаю. Все твои коллеги от зависти с ума сойдут…. Так как?
- Считай, что согласилась.
- Вот, и замечательно. Хватай свою видеокамеру и пошли…

На западе – медленно и печально – разгорался медно-малиновый закат. Разгорался, тлел, жил, творил…
На специальной смотровой площадке, оборудованной на полубаке судна, кроме них никого не было.
- Многие пассажиры добирались до Плимута на самолётах, причём, с пересадками. То бишь, притомились в дороге и завалились спать, - пояснила рассудительная Ильзе. - Молодые пары, естественно, поспешили предаться любовным утехам, чему лёгкая качка только способствует. Ну, а третьи отправились в корабельный бар. Мол, существует такая многовековая традиция – каждое плавание начинать крепкой и вдумчивой пьянкой. Бред горячечный, понятное дело…. Красотища, конечно, здесь неописуемая. Западная часть неба так и пылает – всеми оттенками красного, багрового, пурпурного, жёлтого и оранжевого…
- Красотища, - согласилась Мэри. – А чего это ты, подруга, ворон ртом ловишь? Давай, расчехляй камеру и снимай – всё вокруг. Типа – начало полноценного репортажа. А я, так и быть, буду развёрнуто комментировать…. Закатное небо засняла? Молодец. Плавно перемещай камеру за корму…. Ну, что там?
- Спитгедский рейде примутского порта. Кораблики всякие. Серьёзные, в том числе.
- А что наблюдается за корабликами?
- Берег.
- Какой он из себя – берег?
- Как тебе сказать, - засомневалась Ильзе. - Такой, э-э…. Чётко изумрудно-зелёный. Очень приятный для глаза.
- А теперь камерой-то повращай. В том смысле, что по обратной дуге…. Ну, что наблюдаешь?
- В двух боковых сторонах – скучный жёлто-скалистый берег, да всякие грязно-зелёные пятна. А на юго-западе маячит какой-то длинный-длинный остров. Призрачный такой. Серый. Серее не бывает. Так и веет от него – не пойми и чем…
- Серее не бывает? - хмыкнула Мэри. - Сильный эпитет. Ладно тебе, подруга. Обыкновенный остров. Называется – «Вайтом»…. Хотя, может быть, ты и права. Непрост этот остров. Ох, не прост…. Рассказываю, мол, почему сзади зелено, а по бокам и впереди – жёлто-скучно и серо. Климат в Плимуте – просто удивительный, самое тёплое и комфортное место во всей Англии. Здесь даже настоящие пальмы растут. А какие тыквы вызревают по осени, с места не стронуть. Почему? Точно не знаю. Тёплые течения, скорее всего, виноваты в этом том. То есть, благодаря им…. Весь же этот берег называется – полуостров Корнуолл. А мы сейчас плывём (то есть, идём), по заливу Плимут-Саунд. В него, как раз, и впадает небольшая речка Плим, которая и дала название всему городу.
- А плимутский порт, он большой, - старательно водя видеокамерой из стороны в сторону, отметила Илзе. - Суда всякие и разные, ремонтные доки, корабельные верфи…
- Большой? Ха-ха…. По сравнению со славным голландским Амстердамом, Плимут – ерунда полная, а не солидный и полноценный морской порт. Но именно отсюда – в прошлые века – отплывали многочисленные английские корабли к берегам обеих Америк. И, как выяснилось уже задним числом, добрая треть из них была – с кровавыми пиратами на бортах. Причём, у многих из тех морских разбойников на руках имелись охранные королевские грамоты. Да, тёмные дела…
- Кха-кха, - послышалось за их спинами.
Илзе обернулась и мысленно восхитилась: - «Самый настоящий и патентованный морской волк! Форма с иголочки, модельные ботиночки блестят, фуражка стильная-стильная – до полной невозможности. Конечно, высок, широкоплеч и украшен седой благородной бородкой. Лет пятьдесят с гаком субчику. Сейчас, девяносто девять процентов из ста, начнёт «клеиться»…».
- Джон Грэй, капитан «Везунчика», - улыбнувшись мужественной белозубой улыбкой, представился «морской волк».
Улыбнулся, представился, ещё раз солидно откашлялся и начал активно «клеиться». То есть, травить-рассказывать различные морские байки – про страшные шторма, далёкие острова, фатальные кораблекрушения, морских чудищ и, понятное дело, про собственный беспримерный героизм. А потом, как и полагается, пригласил «прекраснейших дам» в свою каюту «дабы отведать бесподобного кофе, приготовленного по старинным и секретным пиратским рецептам…».
- Пожалуй, зайдем, - манерно поджав губы, согласилась Мэри. - Как думаешь, телохранительница?
- Как скажете, мадам, - изобразила неуклюжий книксен Илзе. - Почему бы, собственно, и нет? Обожаю – хороший кофе…
Капитанская каюта, как и ожидалось, была отделана и обставлена с откровенно-пижонским шиком: стены, облицованные панелями красного и розового дерева, пышный антикварный ковёр на полу, изящная мебель, заставленная всевозможными безделушками-сувенирами.
- Присаживайтесь, девушки, на диван, - доставая из шкафчика газовую горелку, медную прямоугольную ёмкость, заполненную бело-жёлтым песком, элегантные фарфоровые чашечки и прочие необходимые причиндалы, предложил Джон Грэй. - Чувствуйте себя – как дома у любимой бабушки. Я быстро…
Кофе оказался просто бесподобным – ароматным, душистым, с лёгкой ванильной ноткой.
- Великолепный напиток, - искренне одобрила Илзе и, поставив на сервировочный столик на колёсиках пустую чашку, попросила: - Капитан, а расскажите-ка нам о Шпицбергене.
- Охотно, милая мисс, охотно…. Итак. Шпицберген – это архипелаг в западной части Северного Ледовитого океана, в него входит более тысячи больших и маленьких островов. Общая площадь? А Бог её знает. Может, пятьдесят тысяч квадратных километров, а может, и все семьдесят пять тысяч. Лично я не считал…. Да и как можно точно сосчитать, если больше половины архипелага покрыто тысячелетним льдом? Сколько не считай, всё равно ошибёшься, право слово…. Считается, что первым нанёс архипелаг на карту – в конце шестнадцатого века – знаменитый Виллем Баренц. Ну, тот самый, в честь которого названо Баренцево море…. А вообще, о существовании этих островов русские и норвежские мореходы знали еще в Средние века. Долгое время эта территория считалась «ничейной». И только в феврале 1920-го года в Париже был подписан – США, Великобританией, Францией, Италией, Японией, Норвегией, Нидерландами и Швецией – так называемый Шпицбергенский трактат. Все-страны участники трактата, признавая за Норвегией частичный суверенитет над островами, сохраняли за собой право на добычу и разработку полезных ископаемых на архипелаге. А в 1935-ом году к трактату присоединились и русские, уже и без того имевшие на Шпицбергене несколько рабочих посёлков. Местная столица – Longyearbyen. По крайней мере, так пишется. А называют этот посёлок – кто во что горазд: Лонгьир, Лонгйир, Лонгербюйн, Лонгербин, Лонгербен, ну, и так далее…. Климат же в этих местах достаточно дружелюбный и мягкий. Есть на Свете острова и похолоднее. Шпицберген же архипелаг очень и очень тёплый. В относительном понимании, конечно же. Среднегодовая температура составляет около плюс пяти градусов по Цельсию. Зимой редко, когда столбик термометра опускается ниже отметки минус пятнадцать-шестнадцать градусов, а летом плюс десять-двенадцать – абсолютно нормальная температура. Поэтому побережье всех этих островов и островков летом покрывает зеленая трава, везде расцветают яркие полярные цветы. Очень красивое зрелище, могу доложить…. А, вот, видов животных на архипелаге насчитывается не так и много: тюлени, белые медведи, песцы, горные бараны, лемминги и овцебыки. Но главное украшение Шпицбергена – это его замечательные птичьи базары. Миллионы разных птиц, клянусь честью, миллионы…. Ещё кофе, чаровницы? Если жарко, то можете пуговки на блузках расстегнуть…
Послышался тревожно-надменный шорох, и из-под широченной кровати, установленной возле дальней стены каюты, выбрался упитанный сиамский кот.
- Мяу! - мерзко и насмешливо промяукал котяра, мол: - «Расстёгивайте девочки, расстёгивайте. И кофеёк пейте. А потом снова – расстёгивайте. Пока всё-всё не расстегнете…».
- Что, уважаемый, ты имеешь в виду? - насторожилась Мэри. - Не почти за тяжкий труд – объяснить. В том смысле, что пожалуйста и будь так любезен.
- Мяу-у, - мол: - «Вежливая попалась. Объясню и поясню, так и быть…. Мой хозяин – записной бабник, каких ещё поискать. А особенно он групповой секс обожает…. Понятно излагаю?».
- Только в общих чертах, - призналась Илзе. - Может, ваше кошачье благородие, добавите конкретики?
- Мяу? Мяу-у-у! - незамедлительно отреагировал кот, мол: - «Сразу две разговорчивых попалось? Невиданный случай в моей практике! Офигеть можно запросто…. Значится так. В этот кофейный напиток подмешана всякая хитрая химия. То бишь, некие химические вещества, возбуждающие женское либидо. Ну, в том смысле, что жгучее сексуальное желание. Возбуждающие, туманящие голову и полностью парализующие волю…. Требуются дополнительные комментарии?
- Не требуются, - расстроено покачала головой Мэри. - Вот же, сукин сын…. Спасибо тебе, дружище…. Э-э…
- Мяу.
- Спасибо тебе, Максик.
- Что происходит? - забеспокоился Джон Грей. - О чём это вы?
- Ничего такого, капитан, - лилейным голосом заверила Илзе. - Ровном счётом, ничего…. А сейчас, извините, но вынуждена набить вашу импозантную физиономию. Принципы не позволяют – поступить по-другому. Сопротивляться не советую. Глупо. Удушающий приём – моя «коронка»…
Минут через пять-шесть они покинули капитанскую каюту.
- Мяу, - резюмировал Максик, сидящий на левом плече у Мэри, мол: - «Так ему, козлу похотливому, и надо. Может, и исправится постепенно…. Кстати, девчонки, спасибо, что взяли меня с собой. Джон, конечно, туповатый слегка, но в данном раскладе, наверняка, врубился бы – как и что. Со Свету бы меня, бедняжку честного, сжил бы. Типа – убил, закопал, и надпись написал. У капитана был кот. Капитан его любил. Кот обожал потрепать языком. Капитан его убил. Убил, закопал, и надпись написал…. Спасибо большое. И всё такое прочее…».
- Не за что, - нервно хмыкнула Мэри. – Всегда рады – помочь хорошим людям. Ну, и котам, понятное дело…. Дорогая мисс Вылкаст.
- Да-да. Слушаю вас, мисс Толедо?
- Мы, действительно, одного поля ягоды? Или мне показалось?
- Не показалось. Одного…

Прошло несколько суток.
На раннем рассвете в их дверь постучали – вежливо так, предупредительно.
- Ну, и кто это? – сладко зевнув, поинтересовалась Илзе.
- Я, капитан Джон Грэй, - доложил предупредительный баритон. - Не желают ли прекрасные сеньориты полюбоваться на местные пейзажи? На пейзажи Шпицбергена, я имею в виду?
- Желают-желают. Уже идём.
- Жду вас на смотровой площадке…
Солнышко только на чуть-чуть высунулось из-за горизонта. Заря разливалась вокруг призрачно-розовым маревом.
«Везунчик» – медленно, но уверенно – вошёл в узкий и извилистый фьорд, берега которого представляли собой сплошные скалы – чёрные, причудливо изрезанные, неприступные, издали напоминавшие башни классического средневекового замка.
- Причудливая и изысканная архитектура, - высказалась Илзе.
- Мяу, - согласился сидевший на её правом плече Максик, мол: - «Изысканная, ясен пень…. А как вам, девушки, наш славный капитан? Проникся, родной. Проникся. Так и вьётся перед вами, так и стелется. Как полынь-трава перед порывами сурового северного ветра. Чтобы вы негативную информацию не обнародовали…. Не, так-то он не против – чтобы обнародовали. Типа – реклама голимая. А глупых шлюх – с экзотическими мухами в головах – хватает. Но, блин горелый, и консервативное начальство имеется. Уволят – на раз. Не за разврат уволят, а именно за разглашение данного разврата, могущее нанести репутации компании существенный и непоправимый урон…. Кстати, чёрные очки на физии, маскирующие два славных жёлто-фиолетовых фингала, ему, определённо, идут. Добавляют, так сказать, мужской импозантности…».
- На которую так падки молоденькие и глупые мокрощёлки? - уточнила Мэри.
- Мяу, - подтвердил кот.
- Философы вы у меня, - хмыкнула Илзе. - Доморощенные, конечно…
Впрочем, вдоволь полюбоваться этой изысканной «архитектурой» не довелось: из глубины фьорда – неторопливо и уверенно – выплыл нескончаемый поток плотного бело-серого тумана, окутав собой всё вокруг…
- Стоп, машина! Отдать якорь! Не спать, ленивые мазуты! - громко прокричал, как показалось, прямо в густой туман капитан Грэй.
Главный механик – где-то там, в глубине судна – резко сбавил обороты двигателя, бодрая барабанная дробь сбилась с устойчивого ритма, усталый дизель недовольно и простужено зачихал, поперхнулся и затих.
Боцман – едва видимый в молочной туманной дымке – резко дёрнул за короткий рычаг механической лебёдки, в клюзе противно загрохотала ржавая якорная цепь.
«Любимчик», проплыв по инерции несколько дес метров, чуть-чуть дёрнулась, и, словно бы окончательно подчиняясь поступившему строгому приказу, послушно закачался на мелких, зеленовато-призрачных волнах…
- Вот же, местечко, не приведи Господь! Тупое сверло Морскому Дьяволу в печень! - невежливо сплюнул за борт капитан Грэй. - Здесь туманы случаются чаще, чем где бы то ни было. Даже знаменитый город Лондон – колыбель Серых Дождей, так его, плотно отдыхает. На Шпицбергене – в среднем за месяц – случается до двадцати туманных дней. Представляете, девушки? Как ходить по морю в таких сложных и занюханных условиях? Сейчас будем тупо стоять и ждать. Здесь такое общее правило давно уже установили: сильный туман опустился – тут же бросай якорь и дожидайся, пока он уйдёт. Нормальное правило, без него совсем было бы плохо. Хреново совсем было бы. Потопили бы все друг друга, к милой моржовой маме…. Сколько будем стоять на якоре? Да недолго, часа три-четыре. К вечеру обязательно распогодится, пришвартуемся – как белые люди – в цивильном порту, с положенными почестями…. Ага, туман потихоньку рассеивается. Вполне возможно, милые и строгие барышни, что сейчас вам представится редкая возможность – полюбоваться на «глорию»…
Лучи весеннего солнышка робко пробивались сквозь лёгкую невесомую дымку, плотная стена тумана, плавно изгибаясь, медленно уходила от круизного судна прочь, в сторону сурового Гренландского моря. И на фасаде этой молочно-белой стены – словно в большом старинном зеркале – Илзе, совершенно неожиданно для себя, увидела отражение «Любимчика», окружённое разноцветным радужным ореолом. Вот, светло-лиловый капитан Грэй суетливо раскуривает свою пижонскую фарфоровую трубку, отливавшую в этом тумане-зеркале всеми оттенками фиолетового и сиреневого, а вон светло-зелёный кот Максик удивлённо шевелит пышными бордово-янтарными усами…
- Не может такого быть! - восторженно выдохнула Мэри. - Что происходит, капитан?
Джон, довольный произведённым эффектом, охотно пояснил:
- Впервые это явление, известное нам сейчас как «глория», описал великий Амундсен. Очень похоже, что он самолично и название придумал, мол: - «Солнечные лучи падают под таким редким углом, что вокруг теней, которые отбрасывают предметы, раскладываются по краям цвета всего спектра. Архипелаг Шпицберген одно из немногих мест на Земле, где можно воочию увидеть цветную тень. Особенно впечатляющие картины получаются тогда, когда огромные тени от скал или морских судов падают на туман или же низкие перистые облака…».

Неторопливо пройдя рядом с немногочисленными рыбацкими баркасами, «Любимчик» элегантно пришвартовался около главного причала Лонгьира.
- Господа туристы! А также туристки! Поздравляю вас с прибытием на остров Западный Шпицберген! - объявил через мегафон Джон Грэй. - Через десять минут прошу собраться у трапа. Представитель здешней туристической компании проводит вас в город, проинструктирует и распределит по гостиницам…
- Иди без меня, - велела Мэри. - А всем объяви, что хозяйка чудит и капризничает. Мол, отправила тебя, бедняжку, на разведку – определить степень местной безопасности и комфорта.
- Задача понятна, - улыбнулась Илзе. - Выдам народу информацию, не вопрос…. А чем ты займёшься?
- А мы с Максиком немного погуляем рядом с причалом. Погуляем и поболтаем с аборигенами. Ведь, как известно, именно в портах сосредотачиваются основные информационные потоки. Включая, понятное дело, легенды, слухи и сплетни…

Глава восьмая
Расследование началось, таксист

Новость, конечно, была из разряда оглушительных. То бишь, потерять самообладание – по меньшей мере – можно было запросто. Можно, конечно, и потерять. А можно и паузу взять. То бишь, ненавязчиво притвориться молчаливой ветошью. Или же не менее молчаливым шлангом. Тут, уж, кому как нравится…
- Гав-в, - решил вмешаться в ситуацию Клык, мол: - «Совсем и не смешно. Заканчивай-ка, братец, дурака валять…».
- Действительно, заканчивай, - подключилась Илзе. - Плохо у тебя получается.
- Что – плохо получается? - хмуро уточнил Тим.
- Ветошью прикидываться…. Ну, долго будем играть в молчанку? Или же примем какое-либо решение? Напоминаю, Тимофей…
- Меня зовут – Брут. Точка.
- Хорошо, будь по-твоему, - не стала спорить девушка. - Напоминаю, Брут, что являюсь твоей старинной подругой. И это накладывает на тебя, морда брутальная, определённые обязательства.
- Какие, если не секрет?
- Гав-в, гав-в, - оживился Клык, мол: - «Ну, как же. Во-первых, старинных друзей и подруг нельзя – хмуро и тупо – посылать. Наоборот, предполагается живое и заинтересованное общение. Во-вторых, им необходимо помогать. Причём, искренне и по полной программе. Как бы так оно заведено – у уважающих себя особей мужского пола. Не нами заведено, следовательно, не нам и отменять…».
- Вот-вот, и я о том же. Не посылать, не отменять, помогать…
- Значит, спелись? - усмехнулся Тим. - А ты, старинная подруга, ещё умеешь – ко всему прочему – общаться с собаками?
- А ещё и с кошками. Не со всеми, конечно. И совсем немного.
- Гав, - мол: - «Скромность – лучшее украшение девушек. В том плане, что гораздо полезней и весомей всяких там бриллиантов…».
- Ладно, уговорили. Пересаживайтесь, мисс Вылкаст, за наш столик.
- Не смей мне выкать.
- Не буду. Пересаживайся, Лиз…. Милан, заказ барышни тащи прямо к нам. И очередную баночку пива для меня прихвати.
- Тогда и мне – ещё одну…
Они пообедали и славно поболтали.
Конечно, вначале разговор откровенно пробуксовывал, но потом – постепенно и неуклонно – выправился, оживился и заструился, заструился, заструился. Даже Клык не вмешивался – лежал себе на полу и, положив лохматую голову на передние лапы, одобрительно щурился.
- Бронзовая олимпийская медаль по дзюдо, она дорогого стоит, - признал Тим. - Молодец, конечно…. Окончила Университет и трудишься выездным репортёром? Мол, репортажи из различных экзотических и диких мест нашей планеты? Одобряю. И даже немного завидую.
- Я и сама довольна, - вздохнула девушка. - И работа интересная, и деньги приличные обещают, и вообще…. Вот, только с личной жизнью – полный и круглый ноль. В том плане, что она уже года два – отсутствует. Как класс и железобетонно.
- Этот аспект меня не интересует. Совсем. Точка.
- Ах, да. Мы же просто – старинные друзья…
- Это точно. Так и никак иначе.
- Полностью согласна. Договорились. Железобетон…. А что с помощью? Поможешь подруге беззаботных юношеских лет забацать пару приличных репортажей?
- С помощью? Помогу, чем смогу.
- Гав!
- Прости, брат хвостатый, - извинился Тим. - Поможем, чем сможем. Только при одном непреложном условии.
- При каком?
- Упоминаний про меня и Клыка в этих материалах быть не должно. Ни единого. И, понятное дело, никаких наших фотографий. Ни единой. Договорились?
- Железобетон.
- Тогда слушай…
Он подробно, не упуская мелких деталей, рассказал девушке о находке на берегу Вейде-Фьорда (на северо-восточной оконечности льдисто-загадочной Земли Андре), чёрного мешка с останками двух убитых молодых белых медведей. А также и о последующих за этим событиях. Рассказал и поинтересовался:
- Как оно тебе? Можно из этого материала сделать полновесный репортаж, могущий заинтересовать твою славную компанию?
- Можно, - заверила Ильзе. - Особенно, если нам удастся выйти на след преступников. А ещё лучше, собрав крепкую доказательную базу, разоблачить их…. Итак, попробую, используя дедуктивный метод незабвенного Шерлока Холмса, немного порассуждать. Ты, обнаружив медвежьи косточки, тут же собрал в Ню-Олесунне нечто вроде пресс-конференции. Сделал – перед коллегами и учёными мужами – развёрнутый доклад и поделился заснятыми видеоматериалами. А сразу после этого, прихватив Клыка, отбыл в Лонгьир. Приводнились, выбрались на берег…. Слушай, а покатаешь меня на мотодельтаплане? Ни разу в жизни ещё не летала. А? Ну, пожалуйста…
- Рыжая липучка.
- И, ничего подобного. Не «липучка», а «заслуженная подруга былых лет». Мы же договаривались…. Так, собственно, как?
- Мягкой попой – о дверной косяк.
- Гав! - возмутился Клык, мол: - «Зачем же грубить на ровном месте? Человек с тобой пиво австралийское пьёт. «Пожалуйста» говорит. Помочь хочет…. А ты, милок? Нехорошо так себя вести. Не по-брутальному это, честное слово…».
- Ничего я и не грубил, - заупрямился Тим. - Так, просто к слову пришлось…. Покатаю, конечно. Только не ради праздного развлечения. А во время подготовки репортажа, посвящённого борьбе со здешними браконьерами, убивающими северных оленей.
- Отлично! - обрадовалась девушка. - Два репортажа – это круто. Ты, Брут, прелесть! Настоящий друг, товарищ и брат! Из серии: - «Помогать – так помогать…».
- Прекращай трепаться и отвлекаться. Возвращаемся к текущим делам…. Что там у нас с хвалёным дедуктивным методом?
- Ах, да. Извини…. Итак, вы приводнились и выбрались на берег. И тут ты почувствовал, что имеет место быть слежка.
- Гав!
- Правильно, Клык. Быстро ребятки подсуетились. Оперативно отреагировали, ничего не скажешь. Следовательно, есть некто – очень обеспокоенный вашей находкой. Где этот «некто» находится? В Ню-Олесунне? В Лонгьире? В каком-то другом населённом пункте? Вопрос – на этот момент – риторический…. Тем не менее, была отдана чёткая и однозначная команда: - «Присматривать за ушлым и непредсказуемым Брюсом! Вдруг, на прошедшей пресс-конференции он рассказал, отнюдь, не все? А только малую часть из того, о чём – на самом-то деле – узнал?». И в районе аэропорта появились соглядатаи. Впрочем, они очень быстро успокоились. По крайней мере, на данный момент.
- Почему ты так решила? - заинтересовался Тим.
- Потому, что вы, оказавшись в островной столице, повели себя насквозь правильно. Не бросились ни к губернатору, ни к начальнику полиции. То бишь, не стали ни контактов с высокими персонами искать, ни в колокола бить. Наоборот, отправились, понимаешь, гулять по морскому побережью. А потом, и вовсе, добрые полтора часа распивали чаи с пожилой и безобидной норвежской, после чего отправились в мирную сербскую гостиницу, где незамедлительно начались легкомысленные пивные посиделки…. И это, брутальные господа, нам на руку.
- С чего бы это, вдруг?
- Гав?
- С того самого, - доставая из кармана джинсовой куртки блокнот и шариковую ручку, горделиво хмыкнула Ильзе. - Из серии: - «Элементарно, Ватсон…». Неизвестные противники убедились, что вредный Брюс ведёт себя – как и обычно. То есть, не суетится, к полиции даже близко не подходит и билетов в Европу не покупает. Убедились и, скорее всего, утратили бдительность. Мы же, наоборот, будем напрягаться…. План действий прост. Первое, устанавливаем личность шпика. Или там шпиков. Второе. По-тихому перемещаем пойманного соглядатая в спокойное место, где и проводим жёсткий допрос…
- Это мы можем.
- Гав!
- А я и не сомневалась…. Итак, проводим жёсткий допрос и выясняем координаты заказчика. Третье…
- Да-да?
- Гав?
- Пока не знаю, извините. Сперва надо будет тщательно проанализировать полученную (пока ещё, впрочем, не полученную), информацию. Очень многое будет зависеть от личности заказчика.…Итак, записываю информацию по возможным фигурантам, замеченным утром возле ангаров. Диктуйте…. Значит, начальник складского корпуса. Имя, фамилия? Место проживания? Спасибо…. Трое туристов. Возможно, американцы. Приметы? Понятно. Во что они были одеты? Хм…. Про Джона Флетчера давайте отдельно. Кто, что, почему? Что делает на Шпицбергене? Как давно? Записала…. Сварщик в маске. Не отвлекаемся на данную фигуру, ибо пока это бесполезно…. Портной Ежи Вайда с женой. Адреса дома и ателье? Как давно женаты? Слухи? Сплетни? Ясненько…. Кто из этих персон является, на ваш взгляд, самым перспективным? То бишь, наиболее подозрительным? Американцы и сварщик? Ладно, приму к сведению…. Всё? Никого не забыли?
- Гав, - напомнил Клык.
- Конечно, был же ещё и навязчивый шофёр такси. Спасибо, памятливый пёс…. Имя, фамилия? Номер машины? Особые приметы? Ладненько, учтём…. Э-э? Куда это вы намылились?
- А чего здесь сидеть? - поднимаясь из-за стола, равнодушно передёрнул плечами Тим. - Перекусили. Пивка попили. Пора и за дело приниматься. В том плане, что сперва надо туалет посетить, а после этого уже и приниматься…. Прошвырнёмся с Клыком по городу. Воздух понюхаем. С многочисленными знакомыми пообщаемся. Глядишь, и всплывёт что-нибудь полезное…. Ну, а ты, репортёр Вылкаст, чем займёшься? Для чего, к примеру, ты – с умным и важным видом – занесла в свой блокнотик подробную информацию по потенциальным фигурантам? А? Если, понятное дело, не секрет…
- Не секрет. Я займусь аэропортом и ангарами, - объявила девушка. - В том числе, предназначенными для нужд малой авиации. А также всей территорией, прилегающей к означенным ангарам.
- Ну-ну.
- Гав-в…
- Недоверчивые заполярные снобы. Вот, вы кто…. Моя напарница уже вовсю работает в том районе: наводит справки, знакомится с общей обстановкой, заводит нужные знакомства и устанавливает добросердечные отношения. По другому поводу, правда. Но какая, собственно, разница? Знакомства и добрые взаимоотношения, они от этого не изменяются. В том плане, что пригодятся…. Подожди, Брут.
- Да, слушаю.
- Значит, только старинные друзья?
- Не только. Ещё и деловые партнёры…. Покедова. Встречаемся в двадцать тридцать, в ресторане KROA. Прошу не опаздывать. Кстати, раньше у этого заведения был русский хозяин, а сам кабачок назывался – «На Краю Земли». В точности, как твоя азиатская компания-работодатель. Знаковое совпадение. Не правда ли?
- Правда ли. Не правда ли…. Держи, Брут, мою визитку.
- Зачем? - поморщился Тим. - Мне номер твоего мобильника без интереса. Точка.
- Не хочешь звонить, не звони. Плакать не буду. На визитке имеется адрес моей электронной почты. Перегони туда, как появится свободное время, видеоматериалы, заснятые на берегу Вейде-Фьорда…. Всё, соратники. Пока. До вечера…

Вообще-то, Тим планировал по-простому отправиться в резиденцию губернатора и навести некоторые справки. С этим в Лонгьире всё было очень просто и удобно: у господина губернатора имелось несколько профильных замов, которые в дневное время всегда находились на рабочих местах – принимали граждан (включая туристов), и отвечали на их вопросы.
Поэтому он хотел получить у заместителя губернатора по туризму исчерпывающую информацию по всем американским туристическим группам, находящимся в настоящий момент на территории острова Западный Шпицберген. Из серии: - «Говорят, что в США охрана дикой природы организована по высшему разряду. Желаю пообщаться с американцами и задать несколько чисто-практических вопросов…». А заму по экологии и промышленному производству он задал бы следующий вопрос: - «Масштабные сварочные работы на морском побережье? Практически в двадцати метрах от уреза воды? Что это такое? Какая организация проводит эти работы? Кто давал разрешение? Есть ли согласованный – по всем правилам, ясен пень – проект? Как полномочный представитель ЮНЕСКО имею право знать…».
И всё выгорело бы – на раз. Уже через час-полтора вся необходимая информация была бы, наверняка, получена. Так нет же…
Ситуация, как назло, резко и кардинально изменилась. Ильзе выразилась предельно чётко, мол: - «Не стоит засвечиваться – ни в резиденции губернатора, ни в управлении полиции. В противном же случае неизвестный противник может, почуяв неладное, насторожиться…».
- Подумаешь, может насторожиться, - шагая по улочкам Лонгьира, ворчал под нос Тим. - Кто сказал, что это плохо? Насторожится и активизируется. А мы, понятное дело, тут же начнём игру на встречных курсах. И, ясен пень, переиграем гадов. Точка.
- Гав, - не согласился трусивший рядом Клык, мол: - «Он (то бишь, неизвестный гад), может не активизироваться, а, наоборот, залечь на дно. Причём, залечь, предварительно обрубив хвосты и всё старательно зачистив…. Оно нам надо?».
- Не надо.
- Гав-в, - мол: - «То-то же. Милая Лиз полностью права. Осторожность в таких скользких делах лишней не бывает…».
- Милая?
- Гав!
- Сам дурак. И ничего преувеличивать. Подумаешь, зелёные глазищи и ладная фигурка. И не такое видали…. А по поводу осторожности – да. Она, безусловно, права…
Поскольку правота подруги прошлых лет (новой напарницы?), была признана безоговорочно, пришлось срочно корректировать планы. А именно, искать знакомых (естественно, заслуживающих доверие), которые согласились бы сходить в резиденцию губернатора и – от своего имени – получить необходимую информацию.
Нашёл и уговорил. Вернее, никого уговаривать и не пришлось. «Инспектора Белофф» на островах архипелага уважали и даже слегка побаивались. Поэтому и в пустяковых просьбах предпочитали не отказывать…
Но, тем не менее, времени было потеряно прилично. Пока нашёл, пока люди – поочерёдно – сходили в резиденцию, пока пообщались с медлительными чиновниками, пока вернулись и доложились – уже и вечер наступил.
Вечер наступил, а расследование вперёд практически не продвинулось. Во-первых, сварочные работы (согласованные по всем правилам), проводились уже в течение двух недель и осуществлялись русским специалистом из Баренцбурга (российский посёлок на Западном Шпицбергене), который, выйдя в плановый отпуск, решил Большую Землю не посещать, а, наоборот, немного подработать на стороне. То бишь, опасности с этой стороны ждать не следовало…. А, во-вторых, и «американский след» резко оборвался. Так как туристов из США, гостивших на Шпицбергене, числилось ровно три персоны. Да и те уже – пару часов тому назад – отбыли на Родину.
«Значит, та американская троица просто-напросто прогуливалась по морскому побережью в ожидании своего рейса», - мысленно подытожил Тим. - «Жаль. Придётся искать другие варианты…».
Они отправились к ресторану KROA.
- Гав, - чуть смущённо известил Клык.
- Решил навестить знакомую собачку? Немецкую овчарку, проживающую в семье советника губернатора по социальным вопросам? Одобряю. Хороший выбор. Достойная барышня. Причём, с высоким экстерьером и отличной родословной.
- Гав.
- В гостиницу вернёшься только утром? Да, пожалуйста. Как будет угодно. Только ты это…
- Гав?
- Расспроси свою симпатичную подружку о последних городских и островных новостях. В перерывах между жаркими сексуальными утехами, я имею в виду…. Договорились?
- Гав-в,
- Ты уж, братец, постарайся не позабыть. Обещаешь?
- Гав…
Пёс, вильнув на прощание хвостом-кренделем, свернул в ближайший переулок, а Тим, завистливо вздохнув, зашагал дальше…

Что представлял собой ресторан KROA? Обыкновенный среднестатистический европейских кабачок, разделённый длинной барной стойкой на два зала: для курящих и, соответственно, для некурящих посетителей. Интерьер самый обыкновенный: тёмно-кремовый кафельный пол, оштукатуренные светлые стены, стандартные светильники, ничем непримечательные столы и столики.
А, ведь, когда-то этот ресторанчик являлся самой настоящей городской достопримечательностью. Во-первых, хозяин заведения был по национальности русским. Что, согласитесь, в странах Северной Европы встречается не часто. Во-вторых, стены ресторанного зала (тогда он ещё не был разделён на два), были густо завешаны красочными пейзажами, посвящёнными природным красотам Шпицбергена. В-третьих, рядом со столиками клиентов располагались многочисленные чучела животных: белых медведей, северных оленей, овцебыков, песцов, а также различных птиц – на специальных жёрдочках, прикреплённых к потолку. Естественно, что все эти чучела являлись импортными, то есть, завезёнными с Большой Земли…. Но от тех славных времён практически ничего не осталось. Только надпись на стене, выполненная русскими буквами: - «На Краю Земли».
Трудно сказать почему, но чинная и солидная публика KROA обходила стороной. То ли историческое прошлое заведения было тому виной, то ли надпись на русском языке раздражала. Трудно сказать…
А люди попроще – моряки, лётчики, учёные-исследователи, шахтёры, геологи и таксисты – ресторанчик любили и посещали регулярно. Вот-вот, «и таксисты»…. Намеривался Тим потолковать начистоту с тем усатым утренним таксистом. По Душам, естественно, потолковать. То есть, после энного количества совместно-выпитого алкоголя…. А что здесь такого? Весьма эффективный способ получения жизненно-важной информации. Причём, неоднократно и успешно проверенный на практике…
Он вошёл в KROA в двадцать пятнадцать. Проследовал в зал для курящей публики и мысленно запечалился: - «Откровенно негусто с народом. А знакомых, вообще, нет никого. Даже языком потрепать не с кем…. Таксисты? Отсутствуют. Вернее, ещё трудятся в поте лица. Дай Бог, если через час-полтора заявятся…. Ладно, дождусь Лиз. Может, у неё что-нибудь получилось. То бишь, рыжую липучку…».

Тим допил банку австралийского пива, посмотрел на часы и забеспокоился: - «Без десяти минут девять, а Лиз всё нет. Хотя, что такое – для молоденькой вертихвостки – двадцать минут опоздания? Обычная практика, надо понимать…. А с другой стороны, дело, которым мы сейчас совместно занимаемся, может быть очень опасным. Да я, собственно, не за девицу беспокоюсь, а за напарника. Не более того…. Позвонить на мобильный? Пожалуй, не стоит. В том плане, что у меня нет даже малейшего желания – давать повод для колких реплик и язвительных насмешек…. Эх, рыжая липучка. Навязалась на мою голову…».
Он вышел из ресторана и закурил. Над городом царил призрачно-светлый полусумрак: закатное солнышко пряталось в низких кучевых облаках, легендарные Белые ночи ещё только приближались, со стороны моря наползала лёгкая туманная дымка, а уличные фонари в Лонгьире по майскому расписанию (о, знаменитая норвежская бережливость!), зажигали только в десять вечера.
Справа мелькнула подозрительная тёмно-серая тень, из-за угла ближайшего здания послышались неразборчивые тревожные звуки.
Тим, выругавшись про себя и отбросив окурок в сторону, бросился вперёд, завернул за угол и…
Почувствовав спинным мозгом какое-то движение над головой, он резко отпрянул в сторону. Бейсбольная бита, задев вскользь правое плечо, с хищным свистом рассекла воздух.
Отточенный пирует, удар, пирует, удар, ещё один. Бойкий перестук – это бита, выпавшая из ослабевших рук нападавшего, испуганно покатилась по мостовой…
Их было трое – в неприметных весенних костюмах и с чёрными масками на лицах. Тот, что выронил биту, неподвижно лежал на тротуаре, безвольно раскинув руки в стороны. А двое других, тоже уже получивших по увесистому удару, выжидательно застыли в стороне. Один, смахнув рукавом куртки кровавую юшку с подбородка, грязно выругался. А другой, нерешительно кашлянув, вытащил из кармана брюк какой-то небольшой продолговатый предмет.
- Щёлк! - выскакивая из ручки, звонко оповестило светлое лезвие выкидного ножа, мол: - «Порежу, попишу и всё такое прочее…».
Тим, оскалив зубы, рыкнул – совсем и негромко, но с чувством, толком и расстановкой. Что называется, от всей брутальной Души.
- Цок-цок-цок, - пропели, встречаясь с мостовой, каблуки убегавших. - Цок-цок-цок…
- Деятели хреновы, - насмешливо пробормотал Тим.
Он, не теряя времени, подхватил под мышки незадачливого обладателя бейсбольной биты, аккуратно прислонил безвольное тело спиной к стене дома, одним резким движением сорвал с лица нападавшего чёрную магазинную маску и довольно прокомментировал:
- Утренний таксист, как и следовало ожидать…
Последовала серия звонких пощёчин, таксист приоткрыл глаза, испуганно дёрнулся и забормотал:
- Брут, извини. Чёрт попутал. Я всё тебе расскажу. Всё-всё-всё.
- Конечно, расскажешь, - скорчив мрачно-брутальную гримасу, заверил – ледяным голосом – Тим. - А если что-то утаишь, то с тобой будет следующее…
И он минуты две с половиной, пристально вглядываясь допрашиваемому в глаза, монотонно перечислял бесконечные муки и дикие ужасы, грозящие потенциальному лжецу.
Вообще-то, Тим даже и до половины перечня не дошёл, но, почувствовав неладное, вынужден был остановиться.
С таксистом, явно, что-то произошло: глаза сделались пустыми и блёклыми, пышные усы обвисли и словно бы поредели, по щекам пробежала череда нервных судорог, а на тонких губах активно запузырилась светло-розовая пена.
- Оу-у-у, - выплёвывая изо рта клочки пены, заблажил допрашиваемый. - Не могу больше. Свет потух…. М-м-м. М-м-м. М-м-м…
- Хрень какая-то, - с интересом наблюдая за беспрерывно-мычащим таксистом, задумался Тим. - И, что характерно, он не придуривается. Всерьёз поплохело бедняге…

- Конечно, всерьёз, - подтвердил – из глубины переулка – незнакомый женский голос. - От таких кровавых и садистских обещаний кому угодно поплохеет. У меня, к примеру, до сих пор мурашки бегают по спине. Колючие-колючие. Ледяные-ледяные. Кошмар сплошной, короче говоря. Хичкок и Стивен Кинг , нервно покуривая, отдыхают в сторонке. Ну, у вас, инспектор, и методы ведения допроса. И специалисты из Великой Инквизиции обзавидовались бы. Не говоря уже о молодчиках из знаменитого Гестапо…