Поезд слегка качнулся, замедляя ход. Я сонно открыл глаза, взглянул на часы и с глухим ругательством соскочил вниз. За окном тянулась знакомая дорога: до вокзала всего пара минут езды.
Пассажиры спали. Кто-то негромко храпел во сне, кто-то ворочался. Лежащая на полке подо мной девушка едва слышно бормотала под нос. Кажется, не спал лишь проводник: он цепко окинул меня взглядом, буркнул: «Ты один здесь встаешь» и открыл дверь.
Ночь уже начала отступать: на востоке небо светлело, предвещая скорый рассвет. От поезда воняло чем-то горелым, от близких туалетов – мочой, и я ускорил шаг. Двадцатый вагон, почти у самых светофоров. Выход на трассу в другом конце вокзала.
И никого на перроне.
«Стук», - сказал поезд и качнулся вперед, набирая скорость.
На трассе было тихо и пусто, ни одной машины. Ни одного таксиста на площадке перед перроном, а ведь обычно тут дежурит целая армада – приезжают под поезд. Вокзал был на самом краю города, но мне не туда. По междугородке перейти мост и прямо до заводов, а потом направо. Двенадцать километров.
Благо, сейчас нет с собой сумки и идти легко.
Мои кеды уверенно зашуршали по асфальту дороги. Слева – почти отвесный склон холма, справа – пологий спуск, рельсы и цепь деревьев. Дальше должна быть река, но ее не видно.
Дорога тянулась бесконечной лентой, и до сих пор мимо не проехало ни одной машины. Зато с реки потянуло туманом – он еще не сгустился, но дымка мешала мне видеть мост. Да где этот чертов поворот? По времени – как раз уже должен быть, тем более что я иду налегке. Но асфальтовая лента все тянется вперед, и почему-то я не вижу знакомых ориентиров.
Тем более удивился, когда лес сменился домами: я вышел на улицу. Может, пропустил поворот? На тротуарах по-прежнему никого. Пустынно и царит тишина, лишь где-то вдали слышны шаги.
Вот только как я мог пропустить его, если дорога сворачивает на мост безо всяких перекрестков?
Странные дома вокруг, полускрытые туманом. Частники. Совсем рядом – роскошный, насколько я могу судить, двухэтажный особняк. Кованые ворота приглашающе открыты, и опять ни единой души. На воротах узор, складывающийся в изображение хищной птицы. Где-то на крыше мерцают синие огни.
Стук. Раскат грома, похожий на удар чьего-то сердца. На миг у меня темнеет в глазах и сильно ломит в висках, мир раскалывается перед глазами и снова собирается в единое целое.
Темнота отступает и я понимаю, что держусь руками за решетку. За лапы изображенной на ней сколопендры. Сколопендры?
Я отшагнул назад, растерянно оглядывая ворота. Только что на них была птица, это я помнил ясно.
Откуда-то донесся тихий женский плач. Улицы исчезли, остался лишь особняк и окружающая его стена, дальше все терялось во мгле. Несколько фонарей едва разгоняли мрак, да еще синие огоньки метались по крыше.
- Что за черт… - прошептал я, вглядываясь в клубящийся туман.
Сбоку почудилось движение, я повернулся и едва не сел прямо на землю: почти вплотную стояла женщина в белом платье до колен и белой же верхней полумаске, скрывающей лицо. Сквозь прорези холодно смотрели темно-зеленые, с яркими искорками глаза.
- В-вы кто? – с трудом выговорил я, всматриваясь в них. Там было нечто странное, нечеловеческое, словно ледяной ветер дул в лицо. – Ответьте…
Еще один удар. Раскат грома. Я пошатнулся, схватился за решетку, а когда открыл глаза, женщины уже не было. Зато по тротуару шла девушка в длинной юбке и зеленой кофте, заложив руки за спину. Лицо у нее было застывшее, восковое, а глаза немигающее смотрели вдаль.
- Эй… - позвал я, но девица спокойно прошла мимо и скрылась в тумане.
Я распахнул решетку, машинально отметив, что теперь металл покрылся слоем ржавчины. Ко входной двери вела узкая аллея, разделяя ухоженный газон с клумбами роз на две части. Выложена она была белым мрамором – мои кеды звонко выстукивали по нему ритм, будто я шел в туфлях на шпильках.
Дверь оказалась заперта, но стоило мне коснуться ручки, как из окон послышалась мелодия, словно кто-то включил магнитофон. Я замер, слушая.
Штраус. «Летучая мышь».
Меня забила дрожь. Звуки вокруг умерли, не было ни шелеста листьев, ни дуновения ветра, ни пения несуществующих птиц – лишь эта жуткая музыка из раскрытого окна на втором этаже.
Я тебя вижу, - шепнул мне невидимый голос.
«Эээээээх», - сказала дверь, медленно открываясь. Внутри дома клубился все тот же туман и царил полумрак – единственным источником света были старинные часы на стене, циферблат которых сиял мягким белым светом. Стрелки его не двигались, показывая полпятого утра. Я посмотрел на свои часы.
Тик. Тик. Тихое тиканье было слышно даже сквозь гремящую музыку.
Четыре пятьдесят девять.
Уже давно должно было развиднеться, но вокруг по-прежнему царила темнота и не было видно ни луны, ни звезд, ни туч на небе. Стук. Раскат грома. Снова темнеет в глазах. Мне кажется или промежутки между ударами все короче?
Ноги сами понесли меня внутрь особняка. Едва я перешагнул порог, как смолкла музыка, и где-то наверху раздались скрипучие шаги. Несколько томительных секунд я ждал, с потаенным страхом глядя наверх, но новый удар повалил меня на пол.
Я рванулся, забежал в какую-то комнату и торопливо лязгнул щеколдой.. Еще один удар, гораздо слабее: сказалась закрытая дверь и стены. Почти сразу меня пронзила мысль: окно! В один миг я захлопнул его и закрыл ставни, а потом уселся прямо на пол в изнеможении. Где-то вдали гулко стучало сердце, удары которого сводили с ума на улице.
Здесь был маленький столик со статуэткой тигра, глаза которого внимательно следили за мной. У него были искусно сделанные то ли из проволоки, то ли из жестких нитей усы, топорщившиеся на несуществующем ветру. Был шкаф, в котором застыли несколько кукол, какие управляются нитями кукловода – Пиноккио и Арлекин. Оба они тоже не отрывали от меня глаз. Был дорогой мохнатый ковер на полу с причудливым узором. Наконец, был книжный шкаф и несколько стульев с резными спинками, да кирка висела на стене.
А еще везде сияли свечи. На стенах, на шкафу и даже на подоконнике.
Когда же тигр мягко слез со своего столика и, одарив меня еще одним взглядом, исчез в тени шкафа, я едва сдержался чтобы не выпрыгнуть наружу.
Стук снаружи постепенно замедлялся, наперекор стуку моего собственного сердца, которое колотилось, как бешеное. Я растерянно смотрел на место, где исчез тигр: там не было никакого лаза или потайной дверки, и тем не менее он просто влился в тень – это если отбросить тот факт что он вообще ожил. Кажется, я схожу с ума.
Может, и так, - снова раздался в голове беззвучный голос.
Гром прокатился в последний раз, и в тот же миг ожил проигрыватель у стены. Игла мягко коснулась пластинки, раздался скрип, а потом по ушам ударил джаз – я узнал Эллу Фицджеральд. Мягкий женский голос напевал веселый мотив, под который начали двигаться сначала Арлекин, а потом Пиноккио. Кажется, я даже увидел желтые тигриные усы у шкафа, а может, это просто показалось.
В один шаг оказался у двери. Распахнул ее и замер, сердце ухнуло в живот, а по ушам ударил бешеный стук: я стоял нос к носу с Женщиной в Белом. Не смел пошевелиться, глядя в ее ледяные глаза. Даже не шестым, а каким-то двадцатым чувством я понимал, что она не человек – этот жуткий холод ее взгляда просто не мог принадлежать никому из людей. Белая полумаска скрывала верхнюю часть лица, а нижняя не отличалась от нее по цвету, выделялись лишь ярко-алые губы. Мертвенные, застывшие, словно восковая маска.
Элла запела новый куплет и я вздрогнул, сгоняя наваждение. Отступил на шаг назад, но призрак вдруг улыбнулась и поманила рукой к себе.
Улыбка застыла на ее лице так же, как только что замерло на нем равнодушие.
Арлекин гнусно захохотал, держась за бока. Женщина в Белом, не обращая на него внимания, указала сначала на меня, потом к выходу. Повернулась и медленно пошла к двери.
Пойдешь следом?
Голос был женским и говорил он с какой-то ехидной ноткой в голосе. Стоило больших трудов убедить себя, что это послышалось или вовсе придумано разыгравшимся воображением.
Я вышел из дома, мимоходом отметив, что ограда теперь деревянная, а решетка на воротах отсутствует вовсе. За калиткой кто-то заплакал и тут же донеслось шуршание удаляющихся шагов. Вокруг была все та же темнота и туман, но едва мы вышли за калитку, как я разглядел очертания соседних зданий и улицы. На бордюре сидел бритый наголо мужчина в тоге, очень похожий на какого-нибудь буддийского монаха, с удочкой в руках и ловил рыбу. Прямо в асфальте дороги перед ним покачивался алый поплавок, ярко выделяющийся в тумане.
Как и та девчонка в зеленой кофте, он не обратил на меня никакого внимания, целиком поглощенный своим занятием.
Я огляделся. Женщина в Белом протягивала мне подсвечник с горящей свечой, а едва я взял его в руки, как она указала вниз по улице, прошла мимо моего плеча и исчезла, стоило на мгновение отвести глаза. Рыбак вытащил попавшийся на крючок сверкающий алмаз размером с кулак и наконец удостоил меня взглядом – лицо у него было совершенно безумное и куда более нечеловеческое, как у Женщины в Белом. Рядом стоял подсвечник.
Снова грянул гром, и на миг я потерял сознание, а когда открыл глаза, рыбака уже не было.
За неимением вариантов пришлось последовать совету и идти в указанном направлении, прикрывая колеблющееся пламя рукой. Свеча едва разгоняла туман и темноту, освещая путь. Очертания домов вокруг казались размытыми, странно перекошенными и сдвинутыми, будто некий художник нарисовал несколько контуров, переплетающихся и возникающих один в другом. Здесь был дом, похожий на улитку с лестницей-серпантином, на вершине которого мерцал синий огонек. Была дорожка из таких же синих огней, ведущая куда-то в переулок – возле нее я остановился, но сворачивать в темноту узкого прохода между стенами соседних участков я не решился. К тому же оттуда веяло странным чувством – казалось, я смотрю в лицо несвежему мертвецу. Пламя свечи заметалось, то и дело склоняясь в сторону моего движения, и я продолжил путь.
Улица едва заметно изгибалась то в одну сторону, то в другую, а безумные дома сменялись один другим. То и дело грохотал стук-гром – откуда-то я уже знал, что это зовется Ритмом. Может, шепнул голос, а может придумал сам – кто знает? Уж точно не я. Мимо проплыл фонарный столб, на верхушке которого стоял человек в карнавальном костюме и маске, играющий на скрипке. Паганини. Взвизги его смычка били по ушам, резали слух отточенным лезвием и вызывали желание уйти куда подальше, лишь бы не слушать эту адскую мелодию. За стеклами фонаря металось голубое пламя.
Он проводил меня долгим взглядом, а когда я проходил под столбом, даже оставил на мгновение игру и выудил из кармана свечу, которую тут же зажег. В тот же миг погас фонарь, а потом медленно исчез в тумане.
Еще десяток шагов по измятому асфальту тротуара. Рядом остановилась миловидная девушка в вельветовых штанах для верховой езды и шерстяной кофте. В руке она держала яркую, не чета моему огарку, газовую лампу. Я тоже остановился, разглядывая ее лицо, не такое мертвое и безумное, как у других. Пожалуй, она была даже человечнее Женщины в Белом.
Ехидно улыбнулась. А потом вдруг наклонилась ко мне и осторожно подула на пламя.
Сердце ухнуло в пятки и застучало где-то в горле. Нет! Не отдавай ей огонь! – закричал женский голос внутри меня. Я поспешно прикрыл свечу рукой и отгородился от девушки, губы которой обиженно надулись, а в глазах появилась злость. Она жадно смотрела на огарок и тянула к нему руки, будто никогда не видела ничего ценнее и желаннее, а я мелкими шажками отступал назад, в ужасе глядя ей в лицо.
Уйди.
Девушка презрительно поджала губы и пошла прочь. Какое-то время в белой пелене виднелась ее красная кофта, а потом исчезла и она. Некоторое время я стоял, глядя ей вслед и прислушиваясь, но голос молчал. Потом повернулся, собираясь идти дальше, и в тот же миг погасла свеча.
Какое-то время я стоял, тупо глядя на едва заметно тлеющий кончик фитиля. Вокруг стало темно, лишь где-то вдали мельтешили бледные огоньки: все вернулось обратно. Передо мной снова возвышалась знакомая уже ржавая решетка со сколопендрой – разве что теперь она выпрямилась и разогнула ноги. Но особняк за ней остался прежним. Из окна верхнего этажа играл Моцарт.
Кто-то коснулся плеча и я вздрогнул, увидев рядом Женщину в Белом. Как и раньше, она возникла совершенно неожиданно. Молча показал огарок, она печально покачала головой. Указала на соседний дом – двухэтажный домишко, даже не окруженный стеной. Кажется, раньше его там не было.
Я перевел взгляд обратно на нее и даже не особо удивился, увидев лишь ночную улицу.
Ищи свет.
Снова голос. Пришлось подчиниться и пойти к домику, дверь которого гостеприимно открылась, едва я подошел к ней. За ней была уютная прихожая, и точно такие же часы, как и в особняке. Стрелки замерли, показывая полпятого утра.
На моих часах было пять двадцать семь. Я здесь уже час, и нашел лишь жалкие намеки на выход да странного призрака. Не одного призрака, если быть точным, но желание помочь показала лишь Женщина в Белом.
А помочь ли она хочет?
Ты не понял?
Я вздрогнул от неожиданности. Голос был совершенно четкий и беззвучный, будто я говорил или напевал про себя.
Я хочу выйти отсюда. Показать дорогу можешь только ты, потому что пришел сюда сам. А тебе дорогу покажу я.
- Отсюда – это откуда? – для пробы спросил я, но голос молчал. – Ответь!
Молчание. Стук Ритма и откуда-то сверху послышалась ритмичная мелодия пианино. Григ. «В пещере горного короля».
Я вошел в комнату. Мягкий ковер под ногами с замысловатым узором-лабиринтом. Женский манекен у стены с натянутой на него кофтой. У него были нарисованы глаза, которые ярко выделялись на лице и следили за мной – совершенно так же, как глаза статуэтки-тигра в особняке. Впрочем, это уже не удивляло. Куда хуже то, что в окне видно яркое солнечное утро, шоссе и за ним железная дорога – точно такая же, по которой я ехал сюда. Я должен был идти вдоль нее.
Такая же?
На рельсах стоял человек в широкополой шляпе и кожаном плаще, который зло ухмыльнулся мне. А потом вдруг пошел к окну.
Я отпрянул назад, судорожно оглядывая комнату, и в тот же миг в стекло уткнулись руки Плаща. Он шарил руками по окну, ища задвижку, а потом, не церемонясь, выбил его локтем. Я метнулся вверх по лестнице, вбежал в правую дверь и замер – там стояло пианино, а за ним сидела женщина в зеленом платье с вуалью. Она осторожно касалась клавиш, покачивая головой в такт музыке.
- Эй! – позвал я. Дама не обратила на меня внимания, зато на лестнице раздался грохот шагов преследователя. Я забегал по комнате, ища хоть какое-то оружие, метнулся к окну и неожиданно для себя сбил с ног Плаща – призрак возник прямо перед ним. Мой толчок ударил его о стену и выбил нож, который с глухим стуком вонзился в доски пола. Музыка смолкла.
Плащ яростно вырывался, пытаясь ухватить меня за шею, но мне удалось поймать его руку и выйти на болевой прием. Кажется, фантом чувствовал – он задергался, колотя свободной рукой по моей спине. Неяркий голубой фонарь под потолком замерцал, потускнел, и Плащ с отчаянным хрипением потащил меня к тени, в которую влился и растаял, оставив в руках лишь клочок черного тумана.
Тяжело дыша, я поднялся. Все тело ломило. Дама в зеленом куда-то исчезла, а куклы на столе рядом насмешливо рассматривали меня.
Возьми.
Я оглянулся. Рядом стояла Женщина в Белом и смотрела на фонарь – он покачивался на крюке, вбитом в потолок. Недолго думая, я последовал ее совету.
- И куда дальше?
Как и раньше, она не ответила. Молча повернулась и вышла из комнаты. Я поспешил следом и замер в растерянности – призрак исчезла, а лестница вниз стала теперь вести вверх, и судя по всему, я находился в подвале. Пришлось подниматься, держа в руке фонарь. Голубоватый огонек метался за стеклом, едва освещая дорогу, но это было лучше, чем ничего – тьма вокруг сгустилась и казалось, ее можно было коснуться.
Ступеньки все тянулись и тянулись. Иногда на лестнице встречались повороты, иногда – маленькие площадки, а потом снова начинался бесконечный подъем.
Снизу донеслись тяжелые шаги. Кто-то поднимался следом, гремя тяжелыми сапогами. Я заторопился, хотя долгая лестница выжала все силы. Еще две площадки, а потом я в ужасе остановился: сверху тоже послышались шаги.
Направо, - холодно произнес голос. Я послушно шагнул в темноту и с удивлением понял, что не уперся в стену: дальше шел некий коридор, до стен которого не добивал свет фонаря. Еще несколько шагов. Я обернулся – позади была лишь чернота, лестница-ловушка исчезла.
Пришлось идти дальше. Фонарь высвечивал лишь три-четыре метра вокруг, а дальше расстилалось море мрака, и лишь эхо шагов говорило о том, что у этого места есть стены. И они далеко. Пол здесь был гранитный, с узором из каких-то белых вкраплений, напоминавших засохшую зубную пасту. Кажется, ими был выложен какой-то узор или мозаика, но слишком большая, чтобы можно было понять нарисованное.
Фонарь вдруг вырвал из темноты обитую фетром дверь с резной деревянной ручкой. Я шагнул было к ней, но передо мной вдруг возник человек в кожаной маске и желтом плаще с капюшоном – он будто бы вылез прямо из пространства. Алые глаза в прорезях маски пристально следили за моими движениями.
- Мне можно пройти? – осторожно спросил я, но в ответ получил лишь презрительный взгляд.
Шаг к двери и он толкнул меня назад, а в руках у призрака материализовался огромный ятаган.
- Изыди, - пробормотал я и бросился вперед, подхватывая его под ноги. Кажется, привратник совсем не ожидал подобного. Он рухнул на пол, а я ринулся к двери, распахнул ее и выбежал на знакомую уже улицу рядом с особняком. Ритм снова изменил решетку: теперь на ней красовался Овен, который гнусно ухмылялся мне.
Позади хлопнула дверь и донеслось тяжелое дыхание привратника. Я побежал вниз по улице, поглядывая назад, но фонарь не доставал туда, высвечивая лишь туман да мерцающие в нем алые глаза преследователя.
- Привет!
В дверях появилась Наташа – невысокая русоволосая девушка с точеной фигурой и пышными формами – не будь она безумной, за ней наверняка ухлестывали бы все соседские парни. Все в ее виде было привычным и в то же время каким-то не таким.
Глаза.
Я вздрогнул, застыл на месте и с трудом сдержал отчаянно забившееся сердце. У нее были зеленые, с яркими светлыми искорками пепельно-холодные глаза Женщины в Белом.