Мой первый закат.
Леса разные бывают. Есть светлые белые березовые рощи, где и дышать легко, привольно, где птички щебечут, а сквозь резной рисунок листьев проглядывает голубое небо. А есть леса старые, заглохшие, забытые, куда не сразу и попадешь. Там среди ольхи и орешника заросших бурьяном не сразу отыщешь тропинку. Сочная буйная трава, чуть примята, ведет в самые дебри. Пройдешь подлесок и выйдешь в темную хвойную чащу. Многовековые ели выжили всю растительность, мягко, а потому приятно ступать по толстому ковру из прошлогодних иголок. И запах тут всегда особый, лишенный людского духа, чистый, немного с кислинкой.
Именно тут любила гулять молодая лесавка ранней осенью. Вот и сейчас, бесшумно ступая по застлавшим весь лес, иголкам лесавка мечтала найти ручеек. Дедушка рассказывал о таком чуде, как ключевая вода, но самой ей пока этого видеть не доводилось.
-Как же я узнаю, что это ручеек? – спросила лесавка после душевного рассказа.
-Узнаешь. Его нельзя не узнать. Он особенный, - отвечал Дедушка, улыбаясь в колючую бороду, которую давно следовало бы причесать и выудить сухие листочки и веточки.
-Ладно, тогда пойду, поищу.
Вот только куда идти не знала, поэтому и блуждала по лесу.
Маленький мохнатый ичетник сидел на шероховатом листе лопуха и следил за игрой лягушек. Те наперебой квакали и прыгали с крутого бережка в воду, выплывали на берег, обсыхали и снова бросались в обжигающе-ледяные воды речки. Веселые лягушачьи песни слышались далеко, эхом отдавалясь в суровом лесу.
Ичетник не любил лес, боялся его. Хмурый, колючий, для маленького чертика таил в себе много опасностей. А потому он еще ни разу не отходил от крохотного звенящего ручейка. Но скучно было ичетнику здесь одному. Лягушки давно не забавляли, водяные ужи перестали высовываться, чтобы побегать с ним наперегонки вдоль ручейка, улиток и тех не было видно. Вот и сидит ичетник один одинешенек, скучает и мечтает о настоящем друге, с которым не только поиграть можно, но и поговорить.
Лесавка долго ходила по лесу, пока не вышла к оврагам.
Глубокие овраги уродливо резали лесные угодья. Это когда-то люди решили добывать здесь песок. Но Дедушка вовремя запруду по дороге сделал и забросили люди это место, оставили эту часть леса в покое.
А лес долго врачевал рану, пока не покрылась она мхом, а заболоченная низина – частоколом березок и елочек, еще молодых, стройных. Наверху оврага, словно стражи, стояли все те же самые елки, только возмужавшие, вытянувшиеся и ограждали посадки от порывистого октябрьского ветра, да от посторонних глаз.
Лесавка стояла около одной такой пушистой красавицы, придерживаясь за нее, и смотрела вниз. Там, за тремя пушистыми елочками, что-то поблескивало в лучах послеполуденного солнца.
-Ручеек, - прошептала лесавка и взвизгнула от счастья. - Нашла!
Шустро сбежала вниз по оврагу.
Маленькая круглая ямка образовалась около отвесного края, откуда струилась водица.
Лесавка дотронулась лапкой и тут же одернула. Холодно.
Тогда она нагнулась, потянула острой мордочкой. Сыро, прохладно. Но помимо этого, угадывался запах скошенной травы, плодородного чернозема - приятный и знакомый лесным жителям запах. А еще в воде как в зеркальце отражались темно-зеленые елки, высокие салатовые травинки осоки и белоснежные цветочки кислицы.
-Ты кто такая? – раздалось над самым ухом лесавки, что та подпрыгнула, перепрыгнула кругленькую лужицу и чудом не оказалась в воде.
-Еня, - ошарашено ответила та. На земле, рядом с лопухами стоял низенький, чуть выше лягушки, мохнатый, серенький то ли человечек, то ли зверек. Синие, глубокие, как омуты глаза, смотрели на нее пугливо и одновременно вызывающе.
-А ты кто? – спросила Еня, чуть осмелев, ведь она была в два раза выше и шире его.
-Иверень, охранитель родника.
-Ты, охранитель?
-Да, но Лесной хозяин зовет меня ичетник.
-Ичетник. Так значит чертик?
-Я не чертик, - огрызнулся тот, - а водный дух, охранитель этой воды.
-Ладно, ладно, - согласилась Еня, улыбаясь, - а я вот ручеек искала. Мне Дедушка рассказывал об этом чуде.
-Да какое это чудо. Просто вода холодная, - отозвался ичетник, грустно вздыхая, так что тоненькие узенькие плечики опустились.
И тут наверху в ветках ели закуковала кукушка, совсем близко забарабанил дятел, выискивая червячков. От этих лесных звуков ичетник сжался, шерстка тут же распушилась.
-Не бойся, - попыталась успокоить лесавка, - это же просто птицы.
-Птицы?
-Да, те которые летают по небу.
-По небу, - фыркнул ичетник, - по этому серому полотну.
Еня обиженно поглядела на нового знакомого – ведь больше леса она любила небо. Далекое, необъятное, но родное, которое всегда разное, как будто вбирает не только краски природы, но и настроение.
-Ты просто не видел каким оно может быть красивым.
Ичетник хмыкнул.
-Давай я тебе покажу.
Ивереню очень хотелось поболтать с новой знакомой, но она его звала в лес, на здоровенное дерево. Страшно…но интересно.
По дереву, по шершавой коре елки лезть легко. А приятный хвойный аромат дурманит и прибавляет азарту. Так Еня и Иверень залезли на самую верхушку и уселись рядышком на тоненькую ветку.
-Вот. Смотри.
И как для лесавки было чудом маленький ручеек, так для ичетника - закатное небо. Когда рыжий бок солнца коснулся далеких верхушек елей, все зарумянилось: зарделась хвоя, вспыхнули алым матовые пластинки шишек. А тонкие вытянутые вдоль горизонта облака золотились и оттеняли лилово-розовым.
-Чудеса, - ответил ичетник и посмотрел на новую знакомую.
-Чудеса, - согласилась лесавка.