Дарт Гидра

ВСЁ, ЧТО НЕ ЗАПРЕЩЕНО

Давид Норман – белый мужчина традиционной сексуальной ориентации. Это плохо. Он человек низшего сорта. Хорошо быть афроамериканцем, либо гомосексуалистом. Предпочтительней и тем, и другим одновременно. Появиться на свет женщиной – наилучший вариант, без разницы, каких она предпочтений.
Тонкие усики, налакированная копна волос – они торчали колючками от густой химии. Таков сейчас Давид, мимикрировал под модный образ изящного мужчины. Хотя и не шло ему, и было не по нутру. Широкое конопатое лицо, усталый взгляд – он вертел в руках безделушку и думал о своём.
В общем-то, всё не так плохо. Денег пока достаточно, кредиторы особенно не наседают. Работа, конечно, «не престиж» – тяжело и скучно. Всего лишь водитель грузовика, развозящего продукты по магазинам. Давиду милее бренчать кантри и блюз. И неплохо у него получается, надо сказать. Мог бы винтить карьеру в шоу-бизнесе. Если бы был геем.
Увы, ему нравились женщины. А он женщинам не нравился. Да и что интересного в гетеросексуальном мужчине, к тому же ещё белом? Такие выполняют самую нудную и унылую работу. Се ля ви, как говорят в Париже.
А он хотел бы побывать в Париже. Конечно же, поплевать тайком с Эйфелевой башни. Но заработка хватает только на неторопливую, осторожную жизнь в американской провинции. Вовремя уплатить счета по кредитам, вовремя выйти на работу, вовремя вернуться домой, сварить ужин и лечь спать.
И так за годом год.
У него нет перспектив, ему не повезло – он родился таким, каким родился. Белым мужчиной традиционной сексуальной ориентации.
Давид вздохнул, отбросил игрушку и разлегся на койке, заложив руки за голову.
Безнадёга.
Как из этого выкарабкаться? Да ладно с ней, с мечтой. Но ведь и в заурядной жизни короли мейнстрима задавали тон! Вот, к примеру, Мейхер, теперешний заместитель шефа – гнобит и давит за малейшую провинность. И поглядывает так хитро, с неприязнью, свысока. Хотя сам коротышка по сравнению с рослым Норманом. Чем не угодил – разве поймешь их, утонченных? О да, этот тип в струе! Любой знает, что нынешний начальник Давида взошел на свою должность с заднего прохода. Своих он чует и благоволит, а таких, как простой конопатый работяга, играющий блюз – Мейхер душит на корню. Природная ненависть к чужаку, видимо.
Мейхер, будь он неладен! Давид помрачнел, рывком вскочил с кровати. Из ледяного нутра старого холодильника на табурет со стуком встала пивная бутылка.
Хозяин небольшого холостяцкого жилища не торопился, заскорузлый палец скользил по запотевшему стеклу.
В руке игрушка – обычная детская ерунда, из разряда тех, в которых маленький шарик надо вогнать в лунку. Норман вертел её в рассеянности. Успокаивает.
А что было бы, если бы Мейхер сдох, собака такая?
Давид представил, как изменится жизнь с исчезновением заклятого начальника. Во-первых, на его место наверняка сядет Иван, этот хитрый русский, ветеран фирмы с огромными мозолистыми лапищами. Правда, непонятно, как сложатся отношения нового командира с толерантным главным шефом. Вроде бы Иван такой же, как Норман. Хотя, кто теперь разберёт? Русский стеснялся своей силы, красил губы и носил серьги, как все.
Да, Иван наверняка станет начальником, больше некому. Другие пока не доросли.
Давид широко улыбнулся и хлопнул по коленям. Да, конечно! Это было бы просто чертовски хорошо! С Иваном всё сложилось бы намного честней и правильней. Он не будет выискивать разную чепуху, не относящуюся к делу, желая только одного – ткнуть носом в неведомо что, ему одному понятное, как это делал Мейхер.
Норман нахмурил брови, положил игрушку на табурет и откупорил бутылку.
Размечтался. Даже в прошедшем времени подумал. Скользкий начальник вряд ли уйдет к предкам – со здоровьем проблем нет. И подвинуть его некому. Иван слишком прост и прям, обычный старый водитель.
Задумавшись, конопатый несостоявшийся блюзмен медленно пил, поглядывая на старое исцарапанное окно.
Вдруг брякнул звонок, Давид даже вздрогнул.
Ленясь подняться, потянулся к далеко лежавшему телефону.
– Алло?
– Деньги в запасе есть? – звонил Иван.
– Немного. А что?
– Сладенький расшибся.
– Мейхер? – Давид поставил пиво на табурет.
– Да. Насмерть, в лепёшку.
– Когда? – Норман потёр вытянувшуюся челюсть.
– Только что, минут пять назад. Но там так капитально, что никаких сомнений. Хоронить будем в закрытом гробу. Нашего молодого вырвало, когда увидел, что осталось от сладенького.
– Погоди, как это? Шутишь? Курить начал?
– Давид, я старше тебя, ты бы подумал о будущем? – что-то изменилось в интонации, мелькнула такая нотка, какая бывает у всех, получивших повышение.
– Извини… Извините, Иван.
– Грузовик сорвало с эстакады в гараже. Состарилась стойка, завалился набок. Молодой отскочил, а Мейхера накрыло прямо в пятак. Точнехонько кузовом расплющило, и пикнуть не успел!
– Что-то даже не знаю, что и сказать.
– Денег на похороны отложи, будем скидываться. Всё, пока! – по тону было слышно, что Иван улыбнулся. И наверняка дёрнул серёжку при этом, как обычно. Сейчас пойдёт в свою каморку и напьётся от души своей русской водки.
Вот так дела! Хотелось пуститься в пляс. Вселенная неожиданно очень легко исполнила мечту.

На следующее утро, хмурое и студеное, обычное осеннее утро северного штата – Давид немного болел. Вчера на радостях опустошил все запасы пива.
Дул холодный ветер, молотя полы пальто. Не сказать, что кто-то особенно печалился, но всё ж правила приличия требовалось соблюдать.
Гроб с глухим стуком опустился в яму. Закидали землёй и разошлись, без особых речей. Никому не хотелось распинаться по поводу Мейхера. На похоронах становится видна цена человеку.
Под ногой хрустнула корочка льда.
– Что-то рано похолодало в этом году, – Иван шёл рядом, заложив ручищи за спину.
– Может, как-то отдельно помянем? – Давид никак не выдавал своего настроения. Обычная отрешённость, приличествующая случаю.
– Давай завтра, сейчас другие заботы, сам понимаешь.
– Договорились.

Всё равно не было радости.
Ладно, Мейхер каким-то чудом избавил от своего присутствия. Но разве мало других чертей, осложняющих жизнь? Да тот же чёрный, живший в этом же доме! Давид даже имени его не знал. Слышал, кличут Брюнетом. Очень забавно – негра величать Брюнетом! Тем не менее, этого мордоворота весь двор звал именно так.
Он жил на пособие, нигде никогда не работал, пьянствовал, курил, целыми днями шарахался внизу у подъездов, задирая кого ни попадя от безделья. Приходил иногда сюда, долбил развязно в дверь и после, набычившись, сопел, смотря на хозяина ветхой квартирки. Подразумевалось, что Норман должен помочь с деньгами. Но крепкий водила безвозмездных кредитов не давал, а чёрный опасался мериться с ним силой. Так и уходил, мрачно пыхтя. А через некоторое время появлялся снова. Это очень раздражало. Но Давид тоже избегал риска. Никто не поможет, если сравнение окажется не в его пользу.
Вот почему бы этому занудливому дебоширу не улетучиться в один прекрасный миг?
Норман отложил игрушку и уткнулся затуманенным взглядом в тихо бубнивший телевизор. Потом вздохнул и потянулся за гитарой.
Во дворе громко бахнуло, даже стёкла задребезжали.
Потом ещё раз.
Увесистые, мощные хлопки не оставляли сомнений – стреляли! Не петарда, не хлопушка – дважды грохнул реальный серьёзный ствол.
Сработала сигнализация, кто-то завизжал. Прыгнувший к окну Давид успел заметить мелькнувшую в сторону тень. Внизу на асфальте, нелепо раскинув руки, валялся Брюнет. Под ним медленно расползалась багровая лужа.

Приехавшие полицейские делали своё дело неторопливо и, похоже, без особого рвения. Репутация Брюнета не вселяла желания искать справедливости. Скорее наоборот, высший суд уже состоялся, и вмешиваться в такое ловкое распоряжение вселенской Фемиды не хотелось. Это было очевидно всем. В том числе и нескольким зевакам, наблюдавшим с опаской издалека.
Вначале Давид любопытствовал, смотрел сверху на работу сыщиков, но потом, сообразив, решил не светиться. По коридору громко цокали каблуки, в дверь требовательно стучали, но он не открыл. Нет никого дома!
Надо подумать.
На экране телевизора беззвучно разевали рты говорящие головы. Норман хмуро вертел в руках игрушку и пытался сообразить.
Желание исполнилось. Дважды за два дня. Практически сразу после того, как он подумал. Отчего так?
Чудо.
Но в чудеса он не верил. Всему должно быть какое-то объяснение, желательно разумное.
Естественно, и раньше желал смерти кому-либо, как уж без этого? Со зла ли, от расстройства ли, от всей души или в шутку – каждый это делает, и не раз за сутки, глядишь.
Разница была в том, что в этот раз желание почему-то исполнилось. Причём дважды.
Совпадение?
Тогда надо проверить.
Больше всего докучали некоторые ближние, которых полагалось любить. Но здесь уже хватил лишку, нехорошо экспериментировать на тех, кто рядом.
Взгляд упал на мельтешивший монитор. Там что-то воодушевленно вещал кандидат в президенты. Ну да, на неделе выборы, вот-вот.
В коридоре полицейский монотонно и довольно громко расспрашивал соседа.
Не нравился Давиду вот этот кандидат, что вертел головой в телевизоре. Нынешний президент темнокожий, но, похоже, дельный. А бьющийся за пост классический европеец – чем-то похож на Мейхера.
Так может на нём и попробовать, а?
Норман похолодел от собственной дерзости. И тут же посмеялся над собой.
Ухмыляясь, минуту представлял себе смерть претендента на президентский срок. А после бросил игрушку рядом с пультом, махнул с усмешкой, выключил телевизор и уснул.

Утром Давид шёл на работу и удивлялся странной атмосфере, царившей на улицах. Кругом посты полицейских, прохожие мрачны и сосредоточены. В памяти всплыли картины знаменитого нью-йоркского теракта, бывшего почти полвека назад.
Он поднялся в офис по лязгающей стальной лестнице.
– Слыхал новость? – стоявший спиной Иван резко повернулся. Другие парни из бригады, собравшись кружком, рассматривали что-то. Подойдя ближе, Норман увидел перед ними маленький переносной телевизор. Ведущий что-то вещал со скорбным лицом.
– У нас вчера Брюнета убили. Лёг спать поэтому рано. В общем, не в курсе. Кто-то умер?
– Ну да. Тот, кто хотел вытурить нынешнего хозяина из Белого дома.
– Чего-о-о? – вырвалось так громко, что все обернулись.
– Тебе ж вроде больше наш негр по душе, толковым его зовёшь? Что так встрепенулся? – Иван сощурился.
– Ну, потому и удивился. Мейхер не нравился, Брюнет не нравился… Этот тоже.
– В общем, тебе везёт, – буднично усмехнулся Иван и повернулся обратно к экрану.
– Как его угораздило?
– Летел на самолёте, пилот нечаянно спикировал, как ещё? Накрыло махом и его, и всю предвыборную команду. Наверняка сейчас будут искать подвох там, где всё чин-чином. Техника иногда ломается, что тут сделаешь? А политиканы всё равно будут бухтеть о заговоре.

– В общем, трижды пожелал – и трижды сбылось? – Иван смотрел с обычным прищуром. Стерев помаду с губ, он теперь от души хлебал пиво, по-мужицки заграбастав большую кружку.
В тесном баре сумрачно и дымно. Они сидели в углу и неторопливо рассуждали.
– Именно так. Раньше ничего не происходило, а тут за два дня три раза подряд. Это уже не случайность, – Давид вытащил из тарелки жирный жареный кусок прямо пальцами и сунул в рот, захрустев с нетрезвой развязностью. Сочный густой запах лука витал вокруг.
– Да всё равно не верится.
– Мне тоже.
– Давай ещё раз повторим? Я не о пиве.
– Нашёл киллера-практиканта? – Норман глянул исподлобья мутным взглядом, икнув.
– Да всё равно ничего не будет, зуб даю, как говорят в России.
– Ну, зуб это слишком. Э-э-э… Давай спорить на сто долларов?
– Идёт. Уверен, что вот только что я стал чуть богаче.
– Ты мне должен, Иван.
– С чего это? – русский поставил кружку и насупился.
– Я тебе дорогу в кресло освободил.
– Во-первых, это не кресло. Чуток только главнее. Во-вторых, не фантазируй давай.
– В общем, мы уже поспорили. Называй клиента или как там его правильно у киллеров кличут?
Иван посерьезнел:
– С этими вещами не шути. Могут подслушать и предъявить за выпендрёж не по теме, – он покосился по сторонам и продолжил. – Вальни наркобарона, например.
– Того, за которым сейчас охота?
– Например его, ага. Впрочем, что это я напрягаюсь? Баловство всё это, – русский откинулся на скамейке и ухмыльнулся, тронув серёжку. Грубые пальцы в царапинах и ссадинах полезли в карман за помадой.
– Посмотрим, – Давид тоже накрасил губы, и они разошлись.

– Как ты это делаешь? – угрюмый Иван стоял на пороге.
Норман колебался между растерянностью и лёгким злорадством.
Пройдя в комнату, русский положил стодолларовую купюру на стол и бухнул рядом бутылку прозрачнейшей жидкости.
– Я не пью водку, – неуверенно посмотрел Давид.
– Придётся. Будем думать. Я твой начальник. И обязан тебе своей должностью, похоже.
Иван махнул, указав, куда сесть:
– Давай, рассказывай, как ты это делаешь?
– Зачем?
– На этом можно сделать деньги, тебе это невдомёк?
– Хочешь из скромного развозчика сделать наёмного убийцу?
– Ты уже им стал. Другое дело, что в полицейском участке надо мной посмеются и отправят к психиатру.
– Ну да, в магию никто не верит.
– А это магия? – Иван с грохотом придвинулся на табурете.
– Наверное. Наверняка.
– Как ты это делаешь? Покажи?
Давид поднялся и сел на койку:
– Вот так сижу и думаю.
– О чём?
– Ну, представляю, как умер тот, кого заказали.
– О, в тебе уже заговорил профессионал.
Они замолчали.
– Ты уверен, что у тебя получится повторить трюк, если разговор пойдёт о деньгах? Больших деньгах? – Иван сказал тихо, покосившись по сторонам.
– Это колдовство, какая может быть уверенность?
– Зато и ответственности никакой, за шаманство не судят.
В комнате снова повисла тишина.
– Я думаю, можно рискнуть, – прервал молчание Давид. – Это уже не похоже на случайность.
– То есть, ты готов взять грех на душу?
– Вообще-то я уже четверых на тот свет отправил, среди которых кандидат в президенты с наркобароном. И угрызений совести не чувствую. Плюс-минус один – какая теперь разница?
Иван посмотрел пристально и тронул серьгу:
– Вошёл во вкус, как я погляжу, – он стал подниматься. – Ладно, давай попытаем счастья. Есть шанс выбиться в чёрные люди. Всё равно нам с тобой по закону ничего не светит.
Давид улыбнулся – последняя фраза у русского получилась двусмысленной.

В пятницу со скрипом очень дорогих ботинок к Давиду вошёл страшный человек. Нет, он выглядел очень респектабельно, холёное немолодое лицо было даже красивым. Но вошедший в сопровождении верзил господин внушал ужас, не хотелось лишней секунды общения с ним. Да разговора и не было – с тихим шелестом рукава страшный человек положил на стол перед Норманом фотокарточку. И ушёл, не сказав ни слова за всё время.
Тут же, как он исчез, в проёме двери возник бледный Иван, в полном молчании, оглянувшись, показал чемоданчик, набитый пачками стодолларовых банкнот, вздохнул и вышел.
Повисла звенящая тишина.
Кровь гудела. Слышно, как сердце отчаянно качает её по сосудам.
Убивать не страшно. Жутко пересекаться с людьми, отдающими такую гору денег за гипотетическую возможность расправы.
Давид сел на кровать и пытался представить смерть человека, которого никогда до этого не видел. Человека, никогда ничем не омрачившего его сумрачное существование. Обычный работяга, любивший играть кантри и блюз, вертел в руках фотокарточку, вглядываясь в черты крупного чёрного лица. Этот, на снимке, тоже был – страшный человек.

В субботу рано утром загрохотал телефон.
Болевший тяжелым похмельем Давид вначале даже не понял, о чём говорит Иван:
– Ты подвёл меня, брат.
– О чём ты, шеф?
– Начальник у тебя теперь будет другой, неумеха.
До Нормана стало доходить:
– Тот чёрный, с фотографии – ещё жив?
– Живёхонек. На нас очень злы.
– Значит, я просто фантазировал. Ничего страшного. Верни деньги и забудем.
– Я не всё сказал. Им очень нужно, чтобы ты выполнил заказ. Они поверили в тебя больше, чем я. И взяли меня заложником, брат. Вот так-то…
В трубке тонко запищало.
Опешивший Давид хлопал глазами.
Заказ должен быть выполнен.
Он в прострации подобрал игрушку и стал рассеянно гонять шарик. Как спасти друга? Как раньше удавалось это чародейство? От чего оно зависит? Может, надо чётче представлять лицо жертвы?
Мучительно размышляя, Норман лихорадочно вертел безделушку, как будто от этого зависела успешность выполнения задания. Вконец измотавшись, он так и уснул – сидя, с игрушкой в руках.

Среди ночи в дверь коротко позвонили.
Это было так неожиданно, что Давид тут же проснулся. Дело в том, что дверным звонком почему-то почти никто не пользовался, хотя он был рабочим.
Открыв дверь, шофёр вздрогнул – на пороге стоял страшный человек.
Тот бесцеремонно подвинул хозяина и прошёл в комнату, быстро осмотрев всё цепким взглядом. Кивнув властно, велел садиться.
– Как ты это делаешь? – голос у страшного человека оказался резким и скрипучим.
Давид тихо выдохнул – значит, Иван вне опасности.
– Не знаю механизма. Просто воображаю то, что вам нужно – и оно происходит.
– Почему сделал с опозданием, колдун?
– Не знаю.
Страшный человек посмотрел так, будто собирался проткнуть:
– Ты представляешь, сколько можно на тебе заработать?
– Нет. Но я думаю, что теперь меня ждёт ад.
Гость, крякнув недовольно, проскрежетал:
– Чушь! Ерунда! Ты не подсуден! Разрешено всё, что не запрещено – таков закон нашего времени.
– Есть совесть.
– Пустой звук, в разные времена она разная.
– Я убил уже пятерых.
– И убьёшь ещё как минимум одного, если желаешь спасти друга.
Давид вздрогнул:
– Разве…
– Это бизнес. Небольшая компенсация. Мы освободим его и дадим денег. Слово чести. Если уберёшь вот этого.
Норман вначале даже не понял, кого он видит перед собой на карточке.
Нынешний президент США.

В общем, никакого выбора нет. Страшный дар и страшный человек лишили всякого выбора.
И в запасе только воскресенье.
В понедельник его и Ивана хватятся, начнут искать, звонить, прибегут сюда со скандалом за разъяснениями.
А что скажет он, сидя с безумным взглядом у трёх чемоданов, набитых такими деньжищами, что один их вид лишит простых парней рассудка?
Какая напасть обрушилась на него? Давид уже не радовался уходу Мейхера и Брюнета. Правильно говорят, что жадность губит многие благие начинания. Остановись он в тот момент – и всё было бы путём, этого было бы достаточно.
Хотя, какое там «достаточно»? В какой момент он стал настолько циничным, что считает убийство двух человек, пусть и не самых лучших – обыденным делом? А уж как оценивать то, что он из чистого любопытства лишил жизни высокого политика? Это всё равно как если вертеть пистолетом и жать наугад курок со словами: «Интересно, застрелит?» Давид боялся представить, какой счёт в дальнейшем может предъявить ему совесть.
Да и Иван хорош! Вместо того чтобы образумить товарища, подлил масла в огонь! Выкручивайся теперь, выручай неумелого бизнесмена… ценой жизни президента.
Убить главу страны… Это вообще не укладывалось в голове. И Давид попросту не думал об этом, потому что не мог подумать. Такая мысль испуганно улетучивалась при любом повороте к ней.
А может – русский виноват, его и отправить к праотцам?
Давид ужаснулся собственной идее.
Нет. Иван – ближний. Он такой же. Он знает, каково это – жить в мире, где правят женщины, афроамериканцы и геи. Он знает, почем фунт пива для белого мужчины, желающего девчат.
А президент – он пожил своё, он преуспел, всё познал сполна, все радости жизни. Власть? Её у него в избытке. И будет справедливым, если судьбу лидера нации решит самый мелкий из его сограждан. Пусть знает, в конце концов, каково это – быть низшей кастой от щедрот восхваляемого им либерального строя! Хотели свободы, возвели её в абсолют – и она обернулась унижением для многих. Упоение вседозволенностью за пределами законного и запретного вывернуло всё наизнанку!
Нет, он сделает это. Это будет справедливо!
Никто не запрещает желать смерти президенту, нет такого в конституции.
А раз не сказано, что нельзя – значит, можно!
Давид машинально взялся за игрушку, сказав: «Всё, что не запрещено!», и стал представлять того, кого он звал прежде «толковым негром».

Когда раздался звонок, он уже знал, что колдовство состоялось.
Оглушительная новость разлетелась по новостным каналам всей планеты.
– Я обещал? – проскрипел с порога страшный человек.
– Да, вы дали слово чести, – Давид уже не боялся. Вряд ли неприятный гость может быть страшней Сатаны. А уж с шефом преисподней теперь наверняка придётся говорить, и не раз.
Жуткий заказчик коротко и сухо посмеялся.
– Деньги и жизнь Ивана, вы обещали!
– Я всегда делаю то, что говорю, – страшный человек резко помрачнел. – Тем более что ты меня видел.
Удивление на лице Давида читалось явно.
Гость покровительственно усмехнулся:
– Ты даже не думал об этом, дурачина. Впрочем, я тебе подсказал, глупый киллер, – он протянул конверт, посмотрев на стоявших за спиной телохранителей. – Когда уйду, откроешь. Там адрес. Приедешь и заберешь Ивана с остатком денег.
Страшный человек ушёл, даже не обернувшись.
Он не боялся – шофёр не был убийцей. Конопатый не умел убивать… хотя и умел.
Спохватившись, Давид выскочил вон.

Иван лежал прикованным к батарее в заброшенном здании. Рядом на сквозняке шуршала маленькая горстка мятых стодолларовых бумажек.
Когда, далеко за полночь, друзья вернулись в квартиру Давида – они обнаружили пропажу чемоданов с деньгами, полный разгром и растоптанную игрушку на полу.


08.08.12 – 10.08.12

Забавный рассказ

Рискну предположить что написан для Либерального апокалипсиса...

именно шулай... но у меня с чекмаевым неприятельские отношения по его вине, поэтому он не взял в сборник... козел бородатый, осложнивший мое продвижение

Пусть простят меня модераторы. Феерическая глупость, а не рассказ. Подробно разбирать нет сил. Мне хватило бредового сборника Чекмаева "Беспощадная толерантность".

объективно неплохой рассказ, и такая Ваша оценка говорит лишь о том, что Вы слабовато разбираетесь в предмете (либо предвзято воспринято ввиду повышенного градуса толерантности)... и сборники чекмаева, при всей с ним взаимной неприязни - хороши объективно... а уж Ваша выделенная нелюбовь к "Беспощадной толерантности" как бы намекает...
в общем, понятно, как в дальнейшем относиться к Вашим высказываниям.

Порадовали, ведь мы сами и не заметим, как эта мерзость станет нормой жизни.
Мы глядим на этот шабаш как обыватели из "Второго нашествия марсиан". Единственно, на что мы способны, так это представить новации смешными, грязными и убогими. Акакий Акакиевич в помаде и серьгах!
О способностях же Вашего героя мечтаешь, рассматривая рожи из телевизора.

Вы радуете меня все больше и больше))

извините, я плохо понимаю сарказм и воспринимаю всё буквально... и всё больше склоняюсь к тому, чтобы просто молчать, т.к. практически всегда и везде оказываюсь неправильно понят... в случае с чекмаевым именно так и было - я был неправильно понят и прилюдно унижен с высоты величия сего мэтра.

Да, это единственная мысль, возникающая после прочтения.
И причем тут толерантность?

У нас всякие есть на форуме, но чтобы самому свои рассказы оценивать... вы первый.
Я не знаю, какие рассказы взял в свой сборник Чекмаев, не читал, но если вы считаете, что ваше творение намного сильнее или не хуже... то либо вы себя переоцениваете, либо сборник гамно.

ладно я замолкаю... кругом только соревнования в умении насрать в душу.

что ж вы хвалить-то никого, кроме тех, кто уже преуспел, не умеете-то? из века в век одна и та же пластинка. вначале засрут, потом возвеличат.

тьфу.

Бростьте. Тут вообще, почти, не критикуют, а только по головке гладят слегка. Вы еще на эксмо не были. Вот там действительно хохмачи, которым лишь бы поприкалываться.

Главная ошибка дремучих людей, не знающих истории вопроса, вот в чем. Если раньше гомосексуалистов публично казнили, сажали на кол, прилюдно кастрировали. Чернокожих вешали в центральном парке для развлечений. А женщин считали низшим сортом, не обладающих никакими правами. То когда гомосексуалистов перестали прилюдно кастрировать, чернокожих вешать, а женщинам дали права наравне с мужчинами, некоторая часть дремучих людей почему-то трусливо решила, что геи, цветные и феминистки спят и видят, как отомстить за годы гонений, загонят их в концлагерь и там задушат в газовых камерах. Это сразу выдает в таких диких людях настоящие черные мысли - они до сих пор хотят кастрировать геев, вешать черных и вытирать ноги о женщин. Поэтому они приписывают эти мысли зеркально своим врагам. У нормальных людей таких мыслей нет, поэтому они не обращают внимание на провокации со стороны желтой прессы сделать жупел из того, что где-то разрешили однополые браки. Ведь разрешение на однополые браки не отменили традиционные браки. Чего вы тогда все так всполошились? Мне совершенно по барабану эти разрешения. Разрешение на проведение гей-парадов (которые скорее вызывают обратную реакцию отторжения)? И что? Не нравится не смотри. Меня больше страшат кровожадные сериалы и садомазо фэнтези, чем эти гей-парады. Страх перед тем, что гей соблазнит натурала? А вот это и есть самое главное. Среди рьяных гомофобов много латентных геев. Им и хочется и колется. В этом вся проблема. Они страшно боятся, что их соблазнят, потому что они хотят этого подсознательно. Человек с обычной ориентацией этого бояться не будет никогда. И никаких мыслей о концлагерях, которые мысленно для себя строят дикие люди. Ни геи, ни цветные, ни феминистки о таких концлагерях для своих бывших гонителей и не думают даже.

Вы, любезный, идеалист. Не считайте остальных серыми, мне прекрасно известно о шалостях шевалье де Лорена или графа Юсупова, да и наш Петя 1й тоже был весьма разнообразен. Мировое гомо лобби ворвалось в нашу страну как и прочие - порно, табачное, сектантское и тд. Это реальный враг нашего вымирающего народа. То, что этот вопрос начали поднимать - слава Богу! Я работаю в школе и очень хорошо вижу к чему приводит непрерывная пропаганда толерантности в этом вопросе, дети стали весьма грамотны в этих недетских вещах. А это как раз и есть упор на сексуальность с 8 лет, о чём трындят их идеологи. Сексуальная революция привела к падению рождаемости и увеличению количества несчастных одиноких людей. Я понимаю, воспитано огромная масса людей, которым идеалы навязанной и практически неприменимой толерантности дороже покоя в своём доме.
А насчет латентности вообще бред. Если вы брезгуете грязью и моетесь с мылом,не значит, что латентно вы мечтаете стать свиньёй.

Теория заговоров - это пять баллов с плюсом. Обожаю о таком читать. Вы еще напишите, что п...ры убили нашего Пушкина.


А я к примеру считаю, что народа на Земле и так слишком много. 7 миллиардов. Куда это годится? Уже нет хватает ни продовольствия, ни места для обитания. Все загадили.


И такие люди работают в школе?!


И такие безграмотные люди работают в школе?!!! Сексуальная революция началась с изобретения не гормональных противозачаточных таблеток, которые освободили женщину от страха перед абортом. Потому что дикие люди считали, что женщина - это родильный автомат и должна рожать и рожать никому не нужных детей, вместо того, чтобы наслаждаться жизнью. А насчет одиноких людей. Это бред в квадрате. Человек получил свободу, особенно это касалось женщин. Некоторым мужчинам это стало сильно не нравится.


И такие жуткие люди работают в школе?!!!!!!! Слушайте, да вас надо гнать взашей. Это же ужас просто. Такая неприкрытая ничем дремучесть. Только в России такое возможно. Оказывается Петр Ильич Чайковский, Фредди Мерьюри, или Оскар Уальд - свиньи. Мдя.

Ну чтож, мы определились. Мы находимся по разные стороны баррикад и исходим из разных предпосылок. С человеком заинтересованном в вымирании народа мне говорить не о чём. Пообщавшись с Вами, я понял, что не зря работаю в школе. Я на своём месте. Вас же мне просто жаль.
Кстати о теории заговоров, лучше быть кем угодно, чем терпилой. Почитайте Стругацких про Хищные вещи века, чтиво полезное, рассеивает розовый туман. На этом прощаюсь,более дикуссировать недосуг, время покажет, кто прав.

Если вы, выкладывая этот рассказ, готовились исключительно к восхвалению, то... спуститесь на землю. Никто вам гадить в душу не собирается, нужно очень. Я нигде не сказал, заметьте, что рассказ - гамно, написано читабельно, мысль присутствует... Другое дело, какая эта мысль и какое воплощение.
Сюжет: один чувак находит волшебную хрень, которая убивает всех, которые ему не нравятся. Причем герой даже не пытается поразмыслить: а не исполняет ли эта хрень другие желания? И тупо начинает всех убивать. Потом приходит мафия, и героя используют втемную, и он убивает президента, который ему в общем-то нравился... Вот вкратце весь рассказ.
И чем же, простите, мы должны восторгаться? Необычным миром? Его нет. Шикарным языком? Язык как язык, читать можно. Может быть, каким-то поступком героя? Но и этого нет. Ага, быть может, мыслью! Ну, и в чем же ваша мысль, автор? В том, что герой пожелал кому-то смерти - и тот помер? Офигительно. И главное - чисто, без особых переживаний. Не он убивает, а коробочка. Я видел ваши попытки выстроить какие-то моральные мучения героя, переживания о смертях, раскаяние. Но вышло у вас не очень. В данном случае героя мог искупить какой-то поступок, но его не было. Были сожаления об исчезнувших деьгах, даже счастья, что остался жив, и того не было.
В чем же мораль? К чему вы подводите читателя? Что убивать нехорошо? Или плохо убивать, но за чемодан с деньгами - можно, и чтоб полиция не замела...
Ваш текст слаб потому, что непродуман, нет поступка героя, нет неожиданностей, нет ударной концовки, нет ничего того, что бы запомнилось.

silverrat, хватит страсти нагонять. Ничего такого страшного Приезжий не сказал, мало того, лично я с ним согласен.

Я не хочу, чтобы на это смотрели дети. Хватит той грязи, что льется с экранов телевизора. silverrat, ответьте на простой вопрос: зачем гомосекам парад? Я не призываю их сажать, мне все равно, чем они там занимаются, но выпячивать-то зачем? Хвалиться, выставлять напоказ? Что там они выставляют на парадах своих? Толерантность? Или толерастию?

Я как-то спорил с этой публикой и задал точно такой же вопрос. Никому нет дела, какие у вас там сексуальные препочтения. Но зачем вам публичность? Неужели все у кого ненормальные сексуальные желания должны придумывать себе какие-то защиты прав и прочее. Парад "мастурбаторов", парад некрофилов, парад зоофилов... защита прав зоофилов, защита прав некрофилов.... и прочий абсурд. Откуда этот бред про особые права тех у кого ненормальные сексуальные предпочтения?
Под конец убежали так и не найдя что ответить.