Написал всего два рассказа. Процесс меня неожиданно захватил и понравился. А вот результат оценить не могу.

РАЗГРУЗКА

А ведь вчера я хотел убить этого парня, - возникла лишняя медленная мысль. Сквозь полуоткрытые створки криокапсулы на меня смотрело вытянутое потное лицо, застывший на нем испуг несимметрично вытеснялся едва узнаваемыми чертами искренней радости, а последнее было очень редким явлением для его владельца. Гул в голове утихал, но сильнее чувствовались признаки острой гипоксии: пульсирующая боль в ушах и глазных мышцах. Понимание того, что я только что избежал смерти, обострялось с каждым, разрывающим скомканные легкие вздохом.
- Кази? ... где мы ... что случилось? - слова имели металлический привкус и давались с трудом. Попытка немного приподняться подняла холодную волну колющей боли, после которой в теле осталось лишь ощущение всепоглощающей слабости.
- У нас авария. Команда экстренной выгрузки исполнилась только в моей люльке, тебя вытаскивал вручную. Резервного напряжения недостаточно, криоядра вырубились, ты оказался в ловушке..., - скороговоркой докладывал Кази, одновременно разжимая тугие матовые створки. - Я отключил блоки защиты, ускорил выход из гибернации, но капсула поддалась только сейчас, после полной стабилизации давления. По-моему, сработала дублирующая блокировка, - закончил он уже более спокойным и профессиональным тоном. Кази провел ладонью с инфобраслетом у моей шеи, считывая информацию с биодатчиков. - Ты в порядке, все показатели с положительной динамикой, - констатировал он и ввел мне в плечо укол стимулятора. После чего ловким, но осторожным движением вытащил меня из холодных объятьев криокапсулы.
- Посадим тебя сюда. - Кази аккуратно отбуксировал меня к широкому капитанскому креслу и зафиксировал набедренным ремнем. - Вот так. А теперь тебе нужно срочно согреться.
- Где капитан? - укол начал действовать, позволил осознать серьезность ситуации и сконцентрироваться на правильном вопросе.
- Мертв капитан. - Сухо ответил Кази, подсовывая мне за плечи тонкое термопокрывало, - Моя капсула сработала в штатном режиме, после регистрации системой его смерти.
- И ты ничего не сделал!? - Вырвался из меня какой-то истеричный хрипловатый возглас негодования. То, с каким безразличием Кази говорил о смерти человека, с которым бок о бок провел последние двенадцать лет полета, охладило зарождающееся чувство благодарности к этому черствому формалисту.
- Я выбрался на полтора часа раньше стандартной процедуры, но и этого было недостаточно, к этому моменту мозг капитана был мертв уже два с половиной часа. Я даже не стал вскрывать его капсулу. - Казалось Кази не обратил внимания на мой резкий выпад и сосредоточено продолжал отсоединять блок программатора от панели криокапсулы.
Покрывало приятно покалывало, работая в режиме обогрева с легкой дарсонвализацией. Я позволил себе расслабиться и молча осмотрелся. Мостик корабля имел форму полусферы, но его очертания едва угадывались в неясном зеленоватом сиянии, что исходило от трех криокапсул, выступающих над полом в кормовой части. Холодную статичность картины нарушали лишь слабо различимые звуки работающей пневматики систем жизнеобеспечения и розоватые отблески сигналов с дисплея панели управления за моей спиной.
Капитан мертв. Сознание отказывалось признавать эту мысль. Всегда энергичный и сильный он мог быть для нас и заботливым отцом, и непреступным военным прокурором. Он казался самой незыблемой частью нашего маленького мира, он был его олицетворением, его духом. Теперь же корабль вдруг превратился в пустую холодную груду металла и пластана, которая в одночасье начала разваливаться без его чуткой заботы. Последняя мысль возникла в кружащейся голове, когда я развернулся в кресле и оглядел длинный мерцающий список повреждений на панели управления перед собой.
- Кази, ты это видел! Похоже, у нас отказало все что только могло отказать. - Я хаотично раскрывал длинные списки каталогов различных подсистем корабля. Все они плавно пульсировали бледно-красным обрамлением, свидетельствующим об их полной дисфункции. - Реактор, отделение связи, навигационный сканер, маневровые движетели, гравитационное поле. Черт! Кто придумал эту умиротворяющую анимацию! Где вспышки тревоги! Где сирена в конце концов! У нас все системы неисправны! - испуг от осознания последствий аварии превратил слова в крик.
Привычным движением пальцев я попробовал активировать программу диагностики реактора, затем центральной системы жизнеобеспечения, потом зачем то ввел команду полной диагностики всех наружных датчиков, запустил программу опроса всех энергогенерирующих устройств, параллельно инициировал самодиагностику центрального компьютера, в надежде, что все это какой-то чудовищный сбой в системе.
Обреченный взгляд Кази, молча наблюдавшего за моей истерикой, заставил меня остановиться и развеял все надежды.
- Ты уже проделал все это? - задал я вопрос, и не узнал свой спокойный и холодный голос.
- Неоднократно, - Кази прижал к ручке моего кресла новый комплект корабельной формы. - У меня был целый час, до того как капсула объявила тебя бесперспективным. Хорошая новость, - начал он в своей излюбленной манере, и я окончательно понял, что худшее уже произошло, - в том, что мы пережили очень серьезную аварию. Как следует из логов бортового журнала, восемь с половиной часов назад у нас началось разрушение центрального стержня вторичного реактора...
- Давай плохую, - напряженно перебил его я.
- Хм..., плохая - в том, что наши и до этого небольшие шансы увидеть Землю теперь окончательно свелись к нулю.
- Кази! Сейчас не время для драматизации, - требовательно и надрывно произнес я. Манера Казимира изъясняться образно в отношении важных вещей, в то время как в обычных ситуациях он всегда отличался педантичностью и дотошностью к деталям, раздражала до безумия.
- А я ни капли не преувеличиваю, - парировал Кази и нарочито расслаблено откинулся в своем кресле бортового инженера. - Система запустила программу остановки и аварийного охлаждения всего контура вторичного, рассчитала вероятность угрозы, и когда при очередном пересчете она составила более тридцати процентов, сделала запрос на подтверждение запуска программы Ограждение опасности. Не получив подтверждения в течение получаса при сохранившейся динамике, корабль подал сигнал бедствия, отстрелил блок корабельного мостика и увел его на безопасное расстояние. И теперь мы узники остывающего ящика на задворках галактики, в черной пустоте небытия, - вытянул он последние слова с умышленной театральностью. - А неисправных внешних систем у нас нет. Их нет в принципе, - закончил Кази с ухмылкой, явно удовлетворенный своей бездарной и неуместной шуткой.
Я сорвался: - Тебе хватает наглости ухмыляться. Ты - длинный пучеглазый глист! Ты - главный инженер корабля! Ты - ответственное лицо за функционирование всех корабельных систем и нашу безопасность! - в порыве злости я сорвал с себя термопокрывало, а покоящийся на ручке кресла невесомый комплект одежды медленно закувыркался у меня перед лицом. - Какой сигнал бедствия! - я не собирался сбавлять напор, - Ты знал, в какой заднице мы находимся, знал что до ближайших космоходных путей полтора парсека и даже не удосужился перенастроить допуски аварийных срабатываний? - Я резко отстранил висящие передо мной штаны и с трудом сдержал себя от желания двинуть в ухмыляющуюся физиономию этого безответственного мерзавца.
- Четыре целых три десятых световых года, и не до космоходных путей, а до зоны приема ближайшего пограничного маяка исчислимой системы, - покровительственно уточнил Кази. - А допуски я перешил, и малое значение срабатывания программы Ограждение установил сознательно, так как после нашего последнего прыжка обоснованно не был уверен в стабильности реактора, другое дело...
- Так ты это сделал еще и специально, - я не дал ему закончить. - Из-за тебя капитан мертв! - прокричал я, четко выговаривая каждое слово, резко расстегнул крепежи ремня и, упершись ногой в кресло с силой оттолкнулся, метя кулаком в надменную челюсть Кази. Еще влажная после криокамеры ступня предательски соскользнула, и сила моего неудачного удара отправила меня кувырком к куполу рубки. Там я ощутимо ударился локтем о ребро шпангоута, и последнее сильно охладило мой пыл.
- Да выслушай ты меня наконец, - тон Казимира сменился с издевательского на его обычный занудный, и мне показалось, даже немного виноватый. Видимо он понял, что перегнул палку. - Извини. Я... мне не следовало..., - Кази запинался подбирая слова, поднял просящий взгляд к потолку, но не найдя в моих глазах поддержки опустил голову и продолжил, - Ты все не правильно... не до конца понял. Причина смерти капитана мне самому не ясна. Возможно он просто не выдержал ускоренный процесс аварийного выхода из гибернации. Но это не моя вина, я в настройки криосистемы не вмешивался. Что касается преждевременного катапультирования, то я заранее подстраховался - установил на автономном модуле рубки два дополнительных блока с топливом. Ты должен помнить, лет десять назад мы крепили их вместе с двумя маневровыми двигателями к фронтальной части блока, как раз на тот случай если придется самостоятельно возвращаться к кораблю.
Кази сделал паузу, ожидая моего участия в диалоге.
Я молчал, переваривая сказанное, но поддаваться на уловки Казимира не собирался. То, что Кази был прав и все сделал правильно раздражало, но капитан был мертв, а этого могло бы не произойти не будь Казимир таким перестраховщиком.
- Ну так чего же мы ждем, - испуганно выдал я, вдруг оценив важность услышанной информации.
- Нужно срочно возвращаться к кораблю! Нас уже отбросило на Бог знает сколько сотен километров. А с твоими маневровыми сикалками мы еще тридцать три раза промажем при стыковке.
Казимир поднял на меня оживленный взгляд, который тут же угас.
- Не промажем. - серьезно сказал он, - Ты меня снова не услышал. Возвращаться не к чему. Корабля больше нет. Вторичный стал катализатором, и наш нестабильный реактор все-таки схлопнулся. Это действительно большое везение, что мы с тобой все еще живы. Судя по логу, нас сильно задело взрывной волной, хотя мы и успели отстрелиться довольно далеко, скорее всего из-за ее электромагнитного всплеска и произошел сбой в системе энергопитания, - медленно произнес Кази и в задумчивости продолжил, - Что в итоге и стало причиной смерти капитана. - А затем еле слышно, и это были скорее мысли вслух, - Мне нужно было перешить настройки своей капсулы.
Казимир смотрел на меня снизу вверх отстраненным взглядом. Я видел, что он искренне переживает гибель капитана и понимал, что отчасти винит в этом себя.
В этот момент я вдруг ясно осознал происходящее, словно мое парение под куполом позволило охватить целостную картину, и, несмотря на невесомость вдруг физически ощутил всю тяжесть нашего безысходного положения. От корабля осталась лишь эта полая вебполимерная конструкция, заполненная зеленовато-черной пустотой и тремя трупами. Пустота в пустоте. Один из мертвецов уже стал ее частью. Двое других еще делают вид, что пустоте они не подвластны. А Казимир молодец, он все-таки сильный мужик. С учетом обстоятельств умудряется шутить и сдерживать все мои выпады. Ведь я сдался, после того первого проклятого прыжка. И только моя вина в том, что мы все оказались в этом пластановом гробу. К катастрофе привело мое непростительное навигационное решение пилота совершить безумный реверсивный прыжок без расчетных данных. В той ситуации от пилота требовалось одно - моментально сбросить сигнал бедствия в инфопакете с нашими текущими, необработанными данными, пока канал прыжка не закрылся. Ведь не просто так написана инструкция на подобный пусть и невероятно редкий случай смещения базовой оси прыжка. Конечно наш инфопакет поймали бы месяца через три, не раньше, а расшифровали, рассчитали координатные матрицы, снарядили корабль и согласовали прыжок за пределы исчислимой системы еще позже. Но мы бы дождались помощи, нашей проблемой стало бы только безделье в течение максимум года. Смешно, тогда это показалось мне вечностью.
Я же поступил как зеленый юнец; выскочив в неизвестном секторе, я убедил сначала себя, а затем и капитана, что сумею вернуть корабль по обратному темпоральному следу. Но не зря это называется лишь Теорией обратной воронки, на практике все получилось совсем не так, как преподносится в байках об отчаянных пилотах-исследователях. Почти сразу мы были готовы к повторному прыжку, но канал практически закрылся, и в проекции на фоне незнакомого звездного скопления я четко видел, что информационный поток был уже недостаточным для совершения точного прыжка по старой матрице. Почему я не нажал на кнопку отмены? Понадеялся на капитана? Испугался потерять год жизни? Или просто хотел стать легендарным навигатором? У меня до сих пор нет ответа. Скорее всего я действительно был еще зеленым юнцом, не осознающим до конца размер возложенной на меня ответственности. Сколько раз я возвращался в мыслях к событиям того дня, сколько раз пытался найти хоть незначительное оправдание своему глупому поступку. Тогда мы все могли погибнуть, даже не выходя из прыжка, не узнав причины. Я же отчаялся когда торможение после безумного прыжка выкинуло нас на низкую орбиту в разряженной атмосфере неизвестного газового гиганта. За те долгие полчаса торможения мы все почти свыклись с мыслью, что обречены. И особенно я. И именно Казимир спас нас тогда, выжав все соки из нашей старушки: перегрел оба реакторных блока, спалил один маршевый двигатель, но вытащил нас из цепких объятий обрадовавшейся одинокой планеты. Тогда я превратился в сопливую серую тень и был ни на что не годен. Только благодаря Капитану я сумел совладать с жалостью к себе, а позже обрести новый дом и цель.
Теперь же эта цель оказалась пустой неоправданной надеждой. Не имели никакого смысла все эти двенадцать лет бесконечного полета, не говоря уже о тридцати шести потерянных годах, проведенных в криостационаре. Каждый цикл сна был для нас игрой в русскую рулетку, а максимальная длительность в три года, заданная возможностями человеческого организма, в том числе из-за больших перегрузок и силовых искажении при длительном наборе дополнительной скорости, лишь добавляла пуль в барабан.
Правда в том, что до настоящего момента удача была на нашей стороне. Нам даже слишком везло. С тем что мы выпрыгнули так близко. С нашим грузом продовольственных кассет, предназначавшимся для колониального танкера перевозящего переселенцев с Венеры. С нашим кораблем. Старый исследовательский фрегат Армстронг IV, переделанный в грузовой тягач был пережитком внутрисистемной эпохи, в своей оригинальной комплектации не имел даже прыжкового двигателя. Много ли найдется сейчас таких на ходу, а системами длительных перелетов снабжены сейчас разве что военные и некоторые исследовательские суда.
А разве не удачей было то, что мы прошли уже половину этого долгого пути домой и не сдались, не впали в депрессию, не поддались безумию одиночества. А ведь это часто происходило с командами в период первоначального освоения и на значительно меньших расстояниях. Мы знали что уже потеряли свой мир - ту Землю которую знали, своих близких. Главное - мы не потеряли себя, оставаясь человеком каждый, и командой вместе. Какая злая ирония, что все это везение растрачено впустую.
Только благодаря команде я сумел продержаться весь этот полет и снова воспрянуть духом после того безвозвратного прыжка. Именно терпение, внимание и поддержка капитана и Казимира позволили мне обрести веру в себя. За все эти годы ни один из них не упрекнул меня той роковой ошибкой. А я до сих пор считаю Казимира слабаком и неудачником. А сколько раз он уже спас мою жизнь. Ему давно следовало двинуть мне в морду, поймать меня в темных коридорах машинного отделения, выбить мне зубы, переломать ребра. Возможно именно поэтому я сам бессознательно провоцировал конфликт, желая понести наказание за свой непростительный проступок.
Я посмотрел на Кази. Его глаза блестели от слез, и даже с высоты под куполом было видно, как он мужественно сдерживает вырывающиеся рыдания, не позволяя ни одной мышце лица выдать его душевную тревогу и глубину объединивших нас эмоций.
Слезы наполнили и мои глаза, я поджал губы и непроизвольно потянул к нему руку в жесте искреннего уважения и дружбы.
И тут Кази фыркнул, и разразился неожиданно громким и искренним смехом.
- Ты бы себя видел, - задыхаясь и зажимая рот рукой, заливался Кази, - Бородатый пожилой херувимчик. И ведь еще с такой проникновенной рожей! Хоть икону пиши... Порнографическую! - От смеха Кази вылетел с кресла, но и вверх тормашками не мог перестать ржать.
Я недолго смог противостоять этому задорному безумию обреченного человека, и тоже засмеялся, вдруг представив как диковинна и неуместна наша парочка на краю вселенной, пусть и не надолго но потеснивших холод бескрайней пустоты.

Мы с Кази уже полчаса медленно парили над залитым солнцем песчаным берегом неописуемо красивого пляжа. Буйство красок природы поражало, кристально-голубая лазурь сначала плавно растворялась белым в теплой полоске светлой кремовой охры и затем утопала в застывшей волне малахитовой зелени, что протянулась практически до самого горизонта. Маленькие полупрозрачные крабы суетливо разбегались под нами по своим норкам в песке. Очередной звучный шлепок прибойной волны о мягкий песок оказался неожиданно громким, и я непроизвольно ухватил Кази за плечо.
Казимир улыбнулся, и сжал мое в ответ.
- Красиво?
- Нереально красиво, - искренне ответил я, расплываясь в восхищенной улыбке. - Таких мест не бывает.
- Бывает, - с задумчивой мечтательностью продолжил Кази. - Это небольшой коралловый островок архипелага Талауд в Тихом океане, один из немногих незастроенных заповедников Земли. И я лично ходил по этому мелкому теплому песку, и купался в этой прозрачной соленой воде. И должен сказать тебе, что в жизни он намного прекраснее.
- Кази, ну зачем ты придумываешь. И особенно сейчас, - я с упреком посмотрел на его просветленное лицо.
- Я не вру. Мне было тогда семь лет. Отец продал квартиру на Марсе, доставшуюся ему в наследство от деда, и все деньги потратил на недельную путевку на Землю. Я помню, как мать чуть не убила его, когда он принес домой билеты. Но она все простила, оказавшись в этом раю, - Кази отвел свободную руку, указывая на перспективу, и казалось, что далекая громадина белых облаков лежит у него на ладони. - Я ведь только и жил этой мечтой - вернуться сюда когда-нибудь.
Я промолчал. Глупо было успокаивать его. Мы оба знали, что нашим мечтам не суждено сбыться. Я действительно никогда не видел таких красивых мест, но сейчас сожалел лишь о том, что в рубке Армстронга стояла старая система голопроекций. Вот если бы у нас была сферическая рубка, которой сейчас оснащают новые модели кораблей. В них не было этих чертовых кресел, члены команды фиксировались в центре сферы узлами силовых полей. Вот там было бы полное ощущение присутствия, а здесь эти торчащие из песка кресла безжалостно разрывали всю иллюзию.
- Как же все-таки хочется жить! - неожиданно нарушил тишину Кази. И Бог с ним с островом, я готов вечно бороздить пустую вселенную с тобой и капитаном, доедая эти мерзкие колониальные пайки.
Я крепче сжал плечо Кази и почувствовал, как он ответил мне тем же.
- Удача изменчивая штука, - с искренней эмпатией в голосе произнес я неуместную банальность лишь для того что бы что-то сказать.
И в тот же момент купол погрузился в темноту.
- Ну вот и все, - спокойно констатировал Кази, - Резервная батарея продержалась даже дольше чем я думал. Теперь нам осталось не долго.
Примерно час назад мы решили, что нет смысла оттягивать неизбежное и перевели рубку из аварийного режима энергосбережения в активный. Мы хотели в последний раз посмотреть на яркую точку надежды, обозначившую нашу далекую цель в черной пустоте мерцающих всполохов проносящихся газовых скоплений. Но выяснилось, что все внешние камеры выжжены взрывной волной. После чего Казимир загрузил свой любимый рекламный ролик от туроператора "Наш дом" и мы без сомнения променяли две недели заточения в темноте на энергозатратную полноценную проекцию путешествия в мечту.
Теперь мы висели в кромешной мгле, и после ярких красок далекой Земли возникло страшное ощущение, что мы ни чем не укрытые болтаемся в пустоте открытого космоса. Мне даже пришлось заставить себя сделать первый вздох.
- А ведь мы с тобой не разговаривали до последнего криостационара. Сколько, недели две? - веселый голос Казимира развеял жуткую иллюзию.
- Месяц, - я улыбнулся, вспомнив как культивировал и оберегал свою пустую и бессмысленную злобу.
- А началось с того, что ты взял отложенную мной упаковку пайка с курицей, - ухмыльнулся Кази, и рукой я почувствовал как он покачал головой.
- Да уж. И это учитывая, что рядом лежало еще тысяч двести таких же, - смеясь, добавил я.
- Идиоты! - подытожил Казимир и тоже рассмеялся.
И в тот же момент неведомая сила потянула нас и ощутимо приложила о твердое покрытие ребристого пола.
Я не успел подняться и осознать испуганно мечущиеся мысли о невозможности появления гравитации, как обрамление панелей основного шлюза замигало зеленым, и створки начали медленно расходиться, высвобождая расширяющуюся полосу света. В центре шлюза с широко разведенными в приветствии руками стоял наш улыбающийся Капитан.
- Я же говорил идиоты, - добродушно произнес он своим знакомым сильным голосом и подошел ближе, - Ну а теперь закрываем рты, поднимаемся с колен, и за мной - пить чай. А пока никаких вопросов. Я все расскажу и объясню позже.
Капитан еще немного задержался, рассматривая нас, ухмыльнулся и уверенным шагом направился обратно к свету.

Мы с Кази сидели на белых мягких кушетках в небольшой светлой каюте блока психологической разгрузки. В руках у нас были большие кружки с обжигающим какао. Между нами, пытаясь унять шквал бессвязных вопросов, прохаживался довольный Капитан.
- Да, вы живы. Нет, вы не в раю. Нет, это не глолограмма. Да, я тоже живой. Все! - не выдержал Капитан, - Замолчите вы оба! Каждый раз вы изобретаете кучу новых фортелей, догадок и глупых способов провести свои последние дни, однажды даже провели обряд моего отпевания..., - Капитан запнулся, забыв с чего начал фразу, - ...Да, но при этом каждый раз задаете одни и те же вопросы на выходе из Разгрузки. Так что молчать. Слушать меня внимательно, я сейчас на все отвечу по порядку.
- Во-первых, - начал Капитан уже более серьезно, - что бы не усугублять вашей фрустрации от неоправданных надежд, которые уже светятся на ваших счастливых лицах, сразу скажу - мы не на Земле. Все что происходило до смоделированной аварии на корабле - реальность. А значит мы с вами все еще на Армстронге, и все еще продолжаем наш долгий полет, без одного двигателя и с прожженным контуром вторичного реактора.
- То, что с вами происходило в течение последних десяти часов, было осуществлено с помощью модуля снятия психофизиологического напряжения команды «Разгрузка». В свое время эта была экспериментальная модель, не нашедшая широкого применения из-за появления прыжковых двигателей. Модуль включает в себя дополнительный физический блок корабля, полностью копирующий блок капитанской рубки и способный в случае необходимости заменить его функционально. Но основной его функцией является программируемое моделирование стрессовых ситуаций, позволяющих членам команды забыть про рутину и однообразие долгого полета.
Капитан сделал паузу, явно выбирая, что еще нужно сказать в первую очередь. - Главной особенностью «Разгрузки», является возможность ее многоразового использования. Это достигается с помощью метода постгипнотической селективной амнезии. Перед началом сеанса у участников «Разгрузки» с помощью программного гипноза выставляются словесные метки временной блокировки, и при окончании процедуры программа удаляет весь событийный ряд из участка декларативной памяти от начального до конченого ассоциативного адреса. Самое важное, что все эмоциональные переживания и чувства пациентов сохраняются..., - было видно, что капитан выдает заученный текст, - ...что и позволят достичь целей терапии и обеспечить психологическое здоровье команды. - Проще говоря, - добавил капитан от себя, - вы все забудете, но вам будет хорошо.
- Кэп, а почему тогда я не знал об этом модуле? - задал вопрос, озадаченный Кази. И я удивился, как быстро он принял новые обстоятельства и вернулся к роли главного инженера корабля.
- Модуль сознательно выделен из общих цепей корабля и управляется из моей каюты, кроме того, если вы обратили внимание, даже вход в него скрыт за переборкой в этом кабинете, - Капитан явно был готов к вопросу, - В центральной схеме корабля модуль значиться как дополнительный расширительный контур охлаждения и никогда не вызвал лишних вопросов.
- А если поломка в модуле? - не унимался Кази.
- А сколько раз нам уже стирали память? - не выдержал и я. - Эта процедура точно не вредна?
- А если бы мы совершили самоубийство? - вдруг задал торопливый вопрос Кази.
- Ты же православный, - вопросительно заметил Капитан, забирая у нас полные кружки. - Давайте-ка я лучше вам все покажу, - сказал Капитан и заботливой, но настойчивой рукой уложил на кушетку сначала Кази, а затем и меня. - Посмотрите на потолок перед собой, сейчас все встанет на свои места.
В блоке плавно стемнело, а белый фон потолка медленно растворился фисташковым, и на нем возникло молодое и красивое женское лицо в такой же фисташковой фуражке.
- Вы были такими смелыми, - сказали пухленькие четко очерченные губки девушки, - Не каждый способен на подобное в момент отчаяния, - белоснежная ее улыбка заставляла забыть обо всем на свете. - Находясь в блоке психологической разгрузки, вы проявили себя наилучшим образом и подтвердили свою стрессоустойчивость и способность быть полноценным членом команды. А сейчас, - незнакомка взмахнула очаровательными ресницами больших зеленых глаз, - мне нужно убедиться, что с вами все в порядке и вы не пострадали в ходе терапии. Для начала вам потребуется лишь следить за цветом моих глаз, и когда они снова станут зелеными вы должны закрыть свои глаза и произнести слово "Нефрит".
Прекрасное лицо девушки начало опускаться ближе, ее глаза стали голубыми, потом бирюзовыми, синими... фиолетовыми...

- Подъем господа! - бодрый голос капитана был не самым плохим рингтоном для будильника. Но открыв глаза, я обнаружил себя не в своей каюте, а улыбающийся капитан действительно стоял рядом и по-отечески похлопывал меня по плечу.
Я присел на кушетку и с улыбкой переглянулся с Кази, сидящим напротив. Капитан раздал нам по кружке теплого какао и удовлетворенно объявил, - Вы успешно прошли очередной сеанс релаксирующей психотерапии. Как настроение бойцы?
- Отлично, - произнес я не уверено. Голова болела, но настроение действительно было отличным, словно ты хорошо выполнил какую-то очень важную, сложную и опасную работу.
- Как же хорошо жить! - протянул Кази, потягиваясь с кружкой в руке, - Не знаю как зовут того парня, что придумал этот гипнотический сон, но ему памятник нужно поставить, действует на все сто. - Кази подмигнул мне и пересел на мою кушетку. - Мне снова приснилась эта девушка с фиолетовыми глазами, - гордо заявил он.
- Она снится нам обоим каждый раз, только глаза у нее голубые, сколько раз тебе говорить! - весело возмутился я.
- Голубые, фиолетовые, какая разница, улыбка какая! - Кази положил руку мне на плечо и продолжил, - Слушай, дружище, я так есть хочу! Пошли отметим это дело десятком кассет с десертом, ну, после парочки упаковок плова конечно?
- Капитан, сколько времени в этот раз? - задал я вопрос, остро осознав сильный голод после предложения Казимира.
- В этот раз быстро, всего двенадцать часов, - сказал Капитан, рефлекторно взглянув на часы. - Давайте выматывайтесь отсюда побыстрее, мне еще вахту сдавать, кстати тебе, так что приведи себя в порядок и через час жду тебя на мостике... Ладно через полтора, - поправился Капитан, - идите пообедайте спокойно.
- Капитан, у меня вопрос? - с задорным вызовом произнес Кази.
- Ну... давай, - не сразу ответил Капитан, и лицо его стало серьезным.
- Вот мы периодически проходим эту несомненно полезную процедуру. А как же вы? Как вы снимаете психологический стресс?
Капитан ненадолго задумался.
- На вас клоунов любуюсь, - вдруг неожиданно выдал он, и мы с Кази удивленно переглянулись, - Каждой новой серии жду. Все, а теперь выметайтесь!
________________
Петр Фрост

Спасибо.

Как-то коряво



Длинная навороченная фраза. С первого раза читателю непросто нарисовать "картинку" в воображении.



Еще одна навороченная формулировка, да еще в самом начале текста. Начало должно цеплять, затрагивать эмоции, а когда сложными словами говориться о простом, это затрудняет процесс чтения.



Однако, ваш герой - поэт. Вы когда-нибудь болели? Охарактеризовали бы вы свое состояние в тот момент как "всепоглощающая слабость"? Скорее всего нет. Это бы звучало пафосно и смешно.



Пока читала первый абзац, сложилось впечатление, что фокальный герой снаружи капсулы, а внутри его потный друг. Еще удивилась, почему он лежит потный в криокамере.




Мертв капитан, - сухо ответил Кази

- И ты ничего не сделал!? - вырвался



Проще бы написать. "мысль возникла в кружащейся голове" - это перл




Т.е. он выкрикивал слова или, всказавшись, закричал бессвязное "АААА"? Выразиться бы точнее.



То же самое можно сказать и про фокального героя. Манера изьясняться в критических ситуациях словно у актера на сцене.



Один из немногих моментов, когда герой выразился на сленге, обычно он, даже мысленно проговаривает все технические термины.



Пафос перед смертью из людей обычно выветривается.



Человек на грани смерти анализирует степень эмпатии в своем голосе. Прирожденный актер.



А если бы они друг друга поубивали?



У меня тоже возник этот вопрос.




По-моему полет без одного двигателя и с прожженным контуром реактора уже сам по себе стрес, а капитан в секретной комнате еще и проводит опыты над своими подчиненными без их согласия.

Насчет ощущения бодрости и свежести после таких событий есть очень подробные исследования. Коротко здесь: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%BE%...%82%D0%B2%D0%BE

Ну капитану деваться некуда, а то ведь и правда поубивали бы друг-друга.

Спасибо Дина. Все замечания толковые, учту в работе над ошибками.

Извините, если резковато. Настроение такое вчера было