Где-то на краю просыпающегося сознания, ещё истончались витиеватые остатки какого-то сновидения, а в мозг, уже вливалась реальность, в виде противного дребезжащего звука, маленьких часов.
Средних лет мужчина, хлопнул ладонью по трезвонившему будильнику, и не открывая глаза сел на кровати. Нашарив ногами затасканные войлочные тапочки и, шаркая ногами, потащился в сторону кухни. Зашел в туалет, потом в ванную комнату. Брызнул холодной воды в лицо, но желанного взбадривающего эффекта, не получилось. Все так же сонно и угрюмо прикрывая зевающий рот, вырулил на кухню, поставил чайник на газовую плиту и, нашарив на столе пульт от телевизора, нажал на красную кнопку включения. Как обычно в восемь утра шли новости. И как обычно ни чего нового. Ящик жужжал своей жизнью, а сонный разум мужчины, зависший на одной ноте, своей. Обзор региональных новостей возглавил сюжет из районного шахтерского городка Чернохолмск. Мужчина, поднесший кружку горячего кофе к губам, замер и заинтересованно поднял глаза и всмотрелся в экран. Картинки, сменяющие одна другую, показывали знакомые по детству мужчины места.
- Новости из районного города «Чернохолмск»! - бодро отрапортовала молоденькая журналистка от излишнего усердия чуть ли не выскакивающая из экрана телевизора.
-Можно сказать ЧП районного масштаба!- по экрану поползли линии помех - это кто-то с утра пораньше решил перфоратором просверлить дырку, где-то выше по этажу.
-Вот урод! – ругнулся мужчина и приложился губами к краю кружки.
Картинки не было, а вот звук остался, хотя и время от времени прерывался.
- Местами почва проседала…. (шипение) … независимые эксперты утверждают, что возможны многочисленные полости в которых…(шипение)… официальный представитель МЧС подтвердил информацию о пяти подтвержденных случаях провалов зданий под землю… (шипение)…
- Ну что за гадство такое, с утра пораньше: ни выспаться, ни новостей нормально не посмотреть,- возмутился про себя мужчина, подливая кипятку в полупустую кружку и добавляя чайную ложку кофе.
До выхода из дома оставалось около получаса. Мужчина, усевшись поудобней на табурете, уставился в телевизор. Кто-то особо нервный затрезвонил чем-то по батареям и перфоратор тут же замолк. Телевизор «воспрял духом» и на экране появилась картинка и звук.
- …Жертвами провалов по не уточненным данным стало более десяти человек,- излишне взволнованно сообщила молоденькая журналистка.
-Около пятидесяти жителей, близ лежащих строений, бросили кров и имущество. Камера показала панораму пары полуразрушенных одноэтажных деревянных домов. Диктор подняла руку к уху.
- Секундочку!Мне передают, что по уточненным данным количество погибших достигло пятнадцати человек. Около двадцати,госпитализировано. Число без вести пропавших людей - уточняется…
- Частный сектор Чернохолмска на треть разрушен и находится в огромных провалах. В одном из которых исчезла местная церко… Перфоратор на третьем этаже, вновь радостно принялся буравить бетонную стену и телевизор, наконец, окончательно сдался, покрывшись сеткой помех и огласил кухню противным шипением.
Сергей Богушев с тяжелой головой не выспавшегося человека, чертыхнулся и выключил телевизор.



Через месяца…
По какой такой веской причине, Сергей Богушев сорвался посередине недели уехал в конце холодного и дождливого ноября в провинциальный городок «Чернохолмск», никто уже не скажет. Сослуживцы, свидетели поспешных сборов, директор, у которого он потребовал три дня за собственный счет, при опросе следователем характеризовали его состояние удивительно-единодушными фразами: мол, взгляд затуманен, на лице идиотская улыбка и некий скомканный конверт в судорожно сжатой руке. Перед отъездом, своей супруге, с которой года три как стали чужими и жил практически по инерции, объяснил, что хочет навестить, нежданно объявившуюся тётю, и что вернётся через пару дней. Она особо и не переживала. Три, так три. Тётю, так тётю. Волноваться начала на четвертый день отсутствия мужа. На пятый - спохватилась. Побежала в милицию. Завели дело о пропавшем человеке. Следователь-стажёр, со свойственной молодости рвением пытался раскрутить это дело. Но расследование заглохло, когда выяснилось, что жена пропавшего знать не знала о какой-то новой родственнице, тем более её адреса проживания. Даже тот конверт, про который все вспоминали, Сергей забрал с собой. Зацепок никаких. Доложив о «глухаре»,«сдавшийся» следователь, был тут же награжден новыми «делом» об ограблении пивных ларьков. В какую сторону необъятной страны уехал Сергей Богушев, оставалось только догадываться. Сам он не расскажет, так как домой не вернулся. Ни через три дня, ни через неделю, ни через месяц. Сгинул, как будто его и не бывало.

Серёга Богушев не вернулся.
Тётушку он практически не помнил. Когда был маленьким, с матерью пару раз приезжали в гости. От этих воспоминаний остались лишь разрозненные отрывки: маленький городишко, гуси на плохо заасфальтированных дорогах, большой яблоневый сад во дворе тётушки и блёклый с облезшим золотом купол церкви. Но, не это было самое ярким воспоминанием, а манящее и в тоже время пугающее было сразу за садом. Огромный овраг, по малолетству казавшийся Сергею бездонным, с маслянистым прудиком на дне. Сергей помнил, как кидал в него камушки с обрыва и, попав в середину прудика снаряд с чмокающим звуком и вспучивающимися пузырями, утопал в иссиня-черной жидкости. И помнил ту злую оплеуху, которую получил от тети, когда рассказал об этом, казалось бы, невинном развлечении, за ужином. Мать промолчала, хотя видно было, что хочет заступиться. Тётя по непонятной причине, весь вечер, пылала праведным гневом. Сергея, в наказание, отправили спать раньше времени. После того случая, в «Чернохолмск», больше не ездили отдыхать. Мать умерла двадцать лет назад. Сергей, не вспоминал тётушку, уже лет пятнадцать. Почти никогда. Очень редко. И, только-то письмо, всколыхнуло что-то внутри.

Первая электричка отправлялась, только в восемь часов утра. Поэтому он решил не терять время даром и отправится на ночном поезде. Сергей приехал за час до прибытия поезда, сидел в пустынном зале ожидания и перечитывал, какой уже раз, короткое, тетино, письмо.
«Здравствуй, дорогой Серёжа.
Поди, забыл свою старую тетушку из Чернохолмска. А я вот тебя вспоминаю Сереженька.
Старая я стала дружок, больная. Дядя Женя, твой, так с пастели совсем не встаёт, ножки его парализовало, прошлым летом, когда он яблоньки подпиливал. Приехал бы, навестил стариков Серёженька. Яблоневый сад по тебе соскучился и то, что позади него тоже … (целая строчка зачирикана пастой).
А еще Серёженька, мы со старым на тебя все переписать решили, ты чай единственный родственник у нас. И квартирку в райцентре, и сберкнижечку, домик этот с садиком и …(зачеркнутые слова).
Так что приезжай, на пару дней, племянник.
Твое присутствие требуется для завершения всех формальностей.
Твоя тетя»

Сергею больше всего нравилось перечитывать строчки про квартирку и сберкнижечку. По большому счету, родственных чувств он не испытывал к своим тете и дяде. Но как учил его один из отчимов, не надолго задержавшихся в маминых мужьях: «бьют - беги, дают - бери». Почему бы не взять, тем более сами предлагают.
Вдалеке пронзительно свистнул тепловоз и через несколько минут на перрон вполз состав.
Когда поезд остановился Сергей ещё подивился что в составе всего четыре вагона. Дверь нужного ему вагона пришлось открывать самому, проводника будто бы и не было. Так оно и оказалось. Раздвижная дверь общего вагона с противным хрустом сдвинулась в сторону, Сергей вошел внутрь, и его тут же обдало холодом. В вагоне было промозгло и сыро почти также как и на мокром осеннем перроне. Мужчина запахнул куртку и поднял воротник, но согреться не удалось. Сергей охватил себя руками, натянул вязаную шапочку почти до бровей, подоткнул полы своей куртки под зад, но, казалось, все было, тщетно – тепло уходило в пустое и гулкое пространство вагона, и он потихоньку коченел. Поезд, дергаясь и раскачиваясь на стрелках, потихоньку набирал скорость. За давно не мытом окном мелькали опорные столбы, подлесок, после него начались бесконечные поля, тянущиеся до самого Чернохолмска, до которого он рассчитывал добраться до утра. Заснуть вряд ли удастся, да и нельзя в отсутствии проводника можно запросто пропустить нужную станцию. Оставалось смотреть на обширные, уже покрытые тонким слоем изморози поля, лесополосы которого, представляли из себя невысокие заросли кустарника. Картина представлялась тоскливой, тем более что дополнялась она беззвездным небом, нависшим над землей. Небом, которое бывает только в ноябре, с невидимыми звездами, прикрытыми перистыми облаками, абсолютно черной полосой над горизонтом и редкими кажущимися призрачными огнями далеких деревень, медленно проплывающих за окном.
Только большая луна, желтым фонарем подсвечивала уныло-бесконечный пейзаж.
В отражении стекла, Сергей видел свет тусклых лампочек горящих внутри его вагона. Они отражались в них блеклыми размытыми кляксами, придавая оконному стеклу причудливую, иллюзорную способность искажать реальность.
Мерный перестук колес на стыках рельс и убаюкивающее раскачивание вагона сделало свое дело. Сергей задремал.

Его сон начался в ночном яблоневом саду, изрядно заросшем и одичавшем. В задней части, которого под серым осеним небом, распростерся глубокий овраг, края которого покрывал скользкий лишайник.
Наконец он поднялся на поросший мхом край оврага, освещенный неясным светом желтой луны, которая не могла толком осветить окружающее. Оглядевшись, он не усмотрел ни одного живого создания, хотя был, в сто процентов, убежден в чьём-то довольно противоестественном присутствии среди перешептывавшихся яблонь в оставшемся далеко позади плодовом саду, из которого он незадолго до этого вышел. Ров, казалось, манил, беззвучно и навязчиво подзывая к себе.
Подгоняемый непонятным любопытством, он приблизился к нему, к тому месту, где полузаглубленный в землю, с расколотой трещиной борта, находился железнодорожный вагон, обратив внимание на множество желтых ламп в его полупрозрачных окнах.
В узком разломе он увидел нагромождение острых как бритва кусков рваного металла, вырванного казалось невероятной силой, изнутри. Как он не старался подойти, они мешали заглянуть в вагон.
За вагоном, стоящим почти на краю оврага, раздался чмокающий всплеск и звонкое лопанье пузырей. Сергей испытал необъяснимый приступ трепета, словно некое невидимое и бестелесное прикосновение, принадлежащее тому, что находилось в овраге, вытягивало из него силы.
Выглянув из-за края вагона, ни чего не увидел, там был, только непроглядный сумрак и ему не удалось понять, что же так напугало.


Отойдя немного от вагона, он набрел на удивительно блестящие рельсы и изъеденные червями деревянные шпалы, которые каким-то образом удерживали навесу провисшие над оврагом железнодорожные пути.
Он отправился вдоль рельс и вскоре увидел темно-зелёный тепловоз под номером «8125А» совершенно обыкновенный двойной тепловоз. Он стоял на другой стороне оврага, готовый к отправке, ибо из выхлопных труб курился дымок, а рельсы под ногами едва вибрировали.
Сергей влез в него и безнадежно обыскал все в поисках переключателя «ход», обратив внимание на отсутствие сидений для машиниста и два темных пятна контрастно выделяющихся на полу. Послонявшись, некоторое время он сел на одну из стоявших поперек лавок и тотчас тепловоз замолк. Повисла оглушительная тишина. Где-то чуть с боку, где находился край обрыва, Сергей услышал шорох осыпающегося грунта, после чего увидел на фоне лунного неба черные силуэты двух мужчин выбирающихся из оврага. Один был в форменной фуражке с блестящей железнодорожной кокардой. Без сомнения, это машинист и помощник. В это мгновение один из них, так и не поднявшихся на ноги и стоящего на четвереньках, с хриплым посвистом принюхался и, подняв голову, завыл на луну. Второй в фуражке, вроде опомнившись также опустившись на четвереньки, побежал в сторону тепловоза.
Сергей выскочил из кабины, как ему казалось, мчался что было мочи, но моментально выбился из сил... Обернулся. И, в бессилии, суча ногами по податливому чернозёму, пытался вновь бежать, но не смог. Ноги были как ватные. А бежать он хотел не потому, что помощник машиниста, опустившись на четвереньки, выл на луну, а потому, что видел лицо самого, приближающегося машиниста. Под козырьком фуражки, кровавая кость оскальпированного черепа и в черных провалах, полыхавшие лютой ненавистью, красные глазные яблоки.

-А-ы-аы-а! – первое, что услышал, вынырнув из пучины кошмара Сергей, были его собственные невнятно мычащие звуки. Вытаращив глаза и мелко дрожа от пережитого, он вытер холодную слюну, сбежавшую по его подбородку.
Напротив, с испугом уставившись на него, сидела старушка. Поджав ноги и обхватив одной рукой объёмную холщёвую сумку, она второй рукой крестилась.
-Извините! – буркнул Сергей и убрал ноги с середины прохода.
-Сон дурной, поди, приснился милок? Понимаю! Луна нынче эвон какуща, - кивнула она в окно,- что твоя голова голландского сыра,- пошамкала полу беззубым ртом старая женщина. Так бы и съела, зараз!
В вагоне прибавилось народу. На какой-то станции, которую, Сергей благополучно проспал, подсели попутчики.
Перед ним сидела та самая старушка, которая, прикрыв глаза, казалось, задремала, правее от неё молодая девушка с огромными наушниками на ушах и проколотым пирсингом ноздрёй, отрешенно смотрела на раскрытый журнал, а вот на боковых местах сидел мужчина средних лет, сразу привлекший внимание Сергея. Упершись в откидной столик локтями, он подпирал свой подбородок кистями и с ничего не выражающим лицом смотрел в белый пластик перегородки. Внешне он ничем не выделялся: лишь неестественно белая кожа щёк была покрыта сеткой набухших кровеносных сосудов, а сами же кисти покрыты отталкивающими красноватыми струпьями.
Казалось, мужчина спал, почти застывший, он сидел, изредка покачиваясь в такт движения вагона, выпрямив спину и все так же, распахнутыми глазами, уставившись в стену. Брезгливость и отвращение с одной стороны и неуёмное любопытство с другой. Сергею с нездоровой жаждой хотелось увидеть глаза этого субъекта. Напрасно Сергей пытался обратить на себя внимание, бесцеремонно разглядывая его – мужчина ни на что не реагировал. И вот когда Сергей, было уже, собрался встать и заглянуть в его лицо, в грязное окно плацкарта запустила свой желтый тревожащий свет луна. Тут же голова странного мужчины повернулась, отреагировав на свет, и Сергей, невольно заглянул ему в глаза. Лучше бы он этого не делал. Полу прикрытые веками, изъеденными струпьями коросты, они были абсолютно белёсыми. Холодная, мерзкая дрожь пробежала по спине Сергея. Но как он не хотел все не мог отвести от этого лица своего взгляда.
- Э, милок, не смотрел бы ты на него так. Болезный он, из Чёрнохолмска, - вывел из пугающего транса, голос старушки. Болеют у них там, почитай каждый второй хворый и не знают что за болячка така.
– Оживившаяся старушка, ещё что-то лопотала. Луна, забежала за облака, и плацкарт погрузился в полутьму. Мужик опять сидел «буравя» пластиковую стенку перегородки. Серега Богушев успокоившись, уже потерял всякий интерес к больному мужчине, только изредка бросая на него быстрые взгляды.
И каждый раз лицо незнакомца, хоть чуточку, но менялось. Сергея, стало трясти. Не понятно было от чего от промозглости и сырости вагона или от того что он наблюдал.
-На-кась, выпей милок,- обратилась к нему старушка, протягивая пластиковый стаканчик. Пей, пей, вмиг согреешься. Домашняя наливочка, на сливах настоянная. Серега, почти не поморщившись, залпом опрокинул в себя содержимое стаканчика. И действительно, не наврала, старая. Буквально в миг по телу растеклось умиротворяющее тепло. Руки перестали предательски подрагивать, в мыслях появилась некая заторможенность, которая показалась Сергею, вполне к месту. Бабуська смотрела, с интересом на Серегу и мило так улыбалась, сощурив отливающие зеленым глаза и демонстрируя вполне белые и здоровые зубы.
-Ну как, хороша наливочка, Серёжа,- как будто из ватного тумана, долетели слова, старушки. Видишь милок, как тебе похорошело то, почти как Сёме нашему,- и она указала вправо, где сидел себе странный мужчина
Серега, медленно-медленно повернул голову и немигающим взглядом уставился на лицо Сёмы. Оно, залитое потоком света, от луны, пробивающейся сквозь грязное вагонное окно, менялся в прямом смысле этого слова.
Между глаз по всей длине носа появилась трещина на коже. Она казалось, увеличиваясь на глазах, и будто бы кровоточили. Кожа бритой головы собиралась складками и натягивалась по направлению к затылку. Кожа лица натянулось, так как будто бы его кто-то тянул изо всех сил. Казалось еще чуть-чуть, и она лопнет. Лопнет с треском и брызгами, Сергей даже представил, как во все стороны разлетаются кровавые ошмётки. Но странно, всего полчаса назад от такой картины его бы вывернуло наизнанку, а сейчас хоть бы хны. Что же такое налила старуха. Сергей медленно-медленно, буквально скрипя зубами заставил себя повернуть голову в сторону щедрой старушенции, которая протягивала такой же пластиковый стаканчик девушке сидящей рядом с ней. Хотелось крикнуть, предупредить, но голосом Сергей не владел. Ощущение было такое, как будто кто-то напрочь выключили его голосовые связки.
Старушка, протягивая стаканчик, что-то ласково нашептывала девушке, та уже тянула руку к белому пластику.
Нет! Нет! Нет! – беззвучно кричал Сергей,- не пей, не пей дура.
Голова старушки резко обернулась в его сторону и, мерзко ощерившись абсолютно белыми и острыми зубами, бабка прошипела, - зря я, Серёженька, тебе пол стаканчика налила, ох зря, надо было как всем.
Сергей перевел взгляд на пригубленный стаканчик, удерживаемый девичьей рукой, он был полным.
Она конечно же выпила и… стала по поведению, похожа на того Сёму.
Сергею стало все враз безразлично, единственно, только одна мысль все еще витала в его безраздельно равнодушном сознании.
- Откуда старуха знает его имя?


В Чёрнохолмске вышли только Сергей и странный мужчина с не менее странной девушкой, который по-прежнему ни как не реагировали на внешние раздражители.
Два часа ночи. Привокзальная площадь была пуста. Лишь одинокий фонарь торчал по центру перрона, тускло освещая десяток метров вокруг себя, да ленивый ветер, медленно таскал пустой полиэтиленовый пакет по деревянным помостам.
Голые, без листвы деревья выстроившиеся в шеренгу сразу за железнодорожным полотном, медленно раскачиваясь, поскрипывали, под действием все того же ветра.
Двухэтажное здание вокзала из красного кирпича, на высоком каменном фундаменте и с пристроенной башенкой с пожарным колоколом, выглядело мрачно. Окна первого этажа, светились неярким жёлтым светом, время от времени мерцая, привлекая внимание сошедших с поезда пассажиров, стоящих в темноте бесконечного перрона.
Такими пассажирами были: тот самый странный пассажир и ставшая такой же девушка, вышедшие из вагона вместе с Сергеем. Они, все вместе, как завороженные смотрели на освещенные окна вокзала. Сергей будто во сне, двинулся вслед этой паре, которая после глухого колокольного удара двинулась по направлению к зданию. Первым шел тот самый мужик, а за ним извиваясь тянулся кровавый след, стекавшей с его правой руки крови. За ним, повторяя все нюансы пути впереди идущего, шла девушка, все так же в наушниках и неизменным "дынц-дынц" доносящимся до слуха Сергея.
Мужик вскоре скрылся внутри здания вокзала, за ним и девушка, Сергей хотел было свернуть в сторону, так как его обуял беспричинный страх, но ноги помимо его воли вели его тело в гостеприимно распахнутый двухстворчатый зев вокзальных дверей.
Войдя в зал, он остановился. Ни чего страшного вроде бы не было. Но куда-то запропастился странный мужик, а девушка стояла посередине безлюдного зала, задрав вверх голову.
Нельзя сказать, что увиденное запустение как-то удивило его. Ночь ведь, какие уж люди, хотя и ожидать полного отсутствия людей, он тоже не мог. В зале старого еще видимо дореволюционного вокзала, где старые деревянные кресла просто стояли по центру наваленные шалашом, оказалось, находился один единственный человек. В данный момент, вышедший из-за кучи, но всё ёще стоявший в её тени. Удивил только его огромный рост, подобного которому Сергею не приходилось еще ни разу в жизни видеть. Сергея не удивил, ни кожаные штаны и из подобного материала фартук, надетый на внушительный мускулистый торс, ни странного вида шляпа с широкими свисающими полями, все время прикрывающая тенью лицо гиганта. Метра три отметил Сергей, три метра роста почти равнодушно констатировал он.
Гигант, глядя со стороны, занимался внешне рутинным делом: накручивал маслянистую веревку себе на локоть. Свернув внушительное лассо, он не глядя, подбросил всю стопку вверх и с первого раза перекинул раскрученную бухту через металлическую балку под потолком. Тут-то Сергей и увидел, на что пялилась девчонка в плеере. Там, под самым потолком кверху ногами висело три человеческих тела, а здоровяк, подняв одной рукой странного Серегиного попутчика, второй накручивал петли на лодыжки. Секунда другая, он также был подвешен и присоединился в компанию трех остальных. Девчонка все так же стояла, задрав голову к потолку, из наушников долетал все тот же "дынц-дынц", и даже капающая прямо ей в лицо кровь видимо совершенно её не беспокоила. Впрочем, как и Сергея. Он вообще был как сторонний наблюдатель, как будто это был не он, а кто-то другой, а он только пользовался его зрительным восприятием происходящего. Тем временем гигант, без видимого усилия вздернул вверх ногам девчонку, что все так же неподвижно стояла посередине зала ожидания, и без единого звука поднял её вверх, под потолок, где веревка была перекинута через стальную балку.
Сергей Богушев стоял на пороге зала ожидания и равнодушно наблюдал, за действом. Ему было все равно, ни любопытно, ни омерзительно, просто ни как, все равно, что будет дальше. Даже когда гигант вышел в центр зала и повернул голову в его сторону, поманил огромной кистью, показав во второй промасленную веревку.
- Идохаз!- разнеслось под куполовидным потолком здания вокзала,- идохаз!
Серега, было, дернулся ему на зов, но что-то… Что-то, скрывающиеся глубоко внутри, дернуло его обратно, и он так и не шагнул на кафельный пол зала. Гигант, больше ни как не реагировал, он просто развернулся и, поникнув широкими заросшими черным волосом плечами, скрылся за кучей деревянных сидений и больше не выходил. Как впрочем, ни куда не уходил и Сергей.
Тела, подвешенные под потолком, висели какое-то время спокойно. Потом начали синхронно раскачиваться. Надрезанная на лодыжках кожа, как будто ставшая гуттаперчевой, начала сползать с ног на тело, и далее к голове, образуя наподобие окровавленного вывернутого на изнанку кокона. Повисев так какое-то время, они по очереди стали отрываться, как зрелые яблоки, и с громким хлюпающим звуком рушиться на кафельный пол зала. Сергей все так же стоял и смотрел, смотрел и стоял. К нему стали возвращаться былые чувства. Пока потихоньку по капельки, и в этом он смог убедиться, когда кровавые мешки, перекатываясь и оставляя за собой красные дорожки, поползли к выходу, Сергей почувствовал едва уловимое чувство неправильности происходящего.
Сергей инстинктивно сделал шаг в сторону давая мешкам свободно выкатится из зала.Последним перекатывался мешок, изнутри которого, все так же, доносилось знакомое "дынц-дынц".
Как и раньше тело Сергея последовало за останками попутчиков пассажиров ночного поезда. Они, неровной вереницей устремились вниз по улице в сторону частного сектора вслед за первым мешком. Сергей заметил, что все они, как - будто следуют в одну сторону: по центральной, улице Красных Текстильщиков, и как раз в ту сторону, где жила его тётушка. При других условиях, ему было бы с ними по пути.
Он знал, что примерно метров через триста на этой улице старая еще дореволюционная церковь. В детстве мать, пару раз, водила Сергея в неё. Он отчетливо вспомнил, как стоял в первом ряду прихожан и, широко улыбающийся батюшка с огромным крестом на огромном пузе окатил его святой водой, слетевшей крупными каплями с кисточки, которую он держал в руке.
И он так же помнил, правда, урывками, как корчился на гранитном полу храма, визжа и рыча, стараясь стереть, жгучие капли, попавшие на лицо и руки. Тогда он очнулся, уже дома мать рыдала, а вот тетушка стала странно любезной и предупредительной, до того самого случая у оврага.
Двести метров, шлёпающие звуки перекатывающихся кожаных мешков. Двести пятьдесят. Триста метров, вот и старая акация, за которой…
Но, к своему удивлению Сергей Богушев не увидел прежней церкви. Её сильно, обветшавших стен не было и в помине. Только задняя стена с остатками росписи на штукатурке еще стояла на краю огромного, казалось бездонного, провала в земле. Сама побелка на оставшейся стене осыпалась, приобрела во многих еще не осыпавшихся местах, какой-то странный серебристо-зеленый цвет. Возможно, стены были покрыты распространившейся из-за повышенной сырости, плесенью.
Выбитые окна, с остатками рам, покосившаяся нависшая над пропастью дверь, ржавые карнизы остатков крыши, все было густо покрыто зарослями жухлого плюща. В некоторых местах стены он принял странную форму напоминающею фигуру некого существа вылезающего из глубокого провала и карабкающегося по уцелевшей стене церкви. Растительный покров, казалось, шевелился, и походил на коричневую шкуру фантастического животного и храм из-за этого напоминал, некого сказочного монстра, притаившегося на стене.
Церковь никогда не играл в жизни Богушева какой-то особенной роли. Он бывал там изредка и только как говориться по большим праздникам, не заходя в здание, а вот теперь храм провалился. Сходить не придется, усмехнулся про себя Сергей.
Но с церковью у Сергея и другая, помимо полумрака внутри, запаха ладана и детских кошмарных воспоминаний, ассоциация: практически сразу за зданием церкви располагался дом его тетушки.
Она долгие годы, после войны с вернувшимся целым и невредимым дядей, которого сам Сергей очень смутно помнил, присматривала за церковным кладбищем, которая для нее была основной работой. И вот теперь храма нет.
Что же сталось с тетушкой в таком случае?
Он шел за мешками, обгонял их, они шли за ним, кто за кем понять стало сложно, но Сергей точнознал свой путь – ему надо придти к дому тетушки.
Узнать что у нее, как дела, ибо вся обстановка вызывала у него смутной тревоги. Почему именно к ней он направил свои стопы, Сергей осознавал смутно.Он уже не помнил о том злополучном письме. Тем более что ранее не испытывал к тетушке особо теплых чувств. И что теперь случилось, какая нужда заставила помчаться к ней? Он не знал ответа на этот вопрос. И провалившаяся под землю церковь, на его пути, была каким-то расплывчатым знаком, на его пути.
Двухэтажный дом тетушки он отчетливо помнил: светло- синий с розовыми наличниками окон. Он величественно возвышался над землей, и всегда был черной завистью недоброжелателей соседей.
К своему великому изумлению, с каждым шагом приближавшим его к искомому дому, память Сергея решила вывалить, все детские воспоминания разом. Причем не только свои собственные, но и чужие.
Он, разом стал помнить, как свои, так и чужие, различные периоды жизни, когда приезжал к тётушке. До революции: в детстве вместе с родителями в образе девочки в смешных бантиках… До войны в доме, собирались все пять дочерей со своими детьми, бабушкиными внуками. Вот большой стол, было шумно, спали на полу и все были веселы и, наверное, счастливы. Потом, уже в подростковом возрасте, когда народу стало меньше, так как дети выросли. Отец пропал, уйдя на рыбалку на пруды за оврагом, а нового не появилось. Вот и его собственные, он маленький вот церковь и он на полу орет благим матом пытаясь укусить вылупившего на него служителя церкви. Вот он молодой: воспоминания меркнут, а потом и совсем перестают проявляться. Время вносит свои коррективы, тетушка и ее время уходили в прошлое. Но новое на ее местоне приходило. Жизнь превращалась в рутину.
И вот теперь он у нее вновь. Зачем? Сергей не знал. И тут как вспышка – Письмо!
Весь текст как на бумаге. Буква к букве, строка за строкой. Вспомнил!
Вот и её дом.
У входа старые яблони. Ветви их свисают почти до земли, касаясь,припорошённойинеем, палой листвы. Наверняка, в густой темени, еще лежат сморщенные яблоки, тетушка их никогда не собирала, хотя они у нее были славные, крупные, сочные. Предпочитала те, что росли на самой окраине сада, рядом с оврагом. Однако разрешала ходить к ней в сад: рвали, рвали, яблоки, но они как будто ни когда заканчивались. Вкус плодов, у этих казалось самых зрелых яблонь, был приторный и неприятный, однако съев одно, почему то хотелось еще и еще.
Сергей с процессией, катящихся, кожаных мешков вошел во двор. Калитка, как и обычно, в прежние годы, неприятно скрипнула и снова водрузилась тишина.
Он прислушался: ветер, кружащий в черноте сада, завывал в голых ветвях, ворох илистьев кружили у самой земли.
Он видел дом, видел входную дверь. Но что-то останавливало Сергея, от того чтобы войти, он понять не мог, что, но страх, именно это чувство вдруг овладело им, заморозило его волю.
Вот тогда вышла она сама.
В полутьме, Сергей еле разглядел тетушку, сильно постаревшую, сгорбившуюся и теперь больше похожую на какую-то старуху с крючковатым носом, клочками седых волос из-под грязного сизого платка.
- А гости дорогие,- обратилась она почему-то не к нему,- заждались, заждались вас,- и скрылась в темном проеме открытой двери. Сергей, пропустив пять кожаных мешков вошел последним и прикрыл за собой дверь, которая неожиданно громко хлопнула от сквозняка.
Посреди дома огромная печь, выложенная из гранитных валунов, большой котел посередине, и тетушка подбоченись, помешивает там какое-то дурно пахнущее, кипящее варево. В доме духота, дымно и неприятный гнилостный смрад.
Прямо около входа сидит старый престарый дед, длинные седые, как мел, волосы свисают у него по плечам, на нем что-то вроде зимнего тулупчика. Но какого-то до боли знакомого на лицо. Ба! Да это же дядя! Сбила с толку странного вида одежда. Дранный и заплатанный, что и живого места уже не видно, похожий больше на лоскутное одеяло, тулуп, и седая грязная бородёнка. Но это без сомнения был он. Вот только с глазами было что-то не так. И когда свет упал на лицо старика, Сергей беззвучно охнул. Не было у старика глаз, совсем не было. Два черных провала и толстые белые нити, на которых крепились пустые мешочки глазных яблок, свисающих до самых щёк.

В огромной комнате рядком, на длинной-предлинной лавке, сидели трое разного возраста мужчин, совсем молодая девушки и дородная, в телесах, женщина.
Они, были, неестественно сосредоточены на чем-то и как-то отстранены от действительности, как будто сконцентрировались на решение важнейшей задачи стоящей пред внутренним взором.
Они смотрели прямо перед собой, стеклянными глазами, на которые постепенно наползала белая поволока. Люди. А люди ли?Совершенно не реагировали на внешние раздражители, в виде характерного царапанья кого-то в дверь. Не обращали никакого внимания на громкие возгласы тётушки кричащей в приоткрытое окно на какое-то животное закрывающее половину оконного проёма. Даже не пугались и не шарахались, когда оскаленная морда этой твари приблизилась к оконному стеклу и, заглянув внутрь дома, поочередно рассмотрела каждого из присутствующих. Только Сергей отстранился и попытался сделать шаг назад вглубь комнаты, в тот момент, когда желтые немигающие глаза монстра остановились на его лице и, поворачивая голову, справа налево, стало пристально изучать его физиономию.
-Пошел вон!- крикнула в форточку тётушка,- добавку к ужину нужно еще заслужить. Вон я сказала, вон-н-н! – почти завизжала она. Огромная тень мелькнула перед окном, и через секунду донесся, удаляющийся вдаль, звериный вой.
Старуха, обернулась и ехидно так посмотрела в глаза Сергея.
- Приглянулся видимо,- бормотала она себе под нос, когда возвращалась к своему кипящему чану.
Тетушка как будто не обрадовалась ему. Будто не было продолжительной по времени разлуки, и он вроде, как и не отлучался надолго. Потом вдруг оживилась.
- А, племянник! Подиш ты,- усмехнулась старая,- отозвался на письмецо! – тётушка даже не обернулась и продолжала помешивать варево в чане,- а ты старый пень, заладил: не клюнет, не клюнет, вишь как быстро прискакал, когда монетой запахло.
- Вовремя, вовремя, как раз в самый пик лунного прилива, Сергунчик. – проскрипел сосвоей табуретки на входе слепой старик. В самый раз, касатик, в самый раз.
У Сергея, которого потихоньку отпускало действие «наливочки» но ноги все так же не принадлежали его воле, по спине пробежались мерзкие ножки холодных мурашек. Он затравленно огляделся: в доме стояла полутемень, низкий потолок почти нависал над головой и давил своим закопченной массой. Пучки, каких–то трав висели по углам и давали резкие контрастные запахи, которые, однако, не перебивали основного запаха разложения мертвой плоти.
- Что здесь, чёрт побери, вообще происходит? – наконец с некоторым возмущением сорвалась фраза из уст Сергея.
Дядя встал, кряхтя и тяжело переступая негнущимися ногами, прошел к лавке. На ней стояло ржавое ведро с черпаком. Зачерпнул ковшиком какой-то густой жидкости и начал жадно пить. Крупные капли стекала по его седой бороде ему на его тощую грудь прикрытую распахнутой засаленной рубахой. Он вернулся на место сел, нащупал массивную задвижку двери, удовлетворенно крякнул, убедившись, что она задвинута на засов, сложил руки на коленях, замер как истукан, уставившись прямо перед собой своими незрячими провалами от глаз.
Тетушка перестала мешать байду. Понюхала её, и удовлетворенно пошамкав губами, стала разливать то, что сварила по костяным плошкам, подозрительно походящим на спилы верхней части черепа человека. Потом разнесла и заботливо вложила, каждому в руки сосуды и направляла руки, ко рту заставляя выпить налитое пойло, безвольно сидящим на скамье людям. Те безропотно пили, их трясло и крючило, но они совершенно не сопротивлялись. После выпитого они замирали, выпрямлялись и глаза на мгновение принимали осмысленный вид, лица оживали и тут же разом стекленели и черты, снова, искажались до неузнаваемости.
Закончив эту нехитрую работу, старая женщина, наконец, обратила свое внимание на Сергея.
- Это хорошо, что ты приехал, племяшек. – Промолвила она, вытирая руки о грязный кожаный подол. Просто замечательно, Сергунчик.
-Тетушка, ради бога!- почти взвизгнул женским контральто Сергей, - что здесь, чёрт побери, происходит?

- Что происходит, что происходит. Вот заладил окаянный. Вынь да положи ему объяснения,- бубнила себе под нос старая тётка, помешивая в чане огромной деревянной ложкой.
-Здесь, Серёженька творится чудо из чудес. «ОН», - она ткнула куда-то в пол,- САМ пожаловал на нашу грешную землю и всё ищет кого-то, но не может найти.
А мы лишь, его, жалкие слуги,- вдруг всхлипнула женщина, утерев выступившие слёзы. Давно бы и нас позвал, дакнет, не зовёт. Хочет, что бы мы вечно на пороге обретались. Будь моя воля, собственными руками разорвала,- но тут же спохватилась, - ты извини, извини господин, - обратилась к кому-то не определённому тётка,- но сил терпеть, уж нету мочи. Прости ты меня, дуру старую, давно мы отработали должок перед тобой, а ты все ни как не призовёшь нас.
- Сумасшедшая, -осенила, запоздалая, догадка Сергея,- да они здесь все здесь сумасшедшие. Да я, наверное, в дурдоме, а это все мой бред. Точно! Как же я сразу не догадался, болван. Мне все это мерещиться.
Тётка, резко обернулась и сузив нехорошо глаза, неожиданно резво подскочила к Сергею. Замахнулась. Сергей даже не предпринял попытки увернуться, бред ведь, а зря. Сильный удар медного черпака пришёлся аккурат, в лоб.
Резкую, вполне реальную, боль разнеслась по голове мужчины.
- Что сумасшедшая, вымышленная тётка, тебя приласкала касатик, - захохотала старуха. Ты в Чернохолмске, дубина. В моём доме. И это не твоигалюцинации, как бы ты себя не уверял. Она продолжала хохотать да так что у Сергея покрылась холодным потом вся спина. Отсмеявшись тётя, вернулась к очагу и как ни в чем не бывало принялась помешивать своё варево.
-Тётя!-почти умоляюще, как маленький ребёнок протянул жалобно Сергей, но что тогда здесь происходит что это за люди и что я видел там за окном.
- Происходит, происходит. Любопытный какой,- примерительно забубнила тетка. Один такой был любопытный, а сейчас вона, у двери без глаз сидит. Говорила я ему, ну куда ты старый поперся. Зачем тебе нужно было заглядывать в провал. А он мне любопытно, мне любопытно. Вот и поплатился за это. Пущай он тебе все и объясняет- она кивнула на прислушавшегося старика. Дядю своего Василия, помнишь?
Тётушка указала кривым, скрюченным, пальцем на тощего старика и только тут Лидин сообразил, что перед ни на лавке сидит его родной дядя, которого Сергей не узнал вполутьме. Хотя и при свете дня, в этом древнем исхудалом старике сложно было угадать того самого подтянутого, черноволосого, всегда молодцеватого и радушного дядю Толю, которого, таким и запомнил с детских летСергей.
Старик, при упоминание своего имени, зашевелился, губы его рта задвигались и он еле-еле слышно, скрипящим голосом наконец выдавил из себя:
- Я молился в храме, долго и неотступно, прося Бога о том, чтобы он дал средство или указал как избавить мир от скверны. Но он молчал. А мир катился в тар-тарары. И вот тогда был послан ангел и через него в наш мир пришёл …. и научил меня как делать чудодейственную жидкость, избавляющей от необходимости представать на страшном суде.
Дядя Толя, некогда мечта местных незамужних баб, а теперь древняя слепая развалина, умолк.
Сергей снова недоуменно уставился на тётушку, ибо из бессвязной речи старика ровным счетом ничего не понял.
- Что за обходной путь? – снова спросил он, обращаясь теперь к своей тётке.
Тётушка, не забывая все это время помешивать и добавлять в своё варево какие-то добавки, не переставая шуровать половником и необорачиваясь, пояснила:
-Ты ведь знаешь. Когда человек умирает, его душа через три дня поскитавшись здесь на земле отправляется туда,- она ткнула черпаком в потолок,- девять дней она ищет дорогу, а потом до сорокового дня стоит в очереди на страшный суд. Представь себе сколько времени это занимает и ещё не факт что попадёшь в райские кущи, сам понимаешь все мы не безгрешны. Помнишь, тот случай, когда я тебя сильно отругала, за то что ты бросал камни в овраг. Конечно, помнишь, разве такое забудешь. Так вот. Я была тогда не права, ох, как не права. Тебе Серёженька тогда ноги за такой подарок надо было целовать.
- К-какой п-подарок,- заикаясь промямлил Сергей.
- Ты милок сам того не желая помог господину. Уж не знаю как, но помог. Он тогда смог через твою неокрепшую детскую душу, на волюшку выбраться. Поди помнишь как в церковке валялся и верещал. Это не ты был это господину нашему не нраилось то чем тебя обрызгал поп. Мы то, близорукие, сразу не поняли, что к чему. Оставил он тебя и в провал вернулся, но окно в наш мир осталось. Но что бы оно открывалось нужны определенные условия и некоторые х-м манипуляции. Но хозяину и этого было достаточно, чтобы в течение двадцати лет прибрать к рукам весь Чернохолмск. А мы ему помогали за обещание вечной жизни.
Твой дядя нашёл способ, как избавить нас от чистилища – страшного суда. Господин послал ему откровение, но за это забрал глаза. Способ обойти препятствия ведущие прямиком в рай и подсказал рецепт чудодейственной жидкости, я варю его и пою им жаждущих, и они избавляются от своей личины и натянув на себя новуюизбавляются от необходимости предстать на страшный суд, становясь другими на время окольного пути через преисподнюю, в райские кущи.
Сергей Богушев в панике посмотрел, на неё, он стал уверен, что не он, а она, как и его дядя, сошли с ума. Да и все остальные жители Чернохолмска заодно.
Но в этот момент сидящие на скамье люди, вернее бледные тени некогда бывшие людьми, синхронно сделали невероятную вещь. Как будто по команде они встали и начали раздеваться. Скинули с себя полностью одежды и замерли столбами. Тётушка по очереди обходила несчастных и обливала из ковшика каждого резко пахнущей жидкостью зачерпнутой из кипящего котла. Люди, с ног до головы, покрывались желеобразной маслянистой массой. Потом каждый из них поочерёдно подходил к лежащим на полу кожаным мешкам. Распутав страшный, в своей противоестественности, клубок начинал с ног натягивать на себя чужую кожу.
Мир перед Сергеем дрогнул, поплыл куда-то в сторону и вниз, но он не упал. Кровавая каша стекала под ноги каждого из стоящих перед ним. Если было бы чем, то его вывернуло бы на изнанку, но только горькая желчь обожгла горло и всё.
Потом натянув кое-как на себя чужие личины, люди стали натягивать и старую одежду. Мужик натянувший на себя кожу той девицы из поезда, не поленился поднять и нацепить на свою окровавленную голову наушники из которых чуть еле слышно доносилось все то же «дынц-дынц».
Вдруг один крайний,выплюнул прямо на пол какой-то красный сгусток, по подбородку его нового рта потекла струйка, да что там, ручейпочти чёрной крови, кожа на лице приобрела желтоватый оттенок и начала трескаться прямо на глазах.
- Опять бракованный,- посетовав покачала головой тётушка, - негоже, так, негоже. Ну да ладно, на корм Полкаше пойдёт.
-Борис! – неожиданно звонко крикнула тётушка. – Поди сюда, пора вести новую партию.
В дом, пригибаясь, вошел огромный человек, лысый, потный, безобразный с голым в гнойных струпьях, черепом. Его абсолютно голый торс с круглыми как батоны бицепсами, лоснилось от едкого пота.
«Не человек, наверное» - почему-то подумал Сергей.
Горилоподобный Борис, не торопясь размотал верёвку лоснящеюся маслом, туго опоясывающею его пояс и все так же степенно, поочередно перевязав руки всех «посвящённых» выстроил их вереницей. После взялся за один из концов, перекинул через плечо и вышел, пригнувшись чуть ли не до пола в проём двери. Люди вереницей потянулись вслед за ним.
- Теперь твоя очередь, Сереженька, садись, сейчас я тебе свежего варева налью – весело предложила тётушка и хитро так, подмигнула.

Сергей Богушев, как ему казалось, в ужасе вылетел из дома, хотя на самом деле он еле-еле переставлял непослушные ноги. Вдогонку ему летело: « Пришло твое время Серёженька, пришло время. Тебе ни куда не деться, племяшик. Не сопротивляйся!»
-Плевать, плевать на все,- у него в голове вертелась только одна эта мысль. -Бежать назад, на вокзал, как можно быстрее-. –К черту этот городишко и проклятую тетку. Вдали, приглушенно, свистнул свисток локомотива. По улице котились новые кожаные мешки, все в одну сторону, в сторону дома тетушки, как будто их что-то неотвратимо притягивало.
Сергей, в свете еле-еле нарождающегося утра не узнавал ни улицу, ни самого города, он не мог понять, куда ему бежать, чтобы попасть на вокзал, как вообще отсюда выбраться. Солнце вставало, нок ужасу Сергея, тьма между тем сгущалась. Бросился в сторону вокзала, но через минуту оказался у дома своей тетушки. Бросился в другую сторону, споткнулся и со всего маха влетел в такую знакомую калитку.
-Долго ещё будешь метаться, касатик,- раздалось за спиной. Сергей вздрогнул и обернулся. Из двери высунулась безглазая голова дяди.
Племяшик, я тебе как родному подскажу,- зашептал старик,- ты лучше через садик наш, напрямки аккурат овражек обойдешь, а там и вокзал будет как на ладони. Давай касатик, беги уж, пока старая не унюхала, что я тут с тобой лясы точу. И Сергей поверил. Побежал, тут же выдохся. Где-то совсем не далеко раздался знакомый вой. Бросился в противоположную сторону. Споткнулся. Вой монстраприближался и казалось, что он слышит хриплое дыхание зверя.
Сергей, затравленно заозирался, пытаясь увидеть хоть кого-нибудь из людей.
И о чудо, целая группа людей плотной толпой брела всего в десятке метров от него. Радостный вой, казалось подстегнул к действиям. Сергей вскочил и с разгону врезался в самый центр толпы плетущихся по истоптанной следами дорожке ведущей к оврагу. Кто были эти люди, Сергею было разбираться не досуг, так как буквально через секунду из кустарника вывалилось невероятное чудище, некогда бывшее не то волком ни то огромной собакой. В лунном свете черная взлохмаченная шерсть, толстые но высокие лапы и невероятно вытянутая оскаленная пасть вызвали приступ безотчетного неконтролируемого ужаса у мужчины. Но при всем при этом он не мог отвести от этой бестии свой взгляд. Чудовище же, явно вынюхивая что-то, обежала толпу и разочарованно взвыв, вцепилась пастью в ближайшего человека. Без единого крика бедолага обмяк в зубах монстра, который одним махом скрылся в тени яблонь. Толпа не развалилась , а только выстроилась в вереницу.Сергей немного отстал и вскоре увидел, где заканчивался их путь.
К краю огромной ямы, куда, в далеком детстве маленький Сережка бросал свои камушки, они и подошли.
Снизу что-то хлюпало и звонко, время от времени, лопалось. После этого раздавался звук больше похожий на стон и с каждым таким стоном в глубину этого провала добровольно падал один из вереницы людей стоящих как будто в очереди, зачем-то ценным.
Что там такое,- пронеслось в голове мужчины. И как бы рассудок не кричал ему об опасности, ноги сами по себе шагнули к краю.
Там в сгущенной темноте, Сергей увидел, что-то на самом дне шевелится. Что-то такое, что не имеет ни формы не размера, но при всем при этом оттуда доносились утробное урчание и чавканье.
Сергей, в ужасе отшатнулся от ямы, но везде была тьма, густая и плотная.
Мужчина крикнул, но голоса своего не услышал. Он непроизвольно стал задыхаться, попятился, и наткнулся на что-то живое.
Страшное зловоние донеслось до Сергея, и душа упала в пятки, когда сзади он почувствовал низкочастотный рык. Он уже знал, кто стоит за спиной.
Он сделал шаг, другой и оказался на самом краю обрыва. Обернулся. Зверь, огромными пламенеющими глазами пристально смотрел в его лицо. Пасть с кривыми белыми клыками была приоткрыта и из нее торчала часть человеческой руки. Оставалось только два варианта. Либо вступить в схватку, либо прыгать вниз в бурлящий зев бездны. Сжав пальцами, впившийся в плоть, осколок стекла, Сергей выбрал первый вариант…

Я понимаю - это лишь иллюзия, но, сколько же, она может продолжаться, о господи.
С той ужасной ночи я лишь молю лишь о забытье - но тщетно.
Я стал обитателем этого ужасного мира! Беспросветная ночь уступает дорогу серому рассвету, а я все так же беспомощно блуждаю по пустынному городу. Настаёт ночь, я надеюсь заснуть и ни когда не проснуться. Но все как обычно.
Проклятый овраг зовет. Он манит меня с непреодолимой силой, сопротивляться которой бесполезно. И я иду. Через яблоневый сад, раздвигая ветви последних деревьев, я вижу неизменный раскуроченный железнодорожный вагон, на самом краю огромного провала. И там на другом краю, рядом со стоящим тепловозом - длинномордое чудовище, которое в знак приклонения падает на брюхо и запрокинув голову распахивает свою отвратительную пасть. И в льющемся лунном свете, холодно завывает мой преданный слуга.
Так повторяется изо дня в день. Бесконечный, нескончаемый круг.
Ночь приводит меня к месту непрерывного кошмара. Я не раз пытался, уйти, оставить всё и уйти, переждать вдали от города, но всякий раз, лунная ночь вынуждала меня вернуться, к оврагу и старому вагону, где преданная тварь, воющая в тусклом лунном свете, приветствует меня...
Господи! Когда я, наконец очнусь от этой бесконечной муки?




Через год…

Почему Сергей Богушев решил бросить все уехать в ноябре в неизвестное направление никто уже не скажет.
Сам он, точно не расскажет, так как домой не вернулся.
Вот только, когда его жена почти смирилась с пропажей в общем-то чужого человека. Ей пришло извещение с местного отделения связи. Принеся домой небольшую посылку без обратного адреса, она вскрыла её и обнаружила на дне коробки тщательно упакованную литровую баночку с приклеенной самодельной этикеткой «Наливка сливовая» и аккуратно сложенное письмо без конверта.
Первые слова письма начинались так:
«Здравствуй, моя дорогая Катерина. Пишет тебе твой муж. Поди обыскалась меня и наверное уже забыла? Не буду описывать где я, но скажу одно. Я вступил в права наследования того, что ты, себе и представить не можешь. Я очень счастлив. Но скучаю по тебе. Было бы здорово если бы ты приехала ко мне.
Твой Сергей.
PS.
Наливка, не слишком сладкая, как ты любишь. Сам готовил. Попробуй, не пожалеешь.»
- Вот ведь идиот,- подумала женщина откупоривая полиэтиленовую крышку,- куда ехать то? Обратного адреса ведь не написал.
Она отхлебнула, действительно приятной сливовой наливки, по телу разлилось успокаивающее тепло и … глаза остекленели, женщина неестественно выпрямила спину и совершенно отчетливо стала знать куда ей нужно поехать.
Катерина Богушева в конце ноября, прямо посередине недели, исчезла в неизвестном направлении.

Прошу прощения, но уже в первом предложении у вас пять запятых, а нужна всего одна. А там, где запятые нужны, их у вас частенько нет. И масса орфографических ошибок.

Баллада об утреннем мужчине


Где-то на краю просыпающегося сознания,
ещё истончались витиеватые остатки какого-то сновидения,
а в мозг,
уже вливалась реальность,
в виде противного дребезжащего звука,
маленьких часов.

Средних лет мужчина,
хлопнул ладонью по трезвонившему будильнику,
и не открывая глаза сел на кровати.
Нашарив ногами затасканные войлочные тапочки и,
шаркая ногами,
потащился в сторону кухни.

Зашел в туалет, потом в ванную комнату.
Брызнул холодной воды в лицо,
но желанного взбадривающего эффекта,
не получилось.

Все так же сонно и угрюмо прикрывая зевающий рот,
вырулил на кухню,
поставил чайник на газовую плиту и,
нашарив на столе пульт от телевизора,
нажал на красную кнопку включения.

Как обычно в восемь утра шли новости.
И как обычно ни чего нового.
Ящик жужжал своей жизнью,
а сонный разум мужчины,
зависший на одной ноте,
своей.

Кстати, чтобы автор не обиделся, у меня такая же проблема с грамматикой.

А по сюжету, ничего? Моё мнение, орфография дело наживное, а вот если сюжет "кака" то уже ни чего не поможет, разве не так.

Да автор и не обижается Вот только не понятно "Баллада" это сарказм или ...

По сюжету как бы и ничего. Но не ново. А когда не ново, брать нужно стилистикой и всякими другими разными наживками. А когда кругом сплошные ошибки, какая уж тут стилистика... То есть, она может присутствовать, но немногие читатели отважатся лезть вглубь, чтобы ее разглядеть.
Вы уж наживайте грамотность. Или хотя бы ворд правильно настройте, он не совершенен, но большинство ваших ошибок обязан сразу показать.

В целом мне понравилась завязка. Но исполнение, конечно, хромает. К каждому предложению придраться можно. Буквально к каждому. Лишние слова, повторы, штампы, пунктуация жуткая... Длинновато. Есть логические неувязки. Например, непонятно, с чего бы это дед стал помогать гг? Мотив? Или еще. То гг говорит о свое бесконечной муке, то пишет жене записочку, что ему очень хорошо. Где логика? Кого он обманывает: ее или себя? Или автор просто не продумал фабулу, что скорее всего.
Очень слабый текст. А такой беспомощной пунктуации я еще никогда не видел. Есть у нас один Манул, я думал, у него клинический случай, но ему до вас далеко.

Не соглашусь однозначно. Ошибки есть, да. Но в сравнении с постами Манула - пустяк. Посты Манула - это конкретная клиника. Там уже ничем помочь нельзя. Остаётся просто пропускать их, дабы не травмировать собственную психику, и читать сообщения от других пользователей.

Я не сравнивал содержание постов, я только сравнил пунктуацию. А сюжет, я говорил выше, в целом нормальный. Написано коряво, но есть какой-никакой сюжет, все в нем ясно и понятно, а бывают тексты с такой заумью и претензией на высокий слог, что вызывает, извините, рвотный рефлекс...