Аукционный молоток опустился в последний раз, и по залу полетело громогласное «Продано». Я тяжело выдохнул и стал прислушиваться к голосам вокруг. Лишь неуверенные перешептывания и ворчание. Это значит, что покупатель не захотел открыть себя и соревновался на аукционе через посредника. Нехотя поднимаюсь и иду в коморку распорядителя, где предстоит попрощаться с самым ценным для меня.
— Имя? — секретарь-регистратор даже не поднимает головы.
Я смотрю на бумаги, которые лежат рядом с ним. Вся информация изложена на трех листках, которые этот мерзкий выродок просто поленился прочесть заранее.
— Энг, — отвечаю я хриплым голосом.
— К черту прозвища! — рычит секретарь и окропляет слюной только что подготовленный для заполнения бланк купли-продажи.
— Энгельберт, — по слогам произношу я и заранее добавляю фамилию. — Недельский.
— Ну и фамилия, — разражается хохотом выродок и вновь забывает прикрыть флягу. — Да и имечко-то далеко не геройское.
Я бросаю взгляд на дальний угол стола. Там лежит пропуск, который этот верблюд не удосужился надеть в начале рабочего дня. С куска пластика на меня смотрит неулыбчивая рожа, а справа от неё виднеется надпись «Ганжимурат Салонезкий».
— Зато ты, смотрю, герой кверху дырой, — думаю про себя, но вслух говорю совсем иное. — Ещё что-то нужно?
Ганжимурат наконец-то догадывается заглянуть в заполненную мной ранее анкету и дальнейшие вопросы отпадают. Провожу около двадцати минут в душном пространстве вместе с брызгающим по сторонам слюной секретарем-регистратором. По бумаге скрипит кончик ручки, над столом витает гнилостный запах изо рта пишущего, в аукционном зале, что находится за дверью слышно, как передвигают стулья и уносят трибуну. Стараюсь, как можно лучше запомнить все ощущения, которые испытываю, пусть они и не настолько хороши, как я бы хотел. Все органы чувств работают на полную, натренированный за последний месяц мозг захлестывают потоки информации, нужно воспринять, как можно больше, потому, что неизвестно когда представится новая возможность.
Наконец последняя печать поставлена, Ганжимурат достает из-под крышки стола толстенный живот и, кряхтя, поднимается. Легкий взмах рукой с его стороны — приказ идти следом. Выходим из секретарской, направляемся в конец зала и берем чуть левее. За красными шторами, которые отгораживают курящего в перерывах ведущего, находится небольшая дверца, явно сделанная карликом-извращенцем. Я-то в неё наверняка протиснулся бы с трудом, а говорить про жиртреста Ганжимурата даже не приходится. Однако секретарь умело бочком просачивается в дверной проем и из темноты раздается нетерпеливое кряхтение — торопит меня ещё! Пару минут идем в абсолютной темноте по извилистому коридору, и лишь плотное тело идущего впереди является хоть каким-то ориентиром. Поворот, второй, ещё один, снова поворот… Создается впечатление, что карлик-извращенец на двери не остановился и построил коридор. Наконец после очередного поворота вдали виднеется свет.
Операторская совмещена с хранилищем, что является стандартным решением для большинства аукционов. Лишь крупные компании могут позволить себе строительство раздельных помещений. Планировка тоже стандартная, будто сошла с обложки брошюры. Главный компьютер, поблизости коммуникатор-клиент. В паре метров кушетка с идущими к стойкам хранилища проводами. Видимо беспроводных датчиков хватило только на связь главного компьютера и кушетки, так как вдоль стен виднеются толстенные обмотки. Стойки хранилища практически упираются в потолок, над некоторыми из них расположены вентиляционные отверстия. В центре операторской находится стол. Обычный такой, на металлических ножках с прозрачной крышкой. Но самое интересное находится как раз на этой крышке. Сотни кубиков из органического полимера кто-то (хотя это мог быть только Ганжимурат) выложил в форме мужского полового органа. Пошло, банально и абсолютно не смешно. Даже противно. Противно осознавать, что один из этих составных частей члена в скором времени станет твоим домом, быть может, даже навсегда.
— Выбирай, какой хочешь, — сдерживая смешок, Ганжимурат указывает на член.
Если сейчас не сдержусь и пропишу ему в грудину, то о будущем можно забыть. Потому сдерживая со своей стороны злость, показываю пальцем на первый попавшийся куб.
— Ложись на кушетку, подключай датчики. Скоро начнем, — расплывается всё-таки в ухмылке выродок.
Хорошо, что я изучил процедуру от начала до конца. Сотни и сотни раз перечитывал алгоритм. В противном случае напутал бы что-нибудь и провел остаток жизни в состоянии ножки от стула. Слегка дрожащими руками прикрепляю датчики к телу. И лишь затем только располагаюсь на кушетке. Вдох-выдох — нужно выровнять пульс и унять дрожь в коленках. Это желательная, но необязательная часть процедуры подготовки. Делаю я её лишь для того, чтобы не давать Ганжимурату новых поводов для ухмылок.
Главный компьютер начинает гудеть, разгоняя мощные процессоры внутри. В такт ему подпевает контроллер-клиент. Начавшуюся какофонию дополняют вибрирующие стойки хранилища. Ганжимурат вновь отрывает толстую задницу от стула и пальцами-сосисками нарушает целостность выложенной на столе мозаики. Органический полимерный куб исчезает в приемной отверстии контроллера-клиента и гул со стороны главного компьютера становится сильнее. Началась обработка.
— Расслабься, — советует Ганжимурат. — Главное не напрягай мышцы ануса. Клиенты не любят, когда получают обгаженный товар.
Вдох-выдох. Полностью отключаю слух, чтобы не слышать бредни Ганжимурата, хотя и понимаю, что именно от него сейчас зависит успех переноса. Вдох-выдох. Пошел отчет последней минуте. Вдох-выдох, вдох-выдох. Сердце начинает биться чаще, как назло сводит желудок, и я почему-то вспоминаю данный ранее совет. Вдох-выдох. Сквозь искусственно созданную пелену шума всё-таки проникает гул техники вокруг. Из общей шумовой картины постепенно исчезает звук коммуникатора-клиента. Это означает, что прошло около тридцати секунд. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох. Со стороны оператора раздается что-то похожее на «Пошла моча по трубам» и я ускользающими остатками сознания понимаю, что перенос начался. Чувства полностью пропадают, омертвение распространяется с ног и поднимается всё выше. Мозг отказывается понимать происходящее, но через несколько секунд волна безощущений захватывает и его. Перенос окончен.


Так вот как это чувствовать себя Ничем и Никем… Вернее НЕ чувствовать себя Ничем и Никем. Сознание всё ещё пытается связаться с телом, но тело сейчас за пределами куба. Его наверняка уже вымыли и помещают в морозильную камеру. Ну, это если заказчик далеко. Если заказчик находится в этом же городе, то доверенное лицо приносит куб с «хозяином» и перенос повторяется в обратную сторону.
Напыщенные лощеные сынки богатеев! Раньше они баловались кокаином, гонками на красивых машинах, грудастыми девчонками. Но после того, как появилось относительно бессмертие они получили возможность не только в два раза увеличить продолжительность никчемной жизни, но и сохранять внешность на долгое время. Пожизненное консервирование, будь оно не ладно. Операция проста до невозможности: с тебя сливают всю кровь, а взамен заливают жидкость, похожую на автомобильный антифриз. Эта хреновина замедляет старение клеток и постоянно обновляет их. Но и этого им показалось мало, так как спустя лет восемь создали перенос. И вот на этом богатеи оторвались по полной!
Всё просто. Если бедняку срочно нужны деньги, то он обращается на барыжный аукцион и выставляет своё тело в качестве лота. Какой-нибудь богатый Ричи в один прекрасный момент понимает, что собственное тело уже надоело и хочется чего-то нового. Он обращается к владельцам аукционов и те, набрав как можно больше клиентов, проводят торги. Победитель забирает тело на определенный срок. За это время он может творить всё, что, угодно не боясь, что пострадает репутация семьи. Особые извращенцы покупают тела стариков и проживают в них мгновения до смерти. Хороший старик стоит очень дорого и потому за моргами, что ещё остались, тщательно наблюдают доверенные люди от каждой богатой семьи.
После того, как тело продано происходит всё то, что пережил я. Сознание переносится в куб, тело отправляется заказчику. Куб подключается к кибернетическому мозгу и находится в хранилище до истечения срока аренды тела. Если тело не возвращают вовремя, то подключается полиция. Будь у меня губы, усмехнулся бы. Понятно, что тело бедняка искать не будут, вся полиция давно стала частной и работает на крупные аукционы, где честь компании выше интересов любой семьи. Стоит богатенькому сыночку поставить подпись под договором аренды тела и не вернуться во время, как спустя пару недель он уже вдыхает аромат пыльного асфальта, а в затылок упирается ствол автомата. В моём случае остается только надеяться на честность покупателя. Снова бы усмехнулся… Честность бизнесмена…
Отныне мой дом — кубический сантиметр органического полимера. Никаких чувств, никаких эмоций. Остаётся надеяться, что кибернетический мозг аукциона недавно обновляли. Основная функция мозга состоит в моделировании упрощенной реальности. Сознанию внутри куба дают цифровое тело и небольшой мирок для существования. Иллюзия конечно, но приятно. Все сигналы обрабатывает центральный процессор мозга. Он моделирует зрение, мозговую деятельность, ощущения. Однако черные аукционы не особо думают о комфорте сознания очередного клиента. Потому ощущения для меня будут отсутствовать вовсе (об этом даже было отдельно сказано в договоре), останутся лишь зрение, слух, возможность говорить и передвигаться. Кукла Дилли, выходи-ка чтоб тебя убили.
Интересно, какова задержка между переносом и подключением к мозгу? Ощущение времени полностью исчезает и ты уже не знаешь, сколько находишься в сознательном состояний. Это невозможно описать. Это невозможно представить. До переноса я читал брошюры, справочники, слушал отзывы тех, кто уже переносился. И только теперь понимаю, что всё это брехня. Потому, что у тебя нет памяти, нет мозга, твоё грёбаное тело сейчас лапает какой-нить Ганжимурат и чёрта с два ты запомнишь то, как переноситься в куб. Говорят, что как только перенос появился, то первые испытатели по несколько месяцев находились без подключения к кибернетическому мозгу. Больше суток быть… в смысле не быть Никем. После того, как испытания заканчивались многие просили не еды или сна. Они просили быстродействующего яда. Те, кто продолжал верить в Бога, после экспериментов становились атеистами. Я читал, что рыбы не осознают то, что они рыбы. Не идентифицируют себя. Получается, что я рыба.
Видимо Ганжимурат смог наконец-то добраться до хранилища и поместить куб в свободный разъем. Подключение к мозгу наверняка напоминает второе рождение. Вначале подключают зрение, и ты видишь пустоту. Через некоторое время в центре пустоты появляется светлая точка, которая постепенно становится больше и, в конце концов, полностью поглощает тебя. Тьма сменяется белым фоном вокруг и если бы были подключены ощущения и эмоции, то спустя пару секунд этот вид начал бы бесить. Сквозь белизну начинает прорисовываться мир. Постепенно, пиксель за пикселем мозг загружает в отведенный для тебя сектор информацию о том, что окружает цифровое тело. Скорость прорисовки зависит от мощности центрального процессора. Судя по тому, что происходит вокруг меня, аукцион всё таки тратил деньги не только на громадного размера одежду для секретаря-регистратора.
Под ногами появилась серая дорога, уходящая вдаль, над головой прорисовалось светло-синее небо с облаками. По сторонам начали появляться дома, деревья, тени и отражения. Я закрываю глаза, для того чтобы не быть свидетелем рождения картонного мира. Физика тела работает неплохо. Правда кажется, что веки подвешены на эластичные струны, так как моргать, и закрывать глаза намного труднее, чем в реальности. Судя по скорости прорисовки, мир будет готов в течение минут пяти. Хм, пяти минут… И как интересно отсчитывать эти минуты, когда связь с реальностью и мозгом потеряна? Хотя, можно попробовать считать про себя и на трёхсотый раз открыть глаза. Начинаю считать и слышу внутренний голос. Может он, конечно, появился сразу после переноса и я просто не осознавал, что говорю про себя. Видимо я где-то сбился при счете, потому что на двести шестьдесят восьмом разе меня прервали:
— Эй, ты здесь? — из пространства впереди раздаётся голос, и я спешу открыть глаза.
Передо мной стоит мужик среднего роста, одетый в белый балахон. Капюшон снят и прорисованное солнце бликует на лысой голове. Глаза смотрят на меня изучающе и строго.
— Ты здесь? — вновь спрашивает он.
— Да здесь, здесь, — я устаю от глупых вопросов.
— Меня зовут Вениафан, я старейшина Соулссити. Как тебя зовут?
— Энг. Энгельберт в смысле, — мне почему-то вспоминается недавний разговор с Ганжимуратом.
— Срок аренды?
— Двенадцать дней.
— Отец создал для тебя помещение. Оно расположено по правую руку в самом конце. Первый ряд. На двери будет написано твоё имя. Как только посмотришь дом заходи в ратушу. Её видно из любой точки города, не потеряешься. Я выдам тебе временное удостоверение и расскажу кое-что о правилах.
Вениафан разворачивается, накидывает на лысину капюшон и уплывает вперёд паря над дорогой. Калькулятор и то, наверное, был более приветлив. Ума палата — назвали себя городом душ. Хотя да, по внешнему виду мой новый дом более походил на психушку. Соулссити представлял собой квадрат обтянутый текстурами травы и асфальта. Квадрат был расчерчен на равные сектора. Главная дорога, на которой я повстречал старейшину, выделялась из остальных жёлтым цветом. Все остальные дороги были темно-серого оттенка. Вдоль главной дороги в три ряда располагались дома. Однотипные, одноэтажные, бежевого цвета, и совсем ни к месту висящими на окнах, синими занавесками. Вспомнился тот карлик, который делал дверь и коридор. Он, по-видимому, ещё и архитектором себя возомнил… Ратушу действительно было легко найти, потому что находилась она в конце главной дороги и имела вид трёхэтажного здания, выкрашенного в унылый поносный цвет. С опять-таки синими занавесками на окнах. Только идиот, страдающий топографическим кретинизмом последней стадии заблудился бы в этом городе. Пора было навестить дом.
После первого шага понимаю, почему Вениафан плыл над дорогой. Сила тяжести была настроена здесь через то место, где спина теряет своё благородное название. Стоит посильнее оттолкнуться от поверхности, как зависаешь в воздухе. Совершая легкие поступательные движения вперёд паришь над дорогой и перемещаешься. В каждом из рядов около десяти домов и лишь пройдя половину пути я, наконец, смог научиться правильно переставлять ноги. На двери отведенного мне жилища красной краской написали моё имя и срок аренды. Поворачиваю ручку, слушаю, как нехотя скрипит открываемый дверной замок и вот я уже внутри.
Срань господня, какой шик, какие убранства. Посередине комнаты находится кровать, в дальних углах две тумбочки. Слева на стене зеркало. Наконец-то смогу посмотреть на то, как выгляжу. Перед переносом, во время заполнения анкеты дают возможность сделать уникальную личность или выбрать разработанную заранее. Поскольку в тот момент мне было не до дизайнерских увлечений, то, не особо задумываясь, поставил галочку напротив пункта «Стандартная внешность №98». Только теперь начал задумываться над тем, как может выглядеть «Стандартная внешность №98». Зеркало слегка искажает отражение, но на меня оттуда смотрит брюнет с карими глазами в чёрной кожаной куртке. Причёска тоже ничего так, белоснежная улыбка и кольцо в ухе. В кольце виднеется небольшой камень. Вот тебе и внешность №98. Так как ощущения не предусмотрены, то вырываю кольцо из уха и бросаю не нужное украшение на пол. Рваная рана тут же затягивается, и ухо выглядит вполне прилично. Пора отправляться в ратушу.
Оказываюсь на улице и поднимаю голову, чтобы посмотреть на солнце. Ах, мать твою! Я теперь понимаю, почему на каждом доме висят эти мерзостные занавески. Умник, что рисовал этот мир, не поработал над яркостью светила, и стоило задрать голову, как белый цвет закрывает весь обзор. Будь глаза настоящими, то уже бы катался по земле с выжженной роговицей. Этот мир с первого дня преподносит много наиприятнейших сюрпризов. Сначала Вениафан-калькулятор, затем порхание над дорогой, дрянное убранство дома, серьга с камнем, торчащая из уха, и, наконец, слепящее солнце. По пути к ратуше немного успокаиваюсь и понимаю, что лучше десять процентов от чего-то, чем сто процентов от нихера. Пусть богатенькие сыночки заказывают миры со всей гаммой ощущений. У них кошельки тугие, не сравнятся с нашими грошами. Странно устроен тот мир… Тот, кто не имеет ничего завидует тем, у кого есть всё. Те, у кого есть всё, завидуют друг другу. И в порыве этой зависти отбирают последнее, что есть у других, делая их теми, у кого нет ничего. Тьфу ты, ересь какая. Будь мозг в голове — сказал бы, что с ума схожу.
Дверь ратуши также скрепит при открытии. Видимо разработчики не стали мудрить и за предложенные деньги сделали один звук для всех дверей. За дверью коридор, освещаемый светом из окна. В конце коридора виднеется дверь. Проверяю мимику ещё раз, когда машинально морщусь от очередного звука дверных петель. За второй дверью находится комната, широкая и не в пример моему дому обставленная мебелью. Ничего удивительного, ведь здесь располагается местная власть. В центре комнаты — стол, над которым нависает лысина Вениафана, позади стола в углу стоят кресла, в одном из них восседает паренёк-худышка, настолько нескладным кажется его цифровое тело. В передних углах — столы поменьше. За одним сидит рыжая девица лет двадцати (хоть я и понимаю, что возраст здесь не имеет значения) и что-то пишет (ну или делает вид). За вторым расселся старичок, с виду худосочный, но по нескольким движениям его можно назвать энергичным. Прохожу поближе, и жду, пока меня заметят. В ответ полный игнор, лишь скрип пишущей ручки раздается по комнате. Как ко мне, так и я.
Сажусь на стул, что стоит перед столом Вениафана, складываю руки на груди и закрываю глаза. Тело уже свыклось с электронным мозгом и тот привычно рисует расплывающиеся круги на темном фоне. По привычке начинаю считать про себя. Проходит первая сотня, вторая, третья… Интересно, а можно ли здесь спать? Было бы интересно сейчас погрузиться в сон и проспать оставшееся время. Мысли о сне сбивают со счёта и приходится начинать вновь. Вновь первая сотня, вторая, третья…
— Рад, что ты пришёл, — на четыреста пятьдесят третьем разе меня сбивает голос Вениафана.
Его светлость, наконец, решило обратить на меня внимание. Но так просто я не сдаюсь. Потому продолжаю считать снова. На второй сотне меня вновь сбивают:
— Ты слышишь меня? — если бы в этом мире имелись эмоции, то уверен, что этот вопрос прозвучал бы раздраженно.
— Да я слышу тебя, — дарую прощение лысине. — Но вот твои первые слова прошли мимо.
Мои глаза по-прежнему закрыты, но я просто знаю, что сейчас рука старейшины изо всех сил сжимает ручку.
— Я сказал, что мы рады тебя видеть!
— Мда, вижу, — мои глаза вновь открыты и готовы лицезреть окружающий мир. — Ты представишь меня коллегам?
— Если ты настаиваешь…, — в искусстве сарказма Вениафан далеко не промах. — Молодой человек в кресле — техник и программист Афоний, прекрасная рыжеволосая девушка — мой секретарь Юмайя, за другим столом сидит хранитель Арифандрит.
Обвожу взглядом «коллег» старейшины. Афоний пытается сделать приветственный жест, и его худые пальцы возносятся буквой V. Юмайя лишь бросает на меня похотливый взгляд. Интересно, какого это трахаться с цифровым партнёром? А если внутри неё сознание мужика? Брр… Однако, по томным взглядам, которые Вениафан бросает на рыженькую можно сказать, что эти вопросы не посещали его лысую голову. Арифандрит просто не обращает на меня внимание.
— Ты доволен? — старейшина спрашивает, по-видимому, себя, потому, что сразу продолжает. — А теперь возьми правила поведения и ознакомься с ними. Прочитаешь и распишешься в журнале, который лежит на столе Юмаий.
Бюрократия и сюда проникла. В брошенном не по моей воле мирке без бумажки нельзя было и шагу ступить. Живёшь нормально? Изволь справочку о том, что нет жалоб, предоставить. Что-то не нравится? Напиши жалобу и потом покажи бумажку, что жалоба рассмотрена. Не хочешь писать жалобу? Напиши бумажку с объяснением. Глупость остаётся глупостью даже после переноса. Делать нечего, хоть какое-то занятие на время будет.
Беру протянутый кусок картона, на котором печатными буквами изложены всего лишь пять правил. Здорово! Правила просты и даже я бы сказал глупы. Во-первых, нельзя интересоваться прошлой жизнью жителей Соулссити. Прошлой жизнью… Представился гигантский топор, который перерубает всё, что связывает тебя с тем миром. Не ной, сынок, у тебя начинается новая жизнь, чёрт тебя побери! Идиотизм. Во-вторых, нельзя самому рассказывать о том, кем был в прошлой жизни. Правило для тех, у кого тёплая водичка бежит изо всех мест, их поговорить тянет. Тебя не спрашивают, но ты подходишь к кому-нибудь и начинаешь трещать о своей замечательной жизни. В-третьих, на территории Соулссити запрещено обсуждать аукцион, который нас сюда закинул. Вот дьявол! А так хотелось пообсуждать Гаджимурата и его жирное брюхо, достающее чуть ли не до колен. В-четвертых, запрещены любые попытки половых отношений. Бросаю взгляд на Вениафана, затем на Юмайю и понимаю, что в одном виртуальный мир точь в точь напоминает настоящий. Тем, кто наверху законы не писаны. И, в-пятых, запрещено покидать Соулссити до истечения срока аренды. Странное правило, очень даже. Даже как-то критиковать его сложно…
Но правила все прочитаны, потому отрываю задницу от стула и иду к Юмайе. Но на полпути в голову проскальзывает довольно бредовая идея. А что если я откажусь подписываться в журнале или нарушу какое-нибудь из правил? Что тогда со мной сделают? Ведь, согласно пятому правилу, покидать Соулссити раньше наступления срока аренды запрещено, а значит, выгнать меня они не смогут. Стою между столом Юмаий и столом Вениафана, одна нога уже сделала следующий шаг, вторая же не спешит повторить содеянное сестрой. В руках кусок картона с правилами. Стою и думаю.
— Что с тобой? — спрашивает Вениафан.
— Повис, наверное, Отец ему ресурсы урезал, — подаёт голос Афоний.
Если бы не свербящая голову мысль, то послал бы их подальше. Очень подмывает спросить о том, что со мной сделают. Есть ли у них тут что-то наподобие смертной казни для особо провинившихся? И если есть, то, сколько правил за раз нужно нарушить, чтобы тебе прописали высшую меру? В том мире демократия шагнула далеко вперёд, и господство закона возвысилось донельзя. Только защищает этот закон ту руку, которая платит руке пишущей закон. А потому достаточно украсть что-то и тебя уже ведут в камеру ампутации. Стоит там приборчик со встроенным лазером и отверстием по центру. Суёшь туда руку и вжик — лазер отрезает конечность и прижигает рану. Быстро и безболезненно. В одном из городов даже есть квартал воров. Про тех, кто живёт в этом квартале, говорят, что в голодный год две «незнакомки» им не светят.
— Энг, — голос Вени возвращает меня из забытья.
Пора наконец-то ожить, а то и вправду подумают, что я фрик полнейший.
— Я всё прочитал, — делаю вид, будто ничего не произошло и подхожу к Юмайе. — Где нужно расписаться?
— Вот здесь, красавчик, — Юмайя вновь бросает в меня взгляд полный страсти и протягивает бутерброд из картона и бумаги.
Видела бы ты неотредактированную версию внешности №98, вообще бы растеклась. От восхищения. Ручка идёт как-то туго, но спустя секунду оставляю загогулину на странице журнала. Юмайя быстро берёт журнал себе, так что не успеваю разглядеть, сколько подписей было над моей. С бюрократическими формальностями по-видимому покончено.
— Теперь можешь возвращаться в дом, — говорит Вениафан.
Я киваю в ответ головой и почти исчезаю в коридоре, как очередная странная мысль посещает меня вновь. Останавливаюсь на пороге.
— И что мне теперь делать? — спрашиваю у всех.
Арифандрит впервые за всё время обращает на меня внимание.
— Что значит «Что»? — по голосу и не скажешь, что говорит с тобой старик.
— Ну чем занимаются здесь люди…, — запинаюсь на слове, которое становится всё дальше и дальше, — …пока не истекает срок аренды тел? И вообще, сколько здесь… людей? Расскажите мне хоть что-нибудь. А то не здрасьте, не насрать.
Возвращаюсь назад и плюхаюсь в кресло для гостей. Моё поведение явно их удивило, потому что «власть» удивлённо переглядывается.
— Давно у нас таких прытких не было, — говорит, наконец, Арифандрит. — Спят обычно все. Что им ещё делать здесь.
— Да тут солнце светит во все щели! — пытаюсь отодвинуть стул от луча света, что противно бьёт в глаза.
— Отец всё предусмотрел, — откликается Афоний. — В каждой модели есть отдел, отвечающий за сон. Я покажу, как активировать его.
— На аукционе мне ничего об этом не говорили, — информация и правда новая, и от того подозрительно-интересная.
— Они об этом ничего не знают. Я взломал шлюзы и подключился к Отцу с нашей стороны. Несколько строк кода, небольшой разговор по душам и он согласился предоставить нам всё, что захотим. В рамках приличия, конечно же, — дрыщ даже от волнения вскочил с кресла и принялся ходить из стороны в сторону.
— А сколько здесь жителей?
— Не считая нас здесь ровно триста, — понимаю, что меня в это «нас» старейшина не включил. — Ты триста первый. Они находятся в домах и, как сказал Арифандрит, спят постоянно.
— Ну, вы же чем-то здесь занимаетесь, — стараюсь не смотреть на то, как Юмайя поглядывает то на меня, то на старейшину, то, прости господи, на старика. — Дайте и мне работу. Не хочу двенадцать дней проваляться в кровати и смотреть на виртуальные сны.
Вениафан начинает жевать губы. И ладно бы он жевал губы Юмаий — всё бы понял, честно слово. Но он с такой силой начал кусать свои, что я ненароком подумал, что по особому заказу они сделаны из чего-то ароматного и вкусного.
— Есть у нас свободное место, — Арифандриту тоже видимо надоедает чрезмерная прожорливость старейшины в отношении частей своего тела. — Правда, этой работой никто давно не занимался.
— Ближе к телу, дедуля, — я просто ненавижу растягивания до невозможности, если есть что говорить, то говори сразу.
— Дедуля? — усмехается хранитель, и я понимаю, что в этом теле может быть спрятана потрясающая блондинка с тройкой на груди. — А ты остр на язык, вьюноша. Работа не пыльная. Нужно вести учёт тех, у кого истекает срок аренды, в нужное время прийти в дом и посмотреть всё ли в порядке. Обычно учётом занимался я, бегал Афоний. Но бесёнок ленив, как Ганжимурат, а мне уже возраст не позволяет носиться по городу.
Сколько же Ганжимурату лет, если этот дедок его помнит? Судя по всему «власть» тут очень давно, а значит Ганжимурат на заработанные деньги, иногда омолаживает себя. Жирный боров, лучше бы пузо подтянул! Странное существо человек… Ценит в людях временные характеристики: фигуру, красоту лица, отсутствие морщин и накачанные ноги. Ведь всё это исчезнет со временем, даже несмотря на дешёвые операции по восстановлению былой красоты. Нет, чтобы ценить мир внутренний, а не марафет внешний.
— Если я согласен, то что? — не раздумывая соглашаюсь.
— Пока что свободен, — отзывается Вениафан. — Завтра с утра приходи сюда, и мы тебя познакомим с работой и обязанностями.
— Океюшки, — встаю с кресла, и в голову приходит один важный вопрос. — А как вы узнаете, когда утро, когда день? Ведь чувство времени осталось там.
— Ты меня недооцениваешь, — качает головой Афоний и достаёт из ящика стола Юмаий кусок, по-видимому, пластмассы.
На куске красным цветом нарисован циферблат. Часовая и минутная стрелка замерли на половине девятого вечера, а секундная завершала очередной круг.
— Как так? — по искреннему удивляюсь я.
— Думай, Энг, — отвечает худощавый и, грозясь проткнуть себе голову, стучит по ней пальцем-иглой. — Я подключился к встроенным часам Отца и вывожу время на этот монитор. Время точное, так как Отец постоянно находится во всемирной сети.
Я только удивленно качаю головой. Если человек делает что-то на высоком уровне, то неважно, какой этот человек. Засунь гордость подальше и признай его мастерство. Подмигиваю Юмайе и покидаю комнату. До завтра делать больше нечего. А значит, пора возвращаться домой и ложится спать. О, чёрт! Забыл же совсем...
— У вас тут зеркала нет, потому смотреться не буду, — заявляю я, вбегая обратно. — Афоня, ты же так и не показал, как спать ложиться.
Около минут десяти уходит на инструктаж. Оказывается чуть ниже затылка, там, где чувствуется углубление, есть небольшой бугорок. Стоит нажать на него и из черепной коробки выпадает цельный кусок. Внутри отверстия, которое появилось, есть штуковина похожая на пульт. Клавиши от одного до ноля и большая красная кнопка с надписью «Активировать». Над клавишами находится небольшой дисплей, на котором показывается текущее время. Клавишами вводишь время, до которого хочешь спать, жмакаешь красную кнопку и ложишься на кровать. Пульт можешь рядом положить. Закрываешь глаза и через несколько секунд тебя, по словам дрыща, «вырубает». Слово это заставило напрячься, так как откуда мне знать, как в этом мире «вырубает». Проговорив всю процедуру вслух, выхожу из комнаты. Напоследок Юмайя подмигивает мне.
Обратная дорога, противный скрип петель и… приятный сюрприз! Вместо бичовской обстановки меня встречает белый ковёр на полу, мягкая двуспальная кровать, средних размеров письменный стол, зеркало в позолоченной раме и долбанный горшок с геранью на окне. Дополняют картину ничего так обои на стенах и бежевые жалюзи на окнах вместо мерзостных занавесок. Такой фокус не под силу даже грёбанному Дэвиду Блейну! На столе лежит записка.
«Ты теперь один из нас! Потому Отец немного приукрасил твой дом. Надеюсь, что ты не против. Увидимся завтра»
Под текстом стоит подпись «Афоний». Чёртов дрыщ! Это он с виду только фриком кажется, а внутри ничё так паренёк. Если будет продолжать в том же духе, то я даже перестану называть его дрыщём. Но пора спать.
Жаль, что нет ощущений. Отдал бы левую ягодицу за то, чтобы ощутить какого это погрузиться в мягкие объятия кровати. Правой рукой нащупываю бугорок на затылке и выполняю всё, чему научился. Укутываюсь по привычке одеялом, и слегка поджав колени к груди, закрываю глаза. Первый день новой жизни окончен.


Тот, кто когда-нибудь находился под воздействием психотропных наркотиков, наверняка поймут, что видел я во сне. Цветные круги, будто тебе в лицо какой-то свихнувшийся художник-неумеха выплескивает несколько банок краски. Затем цветные переливы и снова — краской в лицо, получай, чёртов ублюдок, нам краски для тебя не жалко. А потом снова цветные переливы. В общем, когда электронный мозг (у меня был родной отец и потому называть сборище схем и транзисторов никак кроме сборища схем и транзисторов я не намерен) вывел меня из состояния, называемого здесь сном, я на все десять дней вперёд расхотел больше спать. Будь у меня вестибулярный аппарат, то облевался бы прямо в кровати. Хм, интересно, а если выбрать дорогой аукцион и заказать себе виртуальное тело с полным комплектом ощущений, то можно ли этим телом блевать? На дорогих игрушках изображение качественное, углы сглажены, всё выглядит, как натуральное. О боже, я схожу с ума. Вернее я уже зашёл с ума, если позволил засунуть сознание в виртуальный мир.
Дисплей на пульте показывает, что сейчас девять утра. Вспоминаю, что я теперь рабочий человек. Вернее не так… Я человек обличенный властью, но строящий из себя типичного пролетария. Моё положение теперь похоже на то, как большие начальники приходят на работу. Они приветливо здороваются с уборщиками, спрашивают о здоровье охранников, улыбаются секретаршам. Но как только захлопывается дверь кабинета, всё становится на свои места. Уборщики драят сортиры, которые загадили охранники, а секретарша, виляя задом, бежит к начальнику, чтобы тот вновь потыкал свой сосиской в разгоряченное лоно любимой во всех отношениях сотрудницы. Каждый на своём месте, черт возьми. Говорят, что жизнь расставляет каждого туда, где он пригодится больше всего. На самом деле нас словно фигуры на доске расставляет господин Богатство. Можешь быть подхалимом и забывать про моральные устои? Добро пожаловать в начальники. Любишь быть честным? Готовься драить сортиры. Считаешь, что можешь всего добиться при помощи данной свыше красоты? Раздвигай ноги или лезь под стол. Каждому будет выплачено столько, сколько стоит твоё место в этой жизни.
Встаю с кровати и по привычке подхожу к зеркалу. У цифрового тела есть свои преимущества. Тебе не хочется в туалет, не нужно чистить зубы и мыться, расчесываться, да и вообще можно перестать смотреть за собой. Вечный рай для лентяя. Из зеркала на меня смотрит всё та же стандартная внешность №98, даже одежда не помялась. Мою голову вновь посещает идиотская мысль. Я размахиваюсь и со всей дури засаживаю себе в подбородок. Удар сворачивает челюсть в сторону, а изо рта выпадают зубы. Спустя мгновение всё становится на свои места. Снова замахиваюсь кулаком. Вновь наблюдаю забавную картину членовредительства. На восьмой раз уже становится не весело.

Что-то на сегодня ничего в голову не идёт… Да и этот текст какой-то не такой Как считаете?