Пролог
Парочка слабых ламп, покачиваясь, словно на волне, зависла около книжного шкафа, освещая кожаные старинные переплеты. В остальной комнате царила полутьма. Невысокий пожилой человек, с редкими седыми волосами и сутулой спиной пытался найти что-то в ящиках письменного стола. Из-под его трясущихся рук на пол сыпались какие-то бумаги, блестящие компьютерные диски, картонные коробочки… Упала и разлетелась веером по блестящему паркету колода игральных карт.
- Ну, где же… - человек хрипло выдохнул и рванувшись к книжному шкафу, ухватил одну из летающих ламп и перетащил ее к столу. Пара дисков под подошвами жалобно всхлипнули, но человеку было не до этого. Он снова начал выдвигать полупустые ящики, выкидывая из них все остальное. Зазвенел, упав на пол, стальной стилус. Маленький стеклянный шарик со светящимися внутри красными точками покатился под диван, разлетелась осколками небольшая фарфоровая статуэтка.
- Быстрее, быстрее, - пробормотал человек, беспомощно оглядываясь по сторонам. Подскочил к полке и стал скидывать оттуда книги и бумаги. Схватил небольшую зеленоватую папку и достал из нее белый лист. Выдохнул и, кажется, немного успокоился. Рванулся к книжному шкафу, но, поскользнувшись на разбросанных по полу бумагах, чуть не упал. Ударился головой о висевшую над столом лампу и та, нырнув к полу, глухо стукнулась и погасла. Со стола упало на пол большое стеклянное яйцо. Величиной с хороший авокадо, такого же темно-зеленоватого цвета, разделенное на равные части металлическими поясками. У него внутри торопливо бежали светящиеся цифры:
00:57…
00:56…
00:55...
- Черт!... - человек подбежал к окну и осторожно, через край занавески, выглянул наружу. Под окном влажно блестел скат крыши, узкую улочку освещали редкие фонари, вдоль обочин вереницами замерли припаркованные на ночь автомобили. Под порывами ночного ветерка перебирали листьями редкие деревья, на улице не было ни души.
Старик снова уставился на яйцо. Помимо цифр по нему бежали какие-то точки, то соединяясь вместе, то расходясь.
0:37…
0:36…
0:35…
Старик снова аккуратно отодвинул штору и посмотрел в окно. На этот раз глаза выхватили едва уловимо мелькнувшую тень, которая тут же растворилась в сумраке. Или показалось? Мужчина снова чертыхнулся и подбежал к книжному шкафу. Сунул яйцо в карман пиджака и провел руками по переплетам, словно лаская их. Затем еще раз и еще. Раздраженным жестом отодвинул в сторону фонарь, и свет упал на его лицо. Пожалуй, он был относительно молод. Лет пятидесяти, не больше. Но переживания набросали ему на лицо глубоких морщин, согнули спину, убелили сединой волосы. Мятая рубашка, пиджак с затертыми до блеска локтями, неаккуратная щетина на подбородке… Его губы дрожали, словно шепча молитву:
- Ну, ну, ну…
Внезапно раздался резкий неприятный писк. Так пищит под кухонным потолком пожарная сигнализация, глотнув дыма. Человек вздрогнул, путаясь в клапане, вытащил из кармана яйцо, чуть не уронив его. Обратный отсчет не закончился, но вместо зеленых цифр на боку теперь мигали красные.
0:27…
0:26…
Человек стиснул яйцо, словно найденного котенка. Придвинул к себе лампу, и стал крутить металлические ободки. Яйцо отвечало легким гулом и короткими приятными нотами. Через пару мгновений яйцо изнутри засветилось туманным голубоватым светом, а из его острого конца ударил узкий дрожащий луч, осветивший переплеты книг. Медленно скользя вдоль полок, луч плавно огибал корешки книг, словно прорисовывая их. И хотя луч уходил дальше, затронутые им корешки сохраняли легкое сияние, словно болотные гнилушки. Наконец, чуть ниже третьей сверху полки, сияние приняло форму широкого прямоугольника, линии которого изменили свой цвет с голубоватого на ярко-красный.
Человек глухо выдохнул, и, зажав яйцо под мышкой, стал в этом месте сбрасывать книги на пол. За полками показалась узкая, влажно отливающая, металлическая дверка. Посередине нее светился небольшой экран. Еще секунда ушла на то, чтобы снять мешающие полки, и, сверяясь с найденным листком, человек начал набирать на экранчике какой-то код. Внезапно сейф издал тихий низкий гудок, чем-то напоминающий бой напольных часов. Из глубины дверки мягко вышла ручка. Человек хотел распахнуть дверку, но ему это не удалось: рука мягко прошла сквозь ручку, будто это была тень или пустота.
Он попытался схватиться за ручку еще раз, затем еще раз, но так ничего и не выходило. Казалось, что за эти несколько секунд человек постарел еще на десятилетие. Спина его еще больше сгорбилась, глаза ввалились, лоб покрылся испариной. Он отшатнулся от сейфа и глянул на него чуть издалека, словно пытаясь убедиться, что собственное зрение его не обманывает. Яйцо завибрировало и запищало еще сильнее и неприятнее. Уже не обращая на это внимания, человек рванулся к сейфу, и стал царапать дверку ногтями. Спланировал на пол белый листочек с шифром, выпало из-под локтя яйцо и покатилось по полу. Но дверь не поддавалась. Внезапно яйцо остановилось: кто-то поставил на него ногу в хорошо начищенном черном ботинке. Старик, казалось, не обращающий ни на что, кроме дверки, внимания, вздрогнул и оглянулся.
- Не получается, Кирилл Петрович?
В кресле сидел мужчина в сером, с широкими плечами, плаще и низко надвинутой на лоб шляпе. Из-под шляпы блестела роговая оправа старомодных больших очков. Незнакомец немного подался вперед и вынул из-под своей ступни яйцо. С ухмылкой посмотрел на него и положил на стол. Тут же в комнате вспыхнул яркий свет. Кирилл Петрович оглянулся: у выключателя стоял крепкий молодой человек в черном костюме. Его лицо было совершенно равнодушно, словно пластиковая маска. Кирилл Петрович рванулся в соседнюю комнату, но и на пороге той возникал пара таких же равнодушных молодых людей. Кирилл Петрович снова рванулся к сейфу, пытаясь, как казалось, уже просто выбить дверку…
- Ай-ай-ай, Кирилл Петрович! – Ухмыльнулся человек в кресле, - Как же вы, известный ученый, академик, лауреат и прочая, не можете отличить голограмму от реальности? Нехорошо-с.
- Вы Вист? – внезапно успокоившись, спросил старик.
- Да, вы правы, господин Ватутин. Приятно познакомится, не знаю, как вам… - кивнул человек в кресле и полез под плащ, - Ведь вы это ищете?
В его руке была черная дубинка электрошокера. Он несколько раз перевернул ее в ладони и положил на стол, рядом с яйцом. Ватутин впился в шокер взглядом. Сглотнул. Хрипло кашлянул. Затем поднял глаза на Виста. Тот пожал плечами:
- Ну же, пожалуйста... - И жестом пригласил Ватутина к столу, - А то не успеете.
Ватутин, недоверчиво озираясь на громил, подошел к столу. На яйце снова бежали цифры:
00:05…
00:04…
00:03...
Ватутин скользнул по ним взглядом, рывком схватил электрошокер и пустил себе разряд прямо в центр груди. Пронеслись синие молнии, в комнате запахло паленой тканью. Ватутин вскрикнул и упал на пол. Никто из присутствующих не пошевелился. Они даже не переглянулись. Вист неотрывно смотрел на Ватутина, а молодым людям в черных костюмах, казалось, было абсолютно все равно, что здесь происходит.
Через пару минут Ватутин открыл глаза и, с трудом приподняв голову, оглянулся. На его лице отразилось отчаяние. Вист неторопливо снял очки, с легким щелчком сложил дужки, встал и, нагнувшись, заглянул в лицо Ватутину:
- Какой вы все-таки наивный, Кирилл Петрович…
Тот, шатаясь, поднялся и оперся на стол. Его грудь ходила ходуном, он с трудом дышал.
- Что за дешевый маскарад? – выкашлял он, - Почему вы так одеты?
- Ну, вы ведь любите эстетику двадцатого века. Хотелось вас порадовать... Разве я не напомнил вам шпионский фильм начала 1970-х? Какой-нибудь «Французский связной»? Нет?
Ватутин закашлялся и, не в силах устоять на ногах, опустился на стул. Голова его опустилась, руки безжизненно повисли вдоль тела. Вист кругом обошел его:
- Вы не рады? У нас, как видите, тоже есть чувства юмора...
Ватутин мотнул головой, словно отмахиваясь от надоедливой мухи.
Вист удовлетворенно плюхнулся в кресло:
- А еще мы хотели бы задать вам несколько вопросов... Скажите, что вас не устраивает? Сегодня человечество живет в, не будет преувеличением сказать, идеальном мире. В мире исполнившихся желаний. В этом мире вы можете получить все, что пожелаете. За все тысячелетия истории такого не было никогда. Развитие науки и техники привело нас в Золотой век… А вы… Скажите, разве есть сегодня желание, которое не может быть исполнено?
Ватутин мотнул головой, не глядя на собеседника:
- К сожалению, достижениями науки и техники существование человека не начинается и не заканчивается…
- Хм… - Вист расплылся в улыбке. – Тогда, может быть, обсудим морально-этические проблемы? Какие вас интересуют больше? Счастье? Бессмертие? Любовь?
Вист уселся в кресле поудобнее, словно готовясь к долгому разговору. Ватутин отвернулся к окну и засунул руки в карманы.
- Понятно. – Вист с сожалением вздохнул. – Но это были так, риторические вопросы. Те, ответы на которые нам интересно узнать, вам зададут через несколько минут.
Громилы в дверях расступились, и в комнату вошел худощавый человек с острым лицом. Бросив быстрый взгляд на Виста, он водрузил на стол, прямо перед Ватутиным, металлический кейс и открыл замки. Они щелкнули в наступившей тишине словно ружейные затворы.
- Он предпочитает, что бы его называли господин Роберт, - ухмыльнулся Вист.
Роберт откинул крышку кейса и вынул оттуда резиновые перчатки и прозрачную дождевую накидку. В чемоданчике тускло заблестели сталью медицинские инструменты.
Вист поднялся и, оценив содержимое чемоданчика, развел руками:
- Ничего нового под Луной, господин Ватутин. Все те же проблемы, все те же методы решить проблему... Заметьте, мы выбрали процедуру из столь обожаемой вами эпохи. Вы цените? Вы ведь не скажете нам добровольно то, что нас интересует?
Ватутин бросил короткий взгляд на Виста и спрятал глаза.
- Я так и думал… - Вист поджал губы. И кивнул человеку с чемоданчиком:
- Прошу вас, приступайте.

ГЛАВА 1. Тяжелое пробуждение

Удивительно, но чем банальнее закон жизни, тем неукоснительнее он исполняется. Бутерброд падает маслом вниз, начальник подходит к твоему компьютеру, когда тот завис на твоей личной страничке, а из всех возможных неприятностей случается всегда самая неприятная. А стоит поздно лечь, как наверняка ты понадобишься на работе в каких-нибудь пять утра. А если ты еще вечером чего-нибудь выпил, то уж точно, — найдется такая проблема, что потребует нет только максимальной ясности мысли, но и физических нагрузок.
Когда сквозь сон Макс разобрал мерное треньканье коннектора, он сразу понял: это звонок из дежурной части. Не проблемы с родственниками, ни ошибочный вызов, ни прилетевший лоу-кост рейсом родственник… Утешало одно: вчера он, невзирая на свадьбу, злоупотреблял несильно. И потому дело должно быть простым.
Быстро нашарив гаджет, пока противный зуммер не успел разбудить мирно посапывающую рядом Милу, Макс прошептал:
— Лебедев!
— Дрыхнешь, Лебедев? — загрохотал в трубке жизнерадостный голос.
Макс постарался разлепить глаза и посмотрел на будильник. 4.45, однако.
— Тебе чего? Ни свет, ни заря…
Хотя, конечно, спрашивать было глупо: вряд ли старший лейтенант Гоша Никольский стал бы звонить в такое время для собственного развлечения.
— Догадайся с трех раз. У нас экстренный вызов. Код 87.
— 87? Это что еще за…
Гоша мрачно хмыкнул:
— Убийство.
— Шутишь?! — Макс окончательно проснулся.
— Макс, я похож на человека, который способен шутить в пять утра? Запоминай адрес: улица Мира, дом 22, квартира 16. Маячок адреса на коннектор я тебе тоже послал. От тебя это недалеко.
Макс с силой потер лицо ладонью, пытаясь заставить свой мозг соображать быстрее:
— Что за ерунда? Последнее убийство было лет десять назад…
— Девять… — Мрачно подтвердил Никольский. — Я уже проверил. Сам удивился. А вызов, кстати, пришел от пользователя, незарегистрированного в Системе Экстренных Сообщений.
— Как такое может быть?!
— Черт его знает как. Пусть эксперты разбираются.
Макс вздохнул, нащупал форменные брюки и китель и стал пробираться в гостиную. И, естественно, задел вазу, подаренную вчера Кимом Стрельцовым, ближайшим другом и сослуживцем. Нет, подарить бы серьезное, или, по крайней мере нужное. Но Ким не может без стеба: «Наши предки всегда дарили на свадьбу бесполезные вещи, и я не могу нарушать эту традицию!»
Подарок, естественно, попытался спланировать, подобно Икару, и красиво закончить свою молодую жизнь. Но не удалось: Макс совершил немыслимый пируэт и успел подхватить вазу у самого пола. Бросил ее на диван, и, осторожно прикрыв дверь, наконец, заговорил в полный голос:
— Ну еклмн! Есть информация о потерпевшем?
— Согласно информации анонима — некто Кирилл Ватутин.
— Дежурная группа уже выехала?
Макс включил на коннекторе громкую связь и запрыгал на одной ноге, пытаясь попасть другой в штанину.
— Выехала. Только не туда. Десять минут назад был еще одни анонимный вызов. Так что они попозже будут.
— Еще один анонимный?! Что там происходит у вас?! Маскарад?
Никольский грустно хрюкнул в трубку.
— Слушай, Гоша, ты что-то не договариваешь…
— Не зря говорят, что у тебя, Лебедев, отличное чутье… В нашей базе ничего по Ватутину нет. И даже адреса такого нет…
— То есть?
— Квартиры, в смысле, нет. Дом есть, квартира пятнадцать есть, семнадцать есть. А шестнадцатой — нет.
Макс взял коннектор, вырубил громкую связь, плюхнулся на диван.
— Ха! Ну так это точно розыгрыш! Хакер какой-нибудь развлекается! Пускай дежурные едут, а я…
— Я шефу уже сообщил, он приказал тебя поднять. Может, и хакер, но, согласись, странно, что квартира исчезла.
— Ох… Ладно, поехал.
Макс тихо вошел в спальню и наклонился над Милой, собираясь ее поцеловать. Он уже вытянул губы, но резко выпрямился, испугавшись, что может разбудить ее. Грустно улыбнулся:
- Вот так, однако, начинается медовый месяц…
И попытался почувствовать: счастлив он наутро после свадьбы или нет. И поняв, что счастлив, побежал вниз по лестнице.
Улица Мира, и правда, была недалеко и минут через сорок, в худшем случае, можно было надеяться снова оказаться в постели.
Проверив, на всякий случай багажник, и убедившись, что все служебное оборудование на месте, Макс плюхнулся за руль и включил автопилот. Три года назад им, в обязательном порядке, оснастили все автомобили. При сильном движении это была штука почти бесполезная: центральный компьютер не успевал просчитать постоянно меняющееся геопозиционирование находящихся на улице автомобилей, и потому рекомендовал скорость не более 20-30 километров в час. Все убирали функции автопилота до минимальных, и рулили сами. Но если движение было слабым, как сейчас, на автопилот можно было положиться полностью, и он сразу набирал максимальную позволенную в городских условиях скорость. В общем и целом полезная штука: благодаря системе связанных друг с другом автопилотов сильно снизилось количество аварий, а смерти на дорогах и вовсе прекратились. Пробки, к сожалению, пока оставались, но городские власти начали вводить отдельные полосы для тех, кто пользуется автопилотом на сто процентов, и те, на черепашьей скорости около 20 км\ч добирались, порою, быстрее полагавшихся на собственную смекалку.
Макс любил ночной город. Шумели влажные от лунного света листья тополей, моргали размытые расстоянием огоньки, машина врезалась в бегущие круги от фонарей по дороге. Людской поток схлынул, и можно было всмотреться именно в город, попытаться понять его душу. Он ведь всегда разный — то угрюмый и сумрачный, то наглый и нахрапистый, то равнодушный и жестокий. Город, словно камертон, резонирует с душой каждого, и оборачивается тем обличьем, которое или наиболее близко, или, наоборот, сильнее всего пугает. Тут не угадаешь: города — они тоже большие шутники.
Автопилот разгонял автомобиль по пустым улицам, а Макс глянув на свою сонную рожу в зеркальце заднего вида, покачал головой:
— Ну что поделаешь, служба такая…
Через несколько минут автопилот сообщил, что нужная точка достигнута. Макс посмотрел на дом и хмыкнул: неплохо здесь жить. Наверняка, ковры на лестнице, бесплатная загрузка газет в коннектор, пока едешь в лифте… Ну и все прочие прелести… Дом Академии наук, как-никак. Распахнув багажник, Макс нацепил на себя рацию, радиомаяк, водрузил на голову фуражку.
Не торопясь прошелся по коротенькой дорожке к подъезду, чувствуя, как противоскользящие шипы той цепляются к подошвам его ботинок. Вдохнул холодный утренний воздух и внимательно осмотрел на дверь. Железная, недавно выкрашенная в какой-то грязно-голубой цвет, с порядком поцарапанным экраном сканера. Ничего необычного. Макс приложил руку к холодному стеклу и дверь, пискнув, открылась. Секунду поколебавшись, он решил не подниматься по лестнице (что было бы благоразумнее с точки зрения исполнения инструкций), а отправился на лифте. Коннектор слегка завибрировал, подтверждая получение свежей газеты. Первый сюрприз ожидал Макса на нужном этаже: после пятнадцатой квартиры следовала все-таки шестнадцатая. Бывает так в жизни, когда хочется, чтобы элементарная логика не работала. Сейчас был именно тот случай. Макс вздохнул и прислушался. Где-то вдали уже неслись первые роллейбусы – новый экологически чистый вид общественного транспорта, откусивший у своего предка в названии букву «т». Максу почему-то вспомнилось детство, уютный троллейбус, еще из железа, с уютными фонариками над креслом, с вечно шипящим кондиционером, с бегущими по окнам сюжетами новостей… Новый транспорт, с силовыми полями вместо стенок, из-за которых складывалось ощущение, что толпа людей просто летит низко над землей вдоль улицы, симпатии у него не вызывал. Макс вздрогнул: с ревом пронеслись над крышами подростки на джет-байке, выкрикивая какие-то глупости. Неподалеку нестройный хор возвращавшихся не пойми откуда девушек душевно начал выводить какую-то старую песню, но внезапно запнулся. Снова воцарилась тишина. Было даже слышно, как кто-то по старинке плющил у помойки алюминиевые баночки. Была тишина и за дверью 16-й квартиры. Но только, в отличие от уличной, прерываемой различными звуками, она казалась Максу пугающей. «Кто рано встает — тому бог подает», — решил он, и дернул за ручку. Но дверь оказалась закрыта. Нажал звонок: в глубине квартиры прочирикала фальшивая иволга. Однако, хозяин большой оригинал – подумалось Лебедеву. Эти птички, он считал, уже полностью вымерли. Но современность тут же взяла свое: Лебедеву показалось, что он кожей ощутил, как включился инфракрасный глазок видеокамеры.
На всякий случай он пару раз громко крикнул:
— Откройте, полиция! — побарабанил по двери и даже направил в глазок голографический луч служебного удостоверения.
Ноль эмоций. Пришлось вытащить из кармана «слухача» и, вставив в ухо наушник, приложить микрофон к двери. Внутри по-прежнему было тихо. Ни разговоров, ни бормотанья новостей. Неудивительно, впрочем, для начала шестого утра. Мелькнула даже дурацкая мысль, что в квартире просто кладбищенская тишина. Макс поежился, и тут внезапно разобрал слабое мерное поскрипывание. Если бы не металлический оттенок звука, можно было бы подумать, что это какая-то бабуля, маясь от бессонницы, коротает время в кресле качалке, стряхивая пепел старомодного «Мальборо» на блюдечко под чашкой со слабым чаем.
Макс выждал еще пару секунд, и провел полицейской картой по сканеру. Тот пискнул, но дверь не поддалась. Макс провел карточкой еще раз, и, услышав снова разрешающий писк, увидел что в двери чернеет замочная скважина. Он покачал головой: «Хорошо, все-таки, что взял оборудование». Покопавшись в карманах, он усадил на замочную скважину «паука». Маленькое электронное устройство тут же оживилось и запустило свои суставчатые железные ножки в скважину. Макс выдохнул: аккумулятор, к счастью, жив. Он даже не помнил, когда пользовался пауком в последний раз. Замок щелкнул…
— Спокойно! Это полиция! У меня есть разрешение на осмотр помещения!
Макс аккуратно провел стволом пистолета по всем углам прихожей, но за открывшейся дверью никого не оказалось. Скрип стал громче и как бы обрел объем. Все-таки это был очень неприятный звук. Неприятный до мурашек.
На первый взгляд квартирка была небольшая, да и не слишком богатая: в прихожей висело одинокое бежевое пальто, под ним щурились светящимися полосками разбитые кроссовки. На кухне пискнул и зажурчал жестким диском холодильник, заказывая, видимо, продукты в Интернет-доставке. Или, черт их знает, что они делают по ночам. Макс, быстро глянув на несколько немытых чашек и опрокинутое мусорное ведро, отправился вглубь квартиры.
Странный звук становился громче.
В первой же комнате Макса ждал сюрприз. Нет, не страдающая бессонницей старушка, обрадовавшаяся ночному визиту стройного юноши. Это был пожилой мужчина. И к внезапному появлению полицейского в своей квартире он остался абсолютно равнодушен. Как, впрочем, уже и ко всему остальному в этом мире. Его правый ботинок валялся на полу, а сам он тихо покачивался, примотанный за руки колючей проволокой к крюку, непонятно с какой целью вбитому в потолок. Его обнаженная грудь была в кровавых разводах, а под телом отсвечивала уже подернувшаяся пленкой лужа крови. Макс инстинктивно шагнул назад: «Неужели, и в самом деле, мертвец?!» Потом переборол себя и подошел к телу. Поморщился: что за мясорубка здесь была, если даже стены в крови… Включил фонарик, направил свет в лицо мужчине… Но понял, что все, это уже никакой не мужчина, а «тело пострадавшего», труп… Было страшно и как-то неприятно. Именно так, как и описывают в книгах. Мертвеца Макс видел впервые в жизни. И что теперь? Может, стоит проверить у него пульс? Макс почувствовал, как по спине у него пробежали неприятные мурашки. Он поежился и попытался вспомнить полицейские курсы: там что-то объясняли про действия при встрече с покойником… Внезапно его озарило: совершенно точно там говорили, что сначала необходимо проверить помещение. Макс отпрыгнул от трупа и оглянулся. К счастью, в комнате, никого не было. Впрочем, стыдится тут нечего: в подобной ситуации растерялся бы и самый опытный полицейский. Вспомнилось усатое лицо инструктора в полицейской школе, который жестко, отрывисто объяснял как действовать в такой ситуации: «Прежде всего переводите пистолет в боевое положение! Тот, кто совершил убийство – не остановится ни перед чем!» Макс оттянул предохранитель и аккуратно, почему-то стараясь громко не щелкнуть, перевел табельное оружие с травматического на боевой взвод. Сколько раз, курсантом, он делал это перед зеркалом, мечтая о том, как будет раскрывать страшные преступления! В реальности это оказалось вовсе не таким романтичным. И даже страшным.
Лебедев осторожно отвел рукой дверь в другую комнату и пробежал по ней лучом фонарика. Пара стульев, кровать, старая «стенка» с веселенькими, в ярких розах, чашками, старинная двухметровая телепанель, роскошный древний камин, герань с завядшими листьями на подоконнике… Надо бы, конечно, проверить, нет ли кого в шкафу, но это уже слишком. Макс сделал пару шагов назад и еще раз заглянул в лицо трупу (кстати, было бы неплохо для этой части трупа придумать какой-нибудь термин, — лицо все-таки у человека, в крайнем случае — у покойника, у трупа уже что-то иное). На всякий случай Макс, как и учили, прикоснулся к холодной шее, попытавшись нащупать пульс. Это было необычное ощущение. Человеческое тело, но совершенно холодное… Странное и неприятное ощущение. Словно человек сделан из пластика или из резины… Пульса, естественно, никакого не было, и Макс быстро отдернул руку. Вздохнул и достал рацию, готовясь сообщить о том, что, и в самом деле, обнаружил кем-то убитого человека. Заметил, что его руки слегка дрожали, и еще раз покосился на тело на крюке: вот оно как бывает, оказывается. Все как-то гораздо проще, чем можно было представить, и, в тоже время, гораздо сложнее. Вот такая она, смерть. Макс поежился и поднес рацию ко рту, готовясь известить дежурную часть о… И тут же, из пустоты за правым плечом, получил сокрушающий удар в голову.
Свалить Макса с ног было мудрено, но тому, кто выступил из темноты, это сделать удалось. Пистолет, выскользнув из ладони, полетел по полу, и с глухим стуком остановился где-то в темноте. Фонарик, неловко метнувшись лучом по потолку, закрутился и потух. В голове загудело, в глазах понеслись разноцветные вспышки, но Макс все равно попытался подняться. И тут же получил еще один удар. Под спиной неожиданно оказалась полка с какими-то фарфоровыми статуэтками. Раздался тонкий звон падающего фарфора, сухой деревянный треск полки. Осколки фигурок больно врезались в ладони, когда Макс оперся об пол, снова пытаясь подняться. Высокие армейские ботинки, выступив их темноты, сделали к нему два быстрых летящих шага. Макс приподнял голову, и увидел, что у ботинок есть еще и колени, а где-то, чуть повыше них, появился непонятной марки пистолет. Его ствол медленно поднимался, словно желая пристально рассмотреть Макса своим единственным черным глазом. Державшая пистолет рука была в кожаной перчатке. Это все, что Макс успел заметить. В некоторые моменты жизни тело действует быстрее, чем мысль. Лебедев еще не успел ничего толком понять, а одна его нога уже ударила в чужую коленную чашечку, а вторая — вышибла оружие. Осколки фарфора больно впились в лопатки. Рядом с грохотом рухнуло тело незнакомца. Нанеся пару успокаивающих ударов туда, где, по идее, должно быть лицо, и поняв, что попал, Макс уже было хотел расслабиться, и произнести что-нибудь типа: «Вы имеет право сохранять бессознательное состояние», ― но тут же чужой кулак в перчатке глухо и методично начал крушить его челюсть. Пытаясь закрыться, Макс перекатился в сторону, но ощутил на себе тяжелое мускулистое тело, а удары кулака незнакомца стали еще сильнее и точнее ― хотя это и казалось совершенно невозможным. Через пару мгновений, каким-то чудом, схватку удалось вывести в вертикальное положение, но незнакомец не успокаивался. Пропустив очередной удар, Макс вылетел в соседнюю комнату и затылком въехал прямо в каминную решетку. В руку доверчиво, словно щенок, нырнула кочерга, и злодею, собиравшемуся, похоже, сплясать джигу на черепе Макса, пришлось худо. От завершающего в серии ударов, он вернулся в гостиную, где, ударившись о стену, свалился за диван.
Нагнувшись, Макс подхватил с пола свой пистолет, и хладнокровно всадил в диван несколько пуль, стараясь, что бы ни один сектор того не был пропущен.
Кажется — все. Было совершенно тихо. Тихо так, что даже слышно, как гудят потревоженные пулями диванные пружины. Макс было, снова, потянулся к рации, как диван вдруг, взбрыкнув, бросился на него словно бешеный гиппопотам. Вернее, это было бы так, если гиппопотамы умели бы еще и летать. К счастью, за спиной у Макса оказалась не стена, а открытая дверь, что спасло его от сломанной грудной клетки. За те несколько мгновений, пока Макс решал, стоит ли прыгать через диван в комнату, или проще кинуть туда свето-шумовую гранату, в комнате раздался звон разбитого стекла, и, почти сразу, где-то внизу загрохотала жестяная крыша. Перескочив через чересчур агрессивную мебель, Лебедев подлетел к окну: по крыше прилегающего дома гигантскими шагами бежала здоровая фигура в плаще. Макс поймал ее в прицел и, уже нажимая на спусковой крючок, понял, что вот прямо сейчас он сам убьет человека. Но думать об этом было некогда. Он старательно выпустил вслед бегущей фигуре остаток обоймы. Но то ли руки дрожали, то ли глаза залитые кровью из рассеченной брови плохо видели, ―ни одна из пуль так и не попала в цель.
Макс перевалился через подоконник. Под ногами жалобно вскрикнула жестяная крыша.
— На хрен, дежурная! — заорал он в рацию, — Это Лебедев! Подтверждаю код 87! Срочно подкрепление! Веду преследование. Маяк активирован!
Макс загнал в пистолет новую обойму и попытался еще раз прицелиться в мелькавшую между труб и спутниковых тарелок спину в плаще. Та, словно почувствовав, нырнула за очередную трубу, и сама загнала себя в тупик. Деться оттуда было уже некуда. Крыши кончились, впереди был лишь какой-то узенький переулочек. Макс замедлил шаг, поудобнее перехватил пистолет, решив, что вся романтика по поводу того, чтобы «брать живым» вовсе не для этого случая. В висках грохотало сердце, голова после мощных ударов гудела, словно большой железный колокол, и до трубы оставалась всего пара метров. Для надежности взяв ствол еще и левой рукой, Макс обогнул трубу, но… за ней никого не оказалось.
Вообще никого.
Не успел он придумать, как такое могло произойти, как снова получил удар сзади. Кажется, это уже с ним сегодня было… Мелькнула мысль, что умники зовут это словом «дежавю». Пистолет вылетел из руки, загрохотал по крыше и остановился в водосточном желобе. После второго пойманного удара Макс так же устремился вниз. Но нет худа без добра: он настиг пистолет и, оттолкнувшись ногами от желоба, взлетел снова на конек. С удовольствием поймал в прицел точку в середине плаща и нажал на спуск. Тип, собиравшийся как раз перепрыгнуть на крышу соседнего дома, споткнулся, зашатался, и кулем кувыркнулся вниз.
— Есть… — выдохнул Макс. Подбежал к краю и осторожно глянул вниз.
Узенькая улица внизу была совершенно пуста.
Изгибалась дугой дорога, отороченная узкими тротуарами, рассветный ветер гонял пустой белый пакет, и не было ни людей, ни автомобилей. Никого и ничего.
И никакого мертвого тела.
Макс автоматически сделал пару шагов назад и с испугом оглянулся. Но и сзади него никого не было. Он снова подошел к краю крыши, но внизу ничего не изменилось: пакет выделывал все те же пируэты, а тела ни на тротуаре, ни на проезжей части не наблюдалось…
Макс тщательно прислушался к себе, вспоминая все нюансы погони. Нет, деться этому типу явно было больше некуда. Он исчез именно за этой проклятой трубой. Макс обошел трубу еще пару раз, ― словно елку в детском саду, ― но ясности это так и не внесло.
— Алло, дежурная, — продиктовал Макс в рацию,— подозреваемый скрылся, возвращаюсь на место преступления.
— Куда скрылся? — Изумился Гоша Никольский, — Ты что, его потерял?
— Можно и так сказать…
— Что за детский сад… Куда группу перехвата высылать?
— Я, блин, не знаю, куда ее высылать. К последней трубе дома № 16 по улице Мира. Он за трубу зашел и сгинул, демон.
— Какой еще демон? — прохрипел в рации строгий голос. — Что там, блин, за демоны у тебя, Лебедев?
— Это фигурально выражаясь, Андрей Борисович, в смысле, господин майор…
Ндааа-а, понятно, начальство уже прикатило в отдел, убийства далеко не каждый год случаются. Макс начал объяснять:
— Я его по крышам гнал, он за трубу юркнул и ― пропал. Не могу понять куда. Все уже осмотрел… Кажется, я в него попал, но… Я назад в квартиру иду…
— Иди, сейчас опергруппа и эксперты будут. На связи.
Андрей Борисович, похоже, был весьма недоволен. Да и будешь тут довольным, когда день начался с убийства, а твой подчиненный упустил злоумышленника… «Эх, — вздохнул Макс, — представляю, что сегодня начнется. Проверка из управления — это самое гуманное, что может случиться. Впрочем, даже представить сложно, что начнется после убийства».
Выбитое окно было не слишком высоко над крышей, но, все-таки, чтобы влезть в него обратно, пришлось попотеть. Стена под ним была гладкая, словно бутылочный бок.
— Ф-фу, — Макс, наконец, перенес ноги через подоконник, и тут же почувствовал, как мурашки галопом проскакали через его спину, от затылка до самой, ну, понятно чего.
Уже почти рассвело, и включать фонарь не было никакой нужды. Но Макс все же направил острый луч на вбитый в потолок крюк.
Крюк был.
Точно был: мощный, загнутый, присыпанный побелкой.
Но вот только тела не было.
Диван стоял у стенки как новенький; стены, залитые кровью еще пять минут назад, были свежи и чисты; кочерга спокойно соседствовала с совком и щеткой в стойке у камина; и даже полка с фарфоровыми статуэтками стояла на месте. Макс, словно зачарованный, подошел к ней, и взял в руки фигурку котенка. Абсолютно целую. Котенок хитро щурился, словно готовился замурлыкать. Не далее, как пару минут назад, подбирая с пола пистолет, Лебедев видел этого котенка расколотым. Отбитые уши, отсутствующая лапа… Макс опустился на колени, и, словно собака, елозя по полу чуть ли не носом, стал искать ну хоть маленький осколочек фарфора. Домашняя пыль, несколько ворсинок, уличный песок, может быть даже насыпавшийся с его ботинок, но… Осколков на полу не было. Подумав, Макс быстро поднялся, и бросился к стене. Обеими ладонями он начал оглаживать обои. Но обои были совершенно чистые и, что было совсем ужу странно, абсолютно сухие.
— Если с них смыли кровь, — сказал Макс вслух, — они должны быть мокрые. Они, сволочи, должны быть мокрые!
Макс оглянулся по сторонам и заорал:
- Кто здесь! Выходи, сука!
Передернул затвор и снова ринулся во вторую комнату, потом в кухню. Распахнул двери туалета и ванной. Но в квартире никого не было.
В дверь заколотили и заорали на несколько голосов:
— Лебедев, ты тут?! Открывай! Полиция! Откройте! У нас есть ордер!
Макс вышел в прихожую и нажал на кнопку замка… И тут его осенило: дверь он не закрывал. А сейчас она была заперта! На площадке стояла опергруппа: Коля Гончаров и Андрей Шишкин. Из-за их широких спин высовывалось недовольное лицо Андрея Борисовича.
— Ты с кем тут болтаешь? — спросил он вместо приветствия.
— Я говорю, что обои должны быть мокрые. И что когда я зашел, то дверь открытой оставил. А сейчас она закрыта…
— Угу, — взглянув исподлобья, кивнул майор, — А «сволочи» ты кому орал?
— Э… — смутился Макс, — ну это я так, сам с собой разговаривал.
— Это ты себе «сволочи» орал?
— Ну, в принципе, орал обоям...
Гончаров и Шишкин переглянулись. И потом дружно посмотрели на Андрея Борисовича. Тот махнул рукой, призывая их не обращать внимания на пустяки.
— Ну ладно, Лебедев, показывай труп…
— Нет трупа, господин майор. Не думаю, конечно, что он сам ушел…

ГЛАВА 2. Врун, болтун и хохотун

Замечали ли вы, как много может сказать кабинет о своем владельце? Все то, что скрывает ваш строгий начальник, можно без труда прочесть на стенах его служебной обители. И если глаза — зеркало души, то обстановка кабинета — это портрет души маслом. И никак этого не замаскировать, как не полагайся на общие правила. Идеально убранный кабинет может быть совершенно домашним, и всем будет ясно, что начальник — просто душка. А бардак на столе, как ни странно, может означать, что его создатель — равнодушная к судьбам подчиненных скотина. Поскольку и бардак, и порядок, суть лишь отражения. И порядок бывает творческим, и бардак — идеальным и выхолощенным.
Антон Борисович, сухощавый тип с родимым пятном на лбу, отдал полиции всю свою жизнь. Он так и говорил: «Вот вы тут дурью маетесь, а я полиции всю жизнь отдал!» Сейчас он сидел за громадным столом спиной к окну, а стены с обеих сторон от окна украшали его награды: благодарности, дипломы и медали в красивых рамках.
На столе, величине крышки которого могли позавидовать Ватикан и Монако вместе взятые, слева, если глядеть от Макса, стояла небольшая, но весьма развесистая, пальма, а справа — весьма внушительный, сантиметров 70 в высоту, фонтан. Мимо китайских фанз, через колеса миниатюрных мельниц, приютившихся на остром утесе, журчала вода. Антон Борисович время от времени замирал, прислушиваясь к этому звуку, и лицо его выражало одновременно полное удовлетворение и легкое недовольство. Удовлетворение – что он может на секунду отвлечься от суеты и прислушаться к шепоту воды, недовольство – потому, что сам он находится явно не в таком пейзаже. Но Макс знал – явись сейчас сюда джин, и предложи Антону Борисовичу в вечное владение подобный утес с несколькими тысячами крепостных китайцев в придачу – он откажется. Да и вообще не существовало на этой грешной земле такого места, на которое начальник Макса согласился бы променять свой служебный кабинет. Больше у Антона Борисовича на столе никогда ничего не бывало. Ну, разве что, домашний завтрак в эко-контейнерах, аккуратно извлекаемый из старого потрепанного портфеля.
На видном месте в кабинете начальника Максима Лебедева красовалось старинное ружье с гравированными листьями на стволе. Максим был уверен, что ружье это никогда не стреляло и, вопреки известной фразе Чехова, никогда не выстрелит. Антон Борисович не был охотником и вообще не поощрял применения силы. Даже воздерживался от этого по отношению к сотрудникам вверенного ему отделения. Хотя, как казалось Максу, порою ему очень хотелось это сделать. Как, впрочем, и сейчас. Сегодня образ шефа был весьма далек от миролюбивого.
— Ты понимаешь башкой своей, за какое место меня подвесят сперва журналисты, а потом — муниципалы? — кипятился Антон Борисович, потрясая кулаком в старческих пятнах. Голос его при этом оставался таким же нудным, как и всегда: — «Сотрудник полицейского управления в шесть часов утра бегал по крышам жилых домов и стрелял из пистолета». Вот так кратко будут звучать эти новости! И это я тебе еще самый мягкий вариант цитирую, из «Аргументов», а что может «Независимая» написать, даже представить страшно!
— Но, господин майор…
— И это притом, Лебедев, заметь, что я не буду им рассказывать, как ты там ругался с обоями! И ребятам велел, чтобы вот такие вот замки на рты себе повесили!
— Я действовал согласно инструкции. На меня было совершено нападение. Да и все признаки тяжкого преступления были на лицо...
— Вот именно — были! И где они? Растворились? Что мне ответить журналистам: первый труп сам отцепился с крюка и вышел перекурить, второй улетел в неизвестном направлении, как Бэтмен, а Лебедев — настоящий профессионал, хотя врун, болтун и хохотун?
Максим вздохнул, и попытался сказать как можно спокойнее и четче:
— Там был труп. И я его отчетливо видел...
— И он всех нас видел, труп этот! Где — не скажу, — Антон Борисович передохнул и для успокоения погладил листья стоящей на столе пальмы. Макс тут же попытался встрять:
— А этого, который исчез, я если не убил, то ранил. Это точно. Нужно прошерстить все больницы...
— Разберемся. С больницами... — вздохнул Антон Борисович и откинулся в кресле. — Есть проблемы важнее. Тут запрос из НСБ пришел. Требуют внутреннего расследования по твою душу. И собираются сюда еще и лично заявиться. Будут с минуты на минуту. Хорошо еще, что прокурор Балакирев вчера в столицу выехал. Будет через два дня. Так что постановление об аресте им пока не подписать. И у нас есть время подготовиться.
Антон Борисович внушительно постучал по столу пальцем:
— Мне нужны контраргументы. Внушительные. Реальные аргументы, Максим. Ты меня понял?
Макс уныло кивнул. Шеф достал из ящика чип в пластиковой коробке и запустил его по поверхности стола Максу.
— Сдай экспресс-анализ Михалычу. Хочу быть уверен, что ты не принимал ничего недозволенного... И готовь аргументы. Запомни — сегодня последний день, когда я отстаиваю какие-то твои права. Дальше уже сам.
Макс раздраженно схватил чип, засунул его в карман и поднялся:
— Разрешите идти?
Шеф пристально глянул на Макса, покачал головой, и показал указательным пальцем левой руки себе на правое запястье. Лебедев вздохнул и прикрепил чип к своему запястью. Раздался неприятный писк, и Макс поморщился от легкого укола.
— К Михалычу! Прямо сейчас. И, кстати, не забудьте — сегодня ваш отдел по плану навещает психолога. И, учтите, что до выяснения обстоятельств вы, Лебедев, отстранены. Ясно?
Макс вздохнул и вышел в рабочий холл.
Здесь царило обычное оживление. За парой десятков компьютеров сидели все, кто не был в патрулировании. Кто-то готовился к экзамену для очередного звания, кто-то болтал по голографическому каналу, кто-то, в полголоса кляня бюрократов, заполнял на планшете какие-то служебные таблицы.
Антон, накачанный блондин, сидя у громадного монитора, в который раз уже пытался набрать необходимое количество очков в автосимуляторе. Ким Стрельцов, ближайший друг и напарник Максима, нависал над блондином, давая важные и нужные советы:
— Да куда ты! Ну, ты баран! Жми его к обочине! Ну!
— А я что делаю?! — зло возражал Антон.
— Да ни фига ты не делаешь! Не пропусти!..
На экране машина преступника свернула в узкий переулок, а Антон умудрился его проскочить:
— Вот сука!
Монотонный женский голос из колонок тут же заявил:
— Вы использовали ненормативное выражение. Штраф 20 баллов.
— О, Макс! — Обрадовался Ким, — Ну что там?
Макс только отмахнулся. Конечно, они с Кимом давние приятели, но пересказывать произошедшее еще и ему у Лебедева уже не было никаких сил.
— Ким, ты помнишь, что сегодня у нас психолог?
Ким бросил взгляд на часы:
— Да помню, помню. И думаю, что пора бы нам уже выдвигаться.
В холле неожиданно воцарилась тишина. Макс обернулся: по проходу шли два человека в черных костюмах. Их фигуры неудержимо стремились к квадрату, а лица, хотя уже и превосходили по выразительности чугунные гири, все-таки до живости мимики яичницы были еще далеки.
— «Терминаторы» прибыли, — услышал Макс чей-то раздраженный шепот.
Сотрудники Национальной Службы Безопасности не обратили на эту слабую шпильку ровно никакого внимания.
Один из них распахнул без стука дверь в кабинет Антона Борисовича, второй сделал шаг внутрь, первый вошел следом за ним, и так же аккуратно и как-то совершенно механистично закрыл за собой дверь. Постороннему человеку могло показаться, что была продемонстрирована небольшая пантомима из жизни роботов.
— Что они тут забыли? — поморщился Антон.
— По мою душу, — Макс махнул рукой, стараясь казаться оптимистичным.
— Что, все так серьезно? — забеспокоился Ким.
— Совсем обнаглели, — Антон снова отправился в бесконечную виртуальную погоню, — И пострелять, блин, уже нельзя…
Максу захотелось как-то отшутиться, но вместо этого он лишь дернул Кима за рукав:
— Ну ладно, хватит, нас с тобой ждет промывка мозгов.
—Служба такая, - ухмыльнулся Ким.
— Это да… - недовольно кивнул Лебедев, - Служба…
Но, на самом деле, Макс лукавил: служба в полиции ему нравилась. Оказался он здесь почти случайно. Еще в детстве, году, наверное, в 2014-м, он увлекся набиравшей тогда популярность лаптой. Быстро получил сначала первый взрослый, а затем и мастера спорта. Поиграл в паре команд, и его позвали в «Динамо». Президент тогда как раз выступил с одобрением патриотического увлечения молодежи, и все ведомства стали срочно создавать команды по лапте. Максу казалось, что он у судьбы в любимчиках: гонорары росли как на дрожжах; он принадлежал к спортивной элите ― игроки в лапту были настоящими звездами, ― вокруг постоянно вились промоутеры, просящие что-то отрекламировать и красотки, желающие дружить с «русскими богатырями». Но, увы, продлилось все это везение не слишком долго. Постепенно популярность лапты пошла на спад, и талантливая молодежь стала выбирать более перспективный бейсбол, а после того, как начали уходить из большого спорта старики, способные расшибить с одного удара чижа «в лапшу», лига и вовсе начала хиреть. В один прекрасный день Макс понял, что он ― лучший игрок «Динамо», и одна из играющих легенд российской лапты в принципе. Но вот только промоутеров вокруг было все меньше, и окружавшие игроков девушки становились все менее красивыми. Да и гонорары стали стремительно усыхать. Максу пару раз предлагали перейти в другие команды, которые лучше держались на плаву, но он отказывался. Не столько из-за того, что не хотелось оставлять команду, с которой уже сроднился, сколько потому, что было ясно: эта его игра уже сыграна. Еще лет пять — и он станет никому не нужным ветераном позабытой лапты. Все его ровесники уже сделают карьеру, а он будет вынужден устроиться куда-нибудь сторожем, чтобы заработать чего-нибудь к своей жалкой пенсии. Да, газета «Чиж» посвятила его уходу целый разворот, ― но в то время ее уже мало кто читал.
Когда Макс забирал документы из команды, в коридоре министерства его остановил майор Григорьев, тоже бывший лаптист:
— Ну, и какие планы, — начал он без приветствия.
Макс пожал плечами:
— Зовут в «Империю электричества». Сначала менеджером, потом посмотрим…
— Ну что же, — кивнул Григорьев, — ты парень умный, карьеру сделаешь.
А потом наклонился к его уху и хрипло зашептал:
— Только вот не затошнит ли тебя целыми днями бумажки перекладывать и в монитор пялиться… Ты же наш, лаптист, динамовец… И вдруг бумажки? От таблиц, да от пасьянсов не затошнит?
Макс растерялся, и Григорьев тут же затянул его в кабинет:
— Мне такие люди во как нужны, — он чиркнул себя ребром ладони по горлу, — полгодика послужишь и, обещаю, получишь лейтенанта! Но дело-то в другом — тебе это понравится! Ты создан для этой работы!
Макс помолчал минуту, шумно выдохнул и протянул Григорьеву только что отмеченную в «Динамо» идентификационную карту:
— Готов!
Григорьев взял карту, немного покрутил и вернул:
— Завтра придешь. Хочу, чтобы это было на холодную голову. Чтобы понимал, с чем связываешься.
Макс пришел. И получил через полгода лейтенанта. А еще через пару лет Григорьев лично навестил его в больнице, куда привезли Макса, сильно пострадавшего в драке с восемью молодчиками, пытавшимися ограбить какую-то лавчонку. Налетчики, впрочем, отделались гораздо хуже. Григорьев подошел к каталке, на которой посредине приемного покоя возвышался Макс, и внимательно посмотрев ему в глаза, тихо сказал:
— Ну, я же сказал, тебе понравится…
И, как не удивительно, Макс кивнул ему в ответ.
Глупо, но он часто вспоминал этот короткий разговор в больнице, и слово «понравится», произнесенное, пожалуй, в самой неподходящей для этого обстановке. Вот и сейчас он ухмыльнулся, вспоминая эту историю.


ГЛАВА 3. А вы таблеточки приняли?

В кабинете психолога Макс с раздражением поглядывал на блестящий шарик, который едва уловимо жужжал, описывая «восьмерки» возле его лица.
— Простите, Иван Алексеевич, я понимаю, что эта штуковина считывает и протоколирует мои эмоции, но можно ее как-нибудь отодвинуть подальше? Я каждый раз боюсь, что она таки влетит мне в голову…
— Увы, Максим, — психолог развел руками, — вы же сами знаете, финансирование не ах, приходится пользоваться старыми моделями. Не хотите поговорить о том, что случилось утром?
— Давайте в следующий раз… — Вздохнул Макс, — Я сам еще толком не понял, что произошло… Пусть оно тут уляжется… — он постучал себе по лбу.
— Неволить не буду. Тогда давайте вернемся к вашему регулярно повторяющемуся сну. Эта планета — Земля?
— Нет… Точно нет…
— И сюжет каждый раз один и тот же, без всяких изменений?
— Одно и то же. Как фильм, который я смотрю. И все выглядит… ну… более реалистично, что ли, чем в обычных снах.
Иван Алексеевич пожевал губами, подвигал какие-то яркие квадратики на своем планшете:
— И вы по-прежнему так называемые «обычные сны» помните редко?
— Редко. Может быть, мне просто ничего не снится?
Психолог передвинул еще несколько разноцветных квадратиков на экране. Максу квадратики эти категорически не понравились. Что было на них написано — не разглядеть, слишком мелкий шрифт, но вот их цвета ему внушали опасение: красный, желтый, оранжевый… Вряд ли такими цветами станут обозначать какие-нибудь хорошие вещи: спокойствие, добродетель, приверженность к служебной дисциплине…
— Угу, — промычал психолог с интересом, — Я так понимаю, что с момента нашей последней встречи у вас произошли какие-то изменения в личной жизни?
— Да, женился… — Макс тяжело вздохнул.
Уже который раз за сегодняшний день ему подумалось, что не слишком успешно начался у них с Милой медовый месяц.
— Мои поздравления, — промямлил доктор и внимательно посмотрел на Макса из-под очков. — Дети?
— Пока не планируем.
Психолог удовлетворенно кивнул и поставил еще ряд галочек на экране планшета. Затем тронул незаметную кнопку на крышке стола. Раздражающий шарик нырнул в одну из полок книжного шкафа, а к Максиму по столу заскользил небольшой прозрачный цилиндр с несколькими разноцветными капсулами. Сделав приглашающий жест рукой, Иван Алексеевич пояснил:
— Как обычно, перед сном. Не забывайте, — и протянул Лебедеву руку. — До следующего раза.
Макс пожал вялую, мягкую, и какую-то неприятную, словно залежавшаяся селедка, ладонь врача, и вышел из кабинета. В приемной, вытянув длинные ноги через все пространство, полулежал в кресле Ким. Смущенно хихикала медсестра. А Стрельцов вовсю махал руками, да так художественно, словно дирижировал симфоническим оркестром. Стоит заметить, что эти его пассы имели на девушек просто магическое воздействие. А уж в сочетании с байками из полицейской жизни… Естественно, Ким вещал:
— А вот еще был случай… Возвращаемся в отдел…
Но, увидев Макса, Ким тут же вскочил на ноги:
— Уже все? Так быстро?
Лебедев поморщился, и, обогнув Кима, хлопнул его по плечу:
— На связи.
Ким кивнул:
— На связи, — и отправился в кабинет, пообещав медсестричке, что как только выйдет, так сразу расскажет, чем все там кончилось.
Максим посмотрел на разноцветные капсулы и привычно бросил прозрачный цилиндр в ближайшую урну, вытащил коннектор:
— Слава, ты дома? Я около тебя, из клиники вышел, сейчас заскочу.
Со Славой Макс был знаком еще с детства: они вместе гоняли чижа, сначала в дворовых командах, а потом в профессиональной лиге. Но если Макс сумел стать звездой, Славке это не удалось. И дело не в таланте, а везении: в первом же сезоне в серьезной команде он сломал колено. Его спортивная карьера была закончена.
Встречаясь с ним, Макс всегда читал в его глазах: «Счастливчик ты, Лебедев. Повезло тебе… Богач и красавчик… А я инвалид…» Инвалидом, впрочем, Слава не был: только чуть-чуть прихрамывал. Организм у него оказался с особенностями: никак не хотел принимать имплантат. Лучшие врачи бились над его коленом, словно над собственной диссертацией, но так ничего и не смогли сделать. Шли разговоры про клинику в Германии, даже начали собирать деньги ― и собрали, быстро собрали, но Слава внезапно из больницы исчез. Только что был — и нет. Подняли тогда на ноги и полицию, и родственников, и друзей… А нашел его Макс: Славка сидел на трибуне их школьного стадиона. Внизу пацаны били по бейсбольному мячу. «Мазила, куда же ты даешь!» — разносился пронзительный крик. Макс подошел и опустился рядом со Славой на горячие от солнца доски. Слава мельком глянул на него, и продолжил наблюдать за мальчишками. И, не глядя в его сторону, глухо заговорил:
— Понимаешь, еще несколько дней в этой больнице, и я просто сдохну. Просто сдохну, и все. Ну, или с ума сойду. Крутят меня, винтят, режут, просвечивают, что-то вынимают, что-то вставляют… И зачем это все?
— Ну, Слава… — растерялся Макс, — Человек не должен хромать. Лига сегодня утром уже перечислила деньги, даже собирать не надо. Поедешь в имплант-центр…
— И что?! — раздраженно бросил Слава.
— Сделают там тебе эту треклятую ногу…
— Не сделают, — Славка грустно ухмыльнулся. — Меня такие профессора осматривали ― суперпрофи, да и те только руками разводили. Не приживается — и все. И, говорят, что если и заставят ее прижиться, то вот в остальном организме могут сбои начаться. Не, на фиг, уж лучше я буду хромать.
— Но…
— Слушай, Макс, давай больше не будем об этом? Я решение принял. Окончательное.
Макс вздохнул. Переубедить Славку он все равно бы не смог: в спорах тот побеждал практически всегда.
— Ты бы хоть врачей бы предупредил. А то там, в клинике, не представляешь, что творится…
— Предупрежу. Только сначала, Макс, сбегай за пиццей. Помнишь, как мы в детстве ее ели после тренировок?
Макс кивнул и побежал вниз по деревянным ступенькам, припоминая детство. Скрипели они тогда точно так же, как и сейчас. Интересно, остались ли кроме них в городе хоть одни скрипящие ступеньки? Или хотя бы просто деревянные? Вряд ли. Вообще с тех пор мир сильно изменился. Никто уже сейчас не бегает за пиццей: автоматический вертолетик доставит вам ее через три минуты после заказа. Наверняка, если сейчас поднять голову вверх, то увидишь какой-нибудь вертолетик с бутылкой воды, спешащий к спортсмену… Когда они со Славиком гоняли тут чижа, о подобном было даже невозможно и подумать… Макс поймал себя на этой мысли и поразился: а ведь, и в самом деле, изменилось практически все! Исчезли походы по магазинам – теперь пневмодоставка, не стало прогулок – теперь, почти везде, самодвижущиеся тротуары… Даже лампочек нет – теперь светятся стены и потолок. Будто бы какой-то волшебник взмахнул палочкой – и мир стремительно преобразился. Человек за считанные годы был лишен всех привычных ему бытовых забот: даже лампочки - и те менять не надо. Да и работа у всех стала значительно проще. Макс вспомнил, как рассказывали о свой службе старые полицейские. А сейчас-то и преступности почти не стало. И во всем так. Три часа рабочий день, а одно время даже шли разговоры, что будут вводить, по желанию, пенсию с любого возраста. Но потом почему-то отказались. Кто бы мог подумать об этом еще несколько лет назад?
Славик, однако, видимо, об этом думал. В больницу он, и в самом деле, возвращаться не стал, а выбрал себе довольно странную профессию ― аналитика будущего. Называлось это ― «футурология», а Славка, соответственно, стал «футурологом». Аналитик должен был предугадывать дальнейшее развитие общества и техники и вносить коррективы в различные современные проекты. Например, если бы эта профессия существовала бы лет 50 назад, то аналитики легко бы могли предсказать увеличение количества автомобилей, значит, дороги бы стали строить более широкими, и сегодня мы были бы избавлены от пробок. Или, например, в каждом бы доме уже в начале проектирования были бы предусмотрены места для труб пневмодоставки из супермаркетов, крепления для солнечных батарей или замкнутые внутри квартир сети разводок под мощные сменные аккумуляторы. Макс помнил, как все это начиналось лет десять назад: тяжелый угловатый ящик мог питать квартиру лет десять. Сегодня батарейка размером с палец стояла у него в каждой комнате, а последний раз он менял какую-нибудь… Наверное, с полгода назад, на кухне. Отсутствие проводов было чертовски удобно, но переделать всю проводку в квартире под аккумуляторную схему снабжения… Да, это было не просто. Тогда Макс очень сильно пожалел, что в прошлом не было футурологов.
Впрочем, в те времена эта профессия приносила денег не особо много, и общие приятели шутили, что Славик нашел себе отличное хобби, за которое, порою, еще и платят. Но после того, как приняли закон, что ни один проект не может быть воплощен без экспертных заключений двух независимых футурологов, Слава в деньгах нуждаться перестал. Более того, через некоторое время он даже стал звездой футурологии, и интервью с ним регулярно появлялись в различных газетах, да и на телевидении он примелькался. Макс, каждый раз видя Славино лицо на экране, качал головой: «Все-таки, приятель, ты добился своего. Добился ее ― славы». Дело в том, что Славика на самом деле звали Сергеем, а прозвище «Слава» он получил еще в школьной команде по лапте, потому что всегда постоянно твердил: «Пацаны, нас ждет слава! Мы добьемся славы!».
Возле славкиного подъезда Макс остановился. Невольно он обратил внимание на кружащийся в тупике улочки пустой белый пакет. Кажется, по воле ветра пакет вытворял те же самые пируэты, что и на безлюдной улице сегодняшним злосчастным утром, когда Максим пытался отыскать загадочно пропавшего с крыши противника. Лебедев попытался отогнать неприятные воспоминания, но ощущение дежавю не покидало его и в подъезде. Десятки, если не сотни раз он видел эти пустые пакеты на ветру, пока их еще не схватил автоматический уборщик. Но теперь Максу стало казаться, что все они как близнецы-братья летают по одной и той же траектории. Или это законы физики? Макс тряхнул головой – ну что за бред!
Дверь у Славы была, как обычно, немного приоткрыта. Через комнаты летел приятный сквознячок, а хозяин квартиры восседал в кресле на балконе:
— О какие люди! — Он оперся на подоконник и сделал к Лебедеву несколько осторожных шагов. — Опять тебе мозги в клинике промывали, как понимаю, раз заскочил.
— Так точно!
Друзья обнялись.
Квартира Славы была местом весьма необычным. Славик коллекционировал дизайнерские вещи начала века. Это было, конечно, забавно. Коллекция начиналась прямо на входе в квартиру. Стену прихожей украшала алюминиевая вешалка, больше похожая на рога двух оленей, сцепившихся во время гона. Многие гости недоуменно интересовались: «А что это было изначально?» и никак не могли поверить в такую фантазию дизайнера. Хаос алюминиевых трубок, и в самом деле, скорее походил на взорвавшийся лабораторный аппарат, чем на вешалку. Зал квартиры украшал громадный черный шкаф, весь дизайн которого состоял из квадратных дырок. Вернее, это и были дырки, разделенные черными досками, идущими вертикально и горизонтально. В получившиеся квадратные отверстия, как, видимо, предполагал дизайнер, было надо складывать вещи. Слава, правда, говорил, что слышал где-то, что для этих квадратных отверстий существуют еще и специальные картонные ящики, но поверить в такую извращенную фантазию дизайнера было уже совсем сложно.
Даже диван был вполне себе образчиком маразма предыдущих десятилетий. На чуть обструганных досках лежала груда белых, жутко марких подушек. Сидеть, так как подушки постоянно съезжали, было неудобно, а учитывая еще и то, что стирать подушки приходилось чуть ли не каждую неделю, фанатизм Славика в коллекционировании заслуживал высшего балла.
— Спасибо, Слава, за камеру, очень пригодилась, — Лебедев поставил небольшой кожаный кофр с медным лейблом производителя на стол. Вчера – как чувствовал, что утром времени на сборы не будет, и засунул его в багажник машины.
— Рад, — мотнул головой Слава. — Извини, что сам не мог на свадьбе быть. Дернули просто в последний момент. А работа у меня такая, что сам понимаешь, клиенту отказывать нельзя. Аналитиков развелось, словно голубей на помойке. Ну что, камера хорошо летает?
— Да летают-то они сегодня все еще хорошо, — Макс сел на диван с белыми подушками. — Мы уже немного видео посмотрели, что получилось. У твоей, конечно, главный плюс — что она рубит психологическую фишку, и снимает всех людей понемногу. А то когда сделали эту идиотскую систему, реагирующую на активность, типа, «где веселье, там и мы», это, конечно, жестко было. У меня один коллега на свадьбе такую использовал, так из четырех часов съемки, 3.20 — всякие пьяные танцы и прочее, когда кто-то, перебрал и руками машет. Не камера, а папарацци какой-то. Свадьба как свадьба была, обычная. А видео смотришь — чисто оргия!
— Да, эти роботы сейчас чудовищно быстро обучаются, — согласился Слава. — Кстати, поздравляю! Жена у тебя, и в самом деле, красавица! Как отметили-то?
— Жаль, тебя не было. Ну как… Нормально. Все как обычно. Свадьба — она и есть свадьба. Даже драки не было…
— Откуда же там драке взяться, если кругом одни полицейские?!
— Ну не скажи… Это как раз фактор риска.
Славка захохотал, искренне и открыто, словно в детстве. Макс, глядя на него потеплел душой, удивительно, но с годами люди теряют способность смеяться. Даже если и хохочут, то уже не так как раньше: смеются не потому что им весело, а потому что они знают, что должно быть весело. Мало кто в зрелом возрасте смеется искренне. Разве что в одиночестве, за книгой или фильмом. А вот Славка сохранил эту способность: если ему было весело, он открыто хохотал, даже когда это, порою, было не к месту. Вот такое вот мальчишество.
— Слушай, по лицу твоему вижу, - по делу пришел. – Слава вдруг стал серьезным. – Стряслось чего?
Лебедев уставился в окно:
— Даже не знаю, как сказать… Понимаешь, я сегодня лично видел убитого.
— Убитого?! — Охнул Славка. — Реально? Это же, ― как его, ― сенсация! Я думал, что уже вообще никого не убивают!
Макс поморщился:
— Вообще-то не убивают. Девять лет никого не убивали. Но это, знаешь ли, несколько странная история. В двух словах не получится.
— Так мы же не торопимся… Или это секретно?
— Да нет. Короче, представь. Квартира, которой не существует в базе данных. Вызов от абонента, отсутствующего в Единой Системе Электронных Оповещений. Приезжаю. Посередине комнаты к крюку на потолке подвешен труп со следами пыток. Убийца появляется из темноты, бьет меня в голову, я пытаюсь закатать в ответку, но выходит плохо. Небольшая погоня по крышам, и злоумышленник исчезает в рассветных сумерках. Возвращаюсь — и трупа нет. Более того: такое ощущение, что в этой квартире вообще ничего не происходило. То есть тихо, чистенько, никаких луж крови.
— Однако, — Слава присвистнул, — как такое может быть?
— Не знаю, — Макс развел руками. — Интересно, что ты думаешь по этому поводу. Теперь я отстранен и вообще…
— Ну, насколько я знаю, нет сегодня таких технологий, чтобы такое дело провернуть. Единственное, что можно предположить, если ты не принимал ничего галлюциногенного…
Максим торопливо махнул рукой приятелю – мол, давай дальше. Слава откинулся назад:
- …Ну, скажем, это могла быть какая-то постановочная история. Заранее подготовленная.
- Зачем и кем подготовленная, Слава?
-Ну, не знаю. Какие-нибудь службы проверки или научный эксперимент над сознанием. В этом случае, за тобой должны плотно присматривать. Ты не обращал внимания?
Лебедев задумался.
- Вообще-то не замечал.
- Понятно, – Слава уставился в потолок, замолчал. Затем вдруг оживился. – Еще может быть это испытание какой-нибудь секретной разработки по созданию реалистичных видений. Симулятор ситуаций. Тогда действительно никакого тела и не было. И по крыше от тебя никто не убегал.
Макс задрал форму. На груди отчетливо проступали свежие синяки и ссадины.
- И этого не было, Слава? У меня скула до сих пор ноет. Хорошо, зубы целы.
- Ну, тогда не знаю. Что психолог сказал?
— Я с ним про это не говорил. Отложили на следующий раз. Плановая же беседа, не экспертиза.
- Слушай, - Слава внимательно посмотрел на друга, – а ты других странных вещей в последнее время не замечал?
Максим вспомнил про пустой полиэтиленовый пакет на ветру, но промолчал. Чего доброго, Славка решит, что его друг на самом деле сошел с ума. Или все-таки сошел? Макс прошелся по комнате, перебирая все последние события своей жизни.
- Да, нет – все как у всех. Ничего примечательного.
Слава тоже встал:
— Загрузил я тебя? Ладно, забудь, - он хлопнул Макса по плечу, - Я просто волнуюсь – ты был у психолога, а что он там в рапорте напишет…. Ты не знаешь, что он там у себя в планшетничке чиркает?
Лебедев помрачнел.
— Нет.
— Вот. Никогда, никогда не надо быть откровенным с психологом ― запомни. Но вообще есть очень простой способ определить, что он про тебя думает.
— Это как? — Лебедев помрачнел еще больше.
— Там же наверняка после тебя какой-нибудь твой коллега пошел?
— Да, Ким.
— Так вот. Если психолог напрягся по твоему поводу, он тогда у коллег интересоваться будет - как ты на службе себя ведешь. Может, когда-нибудь предлагал подследственного немного попытать, когда-нибудь жестко задержал кого-то….
— Точно! Спасибо тебе! Сейчас же это и выясню! — Макс пожал руку Славке и, выхватив коннектор, побежал вниз по лестнице:
— Алло, Ким! Тебя уже выпустили? Давай пересечемся, есть маленький вопрос. Ага, в пиццерии. Да, я недалеко!
На выходе из подъезда Лебедев невольно посмотрел в сторону тупичка. Никакого пакета на ветру не было. Макс выдохнул и быстро зашагал по улице.