Пролог
Их нельзя было назвать идеальной парой. Даже прожив 4 года вместе, они часто мучили друг друга, отчасти из-за того, что хотели, но большей мере из-за банального недопонимания. Огромной пропасти, которую они оба желали преодолеть, но та с каждым годом разрасталась все больше и они вовсе оставили попытки друг до друга докричаться, но все же слепо любили. Случилась свадьба, не принесшая в их отношения ни коих положительных изменений, лишь усиливая слепую ревность, недомолвки, оставляя новые немые обиды. Вскоре зачался ребенок, которого оба так ждали, но на фоне всех их сложных взаимоотношений он стал лишь еще одним поводом для недоверия и он, вечно устраивающий кучу скандалов на пустом месте, он – так заботившийся о доверии и понимании между ними просто изменил ей. Случилось все спонтанно, под изрядной долей алкоголя, как это часто и бывает, когда мстительный обиженный демон где-то внутри вдруг находит ключ от запечатывающей его клетки.
Звали его Саша и он очень не хотел этого, считая свою личность лишь комплексом принципов, которые и делали из него человека, и он действительно ее любил, любил всем сердцем, всей душой, и каждой ниточкой нерва он был к ней привязан, но так и не сумел найти в любимых глазах ответных огоньков, желания разделять с ним самое близкое и сокровенное, встретив лишь собственные глухие крики. Эта измена стала отрезвляющим глотком кислоты, он и хотел это сделать и старался всеми силами избежать, откладывая неизбежное. После же стало плохо, так плохо, как не было ему никогда: сердце опало и сперло дыхание, подкатилась к голу и вырвалась наружу рвотными порывом тошнота. Все его представления о собственном мире рухнули в одночасье, но любимой своей Дине он ничего не сказал, какие бы ни были его мотивы, теперь осуждать ее, он был не вправе, лишь на душе осталось печальное отвратительное чувство. В конце концов, не она же виновата в его маниакальной подозрительности, хотя никто и не просил делать из бывшего любовника лучшего друга, хоть он и просил, кричал, умолял оставить его в прошлом. Не она же виновата в том, что он, будто одержимый, видел вокруг лишь обман, ложь, врагов, предательство и держался изо всех сил, что бы ни дать воли этим мыслям.
Близкие, кто знал его хорошо, не раз замечали одну странность, глаза его периодически менялись цветом: то были голубыми, глубокими, словно бездна океана, то серыми и пустыми, то зеленым – сродни болотному мху. Говорят, подобные феномены происходят из-за преломляющихся лучей света, но с ним было не так, и он знал, что те отражали его настроения. И хоть лицо его в такие моменты оставалось спокойным и непоколебимым, порывы внутри были разными: от безграничной доброты, способной объять весь мир, до всепожирающей жажды мщения, в считанные секунды способной погубить самое дорогое, что было у него на этом свете.
Работал Саша вахтами на одном из рыбхозяйств Ладоги, за сотни километров от дома, отсутствуя по две недели, путешествуя туда-обратно на мицубиси с коллегой так было и в тот день, когда холодным февральским утром по обледеневшей после вечерней оттепели трассе нужно было выбираться на работу. Праворульный полноприводный японец держался уверенно, свежая зимняя резина прочно цеплялась за каток асфальта, до места оставалась уже меньше ста километров. За Рускеалой дорога перешла в горную местность полную сужений и крутых поворотов, то здесь - то там были видны следы заносов, встретились даже несколько свежепокареженных оставленных машин. Красные стрелки указали очередное ущелье представившее узкий коридор с высокими стенами горной породы, знак отметил одностороннее движение. Когда машина была уже в середине ущелья, навстречу на приличной скорости вынырнул маршрутный паз. Завидев встречку тяжёлая маршрутка затормозила, прижимаясь к обочине, но что-то пошло не так и автобус понесло, накренило на бок, искря об скалы затащило в узкий смертельный коридор, мицубиси вжал по тормозам прижимаясь вправо, машину чуть развернуло на левый бок, но было уже не разминуться. Удар пришелся с лева сзади, как раз за пассажирской дверью, где сидел Саня. Тело, сокрушаясь, подалось в сторону, голова врезалась в стекло, оставляя на трассе множество кровавых осколков. В глазах стало темнеть и сознание его отключалось. Он падал, долго, день… может два, оставляя картинку окровавленных скал там, уносясь от нее в бездонную темную пропасть.

Глава первая «Отчий Дом»

Дина сидела, сверля взглядом квадрат ламинированного пола местной Импилахтинской скорой помощи, стараясь всеми силами держать себя в руках и не волноваться, что бы ни в коем случае не случилось еще одной трагедии, но произошедшее с ним потрясло ее до глубины души. Сашу в тяжелом состоянии, множественными переломами и обильной кровопотерей без сознания, на границе жизни и смерти доставила дежурная машина. С ней связались через его мобильный, спустя час после случившегося, и на сколько она могла быстро, примчалась вместе с родными. Операция шла уже пять часов, когда наконец из операционной вышел дежурный хирург, на белоснежном халате мелкой крапью были пятна крови, лицо скрывала марлевая повязка, глаза отражали усталость и сосредоточенность, ловя молящие вопрошающие взгляды.
- Он жив и стабилен, – сказал доктор, снимая накопившееся, почти осязаемое напряжение, и сделав небольшую паузу, продолжил - мы сделали все что могли, но пациент потерял слишком много крови и серьезно травмировал мозг. Он в коме.
Мать ахнула, закрыла лицо руками и зарыдала, сидящий рядом с ней мужчина, отец Саши, приобнял жену, и сохраняя самообладание не дрогнувшим тоном спросил: «Чего нам ожидать?»
- Ситуация его крайне тяжелая, операцией мы спасли ему жизнь на данный момент, все зависит теперь от его состояния. - сомнительно ответил хирург и добавил – вследствие травмы возможна атаксия мозжечка, но узнаем мы это только когда он очнется, ЭЭГ видимых нарушений не выявила, на лицо сильное сотрясение. Назначим на завтра СКТ, спектральную компьютерную томографию - возможны скрытые отклонения.
- Когда он очнется?
- Когда организм восстановится, возможно, здесь мы бессильны. Кома 2ой стадии: некоторые приходят в себя через пару дней, некоторые через неделю, некоторые лежат в коме годами, простите…
- Вам… вам не за что извиняться, мы и так вам обязаны… – голос отца дрогнул и он опустил взгляд.
- Это моя работа… можете завтра навестить его, но не больше 15 минут – пациенту нужен покой. Прошу меня подождать, выпишу вам пропуска. – Врач вновь удалился.


С треском он вмазался в землю, расшвыривая обломки камней и поднимая тучу пыли, но боли не было, тело было словно литое, конечности тяжелые и ватные. Саша попробовал потрогать землю, песок рассыпался сквозь пальцы – никаких ощущений, ударил со всей силы в камень – ничего, оглядел кулак – ни царапины. Он встал, отряхнулся от пыли и огляделся – вокруг была бескрайняя степь с травой по пояс, солнце неподвижно застыло на горизонте, обозначая толи закат толи рассвет. Рассудив, что нет смысла оставаться на месте, Саша направился на светило. Только он коснулся травы, та посыпалась под ним серым пеплом.
Он шел, оставляя после себя серую дорожку и все пытаясь понять - где же он, умер ли? Ад ли это? Рай? Но ответов не было, лишь странная трава рассыпающаяся в пепел да застывшее светило. Прошел он долго пока вдруг впереди что-то не изменилось, показался силуэт какого-то одинокого здания на фоне красно-желтого света, отчего что-то конкретно сложно было различить, он прибавил шагу, затем побежал. Силуэт приближался, приобретая более конкретные очертания – два этажа, деревянные дощатые стены с где-то посыпавшейся синей краской. Этот дом он узнал сразу и от того сердце екнуло – дом его родителей. Он вбежал внутрь, пулей влетел на второй этаж остановившись перед дверью родной квартиры. От возбуждения он зарыл глаза, сглотнул, по всему телу поднимая волосы пробежали мурашки. Не открывая глаз, кончиками пальцев он коснулся холодной поверхности (он ощутил) - приятное возбуждение усилилось. Повел рукой вниз, осязая каждую выемку, добрался до металлической ручки, дернул – не поддалось, он открыл глаза и увидел связку ключей вставленных в замочную скважину. «Странно.» - подумал он: «Раньше их там не было». Осмотрел находку – связка была отцовской, с настороженностью он провернул ключ, затем еще и еще. Да, отец любил закрывать замок до конца, не открывая двери он вынул ключи и спрятал в карман, чувствуя, что те еще пригодятся ему, другая рука застыла на ручке, будто боясь что та растворится в воздухе. Не отпуская двери, он отступил на шаг назад и с силой дернул.
Перед молодым человеком предстал коридор знакомой квартиры, тот же запах, та же атмосфера, но все изменилось и одновременно было так знакомо. Он запер на замок за собой дверь и огляделся: старая деревянная стенка в комнате, с зеленой царапиной на нижней полке для белья, красно-черные паласы, посмотрел на кухню – деревянный, лакированный прилавок, с такой же навесной полкой, которые с отцом они делали сами, ожидая маму с братом из роддома, старый савдеповский стол с голубым пластиком. Он снял ботинки и осторожно ступая, будто боясь разбудить кого-то, прошел к детской: дверь оказалась новой. Заглянул внутрь – компьютерный стол, коричневое кресло, зимние тепло-холодные обои, которые он сам выбирал и которые будоражили по ночам его воображение. Но кровать оказалась старой, раздвижной, на которой он спал, будучи еще совсем ребенком. Он прикрыл за собой дверь и все так же аккуратно прокрался в родительскую комнату, там все было так же, как и вчера, когда перед отъездом он зашел к ним в гости: Массивный шкаф-купе, синий диван, турецкий коврик, плазма с домашним кинотеатром, мамино трюмо. Саша выдохнул, квартира словно застыла в разные времена, запечатлев то, что ему было так дорого.
Он немного расслабился и приоткрыл шторку окна: был сильный туман, такой кромешный, что невозможно было что-то разглядеть. Парень задернул шторы, не рискнув приоткрыть окно, плюхнулся на диван, нащупав пульт от плазмы, включил. Зашипел серый экран, щёлкнул следующий – опять шипение, следующий – шипение. Последовательно прощелкав все 99 шипящих каналов, парень взял пульт домашнего кинотеатра и переключил устройства, на экране возникло изображение белого клетчатого больничного потолка, в обзор попал кусочек аппарата жизнеобеспечения, спустя минуту возникло лицо врача в очках и маске с усталыми и сосредоточенными глазами. «Он стабилен» - динамично констатировал врач: «Можете пообщаться, только недолго. Не рассчитывайте, однако, что он как-то вам ответит».


- Он стабилен. Можете пообщаться, только недолго. Не рассчитывайте, однако, что он вам ответит. – хирург направился к выходу, но остановившись у двери добавил – Если что – рядом дежурная медсестра, вернусь через пятнадцать минут. – Он вышел.
Мать склонились над перемотанной головой сына, из горла его торчала трубка, глаза были залиты синевой. Она, роняя на бинты слезы, тихо, бесшумно принялась его целовать. Отец стоял чуть позади нее молча, с мрачным глубоким выражением лица, сцепив руки на манер охранника. Дина села с другой стороны койки у Сашиных ног, взяв в ладони руку, плененную капельницей. Его младший брат, Сеня, безмолвствовал около окна, так же как и отец, сцепив руки, не подражая… нет – так получалось само, наверное, гены.
Спустя пару минут немой сцены отец приобнял мать за плечи, легонько подавая ее на себя.
- Перестань, Шура, ты его задушишь. Дай сыну отдохнуть. – так говорил он всегда, когда мама начинала докучать расспросами, а Саша молча слушал, в такт кивая и изредка односложно отвечал: «Нормально» - или что-то в этом роде.
Она оторвалась от лица, принявшись заглаживать не занятую руку.
- Пойдем дорогая, надо дать молодым возможность пообщаться – он вымучено улыбнулся Дине.
Мать вновь нависла над лицом сына, с нежной улыбкой и заплаканными глазами:
- Мы купили тебе букетик, но сюда оказывается нельзя с цветами – пришлось оставить на вахте, но вот фруктики если очнёшься на тумбочке. Я тебя люблю, Солнце, мы все тебя очень любим, выздоравливай – она поцеловала его в лоб, затем утерла слезы и встала у двери.
Отец так же поцеловал сына в лоб.
- Выздоравливай, ты нам нужен. – твердо сказал он, и добавил Дине – Мы ждем тебя в машине, все нормально? – та кивнула.
Брат так же подошел, взял правую руку и зажал ее на манер «краба»
- Поправляйся, братишка! – он чуть помедлил, словно ожидая от неподвижных закрытых глаз ответа, после они втроем вышли, оставляя Дину наедине с мужем.
Она пересела и поцеловала его в губы, потом вгляделась в лицо, по краешкам глаз катились слезинки. «Наверно слезы матери…» - подумала она, выпустила рукав, утерла их и поцеловала еще раз:
- Очень надеюсь, что ты слышишь меня – произнесла Дина, расправляя ему брови и гладя большим пальцем контур губ – ты нужен нам, и мне и ему, какой сын сможет расти без отца?
Посидев еще немного, держа его руку и глядя в закрытые веки, в попытке что-то увидеть, она поцеловала его еще раз.
- Возвращайся, милый, я тебя люблю… очень … – она вышла.


- Нет, стой, не уходи! Я слышу тебя! Посиди еще немного со мной, прошу! Умоляю… - Он в сердцах тряс прикрученную к стене плазму, в яростной попытке докричаться до нее, но все было тщетно, и щелчок закрывающейся двери стал тому подтверждением.
Он вскочил, сжимая кулаки, и принялся молотить стену выше экрана. Та жалобно хрустела, проминаясь после каждого удара все и больше и больше. После пяти минут яростного избиения древесины он, тяжело дыша, больше от злобы за беспомощность, чем от отсутствующей усталости, сел на диван. Вырубив экран, он лег, закрыв глаза локтем, злоба все еще колотила его.

Глава вторая «Гость»

Он лежал напряженно, зарыв глаза. Усталости не было, как не было ни боли, ни голода, ни иных потребностей. Он просто лежал, лежал в надежде, что весь этот кошмар закончится, но он продолжался, и продолжал продолжаться, съедая каждой минутой реальности, сводя с ума.
Из оцепенения вывил шум воды, забурливший на кухне в электрическом чайнике, а затем и звон хрусталя. Саша насторожился, поднялся на локтях – движение, доносившееся из кухни, настойчиво продолжалось. Он встал, стараясь не издать ни звука, и бесшумной скользящей походкой, как умел всегда, направился на кухню, аккуратно заглядывая за косяк двери.
Спиной к нему стоял поразительно похожий на него человек в черных штанах, начищенных до отражающего блеска кожаных осенних ботинках и в белом в полоску пиджаке. В его выпускном пиджаке?!
- Уже прекратил валяться? Как насчет кофе? – не оборачиваясь, твердо зная, что он смотрит на него, спросил гость.
- Ты кто? – Саша встал в проеме, стараясь подготовиться к резким поворотам завязавшейся беседы.
- А ты и не догадываешься? – разворачиваясь, вновь спросил гость. Это был он, его точная копия, словно в зеркале. Да, точно так: те же губы; брови; волосы; черты лица. Но шрам – вместо правой руки был на руке левой. Срез на лбу, еще с детства кто-то выкинул кусочек стекла с многоэтажки - направлен в другую сторону. Глаза – они были глубокие и голубые, какие бывали иногда и у него.
- Я - то доброе, что есть в тебе, так же как и ты, часто помогал многим в этом зависящим, я помогу тебе.
- Ты хочешь сказать, что ангел?
- Скорее крестик, то, что ты вкладываешь в него и чем ты это подкрепляешь. Сложно объяснить, но в общем, я – это часть тебя, а ты - это лишь часть себя самого – серая, безличная, но основная. Этот мир – это наш космос, Который мертвеет последнее время, становится чахлым и безжизненным. Если тебе удобно, можешь называть меня ангел, хотя это, конечно, правдой не будет. Так как насчет кофе?
- Я здесь его не наблюдаю. Как мне от сюда выбраться добрый я? Или лучше добрый брат?
- Это наш мир и ты его создал – достаточно хорошенько пожелать и вуаля! – он улыбнулся, протягивая Саше чашку полную кипятка.
Парень обхватил чашку, закрыл глаза, представив себе горячий бодрящий напиток. Открыв глаза, он увидел, что представленное материализовалась в сосуде в его руках.
- Попробуй, как, не пересластил?
Саша отпил.
- То что надо. Ты так и не ответил, как мне отсюда выбраться?
- Присядем, в ногах правды нет… - они сели за пустой стол, друг напротив друга.
- Очень просто, стать в этом мире хозяином – добрый брат вновь нежно улыбнулся
- Стать хозяином в мире? – Саша удивленно поднял бровь – по-моему, я и так здесь хозяин?
- Разве, думаешь твой космос ограничивается одной квартирой, которую ты создал, пытаясь найти убежище в новом для тебя мире? – брат удрученно помотал головой – Ты же не так наивен.
- И что по твоему я должен сделать – выйти на улицу, в эту бескрайнюю серую степь и проорать во всю глотку: «Я король!»?
- Ну почти, правда придется пройти твой маленький личный Ад, победив самую страшную армию твоего мира – армию самых потаенных страхов, желаний, пережить самые жуткие моменты своей жизни – лицо брата стало серьезным, брови очертили V-образную дугу, он смотрел на Сашу проницательным неподвижным взглядом, но было в нем что-то и еще, было в нем сострадание.
Парень чуть помедлил
- Ты хочешь сказать, мы тут не одни?
- Нет, конечно, нет?
- Тогда почему же ты…
Брат перебил, уже зная вопрос.
- Потому что меня ты был бы рад видеть, а его ты всегда отвергал. А по тому, заперев дверь, ты закрыл ему дорогу, как и всегда, защищаясь от окружающего тебя зла и еще с детства запомнив, что дом твой – твоя крепость. – Он был серьезен, говорил мелодично и размеренно – Только здесь зло не прячется с ножом в подворотне, оно поедает тебя изнутри.
- И что же мне делать?
- Бороться, друг мой, как и всегда. Этот мир, эти стены, эти поля – все это создал ты. Создал и даже не заметил. Тебе под силу все изменить, и только тебе!
- Ты разве мне не поможешь?
Брат отрицательно покачал головой, мягкая улыбка вновь вернулась на его лицо.
- Морально разве что, туда можешь сойти только ты. Пойми, этот мир – твое подсознание, здесь зарождаются твои сны, эмоции, порывы, и кошмары. Здесь же хранятся все твои воспоминания, самые хорошие и самые плохие. Здесь, подсознательно… ты хотел уйти от всей своей реальности, это желание ты лелеял и наращивал, наделяя все большей силой, и вся эта сила крепко накрепко связала тебя теперь по рукам и ногам, заточив в собственной голове, потому что ты считаешь, что лучше тебе будет здесь. И чтобы выбраться, ты должен перебороть себя, ту часть которая противится, пройти через все самое жуткое, что пришлось тебе пережить и встретится с самым страшным своим врагом – самим собой. Единственное твое оружие там будет сила воли и собственный разум, и не рассчитывай на легкую прогулку. Если ты перестанешь понимать, что это всего лишь сон, то навсегда останешься в этом кошмаре и никогда не проснешься, или хуже того.
- Что может быть хуже пожизненной комы, смерть?
- Если ты ему проиграешь, и его воля поработит тебя, то вернешься уже не ты, - брат осекся и на мгновение задумался, подбирая эпитеты - а некое корыстное, себялюбивое, наглое, не имеющее за душой ничего святого, создание!
- Если это единственный выход давай начнем, я не собираюсь торчать здесь всю жизнь!
Саша поднялся, сотрясая кулаками крытое пластиком дерево, брат положил руку ему на плечо.
- Я рад твоему порыву, я верил в твою решительность. Помни, ты всего лишь в глубоком сне. И никогда не забывай, ради чего ты это все затеял. Та часть тебя, что в темноте, как навящивая отрава, она всегда шла в ногу с тобой, смущая и нашептывая отвратительное, толкая на худшие поступки, и возможно это твой единственный шанс избавится от него окончательно, но решать тебе. Не стоит жалеть о своих поступках, иди вперед, не оборачиваясь назад, делай выводы, мой дорогой Саша, всегда оставайся человеком и пусть Бог будет с тобой, Аминь! – Брат, по прежнему нежно улыбаясь, перекрестил его – Мне больше нечего тебе сказать, до встречи… - тело его засияло и растворилось, но незримое прикосновение все еще чувствовалось на плече. Саша улыбнулся.
- Я запомню, Добрый Брат – он подошел к входной двери и решительно повернул ключ.

Глава третья «Спуск»

В поле перед ним лежал спуск в мрачный подвал с заплесневевшими каменными ступенями и кульминируемый на вид тяжелой черной деревянной дверью на металлическом каркасе, на которой, словно в парке ужасных аттракционов, красовалась кровавыми потеками надпись «Welcome, my Friend». Саша взялся за металлическую ручку, сковавшей тут же холодом ладонь до самых костей, и повернув, шагнул в темноту.
Проход за спиной тут же растворился, оставляя во мраке… почему то теплом и скользящем. Ощупав рукой вокруг себя, он понял, что это было одеяло. Чуть подтащив его на себя, высунул нос и огляделся.
Это была его детская, теперь казавшаяся просто огромной: «Старый кошмар, в это ты меня точно не заставишь поверить» - он сел, в пижаме, свесив босые ноги вниз, однако тут же закинул их назад. Комок подкатился к горлу, с порывом первобытного ужаса, не поддающегося ни каким объяснениям, тени бросаемые от деревьев на стены вдруг начали оживать, приобретя очертания страшных лиц с полыми глазницами, они сгущались над ним, словно собираясь накинуться. Из-под кровати мрак материализовался в черную лапу, и что-то огромное и страшное грозило вылезти, схватить за пятки.
Подаваясь порыву, Саша, дрожа всем телом, нырнул под одеяло, боясь оставить с наружи даже кончик пальца, поджав под себя теплую, внушающую защиту, ткань. «Этого не может быть, этого не может быть…» твердил он себе, но спокойствие, почему то не приходило, а страх лишь усиливался с каждой мыслью, что придется вылезти наружу… необузданный, всепоглощающий страх. Он заплакал, словно ребенок.
На плече вдруг легла, чья то рука, но не та жуткая и темная, что подстерегала под кроватью, а добрая и теплая, и казалось, она была там всегда. Мягкий голос, где то в голове прошептал: «Не бойся, ты не один» Вселяя твердую уверенность и изгоняя из конечностей и сердца сковывающий ужас. Саша выдохнул, никогда прежде он не был так рад этому успокаивающему голосу. Он пошарил по карманам, на нем вновь были его любимые джинсы и свитер, ноги крепко стягивала шнуровка «Dc.Martins». Рука наткнулась на выпуклость на бедре, это была отцовская связка.
Зажав длинный округлый ключ в кулак меж пальцев, он прыгнул дугой, откидывая одеяло, целя прямо в вылезающую руку. Удар, глухой треск пола и иллюзия рассыпалась бесследно, оставляя лишь тень под кроватью да тени от деревьев на стене, остатки страха схлынули, будто и не было их вовсе.
Он поднялся с колена, выпрямился. Комната вокруг стала уменьшаться, пока не приобрела свои реальные размеры. Саша направился к выходу, к новой двери, таившей за собой новый забытый кошмар.

Это был лес, он шел по старой узкоколейной железной дороге, хотя этого места никогда раньше не видел. По кроям на косогоре лежал кромешный непролазный бурелом. «Это еще к чему?» - Саша решил двигаться, всяко лучше чем стоять, страшась собственных ожиданий. Шел быстро и уверенно, по мягкому зеленому мху, стараясь не ступать на хрустящие маленькие веточки, как и привык двигаться по лесу всегда. Чувствовалось чье то незримое присутствие, присутствие тысяч и тысяч глаз наблюдающих за ним, но он продолжал просто идти.
За спиной послышался писк, чувство присутствия усилилось. Не сбавляя шаг, Саша обернулся: перекрыв дорогу, черной рекой за ним бежали миллиарды лесных муравьев, скрипя лапками и попискивая. Он ускорил шаг, стараясь оставаться спокойным, но муравьи не отставали, метр за метром упорно нагоняя его. Шаг сорвался на бег. Узкоколейка заворачивала, и заворачивала зловеще. Только свернув, Саша затормозил, отступая на шаг и еще, и еще. Впереди, покуда видна была дорога, повсюду лежали, загорая на солнышке, гады. Едва завидев бегущего человека, всей своей чернотой они поползли к нему, вселяя сковывающий ноги ужас, принуждая застыть на месте. Но он знал этот кошмар, оживший в его воображении.
С трудом дававшимися шагами, не оборачиваясь, спиной вперед он двинулся на встречу реке муравьев. Он знал, что они не тронут его, в отличие от гадов… ядовитых и убивающих. Когда-то давно этот кошмар в поту каждую ночь заставлял его вскакивать с кровати, пока он наконец просто не смирился с этой убийственной рекой за спиной, просто бегущей к нему.
Он ухмыльнулся, раскинув руки в стороны будто говоря: «Вот он я!». Шаги стали даваться легче, чарующее скользящее шипение больше не властвовало над ногами. Змеи в страхе расползались с дороги в бурелом, расчищая путь, под ногами зашелестели тучи муравьев, залезая на штаны, под одежду, ползая по лицу и волосам. Все так же, с расставленными руками он двигался, повинуясь той реке в которую попал. Без страха, без резких движений он шел вперед, закрыв глаза. Шел он долго, пока муравьи вдруг не расползлись в стороны, оставляя его наедине с новой дверью застывшей по середине дороги. Лишь некоторые, заблудившись, еще шевелились в волосах да под одеждой. Он отряхнулся, потряс головой на манер собаки, тщательно вычесывая пальцами не нужных ему спутников, а затем открыл дверь.

Он стоял на высоких каменных ступенях средней школы, спину оттягивал увесистый портфель. «А у моей темной стороны явно есть стиль» - мрачно подумал Саша и решительно двинулся вперед навстречу новому неприятному приключению. Он повернул за угол школы, опустив глаза в землю, и стараясь как можно меньше привлекать внимание, направился в сторону дома. Чья то тяжелая ладонь рухнула на плечо. «Понеслось…» - вновь пришла мрачная мысль: «Это всего лишь сон…». Но боль от прилетевшего в щеку кулака хохочущего старшеклассника была вполне реальной, во рту явственно почудился вкус крови. «Кошмары материализуются, да? Ладно, ответим…» - раньше он бы наверно смирился, как и большинство его ровесников, но не теперь. Он хищно улыбнулся в наглую физиономию возвышающегося над ним словно неприступная скала старшеклассника, гогот друзей у того за спиной затих. Сам враг замешкал от такой реакции и занесенный для повторного удара кулак лишь рассек воздух. Саша, ловко нырнув под руку, в следующий момент прыгнул вверх удушающее зажав ногами ребра, вцепившись обеими руками шею и закусив до крови нос соперника. Парень безвольно взвыл, пытаясь скинуть с себя мелкого школьника, но тщетно, Саша держался крепко, подобно клещу, и лишь усилил хватку. Злодей рухнул, отталкивая руками детское тело и этим лишь больше себя удушая, заливая красным глаза, рот, лицо, пока и вовсе не потерял сознание. Саша встал, слизнув обильно стекающую изо рта чужую кровь, и еще раз хищно улыбнулся, теперь уже опешившим друзьям задиры. Те отпрянули, а он развернулся и пошел дальше, но за поворотом, однако, его уже ждала следующая дверь.

Саша тихо выматерился и развернулся было, чтоб выйти, но дверь оказалась запертой, без ключа и даже ручки, просто запертое полотно. Он обреченно вздохнул, зная о чем будет кошмар: перед ним лежал коридор его с Диной квартиры, ванна была открыта и от падающего оттуда тусклого света в комнату тянулась цепочка следов маленьких женских ножек, доносилось движение и сдавленное дыхание.
Руки сжались в кулаки и завибрировали от давления и гнева, на нем оказался его рабочий костюм опоясанный переделанным под охотничий, армейским штык-ножом. Не замечаемый, словно призрак, он вошел в комнату, взирая на свою жену, конечно еще не жену на тот момент, и на ее лучшего друга, ерзающего на ней. На столе стояла початая бутылка вина, два полупустых бокала и вскрытая пачка Contex’а Classic, на комоде в вазе красовались три красных георгины. Рука сама легла на рукоять, он поднес лезвие к его горлу. Саша с упоением представил как эта лысоватая башка, брызгая кровью, покатится к его ногам. А они упорно отказывались его замечать, лишь рыжий кот, глядя на всю эту картину, стал метаться по комнате словно безумный.
Саша остановил себя с трудом, ясно понимая, поддайся он этому порыву, останется в кошмаре навечно, хотя до недавнего времени в этом он и так находился. Оттащив руку от так ненавистного горла, он, сев в кресло, не отводя яростного взгляда, смиренно наблюдал столь отвратительную ему картину. Тем временем лысый развернул Дину, ставя на колени и прижимая грудью к подушке, принялся к подходу сзади, держа одну руку на бедре, другой, поглаживая спину. Она закрыла глаза и закусила губу, стона в экстазе. Он сидел как раз напротив, глядя ей прямо в лицо, вена на лбу его выдалась и нервно пульсировала, рука за лезвие сжимала нож, пуская на одежду струйки крови, но он, как не старался, этой боли прочувствовать не мог.
Так прошло часа два, может больше, пока вечерний гость не закончил свое дело и не засобирался домой. Он открыл дверь и Саша, вымотанный злобой и бессилием, шагнул за ним.
Он оказался у себя дома, отдав должное последовательности наваждений своей темной стороны. Злоба от предыдущего кошмара все еще колотилась в сердце. А он оставался в своем опоясанном рабочем костюме. Саша снял сапоги и шагнул в комнату. Зеленый свет от настольной лампы мягко освещал журнальный лакированный столик и сложенный раскидной диван с металлическим поручнем сверху и двумя большими подушками, набитыми поролоном. Такие обычно ставят в ночных клубах или барах. Диван был заправлен в шелковое красное белье. Скрестив ногу на ногу, на нем сидела девушка, утопая в одной из подушек и взявшись рукой за металлический поручень. Она с хищной улыбкой смотрела на него, золотистые волосы сбегали с плеч до пояса, желтый в цветочек халат облегал голое тело, выдавая приятные глазу формы. Девушка подошла, щелкнув бляшкой пояса, отложила оружие на стол.
- Здравствуй, Саша… - произнесла она, медленно расстегивая молнию рабочих брюк, не сводя взгляда с холодных серых глаз, он молчал, не двинувшись с места, брюки опали, холодные руки скользнули под свитер, на спину
- Давно не виделись… - одежда слетела обнажая торс, она скинула халат, рука нырнула дальше, зажимая гениталии, другой она обхватила его спину и прижавшись, впилась в губы.
Саша не сказал ни слова, прекрасно осознавая, что находится лишь в своем воображении, он обхватил ее тыл и приподняв, закинул на свои бедра, шагнул к дивану, прильнув щекой к мягкой груди…
Прошло время, они лежали голые рядом на скомканном шелке, он прижимал ее к себе. Но было все равно очень грустно, и нужно было доделать все до конца. До цели оставалось чуть-чуть, возможно одна единственная дверь.
- Прости, Света, я должен идти… – он аккуратно положил ее на подушку, она взяла его за руку.
- Останься, нам же было так хорошо…
- Ты не настоящая, лишь сон, хотя приятный отдать должное. К сожалению, у меня есть кое-что поважнее, чего я просто так не могу оставить.
Лицо ее посерьезнело.
- Не глупи, там наверху они и без тебя обойдутся, а здесь ты никому ничем не обязан. А здесь со мной ты можешь провести хоть всю свою жизнь. Прожить ее как хочешь.
Он нагнулся, поцеловав ее в лоб.
- Я не могу, для меня жизнь не лист белой бумаги, это зебра – в ней есть место как черному, так и белому, я сам ее так изрисовал – мне и жить с этим. Спасибо за сон, солнце, прощай.
Он безмолвно оделся и вышел, она тоже больше не проронила ни слова.

Глава четвертая «Темный Попутчик»

Он вновь стоял в кромешной мгле, в пустоте висел письменный стол с зеленым абажуром, рядом стояло повернутое к нему спинкой коричневое кресло. Кресло развернулось, и перед Сашей предстала его темная сторона: молодой элегантный человек, без единой царапины или морщины, в тусклом свете лицо его казалось мертвенно белым, зеленые глаза светились, волосы приглажены ровным пробором. Одет он был в черный матовый костюм, сшитый, словно под заказ, шелковую черную рубаху и галстук того же цвета; в руках он держал по старинному средневековому мечу, римскому гладиусу на первый взгляд, но в идеальном состоянии, заточенным до лезвийного блеска. На Саше вновь оказались синие джинсы и свитер.
Зеленоглазый встал, мрачно улыбаясь, направляя к молодому человеку.
- А я уж и заждался, думал ты будешь раньше. Наверно понравилось мое маленькое представление?
- Не особо… - отозвался Саша, делая шаг на встречу. – Я ждал этого момента.
Зеленоглазый хищно прищурился, сверкнув изумрудами…
- Неужели?! Тогда иного выхода у меня нет, полагаю, небольшая дуэль устроит обоих. Ведь так ты всегда делаешь, ты сражаешься со мной!? – голос был мелодичен, но нотка иронии в нем все же промелькнула. Он ловко перекинул один из клинков с рукояти на лезвие и протянул парню – твой, ты, помнится, упражнялся, а я все таки благороден и не собираюсь убивать безоружного.
Саша принял меч, противник ухмыльнулся.
- Вперед, даю тебе небольшую фору.
- Как скажешь – ответил парень: «Верно проверяет…» - подумал он, но начал динамично, с напором, серией ударов по торсу и голеням. Все противник последовательно отразил, не поведя даже бровью.
- Неплохо… - снисходительно сказал он и ответил серией с повторяющимися в голову и торс, кульминировав атаку пинком в сплетение. Саша отлетел и рухнул в спазме.
- А ты думал все будет так просто? – зеленоглазый насмехался, кружа вокруг него. – Пришел, увидел, победил, как говорил один мой старый знакомый!? Неужели ты так наивен?
Александр поднялся, глубоко вдохнув и выдохнув, восстанавливаясь.
- Вовсе нет, но у меня не было другого выбора? – Он атаковал выпадом в грудь, противник ушел вправо.
- Ты лжешь себе, ты мог остаться и жить там наверху в своем превращающемся в пепел мире с вечно заходящим солнцем, мог остаться в том наваждение, которое я припас тебе на закуску. Так зачем ты здесь? – он вновь атаковал, метя в пах, на этот раз не так удачно. – Убить меня?
- А это возможно? – Саша старался оставаться спокойным, зная, что битвы судят по итогу. Он сделал силовую атаку, ловя соперника на слив, и вывернувшись в полупируэте рассек со спины безупречный костюм Зеленоглазого, оставляя кровоточащий глубокий порез. Противник на мгновение выгнулся, гримаса боли пробежала по неподвижному лицу. – Скорее что-то понять, но уж точно не пресмыкаться, тем более перед собой.
- Ловко. - ответил Зеленоглазый, зло и яростно контратакуя, но тут же получил удар кулаком в область печени и охладел – На меньшее от себя самого я не рассчитывал.
Они хищно друг другу улыбнулись, кружа лицом к лицу.
- Ты же всегда хотел, что бы я ушел и никогда не возвращался? – противник атаковал полусогнутое колено, опасно открывая голову, но Саша лишь отбил – Значит, ты просто должен сразить меня, потому что я не сдамся.
- Ты всегда подговаривал меня на разные гадости, из-за тебя я утратил доверие даже к самым ближним! – Саша с жаром принялся наступать.
- А из-за меня ли? – Зеленоглазый хладнокровно парировал – А не из-за своей ли чрезмерной святости? Не из-за того ли что все вокруг для тебя гнилые и падшие? – отбив последнюю атаку он сделал подсечку, парень рухнул и тут же поднялся, но противник уже был за спиной
- Разве изменив ей, тебе вдруг не стало легче?! – спросил он, пнув Сашу под зад, тот чуть пробежал.
- Мне стало паршиво!
- А было хорошо? Счастливые люди утех на стороне не ищут, это факт.
Опрометчиво и яростно, Саша напал, но Зеленоглазый увернулся и с силой сокрушился локтем о его спину, Саша рухнул ниц.
- Это называется лицемерие, друг мой… - противник отскочил от пролетевшего у самых колен клинка – а теперь ты знаешь, что не так хорош, как считал, и каково? Теперь ты будешь всю жизнь из-за этого убиваться?
«А ведь он мог меня давно прикончить, так что же он тянет?», эта мысль с самого начала боя не выходила у него из головы: «Зачем же нужен этот меч? Корчить из себя черте-что если все равно удары подлые и коварные»
- Хочешь сказать, что я сам себя загоняю в гроб и ты не при чем здесь? – Парень усмехнулся и поднялся.
- Конечно нет! Мы лишь инструменты, которые ты создал, чтоб защищаться от этого мира, только вот я тебе стал не нужен. Все эти кошмары создал ты, Мы лишь предлагали пути их решения. Он – добрые… - Зеленоглазый кивнул вверх – я – не очень, а принимать их - решение глубоко твое. А что касается твоих наваждений, так политика страуса еще никому не помогала, даже страусу.
- Хорош болтать, нападай! - Зеленоглазый зло и напористо атаковал колющим, на этот раз в сердце, парень начал было уходить в сторону но в последнюю секунду остановился, разжав руки. Клинок зеленоглазого вошел меж ребер, тот удивленно поднял глаза, заглядывая в лицо молодого человека. Со рта у последнего стекала струйка крови. Они припали на колени друг против друга.
- Почему? Ты мог бы отразить?
- Знаешь, я кажется понял, зачем я здесь… - он с трудом выговаривал слова, чувствуя что теряет сознание – ты мне нужен. Возможно в моей больной жизни ты тот единственный яд, который меня так спасает. Прости, что сказал это так поздно… – он потерял сознание, зеленоглазый обнял его, из глаз покатились дымящиеся слезы.
- Еще не поздно, мой хозяин, еще не поздно.
Если бы Саша мог открыть глаза, ухватится за теперь повисшую на ниточке жизнь, то увидел бы, как тело взмывает вверх, сокрушая пласты земли в объятиях пары крепких рук, а за тем и двух пар. Потом они взмывают над степью, отлитой в золотом свете: бесформенная трава тянется ввысь теперь тысячами и тысячами набухших желтых колосьев, волнами бегущих от легкого ветра, Солнце повисло высоко в зените и мягкими лучами озаряет бескрайнюю даль, а они все выше, погружаются в мрачную бездну.

Эпилог или глава пятая «Возвращение домой»

Было ровно два часа ночи когда в четвертой палате реанимационного отделения Импилахтенской скорой помощи над пациентом К загорелась тревожная лампа. Прикроватный монитор жалобно пищал, выдавая прямую линию ЭКГ. Тут же примчалась дежурная медсестра, за ней спустя минуту реаниматолог и еще одна медсестра.
- Ноги поднять! – скомандовал врач, уже начиная непрямой массаж.
Медсестра щелкнула кнопку на столе. Тот трансформировался, приподняв ноги и опуская голову.
- Что случилось то, замечательное ЭКГ, стабильный пациент… Адреналин, два кубика, колите. – Он продолжал напирать, но без толку.
- Адреналин, преднизолон! Колите! – прошло пять минут, прямая линия на мониторе была непоколебима.
- Адреналин, лидокаин! Колите! – Он продолжал, десять минут, стандартное время для тех кому не повезло с таким диагнозом.
- Адреналин, лидокаин, преднизолон! Колите! – реаниматолог – крепкий парень лет 28 уже порядком вспотел и стал уставать, динамично напирая на грудную клетку.
Прошло 20 минут, 30, 40 – он повторил коктейли еще 4 раза - все безуспешно, молодой доктор уже пустил седьмой пот, когда прошло 45 минут, медсестра тактично заметила:
- Дмитрий Александрович, время…
Он посмотрел на нее воспламененным взглядом
- Еще пять минут.
- Но он ведь уже…
- Думаю ему от этого хуже не станет – и он продолжал, но безуспешно, и через пять минут сел, тяжело дыша, рядом с покойником. Во время реанимации все датчики уже успели слететь с тела, и монитор пронзительно выл прямыми линиями. Он глянул на часы:
- Время смерти 2.52… - Дмитрий измученно закурил, первый раз у молодого реаниматолога умирал пациент. Тут он обратил внимание, что нет кольца на пальце, видимо соскользнуло от пота. Зажав сигарету во рту, он встал, принимаясь обыскивать тело. Наконец пропажа была найдена, он выпрямился, непроизвольно взглянув на покойника, глаза того были открыты и вопрошающе смотрели на него сине-серо-зеленой палитрой.
- Добрый вечер, док… – сказал новоиспеченный труп и обе медсестры рухнули около кровати.



Через пару часов за ним приехали родные, все плакали и обнимали его. Но были это слезы счастья. В тот же день они уехали обратно, в свой родной город. От себя же хочу добавить, у Саши с Диной родились пара очаровательных близнецов, которым оба они были несказанно рады. В заботе о них они прожили долгую и счастливую жизнь и умерли в глубокой старости, Аминь!

P.S. В результате написания рассказа ни одна мицубиси не пострадала, не беспокойся, мой друг!