Я проснулся от странного шума. Поежившись под тонким казенным одеялом, посмотрел на часы. Восемь утра. Ужасная духота, не спадавшая даже ночью, накрыла летнюю Москву, словно прозрачный купол. Однако камеру, в которой нас держали можно запросто назвать холодильной – подвальный каменный мешок, не больше десяти квадратных метров. Пара двухъярусных кроватей, старинная, на четырех ножках тумбочка в углу и отхожее место, именуемое в таких местах парашей. Свесившись вниз со второго «этажа» нар, я посмотрел на Андрея, мирно похрапывая, он спал, и казалось, тюремный холод ему нисколько не мешал. Мы познакомились давно. Не помню уже когда. С тех пор дружим и всегда стараемся помогать друг другу. Вот и в этот раз на просьбу Андрея поучаствовать в митинге я согласился довольно быстро, хотя не вполне разделяю его взгляды. Я никогда не состоял в партиях и не участвовал в такого рода мероприятиях, хотя друзья пытались соблазнить красивыми обещаниями, мол, и твоему бизнесу что-нибудь перепадет. Вся эта политическая какофония меня совершенно не интересовала, но то, что происходит, достало даже меня. В последнее время обстановка в мире и стране сильно накалилась и Андрей посчитал нечестным оставаться в стороне когда возможно решается судьба родины. После митинга нас задержали, хотя никакого сопротивления мы не оказывали, ну почти не оказывали (я всего лишь случайно, не нарочно, толкнул омоновца да так удачно, что тот упал и сломал руку ). В итоге, мы оказались в спецприемнике одного из отделений полиции. В ожидании суда и приговора нас держали в изоляторе уже две недели.
Все бы ничего, но вот уже неделю как нас перестали навещать. Совсем. Казалось, о нашем существовании забыли, будто и не было никогда Андрея Соловьева и Максима Колчина. Сначала не пришел адвокат, хотя обещался быть еще пять дней назад. Мы списали это на большую занятость, ведь адвокатам в последнее время действительно приходилось не сладко - количество протестных дел росло, словно снежный ком. К Андрею обещала прийти жена, хотела принести домашней стряпни, но ее могли не пропустить. В общем, тоже не повод для волнения. Но отсутствие младшего сержанта Семенова, который навещал нас ежедневно, вселяло большую тревогу. Он приносил редкие передачи и питьевую воду, рассказывал похабные анекдоты. Довольно смеялся, мня себя Никулиным, но видя безразличие с нашей стороны, тут же смурнел, смачно ругался, обзывая нас прыщами на теле родины. Удаляясь, обязательно стучал дубинкой по стальным прутьям решетки, заменявшим переднюю стенку камеры, как в американских киношных тюрьмах. Хотя наверняка они такие на самом деле. Последний раз он заходил к нам четыре дня назад, выглядел обеспокоенным, не юморил, на наши вопросы не ответил. Оставил воду и смылся, будто и не приходил вовсе.
Спрыгнув с постели и обувшись, я подошел к решетке. Впереди плохо просматривался мрачный темно-желтый коридор в конце уходивший налево. Оттуда пробивались лучи электрического света от единственной лампочки, висевшей под потолком одинокой грушей. Звук, который разбудил меня, как будто пропал. Остатки сна растаяли, хотелось пить. Я с силой пнул нары, чтобы Андрей проснулся.
- Где я? - испуганно пробормотал Соловей (это прозвище он получил еще в институте, так и привязалось) смерив меня непонимающим взглядом.
- Все там же. В камере, в приемнике.
- И чего тебе не спится?
- Андрей, хватит дрыхнуть. Мне порядком надоело наше бессрочное заточение. Вчера у нас закончились продукты и вода. А когда я голоден, у меня портиться настроение. Тебе не кажется, что там, - я ткнул пальцем вверх, - что-то произошло. Что-то нехорошее.
- Да Макс, возможно. Семенов и тот не приходит, уже скучаю по его анекдотам. Хоть бы плеер отдали. У меня помимо физического голода еще и информационный. Я был бы рад даже первоканальным новостям.
После задержания у нас отобрали почти всё: документы, деньги, личные вещи и самое главное – средства связи. Жалкие крупицы новостей мы узнавали от Семенова, но в последнюю встречу он молчал , как будто воды в рот набрал.
- За участие в митинге нам светил максимум штраф, хотя сломанная омоновская рука наверняка мне аукнется. Самое паскудное, что не было даже суда. Полнейшие непонятки, – моему негодованию не было предела.
- Два Дантеса в замке Иф. Надо что-то делать,– профилосовствовал Андрей, почесав заросший подбородок.
В голову лезли мысли только о еде и выпивке. Способность здраво мыслить исчезала пропорционально растущему чувству голода и жажды. Еще больше злила неопределенность. Нет ничего хуже неопределенности. Вновь этот странный звук.
- Прислушайся!
Андрей встал и подошел к решетке, уставившись на меня, состряпал недоверчивую ухмылку. В этот момент из-за угла коридора показалась тень. Она неспешно росла, показав сначала руку, затем голову, пока наконец не показался целиком ее обладатель. Это был человек в форме, весьма странного вида, словно с большого перепоя – помятый, грязный, с неестественно-серым цветом лица.
- Кто это и что с ним ?
- Понятия не имею.
Минуты две мы тупо смотрели на полицейского пытаясь понять кого, он нам напоминает, а когда осознали, стало жутко не по себе. Я пытался отогнать эту мысль, но по лицу друга понял, что прав. Это был Семенов. Легок на помине.
Выглядел он мягко говоря, паршиво . На ремне болтались пустая расстегнутая кобура, дубинка и связка ключей. Тащился еле-еле, казалось беременная черепаха и та быстрее ползает . Стало понятно, откуда исходит этот странный звук, разбудивший меня. Его правая нога была сломана, ступня вывернута в противоположную сторону, а за нее ремнем зацепился то ли автомат, то ли пистолет-пулемет, очень напоминавший омоновский «Клин». Я представил, что могло произойти и мне стало дурно. В жизни я много чего насмотрелся, особенно в армии, но от увиденного по загривку побежали мурашки.
- По-моему он должен орать от боли, с таким переломом, не то, что ходить, стоять невозможно, - сделал глубокомысленное замечание Андрей.
Семенов же вообще не замечал травмы. После слов Соловья захромал к камере, значительно ускорившись, и со всей силой ударился о решетку. Просунув окровавленные руки сквозь прутья, попытался достать нас, издавая нечто среднее между шипением и кряхтением. От неожиданности мы кинулись вглубь камеры. Не увидев, нар, я больно ударился пяткой и упал на пол, сильно матерясь. К счастью расстояние было большим, и дотянутся до нас, ему было не под силу.
- Твою мать, что с ним произошло? – повторил Андрей.
Ответа не было, лишь смутные догадки, верить в которые совсем не хотелось. Мертвяк с остервенением продолжал тянуться, рассчитывая наверно позавтракать нами. Я поднялся, отряхиваясь от невидимой пыли :
- Что-то мне подсказывает, что нормальных людей мы здесь больше не увидим. Звать на помощь я думаю бесполезно, он пришел со стороны дежурки, а там были люди. Если они его не замочили, значит или их там нет или…, - я многозначительно помолчал. - Надо как-то выбраться отсюда.
- Хорошенькие дела. Мы, между прочим, заперты и потом, эта тварь явно не обниматься тянется. Хотя если и так, у меня никакого желания нет.
- У него на поясе болтаются ключи, если сможем их достать, у нас будет шанс.
- Как ты себе это представляешь?
- Ты будешь его отвлекать, а я попытаюсь отобрать ключи, замок можно открыть и с нашей стороны. Давай решайся, сидеть здесь в неведении, нет больше сил.
- Чем его отвлечь?
- Анекдот расскажи.
-Он все их знает, кладезь юмора.
- Соловей, соображай быстрее. Постарайся держать его внимание на себе.
Я присел на корточки и приблизился к решетке, от Семенова смердело, как мне показалось протухшей говядиной, ключи болтались у него на поясе. Андрюха начал что-то рассказывать с выражением достойным театральной сцены, взывая к остаткам человечности бывшего уже полицейского. Задача оказалась не из самых простых, мертвяк постоянно вертелся, несмотря на сломанную ногу и никак не хотел расставаться с ключами. В какой-то момент я схватил их и потянул на себя, старясь расстегнуть карабин, но зомби в очередной раз дернулся, связка упала под ноги и рассыпалась.
- Черт!
Стало жарко, адреналин гонял кровь по телу. Все смешалось : отвращение, страх, желание выбраться и сломать гаду вторую ногу. Очень хотелось пить.
Из упавших ключей близко лежал только один. Я почему-то сразу откинул мысль, что этот ключ нам не подойдет. Наш! По-другому и быть не может! Надеясь на актерские способности Андрея, я не смотрел наверх, всеми силами стараясь, дотянутся до ключа. Когда напряжение достигло апогея, а силы готовы были покинуть меня, наверно там, на небесах увидели наши старания и я все-таки смог достать его. Трупак как будто почуяв, что его обвили вокруг пальца зашипел сильнее, издав какое-то харкающее рычание. Я отполз вглубь камеры, услышал радостный возглас друга, понял, что с нами пока все в порядке.
- Осталось самое простое : открыть дверь, замочить гада и выйти наружу, – сказал я.
Недолго думая, Андрей схватил тумбочку и с высоты своего немаленького роста с силой грохнул ее об пол. Одна из ножек отчаянно хрустнула, вырвав часть задней стенки. Оторвав ее окончательно, жмакнул тумбу еще раз, стараясь сохранить одну из трех оставшихся «ног». Через несколько мгновений, в руках у Соловья оказалось вполне серьезное оружие: тумбочная ножка с двумя торчащими гвоздями, отдаленно напоминавшая булаву из древнерусских былин.
- Ну вот, теперь можно открывать, – Андрей занес булаву над головой, словно бейсбольную биту. – Я готов!
Подивившись решительности Соловья(никогда бы не подумал, что он на такое способен), я изрек:
- Бей в голову. Вероятно это его самое слабое место.
Я подошел к двери-решетке, стараясь не попасть под загребущие руки зомби, поцеловал заветный ключ. Веря в успех, вставил в замочную скважину и повернул два раза. После удара ногой дверь, лязгнув железом, вылетела вперед, ударив Семенова по лбу. Выскочив из камеры, Андрюха добавил «булавой», пробив черепушку гвоздями. Свобода!

снова...
комментс? Ноу комментс...
покажите мне тумбочку с иным количеством ножек. И, мой коронный вопрос: "Насколько важно количество ножек у тумбочки для текста?"
прикольно, ага...
Уважаемый, Каков уровень критики вам нужен?

Давно уже считается, что начинать текст с просыпания героя - не очень хорошая идея.
В целом текст неплохой. Но встречаются перлы, типа мурашек по загривку. Разве у человека есть загривок? Я понимаю, что можно сказать так. Но это в каком-то своём кругу. А в тексте, который будут читать многие, это вряд ли приемлемо.
А вообще, начало неплохое.
Все умерли?

Приветствую.

Для Эээх


Понятно. Спасибо.


Здесь не совсем понятно, что не так.


Современные тумбочки без ножек в основном. По поводу коронного вопроса, а вы текст до конца прочитали ?


Согласен. Косяк.
Уровень критики любой.

Для сочинителя

Спасибо за критику. Это мой первый опыт. Да, все умерли.)))

Я так понимаю. роман из серии 2привет. Крузу"?
Пока неплохо, хотя действительно начало с пробуждением ГГ - это такой затасканный и набивший оскомину ход, что право слово - скушно. Переделайте, пожалуйста.
Кстати, ребята кучу дней уже сидят взаперти, в камере холодно, неделю их уже не навещают - откуда они про духоту в курсе? Может, давным-давно её уже нет. Была когда-то, а теперича нет.
Кстати, за руку, сломанную омоновцу, товарищи его просто были обязаны так отделать ГГ, что он бы в больнице случайно проснулся (на практике так оно чаще всего и происходит).

Почему бы герою не проснуться утром?
Хотя можно и вечером, или днем, всяко бывает. Завсит от того, чем накануне занимался и как, и с кем.

Но проснуться все же надо когда-нибудь. Да-да!
От чего-нибудь. Можно от странного звука, а можно от того, что выспался. А можно от запаха свежесваренного кофе - приятная вещь. Просыпаться от запаха кофе.

Когда герой возникает на страницах романа, он "просыпается". Даже если он не спал, а шел, или пил уже свежесваренный кофе, или пытался запрыгнуть в последний вагон, или уклонялся от блуждающих пуль.

Герой просыпается потому, что автор вызывает его из бездны для какой-то миссии в своем собственном мире.
А тот понимаешь ли вместо того, чтобы за миссию сразу взяться, похрапывает себе на верхней койке где-то там, в заключении.
Непорядок!
Срочно переделать. Поправить там через слово, а лучше через букву. Если лениво, то через две. И так сойдет.

Автор, извините меня, не обижайтесь. Это я, собственно, не вам адресую.
С некоторых пор, слушая советы, я предпочитаю слушать в первую очередь себя.
Арифметическая задача:
Придет четыре критика, и каждый будет советовать свое.
И как же быть в таком случае?

Ещё у меня такое чувство, что никакой тумбочки в СИЗО (КПЗ) быть не должно. Все личные вещи сдаются, хранить в тумбочке собс-но нечего.
Помню, когда меня на губу закатали (во время службы в армии), из мебели ничего кроме шконки в камере не было.

Потому что реальное клише. Чуть ли не каждый дебютант начинает свою нетленку с просыпания героя. И это реально начинает надоедать.

В конкретном случае - да, клише.
НО! Тезис "герой проснулся в самом начала - клише" - тоже есть клише.

Где проснулся, от чего проснулся, и главное - каким проснулся. Он может проснуться другим человеком. А может он только думает, что проснулся. А на самом деле нет.
Много способов перевернуть клише с ног на голову, и это уже будет не клише.

Попробуйте доказать это издателю, который активно не любит только что проснувшихся героев.

А мне пока не издателю надо

К тому же издателю, верно, попадаются клише. Хотя я не очень разбираюсь в издательских вопросах. Буквалистические клише

И это - главное.
Остальное уже выходит за рамки обсуждения конкретного текста.

Такой затасканный, набивший оскомину ход. Сказано вообще? Или нет?

Считаю, что мне как начинающему автору очень полезночитать комментарии издающихся писателей даже к не своим произведениям. Думаю, что и другие авторы, какие-то, тоже так считают. Ходят и читают, учатся значит.
Но когда дают такой совет - совет-то "в общем" дан. Прозвучало так, по крайней мере.

Хочется возразить, чтобы начинающие авторы не ограничивали себя правилами-клише. Что здесь клише, у этого же автора в другом тексте в следующий раз может стать находкой
Буквализм.

И вообще сказано, и в частности.
Можно, конечно, как-то извращаться, но лучше всего быть подобно Окаме и сущности не умножать.
Просто начать книгу с чего-то другого. С размышления ГГ, его недовольного возгласа.

"-Проснись, чудила! - сказал я и хлопнул валявшегося на шконке приятеля по плечу.
Андрюха самым бессовестным образом дрых, не обращая внимания на странные звуки в коридоре милицейского изолятора, куда мы угодили по собственной дурости."

А-а!, блин я не об этом.
Разве ваш нынешний пример это не тоже самое пробуждение?
Ну и что, что с реплики. Можно было бы и с обеда в ой же камере начать, без ущерба, на мой взгляд. И тогда обед был бы тем же клише.
Первый эпизод он должен иметь обоснование. А если факт пробуждения можно заменить обедом, дракой, царапанием на стене "здесь был я" - то обоснования у эпизода нет.
Вот я о чем.
Ведь ваш пример сутью ничем не отличается от текста,к оторый вы посоветовали срочно изменить. Написано живо, эмоционально, образно. Но суть таже? Разве нет?

Большое спасибо всем за камменты, Учту, исправлю.
Круз, да понравился, я вообще фанат постапокалипсиса, но читать про ядерный пиндец уже надоело, хочется нового. Считаю, что литературы про зомби мало.
По поводу духоты, так их же Семенов навещал и рассказывал, но вот последние дни они его не видели, могло поменяться.
По поводу сломаной руки омоновца, можно переписать, что узнали они это от того же Семенова, но позже, уже в камере.
Тумбочка случайно затесалась, это же не тюрьма постоянная.

А как вообще стилистика, ошибки, слог ? Еще раз всем спасибо, буду писать продолжение.

Имею в виду сцену физического пробуждения, с которого начата глава.
Иных сутей не уловливаю, (не догоняю). Речь идёт о вводе в текст героя (героев).


Ничего он не должен иметь. Он должен цеплять глаз читателя и тащить за собой дальше по тексту. Это его предназначение. Да и чего тут обосновывать-то?
Автор берёт читателя и погружает его в свой мир. Всё. Ничего дополнительного к этому прикручивать не нужно. Это будут уже лишние сущности, которые необходимо безжалостно резать.

Шесть или семь томов Круза, куча изданных по Крузу фанфиков, Шакилов, тьматьмущая других авторов, включая меня - да Вы что, зомбятины море неразливанное.

Вот именно, что за эти дни куча всего могло наменяться - может уже пять раз дождь был, за бортом дубак, а герои, не владея информацией за последние несколько суток, твёрдо уверены что "Ужасная духота, не спадавшая даже ночью, накрыла летнюю Москву, словно прозрачный купол. "

Оно Вам ваще надо - эта сломанная рука? Она принципиальна в тексте? Сыграет свою роль в дальнейшем повествовании? Или парней просто замели и посадили в кутузку - этого будет недостаточно?
Можно и добавить типа того - "краем уха слышал, что на нас шьют дело. Дескать, во время разгона демонстрации кому-то из омоновцев сломали руку, и его начальство роет землю в поиске козлов отпущения. Этими "козлами" вполне можем стать мы с приятелем".

Да, хочу обратить внимание на то, что при разгоне митинга народу должны были нахватать уйму, в камерах, наверное, друг на дружке лежат.
Ну и крайне сомнительно, что кто-то из ментов "забудет" в камере тумбочку. Идиотов, способных на это, там не держат.

По стилистике - неплохо. Читабельно. Выкладывайте ещё, посмотрим.

Тумбочки в СИЗО все же бывают, погуглив я нашел быстро. Не знаю, можно ли здесь ссылки выкладывать, он найти не трудно.

ну-ну...
потому я современных книг и не покупаю, потому что обоснования нет, а один ввод и вывод героев из эпизод в эпизод. Сцепка эпизодов в хорошем тексте жесткая, а когда просто ввводят - это вода, блин.

Ну а что должно быть? Можете пример привести для понимания, ибо пока до меня никак не доходит, чего собственно нужно.

Ну как бы из классики - А.Н. Толстой "Пётр первый"

"Санька соскочила с печи, задом ударила в забухшую дверь. За Санькой быстро слезли Яшка, Гаврилка и Артамошка: вдруг все захотели пить, — вскочили в темные сени вслед за облаком пара и дыма из прокисшей избы. "
Динамика - прелесть.

Или нужно обязательно нудно и долго интроспектировать? Фёдоров "Каменный пояс"
"Время было неспокойное: готовились к войне с Туретчиной, бунтовали раскольники, уходили помещичьи тяглецы от невыносимого крепостного гнета, бежали люди от страшной рекрутчины, от воеводских притеснений и от поборов крапивного семени — приказных ярыжек. Беглые сбивались в шатучие ватажки; на путях-дорогах от них было тревожно и опасно."

У вас в примерах историческая проза, какой же тут философский подтекст может быть?
Но вообще, я тоже не очень понял Братьев Сенизу. Всегда считал, что пролог/первая глава должны увлечь читателя, а не взрывать ему мозг.

Аналогично. Собственно, от них многое зависит, они заставляют читателя читать дальше и не дают ему бросить.

Эка вы тут развели полемику! А начинать с диалога можно ?

Что значит взрывать мозг? У меня мозг взрывается от таких определений. Типа мозговынос стопрооцентный, мозговынос пятибалльный.
И не нужен философский подтекс. Беру книгу, которая лежит на столе.
Это Томас Харрис "Ганнибал" - бестселлер. чтиво. не философия.

Глава 1. "Мустанг КЛэрис Старлин с ревом съехал по въездной дорожке в гараж со входом в БАТО и т.д.."

Сбор оперативной группы, идут на дело брать эвельду Драмго (производство и торговля наркотиков). Очень остро и динамично.
Конфликты: Женщина-спец агент ФБР против супер мамы наркоты.
Женщина агент одна среди мужчин.
Операция провалена по причине дезинформации и неумелых действий агентов.
Только пара друзей-агентов Клэрис действуют правильно, но погибают. То есть она теряет друзей.
Клэрис приходится стрелять Эвельду, у которой на руках грудной ребенок! Моральный выбор.
После этой проваленной операции ФБР пытается превратит ее в козу отпущения, и этот конфликт вызывает к "жизни" главного антагониста - Ганнибала Лектера. Который играет роль чудовище-друг-враг. Вот какая сцепка.
То есть сцена подводит к главному конфликту Клэрис - Лектер.

Можно, почему нет.
На самом деле, начало может быть любым, кроме скучного. Ваше начало - пробуждение - слишком заезженно, потому и скучно. Переделайте его обязательно.

Всё замечательно, но мы в принципе говорим о начале книги, буквально, первых её строках, которые вводят главгероев. Конфликты, двойные слои, драматика, макгафины и иже с ними - это потом, в зависимости от мастерства и желания.

В прологе я обычно описываю сценку, которая возымеет какое-то фундаментальное действие много позже в главах. А вот первую главу я почти всегда с диалога начинаю. Иногда ГГ ведет диалог с самим собой.



Для меня слово "бан" тоже вполне определено. Но вы же советуете выходить за рамки и вопринимать его вот по эдакому. Попробуйте ту же операцию проделать с фразой "взрывать мозг".

Странно, я думал вы о другом, а вы оказывается о бесполезных для сюжета вступлениях. Извините за непонятливость тогда уж.

Этои есть начало, протсо оно такое насыщенное. Потому и книга - бестселлер.
Бан - символ прозрачный.
Мозговынос, как хош так и понимай. Мозговынос+, мозговынос -. Мне нравится, мозгвынос, а есть людям, которым не нравится, когда им мозг выносят. Поэтому уточняю, цену мозгоыноса в вашем понимании. Вам, Мауи нравится мозговынос?

Если не ошибаюсь, книга стала бестселлером, после того, как фильм "Молчание ягнят" стал бестселлером.
Но вообще речь о самой первой сцене. В этом случае, если правильна была Ваша цитата, "Мустанг Клэрис Старлин с ревом съехал по въездной дорожке в гараж со входом в БАТО".

Да, если он грамотно подан.

Ясно А грамотно это как?

Книга стала бестселлером у себя на родине. Потом поней сняли фильм и оона стала бестселлером во всем мире. И если бы книга была не ахти, фильм бы поне й вряд ли сняли, А Ганнибал - это отрицательный герой, которого знают очень многие.

Первая сцена - не есть первая фраза. А если герой должен по замыслу (мозговыносному) спать - не просто спать, а сон важен для развития интриги, то он будет спать у писателя. И этоне будет клише, ну вот никак.

грамотно - это так, чтобы я прочитав рассказ/книгу, не задал в никуда риторический вопрос "что это было?".

Класс, поддерживаю НО бывает и так 9 поняли, а десятый - нет ))))))))))))))))))))))))))))))))))

Это даже лучше, для многих недосказанность/недопонятость - это моветон, для меня же это только прибавит шарма описанной истории.
Но ниже чем на 7 из 10 не согласен.

Круз? Простите неграмотного, я-то думал, речь о Томе Крузе, актере. Сижу и думаю: а разве он в фильмах про зомби снимался? А это оказывается другой Круз...
По отрывку. Я бы советовал автору не заморачиваться насчет начала. И пусть герой просыпается назло всем критикам, главное не это, это всего лишь начало. И если какой-то редактор отложит вашу рукопись после этой строчки, то он не редактор, а идиот, и вы имеете полное право сказать ему это в лицо.
Насчет "духоты... накрывшей город куполом..." - думаю, метафора очень неудачная. Надо что-то другое. Полагаю, не надо объяснять, почему.
Нет, ну нравится писать о зомби - пишите, хотя мне после середины текста, когда я понял, что будут зомби... как-то неинтересно стало. Разочаровали вы меня. Хотя даже эту зажеванную тему можно сделать интересной, если продумать сам способ возникновения мертвяков, сделать что-нибудь оригинальное, назвать их как-то по-иному, повернуть сюжет нетривиально, не сводя к банальному мочилову и спасению силиконовых красоток... Но вот по силам ли вам это - большой вопрос.

Извините за то, что пропал.
Тут Monk очень хорошо сказал: А я еще добавлю, что сидя в подвальной камере, ГГ никак не мог знать, что "город куполом накрыла духота"


Я обычно комментирую "по ходу". Иногда это неправильно и неоправдано, как в данном случае. Мои извинения. Но! Количество ножек в начале текста так и осталось ненужным! Здесь есть такой нюанс. С одной стороны вы правильно сделали, что ввели в текст тумбочку сразу, в начале текста, а не вытащили ее, как кролика из шляпы в конце, как только она вам понадобилась. А с другой сторны - не нужно нам знать количество ножек у этой тумбочки. Ну абсолютно. "На ножках" - вполне достаточно.
И вот это меня совсем разочаровало. Какой должен быть гвоздь, чтобы "пробить черепушку"? С какой силой надо ударить? Ледорубом-то не особо проломишь, а вы гвоздем решили пробить... Да, матерые КПЗшные тумбочки сколачиваются гвоздями-двухсотками, по меньшей мере. Да и шут с ней, с тумбочкой.
Как, в какой момент они сделали вывод, что перед ними мертвяк?
Так не говорят между собой. "Слушай!" или, "Тихо!!! - сказал Андрей, и прислушался".

Эээх, спасибо за разбор. Начало уже переписано, позже предъявлю новый вариант, хочу полность дописать первую главу. Почти со всеми замечаниями согласен.

Переписанная первая глава. Извиняюсь, что долго не выкладывал, свободного времени мало. Буду рад критике.

Глава 1

Никогда бы не подумал, что окажусь в месте не столь отдаленном, хотя зарекаться, как известно чревато - здесь наши пословицы нисколечко не врут. А история вышла довольно банальная, и в общем то даже предсказуемая. Некоторое время назад политическая обстановка в стране начала быстро портиться словно свиная вырезка на рынке в летнюю жару. Тут и там появлялись очаги ненависти к власти и нельзя сказать что безосновательно – предпосылки были. Руководители наши, к сожалению, заботились в основном только о себе любимых, не обращая внимания на происходящее, но долго это продолжаться не могло. В гуще зарождавшегося протестного цунами, посчастливилось (если можно так сказать) оказаться моему другу – человеку честному и совестливому, для которого судьба страны неотделима от своей собственной. Впрочем, он не единственный и даже не первый кто встретил нарождавшиеся перемены с большой радостью и нескрываемым энтузиазмом. Были и другие. Однажды он позвонил мне и предложил поучаствовать в митинге против власти, взывая к моей гражданской сознательности. На просьбу я согласился довольно быстро, хотя не вполне разделяю его взгляды. Я никогда не состоял в партиях и не участвовал в такого рода мероприятиях, хотя партнеры пытались соблазнить красивыми обещаниями, мол, и твоему бизнесу что-нибудь перепадет. Верилось в это с большим трудом. Я всегда привык рассчитывать только на себя, особенно после смерти родителей. В общем, вся эта политическая какофония меня совершенно не интересовала, но то, что происходило вокруг, достало даже меня. После митинга нас и еще несколько человек задержали, хотя никакого сопротивления мы не оказывали, ну почти не оказывали, потолкались немного. Не очень приятно, когда тебя, здорового, прилично одетого мужика, заламывая руки, бесцеремонно кидают в автозак, как ту пьянь. Я не винил друга, потому как предполагал, что такое может произойти, не на шашлыки же с девочками поехал. В итоге, мы оказались в спецприемнике одного из отделений полиции. С нами были еще двое задержанных, но их через несколько часов забрали, даже познакомиться толком не успели. В ожидании суда и приговора нас держали в изоляторе уже две недели ничего толком, не объясняя.
- Шах, - я вяло передвинул ферзя ближе к королю.
-А я вот сюда, - Андрей попытался уйти от угрозы.
- Еще раз шах, - попытка не удалась.
-Тогда сюда.
- Снова шах, - занеся фигуру над доской, я на секунду задумался, - и мат!
- Играть с тобой невозможно,- расстроенным голосом протянул Андрей.
Обыграв друга третий раз подряд я совершенно не испытывал радости от победы. Шахматы были единственным нашим развлечением, но насколько их не люби, а после пяти партий доска в клеточку ничего кроме раздражения не вызывает. Других развлечений здесь нет, а скука наш главный враг. Вы удивитесь, но некоторые воры рецидивисты начитаны не хуже какого-нибудь преподавателя словесности из гуманитарного института. Исключительно из-за скуки. Я потянулся, голова сегодня болела не так сильно как в последние дни, но общее состояние оставляло желать лучшего. Андрюха маялся теми же проблемами, и был похож на вареный лук – серый и противный. В очередной раз, подивившись превратностям судьбы, я подумал, что еще недавно мы обедали в хорошем ресторане, попивая терпкое вино и разглядывая девиц за соседним столиком, а сегодня голодаем в камере спецприемника для политических. Никогда не знаешь, что ждет тебя впереди. Представить нас в камере было непросто – решительно мы сюда не вписывались, как индейцы майя в современный Нью-Йорк. И, тем не менее, это было так.
Камера, в которой нас держали, не отличалась богатством интерьера: пара двухъярусных коек, старинная тумбочка на ножках( как она тут оказалась, таких сейчас уже не делают ?) в углу и отхожее место, именуемое в таких местах парашей. Окон не было, такая роскошь здесь не предусмотрена - полуподвальное помещение, не больше десяти квадратных метров напоминавшее скорее погреб. Других камер рядом не было, они располагались на первом этаже. Почему нас держали именно здесь, оставалось загадкой. Никогда бы не подумал, что в обычном изоляторе есть распорядок дня почти как в нормальной тюрьме: утро начинается «по приказу» в семь часов, отбой в десять. Днем можно поработать на благо заведения, правда, в добровольном порядке. Мы на такое заманчивое предложение ответили отказом. И все бы ничего, но вот уже неделю как нас перестали навещать. Совсем. Казалось, о нашем существовании забыли, будто и не было никогда Андрея Соловьева и Кирилла Колчина. Не пришел адвокат, хотя обещался быть еще пять дней назад. Мы списали это на большую занятость, ведь адвокатам в последнее время действительно приходилось не сладко - количество протестных дел росло, словно тесто на плите. К Андрею обещала прийти жена, хотела принести домашней стряпни, но ее могли не пропустить. В общем, тоже не повод для волнения. Но отсутствие младшего сержанта Семенова, который навещал нас ежедневно, вселяло большую тревогу. Он приносил редкие передачи и питьевую воду, рассказывал похабные анекдоты. Довольно смеялся, мня себя Петросяном в молодости, но видя безразличие с нашей стороны, тут же смурнел, смачно ругался, обзывая нас прыщами на теле родины. С презрением удаляясь, обязательно стучал дубинкой по стальным прутьям решетки, заменявшим переднюю стенку камеры, как в американских киношных тюрьмах. Хотя наверняка они такие на самом деле. Последний раз он заходил к нам четыре дня назад, выглядел заболевшим, не юморил, на наши вопросы не ответил. Оставил воду и смылся, будто и не приходил вовсе.
Собрав шахматы в коробку-доску, я подошел к решетке. Впереди плохо просматривался мрачный темно-желтый коридор в конце уходивший налево. Оттуда пробивались лучи тусклого электрического света от единственной лампочки, висевшей под потолком одинокой грушей.
- Соловей, вчера у нас закончились продукты и вода. А когда я голоден, у меня портиться настроение. Тебе не кажется, что там, - я ткнул пальцем вверх, - что-то произошло. Что-то нехорошее.
- Да Кирилл, возможно. Семенов и тот не приходит, уже скучаю по его анекдотам.
После задержания у нас отобрали почти всё: документы, деньги, личные вещи и самое главное – средства связи. В правом углу камеры висел советский еще радиоприемник, мерзкого темно-желтого цвета, но за время нашего заточения он не издал ни звука, как партизан на допросе. Жалкие крупицы новостей мы узнавали от Семенова, но служивый в последнюю встречу словоохотливостью не отличался.
- За участие в митинге нам светит максимум штраф, хотя могут впаять сопротивление при задержании. Самое неприятное, что не было даже суда. Сидим как два пеликана на яйцах, - моему негодованию не было предела.
- Два Дантеса в замке Иф. Надо что-то делать,– профилосовствовал Андрей, почесав заросший подбородок.
В голову лезли мысли только о еде и выпивке. Способность здраво мыслить исчезала пропорционально растущему чувству голода и жажды. Еще больше злила неопределенность. Нет ничего хуже неопределенности.
- Тихо! - я отчетливо услышал какой-то странный звук в коридоре.
Андрей встал и тоже подошел к решетке, уставившись на меня, состряпал недоверчивую ухмылку. В этот момент из-за угла коридора показалась тень. Она неспешно росла, показав сначала руку, затем голову, пока наконец не показался целиком ее обладатель. Это был человек в форме, весьма странного вида, словно с большого перепоя – помятый, грязный, с неестественно-серым цветом лица.
- Кто это и что с ним?
- Понятия не имею.
Минуты две мы тупо смотрели на полицейского пытаясь понять кого, он нам напоминает, а когда осознали, стало жутко не по себе. Я пытался отогнать нехорошие мысли, но по лицу друга понял, что прав. Это был Семенов - легок на помине.
Выглядел он, мягко говоря, паршиво. На ремне болтались пустая расстегнутая кобура, дубинка и связка ключей. Тащился еле-еле, казалось беременная черепаха и та быстрее ползает. Стало понятно, откуда исходит этот странный звук. Его правая нога была сломана, ступня вывернута в противоположную сторону, а за нее ремнем зацепился то ли автомат, то ли пистолет-пулемет, очень напоминавший омоновский «Клин». Я представил, что могло произойти и мне стало дурно. В жизни я много чего насмотрелся, особенно в армии, но от увиденного по спине побежали мурашки.
- По-моему он должен орать от боли. С таким переломом, не то, что ходить, стоять невозможно, - сделал глубокомысленное замечание Андрей.
Семенов же вообще не замечал травмы. После слов Соловья он захромал к камере, значительно ускорившись, и через какие то мгновения со всей силой ударился о решетку. То ли нас увидел, то ли на голос среагировал. Просунув окровавленные руки сквозь прутья, попытался достать нас, издавая нечто среднее между шипением и кряхтением. От неожиданности мы кинулись вглубь камеры. Не увидев, нар, я больно ударился пяткой и упал на пол, сильно матерясь. К счастью расстояние было большим, и дотянутся до нас, ему было не под силу.
- Твою мать, что с ним произошло? – повторил Андрей.
Ответа не было, лишь смутные догадки, верить в которые совсем не хотелось. Семенов с остервенением продолжал тянуться ручонками, рассчитывая наверно позавтракать нами. Я быстро поднялся, отряхиваясь от невидимой пыли:
- Хренов карбонарий! Что-то мне подсказывает, что нормальных людей мы здесь больше не увидим. Лицо у него как у покойника. Тут становится совсем не весело. Валить надо.
- Здравая идея! Вот только, заперты мы и потом, он явно не обниматься тянется. Хотя если и так, у меня никакого желания нет.
Посмотрев на обезумевшего Семенова, как то уже не вериться, что еще несколько дней назад он развлекал нас не смешными историями, а сейчас похож на кровожадного зомби без тени человеческого интеллекта в глазах. Тупая животная страсть хищника. Если выберемся отсюда, придется его замочить иначе и вправду загрызет. Других вариантов не вижу.
- Послушай, у него на поясе болтаются ключи, если сможем их достать, у нас будет шанс.
- Как ты себе это представляешь?
- Ты будешь его отвлекать, а я попытаюсь отобрать ключи, замок можно открыть и с нашей стороны. Давай решайся, сидеть здесь в неведении, нет больше сил.
- Чем его отвлечь? – спросил Андрей.
- Анекдот расскажи, - я попытался подбодрить.
-Он все их знает, кладезь юмора.
- Постарайся держать его внимание на себе.
Я присел на корточки и приблизился к решетке, от Семенова смердело, как мне показалось протухшей говядиной, ключи болтались у него на поясе. Андрюха начал что-то рассказывать с выражением достойным театральной сцены, взывая к остаткам человечности бывшего уже полицейского. Задача оказалась не из простых - ментяра постоянно вертелся, несмотря на сломанную ногу и никак не хотел расставаться с ключами. В какой-то момент я схватил их и потянул на себя, старясь расстегнуть карабин, но Семенов в очередной раз дернулся, связка упала под ноги и рассыпалась.
- Черт!
Стало жарко, адреналин гонял кровь по телу. Все смешалось: отвращение, страх, желание выбраться и сломать гаду вторую ногу. Очень хотелось пить, а еще лучше выпить.
Из упавших ключей близко лежал только один. Я почему-то сразу откинул мысль, что этот ключ нам не подойдет. Наш! По-другому и быть не может! Надеясь на актерские способности Андрея, я не смотрел наверх, всеми силами стараясь, дотянутся до ключа. Когда напряжение достигло апогея, а силы готовы были покинуть меня, наверно там, на небесах увидели наши старания и я все-таки смог достать его. Живой труп, как будто почуяв, что его обвили вокруг пальца, зашипел сильнее, издав какое-то харкающее рычание. Я отполз вглубь камеры, услышал радостный возглас друга, понял, что с нами пока все в порядке.
- Остались сущие пустяки: открыть дверь, замочить гада и выйти наружу, – сказал я.
Недолго думая, Андрей схватил тумбочку и с высоты своего немаленького роста с силой грохнул ее об пол. Одна из ножек отчаянно хрустнула, вырвав часть задней стенки. Оторвав ее окончательно, жмакнул тумбу еще раз, стараясь сохранить одну из трех оставшихся «ног». Через несколько мгновений, в руках у Соловья оказалось вполне серьезное оружие - тумбочная ножка с двумя торчащими гвоздями, отдаленно напоминавшая булаву из древнерусских былин.
- Ну вот, теперь можно открывать, – Андрей занес булаву над головой, словно бейсбольную биту. – Я готов!
Подивившись решительности Соловья(никогда бы не подумал, что он на такое способен), я изрек:
- Бей в голову гвоздями вперед.
Я подошел к двери-решетке, стараясь не попасть под загребущие руки трупа, поцеловал заветный ключ. Веря в успех, вставил в замочную скважину и повернул два раза. После удара ногой дверь, лязгнув железом, вылетела вперед, ударив Семенова в лоб. Выскочив из камеры, Андрюха добавил «булавой», пробив черепушку гвоздями. Свобода!
Я первым делом подобрал оружие, если таких красавцев здесь много, то оно нам непременно понадобится. В руках у меня оказался короткий черный пистолет-пулемет со складным прикладом. Точно, «Клин»! Нажав на защелку магазина, вытащил его, проверяя патроны - все на месте. Предохранитель снят. Видимо Семенов не успел воспользоваться. Андрей попытался вытащить свою «булаву» из головы трупа, но у него ничего не получилось, крепко засела. Можно было бы конечно, оторвать еще одну, но не факт что оказалась бы с гвоздями, а без них эффект не тот.
- Ну что, пойдем, проверим кто тут есть живой,- уверенности в голосе не чувствовалось, но деваться было некуда.
- Пойдем, - сказал Андрей.

Я бы не стал так концентрированно подавать информацию в самом начале. И тут можно было начать и с диалога, нормально получится. "Шах".
Четыре дня без воды - считается, что три дня и человек - труп. ПО крайней мере они должны раньше были засуетиться.
Кирилл - тоже в общении редко используется. "Кирюх".

Давайте дальше

Всем привет.

Возможно стоит начальное описание выделить в пролог, а главу начать с диалога. Я думал об этом, пока в сомнениях. По поводу воды в тексте дальше есть пояснение, что вода кончилась накануне. ГГ об этом говорит. Друг ГГ интеллигент и ему привычно обращаться именно так, хотя это не принципиально.

Возможы пунктационные ошибки, но их всегда можно поправить. Мне самому некоторые вещи в тексте не особенно нравятся, если они совпадут с мнением форумчан буду очень рад.

Глава 2.
Не успели мы сделать и пары шагов, как неожиданно погас свет. Сердце забилось в бешеном ритме, как на последнем километре марафона норовя выскочить из груди. Понадобилось несколько минут, чтобы поутихла противная нервная дрожь в руках, а глаза привыкли к пугающей темноте. Ничего не происходило. Постояв еще какое-то время, мы не спеша двинулись по коридору, я шел первым, держа наготове оружие. Очень не хотелось бы его здесь применять - уши заложит точно. Пройдя метров десять, повернули налево. Признаков жизни не наблюдалось или мы их не видели. Впереди замаячила узкая лестница, ведущая наверх, там располагались еще несколько камер и что-то похожее на дежурную часть, где у нас забрали личные вещи. Странная тишина пугала и обнадеживала одновременно. С одной стороны теплилась надежда больше не встречаться с мертвецами, а с другой отсутствие людей ничего хорошего не предвещало. Уже поднимаясь по лестнице, я подумал, как Семенов смог спуститься со сломанной ногой, а мы его не услышали? Может он ночью каким-то образом оказался в коридоре и ждал, а услышав шум, побрел на наши голоса? А может, упал с лестницы и сломал ногу, но это как же надо так упасть? Вопросов пока больше чем ответов. Через несколько ступенек в нос ударила жуткая вонь, от которой меня чуть не вывернуло наизнанку. По недвусмысленному фырканью Андрея было понятно, что он испытывает нечто подобное. Впереди несколько обнадежив, забрезжил свет, несомненно, естественного происхождения. Поднявшись до конца, справа мы увидели еще один длинный коридор с рядом камер, но кто там внутри думать не хотелось. Судя по исходившему оттуда запаху, там точно кто-то находился, скорее всего, мертвый. По хорошему следовало бы сходить и проверить, вдруг там есть живые люди, однако закрытые на засов двери и тошнотворный запах говорили об обратном. Я достал носовой платок из кармана джинсов и поднес к лицу, держа другой рукой на готове «Клин». Прямо, за решетчатой дверью находилась дежурка, в которой никого не было. Дверь оказалась открытой, и мы медленно вошли в комнату. Из окна на нас смотрел невероятно солнечный летний день. В комнате, однако, нашим глазам предстал жутчайший беспорядок, словно здесь бушевал канзасский торнадо в двенадцать балов. Воняло меньше.
- Надо бы поискать наши вещи, но найти их будет непросто, - сказал Соловей.
Покопавшись минут двадцать в мешанине из бумаг, перевернутых коробок и всевозможных ящиков мы так ничего и не нашли, но зато обнаружили еще одну небольшую комнату, вход в которую преграждал упавший шкаф с документами. Отодвинуть его оказалось не просто - не сегодня сделанный. В комнате погрома не было, а на полу лежало тело какого-то человека в форме с пистолетом в руке. Милицейские погоны в два просвета и одной крупной звездой между ними говорили о майорском звании. Судя по небольшой темной дырочке у виска, он застрелился. Андрюха, поднял пистолет, им оказался «Макаров», с резными деревянными вставками на рукоятке расписанными под хохлому, и пятиконечной красной звездой в кружке. Явно наградной. Патроны все на месте, кроме одного.
-Что же здесь произошло? – спросил Андрей, вертя в руках оружие.
-Ничего хорошего. Может здесь наши вещи?
Справа от входа стоял огромный деревянный стеллаж, наверно еще дореволюционных времен с несколькими широкими полками. На каждой лежали серые картонные коробки с написанными спереди фамилиями. Коробка «Колчин» нашлась довольно быстро. Вывалив содержимое на стол, я стал распихивать по карманам свой нехитрый скарб, одновременно проверяя все ли на месте: паспорт, ключи от машины и квартиры, портмоне, телефон… Телефон включаться отказался, совершенно никак не реагируя на попытки реанимации. Наверняка стражи порядка забыли выключить, вот он и сдох, не выдержав долгой голодовки. Соловей тоже сразу нашел свою коробку и первым делом достал плеер, с которым практически никогда не расставался – меломан, мать его!
Комнату заливало летним солнечным светом, невероятно ярким и слепящим после подвальной темноты. Я подошел к окну, и ощущение опасности, задремавшее на мгновение, проснулось с новой силой - во дворе перед зданием толпились люди или уже нелюди, по виду ничуть не отличающиеся от Семенова. Они ходили без всякой цели, напоминая броуновское движение человекообразных молекул - сталкивались, расходились, снова толкались. Одним словом – ходячие!
- Кир, ни одно радио не работает. Тишина в эфире по всему диапазону, словно вымерли все. Еще и телефон не видит сеть, - сказал Андрей, добавляя оптимизма.
- Хреново. Посмотри, - ответил я, подзыва к окну.
Соловей от увиденного как то неожиданно ойкнул и потеряно взглянул на меня. Последние сомнения о происходящем вокруг сюрреализме растаяли, словно айсберг в Гольфстриме. Отсутствие людей в изоляторе, неработающие радиостанции которых в округе было десятка три, бесполезные теперь мобильники и наконец, ходячие мертвецы - все это как бы намекало на всеобъемлющий и осязаемый как воздух, глобальный трындец.
- Что же это, Кир? – чуть ли не с надрывом проговорил Андрей.
- Давай в меланхолию впадать не будем, а пораскинем умом, - я устало присел на корточки и прислонился к стене. – Кто-то или что-то превратило людей в ходячих трупов, и теперь они разгуливают по городу. Судя по Семенову, они агрессивны и при первой возможности набрасываются на живых с простой, как тапочки целью - пообедать.
Я говорил, стараясь не вникать в смысл своих слов, не пытался осознать нереальность происходящего, а лишь констатировал упрямые факты. Так мне казалось, будет легче принять окружающую действительность и быстрее начать действовать.
- Первое что приходит на ум так это воздействие вируса. Эпидемия, - резонно заметил Соловьев.
- Да, я тоже об этом подумал. Но как-то через чур быстро все произошло. Не могли за несколько дней выйти из строя все радиостанции и мобильники в округе, а люди превратиться в ходячих трупов.
- Насколько мне известно, даже бубонная чума, выкосившая в четырнадцатом веке пол Европы не способная на такое быстрое распространение.
- Но в таком случае, что еще может так повлиять на людей? И самый главный вопрос: почему мы с тобой еще живы? Минута на обсуждение – время пошло, - пытался скаламбурить я, но вышло совсем не смешно.
- А хрен его знает. По воздуху эта зараза видимо не передается, иначе один из нас уже бы загрыз другого.
- А головная боль? И вообще состояние как с глубокого похмелья?
- Может это защитная реакция организма – как температура при гриппе.
- Не исключено. Как бы то ни было, но отсюда адекватно оценить обстановку невозможно. Будем надеется не все так плохо.
- Забраться бы повыше куда-нибудь и посмотреть.
- Неплохо бы.
Я встал и уставился в окно. Ходячих на улице было немного, по крайней мере, в той части, где можно что-то рассмотреть. Напротив, метрах в ста от изолятора, возвышаясь над немногочисленными не по сезону ярко-желтыми кленами, виднелось промышленное здание размером с обычную панельную многоэтажку. Оно стояло к нам торцом. Пожарная лестница змейкой обвивала серый бок строения вплоть до самой крыши, но за деревьями не было видно на какой высоте она начинается. Придется рискнуть. Андрюха возражать не стал, да и в сущности другого выхода у нас не было. Бежать неизвестно куда в окружении ходячих совершенно бесперспективно и глупо. Перед претворением в жизнь наших грандиозных замыслов мы решили пошарить в комнате в поисках питьевой воды. Нельзя сказать, что мы умирали от жажды, но пить хотелось довольно сильно. Бутылочной воды, к сожалению, найти не удалось, а воду из туалетной комнаты в связи со всеми событиями мы пить побоялись. Зато в одном из многочисленных ящиков убогого стола самоубиенного майора, Соловей нашел превосходный светодиодный фонарь марки «Fenix» с целыми батарейками и запасную обойму для Макарова. Мародерить коробки других заключенных мы постеснялись, да и что там можно найти кроме документов и денег – они нам не нужны. И сомневаюсь теперь, будут ли нужны вообще.
- План такой: выходим, по возможности мочим ходячих и как Усейн Болт несемся к лестнице. Будем надеяться, что она на доступной высоте, - сказал я.
Показал Андрюхе как обращаться с пистолетом, а заодно и себе напомнил. Оружие придавало уверенности и в нашей ситуации скорее являлось необходимостью. Дверь находилась в коридоре с камерами, через который прошли, вдыхая “аромат” разложений, только с другой стороны. К удивлению она оказалась не запертой, и прояви ходячие не в пример больший интерес к нашему зданию, выбраться из него было бы гораздо сложнее. Но они, судя по всему умом и сообразительностью не отличались. Перед тем как выйти, я посмотрел на Соловьева в надежде на моральную поддержку, но прочитал в его глазах лишь мрачную тревогу. Страх медленной струйкой наполнял грудь ледяным сомнением, сковывая движения и затрудняя дыхание. Тянуть было нельзя. Резко открыв дверь, я выскочил на улицу, и в два прыжка преодолев небольшую лестницу, очутился прямо перед немолодой женщиной в цветастом сарафане. Ударил ее прикладом и затем добавил одиночным в голову. Рядом грохнул пистолетный выстрел, и туша невысокого толстячка с лицом беспробудного пропойцы упала неподалеку. Оценив обстановку за пару секунд мы стремглав бросились бежать сквозь сухие кусты не разбирая дороги. Ходячие оказались не такими быстрыми, как предполагалось - отставали, мешая друг другу, но все же преследовали, неотвратимо как старость. Завернув за угол неприметного сначала, кирпичного гаража, мы наткнулись на толпу размером превышающую число посетителей магазинов в день новогодних распродаж. Привлеченные выстрелами они брели в нашу сторону. Пришлось делать крюк, резко разворачиваясь и меняя направление. Вновь грохот выстрела – Андрюха не терял времени даром. Бег «с препятствиями» казался вечностью, хотя прошло всего секунд тридцать. Жизнь на мгновения замерла, скукожилась, забилась в угол, готовясь обернуться смертью – страшной и от того еще больше пугающей. Пожарная лестница выплыла из дневного марева неожиданно, придав сил и вселяя надежду на спасение.
- Быстрее! - заорал я, скорее самому себе, чем Соловью!
Тяжело дыша, и фыркая как скаковые рысаки, мы подбежали к вожделенной лестнице.
- Давай ты первый, - выпалил я Андрею.
Тот, хватаясь за стальные прутья ступеней, устремился вверх, быстро перебирая ногами. Ну и я недолго думая последовал за ним. Через несколько метров мы оказались на сетчатой металлической площадке, дальше лестница пошла широкой змейкой вплоть до самой крыши.