Н.В. МОГОЛЬ
ОКОЛОВИЙ
ОКОЛОВИЙ
Дуэли № 10 посвящается
Как только колобок спрыгнул и покатился по дурной дорожке через темный лес, тут же из глухих углов потянулись толпами звери. Хищники покрупнее и помельче, что при виде хозяина леса норовят шмыгнуть под куст, а также мелочь пузатая, служащая пищей первым и вторым – были они в неадеквате от восхитительного запаха румяного и задорного колобка, поэтому брели, толкая друг друга, бранясь и забыв о субординации - кто из них хищник, а кто тварь дрожащая (ой, простите, это из Федора нашего Остоевского), точно зомби, и хотели они только одного - вкусить кус побольше от замешанного на двадцатипроцентной сметане хлебобулочного изделия.
Колобок был настоящий козак, пока еще младой, ус еще не завивался его так лихо, как у старого черствого Батоно, но оселедец уже падал на глаза, он бы заправлял его за ухо, но как известно, у Коболков ушей не бывает.
Куда бежал Колобок, не ведомо мне, панычи, скорее всего Колобок бежал, потому что был нрава веселого, а это был его первый день в жизни и радость и веселье распирала его еще тепленькое от жара печи тельце. В общем, не мог он не бежать.
Толпа зомби прибывала.
Был уже вечер, когда Колобок своротил с дурной дороги на еще более дурную, помельче, но пользующуюся гораздо более страшной славой у жителей хутора, который Колобок только что оставил позади. Дорожка эта терялась в густой траве, петляла между групп дубов и орешника и упиралась в ветхую заброшенную церковь, мрачную и похожую больше на ведьмино кубло, чем на приличного вида молельный дом, которые и здесь, и там можно видеть в южнорусской стороне-окраине.
- Что за черт! - сказал Колобок, упершись лбом в повисшую на одной петле дверь. - Что за черт, где же дорога?
Он еще пару раз стукнулся лбом о дверь и, окончательно удостоверившись, что дорога исчезла, огляделся.
Между тем была уже ночь, черная и мрачная, черные сосны сплетались ветвями в черном небе, и над всем миром светил тоненький рожок месяца. Со всех сторон из темного леса доносились ворчание, брань неадекватных от колобкового аромата зверей, а также бурчание их голодных желудков.
Толпа зомби приближалась.
- Ай-яй-яй-яй, где моя люлька? - закричал колобок, хлопая себя по шароварам в поисках табака и люльки.
Погодите, у Колобков не бывает штанов!
Не бывает, все верно, панычи. Но меж тем наш хлебобулочный козак достал люльку, откуда, панычи, то мне неведомо, вдохнул для храбрости и нырнул в церковь.
Посреди стояла хлебобулочная тара с черствой булкой внутри. Булка мало того, что была не первой свежести, так еще и надкушена. Колобок, хоть и козак, но очень боялся почерстветь, а больше всего боялся тары, в которой булки перевозят в мир иной.
- А ну как встанет? - сердце у колобка зашлось в жутком страхе при виде булки.
Свечи трепетали перед образами. Булка была страшна в своей черствости и вместе с тем гармонична.
В носу У Колобка тем временем защекотало, и он чихнул. Она встала. Колобок протер глаза, куснул оселедец, но точна она уж сидит на краю тары и глядит на него страшными немигающими очами. У, ведьма.
Она идет к нему. Колобок похлопал себя в поисках мела, но ничего кроме люльки не нашел.
- Покурим? С ментолом? - хихикнул от страха колобок, протягивая ведьме табак.
Ведьма ударила зубами в зубы и открыла рот от такой наглости.
И тут зомби-звери ввалились в церковь.
- Приведите Вия! - крикнула ведьма. - Околовия!
- Вот он, - лиса, кашлянув, вышла вперед и показала на Колобка. И все уставились на него голодными очами.
Колобок прислушался к себе
Околовий? Коловий!
Он прислушался и понял, какая страшная и гармоничная в своей черствости сила таится внутри него, и очи его полыхнули красным огнем.
- Это он, - проблеял волк и отступил назад.
- Он, зараза, - заревел трусливо медведь.
- Покурим? - хихикнула ведьма и кусок отвалился от ее покрытого плесенью бока.
- Я вам щас покурю, - страшным голосом закричал Коловий и выставил железную люльку. Все, кто были в церкви, замертво грянулись на пол.
Наступил полный абзац.
А на утро, проходящий мимо путник, нашел то ли брошенный дом, то ли кубло, то ли хлебно-мясной магазин, с завязшими в окнах и дверях зомби-зверями и булками, и остановился он при виде такого посрамления гастрономической святыни и не смог здесь передохнуть. Поднял он неизвестно откуда взявшуюся люльку и зашагал себе дальше по очень дурной дорожке, покуривая чудный табак с ментолом и размышляя о превратностях бытия.
А кубло со временем обросло лесом, травой, терновником, и никто не найдет теперь к нему дороги.
Ой плохо ему там без табаку, да без люльки.
