Картинки толком не создается, атмосферы тоже, все деревянное какое-то... При этом вроде пишу-то главу с интересом, в ней много всякого любопытного и важного должно произойти. Предыдущую главу писал с куда меньшим энтузиазмом, и она получилась гораздо лучше. 
Не знаю уж, что за парадокс такой.А самое плохое то, что исправить не получается. То бишь, я вижу, что все не ахти, но почему - определить не могу. Можно, конечно, оставить отлеживаться и поразмыслить потом, но этого мне очень бы не хотелось делать: и так сильно затягиваю с написанием.
Поэтому, собственно, и прошу о консультации.
Как вам кажется, в чем проблема? Хотелось бы, конечно, больше конкретики, а не рекомендаций общего плана.Небольшое пояснение: Отражатель - прозвище главгероя, Антаглоуф - его же имя.
"Ходок" - ну, в общем, его род занятий\ремесло. "Уроды" в данном случае - не оскорбление, а, скажем так, биологическое именование.IX. Громокипящая воля
– Ну и как ты собрался туда пролезть, да еще и вытащить кого-то? –полюбопытствовал насмешливо Данкаут, когда Антаглоуф спустился с дерева. – Много высмотрел? Что интересного узнал? До лагеря этого, наверное, с полтысячи шагов, а я его и отсюда слышу. Вот уж гиблая затея, так гиблая! Пропадешь ни за ломаный медяк!
– У меня там сестра, – сухо возразил Отражатель. – Я умер и ей не сумел помочь, она в беду из-за меня попала. Я у колдуна в горах позволение выпрашивал, чтобы найти ее и спасти. А ты говоришь – ни за ломаный медяк.
– Не знал я… – Данкаут смутился. – Другое дело… Но и нас ведь подводишь к погибели! Мы-то живы еще, нас истребить куда проще!
– Я с собой туда кого-то зову, что ли? – лязгнул Антаглоуф, переходя на ядовитое шипение. – Наоборот вовсе! Вы обратно вглубь уйдете, чтобы не схватили, когда переполох поднимется.
– Да конечно, жди давай! – сварливо откликнулся чешуйчатый охотник. – Еще чего! Кем мне себя считать после этого, а? Придется, значит, с тобой лезть к бесу в пасть… Эх, ну и дурость замыслил.
Сокрушенно помотав головой, Данкаут взялся осматривать ножи, подчеркнуто внимательно править их бруском.
Координаты, которые дала Привратница, почти совпали с текущими, только это уже не так важно было: с верхушки дерева невольничьи торги видны как на ладони – целый поселок, оказывается. И лес вокруг него хорошо расчищен. Сам рынок – за внушительным частоколом с огромными воротами, кругом него стоят телеги, шатры, шалаши, хижины, какие-то кибитки… За частоколом виднеются длинные бревенчатые срубы, прикрытые плоскими кровлями – невольничьи загоны? И народу много – очень разного. Антаглоуф, следя тем своим пристальным взором, и черных там нашел, и дикарей из белокожих племен, и пару южан даже, если по одежде судить… Такое же носили некоторые скупщики, которые у Старого Хвата бывали. Все ходят, суетятся, видимо, договариваются, дикари гонят на продажу своих же – полуголых, несмотря на осеннюю пору, посиневших от холода, торговцы с дикими ругаются – ну как же, совсем товар не берегут. Похоже, Антаглоуф прибыл очень неудачно – как раз много людей набралось, караваны тоже какие-то… Странно – ходок думал, что большие торги летом бывают. Но что поделать – выжидать, пока разъедутся, все равно нельзя. Без того долго добирался.
Где же там она, где сестра, где Кейрини? Продать ли не успели?..
И как бы узнать, что там творится – в лагере и за частоколом? Сколько охраны, сколько торговцев и прочего сброда, какое оружие у них, носят ли кольчуги, есть ли еще проходы, кроме главных ворот? Где держат рабов, как туда подобраться? С дерева-то все не разглядишь, пусть даже и мертвячьми глазами. Как бы разузнать? За покупателя себя никак не сможет выдать ни Антаглоуф, ни Брисса, ни, тем более, кто-то из уродов. Можно сказаться торговцем, мол, тех же уродов продает. Связать, например, Данкаута… Но с одиноким путником, который пришел кого-то продать, церемониться не станут – стрелу между глаз пустят, да и весь разговор. А товар заберут просто.
Если попробовать подослать кого-то из уродов или самому выйти, тоже ведь за урода сойдет… Ну, как в караван, который ходок разграбил. Нет, не получится. Тут в случайность не поверят – какой урод сам к рабьему рынку пойдет? Неизвестно, чем кончится. Но точно – плохо. Так подставляться нельзя – слишком уж чревато.
Так что же делать? Сидит Антаглоуф тут полдня, а так ничего и не придумал… Вот бы, как в сказках, отправить туда какую-нибудь пичугу, чтобы поглядела и рассказала! Или глаз свой пустить, пусть катится и смотрит…
”Был послан запрос на формирование автономного разведмодуля, – услужливо подсказала кладбищенская суть. – Для его создания рекомендуется использовать передний фрагмент стопы левого шасси, анатомически соответствующий фалангам и части плюсны. После формирования модуля функциональность левого шасси временно будет снижена приблизительно на 34%. Отделение модуля следует произвести внешним механическим воздействием. Начать создание рекомендованного модуля?”
”Это еще что такое?!” – Отражатель даже постучал себя двумя пальцами по затылку. Но молчаливо согласился, разрешил телу сделать то, что оно предлагает. Раз уж сам ничего толкового придумать не смог.
Тело, очевидно, ответ ходока приняло, потому что внутри, в ноге, что-то сместилось и надломилось. Чужие мысли больше не лезли, однако набросился дикий голод. Антаглоуф, с трудом сдерживаясь, отошел чуть подальше от живых и упал на колени, загребая в рот землю и подгрызая свинец на одной из пластин. В ноге задвигалось сильнее, а через четверть часа пришлось хорошенько подышать кожей. Наконец ступню легонько дернуло, там что-то хрустнуло, и чужие слова беззвучно объявили:
”Автономный разведмодуль создан. Программирование задач завершено. Произведите отсоединение.”
Ходок озадаченно уставился на ногу. Какое такое отсоединение? Снял новый сапог, взятый в деревне вместо потерянного, размотал портянку. Потянул отросшие на ноге пальцы, затем рванул крепче. Бесполезно – никаких тебе отсоединений.
Пришлось достать нож. Антаглоуф раздумывал недолго – больно все равно не будет, а оконечность модуля в ступне он отменно чувствует. Но кромсать ногу оказалось чересчур уж неудобно: неживое мясо пилилось, как мерзлое дерево, под лезвие постоянно попадали какие-то твердые волокна и вязкие прожилки, в голове смятенно ныло чувство повреждения. Клинок срывался с раны к пальцам, а их-то резать как раз было не нужно. Не обойтись ножом, значит.
Задумчиво повертев топор в руках, ходок так и не смог сообразить, как самому себе рубить ногу, чтобы не задеть ненароком и модуль. Не выходит, как ни ухватись.
Вернувшись к уродам, Антаглоуф отозвал Данкаута в сторонку:
– Мне тут, это самое… Помощь твоя нужна.
– Ясное дело, нужна, – кивнул тот.
– Да не, про другое я… Сможешь мне кусок ноги отрубить?
– Чего-о?! – опешил охотник. – Вконец рехнулся? Нет, сам себя руби, одержимый!
– Да послушай ты! – с досадой перебил Антаглоуф. – Мог бы сам отрубить – не стал бы тебя просить. Этот кусок нам разузнать поможет… Ну, что у них там творится. И за оградой тоже. Сколько народу, как подобраться, где караулят…
– Ну, не врешь? – хмыкнул чешуйчатый.
– Всерьез я. Поверь уж нечисти.
– Спорить не берусь, – буркнул Данкаут и взял протянутый ходоком топор. – Ногу поставь… ну, на ту кочку, что ли.
– Вот тут руби, видишь, я пилил посередине? Да смотри, не промахнись! – предупредил ходок, закатывая штанину и ставя ногу на бугор. – И чтобы льдом тебя не забрызгало!
– Свое дело знаем, – мрачно хохотнул Данкаут. Занес топор, отстранившись, и коротко, почти без замаха, рубанул по ноге. Надсек, ударил еще раз, следом дважды. Против подозрений, морозная кровь оттуда не брызнула, вообще ничего не полилось. Осколков тоже не было, плоть упруго продавилась и расползлась, ступня отскочила. И ни костей ходок там не увидел, ни жил, ни мяса. Синевато-белый иззубренный отрез. Только проступали на нем серые, розовые и тускло-зеленые точки и разводы, будто не тела кусок, а дикого камня. Как тогда с пальцем было.
В паре шагов кто-то придушенно ойкнул, ходок оглянулся, думая, что опять Катрин неудачно подоспела – оказалось, не Катрин, а Брисса. Лицо девушки побелело, как перед обмороком, она шатнулась. Антаглоуф поспешил объяснить:
– Эй-эй, ты что это! Грохнуться не вздумай! Ничего тут не случилось! Потом все отрастет. Так нужно, чтоб лагерь разведать.
В ответ Брисса взвизгнула и подалась назад, едва не свалившись. Внизу что-то скрипнуло, коротко чавкнуло и прошуршало. Ходок сам чуть не упал, неловко наступив на поврежденную ногу – очень уж резко ожил кусок, отрубленный от мертвеца. Стопа заворочалась, раздвинулась. Защелкали суставы, раскладываясь и выворачиваясь. Откуда-то со стороны отреза выросли четыре тонких стебля с черными шариками на концах, которые сразу поднялись и завертелись во все стороны. Дальше ступня растопырила удлиненные пальцы, изогнулась и ловко, по-паучьи, побежала к дикарскому рынку – только ее и видели.
Брисса стояла, оперевшись спиной на древесный ствол, и судорожно цеплялась за растресканную кору. Вид у нее был потрясенный до онемения.
– Ну что ты, что ты… – нескладно увещевал ее Данкаут. – Так уж нужно, да. Мертвецы – они не как мы. Зачем переживаешь так?
– Ну пакость-то какая! Жуть! – заикаясь, всхлипывала девушка. – Ты ему – хлоп, нога-то – хлоп, а потом оно взяло да убежало! Жуть-то какая!
Антаглоуф только пожал плечами и потихоньку отошел к другой части их маленького отряда. Пусть лучше чешуйчатый утешает, а не покойник, чьи пальцы сами бегают. Девушке такое, должно быть, и в самом кошмарном сне не привиделось бы. Ну, может, и снилось, конечно – Антаглоуфу ведь, пока он еще жив был, всякая гадость ночами являлась. Но все-таки.
Затянулись часы ожидания. Ходок опять извелся весь – кто ж ее знает, эту ступню, вдруг попросту сбежала, обманщица? Зря пустил! А он тут сидит, пока сестру черным продают. Причем прямо сейчас, например! Или бьют ее, или мучают, чтобы покорней была… А подлая нога бегает, горя не ведает. Или крутится перед воротами, не прячась даже, а в лес уже вся толпа разбойников ломится, хозяина ноги искать. С кольями, с факелами, с топорами. На вилы поднимут, череп пробьют, изнутри выжгут – и поминай как звали. А сестру, тем временем, везут к вонючим людоедам…
Однако автономный модуль не подвел – вернулся еще до того, как солнце покатилось на заход. Подбежал к ходоку, заплетаясь пальцами, ткнулся в здоровую ногу, подпрыгнул и полез по штанине наверх зачем-то. Антаглоуф чудом не скинул его от брезгливости – и впрямь жуть пробирает, пускай ступня и собственная. Еще и слизня-безголовика напомнила – цветом и повадками, ползают-то они, разумеется, по-другому. Но Отражатель стерпел – взбирается, наверное, неспроста, как-то рассказать о подсмотренном хочет. Для того и посылали.
Слава небесам, Брисса не видит… Визг бы устроила – весь разбойничий рынок сбежался.
Впрочем, вместо нее ползучую ступню приметила Катрин, но шум поднимать и тыкать пальцем не стала. Молча села, прямо где стояла, и обхватила руками колени. Ну, хотя бы так.
”Необходимо принять коннектор автономного разведмодуля”, – сообщила наведенная мысль, когда стопа добралась почти до шеи. Что бы это значило? И куда оно карабкается-то?
Все же догадался Антаглоуф, углядев, как обрубок выпускает завитый гибкий шнур и настойчиво пытается ткнуть им в ухо покойника. Что поделать – наклонил голову, подставляя висок с разъемом. Катрин таращилась на него с откровенным ужасом, да и прочие уроды от нее в том не отставали. Ходок был согласен: неприглядно, должно быть…
<...>
