- Спокойно, Сунира у тебя все получится!
Сердце стучало как бешенное, не давая сосредоточиться, девушка вжалась щекой в холодную каменную стену, глубоко вдохнула и выдохнула.
- Просто вспоминай, - уговаривала себя Сунира, а сердце стучало так, будто готово было разорвать грудную клетку
Сегодня она специально зашла к Деду в камеру, ей нужна была метка, ей нужно было запомнить какое-то мгновение, чтобы к нему вернуться. На стене висели красные каменные четки, именно на них уставилась Сунира.
- Ты что? – спросил Дед.
Но девушка лишь замахала рукой, ни на секунду не отрываясь от четок. А потом запела очень тихо, почти не слышно, фальшивя на высоких нотах:
Птица, летящая высоко – ты знаешь, что я чувствую
Солнце в небе – ты знаешь, что я чувствую
Тростник, дрожащий на ветру – ты знаешь, что я чувствую
Это новый рассвет
Это новый день
Это новая жизнь
Для меня
И мне хорошо!
И только Дед хотел спросить Суниру, что же это все-таки значит, как она повернулась к нему, улыбнулась и вышла из камеры. Но он даже не успел удивиться, как девушка вновь возникла перед ним, прямо из воздуха:
- Дед, послушай меня очень внимательно! Я сапака, и я знаю, как отсюда сбежать.
И исчезла, будто никогда и не было.
Дед тут же подскочил, побежал по узким каменным коридорам, спустился на два уровня вниз в шахту, добежал до конца туннеля. Там отдыхала смена каторжников; из огромной трещины торчал трос, и все следили за тем, когда же он дернется.
- Доставай!
Каторжники удивленно уставились на своего пахана. Но он, ничего не объясняя, задыхаясь от быстрого бега, поэтому срываясь на крик, повторил:
- Доставай я сказал!
Но трос дернулся сам, и Велий, что сидел ближе всех к трещине, стал аккуратно натягивать его, так чтобы человек, который выбирался через щель, чувствовал бы только натяжение веревки, и она не мешала ему ползти. Наконец из щели, сначала, показались руки, голова, девушка рывком вытащила свое тело до пояса, затем ее подхватил Велий, вытянул и поставил на пол. Сунира отряхнулась, потянула за шнурок, который был привязан к ее поясу. Из щели выпал кожаный бурдюк, он гулко плюхнулся, полностью заполненный слизью вахарского червя. Только после этого девушка развернулась и посмотрела прямо в глаза Деду
- Я доходчиво все объяснила?
- О да!
Сапаки – это люди, ничем не отличающиеся от других. У них есть две руки, две ноги и даже два глаза, они могут чувствовать и умирать. Но только сапаки могли путешествовать между звездами. В двадцатом веке человек впервые вышел в космос, значение этого события трудно переоценить. Люди оторвались от своего родового гнезда и готовились к новой самостоятельной жизни. Только оказалось, что взлетать, то они могут, а вот летать пока не очень. Путь до ближайшего небесного тела – Луны занимал туда и обратно восемь суток. Да и что делать на этой Луне – одни камни. Но в конце двадцать первого века наука совершила очередной гигантский прыжок: русские ученые придумали способ перемещаться в гиперпространстве. Вот только была одна небольшая проблемка, чтобы создать туннель, соединяющий две точки пространства, надо иметь на входе и выходе арку Фролову – трехсотметровую металлическую конструкцию. Переход на Марс теперь длился не три года, как обычно, а всего лишь три минуты. Люди сразу же колонизировали всю Солнечную системы, дабы технологии теперь позволяли все: на Марсе и на Венере зацвели сады. А когда лет через сто пятьдесят общая эйфория испарилась, человечество опять погрузилось в жесткий депресняк. Путь к звездам был закрыт. Ну не то чтобы совсем закрыт… Просто до ближайшей звезды лететь надо было старым дедовским способом где-то лет сто пятьдесят, чтобы установить там арку Фролова и уже тогда перемещаться обычным способом. Нет, конечно, на волне всеобщий эйфории снарядили Первую Межзвездную Экспедицию и стали ждать ответ, прошло сто пятьдесят лет, но арка, что должна была соединить Солнечную Систему и Альфу Центавру не подавала никаких признаков жизни. Подождали еще для приличия пятьдесят лет – никакого результата. Стали собирать вторую экспедицию. Вообще то, что она смогла хоть куда-то отправиться – было просто чудом. То количество различных соглашений, постановлений, резолюции, поправок и дополнений, что обменивались друг с другом Земля, Марс, Венера и Луна – просто не поддавалось исчислению. Как здесь что-то можно было согласовать? Но факт остается фактом: вторая экспедиция отправилась к Альфе Центавре. Про нее уже готовились забыть опять лет на сто пятьдесят, но неожиданно для всех уже через четыре года арка Фролова заработала. Сначала конечно подумали, что это первая экспедиция подает признаки жизни, но из гиперпространственного туннеля вышел именно корабль второй экспедиции Что? Как? Почему? Вопросов была масса, факт только один: в другой звездной системе, нашли планету, очень похожую на Землю и уже даже колонизировали. Назвали ее – Юнона. Действительно, Юпитер есть, почему бы не появиться Юноне. Ученые же мучили пилота, хотя конечно они уверяли: это всего лишь исследования. Как он смог перенести корабль на такое безумное расстояние всего за год, пилот адекватно объяснить не смог. Но связь Земля – Юнона существовала. Пилота кололи, излучали, обследовали и чуть ли не вскрывали, тайна осталась тайной. А в один прекрасный момент он исчез, из закрытой больничной палаты, что находилась глубоко под землей, а вместе с ним исчез и корабль второй экспедиции. Так появились сапаки.
- Все получилось! Все получилось! – Сунира ликовала, сидя в темном туннеле. Где-то рядом посыпалась каменная крошка: червь совсем близко, пора выбираться. Сунира включила фонарь, луч света выхватил белую, полупрозрачную плоть – червь тянулся к теплу. Дернув веревку, девушка забралась в щель, и упираясь на широко расставленные руки и ноги, стала медленно забираться наверх. Сначала она почувствовала приток свежего воздуха, потом пальцы зацепились за острую кромку, Сунира подтянулась на руках и вытянула себя до пояса, Велий подхватил ее и поставил на ноги. А потом они сидели в камере Деда и разговаривали:
- Мне сложно это объяснить. Но если только очень грубо… Понимаешь Дед, – Сунира закусила губу, подбирая слова, – Вы привыкли мерить пространство расстоянием, а это не верно. Любая точка разделена не расстоянием, а временем. Поэтому мы перемещаем корабли во времени, мы просто притягиваем тот момент, когда нужная нам точка находилась именно в этой части пространства. И так же как между двумя точками есть только одно и тоже расстояние, то и между двумя точками будет одно и то же время. Поэтому, даже если ты назовешь мне координаты, я не могу доставить вас на Тортугу обычным способом, потому что не знаю, какое будет тогда время: может, звездная система еще не будет существовать, а может, мы попадем в такое далекое будущее, что ни кто и знать не будет про нас…
- Но ты ведь сказала, что знаешь, как отсюда выбраться?...
- Есть еще один способ, - Сунира замолчала, и хоть она давно уже сделала выбор, но все равно сомневалась, теперь ей придется выдать одну из главных тайн сапак. Конечно, обычный человек никогда не сможет им воспользоваться, девушка вздохнула, покосилась на красные четки, висевшие на стене, и продолжила, – Каждое мгновение времени неповторимо, и поэтому мы можем зафиксировать какой-то момент в сознании и вернуть себя туда. Именно так я поступила сегодня, специально пришла к тебе в камеру и смотрела на четки так долго чтоб запомнить, все что меня окружало, не только цвет, но запахи и звуки… На Тортуге, как понимаешь, я никогда не была… Я знаю у тебя есть связь за пределами каторги… Так вот фотография – это как раз и есть зафиксированное мгновение времени, если я увижу фото Тортуги, то смогу перенести нас именно в этот момент, когда она была сделана.
- Я конечно могу послать весточку, чтоб сделали снимок, - Дед задумался почесывая свою короткую седую бороду, - но я не смогу доставить ее сюда.
- Это не важно, главное, чтоб фотография была сделана и распечатана, остальное я беру на себя.
Когда родилась Сунира, люди уже расселились в трех галактиках, освоив сто тридцать звездных систем. Чтоб это стало возможно, пришлось заключить соглашение с сапаками. Они, оставаясь полностью независимыми от другого человечества, помогают искать новые пригодные планеты и просто осваивают космос, а обычные люди беспрекословно отдают своих детей, если вдруг случится, что они родились сапаками. Вот тут оказалось удивительная вещь, со всей мощью науки люди так и не смогли разобраться кто такие сапаки, какой ген отвечает за такие способности, даже у самих сапак рождались обычные дети. Любой торговый флот, или государство хотел бы заполучить в свое пользование, такого пилота, потому что путешествие на сапаке было практически безопасным, мгновенным, и не требовало практически никаких затрат. Но сапаки очень ревностно охраняли свою независимость. Об их планете Галате ходили только слухи, но никто не знал, где она находится. Сунира родилась и прожила десять лет на довольно тихой аграрной планете, ни о каком космосе даже не мечтала, но однажды к ним прилетели сапаки. Они вместе с местными властями обходили все школы и искали нужных детей. Каково же было удивление одноклассников, родственников, и в первую очередь самой Суниры, когда выбрали именно ее. Она даже не смогла собраться, ее сразу усадили в машину и отвезли в единственный на их планете космопорт. Уже через два часа она была на Галате. Так началась новая жизнь Суниры, И теперь она сама не понимала, как раньше могла жить без космоса. В школе было всего три ученика, сапаки рождались крайне редко. Сунира была лучшей, поэтому первый самостоятельный полет в шестнадцать лет доверили именно ей. Все должно было пройти идеально, вот только никто не учел предательства. Когда они появились в заданной точке маршрута, их уже ждали десять кораблей. Сунира запаниковала, она должна была вернуть корабль на Галату, но из-за страха не могла сконцентрироваться ни на одном образе. Корабль кромсали захватчики, и она связанная своей нервной системой с ним, кричала от дикой боли. Очень поздно кто-то из старших догадался отключить ее от корабля. Кто предатель? Думать было уже поздно, надо было действовать, но все только орали друг на друга. А потом в кабину ворвались захватчики, они убили всех кроме Суниры. Молодая, неопытная сапака, ее легко сломать, заставить служить.
Сунира вздрогнула. И все-таки она уснула. Сапака лежала в своей камере, скрестив руки за головой. Она всего лишь хотела сосредоточиться, но воспоминания укачали. А ведь ей предстояли решить важную задачу. Она обманула Деда только в одном, она не сможет вспомнить то, что будет лишь в будущем. Где достать снимок Тортуги? У нее был только один маленький призрачный шанс. Когда в пересыльной тюрьме она страдала от ломок, к ней пришла Сестра Хаджара и сказала:
- Сейчас тебе плохо, но когда-нибудь это пройдет. Силы вернутся. И когда наступит время, а ты это поймешь, просто нарисуй песочные часы на стене. Запомни: нарисуй песочные часы на стене.
Сначала Сунире казалось, что это всего лишь бред ее воспаленного мозга. Но по прошествии года, единственное, что она запомнила очень ясно, именно Сестру, все остальное провалилось в мутные омуты памяти. И вот теперь, когда надо было действовать, на Суниру набросились сомнения, как голодные псы. «А правильно я поняла сестру. Это время пришло? Что мне даст рисунок на стене? Как найти путь на Тортугу, ведь я обещала Деду, и что он тогда со мной сделает?» Она ходила по камере из угла в угол и грызла ногти, потом резко остановилась, включила свет. Взяв со стола давно подготовленный уголек, она резкими движениями нарисовала два треугольника, с соприкасающимися вершинами. «Вот и песочные часы. И что с ними должно произойти?» Сунира опять легла на нары и уставилась на свой рисунок. Чтобы убить любую мысль в своей голове, чтобы задушить сомнения, еще не рожденным, она запела очень тихо, чтоб никто не услышал:
Рыба в море – ты знаешь, что я чувствую,
Река, что течет свободно – ты знаешь, что я чувствую
Цветы на деревьях – вы знаете, что я чувствую
И на последних словах ее голос вдруг раздвоился:
Это новый рассвет
Это новый день
Это новая жизнь для меня.
И мне хорошо.
Сунира повернула голову, рядом с ее нарами стояла Сестра Хаджара.
- Сестра? – только и смогла выдохнуть сапака.
Одежда Сестер полностью скрывала их лицо, оставляя только узкую прорезь для глаз, поэтому невозможно было сказать, какие эмоции испытывала Сестра, но почему-то Сунире казалось, что она улыбается. Сестра просунула руку в карман и протянула девушке сложенный вдвое листок. Сунира развернула его дрожащей рукой, это был снимок какой-то планеты.
- Это Тортуга?
Сестра молча кивнула головой.
- А как мне попасть на Галату?
- Здесь я не могу помочь. Но знаю точно: от пиратов ты тоже уйдешь. Просто вспомни!
Сестра постучала по своему виску пальцем и исчезла.
Все, что было после захвата, Сунира помнила плохо, ее обкалывали наркотиками, мысль превращались в вязкую густую массу, она не могла найти ни одного яркого воспоминания, чтобы переместится. Или же мысли наоборот выдавали такое количество образов, что она металась между ними, как мотылек перед лампочкой. Но как маятник в голове звучал голос, который обещал покой, обещал ей космос, но только если она согласится на их условия. Сунира была сапакой, и хоть порой она не понимала ничего и была похоже на брызжущей слюной овощ, она знала только одно – сапаки независимы. Поэтому лишь смеялась на предложения голоса или билась головой об стенку, чтоб заглушить его. Тогда ее решили сломить окончательно, перестали колоть наркотики и поместили в пересыльную тюрьму. Сапаку надо было спрятать, потому что ее уже искали. Ее надо было сломать, а что лучше ломает, чем каторга, полная голодных мужчин отбывающих пожизненное заключение в шахтах Вахары. Ее бросили туда, еще не отошедшую от ломок, лишенную возможности видеть звезды. Вот только сытые свободные люди не учитывают, что любая тюрьма это не хаотическое сборище. В любой тюрьме есть своя железная система, и законы этой системы соблюдаются жестче, чем на свободе, потому что бежать уже не куда. Суниру никто трогать не стал. Потому что она могла принести ощутимую выгоду в другом. Обычно каторжники добывали адаратит – самый дорогой минерал во вселенной. Это был долг перед обществом, что заточило их здесь. Был у осужденных и тайных доход – слизь вахарского червя, необычайно токсичная, но именно из нее делали самые убойные наркотики. И если раньше ее приходилось скоблить по крупицам в каждой новой трещине: то теперь с появлением Суниры – хрупкой и миниатюрной, что могла пролезть в любую самую узкую щель – добыча слизи стала возможной чуть ли не в промышленных масштабах. Поэтому Суниру никто не трогал, она приносила много денег, а деньги это возможность передать весточку родным, а весточка это слабая, но надежда на возможность того, что они хоть когда-нибудь смогут вырваться из этих темных душных туннелей.
После разговора Дед собрал совет из своих приближенных. Постепенно каторжников стали готовить к побегу, люди затачивали все доступное оружие, тренировались в драках, были запрещены наркотики. Но у любых стен есть уши, и в любом замкнутом обществе есть стукачи, поэтому о том, как убегут никто не догадывался, поверить в то, что здесь есть сапака было невозможно. И дед молчал, придерживая главную тайну. Сунира целыми днями сидела в своей камере и тренировала память, как когда-то в школе. Она часами смотрела на фотографию, запоминая все в мельчайших деталях. Пролезая через щели, она вспоминала, даже во сне она вспоминала, пока картинка не ожила. Теперь сапака была полностью уверена и сожгла фотографию. Ожидание растягивало время и казалось, нужный момент никогда не настанет. Но стукачи есть не только среди каторжников, общество вертухаев, тоже по сути закрыто. Так Дед узнал, что арка Фролова заработала, а значит сегодня – завтра надо ждать корабль. В самой большой пещере собрали всех каторжников, их набралось от силы пятьдесят человек. В центр вышел Дед вместе с Сунирой. В полной тишине он достал лезвие и стал медленно и методично брить голову девушке. Толпа замерла в нерешительном изумлении, кто-то из задних рядов пытался пошутить, но на него быстро цикнули. Когда Дед закончил работу и развернул Суниру лицом к себе. Толпа вздохнула и разом выдохнула: «Сапака!» На голове девушке черной меткой поглощало все внимание небольшое круглое отверстие – разъем для подключения к кораблю.
Когда тот самый день настал, Деда вызвали наверх, и попросила привести девушку в порядок, скоро за ней приедут. Заработал лифт, но когда двери открылись, вертухаев уже ждали. Обезумевшая от надежды на свободу толпа каторжников, завалила их подручными средствами, не давая пустить в ход оружие; потом смертоносной волной растеклась по коридорам, сметая все, что шевелилось. Оставляли за собой только мертвых, своих раненных подбирали: все хотели выбраться отсюда. Сунира шла последней, охраняемая Дедом. Она практически ничего не помнила, адреналин захлестывал ее с головой. Коридоры, лестницы, тела, крики, запах пота и сладкий привкус крови все смешалось в единую массу, из который нельзя было различить не цвет ни звук. Но стоило ей ступить на корабль, как что-то очень близкое, вылезло из самой глубины и очистило сознание. Сунира стала сосредоточенной и бежала вперед уже не от страха, а с одной только мыслью: «Скорее, скорее!». Еще одна открытая дверь: наконец-то! Небольшое помещение в самой нижней части корабля. Здесь едва ли могло разместиться больше 10 человек. Но все оставшиеся в живых тридцать каторжников набились сюда, раненых сложили штабелями возле двери, придав ей дополнительный упор. В коридоре завывало оружие вертухаев, но пилотская кабина была хорошо защищена. Сунира плюхнулась на кресло, и без какой-либо задержки загнала контакты в голову. Тело дернулось, выгнулось дугой, обмякло, мышцы свело судорогой, и они закаменели. Все, кто находился сейчас здесь, затихли, даже, казалось, вертухаи замерли: никто не долбился в дверь. Потом мигнул свет. Сапака полностью расслабилась и вздохнула полной грудью, задержала воздух и выдохнула с таким наслаждением, будто путник что шел неделю по пустыни выпил чистой ледяной холодной колодезной воды. Теперь она и корабль единое целое.
Но каторжники не знали об этом. Казалось, девушка просто уснула или потеряла сознание, только бегающие глаза под сомкнутыми веками выдавали в ней жизнь. Каторжники не видели, как она выключила свет во всем корабле, как закрылись все двери. Все смотрели только на сапаку, напряжение достигло такого накала, что от яркой вспышки, заработавших двигателей, вздрогнули все, а кто-то даже вскрикнул. Никто не заметил, как глухая стена перед ними стала иллюминатором. Белое свечение перешло в голубое и исчезло. Черное небо, покрытое россыпью драгоценных и таких желанных звезд, дрогнуло, накренилось и замерло. Люди бросились к иллюминатором, наблюдая, как поверхность планеты быстро удаляют от них. Они были готовы кричать и радоваться, каторга постепенно уменьшалась и наконец, уже невозможно было различить простым взглядом это ничтожную точку на черном теле мертвой планеты. Но сзади возник Дед, и скорее зарычал, чем заговорил:
- Тихо, вы дебилы, не отвлекайте сапаку, иначе мы никуда не улетим! Вы забыли, что у нас полный корабль вертухаев?
Тревога снова забилась где-то внутри, но очень глубоко, свобода вот она рядом. А в дверь билось что-то тяжелое, оно билось уже давно, но услышали это только сейчас. Люди смотрели на дверь и ждали когда же она вылетит, и каждый готов был зубами загрызть вертухаев, когда свобода так близко. Кто-то вскрикнул:
- Смотрите!
И все обернулись к иллюминатору. Это было другое небо, другие звезды и посередине неясным голубым пятном огромный шар, постепенно он обретал резкость, на нем появлялись дополнительные детали, знающие вздохнули:
- Тортуга!
Неожиданно картинка ожила, они там были, они действительно были рядом с Тортугой, но никто еще не верил, что свобода так рядом. А сзади раздался тихий голос, который услышали все, даже за дверью:
- Нас уже слышат.
Капитан Хума, удивленно смотрел на своего помощника
- Фелам, вы абсолютно уверены, что сообщение точное?
- Да капитан, они просят сфотографировать Тортугу с орбиты и обязательно распечатать фотографию.
- Они что там совсем слизи объелись. Зачем им фотография и как я ее передам на Вахару?
- Они не просили присылать им фотографию, только сделать.
Капитан уставился в обзорный иллюминатор так, будто открывшийся вид на планету мог дать ответы на все вопросы. Тортуга – легендарное пристанище пиратов на Земле, осталось таким же в космосе. Старейшая мужская профессия не могла вымереть даже в условии космических полетов: пока есть богатые корпорации, всегда найдется тот, кто ограбит; пока есть что-то запрещенное – найдется тот, кто это продаст. Но даже у самых отчаянных головорезов и негодяев должна быть гавань, где не думаешь об опасности, где просто можно расслабится. Поэтому любой пират был готов покончить собой, но не выдать координат, где находится арка Фролова способная перенести на Тортугу, ту саму легендарную.
- С другой стороны, капитан – очень тихо проговорил Фелам, - ну что будет, если мы сделаем снимок? Можно же в любой момент его удалить!
- А у нас хоть есть фотоаппарат?
- Найдем.
Через десять минут капитан Хума наводил Фокус на сияющий голубой шар Тортуги, готовый нажать кнопку, он остановился и обернулся к помощнику, тот лишь развел руки.
Капитан вздохнул и нажал на кнопку. И в тот же миг, как он это сделал, истошно закричал радист:
- Капитан, это идет по всем каналам! – он переключил звук на динамик и оттуда на всю рубку раздался громкий басовитый голос:
- Братцы, спасайте идем на сапаке, полный корабль вертухаев!
- Это что дед Макуд? Он же на Вахаре? – закричал капитан.
- Видимо уже нет, - потрясенный помощник, наоборот ответил очень тихо.
А за иллюминатором на какие-то секунды звездное небо преобразилось, стало чужим, и прямо в самом центре этого сумасшествия замер корабль. Круглый и плоский, как блин корабль экспедиционного флота сапак. Потом чужое небо исчезло, а чужой корабль стал стремительно сближаться.
- Тихо девочка, тихо! Сбрасывай скорость милая, - Дед был на удивление ласков, он будто заговаривал сапаку, но она все понимала сама.
- Говорит капитан Хума! Макуд это ты? – прогремело на всю маленькую пилотную.
От этого просто вопроса заорали уже все, и теперь никто их не останавливал, поэтому ответ Деда на другом корабле расслышали не сразу:
- Да Хума это я! Мы сбежали с Вахары, но привезли вертухаев, спасай брат. Только не грызи обшивку, а то убьешь нашу сапаку, она сама тебе двери откроет.
Пираты, словно доисторический Кракен, раскрыли свои шупальца, и Сунира сама вела корабль в объятия к этому чудовищу. Она открывала шлюзы, подсвечивала только те коридоры, что вели к затаившемся вертухаям. Это была бойня, и хоть у стражников было оружие – у них не было шанса. Сунира хотела не видеть ничего этого, но она была кораблем и тысячи его глаз транслировали прямо ей в мозг картины убийств. Смерть в прямом эфире. Она открыла последнюю дверь – в пилотскую. Ликующие, уже свободные бывшие каторжники, перепрыгивая через раненных, сваленных у двери, лезли обниматься с пиратами. И только одна Сунира отключила соединение с кораблем и всем своим весом облокотилась на левый локоть. Я ей было тяжело и душно, хотелось сломать ко всем чертям иллюминатор и вылететь в открытый космос вместе со всей этой мерзостью, что творилась здесь. Она понимала, что другого выхода у нее не было, либо пираты либо вертухаи, и раз уже сделала первый шаг – пошла на сделку с Дедом, пути назад нет. Она все понимала, но от этого легче не становилось.
- Тебе плохо? – Дед положил свою теплую и тяжелую руку на ее голову.
Как же ей хотелось ее скинуть, покусать, растоптать, но сил не было, она лишь произнесла:
- Ты помнишь, я должна увидеть эту фотографию. Должна…
И вот уже Дед бежит на корабль пиратов, и возвращается вместе с Хумой, чтобы похвастаться тому, вот видишь у меня есть личная сапака. В ее негнущиеся пальцы он сует только что отпечатанный снимок Тортуги.
- Ты уверен, что с твоей сапакой все нормально? – спрашивает Хума.
- Конечно, - уверенно отвечает Дед, - это обычное расстройство после полета, она скоро придет в норму.
Они оба смотрят на кресло пилота, а там пусто. Сапака исчезла.
Сунира вспомнила. Пытаясь убежать от бойни и не видеть, она вспоминала что-то светлое из давно забытой жизни. Свое детство она провела на ферме родителей, ходила в деревенскую школу. Но потом появились сапаки, они увезли ее из тихой привычной жизни в большой город. Никогда еще Сунира не видела таких больших зданий, таких широких улиц и так много людей. Все вокруг шумело и волновалось. Сегодня был праздник Нового Большого Года. Это был всего лишь второй год со времени колонизации планеты, которая так медленно вращалась вокруг своей звезды, что год менялся только раз в сто земных лет. Сапаки и маленькая девочка вынуждены были пропустить карнавальное шествие, а Сунира наблюдала за ним во все глаза, если бы не рука, что крепко держала ее, она бы потерялась в этом веселье, в этом безумии красок и звуков. Тяжелые платформы увешанные украшениями бесшумно и очень медленно ехали по главному проспекту, люди встречали их громкими криками, и им отвечали сотней взрывов петард, хлопушек и фейерверков. И лишь воздушные змеи, словно безучастные к этому празднику, высоко в небе красными стрелами ловили воздушные потоки, и никто не замечал маленькие тонкие нити, что прочно связывали их с землей, не давая освободиться.
Сунира давно поняла, что переместилась, но все равно хотела поймать те первые детские ощущения, она смотрела на этот мир глазами маленькой девочки, что в первый раз приехала в большой город. Она была счастлива и знала, что теперь впереди ее ждет что-то новое, необычное, большое. Вот только все это оборвалось с последней платформой. Сапаки улетели, люди постепенно расходились, а Сунира даже не пошевелилась. Она сидела прямо на земле и смотрела, как ветер убирал с улицы остатки прошедшего праздника. Все ушло и больше не вернется. Можно лишь что-то изменить. И почему это все произошло с ней. Почему судьба, жизнь, Бог или кто-то еще, показал ей большой прекрасный мир, а потом забрал и растоптал. Зачем все это было нужно.
- Девушка, вам плохо?
Четыре черные тени склонились над Сунирой, Сестры Хаджара, как всегда были рядом готовые помочь. Сунира хотел сказать как ей плохо, но не было слово, она хотела объяснить, но не было сил.
- Ну почему я? Почему… - она плакала, провожая свою старую жизнь и встречая новую судьбу.
Хаджара – планета, на которой в результате очень загадочной эпидемии умерли все мужчины. Женщины, сплоченные общим горем, создали орден Сестер Хаджара, Они носили черную одежду, полностью скрывающую их от внешнего мира, даже среди своих сестер, они не открывали лиц. Их дома были практически на каждой населенной людьми планете. Главным долгом Сестер было помогать нуждающимся, утешать страждущих. Каждый человек без исключения мог попросить у них помощи, но в свои ряды они принимали только женщин. Через шесть лет после того, как Сунира сбежала от пиратов, на планете Гранета, по коридорам пересыльной тюрьмы шла Сестра Хаджара, в руках она держала опустевший короб. Совсем недавно в нем лежал хлеб, но она все раздала заключенным, выслушала их истории и теперь возвращалась обратно. Загремели очередные засовы, дверь перекрывающая коридор заскрипела, открылась, пропуская Сестру. Она уже хотела идти дальше, но охранник окликнул ее:
- Сестра, подождите. Не могли бы вы мне помочь… моя сестра…, она забеременела от одного прохвоста и потом избавилась от ребенка… после того, как родители ее прогнали, она пришла в ваш дом. Мне бы просто знать, что с ней все в порядке…
- Я бы очень хотела вам помочь, но у нас нет имен, и лиц своих сестер мы тоже не знаем.
Они разговаривали рядом с дверью в камеру, и оттуда послышался то ли стон, то ли тихий плач.
- Я могу зайти туда?
- Сестра это карцер, вход туда строго воспрещен…. Тем более этот узник, - стражник заговорил шепотом, - на особом положении. Вход туда категорически запрещен всем, кроме начальника тюрьмы.
- Вы же знаете, мы никогда не обсуждаем справедливость заключения, мы никогда не просим за заключенных, мы просто утешаем тех, кому плохо…
Охранник вспомнил свою сестру, и ему вдруг показалось, что под это черной паранджой, может скрываться она. Он еще поколебался минуту, потом отстегнул ключи от пояса и открыл замок.
- Спасибо, - прошептала сестра.
В маленькой камере было душно. Свет включился автоматически, как только открылась дверь. На полу лежала девушка, одной рукой она закрывала глаза, другую неестественно вывернула за спину. Девушка скулила и дергала ногами, так будто хотела смахнуть надоедливую муху. Сестра села рядом с ней на колени и положила руку на голову.
- Пожалуйста, выключите свет, пожалуйста – девушка выкрикнула это и заплакала.
Но Сестра, будто ничего не замечала, она наклонилась ниже и зашептала ей в самое ухо
- Сейчас тебе плохо, но когда-нибудь это пройдет. Силы вернутся. И когда наступит время, а ты это поймешь, просто нарисуй песочные часы на стене. Запомни: нарисуй песочные часы на стене.
Затем Сестра встала, подошла к двери, подобрала оставленный здесь пустой короб и постучала. Дверь тут же открылась. Свет выключился, а девушка все повторяла уже тихо:
-Пожалуйста, выключите свет!
Когда Сестра вышла из тюрьмы была уже глубокая ночь. Кто-то предложил ее подвезти до Дома Милосердия, но она даже не заметила, продолжала все также двигаться дальше, прижимаю к себе пустой короб. Она шла по пустой улице в сторону городского парка; чтобы вернуться домой, ей надо было сначала проститься. Центральная аллея широкой прямой рассекала парк. В ярком ночном свете двух спутников Гранеты можно было разглядеть все, вплоть до листиков, что колебал слабый ветер. Сестра не стала далеко ходить, села на ближайшую скамью. Вернее она рухнула, а короб выпал из ослабевших рук. Встреча с прошлым всегда тяжела. Сестре было очень душно, несмотря на то, что ночной прохладный ветер дарил такую чарующую свежесть. Сестра ничего не чувствовала, ей хотелось сдернуть свой никаб, разорвать на куски и вздохнуть полной грудью. Она даже натянула ткань, но потом одернула руки. Надо сосредоточиться, осталось еще одно незаконченное дело. Сестра закачала головой в такт мелодии, что слышала только она, затем повторила тихо:
Это новый рассвет
Это новый день
Это новая жизнь для меня.
И мне хорошо.
Встала со скамьи, сделала шаг и исчезла, и через миг вернулась вновь, вот только в потайном кармане не было больше фотографии. Она опять рухнула на скамью, и вдохнула так глубоко, будто с плеч скинула тяжелый груз.
За шесть лет жизни среди Сестер Хаджара, она увидела столько человеческого горя, что вопрос, почему это произошло со мной, отпал сам собой. Судьба решила сыграть с ней злую шутку, а может и не злую, может даже и не шутку. Сложно сказать на кого упадет ее взгляд, и что она захочет сотворить с человеком, и это никак не зависело от его качеств: богатый человек, бедный, праведник или грешник, все без исключения попадали под жернова Судьбы. И главное здесь было просто жить. Специально себя Сунира не искала, она просто знала, что встреча состоится, кто же еще мог переместиться к ней, по ее же меткам. И теперь, когда цикл завершился, и она отдала все долги, оставалось ждать нового витка. Что ее ждало впереди не важно, Сунира сдалась на милость победившего, и теперь ей нужно только жить. Жить без неба, именно с ним она и пришла проститься в эту ночь. Сунира подняла голову и посмотрела вверх впервые за шесть лет. Манет и Франа – два вечных спутника Гранеты выделялись на ночном небе среди остальных звезд. Сунира смотрела и запоминала каждую звездочку, чтоб потом в своих бесконечных скитаниях от одной беды до другой, у нее осталось в памяти что-то светлое, то единственное, что отличало бы ее от других песчинок в часах Судьбы. Она пыталась запеть, но слова застревали где-то в сердце и выходили на холодный ночной воздух лишь отрывками:
- Стрекозы…. в солнечный день… бабочки
Мокрый от слез никаб прилип к лицу, Сунира хотел остановиться, но уже не могла, она слышала эту музыку, она гремела в сердце и кто-то рядом с ней пел:
Спите спокойно, когда день уйдет
Ведь этот старый мир уже новый
И весь этот мир для меня
Звезды горят и знают, что я чувствую
Аромат сосны знает, как я чувствую
Свобода принадлежит мне
И я ее чувствую
Сунира открыла глаза: прямо перед ней стояла другая Сунира, в белой форме экспедиционного отряда сапак. На ее бритой голове был выбита татуировка в виде карты звездного неба. Обычно сапаки рисовали на своей голове карту того неба, под которым родились, но на голове Суниры было другое небо: небо Гранеты. Она улыбалась и протягивала себе, сидящей на скамье фотографию. Сунира взяла ее и сердце замерло. У нее в руках был снимок Галаты: на площади возле академии, стояли Фог и Канира, ее однокурсники, это должен был быть их общий выпускной снимок. Сунира подняла голову, ветер гонял по пустой аллее парка одинокий листок.
Это новый рассвет
Это новый день
Это новая жизнь для меня.
И мне хорошо.
Сунира прижала к себе фотографию, улыбнулась небу Гранеты и исчезла.